SERVUS-REGINAE (джен)

SERVUS-REGINAE*

*слуга — царице (лат.)

Не призывай. И без призыва

И вечно — раб.

(Александр Блок)

Я стою на коленях, склонив пред нею свою голову, мои губы трясутся от старости. Сгорбившись, я дрожу от ветра, задувающего в щели старых окон, колени ломит от пронизывающего холода. Скрипящие рамы угрожающе покачиваются за покрытыми пылью, тяжёлыми портьерами. Хозяйка спрашивает, что я разузнал о Гарри Потере, грязнокровке и предателе крови — моя госпожа называет их именно так. Так, как они заслуживают. Что я знаю об Ордене Феникса? Кто бывает в доме на Гриммо, 12? Много, много вопросов…

Я рассказываю все, что знаю — Гарри Поттер, грязнокровка и предатели крови постоянно находятся в доме на Гриммо, 12, шепчутся по углам и пытаются подслушивать, о чем по вечерам говорят другие предатели и нечистокровные, заполонившие Древнейший и Благороднейший дом Блэков. Рассказываю, что эти другие собираются часто, но я не знаю, о чём они говорят, потому что проклятые враги запечатывают двери и защищают комнаты от подслушивания…

При этих словах Беллатрис Лестрейндж морщится недовольно, но потом улыбается повелительно и жестоко. Склоняю голову, покорно ожидая наказания. Я разочаровал хозяйку! Но моя госпожа, не переставая улыбаться, делает шаг вперед и бросает на пол маленькую вещицу — ключик от старого дневника хозяина Регулуса. Я еще сильнее склоняю голову, старые ноги ослабевают от усталости и холода, и я падаю на серо-чёрные плиты пола, что-то бормоча в знак благодарности.

Госпожа отходит от меня. С трудом приподнимая веки, я вижу, что моя хозяйка говорит с самим Темным Лордом! Как бы радовалась старая госпожа, увидев это!

Огромным неровным полукругом в отдалении от трона Тёмного Лорда стоят его верные последователи — сотни человек, готовые отдать жизнь за своего повелителя.

Но моя госпожа — выше их всех по положению и ближе всех к Великому Лорду! И Пожиратели Смерти, собранные сегодня здесь, преклоняются перед своим Лордом, но большинство смотрит сейчас на мою хозяйку. Кто со страхом, кто с ненавистью, кто с восхищением — но никого, кто был бы равнодушен! Воодушевление переполняет меня. Я, Кричер, навсегда останусь рядом с ней! Клянусь честью Регулуса Блэка!

Госпожа Беллатрикс подходит ко мне с кривой усмешкой на губах, хватает за грязную ручонку, и мы аппарируем. Вихрь перемещения словно выворачивает наизнанку, а затем мы неожиданно приземляемся на траву в каком-то болоте, и я сразу чувствую слабый тёплый ветер, сильно отличающийся от затхлого воздуха старого дома, откуда мы переместились. Вокруг нас растут камыши, и их длинные стебли, слабо качаясь от ветра, отбрасывают странные, постоянно шевелящиеся тени, то вытягивающиеся к моим ногам, то отползающие, будто припугивая, чтобы их не тронули. Неизвестная мне небольшая птица, низко летящая над зарослями камышей на своих мягких крыльях, не заметила нашего появления и пронеслась прямо у меня над головой, отбросив стремительную тень. Я оглядываюсь, неловко прячу ключик и слышу вдалеке тихую музыку. Уверен, что моя хозяйка не слышит её — наш слух лучше человеческого, но мне не разрешали говорить, и потому я молчу. Пройдя несколько шагов, мы выходим из камышей, и я вижу вдалеке высокий и узкий кривобокий дом, выглядящий так, будто к нему с разных боков присоединяли отдельные помещения, пока не получилась странного вида спиральная гирлянда из этажей и пристроек. На красной крыше торчит шесть или семь труб, из которых идёт дым. Музыка доносится как раз из этого дома. Хозяйка приказывает мне спрятаться и оставаться тут. Забравшись в заросли болотных растений и усевшись на землю, я жду. Через какое-то время музыка в доме резко обрывается, и до моего слуха доносятся разноголосые крики. Чтобы отвлечься от того, что мне нельзя слышать — я должен молчать обо всём, что узнаю, находясь при госпоже — начинаю вспоминать о хозяине Регулусе, и мне становится больно где-то в груди. Но больно не так, как когда меня наказывают — это идёт откуда-то изнутри. Мне становится грустно, а когда меня наказывают, я радуюсь — ведь я смогу стать лучше и правильней буду служить своей госпоже. Конечно, это очень больно, но я, Кричер, никогда, ни за что не стану перечить хозяйке, даже если буду умирать! Я представляю себе ржавую кружку — это помогает мне расслабиться, мои мысли словно улетают в ту тёмную глубину, что живёт в моём разуме…

