С фестиваля Однострочников (джен)

Аберфорт Дамблдор | Волдеморт "Мест нет! Заняты все места!"

В "Кабаньей голове" невыносимо душно и шумно. Запах дешёвого алкоголя смешивается со смрадным дыханием полупьяных посетителей. Лужёные глотки исторгают брань и частое: "Бармен, повтори!"

А бармен ругался про себя, иногда позволял себе громогласное "Что мне, разорваться, к драклам?!", а про себя подсчитывал прибыль, уже планируя, сколько кило моркови он купит своим козлам. Тяжёлым трудом добывалось счастье в виде галеонов.

Едва улучив минутку, Аберфорт расселся на стуле за стойкой и водрузил гудящие от усталости ноги на табурет рядом. И тут дверь кабака отворилась, пропуская нового посетителя.

— Мест нет! Заняты все места! — раздражённо заорал бармен.

На удивление, закутанная в плащ фигура качнулась и послушно скрылась за дверью. Одного беглого взгляда Волдеморту хватило, чтобы заметить — Хагрида тут нет, а значит, сунуть ему драконье яйцо сегодня не удастся.

Беллатрикс Блэк. Холодная улыбка. На фразу: "Человек — единственное животное, которое причиняет боль, не имея при этом никакой другой цели".

Человек — единственное животное, которое причиняет боль, не имея при этом никакой другой цели.

— Круцио!

На лице Беллы — холодная улыбка. Ей нравится наблюдать, как корчится в муках жертва. Ей хотелось как-то развлечься. Домовой эльф — очень удобная игрушка, во всех смыслах.

— Беллатрикс, хватит... — устало произнёс Родольфус, до этого задумчиво глядящий в её лицо.

Но Белла не слышит его, возможно, даже не замечает. Она слишком увлечена. Она смотрит, как сводит в судорогах востроносое личико. Как тонкие ножки бьются о пол.

Её слишком захватило это зрелище, чтобы увидеть, как Лестрейндж отводит глаза и хмурится. Ему больно оттого, что Белла так любит в себе эту жестокость.

Она, наконец, опускает палочку. На лице — всё та же улыбка. В голосе — ни капли жалости:

— Принеси коньяка.

Это приказ эльфу, а потом уже тихо — ему:

— Ты никогда не сможешь почувствовать этого наслаждения...

Она не знает, что причиняет ему боль.

Гарри Поттер "Я зачёркивал красными крестиками дни календаря"

Гарри Поттер выполнил свою миссию — избавил мир от Волдеморта. Но у него теперь есть и другой долг. Несравнимо более приятный.

Гарри нашёл этот дом. Он старался не вспоминать день, когда был в нём прежде. Дверь, конечно, открыла бабушка.

— Тс-с... — она прижала палец к губам и едва слышно пояснила: — Спит.

Гарри кивнул и прокрался за Андромедой на кухню. Там он неловко протянул ей свёрток.

— Это для Тедди. Подарок от крёстного. Ему ведь сегодня два месяца...

Миссис Тонкс была удивлена.

— Я думала, у тебя со всеми этими подвигами не было времени вспомнить и высчитать...

— Я зачёркивал красными крестиками дни календаря.

Поттер улыбается. Андромеда тоже. Невесело, устало. В их глазах — боль утраты. Но они не будут говорить о прошлом, они позаботятся о будущем.

Драко Малфой | Гарри Поттер "Иногда мне кажется, что небо над нами тоже ненастоящее"

Гарри Поттер предпочитает оставаться на обед в министерской столовой. Не то чтобы Джинни плохо готовит, просто блюда эльфов-поваров кажутся такими... Вкуса детства.

В Школе Гарри не любил тыквенный сок. Но теперь аврор частенько заказывает его и смакует, сидя за столиком. И думает о том, что взрослая жизнь какая-то ненастоящая. Искусственные отношения, неестественные улыбки... Жалкое подобие того, что было в детстве.

Вдруг к Поттеру подсаживается Малфой. На его лице — несколько удивлённое выражение. Он смотрит на стакан тыквенного сока в руках своего школьного недруга, потом переводит взгляд на такой же перед собой. Драко просто кивает — теперь говорить гадости как-то несолидно. Гарри знает, что их мысли сейчас сходятся, и понимающе поджимает губы:

— И ты так считаешь?

— Иногда мне кажется, что небо над нами тоже ненастоящее.

И оба вспоминают зачарованный потолок в Большом зале.

Лили Эванс | Лили Луна Поттер "Поверить не могу..."

Лили Поттер шагает по Запретному лесу рядом с Хагридом.

— Знаешь, чего... Твой папа тоже со мной сюда ходил, когда нашкодил в Школе. Да, на первом курсе учился...

Девочка виновато хлопает глазами.

— Ты подожди тут. И с тропинки не сходи, — наказывает лесничий и ломится в чащу.

Лили в свои одиннадцать редко выполняет, что сказано. Пару шагов — ничего...

Она наклоняется, чтобы сорвать диковинный цветок. И находит камешек. Странный, загадочный, с трещиной посередине... Ей кажется, что её кто-то зовёт. Она вертит камень в руках.

