Мои бессильные ночи (гет)

Гермиона тяжело вздохнула и посмотрела в зеркало.

— Ну что ты смотришь, иди к нему. Хватит бояться... — она улыбнулась на секунду отражению, понимая свою правоту, — этого белобрысого никчемного мальчишки.

В последнее время этот мальчишка слишком часто попадается ей на глаза, слишком часто напоминает о себе. Первые три месяца учебы, когда они стали жить вместе — ведь для главных старост Хогвартса существуют отдельные комнаты, у которых общая гостиная — они практически не замечали друг друга. Вернее, казалось, что она для Малфоя-младшего вообще не существует. Он даже не здоровался с ней первое время, а ко дню рождения Гермионы словно устроил ей подарок — начал кивать при встрече и обращаться с просьбами, если они касались их обоих. Он разделил с Гермионой обязанности старосты и не уклонялся от их добросовестного исполнения. В остальном поведение Малфоя не поддавалось объяснению. Гермионе иногда казалось, что он выдумал себе, что живет совершенно один. Нет, конечно, он не врывался пьяный к девушке в комнату, не приводил своих друзей и не раскидывал свои вещи по гостиной, хотя, казалось, до этого совсем недалеко. Вместо этого он приводил девушек к себе в комнату, иногда поглядывая при этом на сидящую в кресле возле камина Гермиону. Пару раз она замечала ухмылку на его лице и провожала Драко и его спутницу, каждый раз новую, что неудивительно, взглядом до комнаты со слизеринским флагом. После этого дверь звонко захлопывалась, приводя Гермиону в себя. Она лишь вздыхала и снова погружалась в конспекты или какую-нибудь книгу.

К середине ноября Гермиона обнаружила, что Драко Малфой все же обращает на нее внимание, причем довольно часто и при этом там, где ему не положено это делать. За завтраками, обедами и ужинами аристократы с темным прошлым не должны постоянно поглядывать в сторону вражеского — до сих пор и негласно — факультета, и уж тем более на каких-то магглорожденных волшебниц вроде Гермионы Грейнджер. Хотя, конечно, после окончания войны на нее стали обращать внимание почти все ученики школы — и не только за тем, чтобы улыбнуться над тем, как она корпит над учебниками. Удивительная метаморфоза начала происходить еще в поезде в конце августа, который вез ребят в Хогвартс — когда Гермиона, идя под руку с Роном мимо вагона, где было много народа, услышала за спиной вздохи и восхищенные перешептывания. С одной стороны, ей было приятно это слышать и понимать, что именно она сыграла значительную роль в победе над Темным Лордом. Но, с другой, не понимала, как все люди могут праздновать победу, как они могут писать статейки различного содержания в "Ежедневный Пророк"? Как они могут делать деньги, выставляя жизнь "золотого трио" напоказ и повсюду пытаясь узнать что-нибудь новое и интересное, что рядовому читателю понравится, и он закроет газету с чувством, что прикоснулся к жизни героев. Гермиона осуждала, конечно, мысленно, что эти люди не понимают невосполнимых утрат, которые понесла их сторона во время войны. Что во время битвы за Хогвартс мир потерял больше десятка смелых, добрых и как никто другие заслуживающих жить героев. Лишь пара некрологов в честь Волдеморта и список погибших той страшной ночью, вот чего удостоилась память этих людей. Но это не так уж и плохо, успокаивала себя девушка, во всяком случае, того, что было после смерти Дамблдора, не произошло. Никого не стали поливать грязью, вытаскивать на обозрение магического мира все секреты тех, кто воевал за светлое будущее этого самого мира. И на этом спасибо, рассуждала Гермиона.

К концу октября отношения Рона и Гермионы дали трещину. Теперь казалось, что они сошлись только на чувствах, что были в прошлом, когда-то, и лишь на том, что в период вечных схваток и попыток защититься от всех, кто подчинялся Волдеморту, поняли, что не хотят друг друга терять. Но началась другая, мирная, жизнь, и девушка четко осознала: она любила рыжего друга, одного из Уизли и просто замечательного человека. Но любила, только и всего. Чувства остались в прошлом. Может, не простила предательства, когда Рональд ушел от них с Гарри, а может, просто по-другому взглянула на себя и свою жизнь. И почему-то Гермиона не хотела видеть в ней Рона. Вернее, видеть в качестве любимого человека. Однако то, что их пара продержалась до поздней осени, могла бы объяснить одна вещь, но девушка очень не хотела даже думать о том, что казалось вполне логичным. Ей было жалко Рона — в ту майскую ночь, которая предрешила все их жизни, он потерял любимого брата. Семья Уизли до сих пор не могла оправиться от потери, лишь Артур пытался хоть как-то подбадривать окружающих, а Джинни все свое свободное время проводила с Гарри — ее раны от потери Фреда залечились быстро, потому что она вновь обрела свою любовь, когда уже думала, что потеряла ее.

К счастью, Рональд понял мотивацию поступков своей возлюбленной — и, все обдумав, решил остаться с ней такими же друзьями, которыми были до статуса "они обрели друг друга после войны". Правда, они стали больше времени проводить порознь — потому что их общего друга, Гарри, они почти потеряли — он старался посвящать почти все свое время Джинни, но Гермиона в душе очень радовалась этому. И, чтобы не напрягаться в общении с Роном, все же сократила их встречи. Так сложилось, что девушка занималась в основном помощью новому директору, Минерве МакГонаггал, в восстановлении Хогвартса, и своими обязанностями старосты. Даже учеба теперь не так увлекала гриффиндорку — она немного переоценила свои приоритеты и поняла, что может немного расслабиться в освоении магических наук. Накопленный опыт помогал все новое схватывать на лету и оставлял время на себя, на размышления и на помощь другим.

А с момента, когда одним ноябрьским утром Гарри с легкой усмешкой заметил, что коллега Гермионы из Слизерина слишком долго изучает ее взглядом, девушка стала больше обращать свое внимание на аристократа с блондинистой головой. Хотя, аристократом она называла его скорее по привычке, потому что Малфои потеряли половину своего состояния после суда над Люциусом. Его приговорили к нескольким годам Азкабана, и Гермиона до сих пор помнит то разбирательство Визенгамота в последних числах июня. Нарциссу Малфой отпустили содержать поместье под условием домашнего ареста на срок шести месяцев. Драко Люциус Малфой остался под присмотром работника министерства и избежал более сурового наказания. Что ж, решение суда сама Гермиона считала справедливым со всех сторон, лишь только младшему Малфою она бы пожелала нечто вроде исправительных работ, или хотя бы посещение психолога. Уж слишком после окончания войны мальчишка изменился. Это проявлялось случайно и довольно редко, когда Драко в задумчивости стоял у окна и словно беззвучно рыдал, или когда он молча сидел в кресле, медленно кроша обычные маггловские сигареты. Сигареты были дорогими, с приятным запахом — Драко никогда не курил при девушке, но она часто улавливала аромат табака в гостиной или от него самого. Это бывало в моменты, когда он слишком близко проходил мимо Гермионы. Она даже улыбалась этому — потому что могла легко узнать Малфоя по запаху.

В течение следующего месяца Гермиона пришла к довольно интересному выводу — Драко довольно часто обращает внимание на главную старосту девочек. Иногда она даже чувствовала его взгляд в гостиной у себя за спиной, но если оборачивалась — никогда не сталкивалась глазами с Драко. Как-то вечером ей даже стало немного страшно — что мог такого задумать Малфой, если для этого требовалось постоянно разглядывать гриффиндорку? Но потом успокаивалась — ничем больше мальчишка себя не выдавал. Казалось, он просто пытался понять Гермиону, смириться с ней.

