Cinderella (гет)

* * *

Ты прав, сынок, тебе — жениться.

И выбирать жену — тебе.

А где та юная девица?

Ты потерял её в толпе?

Ах, башмачок нашёл хрустальный,

Да, сразу видно, дорогой.

А может к ведьме? Шар астральный

Вернет тебе сон и покой?

А хочешь, новый бал назначим?

Что хочешь, сделаю, скажи?

Мой мальчик, ты почти что плачешь...

Я знаю выход. Эй, пажи…

Dzotta

Опавшие пожухлые листья похрустывали под ногами Драко Малфоя, когда тот уверенно шел по дорожке ночного парка в сторону родного дома и, улыбаясь своим мыслям, мурлыкал под нос веселую застольную песенку, услышанную пару часов назад в «Кабаньей голове». Вечер удался на славу: девчонка, с которой он поднялся наверх, оказалась удивительно хороша собой и ненасытна в желаниях. Драко чувствовал себя полностью опустошенным после общения с ней.

Он неспешно отворил массивную парадную дверь и пораженно застыл: хотя старинные часы на стене давным-давно пробили полночь, огромный холл замка был ярко освещен. Теперь при плачевном положении их семьи такое расточительство выглядело почти святотатством.

А Драко так надеялся, что, вернувшись в замок, попадет в сонное царство Морфея, и, стараясь не разбудить родителей, тихонько проберется к себе, оставив все объяснения на утро, которое, как известно, мудренее вечера. Теперь придется в спешном порядке придумывать отговорки своего столь позднего возвращения, да и запах алкоголя будет трудно скрыть от бдительных родителей.

Парень поднялся по парадной лестнице на второй этаж, надеясь проскользнуть незамеченным. Но дверь в гостиную оказалась распахнутой настежь. Оттуда доносились негромкие голоса Люциуса и Нарциссы, и, что особенно неприятно, слышался знакомый баритон директора школы.

Драко поморщился, словно от зубной боли, представив на миг недовольную физиономию профессора Снейпа. Тот в последнее время постоянно был недоволен Малфоем-младшим, обвиняя его то в отсутствии интереса к учебе, то в легкомысленном отношении к собственному здоровью, то в излишней заинтересованности противоположным полом. И сейчас он непременно поинтересуется, почему его студент-семикурсник находится в родительском доме, когда он должен видеть десятый сон в спальне для мальчиков в слизеринских подземельях Хогвартса.

Драко зло сплюнул на натертый до зеркального блеска паркет — ничего, эльфы уберут. Чертов моралист Снейп! Именно ему как никому другому должно было быть понятно стремление учеников жить так, как им того хотелось. Теперь, когда наступила столь привлекательная и желанная свобода, снявшая все нравственные ограничения и запреты, когда давление Темного лорда перестало висеть над головой, словно Дамоклов меч, студентам хотелось окунуться в мир беззаботности и наслаждения, удовольствия и страсти, жить одним днем, не задумываясь о последствиях. Война закончилась. Кому теперь нужна учеба? Разве что зубрилке Грейнджер… И Драко хотелось дышать полной грудью, отрываться по полной, встречаться с веселыми, беззаботными девчонками, чтобы забыть весь тот ужас, что пришлось пережить весной.

Юноша вспомнил непроницаемо черный мрак, царивший в его душе еще полгода назад, когда жизнь каждого без исключения аристократа зависела от прихотей и желаний сумасшедшего маньяка, гордо именуемого себя Лордом. Этот мрак плотной мантией закрывал надежды на счастливое будущее, суля Малфоям проигрыш при любом раскладе сил. В случае победы Волан-де-Морта можно было навсегда забыть о свободе и собственных желаниях, в случае перевеса весов удачи на сторону Поттера рассчитывать на милость победителей вообще не приходилось.

Но на деле все оказалось не так уж и плохо: свободы не лишили, имение не отобрали, даже позволили сохранить чувство собственного достоинства. Министерство ограничилось тем, что старших Малфоев подвергли домашнему аресту и заставили заплатить компенсацию «за моральный и материальный ущерб, нанесенный волшебному сообществу». И не важно, что эта компенсация опустошила все закрома и сейфы некогда почтенного семейства, и они вынуждены были экономить буквально во всем, даже в самых ничтожных мелочах. А что касается Драко… Драко обязали закончить школу.

И неужели Снейпу не понятно, что теперь хотелось просто жить и наслаждаться молодостью, которая так быстротечна. Директор школы, сам едва выкарабкавшийся с того света, легко мог бы закрыть глаза на некоторые вполне невинные шалости своих учеников. Подумаешь, огневиски текло рекой. Подумаешь, шумные студенты засиживались в своих гостиных допоздна, а на утро просыпали и прогуливали занятия. Подумаешь, доверчивые девчонки лишались невинности. Никто никого не принуждал — они сами вешались на шею. Зато все были живы и счастливы.

Но нет, Северус Снейп никому не делал поблажек. Даже ему, своему крестнику.

Драко медленно приближался к гостиной. Сквозь открытую дверь лился мягкий чуть приглушенный свет, было слышно, как в камине потрескивали дрова. Парень подошел и осторожно заглянул внутрь комнаты. Снейп с отцом удобно расположились на диване, перед ними на низеньком столике с резными ножками стояла наполовину опорожненная бутылка огневиски. Нарцисса сидела чуть поодаль в кресле с вышивкой в руках.

Младшему Малфою ничего не оставалось, как войти внутрь. Сейчас ему предстояло почувствовать себя виноватым — стоять со смиренным видом под суровым взглядом родителей и директора, согласно кивать головой, словно китайский болванчик, выслушивая упреки в свой адрес, краснеть и оправдываться, а потом в очередной раз пообещать, что встанет на путь исправления. Хотя исправляться в ближайшее время Драко не собирался. Его устраивала подобная разгульная жизнь, и что-нибудь менять в ней не входило в его планы.

Странно, но никто в гостиной не выразил недовольства его столь поздним появлением: отец молча кивнул сыну, мать улыбнулась, директор отсалютовал поднятым бокалом. Все заготовленные объяснения так и остались невостребованными. Ничего непонимающий парень подошел к камину, протянул к огню слегка замерзшие пальцы и невольно прислушался к прерванному его появлением разговору.

— Мисс Грейнджер — удивительно талантливая ведьма, — сказал Снейп, сделав приличный глоток огневиски.

Драко недоуменно оглянулся и уставился на профессора: не ослышался ли.

— Люциус, эта девушка гениальна! Она непременно оставит свое имя вписанным золотыми буквами в историю волшебного мира.

Парень закашлялся и отвернулся к камину. Сколько же Северус выпил, чтобы нести подобную ересь?

— На шестом курсе после отравления младшего Уизли, — продолжил директор, вновь пригубив из бокала, — Грейнджер в тайне от всех начала таскать ингредиенты из кабинета Слизнорта, пытаясь разработать свой собственный уникальный антидот на основе безоаровой пыли...

— Безоар сам по себе хорош в качестве противоядия, — встрял в рассказ удивленный Люциус.

— Так оно и есть, — воскликнул Снейп, и его глаза вспыхнули ярким огнем. — Но девчонка решила создать не просто средство против яда, а нечто совершенно новое. Грейнджер длительное время экспериментировала, пробуя все новые и новые составные, и, представляете, ей удалось невозможное. Я поражаюсь упорству этой несносной девчонки! Я еще никому этого не говорил, но именно благодаря ее помощи я пережил укус Нагайны и встал на ноги. У нового снадобья есть одно существенное побочное действие — если его принимать постоянно в течение длительного времени (я, например, делал это на протяжении трех последних месяцев), в организме наступают неожиданные изменения…

— Какие? — в один голос воскликнули старшие Малфои: Нарцисса с любопытством, а Люциус с большой долей скептицизма.

Снейп, довольный произведенным эффектом, выдержал длительную паузу, с удовлетворением разглядывая потрясенных собеседников и наслаждаясь их глупым видом.

— Человек молодеет! — наконец произнес он и широко улыбнулся.

Малфои с недоверием уставились на директора Хогвартса. Люциус забыл про свой стакан с огневиски, Нарцисса про незаконченную вышивку. Драко, прислонившись к камину спиной, не почувствовал исходящего от огня жара. Накинутая на плечи мантия начала дымиться, но парень так ничего и не заметил.

То, о чем говорил бывший декан Слизерина, никак не хотело укладываться в голове. Северус Снейп никогда в жизни не позволял себе эмоцией без веских на то причин. Неужели Грейнджер удалось найти знаменитый утерянный рецепт Макропулоса?! Драко, никогда особо не интересовавшийся Зельеварением, о знаменитом средстве вечной молодости все же знал. Вот так пощечина Волшебному миру! Какой-то грязнокровке покорилась вершина науки о зельях — средство знаменитого лейб-медика! Да, чудны дела твои, создатель…

— Снадобье не менее действенно, чем Философский камень, оно превосходит своими качествами небезызвестную сыворотку Иеронимуса Макропулоса! — голос Снейпа звенел от удовольствия, вторя мыслям крестника. — Люциус, это переворот в мире науки! Зелье, созданное мисс Грейнджер, обладает свойством омолаживать организм и продлевать жизнь, отодвигая порог старения. Посмотрите на меня…

Три пары глаз уставились на Снейпа. А посмотреть действительно было на что: Северус как будто стал выше ростом, плечи его развернулись, щеки обычно мертвенно бледные сейчас покрывал нежный румянец, кожа на лице разгладилась, посвежела, исчезли морщины возле глаз. В черных волосах пропали признаки намечающейся седины. Он действительно выглядел неплохо, гораздо моложе, чем в последние дни господства Темного лорда. И как же они раньше не заметили этого?! Да Снейп просто лучился здоровьем, от него исходил мощный заряд бодрости и энергии.

Профессор скромно потупил взор и, заикаясь, сказал то, что Малфои ожидали от него меньше всего на свете:

— Я это… даже жениться решил… и того... впервые о наследнике задумался… В общем, не буду скрывать от вас, у меня грандиозные планы на будущее.

Широко раскрытые глаза Нарциссы и Люциуса, открылись еще больше, к глазам добавились рты. С выражением ужаса, паники и благоговения смотрели они на директора Хогвартса. Наконец Малфой-старший сумел взять себя в руки и, судорожно взглотнув, спросил:

— Северус, ты женишься?! На мисс Грейнджер?

— Что? — переспросил Снейп и густо покраснел. — На Грейнджер?! Люциус, да ты сошел с ума! Я что, по-твоему, похож на педофила? Она еще совсем девочка!

— Ну, извини, — Малфой-отец облегченно выдохнул. — А что я должен был подумать, когда ты только что в течение получаса расхваливал нам достоинства этой грязнокровки, воспевая ей все мыслимые и немыслимые дифирамбы?!

— Не называй ее так, — возмутился директор. — Во-первых, «маглорожденная» звучит гораздо приличнее. Во-вторых, мисс Грейнджер я обязан своей жизнью. В-третьих, эта студентка — моя золотая жила. А в-четвертых — и это самое главное! — она надежда всего магического мира…

Снейп наклонился к столику, налил из бутылки новую порцию огневиски и опрокинул напиток в себя. Нарцисса и Люциус переглянулись, обменявшись им одним понятными знаками: муж еле заметно сдвинул брови, жена кивнула в ответ. На какой-то миг Драко показалось, что родители выглядят попугайчиками-неразлучниками, настолько хорошо они понимали друг друга.

— Что это значит, Северус? — осторожно спросила Нарцисса.— Объясни же, наконец….

— Это значит только одно…, — ответил Снейп и, отклонившись на спинку дивана, принялся изучать пустой сосуд, крутя его в руке. — Мисс Грейнджер теперь моя ученица, я занимаюсь с ней индивидуально углубленным курсом Зельеварения с правом получения ею в конце года звания самого юного магистра-зельевара в истории страны. Одновременно с этим мы совместно работаем над улучшением созданного ею снадобья, изучаем его всевозможные положительные качества, проверяем на наличие противопоказаний в применении. Там еще непочатый край работы. Но я уже подал документы на получение патента на новый «эликсир вечной молодости».

— Ты?! — Люциус подозрительно прищурил глаза. — А как же грязнокровка? Это же ее изобретение.

— Не думайте обо мне хуже, чем я есть на самом деле, — усмехнулся Снейп. — Я не вор. Зелье, названное нами «эликсир Грейнджер», не может быть зарегистрировано на ее имя по двум простым причинам. По существующему магическому законодательству патент на изобретение может быть выдан молодому волшебнику при условии достижения им двадцати одного года, а также при наличии в кармане как минимум диплома об окончании школы. Так что оформление всех документов на имя мисс Грейнджер возможно не раньше, чем через три года. А поскольку на одном открытии она останавливаться не собирается, то все патенты на ее изобретения буду пока получать я. Вырученный от продажи снадобья доход мы поделим на две части, причем мне, как ее научному руководителю полагается не менее двадцати пяти процентов. Но, Люциус, даже четверти будет достаточно, чтобы я стал действительно богатым человеком. «Эликсир Грейнджер» — золотое дно!

— Кстати, — усмехнулся Снейп, — пока девчонка даже не догадывается о реальной стоимости своего изобретения. Ее гораздо больше интересует научная сторона деятельности, чем денежная. А я не поленился узнать — за миллилитр эликсира нам уже сейчас, на стадии его разработки, готовы заплатить не меньше ста галеонов. А что будет, когда мы его закончим!

От его слов в гостиной словно возникли и закружились в воздухе золотые сполохи, которые сами собой сложились в замысловатый вензель «ГГ» — «Гермиона Грейнджер». Потрясенные Люциус и Нарцисса вновь посмотрели друг на друга и вздрогнули оттого, что их видение оказалось столь материально. Теперь, когда их финансовые возможности были сведены к нулю, слова «сто галеонов за миллилитр» звучали для них значимо и очень весомо.

Малфой-старший вновь открыл и закрыл рот, но так ничего и не сказал. Нарцисса, задумавшись, откинулась на спинку кресла. Драко, во время рассказа Снейпа стоявший у камина, вдруг громко вскрикнул, заметив изменения, произошедшие с его парадно-выходной мантией. Его возглас разорвал напряженно повисшую тишину, и тут же головы родителей повернулись к сыну. Первым заговорил глава семьи:

— Драко, ты сам все слышал. Ты прекрасно знаешь, что наши сейфы после откупных Министерству практически пусты, а позиции семьи после падения Темного лорда сильно пошатнулись…

— И что? — парень склонился над поврежденной мантией, внимательно рассматривая ее, и потому не сразу понял намек отца.

Для Снейпа же, опытного легилимента, мысли Малфоя-старшего были как открытая книга. «Хитрая бестия Люциус, — с легкой усмешкой подумал он. — Мгновенно просчитал возможные действия на сто шагов вперед и ухватился за шанс вернуть семье прежнее положение в обществе. Даже если этот шанс и зовется «грязнокровкой Грейнджер».

Но по мнению Северуса, Люциус зря надеялся на удачу и свое вечное везение. Зная гриффиндорку, Снейп был абсолютно уверен, что ни одному Малфою, да что там Малфою, никому в мире не удалось бы заставить свернуть эту девчонку с выбранного ею пути. Она полностью посвятила себя науке и в ближайшее время ничего в своей жизни менять не собиралась.

— Дорогой, ты слишком много времени проводишь неизвестно где и неизвестно с кем, — вторя мужу, сказала Нарцисса и посмотрела на сына. — Эти твои гулянки до самого утра, женская помада на воротничках рубашек, дешевый коньяк… Думаю, тебе пора остепениться!

— Мама! — воскликнул парень, слегка смутившись от ее слов. — Я не понимаю, чего ты хочешь от меня. Чтобы я все время сидел дома, у твоей юбки?

Люциус погладил ладонью свою трость с набалдашником в виде змеи:

— Хватит развлекаться, сын. Пора взрослеть! Думаю, при наших сегодняшних условиях мисс Грейнджер лучший вариант из всех возможных. Тебе нужно присмотреться к ней повнимательней.

— Вариант чего? — вскипел Драко, не выдержав недомолвок родителей. — И при чем здесь эта грязнокровка?

Но родители не ответили ему, лишь Снейп ехидно так ухмыльнулся. И его усмешка Драко не понравилась. Очень не понравилась. Очень-очень.

* * *

Часы на старой башне возле рва

Пробили полночь, гулко и печально.

Я Золушка, я здесь совсем случайно,

По прихоти судьбы и колдовства.

Я убегаю, рассыпаюсь в прах -

Красавица становится дурнушкой,

Обиженною кухонной простушкой

С мозолями на содранных руках.

О. Макеева

Она позволяла ночами ласкать себя,

Порою не видя ни радости в том, ни прока,

Но даже любя,

точнее, почти любя

Она оставалась по-прежнему одинока.

О. Макеева

Гермиона Грейнджер склонилась над книгой из Запретной секции хогвартской библиотеки, поджав под себя одну ногу, и покусывая перо, которое прихватила на случай, если нужно будет сделать заметки. Она из последних сил старалась не обращать внимания на расположившегося напротив нее Рона, который только и делал, что ковырял в носу, тяжело вздыхал и почесывал за ухом. Уизли знал, что тем самым он выводит подругу из терпения, но сознательно шел на это, надеясь, что взбешенная Гермиона в конце концов уступит ему, и они вместе отправятся на вечеринку.

А чего собственно она ожидала, когда разрешила ему пойти с собой? Ей пришлось взять Рона, потому что его постоянные жалобы на ее занятость начали раздражать Гермиону. Парень стонал и злился на девушку, даже когда они были вместе, потому что ни о чем другом, кроме как о докладе к рождественской общехогвартской научной конференции, она думать не могла. Ей было безумно жаль времени, проведенного вдали от книг и лаборатории.

Снадобье, над которым Гермиона работала последние несколько месяцев совместно с профессором Снейпом, было почти готово, теперь оставалось представить его на всеобщее обозрение. Практическую часть в кратчайшие сроки нужно было перевести в сухую теорию, прописать цели и задачи исследования, подробно перечислить все этапы работы над ним, рассказать обо всех положительных эффектах, а также противопоказаниях к применению, о гипотезах, которые у них с профессором появились в процессе изучения свойств открытого зелья. Еще куча дел, тонны непрочитанных учебников, десятки футов недописанных свитков, а времени почти не осталось…

Но более всего вводила в ступор и добавляла нервозности необходимость представления на суд Волшебного мира открытия, которое изменит представление людей о жизни и смерти, которое не оставит равнодушным ни одного мага. Девушка уже сейчас чувствовала ответственность, которая тяжелым грузом ляжет на ее плечи в ближайшем будущем.

— Гермиона, — простонал Рон, не вытерпев и получаса подобного сидения. — Может быть, на сегодня достаточно? Когда ты, наконец, устанешь от всех этих книг и выбросишь свой доклад из головы?

— Позже, пока не закончу, — миролюбиво ответила она, хотя ее терпение и приближалось к критической отметке.

— Раньше ты сидела в библиотеке только в будние дни, потом стала пропадать здесь по субботам и воскресеньям, — продолжал ныть Рон. — А теперь и в праздники. Хеллоуин все-таки…

Но именно в праздничные вечера и в выходные, когда основная масса студентов веселилась внизу, в пустых залах библиотеки работалось как нельзя лучше. Здесь было спокойно и прохладно. И что самое важное — тихо. Если бы Уизли знал, что все ее свободное время расписано на полтора месяца вперед, и в этом расписании лично на него не отведено ни минуты — он, наверное, давным-давно порвал бы все отношения с Гермионой Грейнджер.

Девушка взглянула на друга сквозь прикрытые ресницы. За последний год Рон определенно возмужал. Правильные черты лица, густые рыжие волосы, пронзительно голубые глаза, если к этому прибавить его высокий рост и широкие плечи, то перед вами предстанет мечта любой юной ведьмы. Тем более что Рон Уизли был героем войны и лучшим другом Гарри Поттера. Но почему же у Гермионы все его достоинства не вызывали отклика в душе? Почему молчало сердце, когда она смотрела на него? Почему сейчас так хотелось накричать на парня, прогнать его вон из библиотеки, а самой склониться к открытым на столе книгам и вновь заняться знакомыми, ей одной понятными формулами и рецептами?

Рядом с Грейнджер сидел единственный на свете человек, которого она волновала как девушка, который любил ее, которому она была нужна. Вот только он-то ей был совсем не нужен. Наверное, стоило решиться и сказать Рону правду, какой бы горькой она не была. Но что-то все время удерживало Гермиону от окончательного разрыва с другом. Возможно, страх остаться совсем одной? Или, может быть, боязнь разборок, которые Рон непременно устроит, заикнись она о чем-то подобном?

— Мы могли бы с тобой пойти на вечеринку к профессору Слизнорту, — предложил Уизли. — Помнишь, он приглашал тебя на прошлой неделе? А потом потанцевали бы в Большом зале — Флитвик пригласил поп-группу «Дары смерти»…

Девушка удивленно вскинула голову. Рон, посчитав, что она проявила внимание к его предложению, слегка приободрился. Но Гермиона вновь опустила взгляд на книгу, всем своим видом показывая отсутствие интереса к модным тенденциям современной музыки. Парень разочарованно вздохнул.

— Даже Гарри сделал перерыв в своих занятиях, — продолжал бубнить Уизли. — Неужели, мне не удастся сделать то, что удалось Джинни?

Девушка не ответила. Она демонстративно встала и принесла с полки еще парочку учебников.

— В гриффиндорской гостиной девчонки стол накрыли, — Рон предпринял очередную попытку уговорить подругу. — У эльфов закуску разную выпросили. Пойдем, а? Посидим немного со всеми, выпьем, расслабимся…

Картинка рисовалась яснее ясного — огневиски, шумная компания, девочки на коленях у мальчиков, потом все расползутся парами по укромным уголкам Хогвартса. Начнутся поцелуйчики, обжималки, все эти ничем не приглушенные «О… о… о…» и «Да… да… да…». Хорошо, что Выручай-комната сгорела, а то и там бы коек понаставили! Как можно позволять разыгравшимся гормонам взять верх над серым веществом? Неужели они не понимают, что лишают себя самого важного в жизни — знаний! Ведь всего и делов-то: доучиться, сдать экзамены, получить диплом, устроиться на работу, а потом обжимайся-целуйся, сколько хочешь!

