Tempus (гет)

Больно? Конечно.

И безумно, но ты заслужила это.

Я тебе не враг, но и не друг.

Да, кричи. Кричи так сильно, как только можешь.

Теперь успокойся и сделай вздох. Да не так, дура!

Выпрямись и с силой втяни воздух в легкие.

Мне плевать, что тебе невыносимо больно: именно этого я добиваюсь.

Я хочу, чтобы ты закашлялась скопившейся в горле кровью и проклинала тот день, когда связалась с Поттером. Сейчас будет еще один Круциатус, и потом еще, до тех пор, пока твой мозг не превратится в серое, аморфное желе, не способное мыслить, анализировать. И тогда тебя не станет: Гермиона Грейнджер просто растворится в вязкой жиже, и лишь хрупкое безвольное тело будет напоминанием о ней. Я ослышался, или ты просишь меня прекратить? Наверное, разум уже покидает тебя, раз ты считаешь, что я буду слушать мольбы. Возможно, Драко Малфой, которого я оставил в прошлом, и прекратил бы эту пытку, но только не я и не сегодня. Поэтому лучше молчи, я больше не хочу слушать твой голос. «Никогда», — отдалось эхом в голове.

Драко проснулся и, тяжело дыша, огляделся; холодный пот стекал по спине, на лбу выступила испарина. Дьявол, это воспоминание никак не хотело его отпускать. Малфой обхватил ладонями голову и с силой сжал, словно пытаясь выдавить боль. Почему даже спустя столько времени он не мог забыть истошный крик Гермионы, слезы боли в ее глазах и взгляд, полный ненависти и… мольбы? Впрочем, нет, мольбы не было, ведь Грейнджер — тупая сука — была слишком гордой, чтобы просить. Она могла только требовать, выплевывая каждое слово, каждую букву в лицо. Почему могла, а не может? Да потому что Грейнджер уже нет: ей хватило остатков ума, чтобы сдохнуть в ту проклятую ночь. И чтобы теперь преследовать его в кошмарах.

* * *

Это моя вина. Никогда не забуду глаза отца, застывшие в немом вопросе, последний вздох матери, мертвенно-бледные лица и распростертые на полу тела. Лорд ничего не забывает и не прощает ошибок: минутная слабость и жалость к старику-директору, которого я все же уважал, обошлись мне слишком дорого. Одна оплошность — две смерти, все правильно, идеальная пропорция, дающая в результате вечную преданность. И ненависть, наверное.

Незнакомая боль, поселившаяся в груди — или в сердце? — разъедала изнутри, но, проходя по опустевшим коридорам Малфой-мэнора, я не мог даже плакать.

— Сын, — этот равнодушный, знакомый с детства голос. Не может быть. Обернувшись, вижу полупрозрачный силуэт: то же узкое лицо, пронизывающий взгляд, прямая осанка. Отец стал первым призраком родового поместья, чья душа оставалась привязанной к этому миру моим неисполненным обещанием, первым серьезным провалом.

— Помни, — и призрак проходит сквозь стену в кабинет, туда, где любил бывать отец.

Я никогда не забуду того, что он наказал мне. Той ночью фамилия Малфой перестала быть просто фамилией и превратилась в суть моей жизни.

Имей я возможность, своими бы руками вонзил в сердце Волдеморта затупившийся клинок и проворачивал в омерзительной плоти до тех пор, пока не вытечет последняя капля крови. Но я не мог убить — моя сила была ничтожна перед мощью Лорда.

Когда ты молод, кажется, что впереди еще долгие годы жизни. И когда тебе говорят, что все, все, Драко, осталось всего несколько дней, закругляйся, готовься к концу, становится жутко. Не просто страшно, а до дрожи в коленях ужасно, как будто уже стоишь перед лицом своего будущего убийцы и ждешь, когда время остановится навсегда. Но вдруг распахивается дверь, безликий гонец размахивает пергаментом и объявляет — ты прощен! И ты, сцепив трясущиеся руки в замок, оборачиваешься к спасителю и понимаешь, кому обязан. Так почему бы не отдать долг верной службой?

А потому я выбрал единственно верный путь: принял своего нового господина, без жалости заложил свою душу. Теперь моя преданность ему почти так же безгранична, как маниакальная любовь Беллатрикс.

Несмотря на откровенное безразличие Темного Лорда, я все лето ловил каждое его слово, пытался найти зацепку, мелочь, которая вернула бы ему веру в меня и освободила душу отца. Но тщетно.

Осенью я вернулся в Хогвартс. Каждое утро я видел в зеркале угрюмое лицо. На меня смотрел человек с непроницаемым взглядом, как у профессора Снейпа. Меня обходили стороной даже слизеринцы, наверное, боялись; кто бы мог подумать, что неизвестность пугает больше, чем ярость? Меня считали скрытным, и монстр, что жил внутри, от души смеялся над этими домыслами, кривил изодранные в кровь губы в довольной ухмылке. А потом пришло решение — такое простое и, казалось, подаренное самой судьбой.

