Memory (джен)

Daylight, I must wait for the sunrise

And a new day will begin

A.L.Webber, G.Lynne, T.Nunn, T.S.Eliot

Люди жалеют о чем-то либо после того, как оно было сделано, либо после того, как оно сделано не было, а момент уже упущен.

Драко жалел обо всём сразу. О многих ошибках, которые повлекли за собой столько последствий, и стольких же упущенных шансах. В первую очередь он жалел о том, что столько лет позволял навязывать себе ложные идеалы и совершенно не думал своей головой. Жалел о том, что однажды подставил предплечье под палочку того, кого ненавидел в той же степени, что и боялся. Жалел о том, что разглядел самое важное, когда было уже поздно. И о том, что девять лет назад впервые протянул руку мальчику-который-выжил.

Сколько раз Драко спрашивал себя, зачем попытался завести дружбу с героем магического мира. Сколько раз он находил причину. И сколько раз она оказывалась ложной.

В одиннадцать лет мало что понимаешь в сложных отношениях, и дружба в этот период равна любви. А отвергнутая дружба — разбитому сердцу. В одиннадцать лет, если родители сказали, что дружить с Уизли плохо — значит, это плохо. И неважно, что Уизли тебе ничего плохого не сделали. Но, Поттеру, в отличие от Драко, никто дружить с Уизли не запрещал. Равно как и не запрещал отказать юному Малфою, положив тем самым начало семилетней вражде. А в душе новоиспеченного принца Слизерина зажечь первую в жизни ненависть.

Драко жалел об этом дне. Очень жалел. Ему казалось, что если бы он не сделал первый шаг, то возможно отношения со знаменитым Гарри Поттером сложились бы иначе. Не было бы причин возненавидеть его, не было бы причин делать ему гадости, не было бы отвращения к самому себе, ничего бы не было. И это ничего могло его спасти.

Но все это было. От язвительных замечаний до разбитых в кровь кулаков. Была и ненависть. Но не к Поттеру. К себе. За то, что позволял этому лохматому идиоту занимать все мысли, не давая думать о чем-то еще. За то, что не мог просто смириться с тем, что гребаный Поттер никогда не посмотрит в его сторону спокойно. За то, что сам никогда не сможет посмотреть на Поттера так, как на него смотрят его поклонники. Потому что он не восхищался им, никогда не считал героя героем. В мире Драко был один герой — он сам, и никто не мог заставить его думать иначе. Даже грязнокровка Грейнджер, не побоявшаяся разбить ему нос на третьем курсе. Даже уродливый одноглазый мракоборец Грюм, посмевший превратить его в хорька. Даже Снейп, выполнивший за него порученное Темным Лордом задание. Даже чертов Поттер, с чьих губ сорвалась однажды равнодушное «Сектусемпра»…

О том дне Драко тоже жалел. Жалел о том, что задыхаясь от боли, думал лишь об одном: мечтал, чтобы это заклинание оказалось смертельным.И благодарил судьбу, за то, что оно вырвалось из палочки Поттера. Умереть тогда было для Драко выходом. Умереть от руки героя магического мира — счастьем. Но судьба распорядилась иначе, не подарив Малфою ни спасения, ни надежды.

Судьба заставила его жить дальше. Жить — и жалеть о каждом сделанном шаге. Жить — и все больше и больше путаться в собственных чувствах. Жить — и снова видеть каждый день чем-то как всегда обеспокоенного Поттера в окружении неизменной компании. В отличие от Драко, он совершенно не волновался по поводу их отношений. И вряд ли хоть раз пожалел о том, что отверг дружбу слизеринского принца. Поттер был занят другим. Он был надеждой всей магической Британии, любимцем школы, героем. Он всегда был кем-то для окружающих.

А кем был Драко? Малфоем, слизеринцем, чистокровным волшебником, Пожирателем смерти и редкостной сволочью, — в чужих глазах. Драко — в своих собственных. За несколько лет у него сложилось четкое представление о том, что для окружающих его фамилия навсегда останется символом не только чистой крови, но и высокомерия. Своеобразным предупреждением о том, что её носитель из себя представляет. Проклятая фамилия. Почти такая же, как Риддл. Впрочем, не такая. «Риддл» вызывает страх, «Малфой» — ненависть и отвращение. Для Драко, по крайней мере, было именно так.