Появляется женщина, похожая на призрак. Она улыбается.

— Как тебя зовут?

— Лили Поттер, — бойко отвечает девчонка.

— Поверить не могу...

У женщины рыжеватые волосы и красивые зелёные глаза — как у папы и Альбуса.

— А вас как зовут? — вежливо интересуется.

— Лили Поттер, — отвечает женщина и улыбается ещё шире.

Нимфадора Тонкс | Драко Малфой, AU, "Тащи карты, кузина". NH!

В "Кабаньей голове" обычно не протолкнуться, но сегодня здесь людно не за счёт желающих выпить. Сегодня этот кабак — эвакуационный пункт. В Школе идёт Битва.

Здесь полно учеников. В основном, слизеринцы. А за дальним столиком сидит ведьма с тускло-лиловыми волосами. Она не вернулась к сыну — о нём позаботится мать. Она ждёт вестей о муже, который сейчас в самой гуще сражения. Она и сама бы кинулась туда, но он запретил.

К ней подсаживается мрачный блондин. Она узнаёт в нём родного кузена, хотя и не общалась с ним целую вечность.

— Почему ты не вернулся домой? — хриплый голос кажется равнодушным.

— Там мои родители.

— И тётя Цисс? — Тонкс словно не верит.

Драко кивает и останавливает взгляд на столешнице. Ей хочется поселить в нём надежду:

— Я неплохо предсказываю будущее.

Он не отвечает — настолько поглощён своими мыслями. Он молчит. Долго. Потом:

— Тащи карты, кузина.

Северус Снейп. Приглашён на кулинарное шоу. Спор с ведущим.

(жизнерадостно) — Сегодня в гостях у вашей любимой передачи "Няшка-вкусняшка" самый загадочный мужчина магического мира, несравненный Северус Снейп! О, сколько аплодисментов! Что мы сегодня будем готовить?

(бурчит) — Зелье живой смерти...

— Что, простите?

(мрачно) — Вишнёвый пунш.

— Замечательно! Что же для этого нужно? Вероятно, сначала мы нальём в ёмкость воду и поставим на огонь. Так, чудно... Теперь давайте перечислим продукты, которые нам понадобятся для... (удивлённо) Что это?!

(скривив губы) — Подарок.

— От вас? Ведущему? Как мило... Но, право же, не стоит...

— Примите, прошу.

— Ну что вы... У нас в программе нет такой традиции...

— Не спорьте.

— Ну, если вы настаиваете... (глотает протянутое угощение) Что... что... (хватает ртом воздух)

(удовлетворённо) — Драже немоты. Собственного приготовления. Записывайте рецепт...

Северус Снейп/Лили Эванс, "Мне не хватит души, мне не хватит монет расплатиться за твою нелюбовь", как эпиграф. NH!

Мне не хватит души, мне не хватит монет расплатиться за твою нелюбовь.

Мне приходится платить двойную цену. Мне приходится разрываться надвое. Я мечусь меж двух огней, чтобы сохранить себя. Чтобы сохранить тебя во мне, моя прекрасная Лили.

Внешне я кажусь спокойным, но меня раздирает на части тревога. Мне кажется, я делаю что-то неправильно. Но я выбрал любовь к тебе. Любовь не умирает, однажды родившись. Хотя ты мертва, моя жизнерадостная Лили.

За твою нелюбовь я плачу осколками своей души. За твою любовь к другому я рискую своей жизнью. За твою доброту я отвечаю своей неуверенностью. Ещё немного, и меня не останется. Меня не хватит, чтобы расплатиться за тебя, моя великодушная Лили.

Но я сделаю всё, чтобы ты знала — твоя смерть не была напрасной. Поэтому я без колебания произношу:

— Авада Кедавра.

И директор падает с башни. Чтобы твой сын смог освободить нас.

Тедди Люпин | Гарри Поттер. Чувство вины. "А теперь я хочу узнать, как они умерли. Я имею на это право".

Шестилетний Тедди не по возрасту серьёзен. Наверное, таким был его отец. Ему тоже с детства приходилось сталкиваться с недетскими трудностями.

Тедди любопытен, иногда неловок и любит менять свою внешность. Как мама.

Тедди не знает о своих родителях практически ничего. У Тедди есть бабушка, но она не рассказывает про маму и папу. Когда он спрашивает, она только плачет.

Ещё у Тедди есть крёстный. Он часто навещает мальчика, но тоже ничего не рассказывает. Тедди не знает, что Гарри Поттер от этого чувствует себя виноватым. Гарри тоже рос без родителей, и ему даже запрещали спрашивать про них.

Тедди не запрещают. Поэтому когда крёстный снова придёт, он спросит про дела, а потом тихо и серьёзно скажет:

— А теперь я хочу узнать, как они умерли. Я имею на это право.

Ремус Люпин | Керрен (О.Громыко "Белорские хроники") "Трижды коллеги".