Нет, подобное времяпрепровождение было не для нее. Гермиона не собиралась тратить драгоценные часы на заведомо никчемную чушь, которую Лаванда, Парвати и прочие называли любовью. Грейнджер не понимала студентов, открыто исповедовавших после войны свободные нравы. Хотя особо и не осуждала их: каждый после тех страшных весенних событий расслаблялся, как мог. Она не была ханжой, просто для нее самой подобный способ казался неприемлемым. Уж если она вновь и ляжет с кем-то в кровать, то, как минимум, с человеком, которого будет уважать. И уважать не за то, что у него в штанах, и как он этой штукой владеет, а за то, чего он достиг на поприще служения науке или, на худой конец, политике…

Девушка исподлобья посмотрела на друга, пытаясь сохранить лицо и не скорчить кислую мину.

— А если не хочешь сидеть вместе со всеми, мы могли бы погулять где-нибудь. Вдвоем…, — многозначительно намекнул Уизли. — Сходить до хижины Хагрида, например. Он, кстати, в Шармбатоне, уехал навестить мадам Максим...

Ну вот, что и требовалось доказать! Девушка склонилась еще ниже к книге, проклиная тот час, когда вообще связалась с Роном Уизли. Его примитивные мысли были для нее как на ладони — мальчик вырос, стал половозрелым самцом, и ему нужна самка. Вот только Гермиону отведенная ей роль не устраивала. Девушку не привлекал быстрый юношеский перепих на хагридовой постели. Секс вообще ее не интересовал. Отрывистое дыхание, слюнявый рот, жесткие ладони, сначала тискающие грудь, а потом норовящие забраться в трусы! Фу! Гораздо интереснее было заниматься зельями.

После года скитания по лесам и финальной битвы за Хогвартс, когда погибли многие знакомые, девушке отчаянно хотелось сделать что-то такое, что окончательно закрыло бы страшную страницу войны. Например, подарить волшебникам новый мир. Мир без горя, слез и смертей. Мир красоты, гармонии и добра.

— Рон, иди один, а я еще позанимаюсь с полчаса и поднимусь к вам, — попросила тихо Гермиона, а про себя подумала: «Как же, поднимусь, ага! Жди хоть до утра, не дождешься!»

Девушка знала, где можно абсолютно надежно укрыться от назойливого ухаживания Уизли — в подземелье Снейпа. Туда он точно не потащится — побоится связываться с директором школы.

Но парень добровольно уходить не собирался. Он упрямо сидел напротив нее, вздыхая и заглядывая ей в глаза. И продолжал на что-то надеялся. А все из-за той ночи, когда она уступила его просьбам. Та первая и единственная их ночь! Именно тогда Гермиона впервые испытала острое чувство раздражения по отношению к Рону, а он, наоборот, решил, что у них все отлично, дело идет к свадьбе, и мисс Грейнджер ждет не дождется, когда сменит свою фамилию на более благозвучную и звонкую, такую, как Уизли.

— Гермиона, ну почему ты такая несговорчивая? — простонал рыжий в надежде разжалобить ее.

И ему это все-таки удалось. Девушка с грохотом захлопнула книгу.

— Ладно, Рон, — выдавила она из себя, стараясь не смотреть на расползающуюся по веснушчатому лицу довольную улыбку. — Но предупреждаю сразу: никакого Слизнорта, никакой хижины, никакого алкоголя. Только танцы. И ровно до полуночи, потому что завтра утром мне рано вставать — у нас с профессором Снейпом еще много незаконченной работы.

* * *

Хрустальная туфелька твердо ступает на стол.

У Золушек нынче весьма своевольные нравы.

Им скучно плести кружева, они тянут ментол

Под рок или поп, открывают бутылку отравы.

Изящная ножка пинает спасительный крест -

Такие металлы у Золушек нынче не в моде

Они покоряют эстрады крутой Эверест

Прекрасной ладошкой давая автограф — «по морде»…

Короткие юбки поверх кружевного белья,

И Золушки снова играют в высокие чувства.

И принца им мало, теперь — подавай короля!

Все было б смешно, если б не было чуточку грустно.

Саша Бес

Драко Малфой шел по Большому залу Хогвартса с небрежной грацией кошки, той, которая гуляет сама по себе. Девичьи головы невольно поворачивались в его сторону, накрашенные глазки пристально смотрели вслед. Пэнси Паркинсон могла поспорить на что угодно, что почти каждая из них представляла Малфоя своим парнем. Но он был ничей. И в то же время принадлежал всем. Каждой из них, любой, которая осмеливалась назначить ему свидание.

В занятиях любовью он был асом! Пэнси знала об этом не понаслышке, она была одной из тех счастливиц, которым не единожды довелось разделить с ним постель и насладиться его ласками. Мерлин! Такое вряд ли забудешь! Юная студентка факультета Слизерин Пэнси Паркинсон знала о жизни гораздо больше, чем полагалось в ее возрасте.

Да и кто мог бы устоять перед таким парнем, как Драко?! Может быть, и не идеальный красавец, но он всегда умел хорошо выглядеть. Несмотря на финансовые проблемы в семье, был вызывающе модно одет, вкусно пах. Кроме того, разбирался в квиддиче, неплохо танцевал, да и собеседником был интересным. Хотя девчонок в нем привлекало совсем не это. Для них гораздо важнее было то, что Малфой был высок и строен, имел светлые волосы и удивительно выразительные серые глаза, которые успели свести с ума многих.

Драко Малфой был аристократом от макушки до кончиков пальцев на ногах, душой компании, вокруг него постоянно толпился народ, и в тоже время он был невыносимой цинично-равнодушной сволочью, ледяной глыбой, не способной на серьезные чувства, безжалостным игроком, оставляющим после себя груды разбитых девичьих сердец.

Паркинсон задумалась, вспомнив их последнее свидание.

— Пэнси, ты богиня! — прошептал он тогда ей на ушко в момент наивысшего удовольствия. — Бесподобная богиня! Я без ума от тебя.

Девушка растаяла от его слов. Да и кто бы ни растаял?!

— Почему ты всегда разговариваешь, когда занимаешься любовью? — промурлыкала она, в изнеможении откинувшись на подушку.

— Чем занимаюсь? — захохотал парень. — А какой любви ты говоришь, детка? Нет такого слова в моем лексиконе. Поэтому, любовью я не занимаюсь; я, извини меня, только трахаюсь.

Наверное, он заметил выражение ее лица и миролюбиво добавил:

— Ну, или занимаюсь сексом, если тебе так больше нравится. Я сплю с вами, чтобы удовлетворить одну из главных потребностей своего организма. И попутно доставляю удовольствие той, которая в этот момент находится подо мной. Удовольствие за удовольствие, вот и все.

Да, Малфой был настоящей свиньей. Но Пэнси Паркинсон ни за что на свете не променяла бы его на кого-нибудь другого. Девушка безумно ревновала его ко всем без исключения, и особенно к собственным одногруппницам — Гринграсс и Булстроуд. Чаще всего именно одна из их троицы согревала своим телом его холодную постель. Так они и жили — подруги-соперницы, держась друг за друга и ненавидя.

Ну почему, почему бы Малфою наконец-то не остепениться и не понять, что он не найдет никого лучше нее? Пэнси была бы ему хорошей женой — верной, нежной, горячей, исполняющей все его желания и прихоти. Он бы и думать забыл обо всех своих низкопробных шлюшках.

Но в этот вечер на руке Драко висела темноволосая красотка. Она была одета в столь вызывающе-открытое платье, что будь подол чуть повыше, а вырез чуть глубже, и девчонка оказалась бы голой. Профессор Флитфик окинул студентку осуждающим взглядом и поморщился, зато парни, присутствующие в этот момент в Большом зале, уставились на нее голодными глазами. Красавица ничуть не смущалась под перекрестным обстрелом их раздевающих взглядов, шла уверенно, словно не замечая повышенного внимания к своей персоне. Она просто воплощала собой сексуальный призыв. Малфоя же, судя по его довольной улыбке, весь этот хорошо спланированный девчонкой спектакль жутко забавлял.

А вот Пэнси это раздражало. Она знала эту девушку, и знания не добавляли ей радости. Ромильда Вейн, гриффиндорка, обучающаяся двумя годами младше Паркинсон, беспринципная сучка, готовая на все ради популярности и славы. Когда-то она таскалась за Поттером, но потерпела фиаско. Теперь, когда очкарика в свои уверенные руки взяла рыжая Уизли, Вейн, видимо, решила переключиться на Малфоя.

Пэнси заскрипела от ярости зубами.

— Кто это с Драко? — спросила подошедшая Дафна Гринграсс, не переставая следить за шокировавшей всех парочкой.

— Пятикурсница с Гриффиндора, — вымученно выдавила из себя староста Слизерина.

— Где она достала это платье? — Миллисента присоединилась к однокурсницам. — Я бы тоже хотела иметь в своем гардеробе нечто подобное…

Пэнси едва сдержалась, чтобы не взорваться и не нахамить Булстроуд.

Как раз в этот момент Ромильда движением собственницы положила пальцы на руку Драко и посмотрела на него с обожанием. Малфой ответил ей снисходительной улыбкой. Паркинсон при виде этой улыбки нахмурилась, Дафна скривилась, Миллисента нервно захихикала. У каждой из них кольнуло сердце от ревности, хотя ни одна даже под страхом смертельного заклинания не призналась бы в этом своим подругам. В любви, как и на войне, каждый был сам за себя.

* * *

В одном салоне красоты служила и ждала,

И в зеркалах чужой мечты, как бабочка жила.

А свет далекий так манил, и взгляд её сверкал.

Но не её автомобиль вновь уносил на бал.

Золушка, плачь, золушка, верь.

Старую туфельку снова примерь.

Золушка, верь, всё впереди.

Счастье чуть-чуть задержалось в пути.

Е. Калинина

Гермиона стояла перед зеркалом и пристально разглядывала свое отражение. А отражение в зеркале внимательно следило за ней.

Когда-то она была тощей нескладной девчонкой с некрасивыми зубами и копной непослушных каштановых волос. Во время поисков крестражей с Гарри и Роном у нее почти не было возможности лицезреть себя со стороны. Сегодня девушка, пожалуй, впервые за несколько месяцев обратила внимание на свое лицо и тело. И сделанное открытие ее приятно удивило.

Маленький, чуть вздернутый нос, темно-карие глаза в окружении густых ресниц, красивые ровно очерченные губки, нежная белая кожа. Все вместе это смотрелось вполне органично. Вчерашняя худоба превратилась в стройность, во всех нужных местах наросли необходимые, чтобы чувствовать себя девушкой, выпуклости. Волосы, по-прежнему непослушные и жесткие, приобрели приятный оттенок цвета темной меди. Кажется, с ней произошло то, что называется «расцвела». Ну, и что ей теперь делать с этим открытием? Как рационально использовать?

Гонка за привлекательностью и кната ломанного не стоила по сравнению с теми серьезными исследованиями, которые девушка проводила в лаборатории Снейпа. Занятия в школе, тщательная подготовка домашних заданий, обязанности старосты, работа в библиотеке над научным докладом, практические эксперименты — они всегда были для нее значимее, чем собственная внешность. Гермионе всегда было наплевать на то, как она выглядела. Ее одежда должна была быть практичной и немаркой, обувь удобной, обязательно на низком каблуке, никакой бижутерии и косметики. Пара джинсов, несколько свободных свитеров и футболок, роба для экспериментов, обязательная школьная форма, классическая мантия, магловские кроссовки, пара туфель-лодочек — это все, что можно было найти в ее шкафу. Но ничего из перечисленного абсолютно не подходило для сегодняшнего вечера.

Когда она в последний раз была на танцах? Если не считать бала во время проведения Тремудрого турнира на четвертом курсе, то никогда. И еще бы сто лет не пошла, если бы не уговоры Рона.

Гермиона подмигнула своему отражению, мол, ничего, девочка, у нас с тобой еще все впереди, наклонилась и вытащила из-под кровати не распакованный с начала учебного года чемодан. Порылась в нем и извлекла на свет божий маленький сверток. Откинула в сторону упаковочную бумагу и приложила к себе единственный имеющийся у нее и подходящий для подобного случая наряд — little black dress. Девушка купила платье этим летом в маленьком бутике недалеко от родительского дома и надевала его лишь однажды — на день рождение Гарри, которое друзья впервые за все их годы знакомства отметили в магловском ресторане.

В тот день Гермиона рассказала им о своем изобретении, признавшись, что ее исследования поддержал выздоравливающий профессор Снейп, и что он согласился стать ее научным руководителем. В то время уже стало известно, что за заслуги перед страной во время второго пришествия Темного лорда Северус Снейп был награжден орденом Мерлина первой степени, а также вновь назначен директором Хогвартса.

— Ну, ощущаешь себя Золушкой? — Джинни Уизли искренне обрадовалась за подругу. — Теперь у тебя есть то, о чем ты давно мечтала — выход в Большую науку.

— Еще бы, — ответила довольная Гермиона, стараясь не замечать, как скривились губы Рона. — Мне так же немного страшно, как и ей. Что будет со мной, когда часы пробьют двенадцать раз, сказка кончится, и все мои разработки окажутся бесполезными для людей? А вдруг я ошибаюсь? Вдруг открытие ничего не стоит?

— Ничего не бойся. Я знаю, ты добьешься успеха во всем, за что возьмешься. Доверься моей интуиции, — утешила ее Джинни. — Я твоя добрая фея.

— И Снейп в роли принца, — рассмеялся Гарри, а Рон отвернулся к окну, сделав вид, что заинтересовался картинкой за стеклом.

В тот момент Гермионе действительно казалось, что она поймала за хвост свою птицу Удачи. Но сказка обернулась тяжелой изнурительной работой, бессонными ночами, порой горькими слезами разочарования, огромной усталостью и раздражением, недовольством собой, бесконечными ссорами с Роном… И одиночеством.

Снейп никак не тянул на роль прекрасного принца, скорее он был тираном, деспотом, изводящим девушку своими вечными придирками и ядовитыми насмешками. Хотя, наверное, профессор был прав, не давая ей ни на секунду расслабиться. Не держи он ее в постоянном напряжении, она уже давным-давно начала бы себя жалеть. А где жалость, там и лень.

Директор постоянно внушал Гермионе, что она всего лишь дилетант в Зельеварении, что ее открытие — дело случая, а не серьезных научных изысканий, и что наука — это, прежде всего, самопожертвование вплоть до самоотречения. Он всякий раз неодобрительно поджимал губы, когда она, ссылаясь на огромную усталость, уходила из лаборатории пораньше.

Но девушка терпела, она сносила все его язвительные замечания и оскорбления без единой жалобы. Ведь отношение к ней бывшего декана Слизерина было такой мелочью по сравнению с теми открытиями, которые она могла бы сделать под его руководством. Грейнджер глубоко верила в то, что однажды ей удастся изменить мир магов. А ради этого можно многое перетерпеть. Даже Снейпа.

Отогнав неприятные думы, девушка переоделась в платье, с трудом застегнула молнию на спине, вставила ноги в вынутые из того же чемодана черные лакированные туфельки, взмахом волшебной палочки уложила волосы в прическу и вновь всмотрелась в собственное отражение:

— Ну что, Синдерелла, готова отправиться на бал?

В ответ зазеркальная Гермиона нахмурила брови.

Ничего, когда-нибудь и у мисс Грейнджер появиться личная жизнь. Осталось подождать еще чуть-чуть.

* * *

Дразнят Золушкой меня,

Оттого что у огня, силы не жалея,

В кухне я тружусь, тружусь,

С печкой я вожусь, вожусь

И всегда в золе я....

Оттого, что я добра,

Надрываюсь я с утра

до глубокий ночи.

Bсякий может приказать.

А спасибо мне сказать

Ни один не хочет…

Е. Шварц

Конечно же, она опоздала — когда спустилась вниз, Рона в Большом зале уже не было. Уизли всегда был слишком нетерпелив. Наверное, он устал ждать, пока она переоденется, или решил, что Гермиона его обманула.

Девушка тяжело вздохнула — ну, и для чего она притащилась сюда? Гермиона едва не заплакала от разочарования и обиды. Сейчас, когда она стояла, переминаясь с ноги на ногу в туфлях на высоченных каблуках, особенно сильно чувствовалась усталость ото дня, почти безвылазно проведенного у котла в кабинете Снейпа. Уж лучше бы она осталась в библиотеке.

Гермиона прислонилась к стене, размышляя, что ей теперь делать: уйти или все же остаться. Возможно, Рон еще подойдет, и ей удастся потанцевать с ним.

А вокруг нее оглушающе гремела музыка, что-то громко и не совсем понятно пел солист приглашенной группы, сновали туда-сюда беспокойные студенты. Праздник был в самом разгаре. Праздник жизни, на котором она чувствовала себя лишней.

— Ого, кого я вижу! — проходивший мимо парень удивленно остановился возле нее. — Гриффиндорская староста почтила нас своим присутствием! Скорее я поверю в конец света, чем в то, что ты здесь.

— И тебе добрый вечер, Блейз! — откликнулась Гермиона, даже не улыбнувшись.

— А ты оказывается девушка, Грейнджер. И довольно симпатичная. Откуда платье? — спросил слизеринец, бесцеремонно разглядывая ее.

— Оттуда, — огрызнулась она и отвернулась, делая вид, что разыскивает подруг.

— Пошли, — вдруг предложил он, — я угощу тебя соком. А если желаешь, то чем-нибудь и покрепче.

— Спасибо, не хочу, — Гермиона так и не успела произнести этих слов, как Блейз схватил ее за локоть и потащил к небольшому бару, организованному специально для праздника. В какой-то момент Грейнджер оступилась — все-таки привычки ходить на каблуках у нее не было — и упала бы, если бы не отменная реакция слизеринца.

— О, да ты уже пьяна, — засмеялся Блейз, придерживая ее за талию. — Еле стоишь на ногах, детка.

— Я не пью, — пробурчала Гермиона, пытаясь оттолкнуть от себя Забини. Но не тут то было — руки парня держали ее довольно цепко. Было ясно, что свою добычу он, заполучив, легко из когтей не выпустит. Так, практически обнявшись, они и дошли до барной стойки под изумленные взгляды студентов. Девушка почувствовала себя свободной, лишь опустившись на стул.

Но испытания еще не закончились. Слизеринец присел рядом, тесно прижавшись плечом к ее плечу, и довольно интимно пригнувшись к уху, начал вполголоса нашептывать какие-то непристойности. Гермиона почувствовала себя настолько отвратительно, что едва сдерживалась, чтобы не заплакать. В панике она обежала взглядом зал в надежде обнаружить хоть одно родное лицо. Но рассчитывать на помощь было бесполезно. Никому не было до нее дела.

Блейз, видимо, был настроен решительно, и сколько бы Гермиона не пыталась отодвинуться от него, у нее ничего не получилось. Внезапно ее глаза округлились: О, нет! Одно другого не легче! Прямо на нее шел тот, кого меньше всего она хотела бы видеть в этот с самого начала незадавшийся вечер.

Малфой шел небрежно, со скучающим выражением лица расталкивая танцующих студентов. Его походка напомнила Гермионе повадки жестокого хищника, выслеживающего свою жертву.

Их отношения сложно было назвать хорошими. Даже слово «нейтральные» сюда не подходило. После окончания войны Малфоя официально оправдали, но гриффиндорцы так и нашли поводов для общения с ним. Он продолжал то и дело задирать их и оскорблять. Они отвечали ему тем же. И если Гермиона еще пыталась держать себя в руках, то Рон с Гарри заводились с пол-оборота. В общем, противостояние продолжалось с новой силой…

Какая-то темноволосая девушка подбежала и буквально вцепилась в Малфоя, но он отмахнулся от нее, словно от надоевшей мухи.

Его взгляд на мгновение встретился с глазами Грейнджер, и легкая усмешка пробежала по губам.

— Вот черт, — недовольно пробурчал Забини, отодвигаясь от своей соседки. — Принесла же его нелегкая!

— Привет, Блейз, дружище, — Малфой сделал вид, что не заметил сарказма в голосе приятеля. — Развлекаешься? Один? Без меня? А это что за таинственная незнакомка, которую ты уже полчаса не выпускаешь из своих объятий? Ба, да это же Грейнджер!

Гермионе не понравился взгляд, которым окинул ее Малфой — иронично-насмешливый, высокомерный, пронизывающий насквозь.

— Ты уже опустился до грязнокровок?

— Это не просто грязнокровка, — осклабился Забини. — Посмотри на нее внимательнее — перед нами Девочка — которая — все — всегда — знает, любимица Снейпа, отличница, староста школы, близкая подружка Поттера и сама Герой войны, несравненная Гермиона Грейнджер.

Слизеринец откровенно развлекался, перечисляя ее заслуги.

— И она, оказывается, симпатичная! — Блейз довольно рассмеялся.

— Что же такого произошло, что гриффиндорская заучка, забыв о своих великих изысканиях, спустилась с небес науки на нашу грешную землю? — наигранно изумился Малфой.

Гермиона молча слушала, как они, словно мячом, перебрасывались словами, и чувствовала, как волна ярости медленно поднимается у нее в груди, готовая вырваться наружу. Это был не просто обычный треп двух приятелей, это было красиво завуалированное оскорбление. За ним явственно проступало чувство враждебности, которое ее собеседники испытывали по отношению к ней. Они словно соревновались в том, кто ее больнее обидит. С этим надо было что-то делать. Девушке решительно не хотелось выступать мишенью для их насмешек.

— Мне так и не удалось это выяснить, — ответил Забини на вопрос друга и поднялся на ноги. — Может быть, тебе повезет больше меня. Ты же у нас спец по женской части, так сказать, знаток женских душ и тел.

— Я постараюсь, — ухмыльнувшись, сказал Драко. — А ты пока займись моей подружкой Вейн, чтобы не заскучала.