* * *

Еще больше о себе и своем соседе девушка узнала накануне рождественских каникул. Этот вечер из своей жизни она запомнит навсегда, можно не сомневаться. Тогда Гермиона рассматривала старые снимки. Большинство карточек из небольшой стопки запечатлело лучших друзей девушки — Рона и Гарри, а так же сам Хогвартс. Родителям, живущим в немагическом Лондоне, всегда было интересно, чем живет их особенная дочь, и постоянно требовали документального подкрепления своих рассказов. Рон всегда очень удивлялся, рассматривая получившиеся снимки, а Гарри с Гермионой посмеивались над его реакцией. Впервые увидев немагическое фото, Уизли долго водил карточкой в воздухе, заставляя фигурок на фотографии двигаться, и Гермиона очень бы хотела запечатлеть выражение лица Рона, но Гарри успел объяснить другу, почему у него ничего не получается. Только через пару лет он стал доверять маггловским снимкам и без опаски и былого удивления брался за них. Зато родители Гермионы пришли в полный восторг от колдографии, присланной девочкой в середине третьего курса. Как же она раньше не додумалась до этого, Гермиона не знала.

Уже перевалило за полночь, как тихо скрипнула входная дверь. До этого за несколько секунд Гермиона слышала неразборчивые слова, очевидно, принадлежавшие Малфою — как потом оказалось, он пытался вспомнить пароль от гостиной. На удивление, дверь очень громко захлопнулась, и Малфой, на ходу скидывая ботинки, быстро, но не очень уверенной походкой, пошел в сторону дивана посреди гостиной. Гермиона сидела на окне, и поэтому Драко не заметил ее сразу. Откуда же он знал, что девушка любит предаваться воспоминаниям, глядя на всякие снимки из прошлого под светом луны. Он даже бы ехидно улыбнулся, и сказал нечто вроде "Ну и романтика у тебя, Грейнджер". А после этого ушел бы к себе и тихо добавил бы: "Только Уизли не хватает... или еще кого-нибудь".

Малфой же той ясной ночью пару минут сидел, даже не двигаясь, а просто смотря куда-то в направлении спальни Гермионы. Потом встал, сделал пару шагов в ту же сторону и, резко остановившись, горько засмеялся. А потом, не удержавшись, опять упал на диван и принялся еще больше хохотать. Именно в тот момент Гермиона поняла, что тот не просто "навеселе", а уже порядочно пьян. И, кажется, ей ничего не остается, как просто подождать, пока блондин не уйдет к себе. И, главное, не выдать свое присутствие. Девушке показалось, будто она наблюдала что-то очень личное — каким-то отчаянием и слабостью веяло от выпившего Малфоя, вернувшегося позже обычного. Проведя минуту в неторопливом молчании, Гермиона расслабилась — и из ее рук выпало несколько фотографий. Она даже не успела чертыхнуться про себя, как Малфой обнаружил ее.

— Грейнджер... времена войны прошли, тебе не надо устраивать засаду, — и снова засмеялся. Его смех холодно оборвался, и словно эхо застыло в гостиной. У Гермионы пробежали мурашки, когда слизеринец, не спеша, встал и подошел к ней. Его лицо осветила луна. Боль, усталость и нежелание воспринимать действительность — вот что она увидела на этом бледном лице, на которое уже не спадала, как много лет подряд, светлая челка. В сентябре волосы Малфоя стали заметно короче, он оставил лишь пару сантиметров от прежней шевелюры. Ему это шло, и, как думала Гермиона, он теперь заметно экономит, не тратя кучу денег на дорогостоящий лак, чтобы зализывать волосы в манере всех Малфоев.

— Почему ты не спишь? — тихо спросил он и поставил ладонь на подоконник рядом с лодыжкой Гермионы.

— Я сидела тут... — пробормотала она в ответ, не зная, как объясниться. — Смотрела фотографии, задумалась.

— Я вижу. Что ты сидишь на подоконнике, смотришь на странные маггловские колдографии и следишь за мной.

Он говорил тихо, на выдохе. Казалось, ему лень подкалывать сидящую тут девушку, а подошел он к ней... даже Малфой не мог объяснить, зачем. Зацепило то, что именно она видела его беззвучную истерику? Еще бы пара минут, и он разбил бы почти полную бутылку огневиски о стену — и тогда, будь гриффиндорская заучка у себя, она точно бы выскочила к нему в своей нелепой пижаме наводить порядок. Но все как-то получилось... не так. Не вышло у него позлить девушку, никак не сложилось задуматься о своей жизни и еще больше напиться в одиночку. Даже Грейнджер была не в нелепой пижаме, как представлялось парню.

— Больно ты мне нужен, Малфой.

Драко лишь вздохнул.

— Лучшая защита — нападение, да? — он слегка повернул голову, стараясь разглядеть Гермиону — не смутилась ли она, не видно ли в ее глазах, как она старательно придумывает ответ...

— Вовсе нет. Я ничего не пыталась доказать тебе, сидя здесь ночью. И уж тем более не дожидалась тебя.

— А я ведь не сказал, — он пару раз моргнул, словно пыль в глаза попала, — даже не предположил, что ты можешь ждать меня. Выдаешь себя.

Блондин усмехнулся. Но даже ухмылка получилась какой-то усталой.

— Малфой, я не хочу с тобой спорить сейчас. Я пойду, наверное, — она развернулась, спустив ноги. Гермиона ожидала, что Драко пропустит ее, но немного просчиталась. Тот даже не думал отходить. В результате его лицо оказалось на уровне с ее. Малфой слегка нахмурился, задумавшись, а Гермиона отстранилась.

— Так странно, Грейнджер, видеть тебя тут, рядом. Говорить с тобой. Когда хочется подняться на Астрономическую башню и спрыгнуть вниз в беззвучном полете, — он как-то неловко дернул плечами, отчего Гермиона поежилась.

— Что ты несешь, Малфой? — шепотом спросила она.

— Чтобы просто осознать свои ошибки, — продолжал слизеринец, словно говоря с самим собой, — и хоть как-то попросить прощения у всех, кто погиб.

Он опустил голову и отступил от окна, давай Гермионе возможность уйти. Та, не дыша, еще несколько секунд сидела, вжавшись в подоконник, и даже не думала шевелиться.

— Что ты сидишь, ты же хотела уйти! — повысил голос Малфой и быстро развернулся. Он прихватил со столика бутылку огневиски и, держась за спинку дивана, пошел к своей комнате.

Дверь от его размаха сильно стукнулась о стену и отскочила, так и не захлопнувшись. Гермиона, наконец вздохнув и немного расслабившись, сползла с подоконника и тихо пошла по направлению к себе. За метр от двери она остановилась и прислушалась. Ожидала услышать храп, стук рюмок, большие глотки — но не услышала ничего. А через секунду из его комнаты раздался звук разлетающегося на куски стекла. Гермиона даже вздрогнула от этого и, метнувшись в сторону комнаты Драко, все же остановилась и задумалась. Малфой тихо засмеялся. Гермиона, собравшись с мыслями, пошла в его сторону. Она оправдывала себя только тем, что не может оставить слизеринца в таком состоянии, близкому к нервному срыву или, что еще хуже, уже пребывающему в нем.

Девушка, отбросив все за и против, просто вошла в комнату к юноше.

— Малфой...

Тот сидел на кровати и держал руку на колене, поднятую вверх, словно успокаивая боль в ней. Драко поднял голову, его лицо озарила усмешка.

— Зачем ты здесь, Грейнджер, убирайся! — он достал из-под кровати еще одну бутылку спиртного. Понятно, значит, он разбил всего лишь свою початую бутылку. — Или пришла посмеяться?

Он открутил крышку и, встав, взял стакан со столика. Налил немного жидкости. Всего пару сантиметров. И... протянул Гермионе.

— Что это значит? — лишь смогла спросить она.

