Интервью с Драконом (джен)

Данное интервью предоставлено

нашим внештатным журналистом

Марком Смитом.

Фото агентства «Давыдофф».

Редактор журнала «Инфант»

Дик Медиссон.

Честно признаюсь, я ждал этой встречи и боялся ее. Еще бы: самая известная и скандальная модель нашего времени согласилась дать интервью мне — начинающему журналисту. Что говорить, подобная удача, несомненно, подразумевает стремительный взлет по карьерной лестнице. Я уже представлял себе размах популярности, что придет ко мне после этого интервью.

И тут меня словно спустили с небес на землю: пришел Он. Тот, о ком не смолкают передовицы всех газет мира. Тот, кто занимает умы самой широкой публики — от домохозяек до элитных дизайнеров. Тот, кто начал свою карьеру на помосте с шестом и невообразимо быстро поднялся на самые именитые подиумы. Тот, чье имя произносят с благоговением или же с ненавистью, но никогда — равнодушно. Тот, кто до сегодняшнего дня ни разу не давал интервью.

Передо мной предстал он — супер-модель по имени Дракон.

Он смотрел на меня поверх дымчатых очков «Gucci», и мне вдруг почудилось, что он прекрасно понял все, о чем я думаю. Я смутился и покраснел, мне показалось, что интервью, могущее стать для меня трамплином в журналистику, станет крышкой гроба, похоронив все мои планы и мечты. Но тут он улыбнулся мне и протянул руку для приветствия. Я замешкался и от волнения слишком сильно сжал его ладонь. Когда наши руки соприкоснулись, я почувствовал искру между нами и вдруг совершенно успокоился. Он выбрал именно меня, значит, я оправдаю его ожидания.

— Прошу вас, Дракон, присаживайтесь, — я указал ему на мягкое кожаное кресло напротив.

— Спасибо. Только давайте перейдем на «ты»? Терпеть не могу китайские церемонии, — его улыбка была настолько обезоруживающей, что я не смог не улыбнуться в ответ.

В себя я пришел тогда, когда Дракон сделал заказ официанту и прикурил первую сигарету.

Мы встретились в модном ночном клубе «Место встречи», хозяин которого любезно разрешил провести интервью и съемки в неурочное время — днем. Официанты были расторопны и предупредительны и, как показатель высшего качества обслуживания, почти незаметны. Вскоре мне стало казаться, что мы одни в этой V.I.P.-кабинке в сhillout. Вокруг было темно и таинственно, мягкие кресла позволяли полностью расслабиться, на низком черном столике между нами янтарно поблескивал коньяк, и дым от сигарет гостя окутывал все еще большей загадочностью.

Я посмотрел на него и понял, что он пристально разглядывает меня поверх своей сигареты. Он затягивался, и оранжевые блики отражались в его светлых глазах. Черные волосы были тщательно-небрежно уложены в короткую незамысловатую прическу. Бледная кожа светилась в полумраке комнаты. Он напоминал статую или видение ангела. Ангела, чьи грешные глаза свели с ума большую часть населения Земли.

— Давайте начнем, — его голос почему-то не разрушил очарование момента, но придал ему еще большей интимности. Я снова покраснел и опять поймал себя на мысли, что он прекрасно знает, о чем я сейчас думаю.

Стройный план интервью, над которым я работал не один день, полетел в тартарары. И я спросил у него первое, что пришло мне в голову:

— Почему вы… ты, — поправился я, глядя на его приподнявшуюся бровь, — согласился на интервью именно со мной?

Он снова затянулся, внимательно разглядывая меня, а я благословил полумрак, частично прятавший мой отчаянный румянец.

— Потому что ты не станешь писать то, что я не имел в виду. Я уверен, что ты напишешь все так, как я скажу, не прибавляя ничего, не приукрашивая. У тебя еще нет той зарвавшейся самоуверенности, которая присуща твоим маститым коллегам. Я прав?

