Когда оживёт лавр... (гет)

Там, где склон горы Парнас спускается к Коринфскому заливу... Там, где под пронзительной синевой неба слышится шёпот оливковых деревьев... Раскинулся греческий город Дельфы.

В это солнечное утро жители Дельф как всегда просили у своего покровителя всяческих благ. Однако он был нем к их мольбам... Не потому что озлобился, не потому что был равнодушен. Молодого бога просто не было в храме, возведённом в его честь. Но куда он исчез?

— Прошло уже три года, а я всё ещё не могу забыть тебя...

Бог солнца прикоснулся ладонью к грубой коре дерева. То был лавр, из которого был сделан венок, украшавший его голову.

— Не могу забыть...

За его спиной послышался слегка раздражённый юношеский голос:

— Если правда хотел бы забыть, давно уже принял моё предложение.

На эту непрошенную реплику бог солнца со вздохом прикрыл глаза и покачал головой:

— Не стоит. Ты, конечно, можешь решить этот вопрос, проткнув моё сердце снова. Но я хочу любить, а не ненавидеть.

Было слышно, как обладатель голоса негодовал за спиной у бога:

— Аполлон! Сколько ещё раз мне повторить тебе? Это просто дерево! И не важно, кем оно было раньше. Ты не сможешь повернуть время вспять, и...

— И мне следует пустить в сердце яд, чтобы уничтожить ту, которую я люблю? Так ты считаешь?!

— Ты сильно её любишь. Поэтому проткнув своё сердце стрелой ненависти, ты просто забудешь её.

— Нет, Амур. Пусть чувствовать утрату и больно, я не могу её предать. Ведь именно из-за меня... она стала лавровым деревом.

Солнце клонилось к закату. Бог любви Амур давно ушёл, прихватив с собой стрелы. Аполлон же, всё ещё сидел под лавром, играя на лире. Каждый звук, выходивший из его пальцев, немедленно превращался в мелодию.

Мелодию, посвящённую лавровому дереву...

Мелодию, посвящённую его любви...

Мелодию, посвящённую Дафне...

Боги на горе Олимп часто устраивают пиршества. Тот самый день, когда Аполлон в очередной раз страдал от утраты у Лавра, не был исключением. В этот раз на пышный праздник пригласили и нимф, и океанид, и нереид... Все они охотно приняли предложение, ведь перед ними должна предстать загадочная незнакомка.

Несколько нимф с энтузиазмом обсуждали её происхождение:

— Кто она?

— Говорят, сестра Гермеса.

— Разве у Гермеса есть сестра?

— А я думаю, что она как-то связана с Амуром. Ни её, ни бога любви здесь всё ещё нет. Значит ли это, что...

— Молчи! Афродита смотрит.

Нимфа, чью речь перебили, покраснела и прибавила:

— А где же наш солнцеликий Аполлон?

— Неужели не знаешь? Каждый год он навещает свою одеревеневшую возлюбленную. Как будто теперь та может принять его ухаживания!

— И как же звали ту нимфу?

— Дафна.

Вдруг все взгляды устремились в одну точку. Девушка в тёмно-синем атласном платье с множеством алмазных страз вышла в центр. Никто не видел её лица: оно было скрыто вуалью. Только она села, как в её руках появилась лира. Все замерли перед волшебным пением:

Где водный ключ струится с серых скал,

Там ветер древних тайн средь сосен пролетал.

Парнас, как страж, вершиной вознесён,

В лавровом шёпоте веков застыл твой сон...

Не успела девушка закончить песню, как Гермес встал рядом с ней и объявил:

— Это моя потерянная сестра — Лаура! Я не ожидал найти её после стольких лет. Да ещё и в чуждых землях... Но как видите она здесь, со мной!

Олимп сотрясался от великой радости. К тому времени на пир прибыл и Амур, и другие запоздавшие боги. Не было лишь Аполлона... Однако пир продолжался.

Сёстры-океаниды окружили новоиспечённую сестру Гермеса:

— Лаура, ваше умение играть на лире достойно самого Аполлона!

— Да, это была великолепная игра и необычайно нежная песня!

— Пожалуйста, расскажите нам с сёстрами, как вам в голову пришла столь чудная идея?

Лаура смотрела то на одну, то на другую океаниду. А затем с замешкой ответила:

— Мне приснился один сон. Будто я стою над обрывом... Внизу вздымается морской залив, а где-то неподалёку чуть слышно звучит стройная мелодия.

Раздался обеспокоенный окрик Гермеса:

— Сестра! Я же говорил не задерживаться. Чем раньше мы доберёмся до дома, тем лучше.