Выбор у нас есть, но иной: принять этот дар с благодарностью и постараться извлечь из него побольше пользы или сделать своим проклятием. Лелеять его, подпитывать, жалуясь на судьбу и вызывая всеобщее сочувствие.

Керрен (с) О.Громыко "Белорские хроники"

Один в полнолуние становится чудовищем и способен причинить вред даже близким. Другой может по желанию обернуться волком, но люди испытывают суеверный страх при встрече с ним. Они оба оборотни.

— Люмос! — скажет один, войдя в тёмную комнату, и взмахнёт волшебной палочкой. Другой в этой ситуации зажжёт ярко-жёлтый пульсар. Они оба маги.

Являясь членом Ордена Феникса, один противостоит тёмным силам и готов сражаться во имя добра. Другой состоит в подпольной организации и готовит переворот, чтобы свергнуть королеву-злодейку. Они оба борются со злом.

Трижды коллеги.

Но один всегда болезненно бледен, его спокойные глаза серы, даже бесцветны. Другой — смуглый, синеглазый, хотя волосы тоже с проседью и эмоции обычно под контролем. Один чувствует себя проклятым, другой благодарен судьбе за дар.

Каждый из них сделал свой выбор.

Джеймс Поттер / (|) Питер Петтигрю, костюмированный бал, Джеймс в образе Гамельнского крысолова

Джеймсу не обязательно надевать яркую одежду, чтобы обратить на себя внимание. Но в Зал он врывается пёстрым пятном, как того требует образ. Чтобы приковать к себе восторженный взгляд Питера, ему необязательно играть на флейте, но Поттер прикладывает к губам серебряную дудку. И где он этому научился?

— Танцуй, Питер, давай!

Кричит Джеймс весело и в то же время повелительно.

Раскрыв чёрные глазки, так похожие на крысиные бусинки, Петтигрю подходит. И, будто зачарованный, начинает мерный танец.

Для этого бала он выбрал костюм циркового плясуна, поэтому только Блэк и Люпин могут оценить шутку Сохатого.

Распределяющая Шляпа после смерти Дамблдора "Время идёт" А+

Пыль на полях... Новая складка... Даже Шляпа стареет. Даже волшебная. Что говорить о людях...

А ей всё не верится, что Дамблдора больше нет. Что величайший волшебник, которого она помнит ещё одиннадцатилеткой, больше не войдёт в этот кабинет. Не заведёт с ней разговор о древних временах. Не нахмурит скептически лоб, расспрашивая о распределении кого-либо из студентов. Не улыбнётся, не сверкнёт стёклами очков...

Ничто не вечно. Стать бессмертным не помогут ни Дары Смерти, ни Философский камень.

— Время идёт... Те, кого мы любили, уходят. И не всегда возвращаются.

Философски произносит она вслух, слушая прощальное пение Фоукса над Школой.

— А он не феникс. Он не воскреснет.

Люциус Малфой в детстве "У тебя воображаемый друг? — Да, все остальные мне врут".

На людях маленький Люциус серьёзен и сдержан. Только оставшись один в своей детской, он может говорить о том, что чувствует, выплеснуть то, что накипело в нём. Он делится своей обидой с невидимым собеседником, и ему становится легче. Он благодарен этой возможности быть собой, быть обычным ребёнком, плакать и смеяться, сердиться или восторгаться. Но едва в комнату заглядывает мать, чтобы узнать, с кем Люциус беседует, он вновь становится "настоящим Малфоем", которому неприлично быть сентиментальным.

— У тебя воображаемый друг?

Голос Люциуса полон достоинства:

— Да, все остальные мне врут.

Через много лет у Люциуса появится привычка всегда наливать два бокала с вином, когда он один в своём кабинете. В благодарность тому, кто никогда его не обманывал.

Нагайна/Волдеморт "Почему же он такой холодный..." Н+

— Ы-ы-ы, дом ста-а-арый, дом пы-ы-ыльный, брюшко жёлтенькое, брюшко нежненькое, по ступенькам, по занозам шкряб-шкряб, и Хвост на хвост наступа-а-ает...

— Хорошо-хорошо, съешь этого садовника.

— Ы-ы-ы, Отдел Тайн стра-а-ашный, коридор шерша-а-авый, брюшко жёлтенькое, брюшко нежненькое, по каменному полу шкряб-шкряб, и Поттер в сознание ле-е-езет, и Уизли невку-у-усный...

— Хорошо-хорошо, пойди поймай павлина в малфоевском саду.

— Ы-ы-ы, Батильда ста-а-арая, Батильда мееерзкая, брюшко жёлтенькое, брюшко нежненькое, по костям древним шкряб-шкряб, и грязнокровка палочкой ты-ы-ыкает...

— Хорошо-хорошо, иди я тебя приласкаю.

— Ы-ы-ы, мантия колю-у-учая, мантия жёсткая, брюшко жёлтенькое, брюшко нежненькое, по мантии шкряб-шкряб...

— Как же ты меня достала своим нытьём...

— Ы-ы-ы, и хозя-а-аин такой безду-у-ушный, такой холо-о-одный доста-а-ался!