— Держи, — он все еще протягивал ей стакан, — держи, чего стоишь?

Гермионе ничего не оставалось, как подойти и взять бокал с огненной жидкостью, лишь бы Малфой успокоился. Она тут же хотела его поставить на подставку для цветов, но не успела.

— Даже не думай, Грейнджер, иначе я заставлю тебя это выпить, — он, легко взяв еще стакан, налил чуть больше себе, — и поверь, уж я-то сумею это сделать.

Намекая и на свое прошлое, Гермиона хотела ответить ему, что уж она-то не сдастся просто так, но почему-то, неожиданно для себя, просто вернула руку, в которой грелся бокал, к себе.

— Зачем это тебе? Зачем тебе я, — она усмехнулась, — в качестве собутыльника?

Драко подошел ближе к девушке. Он, даже не глядя вниз, а лишь в глаза Гермионе, ухитрился даже не задеть ногами осколки бывшей бутылки. А ведь он был без обуви.

— Хочу.

Он приподнял стакан, предлагая чокнуться, но тут же отстранил его.

— За погибших.

И тут же сделал пару глотков, будучи уверенным, что Гермиона сделает то же самое. И ведь она сделала. Она второй раз в жизни пила огневиски. И оба раза поводы были одинаковые. За тех, кто умер. В голове у девушки даже промелькнула мысль, что это становится ее грустной традицией. Дав жидкости разлиться обжигающим, но приятным теплом внутри, Гермиона зажмурилась. Открыв глаза, она увидела перед собой Малфоя.

— Я... уберу осколки, ты не против? — гриффиндорка протянула стакан Драко и хотела достать из кармана палочку, но вспомнила, что забыла ее в комнате. Она потихоньку привыкала к мирной жизни и уже не таскала с собой повсюду оружие.

— Я сам, — Малфой протянул Гермионе уже два стакана и, достав из валявшейся на кровати мантии палочку, быстро очистил заклинанием пол. На нетрезвую голову он сделал это очень проворно и быстро, и уже через пару мгновений забрал из рук Гермионы один стакан. Ему было даже неважно то, что по ошибке он хватил не тот — все равно жидкости в обоих почти не было.

Блондин положил палочку на столик возле кровати и сел на нее. Откинул мантию. И снова посмотрел на Гермиону.

— Что скажешь, Грейнджер? У тебя ведь наверняка сейчас столько мыслей в голове... Уверен, одна из них — крикнуть какое-нибудь заклинание и уйти подальше. Хотя, палочки-то у тебя нет, — он улыбнулся. Не ухмыльнулся, не усмехнулся... улыбнулся. Искренне и очень по-дружески. Видимо, алкоголь совсем поменял видение реальности у слизеринца.

Гермиона подошла к сидящему Драко и посмотрела на него сверху вниз. Ее коленки были настолько рядом от его ног, что, казалось, одно неверное движение — и она уже будет держаться за него.

— Я вижу твою боль, Малфой, вижу, отчего ты пьешь, — она вертела прохладное стекло в руках, сложив их на уровне его шеи, — и что самое ужасное, я тоже ощущаю эту боль. Не только твою, но и свою. До сих пор у меня темнеет в глазах, когда я прохожу мимо мемориальной доски около Большого зала. Это... сильнее меня.

Она была напряжена. Сейчас она впервые за долгое время с кем-то откровенно говорила о своей боли и страхах из прошлого. И этим случайным собеседником оказался не кто иной, как юный Малфой.

— Тебе не кажется, — он одной рукой взял ее стакан, другой бутылку и немного дополнил его. После этого налил и себе тоже. Поставив свой стакан на кровать, он вложил второй в холодные руки Гермионы. Драко почувствовал эту прохладу. Его, обычно ледяные руки, уже были разогреты алкоголем, — что это будет частью тебя всю оставшуюся жизнь? И моей тоже. Частью любого человека, кто был там, и кто осознает потери.

Она вздрогнула. Моменты битвы пронеслись перед глазами.

— И ты часто думаешь об этом?

Малфой усмехнулся. Да, черт возьми. Постоянно, когда он не занят учебой, сном, завтраками или разговорами. То есть большинство своего времени. К тренировкам по квиддичу он не возвращался — как и все в Хогвартсе, так как поле еще не было восстановлено. За лето преподаватели и ученики, добровольно проводившие свои каникулы в Хогвартсе, успели восстановить почти весь замок. О поле для квиддича как-то позабыли, и к новому учебному году не привели его в порядок. Матчи было решено отложить на год, а пока ученикам позволялось летать возле леса, над озером, но лишь тем, кто умел хорошо обращаться с метлой. Драко же просто не хотелось заниматься чем-то подобным. Он подумывал о том, чтобы начать тренироваться снова, но все время откладывал это.

— Да.

Неожиданно для самого себе он сказал правду. То ли спиртное виновато, то ли Грейнджер.

— Малфой...

— Остановись. Еще не хватало твоей жалости.

— Я не собиралась тебя жалеть, — слишком быстро сказала Гермиона. — Просто ты слишком винишь себя в произошедшем и слишком много думаешь о прошлом.

Драко поднялся. Ему просто надоело смотреть снизу вверх на гриффиндорку. Это было как-то по-детски, словно его мама пытается развести сына на откровенный разговор. Оказавшись выше девушки, он почувствовал себя увереннее.

В приглушенном мягком свете он пару секунд рассматривал Гермиону. Ее карие глаза, казавшиеся этой ночью особенно темными, волосы, убранные в простой домашний хвост, черные прямые брови... А вот и небольшой белый шрам рядом с глазом, наверняка доставшийся ей как память от какого-нибудь Пожирателя. Это была она, Гермиона Грейнджер. Именно эта девушка уже час скрашивала одиночество Малфою, заставляя его обнажать душу перед ней. Заставляя страдать перед ней. Но в ее глазах он тоже чувствовал боль, и это придавало сил Драко и заставляло его верить — она не засмеется над тем, что он скажет. Ни над чем.

В этот момент Гермиона не понимала, чего хочется больше: понять, зачем она сейчас нужна Малфою, или напиться и не пытаться установить причины и следствия. Зачем узнавать мотивы каждого из них, если то, что есть сейчас, устраивает обоих? Пить вместе, обмениваться усталыми взглядами и мыслями. Она, уже не стесняясь, разглядывала Драко, пытаясь уловить все эмоции, проскальзывающие на его лице. Ей было интересно, о чем же он думает, внимательно изучая Гермиону. И в то же время она просто любовалась им, настолько изменившимся за лето. Он именно повзрослел и за лето стал настоящим мужчиной. Со своими потерями, болью, чувствами. В нем появился стержень. И как ни бывало стольких лет надменности, трусости и глупых поступков. Она теперь точно знала, что он легко признает свои ошибки и старается сделать все, чтобы не допустить их вновь.

Глухой звук стаканов разрушил это затянувшееся молчание и упорное изучение друг друга. Малфой осушил бокал и все еще держал его рядом с лицом, напоминая гриффиндорке, что ей необходимо повторить за ним. Под внимательным взором Малфоя Гермиона медленно выпила все, что было в стакане. Поморщилась на секунду, а когда открыла глаза — увидела ту улыбку снова. Нежную, приятную. Без всяких контекстов — его просто позабавила реакция девушки. Уже от такого количества алкоголя Гермиона почувствовала легкую дымку в глазах и приятную дрожь в теле. Хотя, дрожь была скорее от Малфоя — словно ее било крошечным зарядом электричества, если расстояние между ними сближалось до десяти сантиметров. А если блондин позволял себе еще больше сократить дистанцию, Гермиона забывала дышать — и от этого во рту пересыхало, от чего хотелось пить еще больше. Хотя бы и огневиски.

— Еще? — шепнула она, опустив бокал.

