Голос Под Хогвартсом. Имя, Которое Нельзя Произносить (джен)

Хогвартс жил обычной жизнью — насколько она вообще могла быть обычной, когда стены меняют расположение, а призраки жалуются на сквозняки.

После войны прошло несколько лет, и Гарри Поттер, повзрослевший, но всё ещё узнаваемый по растрёпанным волосам и вечной усталой улыбке, возвращался в школу… в роли приглашённого эксперта по защите от тёмной магии.

Он планировал спокойный год — лекции, демонстрации защитных чар, может быть, одна-две дуэли с особо упрямыми студентами.

Но уже вечером его встретило странное чувство — будто за ним наблюдают.

В коридоре третьего этажа, где больше не было трёхголового пса и запретных дверей, Гарри услышал тихий звук.

Не шаги. Не голос.

Скорее шёпот, похожий на ритуальное заклинание, но на языке, которого он не знал.

Он резко развернулся — коридор был пуст.

Тусклое пламя факелов мерцало, отбрасывая тени, похожие на когти.

— Только начался год, а ты уже разговариваешь с пустотой, — раздался за спиной знакомый голос.

Это была Гермиона — в строгой мантии, с бумагами в руках, ставшая заместителем директора.

Гарри хотел пошутить, но вдруг заметил на стене тёмный след, словно от обугленной ладони.

— Гермиона… скажи, это было раньше?

Она побледнела.

— Нет. И это… очень плохой знак.

Тень на стене дрогнула — будто сама услышала их.

Утром школа гудела: кто-то видел, как по лестницам прошёл незнакомый ученик в старой, выцветшей мантии, не похожей ни на одну школьную форму.

— Может, первогодка из другой школы? — предположил Невилл, теперь преподаватель травологии.

— Первогодки не проходят через закрытые двери, — возразила Гермиона.

Гарри тем временем пытался понять, что это за язык он слышал ночью. Он проверил десятки книг по древним формулам, но ни одна не подходила.

На занятии он заметил того самого загадочного ученика.

Парень сидел в углу, опустив голову, и что-то чертил на столе. Его перо оставляло фиолетовый дым, дым исчезал, превращаясь в едва слышный шёпот.

Когда Гарри подошёл ближе, рисунок исчез, будто его и не было.

— Как тебя зовут? — мягко спросил он.

Парень поднял взгляд. Его глаза сияли как-то неправильно — слишком светло, слишком холодно.

— Орис, — ответил он. — Я… перевёлся. Можно так сказать.

Его голос прозвучал одновременно глухо и звонко, будто несколько голосов говорили разом.

Гарри почувствовал, как по коже пробежал холодок.

Когда урок закончился, Орис исчез из класса, хотя Гарри точно видел, что дверь всё время была закрыта.

В тот же вечер следы обугленных ладоней появились второй раз, теперь — возле кабинета Дамблдора, давно превращённого в учительскую комнату.

Гарри, Гермиона и Рон (которого Гермиона срочно вызвала) собрались в старой гостиной Гриффиндора.

Было как раньше — только теперь они обсуждали угрозы не как ученики, а как взрослые маги.

— Я проверил язык, что ты слышал, — сказал Рон, глядя на записи Гарри. — Это не человеческий. Даже не гоблинский, не эльфийский.

Гермиона тихо добавила:

— Это язык междумировых сущностей. Их упоминают старые тексты, которые Дамблдор держал под замком.

Гарри нахмурился.

— Почему Хогвартс слышит его?

— Потому что кто-то открывает вход… туда, — Гермиона показала на карту Подземелий, которую они нашли в архивах.

Там, под Запретным лесом, была отмечена огромная полость, давно закрытая магическими печатями.

— И угадайте, кто может проходить сквозь двери, — сказал Рон. — Наш новый “ученик”.

Они отправились к лесу ночью.

На границе деревьев Гарри снова услышал шёпот — теперь громче и злее.

Ветки сами расступались, открывая путь к старому каменному кругу, давно заросшему мхом.

Там, на земле, сидел Орис.

Он чертил руны — глубоко, когтями… хотя рук у него были человеческие.

Руна середины горела фиолетовым пламенем.

Орис поднял голову.

— О, вы пришли. Отлично. Вам можно не объяснять — вы сами почувствовали разлом.

Тьма под Хогвартсом просыпается… и я должен ей помочь.

Когда он улыбнулся, его тень вытянулась — и в ней выросли рога.

Гарри мгновенно поднял защитное поле. Гермиона бросила связывающее заклинание. Рон попытался отбить руны, разрушив схему.

Но когда луч Гермионы коснулся Ориса, тот исчез — растворился в воздухе.

Словно был не человеком, а отражением.

— Он использует проекции, — выдохнула она. — Он нигде не настоящий, пока не завершит ритуал.

В этот момент земля под каменным кругом содрогнулась. Из трещин вырвался фиолетовый свет.

И вдруг… сам Хогвартс отозвался.

На башнях загорелись древние символы, которые студенты никогда не видели.

Окна вспыхнули золотом.

По коридорам пролетел ветер, как будто замок проснулся и пытался защитить себя.

— Он активирует печати, — сказал Гарри. — Он хочет их сломать!

