Сны Зеленого Цвета (джен)

Oderint, dum metuant

Темный свод туннеля нависал над Гарри, освещаемый лишь слабым светом волшебной палочки, тени на стене напоминали диковинных животных. Шрам продолжало жечь, а перед глазами изредка мелькали зеленые блики. Если бы подростка в этот момент спросили, куда он идет и зачем, он бы не смог дать четкого ответа даже самому себе. Зачем он отправился в тайную комнату? Им не двигало ни слизеринское желание выгоды, ни уж тем более гриффиндорское благородство. Это был зов. Не тихий голос, шипящий проклятья, слышимый им одним, а зов чего-то неизвестного и одновременно родного.

Боль в шраме стала меняться, ее теперь нельзя было назвать болью, скорее жжением, и вовсе, не болезненным, а скорее приятным.

Туннель вывел Гарри к гладкой стене, на которой были вырезаны две свившиеся в кольца змеи с поднятыми головками, вместо глаз у них блистали огромные изумруды.

— Откройся, — приказал он.

Необходимости представлять, что перед ним настоящие змейки не было, их глаза-изумруды казались ему живыми. Взгляд каменных глаз оказался вполне осмысленным, в нем мелькало нечто, похожее на узнавание.

Зеленый. Цвет жизни. Цвет его глаз. Цвет его факультета. Цвет смертельного проклятия. Цвет его снов, его ночных кошмаров. Преследующий его всю жизнь. Неужели, это всего лишь цвет?

Пред ним открылась огромная тусклая комната с множеством колонн, обвитых каменными змеями с живыми сверкающими изумрудными глазами. Проходя мимо них, Гарри улавливал еле слышное шипение, но не мог разобрать слов. Одна из змеек соскользнула со стены и поползла вперед, будто указывая Гарри путь. Она скользнула за последнюю пару колон, за которыми высилась циклопическая, до потолка статуя старца.

Боль в шраме все утихала, оставляя место теплу.

«Салазар Слизерин», — догадался Гарри.

У ног старца лежала маленькая фигурка с рыжими волосами.

«Джинни», — понял он. Сестра того никчемного рыжего гриффиндорца.

Она оцепенела и была похожа на гипсовую статую, к которой казалось достаточно прикоснуться, и она рассыплется в пыль. На лице девочки, казалось, застыла гримаса, будто она перед смертью пыталась найти ответ на мучивший ее вопрос, но взгляд василиска оборвал ее размышления. В том, что ее убило это создание, уже не было сомнений.

Но тут внимание Гарри привлек другой предмет — дневник, зажатый в руке девочки.

Волна злости нахлынула на Гарри.

Ты украла дневник, маленькая дрянь!

Гарри судорожно начал листать дневник, его страницы по прежнему были пустыми, но что-то в нем изменилось. Он больше не чувствовал с вещичкой той связи, что и раньше, не видел за пустыми страницами душу его обладателя. Случайно найденный в библиотеке Малфоев, дневник стал его другом, наставником, Гарри тяжело было перенести его исчезновение. Чье-то заклятье, порванная сумка, разбросанные вещи.

Теперь он знал, кто тому виной.

Но почему? Тайная комната, дневник Риддла, эта первокурсница. Как? Он не мог уловить этой связи, казалось, в цепи нет одного звена.

Шрам излучал тепло, чего с ним раньше никогда не было.

— Том! Том Риддл? — отчаянно позвал Гарри.

— Я здесь, — раздался спокойный голос за спиной.

Пред Гарри предстал полупризрачный юноша в слизеринской мантии, он был по-настоящему красив, его темные волосы волной падали ему на плечи, а глаза, казалось, были сделаны из камня, подобно глазам змей.

Боль в шраме утихла.

Гарри почувствовал странное спокойствие, так сильно противоречащее всей этой ситуации. Ему не было дела ни до Джинни, ни до возможного появления василиска, даже появление призрака не вызывало у него большого удивления. Так надо.

Глаза Тома встретились с глазами Гарри, похожие как отражения. В них не было ничего, кроме вселенского спокойствия. Гарри казалось, что, глядя в них, он вспоминает что-то полузабытое из прошлого, его прошлого.

Губы призрака были сомкнуты.

— Кто ты? — Спросил Гарри, — Расскажи мне все.

По губам Тома пробежала усмешка.