Ее шепот, лишь одно ее "еще" за секунду донеслось до Малфоя и словно напомнило, что все, что происходит сейчас — слишком опасно. Но почему такая мысль вертелась в голове, он не мог объяснить.

Драко поймал рукой ее стакан и на секунду отвлекся к столику, чтобы поставить бокалы. Он слышал и чувствовал, как Гермиона вздохнула, словно набирая сил перед падением с большой высоты. Мгновение, и он вернулся в свое первоначальное положение. Его пальцы дрожали. Боясь того, что молнией пронеслось у него в голове, Драко едва коснулся плеч девушки, чуть толкая ее к выходу и разворачиваясь спиной к двери.

— Думаю, тебе хватит, — он выдохнул эти слова при повороте.

Легкие вибрации воздуха коснулись щеки Гермионы, и она замерла, не в силах двинуться с места. Казалось, он отпустит ее — и девушка упадет.

— Уходи, Грейнджер. Ты и так засиделась в слизеринской комнате, — он лишь глазами показал куда-то в сторону двери, но даже не снял рук с ее плеч. Держал, отпускал, но не хотел, чтобы она уходила.

— Ты действительно этого хочешь? — Мерлин, кто ее тянул за язык? Гермиона всегда думает перед тем, как сказать что-нибудь, но сейчас не могла ничего с собой поделать. Допьешься так с Малфоем и чего угодно ожидай от себя.

Блондин опустил руки и отвернулся. Он подошел к кровати и снова сел на нее. Снял белую рубашку, под которой оказалась такая же белоснежная майка. Свет погас по желанию хозяина комнаты. И лишь только после этого он коротко ответил:

— Нет.

Гермиона попыталась нащупать рукой что-нибудь, за что можно было бы удержаться. Вроде только что она жаловалась себе на конфликт разума и речи, а теперь еще и ноги не слушаются.

— Осторожней, — Малфой резко дернулся вперед и подхватил девушку за руку, чтобы она не упала.

Гермиона еще раз взглянула на слизеринца.

— Чего же ты хочешь?

— Просто останься здесь сегодня.

Он довел ее до кровати и посадил, дав накрыться теплым одеялом. Через пару минут Гермионе стало намного теплее, и она нашла разумное объяснение своей дрожи: декабрь. Она была в хлопковой кофте с длинными рукавами и таких же брюках, но такая легкая домашняя одежда не могла уберечь от прохлады каменного замка.

Пока девушка согревалась, Драко быстро переоделся и умылся в ванной — благо, из спальни каждого старосты вела дверь в личную ванную комнату. До слизеринца доходили слухи, что несколько десятков лет назад у главных старост общей была не только гостиная, но и ванная. Он ужаснулся от этой мысли — и если бы раньше от того, что ему бы пришлось делить ванную с грязнокровкой, то теперь просто от того, что это неудобно и занимает слишком много времени.

Вернулся он в пижамных штанах и тут же поспешил под одеяло — в комнате действительно было очень холодно. Ему показалось, что Гермиона спит — на кровати уже было тепло и довольно приятно. Словно вернулся из дальнего путешествия в родной дом. К родной Гермионе. От мысли, что она лежит и спит с ним рядом, у него стало спокойнее на душе — именно она разделит с ним мечты и боль этой ночью. Он закрыл глаза.

— Спокойной ночи, Малфой. Не думай ни о чем.

— Прости меня... Гермиона.

Он сказал это, не открывая глаз, но тут же очнулся от прохладной ладошки, которая прошлась по его голове и спустилась к щеке. Немного подержала и вернулась к волосам. Потрепала их и спрятала руку под одеяло.

— Вот и познакомились, Драко.

Она услышала, как Малфой усмехнулся. И тут же заснула.

Однако, после этого случая Гермиона не рассчитывала на потепление их с Малфоем отношений. После каникул он по-прежнему обращался к ней только по делу, кивал при встречах и теперь гораздо меньше посматривал в Большом зале на гриффиндорский стол. Малфой всем своим видом пытался показать, что не помнит того вечера, не помнит Грейнджер в своей постели и утро следующего дня, когда она стаскивала его с кровати на завтрак. Но, сцепившись взглядом с Драко, тут же отпустила его и молча ушла к себе. А Малфой был рад тому, что гриффиндорка больше не следит за ним и не делает из их тихой психоделической попойки нечто безумно важное. Так было легче — и ему, и Гермионе.

Прошел январь, ученики 7 курса начинали готовиться к экзаменам, а Малфою казалось, что Гермиона уже прошла всю экзаменационную программу и лишь решала какие-то задачки по ЗОТИ и дописывала ингредиенты к рецептам по зельеварению.

Февральские дни тянулись безумно медленно, даже для самой Гермионы. Она даже не знала, чего в точности хотела — или быстрее сдать экзамены и покончить со школой, или же наслаждаться последними мгновениями жизни в Хогвартсе. Ведь в его стенах как-то уютнее и даже не хочется размышлять о будущем.

Сейчас девушка вновь ненароком задумалась о взрослой жизни. Университет, нет сомнения — так для себя видела следующие несколько лет Гермиона. У мальчишек страсть к аврорату не утихла даже после войны, поэтому особое внимание они уделяли изучению защиты от темных искусств. Гермиона впервые видела Рона и Гарри, столь усердно занимающихся учебой. Они действительно изменились, повзрослели и поняли важность себя в помощи магическому миру. А вот сама гриффиндорка — пока еще гриффиндорка — была на распутье: выбрать магическое учебное заведение или нет, ведь в маггловской части Лондона выбор гораздо больше, а может вообще на Америку замахнуться, или на Францию, ведь возможность есть...

Девушка покачала головой. Опять она задумалась не о том, о чем надо. В данный момент, февральским хмурым вечером ей предстоит обратиться к своему соседу с весьма деликатной и необычной просьбой. Пару дней назад в кабинете директора она встретилась с завхозом Хогвартса. Филч лишь сказал, что в замке один день не будет горячей воды, но лишь в левой ее половине. В следующую секунду Аргуса увлекла его вечная спутница — кошка, и он ушел за ней в коридор. Минерва объяснила сложившуюся ситуацию более понятно.

— Гермиона, — она уже давно обращалась к девушке только по имени, — ваши с мистером Малфоем апартаменты находятся посередине замка, и твоя комната расположена в той части, где воды не будет. Также под удар попадают преподаватели и школьные кабинеты, остальным ученикам повезло. Я сочла нужным предупредить тебя.

— Но разве в магическом мире... — Гермиона улыбнулась. Она не задумывалась о настолько обыденных вещах и о том, что даже в волшебном мире для того, чтобы починить отопительную систему в многовековом замке, требуется как минимум несколько часов.

— Да, что поделать, — МакГонагалл развела руками, — поэтому, если тебе понадобится горячая вода, можешь воспользоваться ванной старост. Хотя, может Драко...

— Хорошо, спасибо, директор, — Гермиона с улыбкой прекратила этот разговор, понимая, что не хочет говорить и даже думать о Малфое.

— Спасибо, что все поняла.

Гриффиндорка вышла и, опершись на дверь, облегченно выдохнула. С директором, о Малфое, ни за что. Она сама не может разобраться в его поведении и уж тем более не нуждается в помощниках.

Обрывки этого разговора сейчас всплыли у Гермионы в памяти. Она уже несколько минут стояла у зеркала в своей комнате, пытаясь выйти в гостиную и сказать ему, что сегодня воспользуется его ванной. Вроде ничего особенного — но реакции Малфоя девушка боялась безумно.

"Ну же, вперед, столько в жизни видела, а тут...", — это лучше всего подбодрило девушку, и она резко открыла дверь своей спальни. И вовремя — еще бы на минуту задумалась о чем-нибудь, и слизеринец уже бы ушел. Он как раз застегивал курточку.

