Выжить (гет)

Вечер всегда наступал как-то особенно тихо после закрытия супермаркета. Звуки города замирали, сменяясь гулким, пустым эхом внутри огромного, теперь темного здания. Мэри Энн ощущала это каждой клеточкой: глубокое, физическое облегчение после длинной смены. Она провела на ногах почти двенадцать часов, и теперь ее ступни гудели, а в голове было приятно пусто. Она проверила, надежно ли закрыла дверь подсобки, и повесила связку ключей на свой пояс. Пройдя через служебный выход, Мэри Энн наконец оказалась в ярко освещенном, но безлюдном торговом зале. Холодный, механический воздух кондиционера, который днем едва справлялся с потоком покупателей, теперь обволакивал ее, и она поежилась. Все кассы были выключены, экраны потухли, и только аварийные тусклые лампы-ночники бросали странные тени на ряды идеально выставленных товаров.

Она подошла к главному выходу. Сбросив на стойку свой бейджик и рабочую форменную жилетку — тяжелый зеленый полиэстер, пропахший картоном — она почувствовала прилив свежести. Остались только ее любимые, слегка потертые джинсы и удобная футболка.

Мэри Энн сделала глубокий вдох. С небольшим усилием открыв тяжелую стеклянную дверь, она шагнула наружу.

Момент выхода был для нее всегда своеобразной перезагрузкой. Свежий вечерний воздух мгновенно окутал лицо, смывая остатки усталости. Он был прохладным, с легким запахом влажного асфальта и дыма, идущего от соседней пекарни. Девушка инстинктивно прикрыла глаза, привыкая к приглушенному свету уличных фонарей — более мягкому и живому, чем резкое неоновое освещение магазина. Она остановилась на секунду, крепко сжимая лямку своей тканевой сумки, которая весила почти ничего, но казалась непомерно тяжелой в конце дня.

"Свобода," произнесла она мысленно, улыбаясь сама себе,затем повернулась,чтобы убедиться, что входная дверь автоматически защелкнулась за ней. Проверила ключи: личные, от квартиры, лежали в маленьком кармашке. Теперь, когда магазин остался позади, вся ее концентрация переключилась на одно: дом.

Мэри Энн поправила волосы,перекинула сумку через плечо и, не тратя больше ни секунды, направилась к парковке, с нетерпением предвкушая скорый уют домашней обстановки. Завтра будет новый день, но этот, наконец, закончился.

Сейчас парковка казалась пустым, черным морем, где лишь ее золотистый Volvo 850 был сверкающим корабликом.

Замок щелкнул, принимая ее в ссвой комфортный, знакомый мир. Мэри Энн откинула волосы, потянулась, чувствуя, усталость, и тут же поймала в зеркале заднего вида свое отражение.

"Для девяти вечера, я выгляжу неплохо," — улыбнулась она, довольная своей юностью и мимолетной беззаботностью.

Телефон в руке. Естественный свет в машине был идеален. Слегка надутые губы, кокетливый наклон головы, тёмные локоны, красиво обрамлябщме хорошенькое личико. Щелк. Щелк. Щелк. Несколько кадров, быстрый фильтр, подпись: "Заканчиваю смену на сегодня. Всем хороших снов!" Девушка погрузилась в лайки и комментарии, ее внимание было полностью сосредоточено на экране.

Она не видела ничего, кроме света дисплея. Но её уже видели. Он наблюдал, как она сидит. Как смеется, как постит свои фотографии, отвлеченная и уязвимая.

Тьма была его элементом, его второй сутью. Он растворялся в ней, становясь частью теней, отбрасываемых редкими фонарями. Его глаза, полные холодной сосредоточенности, прорезали мрак, фиксируя каждый жест.

"Идеальная жертва," — эта мысль была рычанием, которое не вырвалось из глотки, пока он двигался, не издавая ни звука, подобно крупной кошке на охоте. Юная. Увлечена собой. Пустышка, сидящая в телефоне, словно приманка, выставленная на показ. Ничего вокруг не замечает. Она даже не смотрит в зеркала, не сканирует периферию. Её невнимательность была приглашением. То, что нужно.

Он был крупным, нервным, готовым к прыжку, но двигался бесшумно. Каждый шаг был отмеренным, просчитанным маневром, позволяющим слиться с фоном. Он вдыхал её беспечность как запах, приближаясь по черному краю тротуара, где асфальт поглощал звук.

