К Свету (гет)

...Жемчужины снов на спирали сомнений

Согрели друг-друга...А мы — не посмели...

(с) Виктория Иванова

Шел дождь. С пасмурного, затянутого серыми грозовыми тучами, неба уже второй день падали на землю потоки воды. Они хлестали по лицу и рукам, забирались под одежду, заставляя ежиться и идти быстрее. Насквозь промокшая одежда неприятно липла к телу,а все потому, что зонтик сломался! Уже не было смысла переступать лужи — ноги и так неприятно "чавкали" в промокших замшевых туфельках, так некстати надетых на ноги. И если бы кто из знакомых увидел ее сейчас, сильно бы удивился, узнав в этой мокрой несчастной девчонке ее — Дафну Гринграсс. Девушка кисло улыбнулась, представив брезгливое выражение Паркинсон, если бы та ее сейчас увидела. Но ничего...Это просто сейчас так — холодно, мокро и зябко. А завтра обязательно выглянет солнце. А завтра она опять будет холеной и неприступной красавицей. Завтра она опять будет разбивать сердца, и плевать, что сегодня она не сберегла свое!

Маленькая неуютная комнатка. Старая скрипучая постель, большое зеркало, шкаф и камин. Как же она ненавидела все это. И этот дождь, что отчаянно барабанил по стеклу. Он как будто бы издевался над ней. Он постоянно напоминал ей о нем, ведь ему так нравится дождь. И ей тоже нравился, когда они сидели обнявшись и завернувшись в теплый плед на террасе, пили горячий шоколад и просто молчали, наслаждаясь шумом падающих капель и ощущением друг-друга.

Кажется это было так давно, будто в другой жизни — светлой, яркой и беззаботной. А сейчас — просто погасили свечу. И стало темно и сыро. И дождь, вечный дождь — единственный звук в этой непроглядной темноте. А под ногами хрустят осколки прежней жизни, в которой он был ее светом. Она зажгла свечи и камин. Но теплей от этого не стало. Стало просто светлей — немного и не надолго. Как была — в мокрой одежде, обуви — Дафна ничком повалилась на постель и забылась тяжелым сном. Завтра будет новый день. И обязательно с солнцем. И она вновь будет сильной. И завтра, с полным на то правом, можно будет назвать ее бессердечной.

Утро подкралось незаметно. Сверкнуло яркими лучами солнца, выглянувшего из-за горизонта. Один, особо проказливый лучик, пробежавшись по темным, цвета горького шоколада, волосам Дафны, соскользнул на лицо и остановился напротив глаза. Девушка поморщилась, глубоко вздохнула и села на постели, чувствуя себя не отдохнувшей и разбитой. Солнце, светившее в грязные окна, рассеялось по комнате, немного оживляя ее. Солнце — это было так великолепно! Оно рассеивало боль и страх перед неизвестностью. Растапливало лед, который сковал ее неделю назад. Солнце оживляло ее, заставляя улыбаться, хоть и было больно и пусто.

Новый день — светлый и солнечный — как начало новой жизни. Как чистый лист пергамента, на котором можно написать то, что хочется, или то, что получится.

И у нее даже хватило сил привести себя в порядок, чтобы не выглядеть совсем уж уныло и раздавлено. И даже толпа первоклашек с родителями — не бесила так, как обычно. И она улыбалась, улыбалась, улыбалась — впитывая это солнце, заполняя пустоту в душе этим светом и этим теплом. И будто бы даже светилась сама, несмотря на боль, несмотря на то, что теперь сидела напротив него, когда он обнимал другую. И шептал ей что-то на ухо. И ласково целовал ее в висок, проводя рукой по волосам. А эта дурочка смеялась, прижимаясь к нему, влюбленно смотрела из-под челки и бросала быстрые гордые взгляды на Дафну. А ей было все равно. она улыбалась и поддерживала оживленную беседу с Панси и Драко, которые смотрели и изумлялись ее выдержке. Но ведь не обязательно выворачивать свою душу наизнанку перед ними! И плевать, что там, несмотря на солнце, несмотря на приказ быть сильной — шел дождь. Тот самый серый ливень, что окутывал их, когда они расстались. Быть сильной — с детства она впитала в себя эти слова. С детства она была сильной, не показывая себя настоящую никому. И ее отец очень ею гордился, и мать, несмотря на переживания, всегда поддерживала. И только ему она раскрылась. Подарила себя всю полностью, без остатка. А ей просто поигрались и выбросили, как надоевшую плюшевую собаку. И теперь никто не пробьется туда, за эту стену, разделявшую ее боль и общее счастье.