— Малфой, можно тебя на секунду?

Драко обернулся и слегка нахмурился, словно мысленно поторопив девушку.

— У меня в ванной нет горячей воды, можно мне воспользоваться твоей сегодня? — на одном дыхании выпалила она.

Драко еще пару секунд осмысливал то, что сказала только что Гермиона, уж слишком быстро она это сделала.

— Почему бы и нет, Грейнджер? — просто ответил он. — Я все равно вернусь поздно, так что постарайся не заснуть в моей ванной, а то придется к тебе присоединиться.

Малфой усмехнулся. А у Гермионы словно гора с плеч упала. Конечно, именно сегодняшним вечером она могла бы обойтись и без принятия ванны — но ужасная погода, куча учебников в комнате и даже в ванной самой Гермионы, к тому же головная боль, усилившаяся с каждой минутой, напоминали только об одном: организму девушки нужен отдых, и горячая ванна как нельзя лучше поспособствует этому. Но, открутив краны полчаса назад, гриффиндорка вспомнила о воде и разговоре с МакГонагалл. Спускаться до ванной комнаты старост Хогвартса не хотелось, да и не было сил. Оставался один вариант, мимолетно упомянутый Минервой: Драко Малфой.

— Пароль от моей комнаты, — вернул Гермиону из раздумий слизеринец, — полночь.

Он больше ничего не сказал и вышел из комнаты. Видимо, очень торопился, раз даже не стал тратить время на упрямство. Что же, тем лучше для самой Гермионы. Прямо сейчас она направится в ванную.

Девушка захватила свои вещи и пару полотенец — большое для тела и, чуть поменьше, для головы. На цыпочках прошла по гостиной — словно боялась, что кто-то войдет и непременно заметит, что она решила вторгнуться во владения мистера Малфоя.

— Полночь, — прошептала Гермиона.

Дверь легко открылась. Не стоит удивляться, что пароли были и на спальнях — личное пространство главных старост охранялось так же тщательно, как и любые другие жилые помещения Хогвартса.

Девушку не покидало ощущение, что в комнате Малфоя все же было прохладнее — возможно, именно поэтому той декабрьской ночью она сильно замерзла. Еще пару дней чихала после этого, но, к счастью, волшебные микстуры помогли встретить Рождество не в разгаре простуды. Гермиона быстро прошла в ванную и тут же включила воду. Теплая жидкость уже согревала ее. Поставив набираться ванну, девушка вернулась в спальню. Ничего особенного в ее обстановке не было — аккуратно заправленная кровать, чуть помятая с краю, пара рубашек на стуле, увядшие цветы около зеркала. Именно на этот столик с цветами Гермиона хотела спрятать тогда бокал с огневиски. А вот и на полу, возле окна, стоит парочка одиноких бутылок. Однако гриффиндорке показалось, что они давно не открывались.

— С декабря не пьет, что ли, — усмехнувшись, пробормотала Гермиона. Эта мысль ее порадовала, и она представила себе Малфоя, отказывающегося пить после ночи в одной кровати с Грейнджер. Фантазия у девушки была что надо — целый роман нарисовался у нее в голове под названием "Аристократ против алкоголя".

Гермиона, поддавшись минутному желанию, наколдовала новые цветы в вазе, и сходила проверить ванную. Девушка решила, что уже можно начинать сеанс расслабления. Раздевшись и погрузившись в воду, она с наслаждением вытянулась в горячей воде и только сейчас обнаружила, что ванна наполнилась вкусно пахнущей пеной.

— Ну, Малфой, красавчик, — с улыбкой сказала Гермиона и закрыла глаза, стараясь получить удовольствие по максимуму.

Открыв глаза, девушка поежилась — вода начала остывать. Проморгавшись, она поняла, что задремала. Забавно, все, как и предполагал Малфой.

Помывшись, она протерла разгоряченное тело, смахивая иногда капли воды на белый кафель. Досушила волосы заклинанием и надела домашнюю одежду. Гермиона протерла запотевшее зеркало и посмотрела в него. Отражение, а значит, и сама Гермиона, выглядело все еще уставшим, но все же лучше, чем было до этого. Опомнившись, девушка взглянула на свои часы, лежащие около раковины.

— Половина десятого, — зачем-то сказала она.

Пытаясь мысленно подсчитать, сколько длилась сладкая полудрема, Гермиона вышла из ванной. Она на секунду даже ожидала увидеть слизеринца — но комната встретила мисс Грейнджер такой же пустотой и прохладой.

— Не обманул, обещая поздно прийти.

Гермиона еще раз обвела спальню взглядом и ушла, не забыв захлопнуть дверь. Уже дойдя до своей половины, она услышала открывшуюся дверь.

— Гермиона! — в гостиную вошел не еще один хозяин комнаты, а Гарри Поттер. — Как ты?

— Гарри, — она подошла к другу и обняла его. — Хорошо, только что из ванны. Голова уже не болит.

— Это замечательно! Слушай, можешь одолжить до завтра учебник по Защите? — парень уже направился в сторону спальни Гермионы. — Мою книгу Рон уже успел отдать на время какой-то девчонке из Рейвенкло, ты же знаешь его.

Он усмехнулся.

— Ладно, зайдем ко мне, — девушке показалось, что даже в комнате стало светлее от появления Поттера, — Джейн.

Последнее слово она сказала в сторону своей двери, которая через мгновение тихо открылась.

Проведя около сорока минут с лучшим другом, Гермиона попрощалась с ним с улыбкой на лице — они успели многое обсудить, посмеяться и, конечно, же, не забыли про учебник — главную цель визита Гарри. Завтра мальчишкам предстояло защитить один проект лично преподавателю — такова была участь всех, кто выбрал ЗОТИ в качестве профилирующего предмета на последний год. Гермиона, конечно же, помогала им, но лишь в деталях и в организации проекта — интересные идеи ребята высказывали сами и тут же брались за их осуществление.

"Мне бы такую уверенность в своем предназначении", — только успевала удивляться настойчивости друзей Гермиона.

Последнее время ее не покидало ощущение пустоты вокруг и бессмысленности своего существования. Депрессия вроде бы уже отступила, и у нее было все для полноценной жизни. Кроме чувства, что так и должно быть, засевшее где-то глубоко внутри. Тогда, с Малфоем, она поняла свое истинное состояние — что она не может отвыкнуть от войны, перестать постоянно страдать. Организм за эти месяцы не успел переключиться на привычный режим, не успел перестать бояться и искать в каждом человеке нечто злое. Видя улыбки друзей и слыша смех всех остальных, перед глазами Гермионы мелькали лица тех, кто погиб и тех, кто остался с этой болью. Уизли, безусловно; малыш Тедди, который во время последней битвы потерял сразу обоих родителей; ученики и, как ни странно, она сама и Гарри. Они потеряли Снейпа, который жил с ощущением, что есть люди, ненавидевшие его. И, что самое удивительное, он смирился с тем, что никто не знает правду о нем. Истина о Северусе открылась лишь Гарри — он кратко объяснил друзьям, что к чему, но Гермиона видела — что-то, что перевернуло отношение к Снейпу, было в тех воспоминаниях. И за это Поттер простил бывшему врагу многое. Действительно, Гарри много страдал и не хотел добавлять ко всей боли еще и ненависть. В его мире преобладали светлые краски и теплые чувства. Гермионе хотелось быть такой, не тратить время на душевные терзания, но не выходило. Она просто оказалась не в состоянии осознать всю силу Мальчика, который выжил, и от этого даже мурашки шли по коже.

Гермиона повернулась на кровати и неожиданно вспомнила, что забыла в ванной комнате Малфоя свои вещи — пару полотенец и одежду. С появлением Гарри в гостиной она совсем выкинула это из головы.

