Тень над Парижем (джен)

Париж погружался в сумрак. Редкие фонари мерцали, словно угасающие звёзды, а ветер носил по улицам обрывки газет и тревожные предчувствия. В этот вечер всё пошло не так с самого начала. Город, обычно полный жизни и света, казался вымершим — даже ночные кафе опустели, а звуки музыки и смеха сменились тревожной тишиной. В воздухе витал запах приближающейся грозы, но не природной — той, что рождается из человеческих страданий и отчаяния.

Маринетт стояла на крыше, сжимая в руке йо‑йо. Тревога сжимала сердце — сегодня что‑то было не так. Она огляделась: очертания знакомых парижских крыш расплывались в густом тумане, который появился словно из ниоткуда. Даже звёзды, обычно яркие и близкие, скрылись за плотной пеленой облаков.

Тикки беспокойно кружила рядом, её обычно жизнерадостный голос звучал приглушённо:

— Маринетт, я чувствую… сильную тёмную энергию. Она повсюду. Будь осторожна.

— Ты думаешь, это Бражник? — Маринетт сглотнула, пытаясь унять дрожь в голосе. — Но почему так тихо? Обычно он даёт нам знать о своих планах…

— Именно это и пугает меня больше всего, — прошептала Тикки, присаживаясь на плечо хозяйки. — Такое молчание хуже любых угроз.

Не успела Леди Баг ответить, как из тени вынырнула фигура. Бражник. Его плащ струился, словно живая тьма, а глаза светились холодным фиолетовым огнём. Он стоял на краю крыши, и даже ветер, казалось, замер в его присутствии.

— Ты думала, что можешь вечно мешать мне, Леди Баг? — его голос звучал, как шелест сухих листьев, проникая в самое сознание. — Сегодня ты узнаешь, что значит настоящая боль. Ты верила, что твоя сила — это дар, но ты не понимала её истинной природы.

Он взмахнул рукой — и акума, до этого скрытая в ветре, впилась в йо‑йо. Оружие задрожало, затем вспыхнуло багровым светом. Маринетт вскрикнула — сила йо‑йо обратилась против неё, скрутила руки, заставила опуститься на колени. Она попыталась сопротивляться, но тьма проникала внутрь, заполняя каждую клеточку её существа.

— Нет… Тикки, я не могу… — прошептала она, чувствуя, как её воля слабеет.

— Ты больше не Леди Баг, — прошипела акума, проникая глубже в сознание. — Теперь ты — Тень. Ты станешь орудием моей воли, воплощением отчаяния, которое поглотит этот город.

Костюм Маринетт почернел, узоры на нём превратились в извивающиеся тени. Йо‑йо превратилось в кнут из тьмы, пульсирующий зловещей энергией. Тикки, обессиленная, упала на крышу. Её свет померк, а крошечное тело дрожало от изнеможения.

— Прости… — прошептала квами, прежде чем исчезнуть в едва заметной вспышке. — Я пыталась…

Маринетт подняла голову. Её глаза, ещё недавно полные решимости и доброты, теперь горели холодным фиолетовым светом. Улыбка, чуждая и пугающая, появилась на её лице.

— Наконец‑то… — её голос звучал иначе — глубже, с эхом множества голосов. — Теперь я вижу истину. Свет — это иллюзия. Только тьма реальна.

Она взмахнула кнутом, и первая волна тьмы обрушилась на город. Окна в ближайших домах треснули, фонари погасли один за другим, а воздух наполнился шёпотом забытых страхов.

— Париж… — прошептала Тень, глядя на погружающийся во мрак город. — Ты узнаешь, что значит настоящая тьма.

Адриан чувствовал неладное ещё с утра. Проснувшись, он обнаружил, что Плагг отказывается есть свой любимый камамбер, что уже само по себе было тревожным знаком. Квами выглядел измученным, его обычно озорные глаза были полны тревоги.

— Что с тобой, Плагг? — спросил Адриан, пытаясь скрыть беспокойство.

— Не знаю… — пробормотал квами. — Чувствую, как что‑то тёмное надвигается. Что‑то сильнее обычного.

Весь день Адриан не мог сосредоточиться. На уроках он то и дело смотрел в окно, будто ожидая увидеть что‑то страшное. Его телефон молчал — ни сообщений от Маринетт, ни обычных шуток от Нино. Даже город казался непривычно тихим, словно затаил дыхание.

Когда он получил сигнал бедствия — мерцающий символ Леди Баг в небе — то рванул к месту событий, не дожидаясь объяснений. Превратившись в Кота Нуара, он прыгал по крышам, но даже его кошачья ловкость не могла унять нарастающую тревогу.

На крыше он увидел её. Но это была не Маринетт. Не его Леди Баг.

Её костюм был чёрным, как безлунная ночь, а в руках она держала кнут из живой тьмы. Глаза светились фиолетовым, а на лице играла холодная, почти безразличная улыбка.

— Кот Нуар? — её голос звучал холодно, почти насмешливо. — Ты опоздал. Ты всегда опаздываешь, не так ли?

— Маринетт, что с тобой? — он шагнул вперёд, но она взмахнула кнутом, и тьма отбросила его назад. Он едва успел сгруппироваться, приземлившись на корточки. — Что случилось? Где Тикки?

— Тикки… — она рассмеялась, и этот смех резанул по сердцу Адриана. — Тикки больше нет. Как и Маринетт. Я — Тень. И ты… ты станешь следующим.

Она атаковала с нечеловеческой скоростью. Кот Нуар едва успевал уклоняться, но каждый удар тьмы высасывал его силы. Плагг слабел, его шутки звучали всё тише, а голос дрожал.

