Объятия для пустоты (гет)

Ночь. Солнце давно скрылось, окрасив небо в чёрные тона. На небосводе висела лишь полная луна — одинокая и безупречно белая.

Тишину леса нарушали лишь два звука: тяжёлое дыхание и частые шаги. Демон, всего восемьдесят шесть лет считавший себя хищником, теперь в ужасе бежал. Он впервые встретил истребителя. Не воина — призрака с клинком в мёртвой хватке одной руки, который преследовал его без слов, без крика, без гнева. Просто шёл, как неумолимая судьба.

Загнанный в угол, демон встретил конец. Не было речей о добре или зле. Лишь одно быстрое движение — и голова, отделившись от тела, уже превращалась в пепел

Истребитель. Охотник на нечисть, вроде той, что только что обратилась в пепел. Он не чувствовал ничего — ни сожаления, ни триумфа. Он убил слишком многих, чтобы тратить силы на человеческие эмоции. Опустив свой взгляд вниз он убрал свой клинок обратно в ножны и развернувшись, направился назад. В корпус. Убийство демонов для него было обыденным делом, поэтому и не боялся идти охотится на них.

Когда наш Истребитель вернулся назад в корпус, небо уже окрашивали нежные оттенки красного, розового и жёлтого создавая ощущение гармонии и ясности мира, его взгляд скользил по площадке уже отмечая как его "коллеги" давно приступили к своей работе, как например Столп Камня Гёмей, тренировал дух бедных детей через боль, ссылаясь на на боль как проводник к очищению и силе, а Столп Ветра Санеми уже был занят криками на весь корпус о том какие же новички "слабые" что они и пяти минут не смогут продержаться как их уже съедят и всё же, очередной звук, торопящийся и решительный, эта манера ходьбы ему была более чем знакома, это опять она.

— Каге-сан! Каге-сан!

Голос Мицури пронёсся по коридорам, опережая её саму. Одна из дверей распахнулась, и на пороге возникла она — с розовыми волосами и взглядом, в котором дружеская забота смешивалась с суровой решимостью.

— Каге-сан, вы не можете просто уходить в таком состоянии! — её голос звенел от беспокойства. — Вы же больны! Что, если бы с вами что-то случилось? Корпус не может потерять ещё одного Столпа. Я не позволю этому случиться!

Не дожидаясь ответа, она схватила его за руку и потащила внутрь здания, направляясь в слишком знакомое ему место — лазарет, место где запах трав и чего-то что заставляло его нервничать сливалось вместе, все его тело кричало убираться ему от туда, но вырвать руку было равносильно что устроить сцену сил на которую у него не было.

Попав внутрь, он провёл несколько часов, неподвижно сидя на одном месте, пока Мицури и её подруга осматривали его. Всё это время она звенела, как колокольчик, о необходимости следить за здоровьем. Её слова были фоном, шумом, который он давно научился игнорировать.

— Мицури-сан, со мной всё в порядке, — попытался он вставить, его голос ровный и плоский. — Я не болен, это просто...

— Нет! Нет! Нет! И слышать не хочу! — её звонкий голос тут же затопил его, словно волна. — Здоровые люди не бывают бледными, как снег! Они улыбаются, смеются и не отказываются от помощи! А ты... Ты явно заболел! А может, и того хуже!

Она сделал шаг вперёд, её глаза горели решимостью, смешанной с искренним ужасом.

— Может, это какая-то неизвестная болезнь, которая начинается из самых глубин! Я всё равно настаиваю... чтобы ты непременно показался Кочо-сан!

Каге её уже просто не слушал, её голос стал как фоновый шум в его голове, он давно научился так делать когда она снова была слишком зациклена на нём и почему и зачем она всё это делает? он не понимал, ведь он не единственный человек в корпусе, в нем ещё полно таких же столпов как и он.

— Отстань, от твой доброты уже тошнит просто... Выдавил он сквозь зубы и теперь полностью игнорируя её, он встал и с громким хлопком дверей покинул это помещение.

Оглушительный хлопок двери заставил Мицури слегка дрогнуть прежде чем она встала и сжала кулаки, это первый раз когда она ничего не может сделать, это буквально все равно что пытаться сдвинуть камень палкой, недовольная таким результатом она отправилась в поместье бабочки с решительным огнём, если этот дурак настолько...глуп, что даже не хочет признавать что он чувствует себя не хорошо то тогда и она не будет делать все одна, им всем уже хватило смерти Столпа Пламени Ренгоку, если потерять ещё одного Столпа от обычной...болезни? Это точно окажет ещё больше негатива на всех.

Каге двигался медленными шагами по траве, в его голове он все продолжал думать об этой встрече, это продолжается постоянно, каждый день она говорит о его болезни и каждый день лезет к нему, словно не видит что он хочет чтобы она наконец-то оставила его в покое, он остановился в метрах от тренировочной площадки, наблюдая как тренировки Гёмея, Столпа Камня проходят весьма...тихо, только уставшие вздохи и его голос словно читающий мантры наполнил эту сцену. Гёмэй, проходя мимо, бросил на него взгляд, тяжелый, как булыжник.

— Скала принимает удар, чтобы стать прочнее. Ты просто уворачиваешься. В этом нет силы.

Гёмей продолжил свои занятия но теперь Каге для него будто не существовало, а сам Каге остался стоять со скептическим взглядом, может этот Столп Камня и является сильнейшим среди них, но он никогда не понимал ни единого его предложения, с лёгким вздохом он решил остаться здесь, наблюдая за тренировками и находя в этом странный...покой.

