Прекрасная гора (джен)

Шэнь Юань глубоко вздохнул. На горе, что он себе облюбовал, было тихо и спокойно.

Немного недоставало библиотеки, но переписывание по памяти бестиариев, изготовление для них бумаги, чернил и нитей из бамбука для переплёта, занимало его время и дни.

Монотонная работа, вопреки ожиданиям, не утомляла.

Он построил себе дом из бамбука и глины, обнёс его камнями и талисманами. Заплёл пол травяными плетёнками и усыпал галькой тропинки. Разбил огород, завёл перепёлок в загоне и одомашнил пару десятков горных коз…

Здесь хорошая земля — вулканический грунт. Помнится, даге в прошлой жизни любовно рассказывал маленькому и глупому Юаню насколько хорошо сажать в такой земле растения. А уж сельскохозяйственные культуры!

В Италии вот, например, древние люди построили на вулканах города и разбили там сады. У них растут плодовые деревья и виноградники, а леса поднимаются вверх и шумят зелёными кронами. Плодородные почвы богаты минералами и разными элементами, полезными для растительности...

Конечно, всегда есть возможность оказаться в центре извержения, но всё же, никто не спорит, что удобрения, образовавшиеся из остывших лавы и пепла, — самые лучшие.

Даге, даге... будь твоя воля, проводил бы ты всё своё время, занимаясь земледелием. Теперь эту мечту за тебя будет исполнять твой младший брат. По крайней мере, Юань надеется, что у него получится.

Виноград существует и в этом, искажённом озабоченным недотрахом писателем, мире. Огромное количество видов. Почти все они афродизиаки. Но Шэнь Юаню повезло, в долине у горы произрастали именно те сорта, что были наиболее безобидны. Росли, правда, на духовной силе, но с этим проблем не было.

Ещё он высадил персики и абрикосы. В стороне ровными рядами колосилась земляника, постепенно его стараниями перерождающаяся в клубнику.

От риса, конечно, пришлось отказаться, здесь для него было слишком мало воды. Но вот картофель, как ни странно, прижился. Впрочем, что той картошке — кинул в землю пророщенный корнеплод, он и заколосился со временем.

А ещё Юань собрал настоящий ткацкий станок и упорно пытался скрестить ужа с ежом (ха-ха-ха! В этом мире возможно и не такое), чтобы получить ткань не хуже шёлка или хотя бы бамбукового одеяла.

Талисманы стали ему двигателями, батарейками и усилителями механизмов. Помогали сохранять тепло, разжигать огонь, защищаться от ветра, двигать воду по желобам, когда надо было вести ее против уклона...

Место, где он ныне жил, было древней горой, не уступающей высотой хребту Цанцюн. У неё была пугающая слава обители духов и потерянных душ. С нее почти никогда не возвращались, хотя здесь не водилось крупных хищников.

Тут ползали змеи — вопреки ожиданиям самые обычные — водились мелкие грызуны вроде мышей, белок и бурундуков. Текли чистые ручьи, сливаясь в глубокое озеро, в котором обитало несколько видов рыб. Росли съедобные растения. Юань нашёл даже редис и какую-то разновидность щавеля.

Никаких весенних тварей или растений, никаких демонов и чудовищ...

Можно было бы с чистой совестью считать ее обычной горой, если бы не одно "но".

Два.

Высокий фон духовной энергии, и, самое главное в случае Юаня, просто бесценное свойство:

На эту гору действительно нельзя было пройти без разрешения ее хозяина. А если упорствовать и продолжать рваться можно и умереть.

Юань, честно говоря, даже думать об этом не собирался. Его просто устраивало, что ему поселиться здесь разрешили и обещали присмотреть, скрасить одиночество, если будет необходимо, и защитить от тех, кто не понимает слова "нет". И слов вообще.