Я сижу здесь до темноты, когда, наконец, хозяйка возвращается. Без каких либо слов она берет меня за руку, и мы вновь аппарируем. Через миг, наполненный тряской и тошнотой, мы оказались у ворот поместья Малфоев. Госпожа Беллатрис заклинанием очищает мантию от пыли, прячет палочку в карман, и, гордо подняв голову, шагает ко входу. Я тихонько иду следом за своей безумной и любимой хозяйкой. Госпожа Белла — иногда я позволяю себе так подумать о ней — не замечает меня, сейчас я ей не нужен, но буду нужен потом. Год за годом идут мимо моей жизни и так всегда происходит, я знаю это очень хорошо, ведь я приспособился к ее привычкам…

Она поднимает руку и несколько раз с силой опускает дверной молоток в виде головы орла, держащего в клюве змею, на металлическую пластину, вставленную в окованную тусклым серебром и ярко блестящей бронзой дубовую дверь. Мы слышим, как ключ проворачивается в замке, дверь немного приоткрывается и в узкий проём выглядывает человек с тонкими, бесцветными волосами, обрамляющими неопрятную лысину. Он боится поднять глаза на госпожу, но, осмотрев меня своими маленькими, водянистыми глазами, криво скалится, отчего его нос ещё сильнее заостряется и похожее на крысиную морду, лицо становится ещё противней. Отступив в сторону, он пропускает нас. Я вижу его сияющую серебром руку и в моей памяти всплывает имя: Питер Петтигрю. Один из самых слабых и презренных слуг Великого Лорда. Такие, как он, недостойны даже коснуться края мантии моей госпожи!

Пройдя длинным, холодным коридором, украшенным многочисленными статуями и родовыми портретами, надменно смотрящими на нас, мы подходим к высоким двустворчатым дверям. С силой распахнув их, моя госпожа неспешной походкой входит в гостиную поместья. Как обычно, я семеню за ней.

За большим круглым столом в напряженной позе сидит сестра госпожи — Нарцисса, носящая теперь фамилию Малфой. Справа от неё восседает Люциус Малфой, её супруг, а слева — сын Драко. Должно быть, у них семейный совет. Но, раз моя госпожа почтила семью Малфой своим присутствием, им придётся подождать со своими делами. Госпожа Беллатрикс подходит к столу, её племянник тут же вскакивает и отодвигает стул. Помогая ей сесть, он, как и слуга Лорда, открывший нам двери — я уже не помню его имени — боится смотреть госпоже в глаза. Я стою подле хозяйки, смотря в пол. Сестра госпожи предлагает ей что-нибудь выпить, и я чувствую колебания пространства — это домовой эльф, принадлежащий роду Малфой, принёс моей хозяйке бокал вина. В моих пальцах зажат ключик, заветный подарок госпожи. Самой лучшей госпожи. Но даже ей я никогда не говорил, что люблю хозяина Регулуса, ибо моя жизнь была связана только с ним, пока он не связался со смертью. В самом прямом смысле этого слова.

Мои глаза затуманиваются от почти той же любви, когда я смотрю на хозяйку, вижу ее улыбку — такую красивую, жестокую и, вместе с тем, почти детскую улыбку. Мне очень нравится, когда госпожа улыбается — каждый раз иначе, но всегда сохраняя часть той улыбки, что я увидел годы назад.

Сидящие за столом начинают что-то обсуждать, я вижу жест госпожи — движение ладонью вниз и присаживаюсь на пол, еще сильнее сжимая ключик в запотевших ладонях. Госпожа знает, что мне трудно стоять, она заботится о старом бесполезном Кричере! Сейчас я выгляжу как маленький ребенок. Внезапно разгорается ссора между моей хозяйкой и ее сестрой, Нарциссой. Крысолицый волшебник выходит из подвальной комнатки, которую я посчитал бы дворцом для себя, и чуть не роняет поднос с маковым печеньем. Презренный решил услужить моей госпоже…

Люциус Малфой встает, поднимая руки в знак примирения, но моя госпожа уже в большой ярости и безостановочно выкрикивает проклятья в сторону семейства Малфой. Драко вскакивает и шепчет что-то своему отцу. Неожиданно я вспоминаю, что юный наследник лорда Малфоя всегда бледен и всегда был таким, но сейчас его лицо белее, чем скатерть на столе.