Гарри Поттер/Джинни Уизли "Сильней любовь в разлуках и страданьях, а кто не ждал, да тот и не любил…" (как эпиграф).

Сильней любовь в разлуках и страданьях,

А кто не ждал, да тот и не любил…

Забросив учебник по Трансфигурации под кровать, шестикурсница ткнулась лбом в холодное стекло окна.

— Будь проклят Волдеморт со своей грёбаной войной! Будь проклят Дамблдор со своим чёртовым поручением!

Смелая, сильная Джинни сейчас чувствовала себя донельзя беспомощной. Она только и могла, что стукнуть в подоконник кулаком. Она знала, что будет тяжело, она не знала, что — настолько. Она готовилась ждать, но сейчас проклинала даже Гарри, проклинала вынужденную разлуку.

Она не могла себе позволить более двух минут отчаяния. Потому вытерла злые слёзы.

— Разлука всё-таки кончится, — успокоила она себя. — Он не может не прийти. Ведь я люблю его.

Дин Томас/Гарри Поттер, учиться профессионально играть в футбол. "А теперь... Пробей мне пенальти!"

Гарри — взлохмаченный, в потемневшей от пота футболке — бежит к кромке поля за мячом. Дин невольно засмотрелся... Очнулся, только когда Поттер уже подошёл. Улыбнулся беззаботно, посмотрел смело — как только он умеет:

— Что теперь?

— А теперь... Пробей мне пенальти!

— С одиннадцати метров, да?

Дин сглатывает. Запах свежескошенной травы газона, смешанный с запахом пота, дурманит.

— Ну... Можешь и поближе...

Неровный вздох. Гарри кладёт руку Дину на бедро.

Северус Снейп | Сириус Блэк, быть запертыми в кошмарном сне.

Сириус очнулся в подземелье. Хогвартс? Он оглянулся. Снова этот ледяной, бездушный осклизлый камень... Азкабан. Ужас на лице узника проступил неосознанно, как и безумие в глазах.

— Это только сон... Кошмар... Этого не может быть...

Сириус заметался по камере и насторожился, только услышав приближающиеся шаги. Потом вкрадчивый, зловещий голос:

— Вот ты и попался, Блэк. Думаешь, я простил тебе всё? Как бы не так...

Снейп открыто торжествовал. Он отомстил, сдал обидчика Министерству. Ухмыльнувшись, Снейп ушёл.

Сириус закричал, что было сил. Закричал от отчаяния.

* * *

На крик в спальню друга в штабе Ордена вбежал Ремус. Толкнул, пытаясь разбудить Бродягу, но безуспешно. Сириус выгибался, как от Круциатуса, и кричал.

* * *

Сириус кричал, ломая ногти о стены камеры, но ему отвечало только эхо...

Кингсли Шеклболт |(/)Гермиона Грейнджер. "Партизанская сказка".

По неровной дороге, неровно дыша Гермиона пробирается вперёд. Гарри и Рон остались в палатке. Они надеются на неё — надеются, что она раздобудет чего-нибудь съестного. Она так торопится успеть, а может быть, торопится не спеша умереть — кто знает, не ждёт ли её за этим поворотом Пожиратель...

Далеко до дома. Ещё дальше до конца. Гермиона запрещает себе думать о доме, о родителях. Сейчас она мечтает вернуться к Гарри и Рону с обычной пачкой сосисок, посидеть у костра и отдохнуть от забот. В сердце её — друзья, за каждым углом могут прятаться враги. Она чувствует себя отважной партизанкой.

Ещё не один день им вставать чуть свет, ещё не раз брести в неизвестном направлении, ещё не единожды бороться с отчаянием. Гермиона смелая. Но хватит ли ей силы дойти?

* * *

Гермиона и её друзья сегодня приглашены в Министерство. Сам Кингсли Шеклболт будет вручать ордена Мерлина героям войны. Гермиона отчего-то прячет глаза. И Министр знает, что никакими наградами не прикрыть боль утраты своих близких. Только в сказках бывает счастливый конец.

Гарри Поттер | Гермиона Грейнджер | Рон Уизли "А вы знаете, что мы будем делать сегодня вечером?" Н!

Гермиона подсаживается к друзьям с огромной стопкой книг по зельеварению и жизнерадостно вопрошает:

— А вы знаете, что мы будем делать сегодня вечером?

Рон недоверчиво косится то на книги, то на подругу:

— То же, что и всегда...

— Попробуем спасти мир? — устало прикрывает глаза Поттер.

— Да нет же, Гарри... — Гермиона вздыхает.

— А-а-а!.. — наконец понятливо тянет Поттер и выразительно подмигивает другу. — Ты думаешь о том же, о чём и я?

— Да, — кивает Рон. — Только я не пойму, причём тут бараньи отбивные?

Колин Криви | Луна Лавгуд. Зафиксировать вечность. NH!

Луна смотрит колдографии, подаренные ей Колином Криви на одном из собраний ОД. Она думает, что Колин многое успел в жизни.