Сёстры-океаниды помахали рукой, нимфы пожелали хорошего пути, а боги осыпали обоих подарками. Теперь Лауру знают все! Или же есть кто-то, не подозревающий о ней?

На следующее утро после пира Амур застал бога солнца у того же дерева. Облокотившись о лавр, Аполлон крепко спал. Амур перевёл взгляд на его руку, в которой тот сжимал кубок с каким-то напитком. В мыслях пронеслось: "Видимо, вчера выпил подношение местных из храма. Поэтому так крепко спит..."

— Жители Дельф давно на ногах, а их покровитель всё ещё под чарами Гипноса!

Сонный бог проснулся.

— Снова ты?

— Да. Завидя тебя с человеческим вином, я не мог не прийти на помощь.

— Вечно ты появляешься, когда не надо. Вы с Гермесом сговорились?

Амур застыл на месте. Однако быстро придал своим удивлённым глазам прежний вид. И ответил как бы с усмешкой:

— До сих пор не можешь простить меня за то, что я вмешался в твои дела со змеем-Пифоном? А Гермеса — что украл у тебя коров в детстве?

Аполлон поднялся. Теперь его лицо озаряла смиренная улыбка. Он положил руку на плечо сыну Афродиты и прошептал:

— Тогда вы были ещё совсем детьми. А я ещё не осознавал тяжести собственных решений. Бог должен быть справедливым. Однако...

Глаза Аполлона загорелись, словно он вновь явственно вспомнил старую обиду:

— Однако, если вы ещё раз попробуете встать у меня на пути, моя расправа будет жестокой. Так и передай брату Гермесу.

Амур чуть слышно сглотнул. Конечно, для молодого бога, который совсем недавно начал принимать собственные решения, было сложно контролировать свои страхи. Бог любви не нашёл ничего лучше, чем косвенно упомянуть вино из храма:

— Что насчёт тебя самого? Разве сможешь одолеть врага в таком состоянии?

— А кто мой враг? Ты?

Амур понимал, что лучше молчать, иначе это будет неправильно истолковано. Аполлон, напротив, продолжал:

— Это необычное вино. В него я добавил нектар, дающий бессмертие богам. Уверен, именно такое сочетание сможет помочь Дафне пережить скорый сезон дождей.

Амур поменял тему:

— Ах да! Что мы всё об этом дереве? Гермес нашёл свою потерянную сестру! Думаю, они будут также близки, как вы с Артемидой Эфесской.

Лицо Аполлона не выражало ничего. Так люди в Дельфах зачастую показывают свою отрешённость. Однако в глубине души солнцеликого бога сидело любопытство. Ведь они с Гермесом — братья по отцу. Стало быть, сестра Гермеса — возможно, и его сестра.

Оба молодых бога даже не заметили, как солнце достигло самой высокой точки над землёй. Настолько продолжительный и динамичный у них получился разговор. В ходе него бог солнца узнал много интересного.

— Говоришь, совсем не помнишь, как её зовут?

— Да! Настолько её имя беззвучно.

— Но, Амур, не могла же девушка топать, как Цербер?

— Я тебя уверяю: моя мать чуть уши не заложила.

— Сама Афродита? Я уже жалею, что меня там не было.

— А какая сестра Гермеса страшная! Точно ехидна. Я просто диву даюсь! Сразу видно, не твоя сестра.

Аполлон насмешливо отпарировал:

— Ну всё, хватит, фантазёр! Довольно меня смешить, я иду исполнять свой долг перед жителями Дельф.

Бог любви просиял и дал напутствие:

— До встречи! Желаю тебе оставаться возле своей Дафны и никогда не встречать сестру Гермеса.

Стоило Амуру уйти, как Аполлон перестал улыбаться. Он вновь проговорил сказанное Амуром вслух:

— Бегает, как Цербер.

Послышался хруст ломающихся веток.

— Пуглива, как овечка.

Бог почувствовал лёгкий ветер.

— Упряма, как корова.

Аполлон хотел перехватить пальцами ближайшую ветку Лавра, но та не поддалась из-за ветра. Рассказ о сестре Гермеса невольно всколыхнул в памяти болезненный момент:

— Дафна! Зачем ты это сделала?! Неужели настолько глубоко проникла стрела того бога, что приходил недавно? Где она? Где эта невидимая стрела ненависти? Позволь я извлеку её!

С этими словами бог солнца погрузился в ещё большую апатию. Он не плакал, нет, отнюдь. Это была глубокая злость на самого себя за то, что не смог вовремя остановиться.