— Конечно, — поспешил согласиться я, про себя вычеркивая все нескромные вопросы, навязанные главным редактором. И снова поймал на себе его внимательный взгляд и подумал, что он, должно быть, читает мои мысли.

— Расскажи немного о себе. Нашим читателям очень интересно узнать о тебе из твоих уст — без скандальных домыслов таблоидов.

— Что конкретно тебя интересует?

— Где ты родился? Какое получил образование? Когда именно решил заняться… — тут я замялся, но смог выкрутиться, — шоу-бизнесом?

— Я родился в Великобритании в очень приличной семье, где честь рода значила больше, чем счастье. Именно в пику родителям я и выбрал этот образ жизни. Слишком долго и слишком настойчиво меня готовили к тому, чтобы я стал еще одной копией с портретов моих высокородных предков. Я долго шел к осознанию того, что я прежде всего — личность, а не только опора рода и продолжатель традиций. Но потом случилось нечто такое, что показало мне, кто я и чего хочу. Так получилось, что я выбрал совершенно иное, нежели чего от меня ожидали. Последней каплей стал приказ срочно жениться на выбранной для меня достойной девушке. Мои чувства в расчет не принимались.

— Как же так? Это же средневековые предрассудки! Не могу поверить, что есть еще люди, живущие этим!

— Тебе придется поверить мне, Марк, — его усмешка была грустной. — Именно так я и жил почти двадцать лет. Но во время учебы в закрытой элитной школе для одаренных детей

случилось нечто, навсегда перевернувшее мое представление о мире вокруг меня, о добре и зле, о мнимых друзьях и истинных врагах.

— Как интересно! А что же произошло?

— В школе, где я заканчивал обучение, случился пожар. И меня спас из пламени мой самый злейший враг. Можно сказать, что он вытащил меня оттуда, где уже пылало пламя Ада, на своих руках. Он один сделал для меня то, чего никогда не сделали бы толпы моих лизоблюдов и прихлебал. Это было первым шагом на пути познания самого себя. И первым шагом по пути, отличного от уготованного для меня родителями.

— А что сейчас? Вы общаетесь?

— Нет, что ты! — засмеялся Дракон. — Кто он и кто я? Он стал очень известным человеком в обществе, его мнение теперь имеет огромный вес. Мне хватает, что он просто был в моей жизни, пусть и не так, как мне когда-то мечталось.

— Но ведь и ты весьма популярная личность! Твои фото во всех журналах, дома мод всего мира рвут тебя на части, лишь бы заполучить в модели. Ты звезда этого мира!

— Спасибо, Марк. Но есть между нами огромная разница, пропасть, которую не сможет переступить ни один из нас. Слишком многое нас разделяет.

— Я уловил в твоем голосе грусть. Неужели вас связывало нечто большее, чем вражда?

— Я предпочел бы оставить этот вопрос без ответа, Марк. Я не могу говорить за него и не хочу озвучивать свои мысли о нем.

— Хорошо, как скажешь. Но все же я не понял, как парень из обеспеченной семьи, подающий большие надежды, оказался вдруг на подиуме в стриптиз-клубе? Ты недолго там пробыл, но твои выступления навсегда запомнят те, кому посчастливилось их видеть.

— Ох, только не говори, что ты один из них, Марк! — засмеялся Дракон. — Никогда не поверю, что произвел такой фурор!

— Но это так! Я видел любительское видео с тобой и остался под впечатлением. Твой танец — это не просто способ красиво раздеться, это — настоящее искусство, какое-то волшебство, магия!

— Спасибо за комплимент.

— Так все-таки, как ты оказался экзотик-танцором?

— Помнишь, я тебе сказал, что после постоянно усиливающегося давления на меня со стороны родителей, я стал все делать им в пику? Я ушел из дома, стал стриптизером, чтобы заработать на кусок хлеба, и не подозревал, что это занятие приведет меня к таким высотам, — он успел спрятать грустную усмешку, но я заметил ее. Что же тут было не так?

— Как твои родные отнеслись к такому экстравагантному решению?