— Я не смогу тебе все рассказать. Но могу показать, — призрак махнул рукой в сторону колон.

Медленно с тихим шипением появилось чудовище тайной комнаты — василиск, король змей. Гарри как зачарованный рассматривал его переливающуюся чешую, его острые и длинные клыки со стекающим ядом, его горящие желтые глаза. И тут он, наконец, понял, что произошло.

— Но как?

Гарри привык к темной пугающей славе своего факультета. Хитрость и высокомерие, вечное отчуждение. Мало кто по настоящему мог найти истоки обособленности Слизерина от остальных факультетов. Еще в свои первые визиты в косой переулок Гарри чувствовал свою обособленность от, казалось бы, принадлежавшего ему по праву мира. Он всегда был чужим на этом празднике жизни. Все эти дети, как рассказывал ему Хагрид, а позже недотепа Рон, выросшие на сказках о Гарри, не знали и сотой доли правды о нем. Они не чувствовали его вечного привычного одиночества, они не видели его ночных кошмаров, его снов наполненных зеленым цветом. Он слышал сплетни, куда бы не пошел, порой он смеялся, слыша эти восторги, чаще он ненавидел всех этих счастливых детей, завидующих ему из-за его славы героя магического мира. Если бы они знали, какой ценой досталась эта слава. Да и ценой это сложно было назвать. Цену платят, осознанно идя на жертвы, а Гарри лишь хотел быть обычным ребенком. Дети из поезда, будущие наивные гриффиндорцы, готовы были сперва идти за ним. До определенного момента.

— Неужели я наследник Слизерина?

Взгляд василиска был вполне осознанным.

— Хозяин.

В последствии Гарри часто радовался своему несознательному выбору факультета. Слизерин — факультет для вечных отшельников, вечно непонятых. Темных магов? Это лишь закономерный финал. Он не был изгоем, но чувствовал себя чужим всему магическому миру с его ликованием из-за победы. Победа всего лишь ценой его сломанной много лет назад жизни. Он был всеобщим любимцем, но чувствовал себя чужим. Осознавал ли он это, подходя к распределяющей шляпе? Может и нет, но шляпа сумела уловить его настроение. Между Гриффиндором и Слизерином она выбрала для него змеиный факультет. Мало кто знал, что главным критерием львиного факультета была вовсе не смелость, а благородство. А он не чувствовал его в себе. Порой он думал, что променял бы спокойную жизнь всего мира на войну, лишь бы живы были Лили и Джеймс. Наверно поэтому он так полюбил Драко, ведь тот, сначала поссорившись с ним, показал, что видит в Гарри не героя магического мира. Он стал его лучшим другом, ведь видел его таким, какой он есть, как и весь его факультет во главе с деканом Северусом. Но не другие факультеты. Дальше обучение лишь подтвердило эту горькую догадку.

Том улыбнулся:

— Не совсем. Скорее ты мой наследник.

— Но как? — Гарри не успел сформулировать вопрос, — Ты наследник Слизерина?

— Верно.

— Это ты выпустил чудовище в первый раз? — как ни странно это не вызвало у Гарри ужаса, скорее банальное безразличие. Он не собирался спасать мир.

— Верно.

— Ты обманул меня, — сказал он разочарованно, наверно это задело его больше.

Синие глаза призрака снова сверкнули изумрудным блеском.

— Я никогда не лгал тебе. Я лишь показал тебе свое воспоминание, верно?

Гарри улыбнулся.

— Не стоит быть наивным гриффиндорцем, — сказали они одновременно.

Гарри вздохнул, невольно вспомнив о родителях.

— Но как? Ведь Поттеры всегда учились на Гриффиндоре? Они даже считались его наследниками. А моя мать маглорожденная.

Призрак ехидно ухмыльнулся, услышав последнее слово, но тут же на его губы легла коварная усмешка.

— Ты не Поттер.

— Но как? — изумился Гарри, эхо разнесло его слова по залу.

Ему вспомнились старые колдографии, найденные в школьных архивах, лицо отца похожее как две капли на лицо сына, глаза матери, сверкающие зеленым светом. Как глаза змей. Как смертельное проклятье.

— Этого не может быть, — прошептал Гарри.