— Надоела? — хохотнул Блейз.

— Достала, — Малфой сделал характерный жест, проведя рукой в области горла, и снова пристально посмотрел на Гермиону. — Забирай ее. Причем насовсем.

Грейнджер почувствовала себя очень неуверенно под этим холодным взглядом, ей безумно не хотелось оставаться с ним наедине. Она едва сдержалась, чтобы не ухватиться за рукав Забини и не дать тому уйти. Смешно, но в сравнении с Малфоем Забини казался всего лишь милейшим котенком.

— Ой, боюсь я за тебя, Грейнджер, — ехидно улыбаясь, сказал Блейз, словно прочитав ее немудреные мысли, и подмигнул. — Ты… вдвоем с Драко… Как бы чего не вышло…

— Я таких, как она, на обед горстями ем, — ответил Малфой совершенно серьезно. И девушка вновь пожалела, что дала себя впутать в непонятную игру двух слизеринцев.

— Не бойся, Грейнджер, я не кусаюсь, — сказал парень, когда Забини исчез в толпе танцующих.

Она демонстративно отвернулась, стараясь всем своим видом показать, что он ей неинтересен, и твердо решив, что уйдет при первой же возможности, постаравшись не уронить собственного достоинства.

* * *

Потеряв беспечным танцам счет,

Бесновался вечер.

Был никем хрустальный башмачок

В спешке не замечен.

У узорных вычурных перил

Он лежать остался.

Кто-то вниз по лестнице скользил,

Кто-то вверх взбирался.

…И никто не видел, как тайком,

Сбитой с неба птицей,

Шла домой девчонка босиком.

Шла одна. Без принца.

Н. Устиновская

Малфой не забыл просьбу отца «присмотреться к грязнокровке Грейнджер». И вот он сидел напротив нее и внимательно смотрел на смущенную его присутствием девушку. И с чего Блейз решил, что она симпатичная? Не было в ней ничего примечательного.

— Это правда, что ты создала эликсир вечной молодости?

Девушка озадаченно заморгала глазами: откуда он узнал? Они со Снейпом договорились никому не рассказывать об изобретенном снадобье, пока Гермиона не сделает официальный доклад на общешкольной конференции. Неужели, профессор проговорился, и ее разработки стали достоянием общественности?

— Вечная молодость? — девушка в упор посмотрела на слизеринца. — Да ты, Малфой, видно сошел с ума, если веришь в подобную чушь?

Драко театрально вздохнул и осуждающе покачал головой в ответ на ее слова, мол, не надо мне лгать, я знаю правду. И тут же Гермиона почувствовала, как его рука коснулась ее колена, потом поползла вверх и легла на бедро. Девушка с ужасом посмотрела на своего собеседника.

— Убери от меня свои руки, негодяй, — прошипела она разъяренной кошкой и вскочила на ноги. Ее голос задрожал от гнева, когда она попыталась проскользнуть мимо него. Но Малфой поднялся вслед за ней и перегородил дорогу, не давая пройти.

— Как же я мог забыть, Грейнджер, что ты у нас недотрога, — слизеринец криво усмехнулся.

Девушка сделала еще одну попытку освободиться из созданной его телом клетки и в последней надежде обвела глазами Большой зал — вдруг рядом объявился Рон или Гарри, или кто-нибудь еще с их факультета?

— Ладно, Грейнджер, — примирительно сказал Малфой. — Успокойся, я больше не буду. Вот, смотри…

Он показал ей свои руки и демонстративно засунул их в карман брюк:

— Можешь расслабиться.

Одна-единственная мысль запульсировала в голове у Гермионы — скорее бежать отсюда, уносить ноги от этого ненавистного и непонятного ей человека. Но она осталась. Наверное, потому, что идти-то ей особо было некуда.

— Что ты от меня хочешь, Малфой? — тихо спросила гриффиндорка, смотря на своего собеседника сквозь полуприкрытые ресницы. — Почему именно я попала в поле твоего зрения?

Тот пожал плечами:

— Мерлин его знает.

Но Гермиона не поверила ему. Ей почему-то показалось, что их сегодняшняя встреча была неслучайной. Хотя спланировать все заранее он точно не мог — девушка сама еще утром не знала, что поздним вечером пойдет на танцы и окажется совсем одна среди переполненного студентами зала. Но чувство подстроенной ловушки, в которую она угодила, не проходило.

— Зачем я тебе? — снова спросила Грейнджер. Слизеринец вновь пытливо посмотрел на нее и отвернулся. Он обвел взглядом зал и вдруг сказал то, что Гермиона ожидала от него меньше всего:

— Почему ты, Грейнджер, не такая, как они все?

— В смысле? — опешила она.

— В том смысле, что каждая из них мне понятна. Все их мысли, слова, поступки вполне читаемы и предсказуемы, — Малфой глазами скользнул по танцующим и удивленно посматривающим в их сторону девчонкам, и каждой из них вслух вынес свой нелицеприятный приговор. — Эта шлюха. Та такая же, спит и видит, как бы кому отдаться. А эта из категории «Отдалась бы, да боюсь». И снова шлюха.

Гермиона почувствовала к нему своего рода жалость — все, о чем он мог думать, заключалось в коротком слове «секс». Внутри нее появился маленький росток обиды за девушек, которые точно были не такими, как о них отзывался слизеринец.

— Какое право ты имеешь оскорблять их, Малфой? Это всего лишь твои грязные фантазии. Что же ты вообще за человек?!

Он удивленно повернулся к ней:

— Я?! Самый что ни на есть обыкновенный восемнадцатилетний парень. С желаниями и потребностями, типичными для моего возраста. А вот ты, Грейнджер, откуда свалилась? Не с луны, случайно?

— Неужели, ты и на самом деле в душе такой циник, каким пытаешься казаться окружающим? — требовательные карие глаза пронзили его насквозь, пытаясь добраться до истины.

К своему удивлению, Гермиона увидела, что ее собеседник внутренне напрягся, и руки, до того спокойно лежавшие на коленях, сжались в кулаки:

— Я не ослышался? Ты сказала — «в душе»? У меня нет души, Грейнджер. Ты разве не знаешь, что в прошлом я продал ее дьяволу по имени Темный лорд?

И парень презрительно рассмеялся, заметив, как на ее лице появилось выражение то ли отвращения, то ли брезгливости:

— Удивлена?

— Нет, — замотала она головой. — Нисколько. Я знаю о твоей Метке. И не смей меня пугать страшными историями из твоей никчемной жизни.

— Хватит говорить обо мне, — Малфой резко оборвал ее, и его голос вновь зазвучал холодно и высокомерно. — Лучше расскажи, чем вы вдвоем со Снейпом занимаетесь в его лаборатории? Надеюсь, это что-нибудь непотребное? С извращениями?

Он определенно хотел побольнее задеть ее.

— Мы проводим исследования, тебе этого не понять! — сухо ответила Грейнджер. И сделала очередную попытку отвернуться от него.

— Открыли что-нибудь для усиления потенции? — его голос, наполненный издевкой, вновь резанул по ней.

Странный человек. О чем бы ни говорил, все одно сведет к сексу. Девушка смело посмотрела Драко в глаза:

— Да, специально для тебя. Записывай. Нужно взять жабу, прожившую десять тысяч лет, и летучую мышь, прожившую не менее ста лет, высушить их в тени, истолочь в порошок непременно в пятницу после полуночи, затем добавить экстракт кор¬ня сарсапарели и капнуть двадцать пять капель коньяка. Принимать можешь как внутрь, так и наружно. Повышение чувствительности кожных покровов и увеличение притока крови к половым органам гарантирую.

Малфой нервно хохотнул:

— Издеваешься?

— Почему же, — Гермиона даже не улыбнулась, хоть и несла полную ахинею. — Любовные свойства данного зелья объясняются не¬сколькими факторами. Прежде всего, как большинство аф¬родизиаков, оно имеет высокую пищевую ценность, содер¬жит богатый набор витаминов и микроэлементов, что способствует правильному обмену веществ, быстрому восстановлению сил и сексуальных возможностей.

— На рыжем испытывала?

Грейнджер нахмурилась. «Никогда, — подумала она, — и никого я не презирала так, как этого надменного парня, сидящего рядом». Злость настолько переполнила ее, что она не смогла промолчать:

— Нет, на тебе. В прошлом году я подлила зелье в твою тарелку, когда проходила мимо. Именно поэтому ты такой озабоченный.

Серые глаза откровенно издевались над ней:

— Намного проще было бы применить другой состав. Надо взять человека мужского пола, рыжего и веснушчатого, и кормить его плодами до совершеннолетия, затем опустить в каменный сосуд с медом и лечебными травами, заключить этот сосуд в обручи и герметично закупорить. Через сто лет его тело обратится в мумию. После этого содержимое сосуда, включая то, что стало мумией, можно будет принимать в качестве целебного профилактического средства против отравлений разного рода, а так же как средство, продлевающее жизнь. Я бесплатно дарю тебе рецепт этого удивительно простого снадобья. Можешь назвать его в свою честь — «эликсир Грейнджер».

Гермиона окаменела. Драко Малфой определенно был в курсе всех ее дел. В душе глухо заворочалась обида на Снейпа.

* * *

Бьют часы, как в кино точь-в-точь.

Золушка, прощай, отгорела ночь,

Девочка, беги по ступеням прочь.

Где же он, твой принц печальный?

Но кто сможет нам помочь?

Золушка, прощай, сны уходят прочь,

Только на ступенях дворца всю ночь

Башмачок горит хрустальный.

А. Славоросов

— Драко, иди к нам! — Пэнси Паркинсон окликнула Малфоя из толпы танцующих. Затем подбежала к нему и, делая вид, что не замечает Грейнджер, потянула парня за рукав. — Ну, пойдем же, хватит сидеть.

— Вообще-то, Пэнс, мы разговариваем, — слизеринец локтем оттолкнул руку однокурсницы.

— С кем? — Паркинсон свысока посмотрела на сидящую перед ней гриффиндорку. — С этой что ли? О чем с ней говорить: сколько корешков валерианы добавить в Успокаивающее зелье, или какое заклинание применить, чтобы исчезли прыщи с лица? Что интересного может рассказать зубрилка Грейнджер, которая в своей жизни не видела ничего, кроме собственной парты и котла в кабинете Снейпа?

Малфой с любопытством посмотрел на Гермиону, ожидая ее реакции на новое оскорбление.

— Ты очень милая девушка, Паркинсон, — ответила та, поднимаясь со своего места. — Жаль будет с тобой расставаться, но мне пора.

Грейнджер развернулась и направилась к выходу.

— Какая выдержка, какое умение владеть собой! — вслед ей донесся ядовитый шепот слизеринки. — Словно перед нами не грязнокровка, а сама королева Елизавета!

Гермиона сделала вид, что ее не касается замечание Паркинсон, и, гордо вздернув подбородок, пошла дальше.

— Ну, и чего ты от меня хочешь? — проводив взглядом удаляющуюся девушку, Малфой повернулся к однокурснице. Его голос прозвучал довольно сухо.

— Ничего. Драко, я всего лишь хотела избавить тебя от ее присутствия, — сказала Пэнси, нервно покусывая нижнюю губу. И вдруг выпалила, сама не зная зачем:

— Нотт пригласил меня на свидание. Как ты думаешь, может, стоит согласиться?

Наверное, она всего лишь хотела заставить его поревновать, испытать то неприятное, порой чересчур болезненное состояние, которое так часто испытывала сама, думая о нем. Но услышала от Малфоя совсем не то, что ожидала:

— Конечно, иди. Я не стану тебя удерживать, ты же не моя собственность!

Он произнес эти слова спокойно, даже равнодушно, в них не чувствовалось ни капли ревности или недовольства. И Паркинсон едва не разрыдалась, понимая, что у нее нет никаких шансов завоевать его сердце. Ей ничего не оставалось, как оставить Драко одного и направиться вслед за гриффиндоркой к выходу, потому что желание веселиться у нее окончательно пропало.

— Эй, Грейнджер, подожди минутку, — окликнула она удаляющуюся по направлению к своей гостиной девушку. Та удивленно оглянулась на зов.

— Почему ты всегда такая холодная? — подойдя ближе, резко спросила Паркинсон. — Неужели, тебя совсем не интересуют парни?

— Нет, — честно ответила Гермиона. — Не интересуют.

— То-то я гляжу, у Уизли уже мозоли на руках от самоудовлетворения. Тогда, может быть, тебя привлекают девочки?

Грейнджер стиснула зубы, при этом умудряясь говорить ровным спокойным голосом:

— Себя предлагаешь? Хочешь переспать со мной, Паркинсон? Похоже, что я последняя в Хогвартсе, с кем ты этого еще не делала.

— О чем вы разговаривали с Драко? — глядя на девушку в упор, спросила староста Слизерина, резко сменив тему разговора.

— Ты что, его личный секретарь? — вопросом на вопрос ответила Гермиона. — Хочешь застенографировать нашу беседу? А может быть, ты приревновала его ко мне, а, Паркинсон?

Ноздри девчонки расширились, она тяжело задышала и с горечью призналась:

— Если бы ты хоть раз побывала с ним в одной постели, и ты бы ревновала как сумасшедшая.

— Избавь меня от интимных подробностей. Мне нет никого дела до ваших развлечений, — Гермиона еще старалась говорить сдержанно, но с каждой минутой ей было все труднее.

— Слушай, Грейнджер, а ты часом не девственница? Тогда это многое объясняет.

Гермиона вспыхнула, но быстро взяла себя в руки. Она не могла позволить, чтобы какая-то никчемная, помешанная на сексе слизеринка одержала над ней верх:

— Готова биться об заклад, что ты, Пэнси, потеряла свою невинность пьяной, и до сих пор не знаешь, кто у тебя был первым! Так иди, и перепихнись с кем-нибудь, кого ты еще не успела облагодетельствовать. А меня оставь в покое. Похоже, после войны у всех слизеринцев сорвало башню, и вы не видите в жизни ничего, кроме плотских утех.

Грейнджер пошла прочь, слыша презрительный смех у себя за спиной. Девушка чувствовала, что ее щеки пламенеют от ярости, и ни разу не оглянулась. Она ни за что не простит Рону своего унижения, ведь именно он оставил ее на растерзание слизеринским чудовищам, а сам улетучился неизвестно куда.

Но Пэнси догнала ее и пошла рядом, все еще посмеиваясь:

— Прекрасно, Грейнджер. Готова признать, что ты порядком утерла мне нос. Ты не такая невинная, как кажешься вначале. Но спорим, что тебе самой ни за какие деньги не затащить Малфоя в койку. Предлагаю пари на сто галеонов. Или можешь назвать свою цену.

Девушку затрясло от негодования.

— Паркинсон, ты в своем уме? — изумилась она. — И тебе хватает наглости предлагать мне подобное? Запомни, я не продаюсь. И спорить с тобой не собираюсь… Даже если Малфой окажется последним парнем на земле, я все равно не лягу с ним в одну постель!

Круто развернувшись на каблуках, Гермиона бросилась прочь от старосты Слизерина, но в противоположную сторону от той, куда собиралась пойти. Несколько секунд спустя она вновь смешалась с толпой студентов в Большом зале.

— Ты оп-п-поздала, Гермиона! — тяжелая рука легла на ее плечо, девушка резко обернулась. — П-п-пойдем, п-п-потанцуем…

Это был Рон Уизли, и он был пьян.

* * *

Утром меркнет говор бальный…

Я — одна... Поет сверчок...

На ноге моей хрустальный

Башмачок.

Путь, завещанный мне с детства,

Жить одним минувшим сном.

Славы жалкое наследство...

За окном.

Чуждых теней миллионы,

Серых зданий длинный ряд,

И лохмотья Сандрильоны —

Мой наряд.

Черубина де Габриак

Будильник рядом с ее ухом взорвался настойчивым, требовательный звоном и вырвал Гермиону из тревожного сна. Она механически нащупала кнопку звонка, чтобы остановить этот мерзкий оглушительный звук, но нечаянно толкнула часы рукой. И те, упав, закатились под кровать.

— Прекрати, наконец, это безобразие, — проворчала недовольная Лаванда, не открывая глаз.

— Сейчас, сейчас, — Гермиона нехотя поднялась, взяла палочку и, опустившись на колени, занялась извлечением маленького надрывающегося засранца. — Акцио, будильник!

Секунду спустя в комнате наступила долгожданная тишина.

— Грейнджер, ты всех уже достала, — зевая, сказала Парвати и зарылась с головой в одеяло. — То утром всех разбудишь, то ночью. Тебе пора попросить у Снейпа отдельную комнату.

— Точно. Рядом с его подземельями, — согласилась Лаванда и, повернувшись лицом к стене, попыталась вновь заснуть. — Или спи в его кабинете. Думается, он не будет против.

— Спасибо на добром слове, — буркнула в ответ Гермиона и принялась заправлять постель.

Часы показывали шесть. Можно было еще, как минимум, часа два наслаждаться сном, или, откинувшись на подушку, просто полежать, закрыв глаза. Еще целых два часа. Тем более что прошлой ночью девушка спала мало, то и дело просыпалась и подолгу таращилась в ночную темноту. Но — увы! — вчера она забыла отключить будильник, и вот результат: сна как ни бывало.

Время, оставшееся до общешкольной конференции, пролетело удивительно быстро. Когда-то с трудом верилось в то, что им со Снейпом удастся довести исследования до конца. Но теперь проводимые опыты подошли к своему логическому завершению, работа над зельем была закончена и получила все необходимые теоретические обоснования. Свиток с написанным докладом лежал под подушкой. Вчера, перед тем, как уснуть, Гермиона еще раз прошлась по основным пунктам, которые предстояло затронуть в выступлении. Именно это и помешало ей крепко уснуть — волнение из-за предстоящей конференции разлилось по ее венам, от него перехватывало дыхание, и мелко дрожали руки. Привести свои чувства в порядок так и не удалось. Задремала студентка под самое утро, но лишь закрыла глаза, как под ухом раздался оглушительный звон.

Гермиона нащупала свиток рукой, вытянула его из-под подушки, поправила покрывало на кровати — она всегда во всем хотела добиться безукоризненного порядка — и подошла к зеркалу.

Всю оставшуюся до конференции неделю девушка валилась с ног от усталости: вставала засветло, ложилась далеко после полуночи. Работая над эликсиром, Гермиона словно попала в жернова гигантской мельницы, целый день проводя в ее бешеной круговерти. Она вообще забыла бы о сне и еде, если бы не профессор Снейп. Директор зорко следил за тем, чтобы она регулярно питалась, время от времени подпаивая ее укрепляющими зельями и витаминизированными коктейлями, приготовленными собственноручно. И все равно сегодня Гермиона выглядела словно тень: бледная, похудевшая, напряженная. На лице остались одни глаза. Ее слегка подташнивало, руки мелко дрожали, и все из-за волнения!

М-да! С этим срочно нужно было что-то делать. У нее все должно быть идеальным: и отточенный до последней запятой доклад, и тщательно подготовленная речь, и внешность. В день своего триумфа она могла позволить себе то, в чем отказывала последние полгода.

— Лаванда, — окликнула она успевшую задремать соседку по комнате.

— А? — вздрогнула та, со сна не понимая, что произошло.

— Извини, но мне нужна твоя косметика.

— В комоде, в верхнем ящике, — ответила Браун и вновь засопела носом, не успев удивиться просьбе Гермионы.

— Отлично, — прошептала Грейнджер и, отойдя от зеркала к окну, взгромоздилась на подоконник. С макияжем можно было не торопиться, у нее в запасе оставалось целых два часа. Девушка села, поджав к груди коленки, и уставилась в окно.

За стеклом на землю падали крупные белые хлопья. Башни древнего замка были одеты в мягкие пушистые покрывала. Через неделю Рождество. Потом Новый год, окончание школы и — о, Мерлин! — новая самостоятельная жизнь. Мирная жизнь.

Девушка вспомнила свой последний разговор с Гарри в библиотеке, где они вместе готовились к выступлению:

— Ты самая умная и трудолюбивая девчонка в школе, Гермиона. И самая везучая. Ты всегда смотрела только вперед. Постарайся и дальше не сворачивать с намеченного пути. У тебя все получится, не сомневайся! Ты станешь одной из самых великих ведьм нашего столетия. Я верю в тебя.

Милый, милый Гарри! Как много надежд он на нее возлагал. А она никакая не выдающаяся, самая что ни на есть обыкновенная девчонка.

Сам Поттер, вернувшись в Хогвартс после первого послевоенного лета, думал только о поступлении в Школу мракоборцев. Даже квиддич отошел на второй план. Он, как и Грейнджер, писал доклад для конференции — «Система безопасности магической Англии». И Джинни, чтобы не потерять любимого, готовилась вместе с ним.

Из их троицы один Рон болтался без дела. После памятной вечеринки накануне Хеллоуина они с Гермионой больше не общались. Мало того, что Уизли в тот вечер напился до зеленых соплей, так он еще и незаслуженно обвинил подругу во всех смертных грехах. Начал с того, что она преднамеренно опоздала, чтобы вывести его из терпения, а закончил тем, что будто бы Гермиона клеилась к Малфою на виду у всей школы, совсем как другие девчонки. Мол, ты такая же, как и все, и толстый кошелек значит для тебя куда больше честного имени.

Девушка не оправдывалась. Зачем? Пусть думает так, как ему удобнее. Все ее «ничего не было» или «я не виновата» привели бы только к новым необоснованным обвинениям. А так было лучше для всех. Теперь Рон в одиночестве переживал их ссору, с каждым новым днем чувствуя, как ему не хватает Гермионы. Он уже в полной мере осознал свою вину перед ней, но подойти и помириться не смел, видя ее нервное напряжение перед предстоящей конференцией. Для Гермионы же это был самый спокойный период в жизни, ей никто не мешал, никто не напрягал вечным нытьем, ворчанием и постоянным недовольством. Полтора месяца тишины и покоя. Если бы она знала, что ее разговор с Малфоем приведет к подобным последствиям, она сама подошла бы к слизеринцу еще первого сентября, когда они только садились в Хогвартс — экспресс.