— Спокойно. Они спокойно лишили меня наследства и вычеркнули мое имя со всех генеалогических древ. Я стал далеко не первым бунтарем в моем окружении, но единственным в моей семье. Первым и, возможно, последним. Мой род остался без наследника.

— Ты не жалеешь о том, что потерял? О том, что имел и мог бы иметь в будущем?

— Нет. Я абсолютно доволен своей жизнью. У меня есть все, о чем можно мечтать — свобода выбора и действий. Это самое главное в жизни! Я понял это спустя долгие годы отцовского неодобрения. Марк, ты представить себе не можешь, насколько это тяжело — стремиться стать идеальным сыном идеального отца, но всегда получать упреки, всегда быть не тем, кого он хотел бы видеть в своих наследниках. Теперь я полностью оправдал ожидания отца. Я стал тем, кем он всегда меня видел — недостойным своей фамилии и рода. Так что с главной задачей я все же справился!

— Как интересно!

— Я нашел в себе силы начать свою жизнь заново, перечеркнуть годы неудач и унижений. Поверь, когда мне совали мятые купюры в трусики, я не был настолько далек от унижения, чем живя в знатной семье и подвергаясь постоянным насмешкам и подначиваниям отца. Но хуже всего было, когда он молчал. В такие моменты он просто смотрел на меня, а я чувствовал, что лучше бы он отхлестал меня своей тростью или проклял бы. Его взгляд замораживал все эмоции, оставляя только чувство собственной ничтожности и никчемности. Я никому не пожелаю такой судьбы.

— Какой ужас! Мне очень жаль, что тебе пришлось все это пережить.

— Не надо меня жалеть, Марк, я стал тем, кем стал, именно благодаря моему отцу. Я признателен ему за это. Будь он менее холоден, смог бы я найти в себе силы и начать жить так, как я хочу? Не думаю. Поэтому я лишний раз убеждаюсь в справедливости поговорки, что все, что ни делается — к лучшему. Это на самом деле так!

— Честно говоря, мир много бы потерял, не окажись ты на перепутье. Расскажи о своих творческих планах. Что ты собираешься делать в ближайшем будущем? Правдивы ли слухи о том, что тебя пригласили сниматься в кино?

— От вас ничего не скроешь, — снова засмеялся он. Меня удивило, с какой готовностью он смеется, словно так долго мечтал быть счастливым, но всегда сдерживался. А теперь будто добирает упущенное. Его смех удивительный — он обволакивает вас, и вы ловите себя на том, что улыбаетесь, поддаетесь его эмоциям, радуетесь вместе с ним. — Действительно, такое предложение поступило недавно, и я думаю, достаточно ли я годен для подобной работы. Одно дело — ходить по подиуму и вертеться перед фотоаппаратом, другое — кино. Это совершенно особый вид искусства, не терпящий лжи и непрофессионализма. Любое твое неверное движение сразу же замечается и долго потом обсасывается в таблоидах и критиками. Я не уверен, что подойду, но, несомненно, пройду пробы.

— Откуда такая неуверенность? Ты прекрасно делаешь все, за что бы ни взялся! Не доказательство ли тому вся твоя карьера?

— Спасибо за комплимент, но я трезво оцениваю свои силы и возможности. Я считаю, что человек должен делать то, что он хорошо умеет, или не делать совсем.

— Ты прав. Расскажи, пожалуйста, о твоем псевдониме. Как ты выбрал его?

— Это не псевдоним. Это производное от моего настоящего имени. В прошлой жизни меня звали Драко.

— Как оригинально!

— В том мире, откуда я, это не редкость.

— Ты так говоришь о своей прошлой жизни, что у меня складывается впечатление, будто ты инопланетянин. Как такое возможно?