— Черт, может он еще не пришел, — с этими словами девушка вскочила с постели, которую она еще даже не разобрала, и побежала к Малфою.

Войдя в комнату, Гермиона облегченно вздохнула — свет не горел, значит, Драко еще не вернулся. Она сразу прошла в ванную, даже не заметив одежду, валявшуюся на темном полу.

Девушка обнаружила свои полотенца и схватила их, после чего повернулась вокруг себя. Юбка, джемпер, майка... Рука дернулась к наручным часам возле зеркала и замерла в паре сантиметров от них. На стене, в отражении, Гермиона увидела бордовое пятно. Медленно повернулась. Спустя пару секунд она уже была уверена, что это. Чья-то рука, в крови, ухватилась за белую стену, оставив на ней свой отпечаток. Он смазался, но небольшая полоска вела в сторону ванной, которая была закрыта шторой.

Гриффиндорка сглотнула и занесла руку над светлой тканью, мысленно приготовившись к самому худшему. Мгновение — и перед ней, сидя в ванной, предстал он.

— Малфой, черт возьми...

Часть его белой рубашки была пропитана кровью, казалось, будто у него вырвали сердце. Гермиона видела только кровь и то, как часто поднимается грудь еще больше побледневшего аристократа.

* * *

Драко пытался зажать рану, но кровь все еще, даже спустя двадцать с лишним минут после ранения, продолжала идти. Сознание уже помутилось, и ему везде мерещился запах крови. И тут Грейнджер перед его глазами. Он даже не слышал ее, потому что усиленно боролся с тем, чтобы не потерять сознание и, конечно же, не заметил лишних вещей в своей ванной. Малфой даже не знал, что видеть в девушке — свое спасение или смерть. Но одно он понимал четко — сейчас не время для выяснения отношений. У него нет сил, чтобы ругать ее за то, что пришла поздно к нему, возможно, преследуя некую цель. Теперь эта девчонка была его единственной надеждой, ведь сам он справиться со своей раной не мог.

— Грейнджер, убирайся!

Лишь Мерлин знает, почему с уст Драко сорвалась только эта фраза, и уже сам слизеринец мысленно подумал, какой же он идиот. А вдруг она уйдет? Хотя, это же невозможно. Она, ее факультет, война и вечные неприятности Уизли с Поттером... Даже учитывая то, что они с Гермионой находились в довольно неприятельских отношениях уже много лет, Драко был уверен — девушка не уйдет от него.

— С ума сошел, бросить тебя, — что ж, десять очков Слизерину за догадливость.

Она быстро схватила несколько полотенец, одно намочила и кинула их на бортик ванной. Мельком заметила, что даже платиновые волосы юноши были замараны в крови. Вздохнув, она потянулась руками к Малфою, пытаясь расстегнуть рубашку. Пальцы не слушались, пока Гермиона не приказала себе успокоиться. От ее действий сейчас зависит, возможно, жизнь человека, и не время волноваться. Малфой в эту секунду попытался дернуться, но вовремя понял — ей необходимо его раздеть, чтобы осмотреть рану и решить, что дальше делать. Поэтому он убрал левую руку, которая почти онемела после ранения, а правой попытался помочь гриффиндорке расстегнуть все пуговицы. Ранее его самого посещала эта мысль, но почему-то Драко не успел не только расстегнуть рубашку, но и даже взять какую-нибудь ткань, за чем, собственно, он и пошел сразу в ванную.

— Я не смог исцелить рану заклинанием, — прошептал он на выдохе, когда Грейнджер распахнула рубашку и легко прошлась своими прохладными пальчиками по уже запекшейся крови.

Она схватила свою палочку, которая лежала рядом с часами девушки. Гермиона быстро очистила рану от грязи и скопления жидкости и тут же заметила, что кровь не останавливается. Уже по чистой белой коже она продолжала вытекать из раны, которая начиналась под левой ключицей и выходила на пару сантиметров на плечо. Артерия на руке была немного ниже, и это было то ли причиной спасения Малфоя, то ли оправданием того, почему кровь продолжала идти. Гермиона произнесла несколько известных ей заклинаний остановки, свертывания и обращения крови, но, на ее удивление, ничего не помогло.

— Малфой, это было заклинание или оружие? — только и смогла спросить девушка, судорожно вспоминая еще какие-нибудь исцеляющие заклинания из повышенного курса колдомедицины.

— Нож, — быстро ответил Драко, — или кинжал, или... Я не знаю, Грейнджер. Почему твои заклинания тоже не помогают?

Парень поморщился от боли. Гермиона, до сих пор согнувшись над бортиком ванной, схватила Малфоя за руки и, приложив всю силу, вытащила его на пол. Драко, к счастью, быстро сориентировался и не упал сверху на девушку, а удержался рукой за бортик ванной. После этого он вытянул ноги и оперся на стену. Гермиона поднялась и взяла мокрое полотенце. Прижав его к груди Драко, она кинула взгляд на дверь.

— Тебе нужно лечь на кровать. Я буду останавливать кровь и попытаюсь сделать что-нибудь с раной.

Она серьезно посмотрела в глаза Малфою, ожидая реакции.

— Я помогу тебе подняться, — она встала и потянула Драко за правую руку, до этого глазами показав на полотенце, чтобы держал его другой рукой.

Малфой медленно принял вертикальное положение и, слава Мерлину, даже не упал, потянув вновь за собой гриффиндорку. Гермиона в ту же секунду охватила Драко за талию и крепко сцепила руки. За половину минуты они дошли до кровати. В глазах Малфоя плескалось какое-то безумие. На миг Гермионе показалось, что он сейчас потеряет сознание.

— Только не упади, — быстро сказала она и, отпустив руки, сдернула рубашку с юноши, после чего помогла ему лечь. Драко вынул руку из сорочки и положил голову на подушку. Почему-то именно сейчас он стал чувствовать все ярче. Он слышал каждый шорох, все вдохи и выдохи Грейнджер, он ощущал ее запах вперемешку со своей кровью, он чувствовал каждое прикосновение. Но он почти ничего не видел. Он уже хотел сказать Гермионе, чтобы та привела его в сознание, но из горла вырвался только тихий хрип.

— Энервейт, — словно прочитав его мысли, произнесла заветное слово Гермиона. — Я сейчас вернусь, мне нужно взять из комнаты бинты и повязку.

Девушка тут же ушла к себе, раздумывая, почему обычную рану не смогло исцелить ни одно заклинание. Напрашивался логический вывод — рана была не совсем обычной, кто-то явно поколдовал над орудием преступления. Гермионе почему-то сразу показалось, что на Малфоя просто-напросто напали. Хотя, кто знал, откуда он схватил такую прелесть, но гриффиндорка пообещала себе узнать во что бы то ни стало, почему сегодня едва не скончался Драко Малфой.

Разум слизеринца, как только вышла Гермиона, прояснился полностью и теперь он перестал ее чувствовать — он ощущал только боль в левой части груди, немеющую руку и холод, идущий от окна. Малфой мысленно успел сосчитать до ста, пока не вернулась Гермиона с какими-то тряпочками в руке.

— Малфой, я считаю, что оружие подверглось заклинанию, которое отторгает исцеляющие формулы. Это не пройдет, поэтому я буду останавливать кровь обычным, маггловским способом.

С этими словами она положила рядом с Малфоем бинты, марлевую повязку, антисептические средства и, что наиболее испугало Драко, упаковку с одноразовой ниткой и иголкой. Гермиона залезла на кровать и расположилась над Малфоем так, чтобы ей было удобно зашить рану — а она решила сделать именно это.

— Я обеззаражу рану, использую лекарство, свертывающее кровь, — объясняла она, убирая волосы наверх, чтобы не мешались, — а потом просто зашью твою рану.