Он успел увидеть дружбу — вот они улыбаются: Гарри и Рон, Гермиона и Джинни, Невилл и она сама...

Он успел запечатлеть красоту — очаровательная Флёр Делакур кружится на Святочном балу...

Он успел запомнить мудрость — профессор МакГонагалл с величайшим достоинством спорит с Амбридж...

У Луны есть и ещё одно фото, совсем свежее. На нём видно, как заклятье обрушивается на школьные часы, подсчитывающие баллы факультетов. Разноцветные камни рассыпаются, и кажется, будто само время вышло за границы дозволенного. Колин Криви успел зафиксировать вечность.

Это последнее, что он успел сделать в своей жизни...

Беллатрикс Лестранж | кто-то из ПС, пост-Азкабан, "Кровь не заметив на лапах, Хрипло дыханье сбиваешь — Ты всё бежишь за закатом, И до сих пор успеваешь" (в эпиграф).

Кровь не заметив на лапах

Хрипло дыханье сбиваешь,

Ты всё бежишь за закатом

И до сих пор успеваешь.

Впервые за долгое время Беллатрикс видит небо, не перерезанное прутьями решётки. Это не вызывает в ней никаких эмоций. Она только знает, что по правую руку стоит её муж, а у левого плеча — её деверь.

А за спиной у неё — тёмное прошлое. Мрачное, жестокое прошлое. Правильное, выбранное ей самой. Но это не волнует её. В сырой камере она оставила воспоминания, во внутреннем дворе тюрьмы — несколько своих соратников. Она всегда в первую очередь расправляется с тем, что может ударить в спину.

Впереди у Беллатрикс море и кровавая полоса над ним. Впереди — снова путь к Цели и багрянец в глазах Лорда. Мысль об этом щекочет её изнутри.

Беллатрикс не замечает, что дышит хрипло, урывками. Её легкие отвыкли от воздуха свободы. Ледяной ветер раздирает горло — она смеется. И сама обрывает дикий хохот:

— Идём!

Она хочет успеть предстать перед ним первой.

Дин Томас/Маркус Флинт, «Это не я!», А+

Кулак Флинта врезается в гриффиндорский нос, и из него живописно брызжет кровь.

— Ублюдок, — роняет Маркус и обнажает зубы в презрительной ухмылке.

— Но это не я! — в срывающемся голосе Дина — истерические нотки. С его глаз готовы сорваться злые слёзы.

Флинт разворачивается, чтобы уйти. Он поверит скорее своим дружкам, чем Томасу, который только хотел, как лучше, который просто хотел быть с ним.

— Маркус, — хрипит Томас, разворачивая Флинта за плечо. — Если не веришь моим словам, поверь этому.

И целует его упрямые губы. Поцелуй отдаёт гемоглобином, Флинт рычит и кусается, Дин стонет от боли, но терпит. Он готов вытерпеть многое ради него.

— Ты не просто лживый ублюдок, Томас, — равнодушный голос. — Ты потаскуха.

И Флинт уходит, а Дин остаётся. Теперь он знает, что на лжи любовь строить нельзя.

Рубеус Хагрид | Олег Бритва ("Три глаза и шесть рук"), "Существа древние и хтонические".

— И куда нас занесло на этот раз, Рабан?

Керанке не успел даже оформить мысль, как за спиной Олега послышалось громогласное "эй!". Бородатый человек был немногим ниже его, но зато явно превосходил габаритами.

— У меня как раз урок завтра, ребятам будет интересно про тебя послушать…

Казалось, этот чудак говорит сам с собой, но Олег добродушно оскалился:

— Договорились. Но за это ты меня как следует накормишь.

На следующий день, пока дети таращились на очередного монстра, "притащенного" Хагридом, Олег заливал третьему курсу Рейвенкло на чистейшем английском, да ещё и профессорским тоном:

— Яцхены — существа древние и хтонические...

— Хто?.. — не понял преподаватель.

— Хто-ни-чес-кие... — по слогам продиктовал монстр. Ему только и оставалось сейчас поправить несуществующие очки на несуществующей же переносице.

— Да не, хто древний?

— Яцхены. Такие, как я.

— А разве ты не потомок квинтолапа, скрещенного с троллем и драконом-бронебрюхом?

— ???!!!

Северус Снейп/Нимфадора Тонкс(Люпин). AU, где погибает только Ремус. Тонкс и Снейп преподают в Хогвартсе. "Глупая девочка...", А-

У профессора Тонкс "окно", и она решает расположиться в учительской с журнальчиком. Профессор Снейп, который проверяет здесь эссе, будто не замечает, как она вошла, и продолжает бормотать о болванах, не удосуживающихся как следует прочесть параграф. Дора косится на него, но молчит. А он всё чёркает, чёркает... Наконец она не выдерживает:

— Тебе стоило хотя бы попробовать полюбить этих детей, Северус. Раз своих нет...

— А ты, значит, не любишь своих студентов? Всё домой, сыну?..

Он следит за её реакцией. Оправдывая его ожидания, Тонкс вспыхивает и возмущённо хватает ртом воздух:

— Да ты... Да я не то... И вообще...

