Двуногое лакомство (джен)

— Оставьте его, он чокнутый, — Дадли неуверенно косится на своих приятелей. Он боится потерять уважение дружков, но угрозы ненормального старика с вращающимся глазом не идут из головы.

— Большой Ди, ты что, боишься этого задохлика? — слова Пирса вызывают волну хихиканья у всей компании. Не смешно только Дадли и медленно отступающему Гарри.

— Он, это… — Дадли судорожно пытается придумать какую-нибудь отговорку, не называя истинных причин, почему очкарика трогать нельзя, но его мозг, непривычный к нагрузкам, отказывает.

— Да ладно тебе, Дадли! — ухмыляющийся Пирс небрежно хлопает его по плечу. Пирс не отличается габаритами, но сейчас он чувствует за спиной поддержку двух громил, которых недавно привел в компанию. — Помнишь, это всего лишь очкастая груша? Сколько раз мы устраивали «охоту на Гарри»? Да ты посмотри на эту глисту со шрамом, он весь дрожит!

Гарри не дрожит, Пирс преувеличивает. Поттер просто растерянно оглядывается, но на детской площадке кроме них — никого. В быстро сгущающихся летних сумерках агонизируют длинные тени, поскрипывают старые качели, а прохожих не видно. Попытка незаметно удрать, пока кузен с приятелями спорят, не удается — Гарри окружают. И теперь он ищет выход из ситуации, но не может найти. Конечно, если он использует волшебство, то легко раскидает всю банду. Но этого как раз делать нельзя. А если не колдовать, то его тут же задавят массой. Отбивная из Гарри Поттера, вот что получится. Да, в детстве он не раз попадался Дадли с компанией, но тогда они не были настолько жестоки и исполнены злобой.

В руках одного из подростков Гарри замечает толстую металлическую цепь, другой демонстративно достает кастет. «Нет, нужно что-то делать, нельзя ждать!» — понимает Поттер. Пока Дадли вяло пытается отмазаться от «развлечения», уже сдаваясь под напором Пирса, Гарри замечает дыру в окружении. «Сейчас!» — он срывается с места, в надежде проскочить. Целую секунду ему кажется, что все получилось. Неповоротливые амбалы не догонят его. Но тут острая боль пронзает спину, сильный толчок бросает его вперед, лицом на асфальт. Поттер едва успевает подставить руки, чтобы не расквасить нос.

Дружный гогот за спиной прерывает спор. Шакалы решились, теперь их жертве может помочь только чудо. Гарри не успевает подняться, как на него обрушивается град ударов. Стараясь прикрыть голову и живот, он слышит глумливый смех позади.

— Что, сбежать надумал? Ай-ай-ай, — чужие ботинки больно врезаются в ребра, — мы знаем, как проучить таких бегунов. Поднимите его! — командует тот из переростков, что поигрывал цепью. И его охотно слушаются. Гарри хватают за плечи и легко отрывают от земли. Ему грубо заламывают руки, и теперь он при всем желании не может достать палочку, чтобы как-то защититься, изменить ситуацию.

Дадли, понявший, что все уже решено, спешит укрепить пошатнувшийся авторитет. «Черт с ними, с последствиями!» — В его маленьком мозгу и так слишком долго боролись противоположные желания. И вот, привычное ощущение вседозволенности захватывает Дадли. Он рвется вперед, с наслаждением впечатывает огромный кулак в живот кузена. Если бы поросячьи глазки Дурсля встретили яростный взгляд из-под очков, он, возможно, остановился бы. Столько ненависти горело в зеленых глазах, сколько не доставалось еще никому, кроме Питера Петтигрю. Даже Волдеморта Гарри, кажется, ненавидел меньше. Поттера жгла боль, но еще сильнее внутри горела злость — на себя, свою беспомощность, на стаю озверевших переростков, недостойных называться людьми, и, конечно, на Дадли, постоянные издевательства которого привели к тому, что происходит сегодня.