Все, хватит расслабляться. Пора приводить себя в порядок. Гермиона спустилась с подоконника и встала перед зеркалом, решая, в чем же пойти на конференцию. Сквозь холодное и равнодушное стекло на нее пристально смотрело собственное отражение. Девушка немного порепетировала дежурную улыбку, которая понадобится для выслушивания мнения представителей Министерства, приглашенных в Хогвартс, потом иронично улыбнулась сама себе. Затем нахмурила брови, представляя себя Снейпом, когда тот устраивает ей очередной разнос. И снова улыбнулась, на этот раз вполне доброжелательно.

Сегодня она должна была предстать перед всеми не просто рядовой гриффиндорской студенткой, а преуспевающей молодой ученой, уверенной в своих силах, милой, интеллигентной, остроумной, готовой к ответу на любой вопрос. Решалась ее судьба. Сейчас она действительно чувствовала себя Золушкой перед балом.

Хогвартская форма вполне подходила для выступления на конференции. А вот над макияжем придется поработать. Может, попросить у Гарри очки для солидности? Гермиона представила себя важной очкастой дамой, похожей как две капли воды на профессора МакГонагал, и весело рассмеялась.

Спустя полчаса в темном проеме окна она увидела свое новое отражение и не сразу узнала себя в стройной девушке, одетой в школьную мантию, с темно-каштановыми волосами, тщательно заплетенными в косу за спиной. Магическая косметика не подвела, она практически не бросалась в глаза, но делала гриффиндорскую старосту непривычно привлекательной. Накрашенные карие глаза выразительно смотрели из-под пушистых черных ресниц. Кожа лица посвежела. Щеки лучились легким румянцем. Помада придала губам непривычную форму и подарила блеск. Но Гермиона совсем не походила на прелестную, легкомысленную куколку, какой в ее глазах всегда была Лаванда Браун. Скорее на взрослую, уверенную девушку, серьезную и знающую себе цену.

* * *

Бал во дворце.

Из распахнутых окон

Медленной музыки слышатся звуки…

Золушка, ты ли поправила локон,

Сжала в волнении тонкие руки?

Видно, боишься забыть о наказах

Старой колдуньи?

И сердце трепещет…

«Помни, что ждут за пределами сказок

Грубые люди и грубые вещи!

Елизавета Стюарт

Начало конференции было в десять. В восемь тридцать Снейп вызвал ее к себе в кабинет. Не в лабораторию, как обычно. И не как ее научный руководитель, с которым она бок о бок провела сотни часов. А официально, как директор школы. Это Гермиону насторожило.

— Садитесь, мисс Грейнджер, — обычно суровое лицо раскраснелось от волнения, которое Снейп всячески старался скрыть. — Садитесь же на стул, чтобы не упасть от того, что я Вам сейчас сообщу. Сегодня в зале будут присутствовать член Министерства, отвечающий за присвоение ученых степеней. Вы должны произвести на него впечатление, и тогда у Вас появится реальный шанс стать самой молодой ученой в магическом мире!

Новость Гермиону не удивила, скорее озадачила: Снейп не сказал ничего нового, чего бы она не знала еще три месяца назад.

— Но дело не только в этом, — строго продолжил мужчина. — Я не могу больше скрывать от Вас тот факт, что эликсир принесет Вам не только мировую известность, но и сделает богатой. Очень богатой.

Она не поверила ему. Этого просто не могло быть. Возможно, Снейп всего лишь решил жестоко пошутить над ней. Но директор продолжил говорить, не заметив ее смятения:

— Вчера я получил официальную сову за подписью самого Кингсли Бруствера. Так вот, мисс Грейнджер, Министерство магии готово выкупить у Вас патент на изобретение за огромную сумму, такую огромную, что Вам, маглорожденной, она не снилась и во сне. Миллион золотых галеонов сразу, и по сто тысяч ежегодно в течение десяти лет. Это еще миллион. Если Вы правильно разместите их, то Ваше будущее, и будущее Ваших детей будет обеспечено.

— Ух, ты! — все, что смогла произнести в тот момент пораженная Гермиона, до конца не понимая всей сути сказанного профессором. Хорошо, что директор заставил ее сесть.

— Да, два миллиона — это Вам не шутки, — осклабился Снейп в ответ на ее восклицание. — Вы станете богатой девушкой, настолько богатой, что Ваша жизнь в корне изменится. Вам будут завидовать. Вас будут ненавидеть, оскорблять, называя «выскочкой» или еще хуже.

— Ну, не настолько и изменится, — с трудом выдавила из себя Гермиона. — Ничего такого, к чему бы я ни привыкла за годы учебы в школе.

— Мисс Грейнджер, я вижу, что Вы не понимаете всей серьезности проблемы, — нахмурился директор. — Вас будут преследовать, пытаясь завладеть тем, что у Вас есть.

— Преследовать? Меня? — удивилась студентка. — Зачем же?

— Потому что Вы станете самой завидной невестой из всех девушек Вашего возраста.

— Но я не собираюсь замуж, профессор. Надеюсь, Вы пошутили, заявив подобную чушь. Спросите кого угодно в Хогвартсе, является ли Гермиона Грейнджер девушкой, и Вас засмеют. Я староста, сэр, гриффиндорская староста, а это не предполагает наличие половых признаков.

— Сейчас не собираетесь, — ухмыльнулся Снейп. — Сколько Вам лет, мисс Грейнджер? Девятнадцать? Самое время. Как только галеоны зазвенят в Вашем кармане, толпа поклонников атакует Вас своим назойливым вниманием. И какой-нибудь смазливый юнец, засыпав комплиментами, заставит сердце биться сильнее.

— Зачем весь этот разговор, профессор? — рассердилась девушка.

— Затем, что именно тогда все пойдет коту под хвост, — ответил директор, нервно ходя из угла в угол. Наконец, он остановился перед ней и посмотрел сверху вниз. — И Ваши деньги, и наши исследования в области Зельеварения, и мировая известность. Домохозяйки не занимаются наукой, мисс Грейнджер. Они занимаются мужем. А муж сразу после свадьбы начинает распоряжаться деньгами жены. Вот такой расклад. И это придумал не я, это доказано жизнью.

— Чего же Вы от меня хотите, сэр? — Гермиона в упор посмотрела на Северуса Снейпа. И в его темных зрачках она прочитала то, о чем никогда прежде даже не задумывалась. Не только он был нужен ей, чтобы достичь своих целей, но и она ему. С ней он жил, а не существовал, как раньше. С ней он вновь почувствовал себя ученым. Она воплотила в себе его самые честолюбивые мечты, которых он в своей жизни оказался лишен.

— Ничего особенного, — отвернулся директор, не выдержав ее взгляда. — Чтобы Вы, как и прежде, работали головой, холодной головой, мисс Грейнджер, а не тем местом, которым, извините, думают многие Ваши однокурсницы.

— Отлично, профессор. Я поразмышляю над Вашими словами, но только после конференции, — сказала, покраснев, девушка и поднялась на ноги. — Спасибо за совет, мистер Снейп.

Гермиона вышла из кабинета, медленно закрыла за собой дверь и тут же, в коридоре, прижалась спиной к стене. Если бывший декан Слизерина рассказал своему крестнику об эликсире бессмертия, значит, поведал и о свалившемся на нее богатстве. Теперь понятно, почему Драко Малфой обратил на нее внимание. Осталось выяснить только одно: зачем Северус Снейп решил предупредить ее?

* * *

Золушка танцует танго при дворе.

Золушке к лицу ее алмазное колье.

Счастие со страхом суть бурлящая река

Обернется прахом, но это в полночь, а пока…

А пока будь нежной, верь, живи наоборот.

Счастье очень редкий зверь и долго не живет.

Отражайся в лицах каплей чистою росы.

Счастье испарится, но лишь когда пробьют часы.

П. Кашин

Сразу после завтрака Большой зал благодаря усилиям профессора МакГонагал и профессора Слизнорта превратился в огромный конференц-зал, как это было принято у маглов. Столы были убраны, лавки расставлены параллельными рядами. Во главе установлена внушительная кафедра для докладчиков. Чуть в стороне появились удобные деревянные кресла с высокими спинками и резными подлокотниками, предназначенные для представителей Министерства магии и прессы.

Студенты седьмого курса Слизерина заявились на конференцию одними из последних, не боясь, что им достанутся плохие места. Их вполне устраивала галерка. Здесь можно было отключиться, заснуть с открытыми глазами, когда все надоест. Можно было переговариваться вполголоса, не боясь, что тебе сделают замечание. Отсюда можно было наблюдать за симпатичными девчонками, следить за их перешептываниями и нервными переглядываниями. Никому не нравилось, когда его пристально рассматривали со спины.

Драко прошел вдоль лавки и сел, закинув нога на ногу. С одной стороны опустилась Миллисента, с другой пристроились Гойл с Ноттом и все остальные. Малфой окинул глазами заполненные студентами ряды. По цветам факультетов легко можно было проследить за местонахождением их представителей. Справа расположились трудолюбивые барсуки — пуффендуйцы, канареечно-жёлтый цвет вперемешку с чёрным. Слева — ало-золотое море Гриффиндора. Бронзово-синие мантии когтевранцев заполонили собой всю центральную часть зала. Но лучшие места, естественно, заняли зелено-серебристые представители змеиного факультета.

Серый взгляд остановился на ярко-рыжей макушке Рона Уизли, и Драко с усмешкой вспомнил свое столкновение со знаменитой гриффиндорской троицей полчаса назад. Они спускались по лестнице, торопясь попасть в Большой зал: Поттер с Грейнджер впереди, Уизли отстал на пару ступеней. Решив немного развлечься, Малфой произнес невербальное заклинание подножки, и Грейнджер оступилась, скатившись вниз и со всей силы плюхнувшись на задницу. Юбка школьной формы задралась, обнажив ноги до самых трусиков. Девушка, вероятно, больно ударилась. Она села на каменном полу, поправляя подол и рассматривая содранную на коленке кожу.

Драко окликнул ее сверху, как всегда высокомерно усмехнувшись:

— Смотри под ноги, Грейнджер. Так немудрено сломать твою умную голову. Будет жаль, если вся слава достанется Снейпу.

— Ты хочешь помешать моему выступлению? — наполненные слезами боли глаза девушки смотрели на слизеринца. Ее голос дрожал от обиды. Она прекрасно поняла, кто заставил ее упасть — сама отлично владела невербальной магией и узнала заклинание.

— Да мне плевать на тебя, — скривился парень. — И на твое изобретение тоже.

— Правда? — спросила гриффиндорка. — А на те галеоны, которые я за него получу?

Малфой окаменел: кто рассказал ей?

— Какие галеоны, дура? — грубо заорал он, не сдержавшись. — Откуда они у такой грязнокровки, как ты? Поправь юбку, Грейнджер, а то трусы видно.

Драко рванул вперед, слыша, как за его спиной фыркнул Нотт и громко заржал Грегори Гойл, а девчонка еле слышно прошептала: «Ненавижу». Но Уизли преградил дорогу, не давая пройти, он стоял, набычившись, широко расставив ноги. Веснушчатая рожа налилась краской гнева, парень с силой сжал в кулаке волшебную палочку, готовясь к нападению. Стычки было не миновать.

Но ничего не произошло. Поттер дотронулся до локтя приятеля, пытаясь удержать его и предупредить необдуманные действия. Рыжему ничего не осталось, как засунуть палочку в карман брюк, освободить дорогу и броситься на помощь к своей грязнокровной подружке.

Отогнав воспоминания, Малфой вновь осмотрел переполненный зал. Внезапно его взгляд остановился на фигуре, показавшейся странно знакомой. Да это же Люциус собственной персоной! Что он здесь делает? Но еще больше Драко изумился, когда рядом с отцом заметил стройную фигурку Нарциссы. Родители сидели слева от центра, прямо за представителями Министерства Магии, и терпеливо ждали начала конференции. Какого черта они забыли в Хогвартсе?!

Только вчера Драко отправил домой сову с письмом, в котором сообщил, что пытается наладить отношения с Грейнджер, присматривается к ней, «принюхивается», следит за каждым ее шагом. И что, похоже, Снейп не соврал о ее научных изысканиях — она день и ночь торчала то в лаборатории, то в библиотеке, все время что-то читала, писала и экспериментировала. Тогда зачем же они заявились сюда?! Хотели собственными глазами убедиться, что Грейнджер действительно тот лакомый кусочек, о котором столь сладко пел крестный? Или, может быть, собирались поторопить события?

Хотя, зная отца, вполне можно было догадаться, что он не пустил бы это дело на самотек. Слишком уж заманчиво выглядела перспектива завладеть гонораром Грейнджер и за счет ее магловского происхождения повысить свой статус в обществе. Ведь после войны слово «чистокровный» оказалось приравненным к бранным словам. А так брак с подружкой Поттера помог бы решить многие проблемы. Люциус для блага семьи был готов принести в жертву что угодно, даже собственные принципы!

Драко поморщился, представив, что в угоду родителям ему придется подбивать клинья под эту ненормальную гриффиндорку. Ладно бы под Браун или под ту же Вейн… Те хотя бы понимали толк в удовольствиях и любви, умели подать себя, разбирались в моде. А Грейнджер… Можно было потратить целую жизнь на ее перевоспитание, но вряд ли чего-нибудь добиться. В конце концов, он не профессор Хиггинс, а она не Элиза Дуллитл…

Ладно, с родителями Драко поговорит потом. Сейчас важнее было сосредоточиться на докладе протеже директора школы.

Конференция началась. Вступление сделал, естественно, сам Снейп, затем он предоставил слово высокому мужчине — представителю Министерства Магии, тот поздравил участников, сказал пару слов о роли науки в жизни магического сообщества и передал слово первому выступающему. В зале заунывно зазвучал голос темноволосого когтерванца Майкла Корнера, предлагавшего внести кое-какие изменения в правила квиддича. Полная муть! Малфой его почти не слушал, отвлекся, решив отыскать глазами знакомую каштановую гриву гриффиндорской всезнайки. Откуда она могла узнать о желании Люциуса завладеть деньгами, которые она получит при продаже омолаживающего зелья?

Странно, но Грейнджер нигде не было. Поттер был, он сидел в третьем ряду слева. Уизли был, он верным псом расположился возле своего дружка. А вот девчонка пропала. Неужели, ей пришлось отправиться в больничное крыло?

Драко никогда не испытывал угрызений совести, если дело касалось студентов львиного факультета. Но сегодня что-то кольнуло в душе. Ведь если Снейп узнает, что именно из-за него Грейнджер пропустила конференцию, не прочитала доклад и не представила на всеобщее обозрение свой эликсир, о котором директор столь многословно талдычил в Малфой-мэноре, то парню придется не сладко. Вряд ли крестный простит ему его прокол.

Малфой еще раз всмотрелся в окружение Поттера: рядом оба Уизли — и брат, и сестра. Какая-то темноволосая девчонка с толстой косой на спине. Тупой Лонгботтом. Блондинка Браун. Чернявая индианка Патил. Томас. Финниган. И где же Грейнджер, пикси ее задери?

Выступление Корнера подходило к концу, когда Паркинсон, стараясь не наступать однокурсникам на ноги, протиснулась между сидящими и, отодвинув в сторону Грегори, опустилась рядом с Драко.

— Где была? — в полголоса спросил ее Малфой, наклонившись ближе.

— Снейп попросил сделать кое-какие распоряжения на кухне, — прошептала девчонка. — Эльфы должны подготовить большой банкет после конференции. А что интересненького я здесь пропустила?

— Ничего, — ответил парень, пожав плечами, и вновь принялся изучать притихший зал. Теперь за кафедрой стоял прыщавый пуффендуец и вещал что-то про придуманное лично им заклинание.

— Люциус с Нарциссой здесь, ты их видел? — спросила Паркинсон, плотно прижавшись бедром к его ноге.

Драко не успел ответить, он напрягся, почувствовав, как маленькая проворная ручка легла ему на колено и осторожно поползла вверх. Парень ощутил знакомое бесконтрольное волнение, которое теплой волной разлилось по жилам и от которого перехватило дыхание. Мерлин! Только не хватало возбудиться прямо здесь.

— Паркинсон, — с трудом прошипел Малфой, нервно косясь по сторонам. — Убери руку. Или я за себя не ручаюсь.

— Тебе не нравится? — хихикнула девчонка.

— Не здесь же, чертова кукла, — он попытался отодвинуться от нее, но Пэнси еще теснее прижалась к нему, а ее рука поднялась выше, прямо туда, где уже и так вздыбились брюки.

— Пошли отсюда, — прохрипел Драко, закрыв глаза. Кровь ударила ему в голову, и не только туда. Возбуждение требовало выхода, причем немедленного. Он забыл и о присутствии родителей в зале, и о пропавшей Грейнджер. А если бы даже и вспомнил, то в данный момент ему было на них наплевать.

— С удовольствием, — промурлыкала Паркинсон и встала. Малфой поднялся вслед за ней, но именно в этот момент в зале прозвучал громкий и требовательный голос профессора Снейпа.

— Прошу Вас, мисс Грейнджер!

Голос директора ледяным душем облил слизеринца и заставил его вернуться на свое место. Желание уединиться с Паркинсон исчезло так же стремительно, как и появилось.

— Драко, идем же! — потребовала Пэнси и потянула однокурсника за рукав. Драко отмахнулся от нее и уставился в центр зала, где к кафедре уверенным шагом направлялась та самая темноволосая девчонка с косой за спиной, которая сидела рядом с Поттером. Как он мог не узнать ее? Ведь это была именно она, Грейнджер. Богатой будет…

Паркинсон вслед за Малфоем опустилась на скамью и, обиженно прикусив губу, уставилась на ненавистную грязнокровку. Опять эта сучка спутала ее планы. Снова и снова она. Когда обида прошла, Пэнси попыталась вслушаться в слова гриффиндорки, не понимая, что такого интересного нашел в них Драко.

— В прошлом веке древние аристократические семьи понятия не имели о том, какому риску они подвергают свое потомство, заключая браки со своими такими же чистокровными кузенами, — голос Грейнджер слегка дрожал от волнения. Но с каждой минутой она чувствовала себя все увереннее. — Они считали, что магическая сила, магическая энергия определяются чистотой крови, но это не так…

Паркинсон прислушалась: что за чушь?

— Уже в наше время учеными доказано, что подобная практика ведет к вырождению рода. Но, не смотря на это, фанатики идеи чистокровности до сих пор продолжают вступать в брак со своими родственниками, в результате чего в этих семьях начались необратимые генетические изменения…

Пэнси слушала все внимательнее. Выступление Грейнджер, в начале вызвавшее раздражение, теперь стало казаться интересным.

— Вырождение проявляется, прежде всего, увеличением врожденных и передаваемых по наследству заболеваний, негативным изменением у потомков сначала внешних, а через пару-тройку поколений и внутренних качеств. Дети в чистокровных семьях со временем становятся непривлекательными, порой даже уродливыми, страдают патологической жестокостью и необузданным характером. Вспомните, например, Беллатрису Лестрейндж — представительницу древнейшего волшебного рода Блэков…

Паркинсон покосилась на Малфоя, лицо которого после этих слов превратилось в каменную маску. Его мать была родной сестрой Беллатрисы. Интересно, а как на смелое заявление грязнокровки отреагировала сама Нарцисса?

— А самое главное то, что вырождение особенно сильно сказывается на магических способностях. Вот вам и ответ, почему в чистокровных семьях нет-нет и появляются сквибы.

— Но сквибов не так уж и много, — выкрикнул кто-то с места. — Их единицы.

— Разве? А кто их считал? — улыбнулась в ответ Грейнджер. Реплика из зала не озадачила докладчицу, казалось, девушка даже ждала ее. — А я не поленилась посчитать. Практически каждая, я подчеркиваю — КАЖДАЯ — чистокровная семья имеет в своем роду минимум одного сквиба. Просто о них не принято говорить. Всё начинается с того, что сначала замалчивают их появление на свет, потом вычеркивают из родословных, и, наконец, когда ребенок подрастет, выкидывают его в мир маглов, считая, что там ему и место.

В рядах поднялся шум, последнее заявление гриффиндорки вызвало у всех шок. Кое-кто повскакивал с мест, возмущенно размахивая руками.

Грейнджер выждала некоторое время, потом подняла вверх ладонь, и зал мгновенно затих, ожидая продолжения ее удивительного доклада:

— Я не собираюсь сейчас говорить о нравственной стороне отношения к неумеющим колдовать. Но могу, если хотите, привести полную статистику о количестве рожденных сквибов за последние пятьдесят лет и назвать довольно известные семьи, в которых они появились.

Ответом ей была гробовая тишина, казалось, было слышно, как в Лондоне отбивают полдень часы Биг Бен. Никто не рискнул попросить подтверждения слов докладчицы, никто не высказал сомнений. Девушка улыбнулась. Она не блефовала, список сквибов существовал на самом деле, но она была уверена, что зачитывать его вслух не потребуется, и оказалась права: ни один из присутствующих не захотел оказаться в нелепом положении, если бы сейчас в зале прозвучала его фамилия.

— Что ж, поскольку вопросов нет, то, пожалуй, я продолжу. Мне пришлось изучить огромное количество литературы, в том числе магловской, по анатомии человека, медицине и генетике. Теперь я с полной уверенностью могу заявить, что появление сквибов напрямую связано с наличием в клетке лишней сорок седьмой хромосомы вместо положенных сорока шести. У маглов такое нарушение называется синдромом Дауна, и такие люди считаются умственно-отсталыми. Дети волшебников с подобным заболеванием в умственном отношении от других не отличаются, но их магические способности с рождения равны нулю. В принципе появление больного ребенка возможно у любых, даже самых здоровых супругов. Но неумолимая статистика показывает, что у тех, кто заключил кровосмесительные браки, шансы родить ребенка-сквиба резко увеличиваются. Положение с каждым поколением усугубляется все больше.

В зале вновь зашевелились, но чувствовалось, что непонятные термины никого не смутили, и студенты уловили самую суть выступления Гермионы.