— Глупая девочка, — на его губах довольная усмешка. — Ты у меня сама ещё как ребёнок. Так что позволь мне этих лентяев не любить, а учить. Мне тебя одной вполне хватает.

Орден первого созыва (кто угодно на усмотрение автора) « За правду нам и помереть совсем не страшно, хотя хотелось б все-таки пожить…» эпиграф.

За правду нам и помереть совсем не страшно,

Хотя хотелось б все-таки пожить…

Для Алисы и Фрэнка вступление в Орден было скорее выбором веры. Где ж найдёшь истину во время войны?.. А правда — такая зыбкая вещь.

Волдеморт взял бы их под свои знамёна. Да, как одни из многих они бы сгодились. Чистая кровь, отчаянные головы... Он предложил им свою правду. И если бы они её приняли, то пошли бы за неё сражаться. Вероятнее всего, они погибли бы. Азкабан? Нет, отчаянные головы не попадают в Азкабан.

Но Алиса и Фрэнк поверили Дамблдору. И приняли ЕГО правду. И пошли за неё сражаться.

"Лучше бы они погибли", — думает иногда круглолицый мальчик.

А им так хотелось жить. Уже всё равно, конечно... Но никто не даёт им сделать выбор, не предлагает новую правду.

Минерва Макгонагал | Гермиона Грейнджер, оговорка по Фрейду, IC.

Гермиона видит свою деканису и пытается спрятаться за учебником. Она знает, что профессор специально зашла в библиотеку, чтобы выговорить ей за неосторожное использование Маховика времени сегодня утром. Но она ведь не виновата, что сумка порвалась в самый неподходящий момент...

— Вы держите книгу вверх ногами, мисс Грейнджер, — сообщает МакГонагалл, и третьекурсница краснеет ещё больше.

Однако она с вызовом поднимает лицо:

— У книги нет ног, профессор, — произносит Гермиона и чувствует, как горят её щёки.

— Но вы ведь заглядываете ей между страниц... — возражает МакГонагалл, а когда понимает, что именно сорвалось с её языка, заливается краской не хуже школьницы.

Забыв о том, что хотела поговорить, Минерва разворачивается и выходит из библиотеки, а Гермиона потрясенно смотрит ей вслед.

Гермиона Грейнджер/Луна Лавгуд, AU, где Луна после Победы сходит с ума. Пить остывший чай в пустом доме.

Мы слишком долго ждали времени, когда сможем жить мирно. Так долго, что уже забыли, чего же мы ждём. А некоторые перестали ждать. И когда это время, наконец, настало, я закрыла глаза и закрыла себя в пустом доме. И продолжала мечтать о своём. О борьбе за идеалы. О том, что мы должны сопротивляться. О том, что мы победим, и я смогу обнять свою ясноглазую девочку.

И когда они все вышли на улицы и стали кричать, радуясь и ликуя, я сидела в доме и держала в дрожащих руках чашку с остывшим чаем. А часы на комоде сломались ещё в феврале.

Мы так свыклись с ощущением напряжения, так привыкли ожидать удара, что нам трудно ходить свободно. Для нас, тех, кто сражался, а не сидел, замирая от страха, по домам, это был настоящий удар. И он настолько ощутимо нарушил привычный покой, что Рон с горя запил. А моя ясноглазая девочка просто свихнулась. Лишь единицы сумели остаться собой. Нашли в себе силы принять перемены...

Чувствую, что я не смогла.

Джордж Уизли/Анжелина, ПостХог, зеркало в спальне, А+

Иду от стены к стене. На ощупь. Ночь завязала мне глаза. Но я дойду. Я найду себя. Где-то здесь... Я помню, я был где-то здесь... Здесь, точно... Был.

Я глажу ладонью холодную поверхность. Идеально гладкую. Ещё вчера я был здесь. Ещё вчера.

Прошлым вечером я застала Джорджа за тем, что он закрашивал трюмо в нашей спальне. Зеркало в ванной уже дышало чернотой. В прихожей — тоже. Я подошла и тронула его плечо:

— Что ты делаешь?

— Всё равно в них меня нет... Меня уже нет. Они не показывают меня. Они показывают...его... А меня — нет!

Он сорвался на крик, а я не знала, что и сказать.

Наверное, так ему будет легче.

Каждую следующую ночь он стоял у чёрного зеркала и искал себя. Или его.

У Тонкс есть живот, а у Ремуса — полнолуние. У Тонкс закончились силы и запасы ликантропного зелья и уже на исходе остатки мужества и самообладания. Пустые склянки звенят на морозе. У Ремуса просто нет выбора, и ему приходится отнимать его у жены. Ей самой не остаётся ни унции.

Рождественским подарком для лучшего зельевара — круглая ведьма в Паучьем тупике. Круглая, как луна за облаками. Обёрткой — не сходящаяся на животе тёплая мантия, усыпанная снегом. Снейп впускает Тонкс лишь затем, чтобы увидеть, как снег на её плечах и волосах растает, и она предстанет перед ним мокрой и жалкой. И будет просить, умолять, унижаться. Ублажать его, как может, — а она практически ничего не может в своём положении.