Призрак усмехнулся, подплыл к Гарри и, взяв его за руку, повел в другую часть зала. Прикосновение было вполне ощутимым. Шрам снова стал излучать приятное тепло, чего с ним не бывало никогда за все годы, до сегодняшнего дня. И прикосновения не несли боли, как тогда при встрече с Квиреллом.

Еще одна стена со змеями.

Услышав приказ, они раскрыли проход. Теперь Гарри смог разобрать, что это были за слова.

Хозяин… наследник…

Вот только к кому они относились?

Пред ними предстал еще один зал, немного меньше предыдущего. Посреди зала стоял предмет, знакомый Гарри по концу первого курса. Он не смог сдержать возглас удивления.

Наш доблестный Дамблдор сказал тебе, что оно погибло, да, Гарри? — спросил Риддл, — Разбилось на сотни осколков при встрече с Квиреллом?

Мальчик кивнул. Зеркало Еиналеж, целое, стояло посреди зала во всей своей красе.

Гарри многие ночи просиживал около него, вглядываясь в зеркальную даль. Порой ему казалось, что достаточно шагнуть за его рамку, как за порог, сломав хрупкую грань между реальностью и зазеркальем. Он видел своих живых родителей, которым было все равно, где он учиться, в отличие от вездесущих зевак, на его лбу не горела метка, его сны не были полны чужой боли и криков, он не был надеждой магического мира, он не должен был выполнять чужую волю навязанного наставника.

Дамблдор первый лишил Гарри этого удовольствия наблюдать другую жизнь, объяснив это тем, что он может сойти с ума, забыв о реальности, поддавшись мечтам. Ведь все было не так плохо? У него был Драко, у него был Блейз. Они отвлекали его от мыслей о пророчестве, о невыносимой миссии, взваленной на детские плечи, от его кошмаров и косых взглядов. Но мало с чем была сравнима та боль, которую он испытал, глядя на разбивающиеся осколки мечты, зеркала. Что была боль от прикосновений Квирелла по сравнению с болью потери, когда он будто осознал все, что не помнил, когда ему было год?

— Но кто? Ведь Дамблдор не мог…

-… знать где находится комната? Конечно, не мог. Но это он восстановил зеркало. А помогла мне наша маленькая воровка, — Том бросил взгляд на Джинни.

— Но почему? — Гарри многое хотелось вложить в этот вопрос. Ему хотелось узнать, почему он лишился наставника.

— Она была слаба, дневник полностью поглотил ее. Несправедливое вмешательство полностью порушило мои планы. Она не ты, мой милый наследник, но даже предательница крови оказалась полезна. Она выполняла всю черную работу, ведомая мной она нашла зеркало и перенесла его сюда.

— Но как дневник попал к ней? — оборвал его Гарри.

Призрак улыбнулся и, положив Гарри руку на плечо, подвел его ближе к зеркалу.

Позволь мне рассказать тебе сказку, мой милый наследник.

Милый наследник.

— Возможно, ты уже слышал ее однажды, — в голосе призрака звучал сладкий яд, — Жил был однажды темный волшебник по имени Вольдеморт.

В мыслях Гарри всплыла сцена из прошлого.

Первый курс, лазарет, Гарри полуживой, в окружении сладостей от однокурсников. Рядом был директор. Гарри рискнул тогда задать свои вопросы. Главный вопрос.

Почему Волдеморт пытался убить меня?

Сколько раз потом Гарри проклинал себя за наивное, истинно гриффиндорское любопытство. Ведь к своему несчастью ответ он получил.

Призрак продолжал рассказывать сказку, в это время его глаза потеряли синеву и засверкали зеленым огнем. Гарри был погружен в воспоминания, улавливая лишь отдельные фразы.

Он так стремился к бессмертию, и лишь запретная темная магия, о которой одни и не подозревали, а другие боялись думать, помогла ему найти запретное заклятье и создать хоркрукс.

На втором курсе Дамблдор лично взялся на обучение Гарри. Омут памяти и серебристые флаконы с воспоминаниями стали его вечными спутниками, показывающими Гарри фрагменты из прошлого Темного Лорда. Хоркруксы были его главной точкой на пути к бессмертию, его главной тайной. Дамблдор искал их все эти годы, не веря, что Темный Лорд ушел навсегда. Он тренировал Гарри, брал его с собой уничтожать найденные хоркруксы, все эти уничтожения сопровождались чужими воспоминаниями и невыносимой болью. Дамблдор объяснял это ментальной связью.