И вот уже родная гостиная Слизерина. Такая теплая и уютная. Как будто и не было этой изматывающей душу поездки в Хогвартс-экспрессе. Как будто не было довольно нудного распределения первоклашек. Но и тут надо улыбаться. И Дафна улыбается — а что еще остается делать, когда за тобой пристально следят друзья, пытаясь отыскать хоть каплю горя в твоих глазах и улыбке. Но нет, она не доставит им удовольствия жалеть себя. Поэтому глаза горят радостью и теплом, а улыбка освещает всех вокруг. И эти милые посиделки в теплой компании, в окружении друзей. И распитие огневиски — правильная ежегодняя церемония — не так греет. Дафна залпом допивает крепкий напиток, ставит фужер на стол и поднимается из любимого кресла.

— Доброй ночи, господа, — мягко произносит девушка, глядя на друзей.

Драко, Панси, Миллисента, Грегори, Винсент...и Теодор с Абигейл пристально смотрят на нее и нестройным хором желают спокойной ночи.

И уже в дверях спальни для девочек ее догоняет Панси.

— Дафна...ты как? — так по-человечески обеспокоенно спрашивает подруга, что на глаза наворачиваются непрошеные слезы, а сердце заполняет вязкая благодарность.

— Все в порядке, Панси. Теперь все в порядке, — почти честно отвечает девушка.

Панси кивает и внезапно крепко обнимает Дафну, шепча ей на ухо:

— Все будет хорошо, Даф. Мы с тобой — я и Драко!

А потом разворачивается и убегает в гостиную к друзьям, и до слуха доносится ее радостный смех.

Учеба. В ней так легко раствориться. Трансфигурация, Зельеварени, Заклинания, нудная Истрия Магии...книги, книги, книги. И многочасовые сидения в библиотеке, среди пыльных древних фолиантов, и огромные домашние задания, и просто исследования — чтобы отвлечься. Косые взгляды Гриффиндорской зубрилы Грэйнджер, которая периодически заглядывает в библиотеку и видит Дафну, закопанную под горой учебников и старательно что-то выписывающей. И вот однажды Грэйнджер не выдерживает и подходит, с любопытством заглядывая в книги:

— Привет, — тихо произносит она, напряженно сцепив руки на груди, будто защищаясь.

Дафна изумленно поднимает голову и смотрит в теплые карие глаза гриффиндорки.

— Тебе нужна какая-то книга? — изумленно спрашивает Дафна.

Грэйнджер улыбается:

— Нет. Просто немного странно видеть тебя здесь.

— Утолила свое любопытство? Вот и катись отсюда, а то только отвлекаешь! — зло бросает Дафна и зарывается обратно в листы пергамента.

Пожав плечами Грэйнджер уходит, бросив последний взгляд на старательно пишущюю что-то слизеринку. В карих глазах Гермионы читалась жалость.

Буквы плывут у Дафны перед глазами. Она часто моргает и трет переносицу, не понимая, что случилось с ее зрением. И вот, на слегка пожелтевшую страницу энциклопедии падает первая прозрачная слеза. Она повергает в шок. Девушка долго смотрит на мокрое пятно на странице, дотрагивается до него пальцем, пытаясь понять, что это такое. Следом — вторая слеза. Она выводит из ступора, заставляя девушку в ужасе бросить книги и недописанное эссе по рунам и, подхватив сумку, вылететь из библиотеки со скоростью снитча.

Эти так некстати навернувшиеся слезы...Они одна за одной текут по лицу девушки. Дафна бежит, не разбирая дороги. Куда нибудь, где никого нет. Туда, где никто не увидит ее постыдной слабости. Полупустые коридоры, медленные лестницы...все выше и выше — на Астрономическую башню. Дафна заворачивает за угол и врезается в кого-то. Роняет сумку и сама оседает на пол — силы окончательно покинули ее. Сквозь застланные слезами глаза она не может разобрать, в кого врезалась.