И тогда он великодушно и милосердно скажет: "Мне жаль, миссис Люпин, что вам приходится расставаться с остатками своего достоинства ради бездаря-мужа" — и растрепет её короткие влажные волосы. Склянка с достоинством у Тонкс внутри действительно опустела, зато в руке зажата полная, где плещется ликантропное.

У Тонкс есть зелье, у Ремуса теперь — шанс. У Снейпа есть преимущество: в том, что он умел кормить волка с рук, а она ничего не умела. Ничего, только — любить этого волка.

В беспорядке пророчеств истины просто нет,

Ныне тот еретик, кто уверовал в правду пути...

Принимая от Грюма заклятие в грудь, Ивэн Розье думает не о смерти. В ушах стоит свист и уверенный шёпот о том, что он прошёл свой путь до конца. Даже здесь, задыхаясь от меловой пыли, даже сейчас, оседая по стене на пол, он выполняет свой долг. Он свято верит в это. За это его никогда не вспомнят.

Даже спустя много лет.

Никто не думает, что под маской Пожирателя скрывается вполне определённый человек, со своей судьбой и своей волей. Например, Джагсон. Конечно, он достоин только того, чтобы его искромсали заклятьями и бросили в камеру. Сделавший это Кингсли Шеклболт достоин, разумеется, высшей похвалы и ордена Мерлина. Ведь он — борец за правду. Свою собственную правду.

Шары-пророчества бьются один за другим. Возможно, какое-то из них предназначалось и Розье, и Джагсону. Но они — лишь одни из многих в ряду безликих масок. Веровавшие в иные законы, но не изменившие себе.

— Не плачь… — тихо уговаривает он ещё больше побледневшую мать, а у самого глаза блестят зло и влажно-отчаянно.

Теперь мама не будет ревновать к тётушке, которая относилась к нему, как к своему так и не рождённому сыну. Теперь мама не станет поджимать губы: «Ты же не хочешь в Азкабан…», намекая на судьбу старшей сестры. И отец теперь не будет ревниво прерывать их с тёткой разговор, даже не трудясь найти повод. Теперь…

Его тётка — в гробу. Тяжёлые веки опущены навсегда, как и уголки ярких губ. Трудно поверить, что по обеденной зале не прокатится больше её громкий, чуть безумный, хрипловатый смех. Чёрные кудри покоятся на подушке, тяжёлые и блестящие. Вообще весь её облик создаёт ощущение непередаваемой тяжести, которая давит на грудь, заставляя дышать порывисто и сдавленно.

И когда крышка гроба скрывает от него её до последнего момента величественные, надменные и такие дорогие черты, он слышит, как мать тихо убеждает его:

— Не плачь…

Северус Снейп, "Отвернись, потому что скоро разорвет меня пустота" (в эпиграф)

Отвернись, потому что скоро

Разорвет меня пустота.

Понимающий, мягкий взгляд Дамблдора. Внимательный и серьезный — Минервы. Безразличный, но нуждающийся — Тёмного Лорда. Недоверчивый и возмущенный — Беллатрикс. Презрительный и враждебный — Блэка. Любопытный и вызывающий — мальчишки Поттера.

Отвернитесь, дементор вас поцелуй! Может, хватит смотреть, когда вас не просят? Может, хватит изображать из себя сочувствующих и причастных? Всё равно не сможете заполнить пустоту, образовавшуюся у меня внутри. Пустая, полая любовь ширится и заполняет всё — так, что тяжело дышать. Не привязанная ни к чему земному, эта любовь разрывает меня — чтобы я тоже не был привязан ни к чему.

Вряд ли это зрелище будет приятным. Отвернитесь же...

Северус Снейп. "Наконец-то мне удалось умереть". NH!

Кровь пошла горлом и застыла в нём солёным сгустком. Сознание туманится, и только чёткими яркими вспышками — воспоминания...

Жжение в левом предплечье: я иду за тобой, мой Лорд. Боль в правом виске: как утомительны эти добродушно-наставительные беседы, профессор Дамблдор.

Змеиное шипение: "Мальчишка должен умереть". Мягкий навязчивый голос: "Нужно оберегать его. У мальчика её глаза, Северус".

Вся жизнь — стремление за теми, кто только играл моей судьбой. И если бы вверх... Мои крылья сожжены мечтой — несбыточной и потому нелепой. Я давно готов упасть в чёрную бездну, зовущуюся смертью.

Кровь клокочет в горле, и я вижу его...её глаза.

Наконец-то мне удалось умереть.

Нарцисса Малфой/Колдунья(К. С. Льюис "Хроники Нарнии") Белая Колдунья — идеал Нарциссы. NH!

Меня пугают эти мои сны. Ледяные.

Мне часто говорят, что я холодная и бесстрастная. Если бы они видели Её, они бы замолчали. Это по Её венам течет чистейшая, переполненная магией (голубая?) кровь — ледяной поток. Это Её голос холоден и звонок, будто зимний ветер. От этих звенящих в ушах звуков у меня стынет кровь.

