Полюбить себя (джен)

— Сказать честно, меня приводит в недоумение то, как ты спокойно и терпеливо выносишь экзекуции, — Стефан подошёл к лавке на которой лежал Брайан. Брайана только что высекли, но юный крестьянин не издал ни звука. Во время экзекуции Молко лежал на животе с закрытыми глазами и только непроизвольно дёргал бёдрами и иногда шумно вздыхал, мычал и ойкал. Дворянин кинул взгляд на ягодицы крестьянина, которые были располосаны плетью. На это было больно смотреть, не то, чтобы испытывать.

— Я привык к боли, — спокойно ответил Брайан, не поднимая головы с лавки. — Меня считай всю жизнь секли. У меня уже выработался иммунитет к порке. Или же я себя настолько ненавижу, что считаю, что заслуживаю быть наказаным. Да, наверное. Но всё-таки мне бывает больно, да настолько, что я забываю как дышать.

— Всё это до жути неправильно, Брайан, — Стефан сел на край лавки. Крестьянин в силу своего роста немного занимал места.— В плане, ненависти к себе. Как по мне, ты хороший человек, смышлёный юноша, и ты не заслуживаешь вот так просто лежать на этой позорной лавке и ждать когда тебя в очередной раз угостят плетью. Я понимаю, что твоё поведение оставляет желать лучшего, но...

— Я нарочно плохо веду себя, — сказал Брайан, ухмыльнувшись. — Когда я испытываю к себе ненависть, я хочу, чтобы мне причинили боль, чтобы из моего тела выбили все эти дурные мысли, всю эту ненависть. Я понимаю, что ненавидеть себя — это неправильно, поэтому я на пользу себе пытаюсь таким вот болезненным, хоть и полезным способом, избавиться от ненависти. Вы бы знали, господин, как я устал бороться с собой. Не думайте, что мне нравится торчать в этом подвале целыми днями и насиловать своё тело. Я был бы рад как можно реже посещать этот подвал, но я не могу пересилить себя. Хоть моё тело ужасно болит после каждой порки, но я всё-таки не могу перестать причинять себе боль. От боли мне становится лучше на душе. Я считаю, что таким образом я очищаюсь. Это в моём понятии что-то типо ритуала.

— Брайан, я очень хочу избавить тебя от твоих мучений, — сказал Стефан. — Я готов полностью заняться тобой. Ты только скажи, как я могу помочь тебе. Ты же ещё совсем молод, тебя ждёт долгая жизнь, и я как твой хозяин, не хочу чтобы она проходила у тебя подобным образом. Мне неприятно видеть на твоём теле кровь и следы от инструментов. Несмотря на твой противоречивый характер и дурные мысли, я люблю тебя и желаю тебе только хорошего. Даже если я когда-то поднял на тебя руку — это не значит, что я тебя ненавижу. Я по-прежнему люблю тебя. И ты тоже должен полюбить себя. — Стефан улыбнулся. — А знаешь, я возьму на себя роль твоего палача. Буду пороть тебя до тех пор пока ты не полюбишь себя. Да, звучит абсурдно, но я хочу, чтобы ты научился любить себя. Это важно. Но я знаю, что «насильно мил не будешь», так что, это скорее всего, плохая идея. Тебе и так больно, а тут я ещё предлагаю лишний раз пороть тебя. Да уж, иногда и у меня мозг отключается. Что поделать, не двадцать лет уже. Пятый десяток идёт. Это ты у меня малолеточка. Тебе бы жизнью вдоволь радоваться, у тебя крыша над головой, пища, хозяин какой-никакой. Другие крестьяне бы обзавидовались тебе, а ты занялся тут самобичеванием. Давай кончай с этим, а то такими темпами не доживёшь до моих лет, забьют тебя палачи до смерти. Ты и так чуть ли не каждый день получаешь. Пожалел бы меня, раз себя не жалко. Я не хочу, чтобы мой слуга превращался в отбивное мясо. В конце концов мне решать, когда тебе лежать на этой лавке, а за самовольство тебя нужно бы дополнительно потрепать, но это уже когда синяки сойдут. — Стефан лёгонько шлёпнул Брайана по левой ягодице. Крестьянин шумно вздохнул. Кровь засохла. — Давай, надевай рубаху и пойдём ко мне в поместье. Тебе надо помыться и привести себя в человеческий вид.