— Заинтересовавшись проблемой рождения сквибов, я решила понять, а нельзя ли свести на нет появление этой самой сорок седьмой хромосомы? Беда в том, что способов лечения данной болезни у маглов нет. В том мире предполагается только диагностика заболевания, а выход из положения один — аборт, — голос Грейнджер чуть дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Для нас, магов, такое решение проблемы неприемлемо. Из-за нашей малочисленности каждый младенец считается даром свыше, дети в волшебных семьях всегда желанны, прерывание беременности встречается крайне редко, так как горячо осуждается обществом.

Девушка обвела взглядом притихших студентов, преподавателей, представителя Министерства. В этот момент больше сотни людей внимательно следили за ней, впитывая, словно губка, каждое ее утверждение. Случайно Гермиона встретилась глазами с ненавистным ей Малфоем, и сразу поняла, что он удивлен не меньше других. Как же, слизеринец думал, что знает все о докладе мисс Грейнджер! Ан нет, оказалось, он не знал ничего!

Гермиона не забыла его невербальное заклинание на лестнице. Содранная коленка все еще саднила. Именно поэтому девушка и решила привести в пример Беллатрису Лестрейндж, зная, что упоминание этого имени выведет Малфоя из себя. Так ему и надо, гаду, пусть впредь знает, с кем связывается. Она умеет за себя постоять!

— Вижу в ваших глазах немой вопрос: неужели ничего нельзя сделать? Первоначально решением этой проблемой я не задавалась, а просто вышла на нее в процессе работы над своим зельем, о котором я расскажу чуть позже. Изучая материалы, я обратила внимание на то, что больные дети у волшебников в восьмидесяти процентах случаев появлялись в тех чистокровных семьях, где один или оба из родителей приблизились к зрелому возрасту. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что мы, к сожалению, не достаточно хорошо разбираемся в вопросах молодости и старости. Почему человек стареет, и почему он не остается вечно молодым?

— Ого, наша Грейнджер чего-то не знает, — раздался с галерки язвительный голос Забини. — А мы думали, что ты знаешь все!

Тут же Снейп, нахмурив брови, грозно глянул с кафедры на нарушителя спокойствия:

— Мистер Забини, сейчас же покиньте аудиторию!

— Все-все, больше не слова, профессор, простите меня! — Блейз молитвенно прижал руки к груди.

— Продолжайте, пожалуйста, мисс Грейнджер, — обратился директор к студентке.

— Я изучила трактаты Николаса Фламеля и других ученых-магов, а также перерыла кучу магловских книг, посвященные вопросам продления молодости, — Гермиона продолжила, как ни в чем ни бывало, — и наткнулась у маглов на любопытную для изучения тему, которая называется «стволовые клетки». Что это такое? Клетки, которые формируются на уровне зарождения эмбриона. Попадая в организм взрослого человека, чужие эмбриональные клетки активизируют все его жизненные и обменные процессы. Кровь начинает активнее обогащаться кислородом, становится свежее, разглаживаются морщинки. На клеточном уровне формируется и крепнет мышечная ткань, человеческий организм, подстегнутый новыми клетками, становиться активнее и выносливее…

— И красивее? — раздался тоненький девичий голосок.

— Ну да, и красивее. Но ведь самое главное — здоровый, омоложенный организм просто физически не допустит выработку той самой дефектной сорок седьмой хромосомы, о которой я говорила вначале, и, значит, проблема сквибов теоретически вполне может быть решена.

— А где же их взять, эти самые стволовые клетки? — забыв о своем обещании, вновь не выдержал Блейз.

— Вот именно, где? А нельзя ли их заменить чем-нибудь похожим? — Гермиона замолчала и потянулась к стакану с водой, стоящему перед ней на кафедре. Было заметно, как у нее дрожала рука. Девушка пригубила из бокала и посмотрела на замерший в ожидании зал. — Оказывается можно. Это и есть тема моего доклада — «Омолаживающее зелье»; зелье, которое мы с мистером Снейпом, — Гермиона повернулась и показала рукой на директора школы, — изобрели на основе безоаровой пыли и назвали моим именем «эликсир Грейнджер».

В который раз за выступление гриффиндорской старосты аудитория застыла от напряжения. У всех на глазах рушилась общепринятая теория чистой крови, повергались сомнению вековые верования магического мира. Если прежде считалось, что сквибы, рожденные в чистокровных семьях, это проклятие рода, то теперь все вставало с ног на голову. По утверждению гриффиндорской пигалицы, сквиб — всего-навсего больной маг с лишней хромосомой, и эту болезнь вполне можно вылечить.

— Наш эликсир — не только субстанция, дарующая бессмертие и похожая по своему действию на философский камень, открытый Николасом Фламелем, — вещала девчонка, — не только противоядие от очень многих ядов, но и, благодаря своим побочным эффектам, универсальное лекарство, улучшающее качество крови. Это именно та панацея, которая позволит сквибам стать полноценными членами магического сообщества.

Гермиона тяжело выдохнула, на мгновение замерла, ожидая реакции слушателей. Но в Большом зале было тихо. Все ошарашено молчали.

— Свои эксперименты я начала с профессора Снейпа, — Гермиона с уважением склонила голову, -пытаясь спасти его от смертельного укуса Нагайны. И мне это, как видите, удалось. Созданное мной противоядие оказалось эффективным.

Взоры присутствующих обратились к директору.

— Наблюдая за профессором в ходе лечения, — девушка продолжила свой доклад, — я заметила, что изобретенный мной состав зелья против змеиного яда через какое-то время стал действовать иначе, чем в начале, а именно как средство обновления организма. Позже, разбирая состав эликсира, выяснилось, что все дело в ингредиенте, который называется…

— Постойте, мисс Грейнджер, — Снейп резко прервал выступление Гермионы, и его голос прозвучал довольно грозно. — Не нужно прямо сейчас открывать все секреты Вашего изобретения. Думается, что все в этом зале и так поняли, какие серьезные исследования мы с Вами проводили в лаборатории. Достаточно добавить, что эликсир был опробован на безнадежно больных в клинике Святого Мунго, и все они достигли ремиссии. Также наши добровольные помощники мадам Пинс и мистер Филч, любезно согласившиеся принимать зелье в течение месяца, готовы сейчас продемонстрировать, что у нас получилось.

Теперь все взоры студентов и приглашенных переключилось на женщину, поднявшуюся со своего места в первом ряду. Она вышла вперед, смущаясь и краснея. На мадам Пинс никто и никогда не обращал внимания. Всегда неприметную, необщительную, неразговорчивую, практически не покидающую библиотеку, ее не замечали, ею пренебрегали, к ней привыкли настолько, что всем она стала казаться тусклой тенью, необходимым приложением к древним томам, этаким библиотечным привидением, выдающим книги и следящим за порядком в своем маленьком государстве.

— Пожалуйста, мадам, — Снейп указал ей на кафедру, — расскажите присутствующим о Вашем самочувствии.

— Благодаря снадобью мисс Грейнджер, — начала та, искоса поглядывая на директора, словно ища у него поддержки, — я чувствую себя просто великолепно. Первую неделю я не замечала каких-нибудь изменений в своем организме, потом почувствовала, что мне стало легче дышать, я совсем перестала задыхаться и кашлять, что неизбежно при ежедневном общении с книжной пылью. Исчезла тяжесть в ногах. Улучшился сон.

Пока она перечисляла все, что произошло с ней в последнее время, несколько сотен глаз с любопытством и удивлением разглядывали ее. Многие только сейчас заметили, что мадам Пинс не просто нескладная серая мышка, а высокая, стройная и довольно привлекательная женщина. На вид ей было около сорока, хотя скорее всего на десяток-полтора больше. Темные, без единой сединки волосы уложены в строгую прическу. Выбранная ею для конференции лиловая мантия была несколько старомодна, но по цвету она удивительно гармонировала с темно-синими глазами библиотекарши. Кожа казалось несколько бледноватой, но это лишь из-за нехватки свежего воздуха — мадам Пинс слишком много времени проводила в закрытом помещении.

Почему никто раньше не замечал всего этого? Неужели все одновременно ослепли, или это действительно стало заметно только после употребления эликсира Грейнджер?

— Спасибо, мадам Пинс, — поблагодарил ее за выступление профессор Снейп, и Драко Малфой услышал в его голосе какие-то новые, прежде незнакомые нотки. Были ли они на самом деле, или всего лишь ему показались — он не знал, но почему-то вдруг вспомнил фразу директора, сказанную тем не в совсем трезвом уме в Малфой-мэноре: «Я это… того… даже жениться надумал». А не была ли Пинс той самой незнакомкой, которой удалось таки растопить холодное сердце бывшего декана Слизерина? Вино в тот вечер развязало ему язык. А что у трезвого на уме, то, как известно, у пьяного на языке.

— Мистер Филч, не согласились бы теперь и Вы выйти сюда и продемонстрировать Ваши успехи после того, как начали принимать зелье мисс Грейнджер? — Снейп посмотрел в конец зала поверх голов сидящих студентов. Любопытные взгляды невольно повернулись в ту же сторону, что и директор школы.

Старик медленно прошаркал между рядов, провожаемый удивленными школьниками. Неразлучная миссис Норрис привычно следовала за ним, важно вышагивая возле ног хозяина — тощее точно скелет создание цвета пыли с выпученными глазами-фонарями, такими же, как у самого Филча.

— Вам предоставить волшебную палочку, — спросил Снейп, — или Вы принесли свою?

— Принес, — пробурчал Филч и вытащил палочку из кармана старинных брюк, давно потерявших свой первоначальный цвет. — Вот.

— Принимаемое зелье, — пояснила Грейнджер, прежде чем школьный смотритель начал показывать свои достижения в области чар и волшебства, — в данном случае проявилось не на внешних, физических особенностях организма, как у мадам Пинс, а на магических способностях подопытного. Больше ничего говорить не буду, сейчас вы увидите все сами …

Как в самом Хогвартсе, так и за его пределами всем давным-давно было известно, что старик является сквибом. Поэтому видеть его с волшебной палочкой в руках — это было что-то из области фантастики. Похоже, Филч и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Но возможность доказать всему миру, что и он умеет колдовать, пересилила страх и неловкость.

— Акваменти! — взмах рукой и графин, стоявший на кафедре возле гриффиндорской старосты, начал медленно наполняться жидкостью, которая, заполнив вскоре собой весь сосуд, вырвалась наружу и полилась мимо. Грейнджер отошла в сторону, с удовольствием наблюдая за происходящим на столе.

— Фините! — и вода послушно замерла.

— Вингардиум Левиоса! — выкрикнул мистер Филч знакомое всем с первого курса заклинание и вновь взмахнул рукой. Зрители замерли, увидев, как сосуд поднялся в воздух, а потом, подчиняясь волшебной палочке старика, опустился обратно.

— Акцио, графин! — и тот полетел по направлению к старику, но по дороге почувствовав слабину в дрожащей от волнения руке, упал и разбился вдребезги. Стеклянные брызги разлетелись по каменному полу.

Гермиона выскочила из-за кафедры, собираясь прийти на помощь магу-новичку. Но мистер Филч и сам не растерялся:

— Репаро, — разбившийся сосуд незамедлительно восстановился и уже стоял на полу, поблескивая блестящими гранями.

Все, — подумала Грейнджер про себя и облегченно выдохнула, — сквибов больше не будет!

Казалось, весь зал выдохнул вместе с ней.

* * *

Веселым зимним солнышком

Дорога залита.

Весь день хлопочет Золушка,

Делами занята.

Хлопочет дочь приемная

У мачехи в дому.

Приемная-бездомная,

Нужна ль она кому?

Д. Самойлов

Хорошо, что Гермиона Грейнджер не владела окклюменцией, иначе бы ее голова просто не выдержала и лопнула от того взрыва эмоций, которые вызвал у слушателей ее доклад.

Люциус Малфой на протяжении всего выступления не сводил с нее внимательных глаз, пристально рассматривая девушку и морща лоб. Он уже представил, как золотые галеоны ровными столбиками выстроились в его личном сейфе. Зачем девчонке столько денег? Она и распорядится-то ими не сумеет, пустит на ветер, на никому не нужные безделушки и тряпки. А он, глава древнего волшебного рода, сможет восстановить утерянную после войны честь семьи. В этом мире все продается и покупается, и с деньгами будет абсолютно не важно, что он бывший Пожиратель. Стоит галеонам зазвенеть в его кармане, как все изменится, все вернется на круги своя. Малфои вновь завоюют прежние позиции, и пусть тогда хоть кто-нибудь попробует напомнить ему о прошлом. А то, что она говорила про сквибов — полная чушь. Люциус не поверил ни единому ее слову. Столько лет все обходилось, обойдется и сейчас.

Нарцисса вовсе не слушала доклад, ей было достаточно того, что Снейп поведал им об эликсире бессмертия. Она уловила основную мысль — это снадобье возвращает молодость, делает людей красивее. Да-да-да, пусть эта девочка как можно скорее войдет в ее дом, и совершенно не важно, какая у нее кровь. Главное, ее удивительное открытие. Может быть, она придумает еще чего-нибудь: маску для лица, крем для рук, помаду для губ, что-то очень действенное и изысканное. Свадьба Драко и этой грязнокровки должна обязательно состояться, и в самое ближайшее время. Как хорошо было бы иметь собственного парфюмера, тогда — женщина даже закатила глаза от восторга — она никогда не постареет, и еще долгие годы останется прекрасной!

Паркинсон косилась на Малфоя-младшего и от злости покусывала губу. Ну вот, эта никчемная гриффиндорка смогла-таки безраздельно завладеть вниманием ее парня. Пэнси давно уже считала Драко своим, даже если он сам так не думал. Проклятая Грейнджер, проклятая… Если бы не она, не ее идиотское открытие, все осталось бы по-прежнему. А теперь неизвестно, чего ждать и к чему готовиться…

Рон Уизли только сейчас узнал, чему Гермиона посвящала все свои воскресенья и праздники в течение последних трех месяцев. Сказать, что он был поражен — не сказать ничего. Он был раздавлен. Мерлин, да она гений! А он ее не ценил, ревновал и сердился. Не зря она на него обиделась. Теперь Гермиона станет знаменитой на весь мир ведьмой — это же надо такое придумать: «эликсир бессмертия», «лекарство для сквибов»! С сегодняшнего дня все изменится, теперь Рон научится беспредельно доверять своей девушке, позволит ей заниматься, чем только захочется. И завтра же он сделает ей предложение. Иметь такую жену… Да все братья обзавидуются ему, особенно Билл. Подумаешь, у того красивая жена, а у младшего Уизли будет самая умная… И вообще, красота — дело наживное. Рон лично попросит Флер поворковать с Гермионой, и та научит ее всем этим женским штучкам…

Снейп наслаждался триумфом своей подопечной, словно это не она, а он стоял за кафедрой и срывал аплодисменты слушателей. Вот она слава! Пусть ему самому так и не сложилось стать знаменитым, его имя все равно останется в истории магического мира. Ведь именно он нашел этот удивительный алмаз с каштановыми волосами, умными карими глазами и крепким, словно гранит характером, отшлифовал его до совершенства и теперь вполне заслуженно получал удовольствие от проделанной работы. При этом он зорко наблюдал за реакцией представителя Министерства магии и Люциуса Малфоя, неожиданно заявившегося на конференцию. Хотя почему неожиданно? Присутствие Малфоя-старшего было вполне предсказуемым. Стоило запахнуть деньгами, как он был тут как тут. Превосходное чутье, хороший аппетит: слопает Грейнджер и не поперхнется. Вот только он, Снейп, никому не даст в обиду эту девчонкук, пусть даже это решение и грозит разрывом дружеских отношений.

Гарри Поттер не пропустил ни одного слова из доклада подруги. Как он гордился ею в эти минуты! Гермиона смогла закончить работу над своим открытием, не смотря на все трудности, что подстерегали ее в пути. Это и профессор Снейп с его невыносимым характером, и Рон с капризами и упреками, и насмешки однокурсников. Ее зелье было достойно наивысшей награды. Она мечтала сделать что-то для человечества, и ей это удалось! Кто знает, может быть, ее открытие принесет магическому миру гораздо больше пользы, чем победа самого Поттера над Темным лордом?

Блейз Забини, как и директор школы, наслаждался каждой минутой выступления Грейнджер. Эта гриффиндорка интересовала его все больше и больше. Симпатичная плюс умная — редкое сочетание. Обычно у девчонок было что-то одно. На сексе не помешанная, скромная. Именно такая ему и нужна. Теперь требовалось только одно — заполучить ее во что бы то ни стало, срочно, не откладывая дело в долгий ящик, пока этого не сделал кто-то другой. Забини безумно надоело, когда люди недобрым словом вспоминали его мать: мол, известная в магическом мире красавица, а по сути — черная вдова, живущая за чужой счет и погубившая не одного мужа. И, мол, он, Блейз, вырастет точно таким же, ведь яблоко от яблони недалеко падает… Пришла пора изменить общественное мнение, женившись на девушке с безупречной репутацией. А это будет даже забавно: интриган — слизеринец, которого никто никогда не принимал в расчет, и гриффиндорская староста, лучшая ученица школы! М-да, их семейная жизнь будет что надо. Скучно не будет, это точно!

Уполномоченный представитель Министерства Магии мистер Холдейн потрясенно вслушивался в уверенную, хорошо аргументированную речь юной докладчицы. Приехав в Хогвартс, он, конечно же, имел отдаленное представление обо всех предстоящих выступлениях. Но по настоянию самого Министра особое внимание он должен был обратить именно на работу мисс Грейнджер, ибо деньги, которые должны были быть предложены девушке в качестве откупных от права собственности, поражали своим количеством. То, что услышал Холдейн, шокировало и взорвало мозг. Его трудно было чем-нибудь удивить, но мисс Грейнджер это удалось. Это было открытие века! Поэтому передачу прав нужно было сделать немедленно, сразу же после окончания конференции, иначе можно было опоздать… Не дай Мерлин, разработки этой девчонки попадут в чужие руки — беды не оберешься! Завладев эликсиром Грейнджер в недобрых целях, можно было легко шантажировать все без исключения волшебные семьи. Как на Востоке было нежелательно рождение девочек, так и в магическом сообществе рождение сквибов было болезненной раной для родителей. А тут — все так просто: купил зелье и спи спокойно. И не важно, кому и какие деньги заплатил… Нет, не зря все-таки Министерство магии решило взять открытие под свой контроль!

Если бы только мысли имели форму, цвет и запах, и их можно было увидеть, услышать и потрогать. Тогда бы звон золотых галеонов в голове Люциуса непременно смешался бы с божественным запахом славы, ощущаемым Северусом Снейпом. Гнев разъяренной Пэнси Паркинсон заглушился бы горячим восторгом Гарри Поттера. Желание Нарциссы стать молодой утонуло бы в омуте любви Рона Уизли. Расцвела бы буйным цветом мечта Блейза Забини о выгодной женитьбе, и словно негатив проявилась бы политическая дальнозоркость мистера Хольдейна.

Гермиона Грейнджер и не предполагала, что ее выступление вызовет столь мощный резонанс. Чувствуя себя словно выжатый лимон, она была одновременно и опустошена и счастлива. Она добилась, чего хотела — дала надежду на полноценную жизнь сквибам и средство для борьбы со старостью всему остальному волшебному миру! Теперь магов впереди ждало только процветание и радость, а все разочарования и горести остались позади. Слезинки счастья блеснули в глазах юной ученой. Гермиона смахнула их, чтобы никто не успел подумать, что она плачет. Хотя, как тут не заплакать — девушка, рожденная в мире маглов, принесла надежду в мир волшебников!

А о чем думал в этот момент Малфой-младщий? О невесте, которая еще не знала, что ей уготована подобная участь? Или о богатстве, которое принесет в замок эта неуемная грязнокровка? Или же о своей жизни, в которой он сам ничего не решал? Когда-то Снейп научил своего крестника закрывать свои мысли от чужого взора. Теперь Драко постоянно этим пользовался. Поэтому сегодня его мысли были покрыты плотным, непроницаемым слоем тумана...

* * *

Верещит в углу сверчок,

Дверь закрыта на крючок.

Я разглядываю книжку

Про хрустальный башмачок.

Во дворце весёлый бал,

Башмачок с ноги упал.

Очень Золушке обидно

Покидать высокий зал.

Но она домой ушла,

Платье пышное сняла

И опять в тряпьё оделась

И работать начала...

Е. Благинина

— Ну, как ты? — Джинни Уизли ворвалась в гостиную, словно ураган. — Скрылась от всех, никому ничего не сказав. Ты знаешь, там, в Большом зале, все разговоры только о тебе!

Гермиона отмахнулась от подруги:

— Да ну тебя. Пусть говорят, что хотят, мне все равно.

Девушка устало откинулась на спинку дивана и в изнеможении закрыла глаза:

— Наконец-то, все закончилось. Если бы ты только знала, Джинни, как я устала…

— От славы? — улыбнулась подруга. — Или от золотого дождя свалившихся на тебя галеонов?

— Да о чем ты говоришь! Мне не нужны эти деньги. Я уже решила, как распоряжусь ими.

— И как же? — Джинни подсела рядом и с любопытством заглянула Гермионе в глаза.

— Не хочу сейчас об этом говорить. Давай позже? — Грейнджер начала устало массировать виски, пытаясь приглушить появившуюся головную боль.

Понимая, что подруга не ответит, Уизли поднялась:

— Хочешь, принесу тебе ромашкового чая? Он поможет расслабиться.

— Знаешь, — Гермиона словно не расслышала предложения Джинни, — после окончания школы мистер Холдейн и профессор Снейп предложили мне место в отделе магических исследований при Клинике Святого Мунго под патронажем Министерства магии. Сказали, что при успешной деятельности через пару лет я смогу занять пост заведующего.

— Здорово! — откликнулась рыжеволосая. — Прекрасный шанс сделать карьеру. Что ты им ответила?

— Отказалась.

— С ума сошла?! — поразилась Джинни. — Надо было хвататься за это место всеми руками!