Ночью из просторного помещения вышел некто в широком капюшоне. Шаги его были тихие. Настолько тихие, что обычный человек подумал бы: "А не искусный ли это наёмный убийца?" Однако этим крадущимся оказался бог, дарующий сон. Стоит ему прикоснуться к любому существу, будь то человек, животное или даже бог, как тот немедленно засыпает.

"Сейчас очередь Гермеса" — подумал бог сна. Его рука почти достигла цели, но в последний момент что-то тугое обхватило его горло. Божество сна заскрежетало зубами: ему не хватало воздуха. Оказывается, что Гермес, ловко вскочив с постели, начал душить его с помощью механической медной руки, которую создал сам. Он безжалостно произнёс:

— Дряхлый старик Гипнос! Ты мне всё расскажешь. Говори, что знаешь про Лауру! Иначе не остановлюсь до самого утра.

Хотя боги и бессмертны, боль они ощущают. Поэтому Гипнос сдался:

— Что именно ты хочешь знать?

— То, что знаешь ты.

Гипнос возмутился:

— Я уже не в первый раз в подобной ситуации, когда бог видит меня перед тем, как заснуть. Однако, чтобы на меня накинулись.., да ещё и с оружием!

— Это не оружие, а медный протез руки. Я сделал его специально. Ведь даже если я сам коснусь тебя, то усну.

В глазах бога сновидений, Гермес виделся всё ещё глупым мальчишкой. Вероятно, только по этой причине разговор продолжился:

— Не боишься, что я отниму у тебя сон навсегда?

— Сновидениями заведуешь не только ты, но и твой сын.

— Ты прав. Что конкретно хочешь знать?

— Моей сестре Лауре снится один и тот же сон. Как будто она у берегов Коринфского залива, в Дельфах.

— Разве это плохо?

— Не плохо, но...

Гермес задумался.

Пауза затянулась. Гермес думал, что ответить Гипносу. А догадливый бог тем временем предположил:

— Не может такого быть, чтобы у бога хитрости не было тайн. О чём задумался?

Гермес мотнул головой, словно прогоняя непрошенные мысли. Ему действительно потребовалось время, чтобы сконцентрироваться:

— Ты прав. В том, что Лаура попадает в Дельфы в своих снах, нет ничего особенного. Однако я боюсь, что эти сновидения рано или поздно затянут её. Может ли быть так, что кто-то нарочно призывает её именно в это место?

Гипнос откинул свой широкий капюшон. Он и вправду выглядел старым. Забота о покое других отразилась на его собственном покое, несмотря на его бессмертие. Вдруг глаза его загорелись жёлтым. Золотой свет из них заструился по команате и в конце-концов достиг спальни Лауры.

— Спрашиваешь, может ли кто-то специально заманивать её в Дельфы? Чтож, я знаю ответ на твой вопрос. Но у меня есть два условия.

— Говори.

— Первое: то, что ты услышишь от меня, держи в секрете. Если кто и спросит — говори, что не осведомлён. А второе условие: ты расскажешь мне то, что так упорно скрываешь.

Гермес холодно произнёс:

— Я согласен.

Золотое свечение из глаз Гипноса развеялось. От усталости он присел на стул, и трогая свои воспалённые глаза, начал объяснение:

— Так или иначе кто-то пользуется именем твоей сестры. Есть вероятность, что во сне она попадает в место, связанное либо с близким по духу существом, либо с её прошлой жизнью.

Гермес замер, и переведя взгляд на лиру в углу комнаты, спросил:

— Это существо — бог или...

— Дерево.

— Что?!

— Существо, связанное с ней по имени... Это дерево.

После долгой тишины на бога сна посыпались другие вопросы:

— Стоит ли мне его срубить? А если срублю, что будет? И откуда вы поняли, что это дерево?

Старик-Гипнос рассмеялся:

— Вначале хотел душить меня до утра, а теперь обращаешься со мной уважительно. До чего же смешон этот мир! Делай с деревом, что хочешь. Это не моё дело. Но похоже, ответственность за перемещения Лауры в Дельфы лежит на Морфее.

— На вашем сыне?!

— Да. Держи в секрете! И кстати, теперь твой черёд рассказывать тайны.

Гермес тяжело вздохнул:

— На самом деле Лаура мне не сестра.

Лаура проснулась сегодня очень рано. Она собиралась незаметно проскочить на полянку близ дома, не разбудив Гермеса. Однако тот проснулся, как только его сестра скрипнула дверью. После вчерашнего разговора с Гипносом сердце бога гложат некоторые сомнения.

