Первые друзья (джен)

Мы видимся редко. Заранее договариваемся о встрече, сопоставляя графики, споря, уступая и подстраиваясь. Чаще всего наши встречи проходят вечером в школьном дворе возле озера. Но это когда тепло. Зимой, поздней осенью и ранней весной приходится забиваться в самые дальние углы школы или отсиживаться за стеллажами в библиотеке. Прямо как какие-нибудь тайные возлюбленные! Смешно, конечно. И грустно одновременно. Когда я поделился с тобой этим сравнением, ты именно так грустно улыбнулся и рассеяно пожал плечами. Ты ничего не можешь изменить. И я тоже. В мире, где мы живём, наша дружба выглядит какой-то противоестественной. Мне она тоже вначале казалась такой, а теперь, больше узнав и тебя и себя, я понимаю, что мы просто не могли не подружиться. Странно только, что это случилось так поздно. На четвёртом курсе…

— Прости меня…

— Что??? — тогда я, напуганный увиденным в тоннеле под Ивой, сбитый с толку твоим приходом, думал, что мне послышалось.

— Я не хотел этого, — почти прошептал ты, пряча взгляд. Подавленный, уставший. Мне до сих пор больно вспоминать, как ты, мучимый совестью ни за что, виновато заглянул мне в глаза.

— Если бы я знал, то не допустил бы такого. Сириус уже получил по заслугам. Ты… не обижайся… И ещё раз прости.

Тогда я не нашёлся что ответить. В первый раз в жизни у меня просили прощенья! И кто? Гриффиндорец, один из ненавистных Мародёров, враг… Нет, не враг! Тогда я впервые понял, что ты мне не враг.

Мы вернулись к этому разговору намного позже, когда наша дружба окрепла настолько, что мы могли быть откровенны во всём. Впрочем, прошло не так уж и много времени.

— Ты меня удивил, — ты опускаешься на корточки и касаешься ладонью водной глади, на которой дрожит лунная дорожка. — Не каждый решится подойти к оборотню после того, как видел его после трансформации.

— Знаешь, большинство предпочло бы скорее общаться с оборотнем, чем со мной, — я сажусь на траву рядом, наплевав на росу и холодную землю. Ты оборачиваешься. Удивлённо и недоверчиво смотришь на меня.

— С чего ты взял, Сев?

— А разве не видно? — тема больная, но только с тобой я могу её затронуть. — Твои дружки, например.

— Они узнали о моём проклятье уже после нашего знакомства. И не бросили меня. Я им очень благодарен, — твой голос снижается до шепота, а я молчу, уткнувшись лицом в согнутые колени. На языке крутится что-то обидно-ехидное, что может скрыть досаду. Я тебе завидую. Ужасно завидую! Но рад за тебя! Честно, рад!

-И с тобой то же самое, — я вновь слышу твой голос. Поднимаю взгляд и вижу светящиеся добротой янтарные глаза.

— Я и тебе благодарен…

— Рем, брось! — я просто не могу это слышать. Мурашки по спине бегают и стыдно не понятно за что. — Это всё чепуха! То, что ты на одну ночь в месяц становишься опасен для меня, ничего не значит! Я же с тобой не спать собираюсь!

Слова вырываются прежде, чем я осознаю их смысл. Ты со смехом откидываешься на спину, мне тоже смешно, но я не подаю виду.

— В одной комнате я имею в виду, а ты о чем подумал?! Ну чего ты ржёшь?!!

Мой голос дрожит, смех рвётся наружу. Я не выношу, когда надо мной смеются, сразу срываюсь, но ты… Ты дал мне понять, что такое добрая насмешка друга и как порой весело смеяться над собой.

— Я и не знал, что у тебя на меня такие планы! — сквозь смех говоришь ты.

— Да ну тебя! — зачёрпываю горсть холодной воды, бросаю в лицо и как обычно мажу. — Извращенец!

— А сам-то?! Переезжать ко мне надумал… Я же не против, ты не подумай.

— Ага, а дружкам ты своим как мое присутствие объяснишь?

Ты на секунду задумчиво замолкаешь.

— Я у Джеймса мантию — невидимку попрошу для тебя, — твой голос настолько серьёзен, что этим словам можно поверить.

Возмущённо фыркаю в ответ.

— Представляю эту картину: «Эй, Поттер! Мантию не одолжишь? Мне всего на пару часов! Свиданье со Снейпом устроить хочу.»

— Да, скажу: «Понимаешь, Джеймс, у нас роман, а мы стесняемся…»

Финиш! Моя фантазия меня доведёт. Падаю на траву рядом, ржу как сумасшедший. Минут десять мы не можем успокоиться. Потом просто валяемся, любуясь звёздами.

— Сев…

— А?

По голосу понимаю, что ты хочешь спросить что-то важное и не очень приятное.

— Почему ты говоришь, что хуже меня? Что люди скорее предпочтут оборотня, чем тебя?

— А не ясно?

— Нет.

Ты не врёшь. Ты всегда честен. По крайней мере, со мной. Вздыхаю. Только тебе я отвечу на этот вопрос.

— Я не умею нравиться людям… Не знаю… Не могу и всё…

— А разве обязательно уметь им нравиться?

— Выходит, что обязательно, — вздыхаю вновь.

— Прости, что спросил…

— Ничего.

Молчим ещё несколько минут. Теперь не выдерживаю я.

— Римус…

— Что?

— Помнишь, ты говорил, что между Гриффиндором и Слизерином нет никакой разницы?

— Ну, вообще-то я говорил, что они очень похожи, а что?

— Объясни!

Ты улыбаешься в темноте.