Люциус Малфой кивает в ответ на слова сына, бросая грозный взгляд в сторону столь неудачно появившегося крысолицего, и тот испуганно бросается обратно в подвальную комнату. Но, несмотря на ничтожество крысолицего, в его ножнах на поясе закреплена палочка. Палочка волшебника, и он может делать ей, что захочет, будь на то его воля.

Я подскакиваю, когда слышу, что госпожа резко окликает меня. Моя бесценная хозяйка… Я встаю с пола, подхожу к ней, и мы выходим из дома. Госпожа Белла не прощалась со своей сестрой и ее семьей. А ведь они волшебники. Значит, делаю вывод я, они недостойны этого. Госпожа не может ошибаться. Я горжусь этим, ведь я — навеки её раб.

На улице я дрожу от морозного вечернего воздуха. Уже опустились сумерки. Мы аппарируем третий раз за день, сейчас — в нынешний дом госпожи, поместье Лестрейндж.

Она входит без стука, ее мужа сейчас нет дома. Последнее время его никогда не бывает… Я тихо прохожу в кухню, точно зная, что сейчас нужно хозяйке. Встаю на складную лестницу, набираю низкий и широкий медный таз водой и, разогрев её, аккуратно, чтобы не пролить, тащу наверх, в ее покои. Она сняла с себя мантию, оставшись в черном длинном платье. Госпожа Белла вытаскивает заколки из волос, и ее черные спутанные кудри ниспадают до поясницы. Мое дыхание сбивается, когда я смотрю на её красоту и величие и понимаю, что лишь она сейчас поглощает все мои мысли и заботы без остатка, затмевает мое сознание, как зелья старой госпожи, которые она испытывала на мне. Лишь ее люблю я, одинокий, беспризорный Кричер. Её… и моего давно умершего господина Регулуса, любимого господина Регулуса…

Сев в кресло у зеркала, госпожа поворачивается ко мне, улыбка оживляет её бледные губы. Под глазами у моей любимой хозяйки залегли тени и сейчас видно, как сильно она устала. Подозвав меня слабым жестом, Беллатрикс ждёт, пока я поставлю таз на пол, и со вздохом опускает ноги в воду. Расслабившись, шепчет, чтобы я принес ей маковое печенье и сок. Небрежным жестом откинув палочку на трюмо, она откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Ее ресницы слегка подрагивают, словно никак не могут успокоиться.

Скоро она заснет. Чувствуя, что в комнате довольно холодно, я подхожу к камину, хлопаю в ладоши, и ярко вспыхнувшее пламя начинают лизать заготовленное для растопки дерево.

Я, пятясь, на цыпочках выбираюсь из ее комнаты, спускаюсь по винтовой лестнице и захожу на кухню. Здесь, в этом доме всё для меня родное, хоть я и живу в основном на Гриммо, 12. Я не беспокоюсь, что моё отсутствие там будет замечено — захватившие дом грязнокровки и предатели вкупе с глупым сыном старой госпожи только радуются, не видя меня. У меня два дома: за десятилетия я привык к дому Блэков, но тут — в поместье Лестрейндж — живёт моя любимая госпожа, смысл моей жалкой жизни и, если меня заставят сказать, где мне лучше — я не буду знать, что ответить.

Маковое печенье лежит в специальной упаковке в ящике для ножей, чтобы быстрей было доставать. Я наливаю из графина сок в тяжелый хрустальный кубок и ставлю все это на поднос. С трудом передвигая непослушные ноги, поднимаюсь в комнату госпожи. Я сам не могу понять, почему не перемещаюсь прямо туда. Боюсь, что сок выльется? Нет. Просто хочу чувствовать себя, как человек. Не только, как раб. Ещё — как слуга. Слуга — царице.

Ее грудь тихо поднимается, она заснула. Моя хозяйка так прекрасна, когда спит, так спокойно её лицо. Устала, безумная… Устала, любимая… Я ставлю поднос на тумбу около кровати и тихо прикрываю за собой дверь. Я навеки ее раб и буду служить ей, пока она не закопает мои старые кости в саду или в меня не попадет Смертельное проклятие. А, может, и что ещё похуже. Но я буду умирать с достоинством, навеки любя госпожу Беллатрикс и Регулуса Блэка.