Он уже близко, я знаю… (джен)

Никогда ее не любила. Наверное, одна во всем мире. И в Хогвартсе она училась лучше, и парни всегда за ней бегали, и папа ее больше любил. А папа был единственным человеком, которого любила я. Он тоже меня любил, лет до четырех, я помню, он даже носил меня на руках и два раза катал на шее, когда мама не видела. А потом родилась она.

Маленькая леди. Красивая и правильная еще с пеленок. Родители всегда возлагали на нее большие надежды, еще с самого детства. К нам домой регулярно приходили учителя танцев, рисования, иностранных языков и еще мерлин-знает-чего. Меня, почему-то, на занятия не звали. Да и дома я, в принципе, не сидела. В свои девять я облазила все деревья в округе, подралась со всеми знакомыми мальчишками и приручила собаку, которую боялись все соседи. Мои колени и локти хронически не заживали, и за мной постоянно таскалась орава соседских детей. Они меня немного боялись, потому что как минимум половина уже хоть раз получала от меня в челюсть, но всегда слушали с открытыми ртами.

Я запросто могла придумать новую интересную игру, построить домик на дереве или поймать летучую мышь. С самого утра мы с воплями носились по двору, а к вечеру уставшие и чумазые забирались на какой-нибудь чердак, где все дружно просили меня рассказывать страшные истории — так уж повелось, что в нашей компании, где большинство детей были старше меня, я была авторитетом. Когда, бывало, шляясь шумной оравой по городу, мы встречали моих родителей, они просто проходили мимо, делая вид, что не видят меня, в может быть, что и не знают. Все мальчишки смотрели на меня с восхищением, когда я озвучивала новую гениальную идею или выигрывала очередную игру. Они ходили за мной по пятам, хвалились своими «подвигами» и набивались в друзья. Не раз приходилось выслушивать какая я быстрая, сильная, умная, смелая и вообще, круче девчонки, чем я, не бывает. Но когда с нами была моя сестра, а она иногда напрашивалась со мной погулять, обо мне все забывали.

При ее появлении все сразу становились внимательными и галантными, выпрямляли спины, поправляли волосы. Мы не играли в игры, не шутили над прохожими и не лазили по деревьях. Мы делали задумчивые лица и часами внимали ее нуднейшим рассказам об искусстве, погоде или музыке. О том, что они нуднейшие, догадывалась, наверное, только я. Но я молчала. Я не любила ее, но никогда не делала ей ничего злого.

Я вышла замуж за удобного мне парня, ей же родители подобрали выгодную партию. Я переехала к Руди в двухэтажный домик на соседнюю улицу, она же получила в распоряжение старинное имение с близлежащими поселками и мужа-лорда в придачу.

Я терпеть не могла Люциуса, но не раз выгораживала его перед Лордом и брала на себя его проколы — она ведь дорожила мужем и никогда не стеснялась просить меня о помощи. Нет, она не просила меня напрямую, но однажды сказала, что очень переживает за него и не вынесет, если с ним что-то случится. А потом она забеременела, а я по пятам стала ходить за ее мужем, оберегая его от опасностей. Он же не упускал ни одной возможности подставить меня перед Лордом.

Лорд был единственным человеком, которого я уважала и боялась. Чувства были новыми для меня и какими-то сладко-манящими. В лигу Упивающихся Смертью я попала благодаря Руди. Это, наверное, единственное, чем он был полезен мне за все время нашего брака.

Мне было девятнадцать, и мы только-только поженились. С его друзьями я быстро нашла общий язык и вновь получила внимательных слушателей и восторженные взгляды. Мы собирались у нас дома или же ходили гулять по городу. Руди ходил с нами редко, мы как-то забывали его позвать. Да он и не напоминал. На собрание позвал нас Эйв. Идти я не хотела. Ну какое, скажите мне, собрание? Мне что, сорок лет? Или может я министерский работник? Эйв не сильно-то и настаивал. Мы уж было решили нагрянуть в гости к Уолли, но тут Руди, которого мы опять же забыли позвать, решил показать характер. Получилось у него, конечно, слабо, но я впечатлилась. Не ожидала. В итоге пошли мы втроем на какое-то очень крутое собрание «для избранных», как описал это Эйв, да и Уолли по дороге захватили.