Но Дадли не смотрит в глаза жертве. Он бьет и иногда оглядывается по сторонам, ища одобрения дружков. Его глаза наливаются кровью, он злобно скалится, словно в предвкушении, а затем с размаху впечатывает кулак в лицо Гарри. Разбитые, покореженные очки летят на землю. Мелкие осколки режут кожу, дубленым кулакам Дурсля хоть бы что, а на щеках, на зажмуренных веках Поттера проступают кровоточащие царапины.

Гарри пытается вырваться, дергается в захвате, но сила против него. Он всегда был быстрым и ловким, но ловушка уже захлопнулась, скорость больше не играет роли. Нет, он не собирается сдаваться, Поттер будет бороться до последнего. Вот только, что он может?

Очередная «гениальная» идея посещает Пирса, и он кричит:

— Эй, парни, тащите его к качелям! Будет весело! — Под дружный, и совершенно дебильный, по мнению Гарри, смех, его волокут вперед.

— Держите крепче!

Руки Поттера разводят в стороны, так, что он оказывается зафиксированным между опорами качелей. Пирс отводит назад деревянное сидение, крепящееся металлическими штырями, и с силой толкает его. Гарри не может уйти с траектории снаряда и только старается извернуться, чтобы минимизировать ущерб. Железная планка впечатывается в бедро, удар приходится по кости, и от боли в глазах вспыхивают искры.

— Ты не умеешь, дай я, — опять рвется возглавить толпу Дадли. — Назад очкарика подвиньте, чтоб сильнее прилетало.

Тупой в обычное время, Дурсль становится удивительно изобретательным, когда дело касается издевательств. И силушки у него побольше, чем у Пирса. Когда запущенные Дадли качели долетают до Гарри, его просто сносит толчком. Двое громил, удерживающих его, по инерции шагают следом. На этот раз удар пришелся выше, в живот, и Поттер сгибается от боли. С его губ против воли срывается стон, он тяжело и хрипло дышит.

— Еще раз, — слышит Гарри, и у него в глазах темнеет. Он больше не считает удары, не помнит, когда цепь и кастеты пошли в дело, когда алая кровь запачкала футболку, а разбитый нос уткнулся в землю. В его сознании откладываются лишь особенно болезненные удары в колено, в солнечное сплетение, потом в пах. Когда цепь захлестывает горло, багровая пелена накрывает сознание, и голоса доносятся словно сквозь вату:

— Полегче, труп нам не нужен…

Ярость тускнет, заслоненная тучами отчаянья и страха. Гарри не видит, как сумерки почти мгновенно сменяются чернотой, приглушающей свет только что зажегшихся фонарей, а порывы ветра резко усиливаются. Ему кажется, что его сердце леденеет, надежда растворяется, уходит навсегда, поглощенная темной бездной. Если бы Поттер открыл глаза, он увидел бы, как на лужах образуется корочка льда. Будь он в норме, он сразу понял бы — приближаются дементоры.

Сознание мерцает, как свеча на ветру. Гарри, наконец, оставляют в покое, но он не радуется, ему все равно.

Шакалы испуганы, они не понимают, что происходит. Один Дадли смутно подозревает, что приближающиеся неприятности как-то связаны с чокнутым Поттером. «Этот ненормальный всегда приносит беды! Наверное, все же не стоило бить его так сильно», — приходит в голову Дурсля запоздалая мысль.

— Что за чертовщина? — Пирс оглядывается, вытаращив глаза. Однако, он не зря считается самым умным в этой компании. Быстро сообразив, что связываться не пойми с чем не стоит, он во все горло вопит:

— Бежим!

Сорвавшаяся с места орава напоминает стадо слонов. С громким топотом они несутся по улице, не оглядываясь, не дожидаясь отстающих. Дадли, побежавший вместе со всеми, запинается о бордюр и с визгом валится на землю. Странные картины встают у него перед глазами, кошмарные, заполненные безысходностью. Он пытается подняться, но лодыжку простреливает болью, и он со всхлипом падает обратно. Ужас гонит его прочь, и он на четвереньках пытается отползти подальше.