Она — совершенна. Её душа — тот же ледяной замок, в котором она живёт. Её сердце — цельный ледяной алмаз, ранящий, режущий. Ей не знакома жалость.

Тронный зал. Пустынный... Стылый... Я не смею тронуть Её совершенство даже своим дыханием. Оно отвратительно тёплое. Я застываю на пороге и смотрю в Её ясные глаза. В них отражается ледяной поток. Мороз пробегает по моей коже. И мои чувства разлетаются тысячей колких льдинок. Она не знает жалости.

Каждый раз я просыпаюсь в слезах. Они горячие, до отвращения. Меня пугают эти ледяные сны. А я больше всего на свете ненавижу в своей душе страх.

Нимфадора Тонкс/Беллатрикс Лестрейндж "Только не в губы", духота, пожар. А+

Она села напротив зеркала, взглянула на себя, глубоко вдохнула и очень медленно выдохнула. Такой она себе очень нравится. Угольно-чёрные тяжёлые кудри, томный взгляд, мягкий пурпурный бархат платья. Она невыносимо хороша...

Так хороша, что не может не наклониться к зеркалу почти вплотную — чтобы дыхание касалось гладкой поверхности.

— Только не в губы, — шепчет умоляюще сама себе.

И тянется дрожащими руками, торопливо подбирает подол платья, чтобы добраться до самого главного.

— Беллатрикс, — выдыхает со стоном.

Ей нравится это имя. И нравится прикасаться к себе — к ней... Только когда миг приближается, отражение в зеркале начинает словно рябить. В волосах вспыхивают то лиловые, то малиновые всполохи. И прикрытые глаза уже то синие, то серо-зелёные.

Она тяжело дышит, ей душно в этом платье.

Такую она себя ненавидит.

Джинни Уизли| (/) Луна Лавгуд. На песню Бергтора "Кривой порог"

Странная она. Чудная.

Я бы на её месте сейчас расплакалась или разозлилась — хотя бы. А она только утёрла кровь с щеки, исцарапанной гибким побегом цапня, и улыбается.

Я люблю наблюдать за ней... На Травологии вот, когда у нас совмещённые занятия. Или на Уходе, например. Иногда мне кажется, что при взгляде в её ясные, всегда широко распахнутые глаза даже лохматый свирепый квинтолап мирно сядет перед ней, завороженный.

Хотя люди порой куда страшнее зверей. Когда её однокурсник ради смеха подставляет Луне подножку, и она падает, рассекая вторую скулу опасным побегом, я не смеюсь. Подхожу и помогаю ей подняться.

— Полоумная опять с луны упала, — смеётся мальчишка, а мне хочется наслать на него самый сильный Летучемышиный сглаз.

— Не слушай их, — говорю, ставя Луну на ноги и таращусь на сочащийся кровью порез на её щеке. А она улыбается. Может, и правда она не от мира сего?

— Не бойся, — тихо просит она и берёт мою руку. Я на секунду замираю, не понимая, а потом вытираю своим рукавом её щёку.

— Всё будет, — шепчет она. Странная. Чудная.

Зачем ты приходишь сюда, к обречённой на сырость?

Я знаю, что в Лондоне в парках сейчас листопад.

Там кружится осень. Она поначалу мне снилась...

Теперь я не сплю. Здесь по камерам кружится ад.

Приходишь, чудовище... Напоминаешь о жизни.

Молчишь и вздыхаешь. И даришь опять шоколад.

Ты сам как безумный — с улыбкой средь гнили и слизи...

Жены твоей нет, больше нет ей дороги назад.

Не надо "спасибо" — она мне мешала смеяться.

Цветная нелепая дурочка! В ад её, в ад!

А ты приходи, сумасшедший. Пускай мне приснится

Улыбка лжеца или скрытых угроз листопад.

— Ты-то хоть пожила? Мне вот некогда всё, понимаешь. За вами, болванами, гоняюсь. А кто вы ещё, если не понимаете, что всех вас всё равно переловят... Я уж постараюсь. Да и так — или калекой бы осталась, или жизни лишилась. Уже жалеешь, что попалась живой? А то б как Розье... Эх, ведьма... В Азкабане не жизнь ведь совсем, нет. Лучше б калекой... Что смотришь? Примериваешь на себя, как бы без носа ходила? А если без ноги, как? Красиво? Хех... Нашла романтику — воевать. Не бабское дело! А ещё Блэк... Хотя да, не Блэк уже. Ну вот, пожила, значит. Замужем была. Мне-то всё некогда, понимаешь... Сидела б дома, мужа ждала да цветочки вышивала. Чего не сиделось? Дурная. Хоть и красивая... Что молчишь? Ну да, заклятье. Снять не могу — кричишь громко. Вояка... Такая ж, как эти болваны. Только баба... Смелая, думаешь? Ну, раз так, давай подол подержу. А то мне всё некогда, понимаешь... Так и пожить не успею...