— Дафна?! — раздается изумленный голос Драко Малфоя.

Девушка только всхлипывает в ответ, судорожно пытаясь закрыть лицо руками, чтобы он не видел ее такой слабой, такой настоящей — без грамма фальши и попыток быть сильной. Она чувствует, что Драко поднимает ее с каменного пола, негромко ругаясь на глупую и упрямую девчонку, которая все держит в себе. Он берет ее за руку и тащит куда-то. Дафна еле поспевает за ним, периодически срываясь на бег, и вытирает ручьем текущие слезы. Он заталкивает ее в какую-то заброшенную классную комнату, сажает на стул и зажигает оплывшие свечи. Всего пару штук, чтобы не сидеть в кромешной темноте. Потом подходит и обнимает хрупкие вздрагивающие плечи. Ласково гладит по голове, шепча что-то успокаивающее. Девушка потихоньку успокаивается, поражаясь сама себе.

— Расскажи, что случилось? — тихо просит Драко, заглядывая в заплаканные глаза Дафны. Еще никогда он не видел ее такую. Такую настоящую. Не холеную надменную красавицу, смотрящую на все и всех свысока, а заплаканную испуганную и обиженную девчонку. И почему-то этот образ вызывает в нем волну нежности. Дафна прерывисто вдыхает холодный воздух, отводит зеленые глаза, заправляет прядь волос за ухо.

— Это слишком долго, Драко. Да и нужно ли тебе?

— Ничего, у меня время есть, — заверяет ее Малфой и устраивается поудобней на жестком стуле, приготовившись слушать.

И она рассказывает — все, без утайки. И про дождь, и про лед, и про горячий шоколад. Она смеется, вспоминая счастливые моменты. Она плачет, вспоминая тот дождливый вечер два месяца назад. Она рассказывает про солнце, и как обещала быть сильной. И про глаза Теодора. Про то, как считала его центром своей вселенной, и как это все рухнуло в один миг. И как же больно, и как сложно ей было быть — просто быть.

И пока рассказывает она смотрит на Драко. Он слушает, внимательно воспринимая информацию. Переживает за нее. Он не смеется над ее глупостью, не критикует ее поступки. Он просто слушает. И только сейчас она замечает его удивительные глаза. Они не холодные, ка казалось раньше. Они теплые, они дарят надежду, вселяют уверенность. Они не смеются над ее внешним видом — покрасневшими глазами, опухшим носом и растрепанными волосами цвета горького шоколада. Она замолкает, понимая, что говорит уже не про себя и Теодора, а про глаза Драко. Дафна пугается, прижимая ладонь к губам, заставляя себя замолчать. Прячет глаза, ругая себя на чем свет стоит. А Малфой молчит, глядя на девушку немного недоуменно, но в то же время радостно.

— Драко...я...спасибо, что выслушал! Только, прошу, забудь все это, — шепчет Дафна, поднимаясь со стула и подхватывая сумку, боясь смотреть в его глаза.

Он догоняет ее у самой двери. Хватает за локоть, разворачивает лицом к себе, смотрит прямо в глаза. А потом целует. Бережно, аккуратно, боясь испугать. Позволяет привыкнуть к своим губам, заставляя осторожно отвечать на поцелуй. А потом резко отстраняется, бормочет что-то неразборчивое и уходит, оставляя Дафну одну со своими мыслями и ощущениями.

Еще неделя, как в тумане. Только уже нет библиотеки и постоянных книг. Только боль улеглась на самое дно — лишь изредка напоминая о себе печальной улыбкой, когда Дафна видит Теодора. И рядом сидит заплаканная Абигейл, которую он бросил. И ей жалко эту маленькую девчонку, которая тоже видела в нем свое счастье, по которой он так проехался, душу которой теперь тоже покрывают дожди. Неделя наедине с камином и всхлипами Абби, которая почему-то выбрала Дафну в качестве спас жилета. И почему-то это не выглядит неправильным, а скорее наоборот. Но мысли далеко. И проблема с Теодором уже не кажется такой острой и сложной. Она уже не колется так сильно. Просто теперь ее игнорирует Драко. Просто после того поцелуя он начал сторониться ее. А ведь она всего-лишь хотела поговорить. Просто спросить, что произошло. И Панси ходит какая-то подавленная, прячет глаза и почти ни с кем не разговаривает. И вечерами ее нет ни в гостиной, ни в спальне. Их маленькая добрая компания разваливается прямо на глазах. И все из-за каких-то дурацких чувств! И от этого как-то пусто и неприятно.

