Гарри Поттер и Эффект разбитого времени (джен)

Хогвартс был непривычно тих.

Не уютно тих — опасно.

Гарри Поттер стоял у окна кабинета Защиты от Тёмных искусств и смотрел на чёрное озеро. Прошло почти двадцать лет после битвы за Хогвартс, но шрам на лбу вдруг снова ныл, будто кто-то осторожно нажимал на старую рану.

— Ты тоже это чувствуешь? — спросила Гермиона, не поднимая взгляда от стола.

Она держала в руках пергамент, которого не существовало в официальных архивах Министерства. Гарри знал это наверняка — он сам проверял.

— Это невозможно, — сказал Рон, побледнев. — Такие печати использовали до основания Хогвартса.

На письме был знак, от которого у Гарри пересохло во рту:

Знак Певереллов, перечёркнутый песочными часами.

Гарри взял пергамент.

Текст менялся прямо на глазах.

Если ты читаешь это письмо, значит, ты уже опоздал.

Ты спас мир, Гарри Поттер, но уничтожил время.

Озеро за окном всколыхнулось.

И впервые за много лет Гарри понял:

Волдеморт был не последним злом.

Её звали Эллиан Мур.

Она появилась в Хогвартсе без распределения, без прошлого и без родителей.

— Она знает заклинания, которые мы ещё не изучили, — прошептала Макгонагалл. — И утверждает, что… видела вас мёртвым.

Гарри встретил Эллиан в пустом коридоре с портретами директоров. Девочка смотрела на него спокойно — слишком спокойно для одиннадцатилетней.

— Вы должны были умереть в тридцать девять, — сказала она буднично. — Но кто-то вмешался.

— Кто? — хрипло спросил Гарри.

Эллиан улыбнулась:

— Вы.

Пол под ногами задрожал. Портреты зашептались.

— Временная магия запрещена, — сказал Гарри. — Она уничтожает разум.

— Не если ты готов заплатить цену, — ответила она. — Вы уже заплатили. Просто забыли.

И в этот момент Гарри увидел воспоминание, которого не помнил:

он сам — старше, сломленнее — произносит заклинание, которого нет ни в одном учебнике.

Гермиона нашла упоминание в библиотеке, доступной лишь через старые руны.

— Был восьмой основатель, — сказала она дрожащим голосом. — Его имя вычеркнули. Он отвечал за время.

Имя было знакомым. Слишком знакомым.

Игнотус Певерелл.

— Но он… — начал Рон.

— Да, — кивнула Гермиона. — Один из Даров Смерти.

И он не исчез. Он стал Хранителем Времени.

Замок начал меняться. Коридоры удлинялись, лестницы вели не туда, куда вчера. Ученики видели самих себя — старше, моложе, мёртвыми.

А Эллиан тем временем слабела.

— Я существую только пока время ломается, — призналась она Гарри. — Я — ошибка. Как и вы.

— Тогда я всё исправлю, — сказал Гарри.

— Нет, — тихо ответила она. — Вы уже пробовали. Именно поэтому мир трещит.

Они нашли Хранилище Времени под Запретным лесом. Там стояли огромные песочные часы, наполненные не песком, а воспоминаниями.

— Один из нас должен исчезнуть, — сказала Гермиона. — Чтобы восстановить поток.

Гарри шагнул вперёд.

— Я начал это. Я закончу.

Эллиан схватила его за руку.

— Если вы исчезнете, я тоже. Но если исчезну я — вы забудете всё снова. И всё повторится.

Рон впервые за долгое время заплакал.

— Ты всегда выбираешь себя, Гарри, — прошептал он. — Может… в этот раз выберешь мир?

Гарри посмотрел на часы.

На друзей.

На девочку, которая была будущим, которого не должно быть.

И принял решение, которое не принял бы ни один герой.

Утро в Хогвартсе было солнечным.

Спокойным.

Гермиона проснулась с ощущением пустоты. Чего-то важного не хватало — имени, лица, голоса.

В Большом зале висел портрет неизвестного волшебника. Подпись была стёрта.

— Странно, — сказала она Рону. — Такое чувство, будто… нас было больше.

Рон пожал плечами.

А далеко, за пределами времени, Гарри Поттер наблюдал за миром, который спас ценой самого себя.

Он больше не существовал в истории.

Но время снова текло правильно.

И лишь иногда, в особенно тихие ночи,

кто-то в Хогвартсе клялся, что слышит шёпот:

«Я был здесь. И я выбрал вас».