— Нет. Я хочу продолжить обучение в магическом университете в Париже, — голос Гермионы звучал вполне уверенно, видимо, она давным-давно приняла это решение. — Для дальнейших исследований мне необходимо высшее образование.

— Ну, ты даешь, — восхитилась Уизли. — И что тебе ответил представитель Министерства?

— Предложил стипендию на все время обучения.

— Счастливая ты, Гермиона! — завистливо вздохнула Джинни. — Все то у тебя получается. Значит, совсем скоро ты отправишься на континент.

И вдруг, словно вспомнив что-то, тихо спросила:

— А как же Рон? Ты не можешь просто взять и отказаться от него. Он всегда тебя любил, и более преданного человека ты никогда не найдешь. Он до сих пор переживает, что наговорил тебе много обидных вещей, и теперь не знает, как подойти…

Но Рону Уизли не было места в ее жизни. Гермиона понимала это очень отчетливо. А теперь вот и Джинни догадалась. Но как сказать об этом ее брату, где найти подходящие слова и эмоции? Он вряд ли ее поймет, да и подруга вряд ли простит.

— Не знаю, Джинни, пока я ничего не знаю…

* * *

— Ты должен помочь нам с Грейнджер, — Люциус нервно ходил по кабинету из стороны в сторону.

— Не сделаю ни шагу, — лениво ответил Снейп, с улыбкой наблюдая за метаниями Малфоя-старшего. — Ты же знаешь мое отношение к твоей затее.

— Северус, ты последняя сволочь! — гневный вопль Малфоя-старшего прокатился под сводами зала.

— Ты мне льстишь…, — промурлыкал директор. Устроившись в кресле, он палочкой приманил себе бокал красного вина со стола и теперь наслаждался его вкусом. — Люциус, выпьешь со мной?

Малфой отмахнулся от его предложения. Резко остановившись напротив Снейпа, он, не мигая, уставился на него:

— Тогда какого черта ты рассказал нам о ее богатстве? Какую цель ты преследовал?

— Я был пьян, — просто ответил Северус и сделал глоток. После разговора с Грейнджер он успел успокоиться, а, видя, как бесится Люциус, и вовсе почувствовал себя превосходно. — До твоих планов на девушку мне нет никакого дела.

— Ты сам имеешь на нее виды? Собираешься потешить свое самолюбие великого ученого? — предположил Малфой, даже не понимая, на сколько он близок к истине.

Снейп нахмурился, но ни отрицать, ни соглашаться не стал.

— Что ж, — воскликнул Малфой, не дождавшись ответа. — Если не хочешь помогать, тогда хотя бы не мешай! Я сам найду способ заманить девчонку в сети.

Он рухнул на диван рядом с директором. Бокал с вином в руках Снейпа дрогнул, и красные капли растеклись по мантии. Северус недовольно поморщился, но снова ничего не сказал.

— Думаю, я подолью ей амортензии, — сообщил, размышляя вслух, Люциус. — Или под Империо внушу любовь к моему сыну…

Терпение Снейпа лопнуло. Он рывком поднялся на ноги:

— Только попробуй, Люциус, и ты сильно об этом пожалеешь!

* * *

Вдали в городах спят спокойно девчонки,

Им снятся в любви неземной

Признания пылкие сказочных принцев,

Бал, туфелька, тыква, король.

Ах, Золушки, Золушки, милые Золушки,

Как жалко, что феи все спят,

Не хватит на каждую туфелек, принцев,

Но в мире полно лягушат!

Н. Варавин

Наконец-то эта бесконечная конференция закончилась. После Грейнджер выступило еще с десяток человек, но никто ничего более интересного и интригующего не предложил, даже Поттер со своим докладом о безопасности страны выглядел на ее фоне бледно и неубедительно.

Весь доклад Драко Малфой не отводил взгляда от докладчицы, не тайно наблюдал, а откровенно разглядывал, пристально, вызывающе, дерзко. Видел, что сначала она довольно нервно реагировала на него, пару раз покраснела, но потом сумела взять себя в руки. Даже тетку Беллу осмелилась приплести, наверняка, чтобы унизить его, обидеть, как он сам час назад на лестнице унизил и оскорбил ее.

А потом Малфой сидел на банкете в Большом зале и снова откровенно рассматривал девчонку, заставляя ее нервничать и краснеть. И внезапно удивился сам себе, когда понял, что сегодня она выглядела несколько иначе, не так как обычно. Что-то неуловимо изменилось в ней, не зря же он не узнал ее перед конференцией. Вдруг оказалось, что у назойливой гриффиндорской всезнайки большие карие глаза под бархатными густыми ресницами, делавшими ее взгляд необычно-притягательным. Черты лица правильные, овал лица мягок, губы изящно очерчены. Едва заметные веснушки придавали ей некую изюминку. Малфой усмехнулся своим мыслям: Грейнджер была вовсе не в его вкусе, но, наверное, осознание того, что к ней прилагались внушительные деньги, сделало эту неуклюжую грязнокровку чуть ли не идеально-безупречной красавицей.

— Драко…

Вспомнилось ее падение на лестнице. Под задравшейся юбкой оказались ножки очень даже ничего. И попка что надо. Да и фигурка под школьной мантией имела вполне прелестные женские очертания. Может быть, гриффиндорка и не была изящным лебедем, не понимала, что значит быть сексуальной и привлекательной, но стадию угловатости и неуклюжести девочки-подростка она точно уже пережила.

— Драко…

Поттер наклонился к Грейнджер, что-то сказал ей на ухо, она кивнула в ответ и посмотрела в сторону рыжего Уизли, который сидел отдельно, человека через три от них. Тот почти ничего не съел, все время косясь на девчонку. Похоже, в последнее время между ними пробежала черная кошка. И теперь он был вне себя от гнева. Ведь сегодня все пялились на Грейнджер — на его собственность, как он считал. Она в одночасье стала невероятно популярной и привлекательной, не такой, как раньше.

— Драко… Ты слышишь меня?

— Чего тебе? — огрызнулся Малфой и повернулся к Паркинсон, — Ты достала меня.

— Я всего лишь хотела узнать, — Пэнси не обиделась, она давно привыкла к его грубости и безразличию, — все ли с тобой в порядке. С родителями уже разговаривал?

— Нет, — Драко отвлекся от противоположного стола, отодвинул от себя недоеденный пудинг и, протянув руку к блюду с вишневым пирогом, взял кусок. — Успею.

— Где они, кстати? — Паркинсон закрутила головой. — И зачем приехали?

— Думается, у Снейпа в кабинете, вместе с министерским, где же еще? А что касается цели их поездки, то вон она, — Драко посмотрел в сторону гриффиндорского стола.

— Грейнджер? — чуть не поперхнулась девушка. — Она то тут причем?

— Нет, Пэнси, ты точно идиотка… Ты что, ничего не слышала? Теперь к грязнокровке прилагается куча галеонов. А отец ни за что не упустит такой возможности пополнить свои сейфы, там же после войны кроме крыс ничего не осталось. Мои предки теперь «бедные богачи», как и твои, кстати… Крайним же в решении семейных проблем Люциус решил сделать меня.

Паркинсон нахмурила брови, не понимая, а Малфой не собирался комментировать свой ответ. Пусть сама догадается. И так он рассказал ей больше чем нужно.

Неужели все, о чем Грейнджер говорила в докладе, правда? Из века в век Слизерин гордился своими традициями, своей историей, тем, что среди его студентов были в большинстве своем представители чистой крови, а теперь оказывается — все зря. Не гордиться надо было, а плакать горькими слезами. Факультет оказался главным поставщиком сквибов магическому миру. А его студенты были и продолжали оставаться вырожденцами, этакими генетическими уродами, для которых впору было вводить запрет на размножение.

Отвернувшись от Паркинсон, Драко мрачно окинул взглядом ряды однокурсников. Все они считали себя элитой Хогвартса, аристократами до кончиков пальцев, мать твою… Малфой зло чертыхнулся про себя: нет, грязнокровка ничего не выдумала, вырождение было написано на их лицах. Причем у женской половины Слизерина оно проявилось наиболее сильно.

Взять хотя бы ту же Пэнси, с первого взгляда она вроде бы не дурна собой, стройная фигуристая брюнетка, а присмотришься внимательнее — физиономией напоминает мопса. Просто он привык к тому, как она выглядит, и перестал замечать очевидное. Острая на язычок, сумасбродная, раскованная, взрывная, непредсказуемая в поступках. Ее принцип в жизни — «не иметь принципов», этим она и руководствовалась всю свою жизнь. В постели — сладострастная богиня, в обычной жизни — редкостная стерва. Не дай Мерлин такую жену, с ума сведет в первый же год брака, и никакой секс не спасет ситуацию.

Миллисента — довольно корпулентная девица с тяжёлой челюстью и маленькими глазками. Туповатая, с ограниченным кругозором. Единственным, чем могла гордиться — грудью невероятных размеров, которая и заменяла ей мозги. В интеллектуальных играх Булстроуд никогда участия не принимала, зато молчать и тупо пялиться на преподавателей умела за весь факультет.

Сестры Гринграсс? Тощие селедки?! У этих, в отличие от Булстроуд, начисто отсутствовали первичные половые признаки. Ни сисек, ни задницы. Они больше походили на недоразвитых тринадцатилетних мальчишек, чем на половозрелых девиц. Обе истерички, чуть что — слезы, сопли, слюни…

Друэлла — младшая сестра Гойла, Наташа Нотт — кузина Теодора, Дженнифер Адамс, Элизабет Форрест, Амелия Грейсток, Урсула Макмиллан, Мелания Флинт, Элладора Бурке, Энди МакХилл… Драко тяжело вздохнул: смотреть без слез на женскую половину Слизерина было нельзя. Ни одна из них не была идеальной. Ни одну из них Малфой не хотел бы видеть своей спутницей жизни. Было бы просто преступлением связать свою судьбу с ними. Что, если его будущие дети унаследуют дурную внешность матери, ее вздорный характер и кучу болезней, связанных с чистокровностью? И не дай Мерлин, родится сквиб.

Может быть, родители были правы, решив заполучить грязнокровку в Малфой-мэнор? Родит сына, отвалит галеоны в сейфы Малфоев, а потом пусть валит на все четыре стороны, куда пожелает. Наследника не выбирают, от него же не избавишься, как от нежеланного гостя, и выжженное пятно на гобелене с родословным древом ничего не изменит. Поэтому ошибку с выбором жены совершить нельзя. А большие деньги — как раз то, что позволит смириться с отсутствием у спутницы жизни чувственности и хороших манер. С сексом же у Драко никогда не будет проблем, только свистни — та же Паркинсон, забыв обо всем, верной собачонкой примчится раскинуть перед ним свои ножки. И не одна она…

Вдруг ни с того ни с сего вспомнилось, как Блейз Забини в конце выступления Грейнджер заорал с места, что если все, о чем она говорила — правда, то он не женится ни на ком, кроме нее. Девчонка смутилась, смешалась, поспешив спуститься с кафедры. Если так все пойдет, то шансы заполучить гриффиндорку будут сведены к нулю. Гонорар, обещанный за «эликсир Грейнджер», мог любого свести с ума и заставить забыть о грязном происхождении его обладательницы.

Поэтому вполне понятно горячее желание Люциуса взять все под свой личный контроль. Какие к черту принципы, если речь шла о куче денег! Желание Люциуса понятно, но… Но почему именно Драко должен был нести на себе это бремя?

* * *

— Добрый вечер, сынок!

— Отец? Безумно рад тебя видеть в стенах школы. Ты приехал собственными глазами убедиться, что мисс Грейнджер несет золотые яйца? Еще и маму с собой прихватил.

— Дерзишь? — отреагировал Люциус, но без злости в голосе.

— Прости, отец. Просто я думал, вы мне доверяете.

— Доверяем, не беспокойся. Но есть вещи недоступные тебе. Я перекинулся парой слов с представителем Министерства, пообщался с нашим дорогим директором, и многое узнал.

— Что же? Поделишься со мной?

— Обязательно. Знаешь ли ты, сынок, о какой сумме идет речь?

— Нет.

Люциус выдержал паузу.

— Попробуй хотя бы предположить.

— Тысяч сто, двести…, — Драко пожал плечами, но, видя, что отец лишь улыбнулся на его слова, не выдержал:

— Нет?! Неужели, полмиллиона? Но этого же просто не может быть!

— Еще как может. Цифра в четыре раза больше, чем ты назвал.

— Что-о-о? Два миллиона?! С ума сойти!

Драко не успел прийти в себя, как Люциус огорошил его другой новостью.

— Не радуйся раньше времени. Как я понял, Снейп не на нашей стороне. Он уже сто раз пожалел, что проговорился. Северус категорически не желает, чтобы мисс Грейнджер выходила замуж. На свой счет это не принимай, ты тут ни при чем. Ему любая кандидатура не по нутру. Он же надеется за счет грязнокровки потешить свое преподавательское самолюбие, прямо горит желанием продолжить с ней научные изыскания. А семья, мол, будет ее отвлекать.

— Ясно.

— И еще… Это правда, что у Грейнджер нежные отношения с сыном Артура Уизли?

— Правда, — кивнул сын. — По крайней мере, он считает себя ее парнем.

— А она?

— Не знаю, — пожал плечами Драко. — Кто ее поймет, чокнутую зубрилку?

— Значит, так, — Люциус положил руку на плечо сына и заглянул в глаза. — Запомни: тебя не должен обойти этот предатель крови.

— Уизли? Да ни за что на свете!

— Отлично! Ничего другого я от тебя и не ждал! — Люциус довольно потер руки. — Итак, рыжего недоноска мы в расчет не берем. Это плюс. Минус в том, что Снейп, вероятнее всего, начнет мешать нам; он сделает все, чтобы предотвратить свадьбу. Но ничего, не волнуйся, его я возьму на себя.

— Я волнуюсь? — изумился Драко. — Ты же понимаешь, отец, что эта свадьба нужна мне, как карете пятое колесо. Грейнджер все семь лет учебы была для меня бельмом на глазу, она нудная, скучная, назойливая, словно муха. Ты же сам видел ее — это синий чулок, думает только про книги и колбы. Да я умру с ней от скуки. Я иду на это только ради семьи, ради тебя, ради благополучия мамы. И, если что-то не срастется, то, даже не смотря на кучу галеонов, я не расстроюсь...

— Что ж, мне нравится твоя прямота, сынок. И нравится твое серьезное отношение к семье. Признаюсь и я: эта девчонка далеко не та, кого бы я хотел видеть в своих снохах. И дело не только в ее происхождении. Ты уже взрослый, и поэтому скажу тебе как мужчина мужчине. Идеальная жена должна состоять из трех ипостасей: быть хозяйкой в замке, неприступной леди — в обществе и шлюхой — в супружеской постели. У Грейнджер же только одно достоинство — она умна. А ум как раз женщине ни к чему. Это лишнее. Она должна интересоваться мужем, домом, модными тряпками, а не спасением человечества. Но, увы! Сегодня у нас нет выбора. Нам нужно заполучить эту девчонку во что бы то ни стало. На данный момент она лучшая из претенденток на рынке невест.

Драко хмыкнул в ответ.

— Добрый вечер, сынок, — в гостиную вошла Нарцисса, и разговор по душам прервался. — Как я рада тебя видеть!

— И я безумно рад, мама, — Драко прижался губами к ее руке и незаметно усмехнулся. — Я так рад вас обоих видеть, что, наверное, сойду с ума от счастья…

* * *

Что ж ты плачешь, Золушка? И о чем?

Потеряла, глупая, башмачок?

Принцам нынче Золушки не нужны!

Слишком нежны дурочки, и честны.

Д. Гаврилов

Наконец-то он остался один. Родители отбыли в Малфой-мэнор, дав напоследок кучу советов, наставлений и рекомендаций.

— Ненавижу, когда на меня давят, — Драко подошел к окну и, упершись руками в подоконник, посмотрел вниз. Там, за окном, земля была одета белым девственно-чистым пушистым одеялом. Почему же у него на сердце не могло быть так же спокойно?

В их семье существовал незримый кодекс, о котором вслух не говорили, но сегодня парень понял, что и ему придется его неукоснительно соблюдать. Полчаса назад Нарцисса ясно дала это понять. Из поколения в поколение в их семье было принято жениться только один раз. О второй жене разрешалось думать, лишь оставшись вдовцом. Развод был неприемлем ни при каких условиях. И клятвы верности, произнесенные вслух, при свидетелях, не были пустым звуком. Это сейчас родители закрывали глаза на его полуночные гуляния, друзей и интрижки со сменяющими друг друга девчонками. Но стоит лишь на пальце появиться кольцу, и все… свобода закончится.

Он должен был срочно решить, что делать дальше: отказаться от женитьбы и поссориться с родителями, или же согласится и лишить себя того образа жизни, который вел последние полгода. Внутренние весы упорно отказывались склоняться в пользу грязнокровки.

Ну почему именно Грейнджер? Почему на ее месте не могла оказаться какая-нибудь другая более симпатичная девчонка с толстым кошельком и без комплексов?

За спиной скрипнула дверь. Забини подошел, встал рядом и тоже задумчиво уставился на белоснежный пейзаж за окном.

— Знаешь, — он первым прервал молчание, — я нечаянно подслушал твой разговор с отцом.

— Вот как? — равнодушно прореагировал Малфой. — И что же ты услышал?

— Все, от слова до слова, — признался тот. — Люциус решил прибрать к рукам денежки Грейнджер.

— Тебе-то что за дело? — Драко насмешливо посмотрел на приятеля. — Переживаешь за бедную грязнокровку?

— Нет, — покачал головой Забини. — Ты знаешь меня довольно давно, мне наплевать на всех, кроме себя.

— Тогда с чего бы такой интерес к ее персоне?

— Деньги, — серьезно ответил Блейз. — Так же, как и у вас, всего лишь пресловутые деньги.

— Тебе-то они зачем? — удивился Драко. — У тебя же нет отца, который был Пожирателем. Твоей семье не пришлось расплачиваться за свои грехи перед Министерством. Кроме того, ты уже совершеннолетний, и сам теперь распоряжаешься семейным капиталом. Ты что, все потратил?

— Зато у меня есть мать, — со вздохом возразил Забини. — Ее благополучие обходится мне слишком дорого. Наследство отца почти на нуле, поэтому нужны срочные вливания извне.

Малфой посмотрел на друга с недоверием. Блейз понял его взгляд по-своему:

— Мою мать за глаза называют «черной вдовой». Ты знаешь об этом не хуже меня. Но если ты думаешь, что от ее последнего мужа остались хоть какие-то средства, то ты глубоко заблуждаешься. Все до последнего заложено. А мать привыкла к икре и шампанскому, к бриллиантам и мехам, и она не хочет понять, что денег больше нет, и им не откуда взяться.

— Быть старшим в семье сущее наказание, — добавил Забини. — Радуйся, что тебе, счастливчик, не пришлось оказаться в таком положении.

— У каждого свои проблемы, — мудро заметил Драко. — Ты рассказал мне о своих трудностях, не хочешь послушать о моих?

— С большим интересом. Хотя мне всегда казалось, что у тебя их не бывает.

— Дело в том, Блейз, — ответил Малфой, — что я не хочу жениться на Грейнджер, не смотря на все ее миллионы. Ты же знаешь, я терпеть ее не могу, и скорее лягу в постель с бревном, чем с ней. Но — увы! — отец настаивает. И мне ничего не остается, как подчиниться воле Люциуса.

— Вот как?! — удивился Забини. — А по мне она очень даже ничего. Вполне аппетитная, и фигурка у девчонки отменная, а как глазки сверкают, когда она гневается — того гляди, испепелят. Такие, Драко, холодными не бывают!

Малфой недоверчиво покосился на приятеля, не понимая, шутит тот или говорит серьезно. И вдруг, словно приняв для себя какое-то решение, неожиданно сказал:

— Слушай, если ты так запал на нее, то не хочешь ли помочь решить мои проблемы в обмен на решение твоих?

— Ты о чем? — не понял Блез.

— Я не буду претендовать на грязнокровку. Забирай ее себе, но только при одном условии: ты должен запятнать ее имя, опорочить, нанести урон репутации Грейнджер. И после того, как все разговоры утихнут, можешь спокойно жениться, и стричь с нее свои дивиденды.

Брови Блейза поползли вверх. Он не ожидал такого поворота событий:

— Вот это да! Ты хочешь, чтобы я соблазнил подружку Поттера?

— Боишься, что не справишься? — ухмыльнулся Драко, видя, что приятель сомневается.

Темноволосый слизеринец не спешил с ответом. Многое в этом предложении было ему не понятно.

— Скажи честно, Малфой: тебе-то это как поможет? Ну, попадет Грейнджер в грязную историю, и что дальше? Что от этого получишь ты? Думаешь, Люциус откажется от своего решения?

Драко задумчиво посмотрел на картинку за окном, затем медленно повернулся и поднял глаза на друга:

— Думаю, да, откажется. Он и так переступает через собственную брезгливость, пытаясь заполучить грязнокровку в Малфой-мэнор. Но гриффиндорскую шлюшку с запятнанным именем он в свой дом никогда не примет.

— А ты гад, Малфой, — неожиданно сказал Забини. — Неужели тебе нисколько не жаль девчонку?

Тот не обиделся на выпад, лишь в ответ пожал плечами:

— Меня-то кто пожалеет? Так ты согласен или нет?

— Наверное, я чего-то недопонимаю, — продолжал сомневаться Блейз. — Ты сам только что сказал, что вашей семье нужны деньги, а теперь так неожиданно отказываешься от них?

— Думаю, — Драко не сводил с приятеля внимательного взгляда, — что, заставляя меня жениться на Грейнджер, отец просто страхуется. Зная его дальновидность, я ни за что не поверю, что у Люциуса не припрятаны где-нибудь тысчонок сто-двести на черный день.

— Ясно, — Забини отошел от окна, сел на свою кровать и откинулся на стену. Предложение Малфоя застало его врасплох. Он не был готов к такому развитию событий.