— Что, прости, ты сделаешь? — Малфой прекрасно понимал, что его ожидает, поэтому приготовил весь свой словарный запас, который должен был обрушиться на Гермиону через несколько секунд.

— Тише, — она подняла руку, чтобы уговорить Драко. — Будет немного больно, но не настолько, чтобы ты ужасно страдал.

Гермиона улыбнулась и взяла небольшую бутылочку.

— Это — анестезия, и это значит, что ты ничего не почувствуешь.

Девушка очистила заклинанием руки и убрала кровь с раны.

— Ты готов? — она взглянула Драко в глаза. Так откровенно и долго, проникая в самую душу, они не смотрели друг на друга с декабря. Вообще, каждый из них уже давно отсылал какое-нибудь действие к той ночи. "Не пила, как в том декабре", "не разговаривала с Малфоем по душам с того вечера", "не думал, что такое возможно — проснуться с Грейнджер в одной кровати"... А оно в общем-то и было правильно, ведь с того декабрьского вечера и впрямь очень много изменилось. Не внешне, но у каждого в мыслях и на душе уж точно.

— Делай что хочешь, — Малфой даже не думал отворачиваться. Он собирался смотреть на нее во время ее действий. — Я верю тебе.

Гермиона лишь хмыкнула и распылила из баллончика анестетик.

— Вообще веришь или только сейчас, когда я спасаю твою слизеринскую задницу?

Драко засмеялся, насколько ему хватало сил, пока девушка тянулась к какой-то баночке. Ваткой она обработала края раны, наложила какую-то мазь. Поморщилась, видимо, без "а-нес-те-зии", как говорил про себя Малфой, это было бы очень больно. После этого Гермиона разорвала упаковку с иголкой и ниткой. Она даже сама не помнила, как положила все эти инструменты к себе в багаж, видимо, постаралась ее мама, которая всегда любила иметь под боком целую аптеку.

Для надежности гриффиндорка еще раз побрызгала анестетиком на кожу Драко и наклонилась над ним.

Малфой в это время сначала подумывал посмотреть, что же делает девушка, потому что он и впрямь ничего не чувствовал, лишь только прикосновения к своей коже в месте раны. Однако Грейнджер опять сбила все его планы. Она была настолько близко к нему, что Драко мог лишь немного потянуться — и почувствовал бы запах ее волос. Он мог выпрямить свою правую руку — и дотронулся бы до гриффиндорки. Раньше он бы высмеял, если бы не ударил, самого себя за такие мысли. Теплое дыхание Гермионы обжигало его грудь. Малфою было стыдно за вполне естественные и инстинктивные желания в такой ситуации. Со стороны их положение выглядело еще более двусмысленным, уверил сам себя Драко и ему, почему-то, понравилась эта мысль. Все эти месяцы после той-декабрьской-ночи он все чаще задумывался о Гермионе и старался ее избегать, чтобы никто, ни единая душа в этом замке не заподозрила неладное. Он держался вдалеке от девушки и планировал расходиться с ней в коридорах до самого окончания школы. А там стало бы легче забыть ее, переключиться на новые проблемы, новых девушек и новую жизнь. Но одна нелепая сегодняшняя случайность испортила все, сведя его и Грейнджер к такой близкой дистанции вновь.

Гермиона накладывала последние швы. На пару секунд ее взгляд задержался на левом предплечье Драко — посветлевшая Метка стала не больше, чем некачественной, поэтому и выцветшей, татуировкой. В маггловском мире никто бы и не обратил внимания не руку Малфоя, да и в магическом через пару десятков лет перестанут искать Метки на бывших Пожирателях. Это только сейчас можно было встретить пропаганды тех групп магов, которые были категорически против наказания для приспешников Темного Лорда ниже, чем пожизненное заключение в Азкабан. Их не волновало, что одно лишь наличие метки не делает человека безжалостным убийцей, как оказалось, например, в случае с Малфоем-младшим. Но сейчас, заметив татуировку на плече, Гермиона вздрогнула. Никогда так близко она не видела Метку, и девушку это немного смущало. Еще одно откровение между старостами, только и всего.

Заклинанием Гермиона обрезала концы нити и, еще раз обработав рану, наложила повязку. Кровь почти остановилась. Оставалось закрепить пластырь бинтами и, считай, дело сделано, Малфой спасен. Потерев ладони, девушка взяла бинт и посмотрела на Драко. Тот смотрел пространственно на Гермиону. Так бывает, если задумаешься о чем-то и не контролируешь, где остановился твой взгляд. По крайней мере, так Гермиона оправдывала Малфоя и его... изучающий? испепеляющий? боже, пожирающий взгляд?

— Мне нужно будет перебинтовать рану, — пытаясь отогнать ненужные мысли, сказала Гермиона, — ты не мог бы немного приподняться?

Малфой очнулся, помотал головой и глянул на свою рану, которая больше не кровоточила.

— Да, конечно, — Мерлин, у него даже голос сухой, словно последние несколько минут он забывал дышать.

Слизеринец немного поднялся по подушке вверх, оставляя промежуток для манипуляций Гермионы. Девушка немного подумала, как лучше перебинтовать Малфоя, и принялась за дело. Оборачивая бинт вокруг груди Драко, она иногда встречалась с ним взглядом. Ей не становилось страшно, нет, Гермионе просто было интересно то, как Драко наблюдает за ней. Он пару раз поморщился от боли, но большинство от этих двух минут провел, следя глазами за ее действиями. Следя именно за ней. Казалось, что если бы на месте Грейнджер была бы любая другая девушка или миссис Помфри, парень бы просто зажмурился и откинул голову на подушки — как сделал бы любой нормальный человек, недавно вытерпевший такую боль. Но сейчас сама Гермиона чувствовала, что он рад, что это именно она увидела его в таком состоянии. И что уж точно он не собирается от нее прятаться. Не теперь, когда она была так близко от него. Драко был готов отдать многое, чтобы просто сидеть и наблюдать за действиями этой девушки, так неожиданно вторгшейся в его жизнь. И отдал бы все, если бы она ответила ему взаимностью.

— Я закончила, Малфой, — прервала Гермиона его размышления, и свои тоже. Ей было страшно оставаться здесь, с ним, так близко, и одновременно не хотелось уходить, чтобы потом жалеть о том, что покинула его.

Малфой пораженно смотрел на девушку, пытаясь собраться с мыслями. Кожу под бинтами немного покалывало, но Драко не боялся боли. Он думал, как может отблагодарить девушку, что он вообще может сейчас ей сказать. Может, приказать ей не трепаться по углам о произошедшем, как в криминальных боевиках? Или поцеловать, как в сопливой мелодраме? Или же, как в эротическом детективе, он...

— Малфой, я ухожу к себе, — Гермиона повернулась и хотела уйти, но парень схватил ее за руку. Девушка обернулась. На ее удивление, Драко улыбался. Она ведь не знала, как вовремя окликнула его от странных и навязчивых мыслей.

— Спасибо, Грейнджер, — медленно сказал он, — я у тебя в долгу.

Гермиона улыбнулась и другой рукой сняла крепкую ладонь Малфоя со своего предплечья. Он еще раз поймал ее пальцы. Девушка взглянула на их руки и тут же посмотрела Малфою в глаза.

— Не стоит, Драко. Главное, что ты жив.

Она отошла к двери и, повернувшись, сказала напоследок:

— Если что-то случится, пароль от моей комнаты — это имя моей матери. Джейн.

Малфой непонимающе смотрел на закрытую дверь. Она, Гермиона Грейнджер, доверила ему свой пароль? Ну-ну, завтра, наверное, тут же его поменяет. Или же... Парню просто не верилось, что гриффиндорка уже не считает его врагом, что она готова ему помогать и готова... к чему-то большему.