— Ты меня совсем не слушаешь! Тебе плевать на мою боль! — вопит Абби на всю гостиную и со слезами выбегает за дверь.

Дафна пожимает плечами в ответ на удивленные взгляды сокурсников и вновь смотрит на огонь, зажав в ледяных руках кружку с горячим шоколадом. Этот напиток больше не напоминает ей Теодора.

— Привет, — знакомый голос заставляет вздрогнуть.

— Чего тебе? — неприязненно спрашивает Дафна по-прежнему глядя на огонь. Только пальцы обхватили кружку сильнее, до побелевших костяшек.

— Зачем ты обидела Абби? Ей и так тяжело...

Дафна изумленно переводит взгляд от камина и натыкается на теплые карие глаза Теодора:

— И это говоришь мне ты?! Ты, который натоптал грязной обувью в ее душе! Ты, который довел ее до такого состояния?! Уйди, мне неприятно тебя видеть, — зло шипит девушка, привлекая всеобщее внимание.

Нотт пожимает плечами, равнодушно ухмыляется ее злости и уходит, оставляя ее одну. Девушку трясет от злости. От омерзения...и этого человека она любила? Это он был для нее светом? Это о нем она страдала все эти месяцы? Остатки грусти, остатки любви, остатки нежности — все растворилось в злости. Она выжгла все, что с ним связано. И, глотнув горячего шоколада, девушка поморщилась — напиток отдавал пеплом и гнилью.

Ей удалось поймать Панси. Совершенно случайно, зайдя в библиотеку, Дафна заметила ее между стеллажей. Девушка осунулась, побледнела, под глазами ярко выделялись темные круги.

— Панси, что с тобой? — без обиняков спросила Дафна, глядя на поникшую подругу.

— А то ты не знаешь! — ядовито выплюнула Панси, со злостью посмотрев на девушку.

— Не знаю чего? — недоуменно подняла вверх брови Даф.

Панси не ответила — подхватила сумку и выбежала из библиотеки, девушке даже показалось, что на глазах у нее блестели слезы.

Дафна ничего не понимала. Почему-то маленький мирок в котором он жила до сих пор начал отчаянно разваливаться. Почему-то на нее ополчились все. Панси, Драко, Абби...и только Нотт ходил довольный донельзя. Панси дерзко вскидывала голову, проходя мимо Дафны. Абби просто игнорировала ее, будто она пустое место. Драко...он по-прежнему шарахался от нее, едва увидев в другом конце коридора.

Она опять была одна. Как будто и не было слов Паркинсон о том, что она рядом. как будто не было того разговора с Драко. И не было того поцелуя. Будто не она сидела и выслушивала Абби, вытирая той слезы и отпаивая чаем. И опять Дафна нацепила на себя эту фальшивую высокомерную улыбку. От которой сквозило холодом и презрением ко всему — даже к друзьям...уже бывшим. Они больше не собирались вечерами перед камином, не пили вместе сливочное пиво, не делились новостями, не обсуждали проблемы. И этого всего безумно не хватало.

И, в один из вечеров, когда Дафна все так же сидела в любимом кожаном кресле возле камина и читала книгу, все, наконец, встало на свои места. На глазах у всех, кто сидел в гостиной, Теодор подошел к Панси. Она подняла на него глаза и вымученно улыбнулась дрожащими губами. Теодор встал на одно колено, и протягивая маленькую бархатную коробочку, громко произнес:

— Персефона Паркинсон, я прошу тебя стать моей женой.

— Я согласна, — на выдохе тихо ответила Панси и приняла кольцо.