Избранными оказались смутно знакомые лица. Были бы они мне лучше знакомы, если бы я оправдывала ожидания родителей так, как это делала Нарцисса. Вон и муженек ее здесь. Многие были моими ровесниками. Я помню их детьми. Они со своими родителями приходили к нам на приемы. У меня, оказывается, неплохая память на лица, учитывая то, что ни на одном из таких праздничных застолий я не была. Зато, играя во дворе, часто видела, как чопорно они топают вслед за своими родителями.

Люциус всем своим видом показывал, что он здесь не «мимо проходил». Поднялся, кивнул, предложил сесть. Презрение из взгляда пришлось убрать — какая-никакая, а родственница. Я противненько скривилась в ответ. Специально. Ему-то манеры не позволяют проявлять свои истинные чувства на людях. Меня же такое никогда не волновало. Рудольфусу, по всей видимости, стало стыдно за мое поведение. Миленько. А не надо было меня сюда тащить. Большая, все-таки, цаца, этот Малфой, вон как все с ужасом уставились. Руди уже собирался было извиняться, но я усадила его на предложенные нам места.

В зал вошел высокий незнакомый мужчина. И не знакомым, по все видимости, он был только для меня и моих спутников. Все остальные моментально заткнулись и поднялись со своих мест. Руди, Эйв и Уолли поднялись вместе со всеми, хотя понимали не больше меня. И тут началось самое интересное. Малфой, обнаружив, что вставать я не собираюсь, видимо пришел к выводу, что ничто уже не скомпрометирует его так сильно, как нагло сидящая рядом я, послал к чертям свое воспитание и с силой дернул меня за локоть, заставляя подняться. Я тут же залепила ему громкую пощечину. С кулака было бы больнее, да и тише, но сестренку не порадовала бы разбитая губа мужа. Так или иначе, но случилось то, чего Малфой как раз и пытался избежать. Мы так и стояли — я, с поднятой еще рукой, и он, крепко стиснув мое запястье.

Новоприбывший подошел к нам и вежливо поинтересовался, что произошло.

«Люциус, ну отпусти же даму. Хрупкая ручка не заслуживает такого обращения» — насмешливый тон, легкая полуулыбка в мою сторону. Мужчина понимал, что в защите нуждаюсь отнюдь не я, но игра была начата. Он взял мою руку, которую как раз отпустил позеленевший Малфой, и легко коснулся ее губами.

«Лорд Волдеморт» — представился он с легким поклоном.

Я вдруг поняла, что стою, уставившись во все глаза, и судорожно вспоминаю, как же делается этот чертов реверанс. Секунда… Две… Три… Наваждение прошло, я отобрала руку и, злясь на себя, довольно резко ответила:

«Беллатриса Лейстрандж».

«Очень приятно, Миссис Лейстрандж. Присаживайтесь, пожалуйста» — он пододвинул мне стул, еще раз смерил насмешливым взглядом и отошел к своему месту во главе стола. Жестом указав всем присаживаться, Волдеморт задвинул свое кресло, встал позади него, положив ладони на спинку, и начал говорить. Неделю спустя я впервые чуть не лишилась жизни за него.

В Азкабан идти было не страшно. Да и вообще, никаких особо ярких эмоций по этому поводу я не помню. Хотя нет… Ярость, ужасная, обжигающая ярость. Я готова была разорвать просто в зале суда тех, кто привселюдно отрекался от Лорда. Помню тягучий голос Люциуса, который нараспев вещал о своем раскаянье, невиновности, ужасающих пытках и сильнейших Империо, которые ему довелось перенести. Помню бледное заплаканное лицо Нарциссы и ее умоляющий взгляд. Взгляд, предназначенный не судье, не присяжным, а мне. Я тогда была ему судьей, и я промолчала.

О да, я жалела. Все эти годы я не могла себе простить этой глупости. Такие, как он, должны гнить здесь, в соседних камерах. Но сладкое предвкушение не покидало меня еще с первого дня. Да, Лорду, скорее всего, не понравится то, что я покрывала предателя, но пара-тройка Круцио ничто по сравнению с тем, что ждет отступников. Они не могут спать спокойно, я знаю, они ежедневно трясутся за за свои гнилые душонки. Они так же, как и я, знают, что Лорд вернется. Разница в том, что я это вижу в мечтах, а они — в ночных кошмарах.

* * *

В коридоре тюрьмы зажегся свет. Тени от решетки расчертили полосками крошечную одиночную камеру. Раздался жуткий грохот ломающихся стен и вырывающихся решеток. Женщина в углу засмеялась в пустоту и запустила пальцы в спутанные волосы.

«О да, он уже близко, я знаю…»