Его нечеловечески, до предела достало, что влюблённые в него идиоты лезут к нему в дом, штаны и постель, не спрашивая его мнения, желания и самочувствия. Если у настоящего Шэнь Цинцю были похожие проблемы — он его — официально — понимает, одобряет и поддерживает в гадком характере.

Юань построил мастеру Шэнь маленький храм, выточил из камня поминальную табличку и время от времени желал хорошего перерождения.

Не важно слышал тот или нет.

В любом случае… Главное, что теперь все "ухажеры" и "долбоебы" немедленно дохли при попытке подняться на гору.

Не спасали ни Ореол протагониста, ни кровь Небесных демонов, ни сильнейший меч в истории в руках сильнейшего же заклинателя. Остальные — тем более.

Кажется, он видел испустивших дух Чжамэнь-шисюна и Таньлан-цзюня. Удачно вышло — померли почти рядом. Симметрично.

По воздуху тоже заявиться нельзя — мечи теряют летучесть. Очень-очень жаль, Лю-шиди.

Или нет. Участвовать в странных, подчас откровенно пугающих способах ухаживания рода Лю, Юань не имеет никакого желания. Он любит монстров, но огромные дохлые туши легендарных чудовищ на пороге больше пугали, нежели вызывали восторг.

А ведь Лю Цинге вроде человек — не демон, с их дурацкими ухаживаниями через мордобой, похищение и пытки! Был.

Смотреть, как они все умирают на склонах, было, конечно, неприятно, временами даже жутко, но зато теперь никто не пытается его трахнуть.

Даже Бинхе. Особенно Бинхе.

Он, кстати, помер первым.

Не совсем понятно, почему именно: он так орал, схватившись за голову… а потом зарезался Синьмо, тут же вросшим в гору, что задавать вопросы и уточнять детали Шэнь Юаню расхотелось.

Ему бы ответили. Просто учитывая чувство юмора и взгляды хозяина горы, спать потом могло стать затруднительно. А Юаню нравилось спать. И не чувствовать боли в заднице. И не успокаивать вечные слёзы-истерики-плач и “Шицзунь, ты меня не лююююбишь!”

Конечно, не люблю, Бинхе. За что тебя любить? За регулярные изнасилования? За мотание нервов, угрозы и шантаж чужими жизнями? Может быть, за горы замученных заклинателей? За искалеченных людей, когда этот учёный однажды расстался с жизнью, чтобы очистить тебя от воздействия меча?

Так что, да. Шэнь Юань тебя не любит. И кажется, не умеет любить.

Может быть, никогда не умел, может быть, разучился. А может, он просто эгоист, не желающий тратить душевные силы на людей, которые ему отчаянно не нравятся, несмотря ни на что.

Благо, здесь от него этого и не требуют. Ни любить, ни подставлять задницу, ни смотреть в стеклянные, коровьи глаза:

“Сяо Цзю! Я так виноват…”

Конечно, виноват. Сяо Цзю твой помер, а ты и не видишь. Никто не видит! И не надо про Систему. Сдохла Система, как только закончился сюжет…

Интересно, что бы сказал настоящий Цинцю, если бы выслушал жалобные стенания Юэ Цинюаня на Майгу? Всё понял бы и простил? Или вздохнул с облегчением и отвернулся? Ну, правда, Юэ Цинъюань — ты не за отдавленную ногу извинялся. Что сложного было сказать:

"Я дурак, я поторопился в совершенствовании и покалечился."

Что, не понял бы его Шэнь Цинцю, прекрасно знакомый с искажениями ци? Он бы, наверное, даже по роже старому другу давать не стал...

Эх, теперь уже не узнаешь. Ну, может, в загробном мире встретятся и поговорят.

Но вообще, хорошо, что Юань нашёл эту гору. А то, может, сам бы начал всех убивать…

Что не говори, а Тунлу замечательное место. И даже запечатанный в её недрах бывший Небесный Император, прекрасный собеседник.

А главное, по девушкам.