Поместье Бабочки встретило Мицури нежным ароматом цветов и лекарственных трав, который она всегда находила умиротворяющим. Но сегодня её собственные нервы сводили на нет всю эту идиллию. Она без стука рванула дверь в кабинет Синобу.

— Кочо-сан, это катастрофа!

Синобу, не отрываясь от пробирки с мутноватой жидкостью, лишь подняла бровь. Её ядовито-сладкая улыбка не дрогнула.

— Мицури-тян, какая разрушительная энергия. В нашем деле принято стучать. Или твой пациент так повлиял на твои манеры?

— Он не пациент! Он... он безнадёжный! — выпалила Мицури, подбегая к столу. — Я пытаюсь ему помочь, а он говорит... он говорит, что его тошнит от моей доброты!

Синобу наконец поставила пробирку и повернулась, сложив руки на груди. Её глаза, всегда прищуренные от вежливой улыбки, сузились ещё сильнее, в них вспыхнул искренний, клинический интерес.

— О-хо-хо. «Тошнит от доброты». — Она произнесла это так, будто изучала редкий симптом. — Каков же был его диагноз, доктор Мицури?

— Он... он просто болен! Очень бледный, вечно один, никогда не улыбается!

— Мицури-тян, — Синобу мягко перебила её, подходя ближе. — То, что ты описываешь... это не простуда. И даже не грипп. Это звучит как куда более хроническое и интересное состояние. Возможно, глубокая психологическая травма. Или... паразит, пожирающий его изнутри.

Она сказала это с таким сладким любопытством, что у Мицури по спине пробежали мурашки.

— Так... так что же делать? — прошептала она.

— Наблюдать, — парировала Синобу, возвращаясь к своим пробиркам. — И ждать, когда симптомы проявятся ярче. Поверь, если он и впрямь так сильно «болен»... он скоро сам придёт за лекарством. А мои лекарства, ты знаешь, всегда под рукой.

После ухода Мицури, Синобу остаётся одна. Она подходит к полке с ядами, её пальцы скользят по флаконам.

— Психологическая травма... или всё-таки паразит? — шепчет она себе, заинтересованно улыбаясь. — Такой интересный случай. Полная анестезия души. Если это болезнь... для неё должно быть лекарство.

Она берёт самый маленький флакон с прозрачной жидкостью.

—А если нет... то какой прекрасный образец для изучения. Как жаль, что Убийцы Демонов не препарируют своих, — её смех тихо звенит в пустом кабинете как у злого врача из книжек которые нашли для себя интересную "диковинку" для изучения, если он Столп боли и милая Митсури зачем-то хочет 'исправить', то, что тогда останется? Или вернее кто? И может быть, может быть ей стоит самой принять в этом участие? Его "боль" может стать очень полезной, если она такая сильная и концентрированная как она думает...это будет идеально.

В конце концов, Каге вернулся назад к себе, комната без окон, голая татами, абсолютно ничего лишнего, садясь на край татами он делает глубокий вдох, ещё один день его психологического хоррора подошёл к концу, в голове он уже сделал для себя пометку, в следующий раз он будет 'прокладывать маршрут' через корпус чтобы точно избежать встречи с ней.

План был ясен. Логичен. Эффективен.

Но почему-то именно сейчас, в гнетущей тишине его комнаты, он снова и снова прокручивал в голове сегодняшний день. Не как последовательность событий, а как набор ошибок и сбоев.

Тот демон сказал перед смертью: «Что ты такое? В тебе нет ничего человеческого!». Обычно эти слова были пустыми. Сегодня — нет.

Её голос. Её настойчивость. Её слова «меня тошнит от твоей доброты». Он сказал это, чтобы ранить, чтобы оттолкнуть. Но внутри это вызвало не облегчение, а странную, тягучую тяжесть. «Эмоциональный шум. Подлежит удалению. Не удаляется. Сбой».

«Ты просто уворачиваешься. В этом нет силы». Самое странное. Та фраза не вызвала ни гнева, ни обиды. Только холодное, безразличное согласие. «Он прав. Сила не является целью. Цель — функционирование. Его критерии ошибочны».

Он лёг на татами, уставившись в потолок, которого не было видно в темноте.

Его система дала трещины. Мелкие, почти невидимые. Но он их чувствовал. Как чувствует машина первые признаки износа.

Он не хотел меняться. Он не хотел «исцеляться». Он хотел одного — чтобы мир, как навязчивый шум, наконец оставил его в покое. Чтобы его формула снова заработала безупречно.

Но где-то в глубине, в том месте, которое он давно перестал замечать, шевелилась мысль: а что, если этот «шум» — не внешняя помеха? А что, если это он сам — и есть сплошная, мучительная ошибка?

Он закрыл глаза, пытаясь загнать сознание в привычную, благословенную пустоту. Но впервые за долгие годы тишина не наступала. Её вытесняло эхо.

Эхо её голоса. Эхо этого ужастно надоедливого голоса которое повторялось без конца, ему захотелось просто чтобы все исчезли, чтобы наконец-то он побыл в спокойной тишине, но она? Она всегда приходит как...самая настоящая заноза, такая же надоедливая, маленькая и до невозможности надоедливая...он заметил что начинает думать намного больше чем привык. До всего этого...