Однажды один из приближенных Темного Лорда стал свидетелем пророчества.

Гарри глухо застонал.

Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда. Рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, на исходе седьмого месяца. И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы, и один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой. Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца.

Порой Гарри проклинал свое любопытство. Он получил исчерпывающий ответ, да, получил, получил с лихвой. Тяжелый груз был взвален на плечи одиннадцатилетнего мальчика, ребенка с недетскими воспоминаниями и еще более недетским предназначением. Тот день, когда Дамблдор показал ему очередное воспоминание, перевернул его жизнь. Да и жизнь тогда кончилась. Начались лишь затяжная подготовка в битве. Гарри не мог получить ответ за одним лишь вопрос «Зачем?» Проклятое пророчество было ответом на все, волшебной формулой.

— Великий светлый маг — губы Тома скривились — сказал Гарри, что Темный Лорд будет повержен, когда будут уничтожены все его хоркруксы.

Медальон, кольцо, змея, чаша, диадема, дневник… Дневник?

Но Гарри не успел додумать эту мысль, услышав другое откровение.

Но он не сказал ему правды, что стало его последним хоркруксом и не сказал ему правды, о том, что произошло тогда, в ночь самайна.

Гарри забыл обо всем, жадно ловя слова призрачного наставника.

Никому никогда не удается избежать смертельного заклятья. Авада смертельна в своей простоте. И исключений нет.

Недоумение в ответ.

Призрак продолжать рассказывать свою страшную сказку, явно наслаждаясь ситуацией.

— Тебе не показалось странным, что какой-то ребенок, пусть даже наследник гриффиндора смог победить могущественного темного мага и пережить аваду? Открою тебе секрет — он и не пережил. Сын Поттера не был исключением. И он погиб в ту ночь. Его юная душа погибла. Но пророчество сработало. Темный Лорд был повержен. Часть его души откололась. И вселилась в тело Гарри. Пророчество не обмануло. Душа Лорда росла и жила в нем все эти годы. В последнем хоркруксе.

Гарри не стоило усилий сложить дважды два. Он уставился на Тома. Тот достал волшебную палочку и написал в воздухе свое имя.

Том Марволо Риддл

Буквы поплыли, меняя порядок.

Лорд Волдеморт.

Гарри был в шоке:

— Я часть тебя?

Юный Темный Лорд улыбнулся:

— Нет. Ты — это я.

Пасьянс сошелся. Слишком близкое сходство. Дневник. Первый хоркрукс. Дневник, найденный в библиотеке лучшего друга, Драко Малфоя. Вещь, которой можно было поведать многое. Необычный, слишком живой дневник.

Гарри потянулся за палочкой.

Боль? Обида? Разочарование? Ледяное спокойствие затмило разум. Гарри готов был снова увидеть зеленый свет.

Темный Лорд усмехнулся:

— Ты не можешь меня убить. Ведь я — это ты.

Палочка с глухим стоном выпала из рук Гарри.

Гарри поверил ему. И дело было вовсе не в том, что этот человек был его наставником. Он давно разучился доверять людям. Просто он слышал его мысли. Свои мысли. А впрочем, какая теперь разница?

Но вдруг есть шанс?

Призрак рассмеялся:

— Дитя мое, я никогда не лгал тебе. Я не имею привычки лгать себе. А ты это я.

Ты это я. Ты это я. Ты это я.

Слова эхом разнеслись по залу.

Он чувствовал эмоции призрака, его мысли, свои мысли, и это нельзя было оправдать ментальной связью.

— Ментальная связь, — засмеялся Риддл, его смех был одновременно жестоким и горьким, и искренним, — хорошая отговорка на все случаи жизни. Вспомни все моменты, когда ты чувствовал боль.

Хоркруксы. Диадема Ровены, спрятанная в недрах замка. Приступ ужасной, невыносимой боли, разрывающей сознание на части, сметающей волной мысли. Дамблдор объяснил это гневом темного Лорда. Но о каком гневе могла идти речь? Ведь Лорд не возродился, он был лишь тенью, лишь призраком талисманов основателей.

— Это твоя боль. Уничтожая хоркруксы, ты убивал сам себя.