Очнувшийся Гарри приподнимается на локте и пытается открыть глаза. Один из них залит кровью из рассеченной брови, но вторым ему удается разглядеть парящие силуэты в изорванных мантиях. В отличие от магглов, Гарри видит дементоров.

Без очков все расплывается, Поттер не может рассмотреть лица Дадли, отползшего уже шагов на двадцать, но этого и не требуется. Он и так знает, что лицо свиноподобного Дурсля, к которому приближаются две высокие фигуры, искажено ужасом. Машинально пытаясь нащупать палочку в заднем кармане, Гарри наблюдает за разворачивающейся картиной.

Дементоры вьются вокруг Дадли, они пьют счастливые воспоминания. Поттеру тоже достается, но страх с трудом пробивается в замутненное сознание. Гарри сейчас при всем желании не может вспомнить ничего хорошего, и стражи Азкобана не обращают на него внимания.

«Я не вкусный», — мысль вызывает истерическое хихиканье. — «Вот Дадли — другое дело. Настоящее лакомство! Дурсли всю жизнь так баловали своего поросеночка, так любили, что у него, должно быть, полным-полно сладких памятных часов».

«Ублюдок, жирный ублюдок», — непослушные пальцы, наконец, нащупывают гладкое дерево, и Гарри вытаскивает волшебную палочку. Каким-то непостижимым образом она не пострадала. «Вот оно, мое везение — избитый, еле шевелящийся, у дементоров под носом, зато с целой палочкой», — пытаясь подняться, усмехается Гарри.

Но встать на ноги не получается. Руки подламываются, левая кисть больше напоминает фарш, хотя — как так получилось, Поттер не помнит, с правой получше, но она все равно слушается плохо. Дадли визжит и теряет сознание. Дементоры придвигаются совсем близко к нему. Напор на Гарри усиливается, он чувствует, как сознание начинает уплывать. Чтобы как-то зацепиться за реальность, он пытается вспомнить что-нибудь хорошее, все равно что, но у него не выходит. Только мертвое лицо Седрика встает перед глазами. Тогда, не желая падать в пучину безумия, Поттер раздувает последнее, отличающееся от ужаса и отчаянья чувство — ярость.

В иных обстоятельствах Гарри, несомненно, пожалел бы Дадли, попытался ему помочь, спасти. Но теперь лишь жгучая ненависть к кузену держит его на поверхности, и он усмехается, когда один из дементоров откидывает капюшон для поцелуя.

«Жрите твари, жрите эту мерзкую душонку! О, надеюсь она придется вам по вкусу. Подлость, зависть, корысть, эгоизм — какой коктейль!» — Темная фигура склоняется над Дурслем, на мертвенно-бледном подобии лица распахивается воронка рта. — «Приятного аппетита!» — безумно смеется Поттер, вспоминая все издевательства, которые когда-то пережил по вине кузена.

Гарри понимает, что он — следующий. Несмотря на удушающее отчаянье, он все еще не собирается сдаваться.

— Expecto Patronum, — хрипит он, указывая палочкой в сторону дементоров. Колдовать лежа неудобно, но не это становится причиной неудачи. Патронус — сосредоточение светлых эмоций, у Гарри же в душе царит тьма.

— Expecto Patronum! — пробует он еще раз, когда черные фигуры разворачиваются в его сторону и начинают приближаться. Ни клочка серебристого тумана, ничего…

«Нет, только не Гарри!» — слышит он женский голос, зеленый луч вспыхивает перед глазами. Костлявые руки тянутся к горлу, крик матери повторяется, она умоляет убить ее, ее, а не Гарри. «Прости, мама», — успевает подумать Поттер, когда оглушительно громкий холопок на миг возвращает его в реальность, — «это конец». А потом его сознание гаснет.