По ночам, лежа на кровати пластом и едва не воя от безысходности, я старался возродить в душе остатки доброго-светлого, но на ум приходили лишь воспоминания о череде унылых дней в Выручай-комнате. Похожие друг на друга, как яйца, они не дали мне ничего, кроме унижения. Дурацкий шкаф помог провести в школу Пожирателей, но не спас от беды. Однако Выручай-комната и ее несметные сокровища сделали мне и самый настоящий подарок. Найденный в пыльной куче мусора, старый, потертый, но вполне пригодный для использования маховик времени. В одно мгновение созрел план, и я не мог больше оставаться на месте. Зудящая потребность действовать и желание навсегда освободиться от зависимости сделали свое дело.

Несколько оборотов маховика — и вот я уже стою перед входом в Выручай-комнату. Сейчас (или полгода назад?) за ее дверями один за другим появляются из исчезательного шкафа Пожиратели, а рядом стоит моя тень из прошлого. Слабый мальчишка, дрожащий от счастья, страха и возбуждения. Но теперь я не допущу, чтобы этот глупец (или я?) опять все испортил. Словно невидимая рука мелом рисует на каменной стене дверь, и я прячусь за высокую статую. Словно по заранее продуманному плану, первым появляется Грейбэк, за ним тетя Белла, а следом тянутся остальные, я замыкаю почти театральную процессию. У меня всего пара минут, и промедление недопустимо: накладываю на своего двойника «Силенцио» и затаскиваю в комнату, чтобы занять его место в представлении. Я и не ожидал от мальчика Драко ничего, кроме слабых попыток вырваться и обезумевшего взгляда. Он вызывает во мне только жалость и непонятное чувство с отвратительным привкусом, скорее всего, презрение. И я готов перечеркнуть прошлое без сожаления, чтобы больше не видеть этих зализанных волос и бесцветных глаз, в глубине которых исходит злобой демон страха.

— Хочешь спасти жизнь родителей, сиди тут и молчи, — это приказ, а не предупреждение.

— Кто ты? — хм, не узнал? Неужели я был таким тупым?

— Я лучшее, что осталось после того, как твоя слабость убила родителей, — его (мои?) зрачки расширяются, когда смысл сказанного доходит наконец до никчемных мозгов.

Этот взгляд мне знаком, не нужно быть легиллиментом, чтобы понять, о чем мое «прошлое я» думает.

— Инкарцеро! — хочется плюнуть ему в рожу, но я сдерживаюсь. — Заклятие падет спустя шесть часов, к тому времени Дамблдор будет мертв, а защитный барьер разрушен, так что в школе тебе лучше не показываться. Вот портал, — вешаю на шею двойнику небольшой медальон и шепчу недавно выученное «Портус!». — Он сработает от прикосновения палочкой. Попав в назначенное место, сиди и жди, скоро приду, понял? Может, не сразу, но не вздумай действовать без меня, а то опять все испортишь.

Он верит, вижу по глазам, и это к лучшему. А теперь пора заняться работой над ошибками прошлого.

Стена вновь становится гладкой, как только я выхожу из Выручай-комнаты и спешу в Астрономическую башню. Первые заклятия, рикошетом отскакивающие от стен, оповещают, что проникновение не осталось незамеченным. Краем глаза я замечаю Грейнджер и Уизли, Поттера рядом почему-то нет. Удивительно, но они даже не ранены, хотя Беллатрикс почти никогда не промахивается. Впрочем, плевать на них, сначала надо разобраться с Дамблдором. Дыхание сбивается уже на сотой ступеньке винтовой лестницы, ведущей наверх башни, а впереди столько же. За заветной дверью слышны голоса — неужели кто-то из Пожирателей опередил меня? Я не допущу, чтобы моя победа досталась другому.

— Драко? — Дамблдор, еле держась на ногах, в одиночестве стоит под проливным дождем. Нет, в этот раз не будет длинных заносчивых речей. Я все это уже слышал в прошлой жизни, и мне хватило.

Сзади послышались чьи-то торопливые шаги. Надо дождаться первого свидетеля и потом уже действовать. А вот и он, отлично! Грейбэк подоспел как раз вовремя.

— Авада Кедавра! — так лаконично, сухо и коротко, будто два слова стали самым правильным на свете. Тело старика, сраженное заклятием, переваливается через парапет под хохот Беллатрикс и летит навстречу хозяйственным муравьям, норовящим растащить плоть по крохам.

— Драко! Ты… — Снейп осекся и испуганно-удивленно посмотрел мне в глаза.