Кольцо. Вспышки зеленого света. Медальон. Ломающая боль. Змея. Никаких мыслей, лишь мольба о смерти. Чаша. Боль лишь боль, лишь чужая боль, лишь кошмары зеленого цвета. Чужие воспоминания, воспринимаемые как свои.

Чужие ли?

Нет.

— Ты ведь знаешь, какой был его план? Стравить тебя со мной. Заставить тебя совершить самоубийство, убив меня, мое дитя, наследник Слизерина.

Гарри чувствовал ледяной ужас. Он верил Риддлу, верил себе. Ведь это все объясняло.

Я расскажу тебе все. Но вспомни мое прошлое, свое прошлое — наше прошлое.

Сходство. Полукровки. Змеиный язык и темное прошлое.

— Для Дамблодора ночь самайна не стала тайной. Более того, он и осуществил ее события. Знаешь, кто рассказал мне о пророчестве?

Вопрос не требовал ответа, но Гарри кивнул он и сам уже все понял.

— Не было никакого предательства. Это он, его единственный слушатель, рассказал мне о нем. Я только создал свой хоркрукс. Я был ослеплен. Тогда я сорвался, позволив эмоциям затмить мой разум. Я совершил ошибку.

Призрак продолжал свою речь с горечью в голосе.

Равный себе. Никто не знал истинный смысл этих слов. Равный себе. Ведь часть равна целому.

Том улыбнулся:

— Я ведь не маньяк, Гарри, не монстр, которым он пытался сделать меня. Ведь ты всегда разделял мои идеи, верно.

Гарри вспомнил уроки Дамблдора. Омут памяти и воспоминания. Он должен был ненавидеть Вольдеморта, но не мог. Слишком много общего было в их судьбе.

Змеи, натравленные на ненавистных родственников.

Дети, заманенные в пещеру. Была причина. Они ненавидели его, того, кто так сильно от них отличался. Пусть ненавидят, лишь бы боялись.

Он не оправдывал его, но всегда мог понять.

Внезапно поверхность зеркала замерцала.

— Зеркало ведь не только создатель иллюзий, это еще и омут память. Я ведь не псих, — Том горько усмехнулся, — я…

— … расчетливый и жестокий умный человек, — ответил Гарри? Том? Имя стало ему чужим.

Поверхность показала виденные множество раз картины прошлого Тома. Отец, бросивший жену-колдунью. Маггловский приют. Затем Гарри с удивлением увидел своего юного декана Северуса, которого бил его отец-магл. Маленькая девочка, Адриана, которая сошла с ума из-за встречи с магловскими мальчишками. Лили Эванс, терпящая насмешки сестры. И, наконец, он сам и его родственники, превратившиеся его жизнь в ад.

— Идеи Салазара возникли ни на пустом месте. Волшебники всегда страдали из-за магглов. А полукровки оставались изгоями в обоих мирах, им нигде не было места. Твоя мать, твой декан, и эта девочка, сестра нашего уважаемого Альбуса. Это сломало многим жизнь. И даже мне. Ведь цель вовсе не тщеславие, но эти благородные идиоты оказались не способны ничего понять.

Юный наследник знал, что частичка его души подразумевает под этим мы.

— А Дамблдор лишь кукловод, точнее умелый шахматист. Силы Света, — Темный Лорд скривился, — силы Тьмы были лишь пешками в его цепких лапках. Жестокий план, не так ли, сделать солдатом ребенка? Не слишком ли рано ты получил ответы? — Темный Лорд улыбнулся, читая мысли Гарри, свои мысли, — Изранить его душу, заставить по каплям убивать самого себя. Наш Дамблдор пытался убить тебя твоими же руками. Он знал о том, кто ты, точнее я. Дуэль героев пророчества — красивая смерть, не так ли?

— А прошлый год? — Гарри, наконец, решился задать этот вопрос.

Лорд улыбнулся:

— Я никогда не пытался убить тебя. Я тебя звал. Как и все твои сны.

Крики, зеленый свет и боль, бесконечная боль. Чья же?

— Мое раскаяние

Раскаяние Темного Лорда? Юный Наследник улыбнулся.

Улыбка промелькнула по губам Тома, как отражение.