— Стоит ли мне ей всё рассказать?

Но даже если сейчас Гермес нашёл бы в себе силы для серьёзного разговора с девушкой, её нежная улыбка остановила бы его...

Тем временем Лаура уже прибыла на свою любимую поляну. Местные нимфы тут же подбежали к ней.

— Лаура! Отчего мы не видели тебя целую неделю? Мы безумно скучали.

— Брат сказал, что мне нужен покой после пира на Олимпе.

— Какой заботливый у тебя брат!

Лаура нежно перебирала пальцами лепестки цветов, отвечая:

— Я бы сказала: слишком заботливый. Если бы не мой брат... Не знаю, что со мной случилось бы тогда, три года назад...

— Ты рассказывала, что эта история очень болезненная. Ведь именно твоё душевное состояние не давало тебе предстать перед олимпийскими богами чуть раньше? Просим прощения за излишнее любопытство, но что в тот день произошло?

Тонкие брови девушки нахмурились. Глаза снова загорелись страхом.

— В тот день я...

Нимфы внимали каждому слову. Лаура резко оторвала руку от дикого мака. Она смогла только испуганно пробормотать:

— В тот день около трёх лет назад я, кажется, бежала от самой смерти и из-за этого потеряла память.

— Что это значит? Тебя хотели видеть в Царстве Аида? Тебя, сестру Гермеса! Богиню!

После этих с виду безобидных слов у Лауры неожиданно закружилась голова, а к горлу подкатил ком. Она не могла ни мыслить, ни слышать, ни как-то ответить. Ужасная картинка вырисовывалась в её памяти...

Нимфы, не замечая этого, продолжали посыпать её вопросами:

— А правда, что на праздник ты надела вуаль? Это твой брат Гермес настоял на этом? Или прячешь своё красивое лицо, чтобы никто не влюбился в тебя?

Нимфы беззаботно засмеялись. Но в ту же минуту поняли, что Лаура лежит на траве без сознания...

Гермес расхаживал из стороны в сторону. Его голова то кипела, то вновь остывала. Доктор сказал, что Лауре требуется покой. За последние три года Гермес отклонил больше сотни приглашений на олимпийские пиршества, поселился в глухой местности и почти не поддерживал связи со своими кровными родственниками. Всё потому что Лаура заняла его сердце, словно настоящая сестра.

"Это ложь во благо." — продолжал твердить Гермес себе изо дня в день. Но он не мог избавиться от мыслей, что будет, когда Лаура узнает правду. Останется ли она с ним или уйдёт? Будет благодарить его или обвинять? Увидит ли он снова её улыбку?

— Вижу, тебя изводят собственнические чувства!

За спиной Гермеса послышалась усмешка:

— Смотри не превратись в нашего "доброго" знакомого.

— Это ты смотри не окажись в Тартаре со своими шутками, Амур.

Лицо бога любви стало серьёзным, но не от замечания Гермеса. Его взгляд осмотрел все углы комнаты и снова остановился на собеседнике.

— По дороге сюда слышал, ей стало плохо...

Гермес потёр ладонями виски и ответил:

— Эти глупые нимфы совсем не умеют держать язык за зубами.

— Не такие уж глупые, если способны задевать больные темы.

Оба бога долго молчали. Никто не желал делиться информацией первым. В конце-концов Амур сдался:

— Во время моего последнего визита к Аполлону, он выглядел подавленным. И так заботился о том лавровом дереве, что даже поливал его вином с нектаром.

— Ты ведь не пытаешься оправдать его бесчестный поступок?

— Нет, я лишь довожу до твоего сведения факты. И меня напрягает одна вещь. Он сказал, что расправится с нами, если вновь встанем у него на пути. Догадывается ли он?

— При условии, что ты, Амур, не сболтнул ему лишнего.

— Я использовал гротеск в своём описании Лауры.

Глаза Гермеса стали шире:

— Ты упомянал её?!

— Сказал, что топает, как Цербер... Боязливая, словно овца... Упрямая, точно корова... И страшная, будто...

— Достаточно! Аполлон далеко не глуп. Добьётся своего.

Амур опустил голову и с грустью произнёс:

— Тебе следовало назвать её другим именем. Имя Лаура значит "лавр", не так ли?

— В тот момент, когда она с блестящими от слёз глазами спросила, как её зовут, я... Не смог лишить её единственной ниточки, связанной с прошлым.

Наступила тишина...