Он приобнимает меня за плечи и увлекает к выходу, а я начинаю почти так же дико, как Белла, хохотать. Северус недоверчиво смотрит на меня, а я просто закрываю свой разум от непрошеного гостя, чтобы у него и шанса не было подтвердить свои опасения. Он единственный из всей этой компании в масках видел меня на протяжении последних нескольких месяцев, и мог догадаться, что так сильно люди за день не меняются. Сейчас я меньше всего похож на самого себя.

Все, теперь осталось сделать последний ход конем, и мои родители будут не просто живы, а возвышены самим Лордом.

Когда мы сбегаем по лестнице, битва вокруг в самом разгаре. Краем глаза я замечаю вдалеке рыжие волосы, значит, и Грейнджер рядом. Да, из троих я решил забрать ее — умирать ведь должны грязнокровки, правильно? Вырвавшись из хватки Снейпа, выставляю перед собой щит; несколько заклятий пролетают мимо меня, но и в Грейнджер не попадают. Будто договорилась она с кем-то, кто наверху, и удача на ее стороне. Но мне все равно: никакая фортуна не спасет Гермиону, такую предсказуемую и поразительно наивную. Небольшой спектакль, падение от якобы сразившего меня заклятия, и вот она уже рядом, пытается спасти остатки моей грязно-невинной души.

Шаг, еще один, я хватаю Грейнджер за ногу и активирую портал, так просто, без затей. Замечаю Поттера, появившегося неподалеку: будь возможность, захватил бы и его, такой подарок Темному Лорду! Но уже поздно — водоворот красок затягивает меня, пространство сжимается, и спустя пару секунд Гермиона лежит на земле, а я по-прежнему держу ее за тонкую лодыжку.

— Отпусти сейчас же, ты мне противен. Трус! — даже Нагини сейчас позавидовала бы такому шипению.

— Заткнись, — одного удара вполне хватило, чтобы она замолчала.

Взваливаю Грейнджер на плечо и несу к воротам поместья, куда уже один за другим трансгрессируют участники нападения на Хогвартс, каждый торопится принести Лорду хорошую весть первым. Я было подумал, что лучше бы отлевитировать Грейнджер, но сработал инстинкт охотника, и я еще крепче прижал к себе ее легкое тело, чувствуя, как девичья упругая грудь мягко касается моей спины при каждом шаге. Пожалуй, это даже приятно. Никогда не думал о ней, как о женщине, но сейчас захотелось сорвать с нее все одежды и посмотреть, что же скрывалось все эти годы за пыльными пергаментами, связками перьев и стопками книг. Непрошенное возбуждение тянущей болью отзывается внизу живота, и я встряхиваю головой, чтобы сосредоточиться.

Кажется, все: из зала доносятся радостные крики и звон бокалов, Лорд сидит во главе стола, а по правую руку от него — отец, гордый и счастливый. А главное — живой.

— Драко, ты справился, подойди же ко мне, — да, именно об этих словах я мечтал последние полгода.

Я опускаю свою ношу на холодный пол и, склонив голову, приближаюсь к повелителю. Лорд, кажется, доволен, не может быть недоволен, черт побери!

— Ты оправдал мои надежды, и потому можешь занять место рядом с Люциусом. Отныне ты один из нас, — вижу слезы в глазах матери и не могу понять, рада она или сожалеет. Эти слезы — искупление грехов и словно оправдание перед самим собой. Когда приходит время произносить тост, я преподношу хозяину Грейнджер. В ответ на немой вопрос открываю разум, и спустя секунду тишина взрывается смехом.

— Ты умен, Драко, и, как доказала сегодняшняя ночь, достоин носить мою метку, — он по-отцовски треплет меня по плечу, от чего становится не по себе. — Займись ею сам, я тебе доверяю.

Мне показалось, или эти слова навсегда закрепили за мной место рядом с Лордом?

Я медленно поднимаюсь со своего места, будто смакую каждое мгновение, и подхожу к неподвижному телу. Что за взгляд! «Сдохни, сука», — ясно читается в нем, но сейчас сдохнуть предстоит тебе, потому что я жажду мести. И неважно, что мстить я собираюсь самому себе за свою мягкотелость и нерешительность. А ты, Грейнджер, всего лишь жертва обстоятельств, мне жаль.

— Круцио! — ты бьешься в приступе адской боли, а позади слышен смех, и лишь Снейп пялится на нас, я знаю.

Не надо, крестный, не смотрите так — все равно вы уже ничего не измените. Грейнджер умрет, а вслед за ней Поттер, как только совершит первую ошибку. А это неизбежно, ведь без нее он просто ничтожество. Я наслажусь тусклыми лучами славы еще день-другой, а после трансгрессирую в хижину на берегу моря, где меня дожидается мой двойник. Останется только опоить его зельем и избавиться от ненужного груза в тот самый момент, когда я отправился в прошлое. Мое старое «я» — слабое, недостойное. Мое настоящее и будущее наполнено властью, силой и ждет меня… вместе с моими кошмарами. А теперь кричи. Кричи так сильно, как только можешь. А потом сделай вдох и…