— Раскаяние — единственный способ уничтожить хоркрукс. Я хотел лишь соединиться с тобой, ведь ты частичка меня. Мне не нужен был камень. Тогда, прикасаясь к Квиреллу, ты чувствовал эту боль вины. Вины за мою глупую ошибку. Еще немного и мы стали бы вновь одной душой. Но наш светлый маг помешал, взорвав зеркало, — на губах Тома появилась холодная усмешка.

Гарри не был уже удивлен, скорее эта была болезненная обреченность. В глубине души он всегда ждал подобного поворота событий. Слишком сильно он ждал подвоха.

— А дневник. Это была еще одна моя попытка соединиться с тобой вновь. Я был твоим наставником, — призрак провел по щеке мальчика рукой, — ты доверял свою душу мне, ведь доверял себе. Мои хоркруксы — твои хоркркусы. Но вновь вмешался наш кукловод. Взгляни на нее, — Том кивнул в сторону трупа гриффиндорки, — она его пешка, марионетка, дорого поплатившаяся на наивность. Она выкрала твой дневник по просьбе директора, разорвав нашу связь. Что ж, глупая девчонка дорого поплатилась за это.

Марионетка с перерезанными нитями, сбитая пешка. Мучительный вопрос на лице, глаза, навек застывшие от взгляда глаз змея. Жертва своей наивности и необоснованной веры. Гарри не чувствовал ни боли, ни злости. Что ж, она всего лишь помогла ему открыть глаза.

Откровения Тома довольно быстро стали аксиомами для него. Нет ничего сильнее связи с хоркруксом. Он понял все свои ошибки, чувствуя, как рвутся нити на запястьях. Древняя магия из воспоминаний Тома давала ему ответы на его вопросы.

— Том, — тихо прошептал мальчик, — можем ли мы соединиться вновь?

— Увы, нет. Вспомни прошлый год. Осколки зеркала уничтожили мою прошлую личность. А ты не можешь раскаяться в том, чего не совершал. Но, — Том улыбнулся, его глаза засверкали зелеными огнями, — ты ведь знаешь, что нужно сделать.

Наследник улыбнулся.

Призрак наклонился к нему и прошептал:

— Я подскажу тебе то самое заклятье.

Гладь зеркала показала кабинет директора. Мальчик и призрак сделали то, о чем Гарри мечтал, сотни раз вглядываясь в свои мечты. Король змей скользнул за ними. Очертания тайной комнаты растаяли, уступив место директорскому кабинету. Желтые глаза василиска поймали удивленный взгляд из-под полукруглых очков. Змеи на редкость умные животные.

Призрак шепнул:

— У тебя есть несколько секунд.

Воспоминания Дамблдора неслись как в круговороте, показывая моменты его жизни.

Как это низко растить дитя, рожденное умереть в финальной битве с самим собой. Короткие годы ада ради красивой и нежеланной смерти. Все эти планы, все эти нити. Нет тьмы и света, есть только власть.

Авада Кедавра

Родной зеленый свет озарил тайную комнату и отразился на поверхности зеркала.

Смертельное заклятье было частью его жизни, не важно хотел он этого или нет. Просто так должно было быть.

С губ Гарри слетело еще одно заклятье, древнее и полузабытое. Из его, Тома, прошлого.

— Мне пора, — призрак медленно вошел в гладь зеркала Енаилеж…

— Мой первый хоркрукс, — прошептал Гарри, глядя в зеркало. Там были две призрачные фигуры — Тома Марволо Ридда и Гарри Джеймса Поттера, их черты начали сливаться, создавая из частей целое.

Темно-синие глаза вспыхнули зеленым цветом. Память вернулась, память двух личностей. Гарри стал вторым шансом Тома. Юный наследник не мог выбрать себе имя. Гарри? Том? Темный Лорд? Волдеморт? Поттер? Риддл? Наследнику это было не важно. Он, наконец, мог исполнить мечту всей жизни, ведь больше не было ни кукловодов, ни пророчеств. Он мог быть самим собой.

Гарри взял в руки дневник, перелистав его, он нашел там все свои разговоры с Томом Риддлом. Разговор с самим собой. Это было уже не важно. Погладив василиска, наследник направился к выходу из тайной комнаты, четко слыша слово «Хозяин».

Неожиданно он понял, что напоминает его шрам на лбу — символ прошлой связи, напоминание о долге. Змею. Символ его факультета. Символику Салазара. Он прикоснулся к своему лбу. Шрама больше не было.

~ 2010 ~