Лёгкий бриз обдувает лицо. Стройная мелодия звучит неподалёку. И просто невозможно не начать петь под эти приятные звуки:

Где водный ключ струится с серых скал,

Там ветер древних тайн средь сосен пролетал.

Парнас, как страж, вершиной вознесён,

В лавровом шёпоте веков застыл твой сон...

Лаура осознала, что её глаза до сих пор закрыты. Но стоило ей открыть их, как множество ярких красок мира предстало в небывалом величии. Девушка стояла на краю обрыва. Внизу — залитый солнечным светом залив. Вверху — бездонное синее небо. По сторонам — огромный простор, горы и холмы. Величественная гора, выделяющаяся на фоне остальных, словно шепчет: "Добро пожаловать!"

Лаура закричала:

— Здравствуй, гора Парнас! Здравствуй, отец!

Гермес не упомянал, кто её отец после потери памяти. Однако в том, что это не Зевс, не было никакого сомнения.

Лаура почувствовала некую связь: "Я стала совсем другой. Непроизвольно зову отца! Надо же... Здесь всё так знакомо и близко. Словно совсем недавно я жила именно на этой земле."

Она тут же прогнала непрошенные мысли: "Только если в прошлой жизни! Брат Гермес не мог солгать мне о чуждых землях, где нашёл меня."

И вдруг волшебная мелодия прервалась. Кто-то за спиной Лауры зашептал что-то нечленораздельное, будто в бреду. Она медленно обернулась. На траве лежал симпатичный юноша. Он беспокойно спал, зовя кого-то:

— Дафна... Дафна, не убегай... Прошу, не поранься... Остановись...

Только Лаура почувствовала желание разбудить его от страшного сна, как её тело одеревенело. Оно не слушалось свою хозяйку. Глаза закрылись и лишь протяжное "Дафна..." гулом раздавалось в голове у молодой девушки.

— Наглый старик! Кем возомнил себя, что переложил на меня почти все свои обязанности?!

Впереди распахнулся светящийся серебром обруч. Стоило пройти сквозь него, как темнота сменилась светом. Незнакомец прищурил глаза и одним резким движением руки натянул на голову капюшон.

До его ушей донеслось раздражающее бормотание спящего:

— Дафна...

Незнакомец ухмыльнулся "Я же здесь уже был." Взгляд замер на тени от лаврового дерева: "Что это за импульс? Оно собирается упасть?"

Не думая более, он прикоснулся к его коре. "Ха, это всё галлюцинации! Всё же стоило послушать моего старика и не ходить на пир к Комусу. Только попадись мне этот подлец в следующий раз, и я предстану Цербером в его сне!"

Щёлканье пальцами — серебряный обруч снова появился, будто из ниоткуда. И неожиданно из него вышел...

— Отец?!

— Морфей.

— Что ты... Нет. Что ВЫ здесь делаете?

Вопрос остался без ответа:

— Даже собственный сын называет меня стариком. Посмотрите: ему совершенно не стыдно! Чем это от тебя пахнет?

Морфей потупил взгляд:

— Виноват. Вчера ходил на пир к сыну Диониса.

— Оправдываешься, значит. Повтори, чему я тебя учил!

— Бог должен быть милосердным.

— Ещё.

— Бог сна должен заботиться о покое других.

— Ещё.

— Бог не должен опускаться до уровня простых смертных. Глаза бога сна не должны туманиться даже в самую тёмную ночь.

Гипнос кивнул:

— Значит, не забыл. Но что же ты натворил?

— Я? О чём вы?

— Из-за тебя девушка мучается.

— Правда? А ваш сын не мучается?! Я не высыпаюсь вот уже полгода. Единственное место, где я могу заснуть, это вон тот лавр.

— Ты спишь в его тени?

— Да, усыпляю того бога и отдыхаю рядом. Что-то не так?

— Засыпая под листьями этого дерева, ты усыпляешь и само дерево. Теперь я понял, почему Лаура оказывается здесь.

Морфей с недоумением смотрел на отца.

— Когда засыпает Лаура, просыпается лавр. Когда лавр засыпает, просыпается Лаура.

— А я здесь причём?

— Ты посредник. Твоя энергия слишком сильная: она притягивает двух существ друг к другу. Если бы ты не был таким безответственным, ничего этого не было бы!

— То есть предлагаешь мне найти себе новое место для сна? Из дома ты меня выгоняешь: говоришь идти работать. Теперь выгоняешь и отсюда. Что будет дальше? Скажешь в Тартаре спать?

— Морфей!

— Ладно, найду другое местечко.