И было это как то неправильно и коряво. Начиная от фразы Нотта, криво сказанной, до тихого согласия Панси. Такого обреченного и грустного. Внезапно все захлопали в ладоши, кинулись поздравлять Теодора и Панси. И только Дафна обратила внимание, что Драко облегченно вздохнул, когда Персефона дала согласие

Рождественские каникулы. В этом году этот праздник уже не украшен тем теплом, что раньше. И снег уже не кажется таким пушистым и мягким. Его постоянно подхватывает ветер, бросая маленькие снежные колючки прямо в лицо, доставляя неприятные ощущения. Дафна сидела у камина, когда в окно постучалась сова. Привязанный к лапке золотистый конверт — приглашение на церемонию. Свадьба Теодора и Панси состоится за два дня до Рождества. И от этого становится грустно.

— Драко! — окликает девушка проходящего мимо Малфоя.

— Чего? — не слишком радостно откликается он.

— Ты получил приглашение от Паркинсон?

В глазах Драко мелькнуло что-то непонятное. Боль, радость, обреченность — какая-то жуткая мешанина чувств и эмоций. Совершенно непонятно, кому предназначавшаяся и что означающая. Серые глаза уже не смотрели с мягкостью, как тогда. Мерлин, как же давно это было! Но стоило Дафне закрыть глаза — на губах опять чувствовался его поцелуй, на плечах — руки, а в ушах звенели отголоски его спокойного шепота. Нет! Нельзя вспоминать! Это было неправильно, некстати и не вовремя! Это было совершенно лишним и ненужным, не ей, ни ему.

— Дафна, что с тобой? — немного обеспокоенности в голосе.

— Н-нет, ничего, — тряхнула волосами девушка, отгоняя воспоминания подальше, и улыбнулась.

— Я...да, я получил приглашение...

— Вы почти перестали разговаривать с ней, что произошло? Я искренне считала, что ваши родственники уже договорились о ВАШЕЙ помолвке, — невинно спросила Дафна, как-будто между делом и для поддержания беседы.

Драко вздохнул и опустил голову, его явно что-то тяготило.

— Расскажи мне, Драко! В конце-концов, не ты ли выслушивал мои стенания и вытирал мне слезы. Так что в какой-то мере я тебе должна...

— Ты ничего мне не должна! А за разговор ты уже расплатилась с лихвой, — внезапно сорвался Драко, яростно глядя ей в глаза.

И как ей могло померещиться, что в них есть свет и тепло? В них только сталь, холодная и бесчувственная. Яростная, живая сталь, которая готова пригвоздить ее, Дафну, к этому дивану.

— Драко..ты о чем?! — испуганно прошептала девушка, вжимаясь в спинку дивана.

Он только усмехнулся, немного презрительно и равнодушно. И почему-то от этого стало больней, чем от его злости. Дафна зажмурилась. Она не хотела видеть этого равнодушия. Оно почему-то резало больней ножа, приводило в отчаяние и покрывало сердце тонкой коркой льда. Такого непрошеного, такого холодного и настоящего льда, который останется навсегда. Нет, не допускать до себя мысли. Не задавать глупых вопросов "почему". И так все ясно, и так уже сама ответила на еще не заданный вопрос. И так сердце отвечает оглушительным стуком, а щеки помимо воли заливает предательский румянец. И поняла, что пропала. Что давно пропала в этих серых озерах. Что готова стучаться сквозь эту сталь, пока не выйдет к свету. К его ослепительному и такому нужному ей свету.

И внезапно его дыхание обожгло ее щеку, заставив сердце замедлить свой стук, почти остановиться. Легкий поцелуй — в уголок рта. Так нежно, мягко и доверительно. Так, что хочется плакать от невыносимого счастья и признаться во всех грехах, даже не сотворенных — только бы этот поцелуй не кончался. А потом уже более настойчиво — в губы. И все перестает иметь какое — либо значение. Сейчас есть только он, его твердые и холодные губы, его руки, захватившие ее затылок...А большего и не надо. Драко резко оттолкнул Дафну, поднялся и ушел, не проронив ни слова, не подарив и взгляда. Вот только горящие щеки и припухшие губы говорят, что ей все это не приснилось.