Стефан помог Брайану встать с лавки. Молко постанывал при каждом движение. Было больно лишний раз вздохнуть. Дворянин аккуратно одел на крестьянина сорочку, которая к счастью, прикрывала чудовищные следы от экзекуции. Стефан не хотел смотреть как Брайан корчится и плачет от каждого шага. Дворянин взял крестьянина на руки и понёс из подвала к себе в поместье.

Стефан старался аккуратно мыть изувеченое тело Брайана. Каждое прикосновение сопровождалось болезненным стоном.

Стефан был зол на Брайана. Смотря на следы от многочисленных экзекуций, ему хотелось добавить дополнительные синяки. Стефан считал Брайана своей собственностью. Тело крестьянина считалось телом дворянина. Стефан испытывал к Брайану отеческие чувства. Ему хотелось научить мальчишку уму и разуму, хотелось сделать из него достойного человека, хотелось повоспитывать его. Стефану было известно, что Брайан был сиротой, поэтому мальчишке так не хватало заботы и крепкой руки. От нехватки воспитания и внимания у крестьянина и появлялись дурные мысли, но Стефан твёрдо решил, что с этого момента возьмёт Брайана под свою сильную руку, будет ему отцом.

— Обещай, что эта экзекуция будет последней в твоей жизни! — Стефан не выдержал и крепко шлёпнул крестьянина по правой ягодице. Брайан рвано вздохнул.— И считай, что с этого момента я твой названный отец.

— Как скажите, Ваше Благородие, — сказал Молко и невольно потянулся рукой к месту ушиба.

— Не трогай, — Стефан перехватил руку.— Я тебе позже обработаю. Хотя будет справедливо оставить всё как есть. Я хочу чтобы ты запомнил эту экзекуцию надолго.

— Как скажите, Ваше Благородие, — Брайан склонил голову.

— Зови меня по имени, — сказал Стефан.

— Как скажете, Стефан, — крестьянин кивнул.

— Уже лучше, — дворянин кивнул. — Ты мальчишка умный, на лету всё схватываешь. И вот что ещё: с этого дня ты будешь учиться любить себя. И это не обсуждается.

— Как скажете, Стефан, — крестьянин улыбнулся.

* * *

— Вот так, отдохни немного, — Стефан укрыл Брайана одеялом и сел рядом. — Несмотря на то, что ты рискуешь своим здоровьем, подставляя тело под удары плетью, ты мужественно выносишь боль. Это хорошо. Ты выносливый мальчик.

— Не стоит обо мне так заботиться, — сказал крестьянин. — Я не достоин всего этого.

— Не понял меня значит, — дворянин шлёпнул крестьянина по спине. — Значит будем насильно прививать любовь к себе.

* * *

Дворянин контролировал каждое слово и движение «сына». За каждое плохое слово в свой адрес Стефан угощал Брайана крепкими шлепками по заднице. Бывало «сын» сам подходил к «отцу» и подставлял ягодицы под сильную руку, объясняя это тем, что его снова посещали негативные мысли по отношению к себе. Дворянин бил крестьянина не больно, в полсилы, но синяки по-прежнему красовались на упругой заднице.

— Я не могу так больше! — однажды Брайан ворвался в покои к Стефану в слезах и рухнул к нему животом на колени. — Отец, ты можешь хоть превратить мою задницу в кровавое месиво, но я клянусь, что от этого я не полюблю себя, негативные мысли не исчезнут из моей головы!

— Я люблю тебя, — с этими словами дворянин начал шлёпать крестьянина. — И я хочу, чтобы и ты полюбил себя! — удары стали сильнее.

Брайан лежал на коленях и терпел удары. Ему было скучно от порки. И он понимал, что это было совершенно бесполезно.

* * *

Стефану ничего не оставалось как обратиться к лекарю. С того самого дня Брайан принимал лекарства, от которого его мозг отключался, а сознание притупилось. Дворянина пугало подобное состояние крестьянина, но со временем он привык.

* * *

Спустя несколько месяцев Брайан перестал ненавидеть себя. Брайан вообще перестал, что-либо чувствовать.