— Ты не так уж и не прав, Марк. Та жизнь, что я оставил в прошлом, настолько отличалась от той, которую я веду сейчас, что можно смело назвать меня выходцем с другой планеты. Но я счастлив, что ваш мир оказался гораздо более гостеприимным, чем покинутый мной. Мой отец всегда вдалбливал мне, что любое общество, кроме нашего — ничтожно и примитивно. Что жизнь, которую ведут обычные люди — грязна и недостойна. Но я убедился в абсолютной ошибочности его слов. Я понял, что никакое общество не может быть настолько плохим, как его описывают те, кто ни одного дня не прожил в незнакомом мире. Эта косность и недальновидность, в конце концов, погубит избранное общество снобов. Нужно быть демократичнее и гибче.

— Абсолютно с тобой согласен! Знаешь, наши постоянные читатели очень интересуются, где ты ухаживаешь за собой, какие тренировки выбираешь для поддержания формы?

— Никакие, — снова смех, — это гены. Можно сказать, что именно за это я благодарен отцу и многочисленным предкам, век за веком шлифовавших внешность своих потомков. Хотя я пренебрег главной чертой моих прародителей.

— Какой же?

— Ты знал, что от природы я блондин? Ну вот, теперь об этом знаешь ты и миллионы твоих читателей.

— Не может быть! Неужели?

— Поверь мне, Марк.

— Но почему ты стал красить свои волосы в темный цвет, когда как большинство моделей мечтают о светлых волосах?

— Потому что цвет волос всегда являлся предметом гордости моих предков. То, чем кичились многие поколения, то, отчего я отказался сразу же, начав новую жизнь. Я просто вычеркнул все, напоминавшее мне о том самоуверенном юнце, каким я был. Если хочешь знать, это стало моим протестом, моим бунтом.

— Ты постоянно подчеркиваешь свою независимость и отличность от своей семьи, но, тем не менее, упоминаешь о ней довольно часто. Настолько ли ты оторвался от своих корней, как хочешь показать?

— Хм, ты прав… Но тут дело вот еще в чем, соглашаясь на это интервью, я дал себе слово, что буду максимально честным, о чем бы меня не спросили. Это будет исповедью. И прежде всего для меня самого. Никогда до этого я ни с кем не говорил столь откровенно. Возможно, это способ разложить все по полочкам для себя. Посмотреть со стороны и решить, смог ли я измениться, смог ли убежать от того, к чему меня готовили?

— Если дело в этом, то я уверяю тебя, ты отлично справляешься. И можно последний вопрос на сегодня?

— Разумеется.

— Самая животрепещущая тема, самые горячие споры крутятся вокруг твоего семейного положения. Скажи, ты холост?

— Да, пока я не встретил того человека, которого хотел бы видеть каждое утро, просыпаясь.

— Хм, какой расплывчатый ответ. Такая формулировка дает надежду не только женщинам, но и многим мужчинам.

— Пусть так, — его смех рассыпал по моей коже сотни мурашек, — Я открыт для серьезных отношений.

Его смех все еще звучал в моих ушах, пока фотограф делал снимки. Я рассматривал его и никак не мог отделаться от ощущения, что присутствовал и помогал создавать новую бомбу. Бомбу, которая взорвет наше общество, так обожающее идолов. Возможно, ему будут ставить в упрек его откровенность и простоту. Возможно, сотни людей разочаруются в своем кумире, не найдя в нем той загадки и великолепия, что так ожидали. Но будут и те, и я надеюсь, их будет большинство, кто оценят простоту и искренность этого неординарного человека. Человека, возмогшего преодолеть самое трудное препятствие — самого себя. Пожелавшего и посмевшего бросить вызов повседневности и обществу. Человека, захотевшего самого простого и в то же время самого сложного — быть счастливым так, как это видит он.

Я смотрел на него и чувствовал, что то очарование, которое он дарил нам своим искусством, никуда не ушло. Оно только усилилось. Я признаюсь, что безвозвратно околдован и навсегда влюблен в этого молодого мужчину, который сделал себя сам.

Искренне ваш, Марк Смит.

* * *

Гарри Поттер отложил маггловский журнал на столик и дрожащими от волнения руками снял с носа очки.