Пока они бежали обратно к школе, стены Хогвартса дрожали.

Картины кричали.

Доспехи сбивались в кучу, пытаясь перекрыть коридоры.

И снова — этот шёпот.

Теперь его слышали все.

Гермиона остановилась.

— Это призыв. Он зовёт то, что было запечатано здесь задолго до основания школы.

Гарри посмотрел на Хогвартс — замок дрожал, как живой.

— Тогда мы должны остановить его.

Даже если для этого придётся спуститься в самые глубокие подземелья.

Но Хогвартс ответил им звоном камня.

И вход в подземелья… сам открылся.

Внизу было холодно.

Не “подземельный” холод — а космический, будто воздух пропитан пустотой.

Они нашли Ориса у последней печати.

Теперь он выглядел иначе: его глаза горели неоном, а кожа трескалась, как древний камень.

— Вы опоздали, — произнёс он. — Основатель спрятал здесь то, что принадлежит Тени. Но я верну его.

Гарри сделал шаг вперёд.

— Хогвартс не принадлежит Тени.

Орис засмеялся.

— Хогвартс вообще никому не принадлежит. Он живой. И он устал держать это в себе.

Он ударил по печати.

Камень раскололся.

Из трещины поднялся чёрный вихрь, в котором мелькали глаза, когти и обрывки мыслей, не предназначенных для человеческого разума.

Замок застонал, словно его ранили.

Гарри поднял палочку… и впервые за много лет почувствовал тот самый, чистый страх, который помнил с детства.

Он подумал:

Если это не остановить — мир рухнет.

Он оглядел друзей.

Они были рядом — как всегда.

Гарри поднял палочку выше, чем когда-либо.

— EXPECTO PATRONUM!

Но в этот раз из палочки вырвался не олень.

А что-то новое — огромная фигура света, похожая на феникса, льва и волшебника одновременно.

Световой зверь бросился на Тень.

Орис закричал — не человеческим голосом — и растворился, словно его никогда не было.

Печать закрылась. Тень исчезла.

Хогвартс выдохнул… и замер.

Гарри устало сел на камень.

— Знаете… я ведь думал, что вернусь просто как преподаватель.

Гермиона улыбнулась:

— Ну… это же ты.

Рон ухмыльнулся:

— И это же Хогвартс. Тебе другое и не светит.

Они поднялись.

Замок ждал их наверху — тихий, спокойный, но… внимательный.

Как будто наблюдал — и благодарил.

И где-то в дальнем крыле проскользнула тень.

Тихая. Неброская.

Но не исчезнувшая до конца…

Прошла неделя после событий в подземельях.

Хогвартс постепенно успокаивался — свет в окнах стал ровным, лестницы вновь передвигались по привычным маршрутами, а портреты почти перестали перешёптываться, хотя некоторые всё ещё косились на тёмные углы.

Гарри стоял на балконе Северной башни, глядя, как с рассветом поднимается туман над озером.

С тех пор как он вызвал нового патрона, внутри него что-то изменилось: словно маленькая искра, спрятавшаяся в груди, напоминала, что его магия больше не та, что прежде.

Гермиона подошла сзади — тихо, как всегда, когда размышляла.

— Профессор, — сказала она и усмехнулась, — студенты уже начали спорить, какого размера был твой патронус.

Одни говорят — с кентавра. Другие — с грифона.

— Я сам не знаю, — ответил Гарри. — Он был больше меня. И… мудрее.

Словно не я создал его, а он меня.

Гермиона кивнула, будто ожидала этих слов.

— Хогвартс… отдал тебе часть своей силы, — тихо сказала она. — После того, что ты сделал.

Замок ведь выбрал тебя много лет назад, помнишь?

Гарри посмотрел на башни.

Сегодня они казались особенно яркими, будто впитывали первые лучи солнца.

— Он живой, Гермиона. И теперь я это чувствую.

Она улыбнулась мягко, чуть грустно.

— Значит, комнат уборки станет больше?

Они вместе рассмеялись — легко, по-дружески.

Внизу, у входных ворот, Рон учил первогодков не пугаться гиперактивных пикси, случайно выпущенных из одного из ящиков его магазина магических товаров.

Пикси носились над его головой, а он кричал:

— НЕ БЕГАЙТЕ! ЭТИ МЕЛКИЕ ТВАРИ ЧУЮТ СТРАХ!

Студенты визжали — кто от страха, кто от восторга.

Жизнь возвращалась к обычному хаосу.

Гарри поправил мантию.

— Ты думаешь, всё кончено? — спросил он, сам не зная, хочет ли слышать ответ.

Гермиона посмотрела на него долгим взглядом, потом — на замок.

— Думаю… этого врага — да.

А вот тайны Хогвартса не заканчиваются никогда.

И мне кажется, что он теперь будет открывать их только тем, кто умеет слушать.

Они вместе направились вниз — к лестницам, которые послушно развернулись навстречу.

Тень, прятавшаяся в дальнем крыле, больше не появлялась.

Но иногда, ночью, Гарри слышал лёгкий, едва уловимый шёпот — не угрожающий, а будто зовущий.

Не опасность.

А приглашение.

Хогвартс жил.

И у него было ещё много историй, которые он собирался рассказать.

Очень много.