Он был тенью, которая внезапно обретала вес и форму. Он ступал едва слышно, каждый шаг — выверенный, крадущийся. Напряжение скручивало мышцы спины, превращая его в натянутую струну. В голове стоял звон, заглушающий даже собственное неровное дыхание. Он подкрался к пассажирской двери. Ладонь, влажная от выступившего пота, нащупала ручку. Это было то самое, финальное мгновение, где время замедлило свой ход до вязкой, тягучей смолы. Счет пошел на миллисекунды. Мгновение — и тишина, казалось, лопнула под нечеловеческим давлением, не выдержав сосредоточенной воли. Дверца распахнулась с пугающим, металлическим грохотом, будто выстрел в закрытом помещении. И в салон ворвался резкий, удушающий коктейль: запах пота, спертого, животного напряжения, и холодный, острый запах оружейной стали.

Всё. Обратной дороги нет. Только здесь и сейчас.

Мэри Энн в первые секунды не поняла, что происходит. Она подняла глаза, ожидая увидеть улыбающееся лицо друга или знакомого, готовящегося закричать: "Скрытая камера! Розыгрыш!"

— Что за шутки? — спросила она, даже слегка раздраженно, но без страха.

Но это был не розыгрыш. Прежде чем она успела до конца осознать, что перед ней совершенно незнакомый человек, в лицо ей уперлось дуло пистолета. Глаза незнакомца были дикими и бегающими. Он одним быстрым движением оказался в салоне Volvo и мгновенно заблокировал двери.

— Ты немедленно заводишь машину и едешь в сторону Калифорнии, — тихо произнёс он. Голос его был хриплым, как от долгого молчания или от крика.

Мэри Энн не могла пошевелиться. Слова, произнесенные чужим, хриплым голосом звучали как реплика из плохого кино, нечто настолько чужеродное её уютному, знакомому миру, что мозг отказывался их обрабатывать.

Шок. Это была не эмоция, а физическое состояние. Внутри грудной клетки, там, где только что было приятное опустошение после работы, образовалась ледяная, невидимая пустота. Воздух превратился в густой, непригодный для дыхания сироп. Она почувствовала, как её губы, только что кокетливо надутые для селфи, слегка онемели.

Её взгляд был прикован к дулу пистолета — холодному, черному, неестественно гладкому цилиндру, который вдруг стал единственным центром вселенной. Она инстинктивно заметила, как свет от уличного фонаря отражается на металле маленьким, враждебным бликом.

Ещё секунду назад она была Мэри Энн: девушкой, которая постит селфи, предвкушает горячую ванну и смотрит на мир сквозь мягкий фильтр.

Теперь она стала ЖЕРТВОЙ. Это слово ударило в голову с внезапной, острой ясностью. Не розыгрыш. Не ограбление. Похищение.

Стремительность, с которой её мир перевернулся, была невыносима. Одно мгновение — лайки, комментарии, безопасность её старого Volvo, а следующее — смертельная угроза. Эта мысль пронзила её, и мир вокруг сжался, стал маленьким, пыльным и невероятно громким.

Внутри головы поднялся нарастающий, истеричный гул. Ее уютная машина, ее золотистый кораблик, превратилась в металлическую ловушку, камеру, в которой она сидела рядом с запахом чужого, животного страха и оружейной стали.

Её глаза поднялись от пистолета к лицу мужчины. Он был крупным, его дыхание было рваным, а дикие, бегающие глаза говорили о том, что он сам на грани. Эта чужая, неконтролируемая нервозность в замкнутом пространстве пугала больше, чем сам пистолет. Он был бомбой с неисправным часовым механизмом.

Её тело затряслось, но не от холода. Это был тремор, который поднимался от самого центра, от позвоночника. Рука, которая только что свайпала ленту, потянулась к ключу в замке зажигания, двигаясь как во сне, словно чужая.

Она не испытывала страха в его классическом понимании — не было крика, не было паники. Был УЖАС от осознания: её жизнь перестала принадлежать ей. Завтра не будет нового дня, не будет дома, не будет горячей ванны. Её маршрут проложен чужой, хриплой волей.

Она повернула ключ. Двигатель Volvo, её верного, знакомого Volvo, завелся с тихим, доверительным рычанием. Этот звук, который обычно приносил комфорт, теперь прозвучал как начало конца.

— Не... Не смотрите на меня так, — выдавила она. Голос был тонким, едва слышным шепотом, который казался чужим.

— Езжай, — скомандовал он, тыкая дулом пистолета в сторону лобового стекла,

— И ни звука. Если ты сделаешь что-то глупое, я вышибу тебе мозги прямо здесь. Найдешь дорогу на Шоссе 95.

Угроза была доведена до совершенства. Мэри Энн посмотрела на тёмный, пустой асфальт перед собой. В зеркале заднего вида она увидела тусклый свет супермаркета — ее последний оплот нормальности.

Ноги Мэри Энн, повинуясь инстинкту выживания, нажали на газ. Volvo 850 плавно выехал с парковки на безлюдную ночную трассу.