Жалеть о своей фамилии было бы глупо, и Драко не жалел. Но и гордиться по-настоящему, как гордился отец и все их предки, он никогда не мог. Он просто не видел, чем можно гордиться семье, для которой нет никакого идеала, кроме чистоты крови. Для Драко этот так называемый «идеал» потерял всякое значение еще с тех пор, как он стал осознавать, что его чистая кровь не дает ему ни сил убить Дамблдора, ни смелости признаться самому себе в том, что к Поттеру он испытывает совсем не ненависть.

Обида. Горькая и такая детская обида за то самое отвергнутое рукопожатие, способное изменить судьбу Драко Малфоя. Его судьбу. И все то, что Драко оправдывал своей неприязнью к гриффиндорцу, на самом деле было местью за обиженного одиннадцатилетнего мальчика, разочарованного в своих идеалах одним только взглядом великого Гарри Поттера. Мальчика, недостойного быть другом героя.

Драко мог понять любой взгляд Поттера. Любую злую фразу, любое заклинание. Но никогда не мог понять его доброты. И его гриффиндорского благородства. Того самого, которое не позволило ему оставить своего врага в горящей Выручай-комнате. Того самого, которое заставило свидетельствовать в защиту Малфоев на суде. Проклятого благородства, которое Драко так ненавидел и которому так завидовал.

Поттер из не идеально чистокровной семьи, даже не будь он героем магического мира, остался бы Поттером, хотя бы в своем благородстве, сострадании и доброте. Поттер, даже будь он грязнокровкой, был бы в сотню раз лучше любого из Малфоев. Поттер был бы лучше, даже если бы был магглом. И каждый раз, осознавая это, Драко все больше убеждался в том, что он сам, такой, какой он есть вместе со своими манерами и чистой кровью, ничего не стоит. А Поттер стоит. И завидовать ему тоже стоит.

Но Драко не завидовал. Не потому, что гордость не позволяла, а потому что в зависти не было толку. Наблюдать за Поттером было приятно. Убеждаться в своих чувствах к нему — сложно, но возможно. Дать этим чувствам определение Драко не решался –слишком мало он тогда разбирался в том, что идет от чистого сердца. Да и слишком страшно было признать, что все это может называться любовью.

Именно поддавшись свои чувствам, он не выдал Поттера, когда тот попал в Малфой-мэнор. Об этом он не жалел. Одним лишь словом он мог тогда отомстить герою за обиду детства. Но тогда он не думал о мести. Он думал лишь о том, чтобы никто больше не узнал Поттера. Потому что стоит дать ему шанс, и он снова спасет мир от Темного Лорда. Только шанс…

У Драко почти вся жизнь состояла из каких-то шансов. Шанс доказать отцу, что он достоин быть Малфоем, шанс показать всей школе, что он чего-то стоит, шанс доказать самому себе, что он сильнее своих чувств, и единственный шанс сказать Поттеру о своих чувствах. Шанс, который Драко упустил. Потому что испугался, потому что вспомнил, как отвергли его дружбу, и не захотел, чтобы так же поступили с его любовью.

В этот раз Драко жалел о том, чего не сделал. Но не так сильно, потому что понимал, что все могло стать еще хуже. Потому что если судьба впервые окажется добра, она сама приведет Поттера к нему.

И он просто стал жить так, как хотелось. Не скрывая своих эмоций под маской хладнокровия, хотя и этого уже никто не видел. Единственное, что у Драко осталось от его прошлой жизни, — это память. И этой памятью стоило гордиться. Сколько бы Малфой не жалел о всех своих ошибках, он понимал, что ничего не изменит. Метку с предплечья не стереть, шрамы с груди не свести, а Поттера не заставить разлюбить свою Уизли. Но если все уже случилось, нужно просто помнить об этом и больше никогда не повторять своих ошибок.

И начинать новую жизнь. В которой он, Драко Малфой, больше никогда не упустит своего шанса.