Обстановка в родовом имении Паркинсонов была немного гнетущая. Разодетые родственники, вплоть до седьмой воды на киселе, вели неспешные беседы ниочем. Это наводило ужасную скуку и Дафне приходилось прилагать массу усилий, чтобы не зевнуть или, не дай Мерлин, не задремать на краешке жесткого стула. Среди ярко и напыщенно одетых волшебников она периодически замечала Драко. Он был великолепен в черном костюме. Но так же игнорировал любые попытки заговорить с ним. Он обращал на Дафну ровно столько внимания, сколько потребовалось для поддержания этикета и приличий. А потом, не прилагая особых усилий, успешно скрывался от попыток поговорить. Бросив тщетные попытки найти Драко, девушка вышла на террасу, где было не так шумно и светло.

— Драко, я не могу, — жаркий шепот Панси заставил Дафну вздрогнуть.

— Ну, малышка, будь сильной!

Тихие всхлипы и шелест ткани заставили Дафну спрятаться за огромное кашпо с розами. В арке скудно освещенной террасы было отчетливо видно Панси в шикарном подвенечном платье и стоящего рядом Малфоя-младшего. Он держал ее за руки, затянутые в высокие перчатки. В этом жесте было столько нежности и любви, что слезы навернулись на глаза. Опять эти слезы, глупые беспощадные. Он никогда не проявит к ней такой нежности. Он никогда не проявит к ней, Дафне, таких чувств. Он будет только насмехаться. И стоит ли тогда пытаться что-то ему говорить. Не проще ли сразу растоптать в себе это, вновь закрыться, чтобы потом не было так обжигающе больно, как сейчас. Панси подняла голову, что-то неразборчиво прошептала и Драко наклонился к ее лицу и поцеловал. Бережно, вкладывая в этот поцелуй всего себя.

Мир Дафны вновь рухнул. Церемония прошла для нее как во сне. Безупречно красивая невеста произвела впечатление на всех, и лишь Дафна осталась безучастна. Она смотрела на Драко, который старательно отводил глаза от Панси. Она с кем-то говорила, кому то улыбалась, пила шампанское, танцевала, смеялась...но как-то неестественно. Все было как будто со стороны. А потом была поездка домой, быстрые сборы под недоуменные взгляды родителей и младшей сестры, хогвартс-экспресс, и, наконец, уютная спальня в подземельях. И только там она смогла заплакать, задвинув полог кровати, отрезая себя от всего мира и от Драко Малфоя, который все еще любил Персефону Нотт.

Рождество пролетело незаметно. Вот оно было совсем недавно, всего три дня назад, вот прошла неделя, месяц, два... Дафна потеряла счет времени. У нее было слишком много дел, чтобы еще заморачиваться и считать дни. Появившийся на задворках ее жизни новый парень из Когтеврана — не столько радовал, сколько мешал. Но надо было жить дальше, а Аллен Спелл был не самым плохим вариантом из возможных. Он красиво ухаживал, уделял внимание, порой даже чересчур много, и просто боготворил Дафну. В конце концов это не самая худшая партия. Панси уже немного отошла от довольно скоропалительной свадьбы с Ноттом, и даже начала вновь общаться с Дафной. Но пока что осторожно и недолго. Хотя недавно, когда они сидели в спальне вдвоем, Панси, жутко смущаясь и опуская глаза в пол, призналась, что потихоньку начинает влюбляться в Теодора. Дафна только порадовалась за подругу. И вроде можно было бы сказать, что шаткое равновесие и мир восстановлены, однако это было полуправдой. Малфой все так же глядел сквозь нее. И в серых глазах не виднелось больше той мягкости. Но, в конце-концов, у нее теперь была своя личная жизнь!

— Даф! Вот ты где, я уже все ноги сбил, разыскивая тебя! — знакомый голос вывел девушку из задумчивого состояния. Потом она почувствовала мягки руки, обнявшие ее за талию.

— А, это ты, Аллен, — без энтузиазма проронила Дафна. Парень уткнулся лбом ей в затылок и молчал, только тихое сопение достигало ушей. Ее всегда раздражало это его сопение! Как будто у него был хронический насморк! Дафна поморщилась и выпуталась из объятий Аллена.

Мимо, слегка задев руку Дафны, быстро прошел Драко, смерив их презрительным взглядом. Это зацепило. Настолько, что девушка даже не сразу сообразила что Аллен тянется к ней со своими мокрыми поцелуями, а его дрожащие влажные руки пытаются пролезть под форменную рубашку.