— Смотри, наши факультеты выделяются среди других, не в обиду Когтеврану и Пуффендую будет сказано. Они значительно сильнее, у их студентов больше проявляется жажда к победе, целеустремлённость. Это два лидера, которые ведут бесконечную борьбу за первенство. Такими были Годрик с Салазаром, и именно в этом основная причина их размолвки. А ведь они очень похожи между собой и легко могли стать друзьями. Честолюбие, заносчивость, высокомерие, тщеславие. Эти черты есть и у нынешних студентов наших факультетов…

Ты, не докончив фразы, тихо смеёшься вновь.

— Что такое? — встревожено поднимаю голову.

— Да ничего. Видел бы ты себя со стороны сейчас! На лбу написано: «Правильно! Все гриффиндорцы именно такие!»

— Ничего не написано …

Я сконфужен, ты словно читаешь мои мысли.

— Северус, как думаешь, Гриффиндор и Слизерин когда-нибудь помирятся?

— Скорее, уж Эванс выйдет за меня замуж, — мрачно отвечаю я.

— Неужели всё так плохо? — ты стараешься говорить сочувственно, но в голосе опять звучит смех.

— Ну что опять смешного?

— Ничего, ничего. Ты сегодня то мне свиданье назначаешь, то к Лили клинья подбиваешь…Определись уж как-нибудь…

От следующего порыва смеха по озеру бежит рябь…

Я вспоминаю этот разговор с улыбкой, даже когда мне очень тяжело. Сейчас мы сидим в библиотеке, за любимым столом, надёжно скрытым от посторонних глаз книжными шкафами. Ты учишься, я симулирую. В голове крутятся мысли, воспоминания.

Я вряд ли когда-нибудь смогу сказать, что твои друзья — мои друзья. Твои друзья — мои враги. Хотя в последнее время я всё реже об этом вспоминаю.

— Римус, я давно хотел спросить…

Ты нехотя отрываешься от книги. Точнее, я тебя отрываю. Пятый раз. За полчаса. То, что говорит мне твой взгляд, лучше не озвучивать. Вряд ли мне хватит моего словарного запаса, чтоб передать всю гамму чувств и теплоту адресованных мне пожеланий.

Ах, да! У вас же завтра контрольная по заклинаниям.

— Это важно, — на всякий случай предупреждаю я, но твой взгляд не смягчается. — Просто твои дружки… Они присмирели, что ли…

Ты наконец-то улыбаешься. Загадочно. И из одной этой улыбки я понимаю, что ничего объяснять ты не собираешься. Но я так просто не отстану!

— Тебя что-то волнует? — участливо спрашиваешь ты.

Теперь моя очередь бросать укоризненные взгляды.

— Ты им рассказал?! — глупый вопрос, но другое объяснение просто не приходит в голову.

Я знаю, что ты им не расскажешь. Ни твои друзья, ни мои однокурсники не должны знать о нашей дружбе.

— Не обязательно всё говорить прямо. Можно намекнуть.

Я недоверчиво хмурюсь. Кажется, я на тебя плохо влияю, Римус. Ну не может быть у гриффиндорца такой хитрющей ухмылки!

— И что ты?

— Намекнул.

— И?

— Что «и»? Присмирели, сам же сказал.

Киваю с серьёзным видом. Ты задумчиво смотришь в учебник перед собой. Секунду спустя осторожно добавляешь:

— Мне кажется, они скоро догадаются сами. Ликантропное зелье и всё остальное… Им придётся смириться.

Представлю лица Мародёров, когда они узнают о нас с тобой. Ох, моя фантазия когда-нибудь меня всё таки погубит… Впрочем, у тебя такая же. Вместе лезем под стол смеяться. По-другому в библиотеке нельзя — выгонят, а идти нам больше некуда.

Когда ко мне возвращается способность говорить, выползаю обратно. Ты уже вновь сидишь за книгой. Честно пытаешься учить. Наивный, так я тебе и дам!

— А как зелье? Работает?

— Да. Спасибо тебе.

Это для меня ценнее всех похвал. Помогло! Помогло! Я сам откопал рецепт, сам научился его варить, и оно получилось! Слизнорт никогда не обращал внимания на мои достижения в зельеварении, этот случай доказал, что я делаю успехи.

— Я твой должник, — выдыхаешь ты.

— Не хватало ещё! Подтянешь меня по трансфигурации перед С.О.В.?

— Как договаривались!

— Вот мы и квиты. Ты же знаешь, как у меня с ней…

Ты согласно киваешь.

— Придётся мне перед С.О.В. попросить у МакГонагалл отдельный класс…

— Зачем?

— Да у меня уже группа набирается. Сириус, ты…

Я морщусь, услышав это имя.

— У вас с ним одинаковые проблемы. Усидчивости не хватает…

— Не сравнивай меня с Блэком! — это вырывается само собой.

— Извини. Не буду.

— Да не извиняйся, — мне уже стыдно за свой крик.

Ты же не виноват. Ни в чём не виноват. А у меня нервы ни к чёрту.

— Нет, правда, извини.

— Не извиняйся! Ну, нашёл перед кем…

Ты как никто можешь вогнать меня в краску своей искренностью.

Решительно откладываешь книгу в сторону.

— Сев, ну что у тебя с самооценкой? Так же нельзя.

Я насмешливо фыркаю.

— А у самого?

Ты смущаешься.

— Да, у меня так же, но одно дело не любить себя самого, другое — слышать такое от друга…

— Мы с тобой похожи! — восклицаю я.

— Ты только заметил?

— Я ещё раз в этом убедился.

Ты протягиваешь руку, и я её пожимаю. Это наш своеобразный ритуал. Каждый раз, находя новое сходство, мы закрепляем его рукопожатием. Таких сходств уже не один десяток, но различий не меньше. Мы удивительно похожие противоположности и друзья. Лучшие друзья. Первые в истории двух враждующих факультетов.