— Адриан, я не могу поддерживать тебя… — прохрипел квами. — Эта тьма… она пожирает мою энергию.

— Держись, Плагг! — но слова прозвучали беспомощно. Он попытался использовать Катаклизм, но сила Кольца Кот Нуар встретила сопротивление — тьма вокруг Тени словно поглощала его энергию.

Один удар. Второй. Третий. Кнут обвился вокруг его запястья, и сила Кольца обратилась против него. Костюм почернел, посох превратился в клинок из тени. Плагг упал на крышу, едва дыша.

— Прости, Адриан… — прошептал квами, исчезая в тусклой вспышке.

Адриан почувствовал, как тьма проникает внутрь, заполняя его мысли. Его глаза вспыхнули тем же фиолетовым светом, а на лице появилась та же холодная улыбка.

— Теперь мы вместе, Кот, — прошептала Тень, глядя на него пустыми глазами. — Вместе во тьме. Ты больше не будешь страдать от неразделённой любви. Ты больше не будешь бояться потерять тех, кто тебе дорог. Потому что теперь у тебя нет ни любви, ни страха. Только тьма.

Он посмотрел на неё, но в его глазах не было ни гнева, ни страха. Только печаль — последняя искра человечности, которая ещё теплилась внутри.

— Это не ты, Маринетт, — прошептал он. — Ты ещё здесь… где‑то внутри. Я знаю, что ты борешься.

— Меня больше нет, — ответила она, и в её голосе не было ни тени сомнения. — Есть только Тень.

Они поднялись в воздух, их тёмные силуэты сливались с ночным небом. Ниже, в лабиринте парижских улиц, люди в панике искали укрытия, а тьма продолжала распространяться, поглощая свет и надежду.

Париж лежал в руинах. Здания почернели, словно сожжённые изнутри, а небо затянуло непроницаемой пеленой. Улицы, ещё вчера полные жизни, теперь были пустынны — лишь ветер носил обрывки бумаги и пыль между разрушенными фасадами. Даже река Сена казалась мёртвой, её воды потемнели и замедлили течение, словно сама природа замерла в ужасе.

Тень и Кот Тьмы стояли на вершине Эйфелевой башни, их силуэты сливались с мраком. Ветер трепал их чёрные костюмы, а фиолетовые глаза бесстрастно наблюдали за гибелью города.

— Видишь, Кот? — голос Тени звучал без эмоций, словно механический. — Так лучше. Больше нет боли. Нет сомнений. Только тьма. Она уравнивает всех. Больше нет избранных, нет героев, нет жертв. Только бесконечная ночь.

Он посмотрел на неё, но в его глазах не было ни гнева, ни страха. Только печаль — та последняя искра, которая ещё не позволила тьме поглотить его целиком.

— Это не ты, Маринетт, — повторил он, и его голос дрогнул. — Ты ещё здесь… где‑то внутри. Я чувствую это. Ты борешься.

— Меня больше нет, — она повернула к нему лицо, и на мгновение в её глазах промелькнуло что‑то человеческое. Но это длилось лишь секунду. — Есть только Тень. Есть только воля Бражника.

Внизу, среди обломков, Габриэль Агрест смотрел на происходящее с холодным удовлетворением. Он стоял на площади, окружённый остатками некогда величественных зданий, и его плащ струился в потоках тёмной энергии. В его глазах не было ни жалости, ни страха. Только чувство победы.

— Мир получит то, что заслуживает, — произнёс он, голос его был усталым, но твёрдым. — Больше нет ложных героев. Больше нет надежды.

Он поднял руку, и тьма взвилась вверх, формируя колоссальную волну, готовую обрушиться на оставшиеся островки света. По всему Парижу заплясали тени — они вырывались из трещин в земле, из‑под обломков зданий, из самого воздуха. С каждой секундой они становились всё плотнее, всё реальнее, готовые поглотить последние огоньки жизни.

— Кот… — прошептала Тень, взгляд её на мгновение стал мягче. — Всё, что мы любили, стало пеплом. Но зато теперь нам больше нечего терять.

Кот Тьмы не ответил. Он просто смотрел вниз, на город, который когда‑то был домом, на улицы, где он бегал с друзьями, на крыши, где он сражался бок о бок с Леди Баг. Теперь этого не было. Не было ни друзей, ни дома. Только тьма и они — два спутника конца.

Тень подняла руку. Тень не взмахнула, не бросила вызов. Она просто подняла руку — и вся тьма Парижа откликнулась. Волна взвилась в небо, затмив даже остатки света. Всё ниже всё выше… и тогда, в немом подчинении, она опустила руку.

Тьма обрушилась.

Сначала — тихо. Ни скрежета, ни воплей. Лишь тихое шипение, как будто мир выдыхал последний раз. Потом — всё стало чёрным. Небо исчезло. Земля разомкнулась. Свет ушёл.

Кот Тьмы стоял на краю башни и смотрел, как Париж, его Париж, исчезал в чёрной бездне. Ни крика, ни мольбы, ни слез. Только тьма, всёпоглощающая и окончательная. Ни воспоминаний, ни надежды. Даже ветер умолк.

Тень опустила руку. Она посмотрела на него. В её глазах по-прежнему не было ничего человеческого. Но он всё равно протянул к ней руку. И она взяла её.

Два силуэта стояли на краю, обнявшись в объятиях конца. Вокруг них не было ни земли, ни неба. Только пустота. Только тьма. Больше не было ни Леди Баг, ни Кота Нуара. Больше не было Парижа. Больше не было света.