— Так, значит, я должен ее соблазнить?

Малфой кивнул.

Блейз снова задумался. Размышляя, он взвешивал все "за" и "против". В принципе, он ведь ничего не терял от этой затеи, наоборот, только выигрывал.

— А что… Я согласен.

— Ну, слава Мерлину, — облегченно выдохнул Драко. — А то я уже подумал было, что ты откажешься.

— Знаешь, — к Забини вернулось его обычное хорошее настроение, — пожалуй, мне действительно нравится твоя идея. Обещаю, если мне удастся заарканить девчонку, я поделюсь с тобой ее приданым.

У него заблестели глаза, будто в руки пришли хорошие карты, он даже прищелкнул от удовольствия пальцами.

— Идет! — согласился Малфой с усмешкой. — Вот теперь я узнаю своего старого дружищу Блейза. Держи! — он вынул из кармана галеон, подошел к приятелю и вложил монету в его ладонь.

— Что это?

— Оплата. Ты взялся выполнить предложенную работу, я ее тебе оплатил. Все, как положено.

— Галеон за грязнокровку? — рассмеялся Забини. — Недорого же ты ее ценишь.

Малфой ничего не ответил.

Денек выдался не из легких, но, кажется, закончился он для Драко не так уж и плохо.

* * *

Милой Золушке было на вид восемнадцать,

А может чуть меньше того.

Мне её было жаль, и желанье остаться

Возникло превыше всего.

Я ей что-то шептал, благородно взирая

На всю её хрупкую стать,

Что-то плел о высоком, чуть-чуть привирая,

А как тут нельзя не соврать.

И она на глазах превращалась в принцессу,

А я в идиота, увы,

Здесь мужчина слабей в отношенье процесса

Потери своей головы.

Трофим

* * *

— Пэнси, детка, дай мне поспать, — сонно простонал Малфой, чувствуя, как маленькая холодная ладошка самым бессовестным образом принялась изучать его тело. — И вообще, здесь мужская спальня. Иди к себе.

— На том свете отоспишься, — надула губки Паркинсон. — Сейчас есть гораздо более важные дела.

— И какие же, позволь узнать? — парень зевнул и сладко потянулся.

— Я, например, — ответила она, скинула с плеч легкий халатик и, бесцеремонно перебравшись через Драко, нырнула к нему под одеяло. — Только попробуй выгнать меня, и ты пожалеешь об этом.

Не испытывая ни капли стыда и не заботясь о том, что кроме них в комнате находился и Блейз Забини, девушка обняла Малфоя, прижалась к нему голым телом. Жарким дыханием опалила кожу.

— Господи, Пэнси, да я же сейчас упаду, — притворно проворчал тот, чувствуя, что уже начинает заводиться от ее близости. Он нежно прошелся руками по шелковистому телу.

— Нет, я удержу тебя, — прошептала она ему в самое ухо.

Ее пальчики без стеснения продолжили исследовать его грудь и живот, уверенно опускаясь все ниже и ниже. Объятия становились все нежней, а дыхание — жарче. Парень впился губами в ее грудь, девушка выгнулась ему навстречу.

Паркинсон чувствовала, как каждая струнка его тела всецело отзывалась на ее поцелуи и поглаживания, и как он откликался на них стоном удовольствия. Она и сама уже завелась, ощущая свою власть над сильным мужским телом.

«Мерлин, — подумала она в тот миг, когда Малфой, поддавшись вырвавшейся из-под контроля страсти, вошел в нее, — как же все-таки слабы мужчины. Оказывается, Драко так легко приручить!»

— Эй, потише нельзя? — недовольно пробормотал со своей кровати Забини, натягивая одеяло на голову. — Вы мешаете мне спать.

— А ты иди сюда, и не ворчи, — тут же откликнулся Драко. — Пэнси, детка, ты ведь не будешь против, если Блейз присоединится к нам?

* * *

Идёт по жизни Золушка,

Хрустальные туфельки стоптаны,

Прекрасные косы распущены, -

Билеты на Счастье розданы...

Улыбка жестоко стёрта

С прекрасных коралловых уст.

Принцесса без принца, без имени,

И замок её давно пуст...

Идёт по жизни Девушка,

Хрусталь обратился в прах,

На солнце выцвели волосы,

В душе и на сердце Мрак...

М. Жемчужина

Гермиона почти всю ночь пролежала без сна, вслушиваясь в порывы ветра за окном, в скрипы и звуки старого замка, которые не только не отвлекли от тревожных мыслей, а, скорее наоборот, усугубили их. Калейдоскоп лиц и обрывочных фраз крутился в голове нестройным хороводом и не давал расслабиться ни на минуту: ближайшее будущее пугало, огромные деньги вызывали страх, а предстоящий разговор с Роном выводил из равновесия. Девушка задремала лишь под утро.

Но стоило проснуться и приоткрыть глаза, как реальность обрушилась на нее с новой силой. Гермиона впервые для себя открыла понятие «популярность». Ничего восхитительного в этом слове не оказалось, слишком уж оно напоминало другое, менее приятное — «сплетни».

Лаванда Браун и Парвати Патил сидели на своих кроватях и шепотом, думая, что она ничего не слышит, обсуждали ее выступление на конференции, ее отношения с Роном Уизли и с директором школы, ее неумение хорошо одеваться, красиво накладывать макияж, ее манеру ходить и говорить. В общем, они самым наглым образом копались в ее личной жизни.

Последние пару лет совместного проживания в одной комнате девчонок никогда особенно не заботила их вечно занятая и отсутствующая соседка. Гермиона не мешала жить им, а они не досаждали ей. Когда-то на младших курсах они неплохо ладили и вполне понимали друг друга, но наступила пора взросления, взгляды на жизнь изменились, и пришло охлаждение. Искренняя взаимная симпатия незаметно растворилась, рассеялась, словно утренний туман. Остались равнодушие и раздражение от того, что они такие разные. А еще злорадство, что она сидит за учебниками, а они бегут на свидания с парнями.

И вдруг этот внезапно вспыхнувший интерес к ее персоне… Он настораживал.

Гермиона перевернулась с боку на бок, и шепоток стих. «Теперь все изменится», — сказал вчера Снейп. А ведь она ему не поверила. Тем досаднее было сознавать сейчас его правоту.

Ситуация повторилась чуть позже в гостиной. Стоило Гермионе спуститься вниз, как разом смолкли все разговоры, а взгляды студентов оказались прикованными к ней. Разные взгляды: любопытные, оценивающие, недоброжелательные, завистливые… Это было неприятно — словно тебя пристально разглядывали под магловским микроскопом. Девушка поспешила покинуть гриффиндорскую башню.

— Не расстраивайся, — Поттер догнал ее на лестнице и обнял за плечи. — Все образуется.

— Ничего не образуется, — грустно покачала головой Гермиона. — Вот только не надо меня жалеть, Гарри, я знала, на что шла. Когда-то они шептались за твоей спиной, а теперь пришла моя очередь.

— Тогда сгони с лица это кислое выражение. Ты непохожа на себя. Улыбнись же, ну!

Она изобразила некое подобие улыбки. Получилось натянуто и неубедительно.

— Гермиона, все правда будет хорошо. Разговоры стихнут через пару дней. Дай им время.

— Конечно, Гарри, — девушка подняла на друга глаза, наполненные легкой грустью, — но…

Она не договорила. За спиной хлопнула дверь, и послышались шаги. Друзья оглянулись. Следом за ними из гостиной вышел и бросился их догонять Рон Уизли. Он подстроился под шаг и пошел рядом. Гермиона покосилась в его сторону: вот она, ее главная головная боль. Как же ей понадобиться вся ее смелость и решительность, чтобы начать с ним разговор.

Большой зал гудел как растревоженный пчелиный улей. Еще со вчерашнего вечера по Хогвартсу разнеслись слухи, что благодаря своему зелью гриффиндорская староста Гермиона Грейнджер в одночасье стала очень богатой. Будто бы кто-то слышал, как Люциус Малфой разговаривал об этом в коридоре с представителем Министерства магии. Другой клялся, что видел, как девушка выходила из кабинета директора после подписания договора о передаче своих разработок под юрисдикцию Отдела тайн. Третий, оставшийся неизвестным источник сообщил, что к обеду в Хогвартс прибудут репортеры «Ежедневного Пророка», чтобы взять у мисс Грейнджер эксклюзивное интервью об ее чудо-эликсире. А кто-то, божась всеми святыми, доказывал, будто бы собственными глазами видел, как Гермиона Грейнджер запихивала россыпь золотых галеонов себе за пазуху. Фантазия студентов разыгралась не на шутку.

В другой раз девушка и сама посмеялась бы над этими дикими выдумками, но сегодня ей было не до смеха. Она лишь горько усмехнулась:

— Я мечтала вовсе не об этом.

— Поговорят и перестанут, — вновь попытался успокоить ее Гарри, когда они втроем прошли по молчаливому коридору уставившихся на них студентов и сели за свой стол. — Ничего, как-нибудь прорвемся, не в первой!

Гермиона не ответила. Она принялась намазывать масло на появившуюся перед ней булочку.

— Им скоро надоест мыть чужие кости, — прошептала на ухо подсевшая с другой стороны Джинни Уизли. — Найдется другая жертва для сплетен, и все встанет на свое место.

Они словно договорились свести ее с ума. Гермиона пододвинула ближе тарелку с овсяной кашей, взяла ложку и принялась завтракать.

— Осталось совсем немного, скоро школа останется позади, и мы будем жить так, как хотим, — Гарри не оставлял попыток поднять ей настроение, не понимая, что делает только хуже. — Тогда можно будет съездить куда-нибудь, отдохнуть.

Грейнджер опустила голову к столу.

— А давайте после ЖАБА махнем все вместе к нам, в «Нору», — с набитым ртом предложил Рон.

— Отличная идея, — согласилась Джинни и осторожно посмотрела на подругу, вспомнив их последний разговор.

— Мама будет рада, — продолжил Рон, еще ни о чем не подозревая. Не смотря на ссору, он до сих пор не оставлял надежду возобновить отношения с любимой девушкой, считая их ссору всего лишь мелким недоразумением и делом времени. — Позовем Билла с Флер. Фреду сову отправим. Повеселимся на славу.

Гермиона отложила ложку в сторону. Вот он, тот самый миг, которого она боялась больше всего на свете. Сейчас она скажет друзьям о своем решении, и их дружба окажется на грани разрыва. Возможно, Гарри поймет ее. Может быть, и Джинни. А вот Рон… Рон не простит ее никогда. Но неизбежное нельзя оттягивать, пусть лучше это случится сейчас.

— Я не смогу поехать с вами, — ее голос прозвучал тихо, слишком тихо для принятого ею решения. — В конце июня я должна быть в Париже.

Джинни замерла. Гарри насторожился.

— Что? — не понял Уизли-старший, продолжая жевать. — Что ты сказала? Париж? Зачем тебе к этим лягушатникам?

— Рон, — Гермиона набралась смелости и посмотрела ему в глаза. — Сразу после окончания школы я поеду на континент. Меня ждет Европейский Магический университет. Министерство назначило мне стипендию.

Парень внезапно поперхнулся и закашлялся. Невилл, Дин и Симус, сидевшие возле них, притихли, почувствовав, как мгновенно накалилась обстановка за столом. Казалось, вместе с ними замер и весь зал. Разве только слизеринцы продолжали делать вид, что их это не касается.

Лицо Уизли побагровело:

— Значит, ты, никому ничего не сказав, решила уехать в Европу?! А как же я? А как же мы с тобой?

— Тише, Рон, — попросила побледневшая Гермиона. Ей вовсе не хотелось устраивать разборки перед всей школой. — Сядь и не горячись. Нас слушают.

— Кто горячится? Я?! — парень медленно поднялся из-за стола во весь свой немаленький рост. — Да я ждал тебя столько месяцев, пока ты работала над своим дурацким эликсиром! Как идиот ревновал тебя к Снейпу, когда ты ночами напролет просиживала в его лаборатории! Каждый день, каждую ночь я проводил в надежде, что когда-нибудь это все кончится, и ты, наконец, забудешь про свои книги и вспомнишь про меня! И теперь, когда мои мучения подошли к концу, ты решила кинуть меня, дать мне от ворот поворот?

На парня было страшно смотреть, его лицо приобрело свекольный оттенок. Теперь то уж точно все обратились в слух. Пара сотен глаз и ушей. Гермиона окинула взглядом притихших студентов и побледнела еще больше. Теперь в подробности ее личной жизни оказался вовлечен весь Хогвартс. И ее будут считать не только нудной заучкой, но и бездушной стервой, пренебрегающей чувствами своего возлюбленного!

— Ты можешь говорить тише?! Послушай меня, Рон… Давай поговорим обо всем спокойно, но не здесь.

— Нет, это ты меня послушай! — похоже, Уизли был уже не в состоянии владеть собой, его голос сорвался на крик. — Мне надоело жить так…

— Как? — девушка поднялась со своего места. Теперь они стояли лицом к лицу.

— Так, в подвешенном состоянии. Все, Гермиона, пришло время решать: либо ты со мной, либо...

Грейнджер знала, предчувствовала, что он рассердится, разозлится на нее, но даже не предполагала, что все будет именно так. Она еще ни разу не видела парня настолько разъяренным. Вот она, роковая черта. Одно ее слово, и все…

Девушка вдруг отчетливо поняла, что ненавидит этот огромный зал, и этих студентов, сидящих с открытыми от изумления ртами, и Рона, так грубо пытающегося выяснить отношения и делающего ей больно. И даже Гарри с Джинни, старательно отводящих в сторону глаза, тоже немножко ненавидит.

Хотелось убежать, скрыться куда-нибудь от назойливых и любопытных взглядов, закрыться в маленькой, недоступной от всех комнатке, укутаться с головой в одеяло, взять в руки чашку с шоколадом, и смотреть, смотреть на огонь…. Мерлин, как же она устала!

В этот время Рон Уизли залез в карман брюк, достал оттуда маленькую коробочку и протянул ее на ладони:

— Я люблю тебя, Гермиона. Скажи, ты согласна стать моей женой?

Джинни потрясенно ахнула. Гарри привстал со скамьи. Забини присвистнул от удивления. Малфой криво улыбнулся, хотя чувствовалось, что его ухмылка была натянутой. Вот он момент истины, сейчас грязнокровка скажет «да» и … Хотя ему наплевать на любое ее решение. Это теперь уже головная боль Блейза.

Девушка судорожно вздохнула, тяжело выдохнула и опять вздохнула. Казалось, все студенты вздохнули вместе с ней и замерли в ожидании ее ответа. Все затаили дыхание и ждали.

— Рон, ну зачем же ты при всех?

— Так, да или нет? Ответь мне сейчас!

— Рон…, — Гермиона виновато опустила глаза. Отчаяние безраздельно завладело ею — она не хотела такого разрыва отношений. Она до последней минуты горячо надеялась, что они останутся друзьями. Но, похоже, ее надежды не оправдались. — Мне нечего тебе сказать...

Она опустилась на скамью и тупо уставилась в тарелку с так и недоеденной овсянкой.

— Неужели университет для тебя так важен?! — упавшим голосом спросил Уизли. — Значит, ты никогда не любила меня… по-настоящему…

Грейнджер сдерживалась из последних сил, чтобы не разрыдаться. Он был не прав, она любила его, всегда любила, но как брата.

— А знаешь, ты дрянь, — его яростный шепот был громче крика. Спина девушки дрогнула, но сама она так и не повернулась. — Ты настоящая дрянь, Гермиона Грейнджер! Чтобы я еще раз связался с тобой… И катись ты знаешь куда со своим Снейпом, со своим открытием, со своим университетом и со своими деньгами... Ты мне противна!

Он швырнул кольцо ей под ноги и бросился вон. Маленькое золотое колечко с оглушающим звоном покатилось по каменному полу, его звук взорвал мертвую тишину. Студенты разом загудели, зашумели, принявшись обсуждать услышанное.

Гермиона уронила голову на руки, из последних сил стараясь не сорваться.

Малфой облегченно выдохнул и наклонился к уху однокурсника:

— Блейз, дружище, а ты счастливчик. Кажется, сегодня тебе выпал джекпот. Смотри, как отлично все складывается: рыжий отпал сам собой, девчонка в расстроенных чувствах. Подходишь, успокаиваешь, и все… она твоя. Но не забудь уговор, грязнокровка должна быть опозорена публично!

— Да помню я, помню, — огрызнулся Забини. — Не учи ученого.

Гарри сел поближе и легонько тронул Гермиону за локоть. Девушке пришлось собрать все силы, чтобы голос не выдал подступивших к горлу слез и продолжал звучать ровно:

— Со мной все хорошо, Гарри. А вот Рону, думаю, нужна твоя поддержка. Иди к нему.

Парень понял, что она хотела бы остаться одна, и настаивать не стал. Подруга была права: в такие минуты Рон мог выкинуть все, что угодно. Гарри подхватил Джинни под руку и, не дав ей закончить завтрак, потянул к выходу.

Драко Малфой дождался, когда Поттер с Уизли скроются в дверях, подмигнул Забини, лениво поднялся со своего места и направился к столу Гриффиндора. Но его опередили две подружки— первокурсницы. Они прошмыгнули перед его носом, подошли к Грейнджер раньше и с любопытством уставились на старосту, не зная, как начать разговор.

— Ну, чего встали на пути? — прикрикнул на них Малфой. — Выпили свой сок и идите к себе. Видите, человеку не до вас?

— Мы всего лишь хотели попросить у мисс Грейнджер несколько капель эликсира, — ответила более смелая из них. — Это правда, что он делает девчонок красивее?

— А ну брысь отсюда, мелочь! — возмутился слизеринец. — Еще молоко на губах не высохло, а туда же!

Девчонки юркнули прочь, испуганно оглядываясь на Малфоя.

— Ты чего раскомандовался тут? — Гермиона обернулась и гневно посмотрела на Драко. Парень заметил, что слез в ее глазах не было, хотя голос и дрожал. — Кому захочу, тому и отдам зелье. Тебя это не касается.

— Вот как? — ехидно усмехнулся он. — А у тебя остались на него еще какие-то права?

Он наклонился и подобрал с пола обручальное кольцо Уизли. Повертел его в руке, словно оценивая стоимость.

— На, — парень вложил кольцо в руку Гермионы. — Передай своему рыжему придурку, чтобы не раскидывался такими вещами. Наверное, пришлось продать последние штаны, чтобы купить его. Ведь ума, чтобы создать чего-нибудь самому и продать за хорошие деньги, у него никогда не было и не будет.

Девушка напряглась, боясь ответить гадостью на гадость. Этому проклятому слизеринцу ничего не стоило вновь вывести ее из себя. Ну почему он хотя бы один раз не мог пройти мимо молча?

* * *

Этот флакончик всегда был у него с собой. Маленький, из темного стекла. Рецепт от матери. Именно это зелье использовала миссис Забини, когда заманивала в капкан свою очередную жертву мужского пола. Блейз еще ни разу не пользовался им, и никому про него не рассказывал. Когда ему было лет тринадцать, он видел, как мать пропитала этим раствором страницы старинной магической книги и дала почитать ее одному не очень симпатичному, но довольно богатому волшебнику. Потом этот маг начал появляться в их доме все чаще и чаще, и, скорее всего стал бы мальчику новым отчимом, если бы не скончался скоропостижно от какой-то неизлечимой инфекции. Однажды, когда никого не было дома, Блейз стащил у матери заветный пузырек. И хранил его уже несколько лет просто так, на всякий случай. Кажется, сегодня этот случай наступил.

Зелье было не совсем обычным, его не обязательно было пить, оно было способно проникать внутрь организма через слизистые оболочки. Поэтому его можно было применять к потенциальной жертве, не особо боясь, что та догадается.

Парень капнул немного жидкости на указательный палец и осторожно понюхал: черная лакрица, пассифлора, толи тмин, толи кардамон, еще что-то... Все настояно на роме. Нескольких капель этого приворотного зелья вполне хватит, чтобы вызвать в девчонке страстную любовь и горячее желание. Достаточно прямо сейчас пойти и подсунуть ей носовой платок, пропитанный этой дрянью, и уже к обеду она влюбится к Блейза по уши. Останется затащить Грейнджер в кровать и проснуться с ней в обнимку под вспышки волшебных фотокамер. А там — вуаля! — я благородный и честный аристократ, позвольте, мисс, Вашу руку, теперь я просто обязан на Вас жениться!

Один галеон в обмен на два миллиона! Похоже, Малфой все-таки сильно облажался…

Забини засунул флакончик в карман брюк и отправился искать гриффиндорскую старосту.

* * *

Золушка плачет — у сказки печальный финал:

Принц позабыл, и любовь её стала проклятьем…

Крестная-фея в сердцах закатила скандал...

В рвань превратилось волшебное бальное платье…

Тыква-карета давно уже стала гнильем…

Мыши-лошадки закончили жизнь в мышеловке…

Кучер был крысой… растерзан вчера вороньем.

Видишь, к чему привели колдовские уловки?

Магия рухнула — вдребезги старый сюжет!

Мусор хрустальный остался от сказки старинной…

Золушка, плача навзрыд, натирает паркет…

Туфелька тускло мерцает на полке каминной…

(автор неизвестен)

Паркинсон осторожно заглянула в приоткрытую дверь мальчишеской спальни, проскользнула внутрь, и, подкравшись сзади, ладошками закрыла Драко глаза.

Парень резко повернулся:

— А-а, это ты.

— Испугался?

— Просто не ожидал.

— О чем ты думал? — Паркинсон обняла Драко за плечи.

— Так, — ответил Драко и, скинув с плеч ее руки, отошел в сторону, — ни о чем.

— А я надеялась, что о нашей утренней встрече. Не плохо же получилось, правда?

— Да, Блейзу понравилось.

Паркинсон нахмурилась: чувства Блейза Забини ее совсем не интересовали.

— А тебе?

Драко хмуро посмотрел на девушку:

— Пэнси, детка, не могла бы ты оставить меня одного? У меня еще куча важных дел, требующих неотложного внимания, а ты мешаешь.