— Ч-черт, Аллен! Что ты делаешь? — Дафна попыталась оттолкнуть молодого человека.

— Даф, ну перестань ломаться, не маленькая уже! — пробормотал Аллен, впиваясь в шею девушки губами.

Силы были явно не равны, ну что могла она, хрупкая маленькая девушка, против него?!

— Аллен, прекрати! Мне больно, — ровно сказала девушка, стараясь не обращать внимание на боль в запястьях, которые он сдавил, и на его слюнявые неловкие поцелуи, от которых девушку начинало мутить.

Но он будто не слышал, с сопением пытаясь расстегнуть верхние пуговицы ее рубашки. И это было так мерзко, что Дафну даже начало трясти от отвращения.

— Петрификус тоталус

Аллен внезапно прекратил свои слюнявые домогания и повалился на спину, дико вращая глазами в попытке отыскать нападавшего. Дафна увидела стоящего невдалеке Драко, со смесью презрения и отвращения глядевшего на лежащего когтевранца. Он ничего не сказал, просто повернулся и пошел дальше. Дафна, приходя в себя, встрепенулась и, даже не посмотрев на лежащего парня, бросилась догонять Малфоя.

— Драко, подожди! — крикнула она, судорожно поправляя волосы и одежду.

Он, не поворачиваясь, остановился. Девушка, поравнявшись с ним, перевела дух и заглянула в его глаза. В неверном свете луны они были серебряного цвета. Дафне внезапно захотелось ударить его, чтобы все это серебро улетучилось. Чтобы в глазах опять заиграла ярость — такая живая и яркая.

— Спасибо, — тихо вымолвила девушка, опуская голову.

Драко лишь пожал плечами и попытался обойти ее, но у него не вышло. Дафна схватила его за руку, разворачивая к себе лицом. И, поддавшись внезапному порыву, привстала на цыпочки и поцеловала его. Холодные губы Драко были твердыми, как мрамор. Он даже не попытался ответить на поцелуй.

— Спасибо, — еще раз прошептала девушка и, опустив голову, побрела дальше по коридору.

Она ругала себя, на чем свет стоит. "Дура! Чего ты пыталась добиться?! Громких признаний в любви?" Нет, ей хотелось не признаний. Не сейчас. Ей просто хотелось, чтобы он ответил ей. Чтобы не Аллен, а он, Драко, прижимал ее к стене и целовал, забыв обо всем на свете. Чтобы его руки расстегивали ее рубашку, а губы шептали на ухо, обжигая ее кожу дыханием. Она просто окончательно погрязла в его серых глазах, в его насмешливой улыбке, в его равнодушном взгляде. И от этого было тоскливо и холодно.

Он налетел на нее как ветер, сгреб в охапку, прижал к каменной стене и, склонился к ее уху.

— Даф, какая же ты дурочка, Мерлин тебя дери, — жаркий шепот опалил кожу, заставив вздрогнуть.

— Я...

— Тсс, молчи, ни слова! — произнес Драко и поцеловал ее. Так мягко, нежно и любяще, что сердце девушки забилось чаще, а щеки окрасил легкий румянец. В этот поцелуй она вложила все свои чувства. Всю любовь, нежность, обиду, злость -все, что копилось в ней все эти долгие месяцы. И он отвечал ей тем же, принимая все ее опасения и развеивая их, как дым.

Нехотя она оторвалась от таких желанных губ и, уткнувшись носом в его шею, смущенно произнесла:

— Я люблю тебя, Драко Малфой.

Он тихо рассмеялся, вдыхая запах ее волос и прижимая к себе крепче.

-А хочешь, я открою тебе великую и страшную тайну? Я тоже тебя люблю...уже давно. А у тебя то всякие Нотты, то Спеллы, — в его голосе читалась досада.

Дафна подняла на него глаза и захлебнулась от света, который плескался в его взгляде, от света, который он дарил ей.

— Торжественно клянусь, что больше никаких Ноттов и Спеллов, — важно произнесла девушка. Драко со стоном прижался губами к ее губам.

Она пробилась-таки к его свету. К такому нужному и теплому свету, который он будет дарить только ей.