Девчонка обиженно поджала губы. Она-то рассчитывала, что он как-то прореагирует на нее после того сюрприза, который она устроила ему утром. Но он стоял и смотрел куда-то мимо нее, что-то взвешивая и решая для себя. Равнодушный как всегда. Холодный и безразличный.

— А что случилось?

— Ничего особенно, — ответил Малфой, — просто вчера вечером я добровольно передал Блейзу два миллиона золотых. Теперь вот размышляю, чем это может мне грозить.

— Откуда у тебя столько денег? — ничего не понимая, наивно поинтересовалась Паркинсон.

— Неважно, — усмехнулся Драко.

Девушке надоело играть в непонятные ей загадки. Она была не против сыграть совсем в другую игру, условия которой могла бы диктовать сама. Пэнси шагнула вперед и прижалась к Малфою всем телом, и с удовлетворением почувствовала, как он выдохнул, как его руки прижали к себе ее таз. Тогда она прижалась еще теснее, чтобы он уже не смог остановиться, уйти и бросить ее. Тоненькие пальчики скользнули к пуговкам на его джинсах.

— Детка, — простонал Драко ей в ухо, — ну нельзя же все время думать только о сексе.

— Кто бы говорил, — ответила чуть слышно она, и закрыла его рот поцелуем. Теперь Паркинсон знала, как манипулировать им. Малфой, сам того не понимая, попал в ловко расставленные ею сети: он уже не мог ни говорить, ни думать, и лишь тяжело дышал ей в лицо.

Драко развернул девушку и прижал спиной к стене. Грубо задрал подол платья и рассмеялся, заметив на ней отсутствие нижнего белья:

— Вот ненасытная бестия. Но именно это мне в тебе и нравится!

Его рука опустилась вниз по нежной коже, пытаясь добраться до кудрявых темных завитков внизу ее живота.

— Нет, не так, — прошептала девушка и выскользнула из его объятий туда, где напряженно пульсировало возбужденное мужское естество. Встав перед Драко на колени, Пэнси хотела ласкать его, как тому нравилось больше всего. И вот уже ее пухлые губки добрались до желанной цели.

О том, что в спальню может кто-нибудь войти, ни один из них не подумал.

— Хватит, — парень рывком поднял ее за плечи, коленом раздвинул ноги и резко вошел. Пэнси тихо застонала от первого неприятного ощущения, но подчинилась его ускоряющемуся темпу. Страсть нарастала в ней с силой урагана. Ее ноги сомкнулись в кольцо, и парень почувствовал, как ее острые ноготки вонзились в его ягодицы, прижимая к себе и стараясь заполучить его целиком.

В этот момент девчонка забыла обо всем на свете, заполненная единственной мыслью, что она снова с тем, кого любит. Ведь именно она была той, которая нужна ему. Она одна, как никто другой, знала его, чувствовала, понимала. И она постаралась бы, чтобы ему никогда не пришлось с ней скучать. Теперь Пэнси усвоила, как удержать его возле себя: секс. Жесткий, безудержный, сумасшедший, без запретов и ограничений. Для нее не существовало табу, если рядом был ОН.

Больше всего на свете ей хотелось бы обладать Драко столь же безусловно, сколь и он владел ею и ее помыслами. Она должна стать для него чем-то необходимым и значимым, и любой ценой!

Девушка задышала все глубже и чаще, забормотала что-то все быстрее и быстрее, и, наконец, крик удовольствия сорвался с ее губ. Так хорошо ей с ним еще не бывало… И ему, наверное, тоже…

Малфой почувствовал, как она запульсировала, как начала содрогаться от спазмов, и, не желая дольше сдерживаться, позволил совершиться тому, к чему и сам уже страстно стремился.

Обессиленная, Паркинсон соскользнула по стене вниз:

— Ты женишься на мне, Драко?

Это было ее ошибкой, он резко отпрянул от нее. И серые глаза полыхнули таким огнем, что Пэнси на мгновение стало не по себе.

— На тебе? С ума сошла? Ты же шлюха! На таких не женятся, с такими только трахаются.

Пэнси вскочила на ноги.

— Ты поганая грязная скотина, Малфой, — завопила она во весь голос, и занесла руку, чтобы ударить его.

Но парень успел схватить ее за кисть и с чувством неизвестно откуда возникшей инстинктивной брезгливости оттолкнул от себя. Он принялся спешно приводить свою одежду в порядок.

— Ты пользуешься мной, как захочешь, — зарыдала Паркинсон. — А потом ты оскорбляешь меня, унижаешь, и хочешь, чтобы я молчала?

Лицо Драко покраснело от гнева.

— Тебе же нравится заниматься со мной любовью. Тебе и раньше всегда нравилось, что я шлюха, так почему перестало нравиться сейчас?

— Да, ты права, Пэнси, — он перевел дыхание, пытаясь сдерживать себя, — мне нравилось…. И сейчас нравится…. Но вспомни, я никогда и ничего тебе не обещал.

Девушка прикусила губу, и почувствовала, как на языке стало солоно от крови. Малфой был прав: он действительно ничего не обещал ей. Он никогда не говорил, что любит ее, и что нравится — тоже не говорил. Он просто сумел захватить над ней власть, сумел приручить ее, подсадить на себя, как на наркотик. Он сделал ее своей рабыней, любовницей, которая готова была прощать ему все обиды. Он превратил ее в жалкую и ничтожную дрянь, в тряпку, о которую ежедневно вытирал ноги. И он ни разу не заикнулся о браке. Да и вообще, она не слышала ни слова о его планах на дальнейшую жизнь.

Пэнси Паркинсон была не в состоянии разобраться в мыслях и чувствах Драко Малфоя, хотя и думала о нем сутками напролет. Она не видела, не понимала очевидных для посторонних вещей: он никогда бы не женился на ней. Во все времена для мужчин и женщин существовал двойной стандарт. Если для парня никогда не считалось зазорным гулять напропалую с кем ни попадя, то девчонку, легко отдающуюся до свадьбы, никто никогда серьезно не воспринимал.

Драко вышел из комнаты, так больше ничего и не сказав.

— Ну, нет, это мы еще посмотрим, — подумала она, глядя на закрывшуюся за ним дверь и вытирая слезы. — Он женится на мне. Я сделаю все, чего бы мне это ни стоило. А потом… Потом… Мы еще посмотрим, что будет потом… Но он сто раз еще пожалеет, что так обошелся со мной!

* * *

Гермиона спряталась ото всех в холодной и равнодушной к чужой жизни тиши библиотеки. Она уже забыла, когда плакала в последний раз. Кажется, это был день похорон участников сражения за Хогвартс. Но сейчас жгучие соленые ручьи вновь струились по ее щекам.

О ком она плакала? О Роне, который единственный в этом мире любил ее, и от которого она с такой легкостью отказалась? Или же это была жалость к самой себе, получившей все, о чем она прежде даже и мечтать не могла, а в сущности — ничего? Ничего из того, что сделало бы ее счастливой. От прежней наивной, верящей в чудо Золушки остались лишь рваные лохмотья души, израненное сердце и пара миллионов золотых, которые ей не особенно были нужны. Вот и нет больше дружбы, вот и распалась их прежде неразлучная троица.

Оказывается, это так трудно — быть независимой. Может, стоило стать такой как все: мазать лицо тоннами косметики, бегать ночами на свидание, встречаться с парнями, хихикать над их идиотскими шутками, позволять тискать себя в темных коридорах. Наверное, тогда студенты перестали бы осуждать ее, шушукаться и крутить пальцем у виска за ее спиной. Ведь именно такое поведение считалось в Хогвартсе нормальным и вполне естественным.

Гермиона стиснула зубы, сдерживая рыдания. Нет, она была достойна лучшей участи, чем считаться всего лишь смазливой девчонкой без комплексов. Она всю жизнь пыталась доказать самой себе, что она сможет достичь всего, чего захочет. И пусть они смеются и издеваются над ней, она знает свою цель, она давным-давно выбрала свой путь и не собирается с него сворачивать… Как бы больно ни было.

— Привет! Как ты?

Девушка вскинула голову:

— Пришел поиздеваться?

— Он тебя расстроил? — спросил Блейз, подойдя ближе и участливо наклонив голову.

— Нет, Забини, — ответила Гермиона, поспешно размазывая ладонью разводы слез на щеках. — Он всего лишь меня оскорбил.

— Я про Уизли.

— А я про твоего дружка Малфоя.

Блейз подтащил стул и сел напротив девушки. «Не знаю, почему Драко не хочет со мной согласиться, что она хорошенькая, — подумал он. — А теперь, когда плачет, еще лучше».

Хрупкая, тоненькая и такая отчаянная в своем горе, она напомнила Блейзу собственную мать. Темные глаза были наполнены хрустальными слезинками, губы слегка дрожали. Ну и хорошо, что Малфой не увидел ее привлекательности, а то сожрал бы гриффиндорскую отличницу с потрохами. Откуда-то из глубины души появилось искреннее желание помочь девушке, утешить, приободрить, защитить. Например, от того же Драко. Но уговор есть уговор. И его нужно соблюдать.

— А тебе действительно предложили стипендию? — Забини участливо заглянул Грейнджер в глаза.

— Да, — кивнула Гермиона и шмыгнула носом. — Это правда.

— Но это же здорово! Если бы ты только знала, как я завидую тебе! Сам всю жизнь мечтал поступить в университет.

Девушка недоверчиво посмотрела на него:

— Серьезно?

— Конечно. Вот только Зельеварение — не мое. Я хотел бы попасть на факультет Магического законодательства и права. Мне всегда была интересна эта сторона деятельности.

— И что тебе мешает? — Гермиона впервые за все время обучения в школе взглянула на Забини с интересом. Красивый брюнет, с ярко-синими участливыми глазами, с теплой улыбкой на губах. Он стал ее единственным за последние полгода собеседником, не считая Гарри и Джинни, кто не посчитал учебу чем-то ненужным и лишним в жизни, не выразил сомнения по поводу важности и значимости знаний. И было особенно странно, что ее собеседник — не самый лучший, как всегда считала девушка, представитель змеиного факультета.

— Много чего, — рассмеялся Забини. — Но не думаю, чтобы тебе были интересны мои домашние проблемы. Слушай, а может, мы еще встретимся с тобой в Париже?

Грейнджер недоверчиво всматривалась в лицо слизеринца: нет, кажется, он не потешался над ней.

— Я пока даже не представляю, где буду жить, — осторожно ответила она.

— А хочешь, я дам тебе адрес своей тетки? Она поможет.

— Ты… ты серьезно?

— Конечно, — ответил парень. — И вообще, прекрати плакать и вытри слезы. На…

И он протянул ей носовой платок, тот самый, заранее пропитанный приворотным зельем. Запах рома уже выветрился, но само снадобье глубоко проникло в состав ткани. Девушка, ни о чем не догадываясь, принялась вытирать платком заплаканные глаза. Потом высморкалась, невольно вдохнув отраву внутрь себя.

— Вчера ты своим выступлением произвела настоящий фурор. Так чего ж ты хочешь: успех не приходит один. Когда что-то получаешь, обязательно что-то и теряешь. Всегда так бывает. И вообще… Теперь и у других парней, кроме Уизли, появился шанс быть с такой прекрасной девушкой, как ты.

Щеки Гермионы зарделись. В этот момент она совсем забыла о предостережениях профессора Снейпа.

Блейз сочувственно похлопал Гермиону по руке, пожалуй, задержавшись чуть дольше, чем было нужно, но она не заметила этого.

— Твой Уизли — настоящий дурак, если он с такой легкостью отказался от тебя. Зато, подумай, теперь ты свободна от обязательств, и для тебя открыты все пути и возможности, какие только пожелаешь.

Удивительно, но его слова оказались так созвучны ее мыслям.

Гермиона не знала, что Забини сказал лишь то, что она сама хотела услышать. Тут не надо было быть большим психологом, достаточно было взглянуть в ее заплаканное лицо и полные сомнений глаза.

А Блейз с удовольствием наблюдал за тем, как разрумянилось лицо гриффиндорской старости. Кажется, зелье начало действовать гораздо раньше, чем он на это рассчитывал. Что ж, тем лучше для него!

* * *

Золушка вниз по ступенькам бежала,

И набегу башмачок потеряла.

Принц не догнал — упорхнула беглянка.

Вдруг он споткнулся — какая-то склянка,

Тихо звеня, по ступенькам скатилась

И на последней ступеньке разбилась…

Осколки хрустальные остры и колки.

От туфли хрустальной остались осколки.

Так в жизни бывает, уж так получилось,

Что чудо, волшебное чудо разбилось.

(автор неизвестен)

Словно раненое животное, Рон Уизли метался по спальне. Он был в ярости. Хотелось рвать и метать, выть от унижения, которому он сам себя подверг в Большом зале. Парень схватил с тумбочки колдографию Гермионы и со злостью швырнул ее в стену. Стеклянные брызги разлетелись по комнате.

— Дрянь, какая же она дрянь, чтобы я еще раз связался с ней…

Дверь хлопнула, и в комнату заглянул Гарри:

— Бог мой, Ро-о-он, что здесь происходит?

— Ничего, — закричал Уизли. — Убирайся!

— Нет, — стараясь сохранить спокойствие, ответил Поттер. — Я не уйду.

Он вошел и, достав из кармана палочку, принялся наводить в спальне порядок.

— Зря ты так. В конце концов, в чем виновата колдография?

Уизли рухнул на кровать и закрыл голову руками, чтобы ничего не видеть и не слышать вокруг себя. Гарри присел рядом и положил ладонь на плечо друга:

— Рон, у вас все еще наладится. Вы столько лет вместе.

— Вот именно, — прорычал Уизли в подушку. — Столько лет, и все напрасно.

— Мне искренне жаль, что так все вышло. Но не надо злиться на Гермиону. Подумай сам, если бы тебе представился такой шанс, ты бы тоже решил бы им воспользоваться.

— Значит, ты на ее стороне, да? Предатель! — рыжий отнял лицо от подушки и зло посмотрел на Поттера.

Гарри не знал, что ответить ему. Они оба были его лучшими друзьями, и принять чью-либо сторону было очень сложно.

— Я за то, чтобы вы оба взяли себя в руки, поразмыслили над происшедшим и смогли бы спокойно сесть за стол переговоров и обсудить свои отношения. Одни, без лишних свидетелей. Ведь я же знаю, Рон, как она дорога тебе. Так не надо рубить с плеча.

— Да пошел ты знаешь куда со своими советами? — Уизли вскочил с кровати и кинулся прочь из спальни. По лестнице вниз, через гостиную, минуя портрет Полной дамы. Куда угодно, чтобы только не видеть сочувствующих лиц и ехидно ухмыляющихся рож.

— Ну что, Уизли, обломились тебе большие деньги? Не видать тебе их, как своих ушей. Как жили вы нищими, так и подохнете ими.

Парень резко остановился. Прямо перед ним стояла слизеринка Паркинсон. Он уже готов был придушить ее собственными руками, как вдруг услышал:

— Но я знаю, как тебе надо поступить.

— Что?! — опешил Рон.

— Да, знаю, — на губах Пэнси появилась загадочная улыбка. Казалось, от этой улыбки лицо девчонки приобрело несколько хищный вид. Словно она собиралась открыть на кого-то охоту.

— О чем это ты? И почему решила мне помочь?

— С чего ты решил, что я помогаю тебе? — она подошла очень близко к нему, настолько, что он даже отпрянул. — Вовсе нет.

— Тогда чего ты от меня хочешь?

Девушка тряхнула стриженой головой:

— От тебя — ничего. Но мне нужен Малфой, точно так же, как тебе нужна Грейнджер. И если мы объединим усилия, то каждый получит желаемое.

— Ты серьезно? — не поверил Уизли.

— Да. Я знаю одно заклинание. Но оно парное. Это значит, что его нельзя применить к одному конкретному человеку, только к двум, и только одновременно. Именно поэтому ты мне и понадобился.

— Что за заклинание? — в голосе рыжего все еще звучало недоверие.

— Я расскажу тебе о нем, только если ты согласишься действовать вместе со мной.

— Хорошо, — устало согласился Рон. — Мне уже все равно терять нечего.

Паркинсон оглянулась, проверяя, нет ли кого поблизости, потом наклонилась к уху парня, и ее голос перешел в шепот:

— Это заклинание Гименея. По своему действию оно напоминает Непреложный обет. Это значит, что если те, на кого оно нацелено, в течение тринадцати дней не заключат брак, то оба погибнут. Заклинание необратимое, и потому снять его до свадебной церемонии невозможно.

— Ты уверена в этом?

— Абсолютно. Так моя кузина вышла замуж в прошлом году. Так что готовься к свадьбе, рыжий, — Пэнси хитро подмигнула ему. — И колечко свое найди, оно тебе понадобится в самое ближайшее время. Скоро они оба будут у нас вот где!

Хищная улыбка скользнула по губам слизеринки, а ее рука сложилась в кулак.

* * *

К обеду Гермиона вошла в Большой зал под руку с Блейзом Забини.

— О, сколько здесь народу! — весело воскликнула она и звонко рассмеялась. — Добрый день, господа студенты.

Все повернули голову в ее сторону, и гриффиндорка вновь оказалась в центре внимания. Но если утром это расстроило студентку, то сейчас, наоборот, доставило немалое удовольствие. Казалось, она наслаждалась каждой секундой столь пристального внимания к своей персоне.

— Никто не хочет взять у меня интервью? Нет?! Ну и зря…

Забини с интересом посматривал на свою спутницу. Он даже и не предполагал, что зелье вызовет у девушки подобную раскованность в действиях и словах. Это было так необычно и увлекательно видеть столь дерзкую и столь уверенную в себе Грейнджер. И такая она нравилась ему еще больше!

— Блейз, дорогой, надеюсь, ты пообедаешь сегодня со мной?

— Конечно, солнышко.

И вызвавшая всеобщее удивление парочка прошествовала вдоль обеденных столов.

Гарри узнавал и не узнавал Гермиону. Вместо обычной школьной формы на ней была короткая, выше колен юбка и полупрозрачная блузка. Волосы были уложены в какую-то удивительную прическу с легкомысленными завитками у висков. На ногах туфли на высоченных каблуках. Что с ней такое? Какая муха ее укусила?

Поттер обвел глазами возбужденный столь неординарной новостью зал. Вид и поведение гриффиндорской старости озадачили и шокировали всех, кто здесь находился. Снейп был вне себя от ярости. Рон сидел красный, как рак, и гневно сжимал кулаки. Джинни открыла рот от удивления. Когтевранцы и пуффендуйцы замерли в ожидании продолжения неожиданно разыгравшегося перед их глазами увлекательного спектакля. А слизеринцы… Эти уроды откровенно ржали.

Какое-то странное беспокойство охватило все существо Поттера, он тяжело сглотнул, но его горло высохло настолько, что ни звука не вырвалось изо рта. Неужели, его подругу опоили какой-то дрянью?

— Привет, Гарри, — улыбнулась ему Гермиона, не замечая больше никого вокруг. — Позволь представить тебе моего нового парня. Это Блейз, и я от него без ума.

Поттер наконец-то обрел дар речи:

— Что все это значит?

— Ничего, кроме того, что я только что сказала, — довольно улыбнулась девушка. Она уже устроилась за столом рядом с Гарри и потянула Забини за рукав, усаживая его рядом с собой. Блейз, посмеиваясь про себя, опустился на скамью. Гермиона наклонилась к нему и что-то прошептала на ушко. Потом, ничуть не смущаясь, обняла слизеринца за плечи и поцеловала прямо в губы.

Рон позеленел от бешенства. А Малфой впервые за семь лет взглянул на Грейнджер с интересом. От нее исходил такой сексуальный призыв, такое ничем не прикрытое желание по отношение к Блейзу, что Драко вдруг неожиданно для самого себя пожалел, что так необдуманно и неосторожно уступил девчонку приятелю. Пожалуй, ТАКАЯ грязнокровка могла бы понравится ему самому! Похоже, Забини был прав, она действительно горячая штучка, эта гриффиндорская скромница. Интересно, как далеко приятель уже успел зайти?

— Потрясающе! — громко воскликнул Малфой, пытаясь отогнать от себя столь странные мысли. — На свет родилась еще одна шлюшка. Ай, да Блейз! Сумел-таки уломать последнюю девственницу Хогвартса!

Слизеринцы расхохотались. А Пэнси Паркинсон закрыла глаза. Что-то в интонации голоса Драко ей не понравилось, хотя она и не смогла бы объяснить, что именно. Тупая боль от того неприятного утреннего разговора продолжала пульсировать в ее груди. Гнев засел внутри острой ноющей занозой и рвался наружу.

Внезапно Малфой поднялся и направился к гриффиндорскому столу. Краем глаза Пэнси напряженно следила за его передвижениями. Она вдруг отчетливо поняла, подсознательно почувствовала своим женским чутьем, что если именно сейчас она не произнесет заветное заклинание, то потеряет Драко навсегда. И она решилась.

Девушка пристально посмотрела на Рона Уизли. Тот словно ждал знака, он поймал ее взгляд и едва заметно кивнул в ответ. Рыжий медленно потянулся в карман за волшебной палочкой. Его губы беззвучно повторяли слова сложного заклятия.

Забини заметил приближающегося Малфоя и по-хозяйски положил руку на плечо гриффиндорки.

— Признаю, Блейз, свое поражение. Я не думал, что это окажется так легко.

Забини довольно улыбнулся.

— А ты, Грейнджер, — Малфой положил руку на другое плечо девушки и заглянул ей в лицо, — не такая зануда, как я думал о тебе раньше. Хотя... Что-то уж слишком быстро ты сдалась...

— О чем это он? — хотела спросить Гермиона, но не успела. Два заклинания ударили одновременно с разных сторон. Две ярко-зеленых вспышки озарили Большой зал.

Грейнджер упала на пол назад себя. Ее глаза уставились в потолок пустым остекленевшим взглядом. Рядом с ней свалились оба слизеринца. Парни не успели ничего почувствовать в момент падения. И не успели ничего понять.