А Гермиона, едва дойдя до кровати, без сил упала на нее и мгновенно начала засыпать. Последнее, что она увидела — стрелки часов, показывающие первый час ночи. Хорошо, что сейчас девушка даже не догадывалась, что спать ей оставалось совсем недолго.

Около трех часов утра с Гермионы кто-то усиленно начал стаскивать одеяло, а после нескольких секунд бесполезных попыток разбудить девушку, перешел к физической силе.

— Грейнджер! — слизеринец легко прошелся пальцами здоровой руки по спине и плечу Гермионы, от чего та зажмурилась и улыбнулась. Через долю секунды ее выражение лица стало серьезным, видимо, девушка окончательно поняла, где реальность, а где — сон.

Она подскочила на кровати и зачем-то откинула одеяло, отчего Драко засмеялся.

— Я говорила тебе пароль не для того, чтобы ты издевался надо мной, — сбрасывая остатки сна, недовольно пробормотала гриффиндорка.

— Я не просто так пришел, Грейнджер, — он снял с плеч одеяло, которое принес с собой.

"Интересное зрелище, закутавшийся в одеяло Малфой ", — подумала Гермиона, прежде чем увидела выступившую кровь поверх бинтовой повязки.

— О, Мерлин...

— Да, и я не знаю, что делать.

Признаться, Драко в этот момент выглядел довольно беспомощным и так смотрел на Гермиону, что она просто не могла не выручить его опять. Как и не могла забыть этот взгляд. Он был каким-то детским или настолько родным, что сразу становилось теплее. Гермиона даже почувствовала себя очень нужной этому человеку, хоть она ясно понимала, что за этим кроется только желание спасти себя самого.

Девушка встала с кровати и направилась в сторону ванной комнаты.

— Посмотрю, что еще у меня есть. Не разнеси здесь все, хорошо? — она подмигнула Малфою. — Я мигом.

"Подмигнула, я?", — Гермиона закрыла дверь ванной и с минуту, наверное, стояла в легком шоке. Она вроде окончательно проснулась, но откуда такие странные действия, да еще и по отношению к слизеринскому мальчишке?

"Подмигнула, мне?", — в таком же оцепенении прибывал и Драко, от удивления сев на кровать. Ногам стало холодно, и он решил, что Грейнджер не будет против того, что он погреется под одеялом. Больному не нужно переохлаждаться, так он решил оправдать себя.

Гермиона еще в комнате знала, зачем шла, поскольку медицинский препарат, о котором она подумала — единственный способ закупорить рану на время и, чего уж таить, доставить немного боли Малфою. Он, как любой мужчина, наверняка боится всяких царапин и уколов, а уж если сказать перед процедурой "Будет больно!", большинство представителей сильного пола наверняка убегут или, возможно, постоянно будут напоминать, что он тоже человек и ему больно, и что надо делать все, черт возьми, аккуратнее!

Малфоя на кровати Гермиона проигнорировала, для нее сейчас было важнее убедиться, что ему ничего не угрожает.

— Ты придумала что-нибудь? — Драко взглянул на девушку и перевел взгляд на какой-то узкий предмет в руке.

— Да. Это, — она показала ему обычный тюбик, — средство, которым можно закрепить поврежденное место. Что-то вроде...

Она задумалась, знает ли Малфой про клей, и принялась ему объяснять действие этого химического препарата.

— Есть такая жидкость, она очень липкая и соединяет любые поверхности. И кожу, конечно, но специально в медицинских целях придумали особенный...

— Клей? — договорил за Гермиону Малфой, ухмыляясь. — Я не настолько глупый. Но как он остановит кровь?

Гриффиндорка немного смутилась за свою бестактность и, вздохнув, залезла на кровать с другой стороны.

— Этот клей содержит вещества, благодаря которым кровь свертывается. Мне мама в детстве таким царапины заклеивала. Они проходили почти мгновенно. Словно волшебство какое-то.

Гермиона засмеялась и повертела тюбик обычного медицинского клея в руке.

— А меня, конечно, лечили заклинаниями. Конечно, не так часто, я был не хлопотным ребенком..., — он тоже улыбнулся.

— Одно могу сказать точно, детство у тебя было более волшебным, чем у меня, — Грейнджер взяла с книжной полки ножницы и снова залезла на кровать, пододвинувшись ближе к Малфою. Намного ближе, отметил тот про себя. Вообще, если бы Драко был уверен в том, что у девушки есть такой клей и в том, что он не умрет, он бы сам постарался придумать повод, чтобы прийти к Гермионе именно этой ночью. Или утром. И сделать вид, что он на грани смерти. Просто хотелось побыть с ней.

Легким движением руки Гермиона разрезала бинты, освободила Малфоя от них и открыла повязку.

— Придется заменить... — прошептала она, — Экскуро.

Рана очистилась и вновь медленно начала наполняться капельками крови. Швы были не тронуты, поэтому даже сама Гермиона не знала, почему кровь продолжала идти.

— Будет немного больно, — сказала она и с наслаждением несколько секунд наблюдала за реакцией на лице Драко, который, на удивление, смог быстро совладать собой.

— Я уже давно доверился тебе, Грейнджер.

Гермиона, думая о том, что сказал Малфой, повторила очищающее заклинание и выдавила немного прозрачной густой жидкости на рану юноши. У нее не было сомнений, что нормальный разговор впервые за всю жизнь у них состоялся совсем недавно — лишь этой зимой, которая даже еще не кончилась, но те ли события имел в виду Малфой, утверждая, что доверился гриффиндорке? Он уже давно наблюдал за Гермионой, давно изучал ее и начал доверяться девушке в делах с конца сентября. Или же он установил с ней контакт задолго до этого, даже до того, как они стали жить вместе? Грейнджер совсем запуталась, и ее размышления прервал сам Драко.

— Почти не больно, — с улыбкой сказал он. — Больнее было, когда рана была свежей.

Гермиона убрала тюбик и немного подула на кожу Малфоя, от чего та покрылась легкими мурашками. Она даже не заметила этого, но Драко почувствовал. Через него словно электрический заряд пропустили и еще водой облили, для остроты ощущений.

— Сегодня вечером, — начал Малфой, — я навещал Нарциссу в мэноре. Маме понадобилась моя помощь в одном деле...

Гриффиндорка заметила, что у юноши немного участилось дыхание — отчего-то она сразу поняла, что Драко не собирался никому это рассказывать.

— Я даже сам не помню, как решил выпить рюмку чего-нибудь крепкого в "Кабаньей голове". Хогвартс недалеко, вроде безопасно, — он с улыбкой покачал головой, понимая, с какой безответственностью пошел туда вечером один. — После двух рюмок я вышел из бара и сразу увидел троих. Они взялись будто из ниоткуда. То ли следили, то ли просто увидели знакомую рожу и решили поразвлечься.

" — Эй, смотрите, это Малфой-младший! — крикнул Первый, похлопав своих товарищей по спине.

В следующую секунду он наотмашь ударил Малфоя по лицу и, когда слизеринец очнулся, нападающих уже и след простыл".

— Вот и все, — парень тяжело вздохнул и посмотрел в глаза Гермионе. — Я, как всегда, струсил. Ничего не сделал.

— Малфой, — тихо пробормотала она. Даже не надо было просить не сожалеть ему — девушка уже прекрасно справилась с этим. — Я рада, что тебя не покалечили.

Драко молчал около минуты, а потом аккуратно встал с кровати.

— Спасибо, Грейнджер. Я рад, что ты у меня есть.

— Стой, — Гермиона не успела даже продумать все как следует. — Останься.

Малфой как взял свое одеяло, так и остался стоять с вытянутой рукой.

— В смысле, тебе лучше много не двигаться, — бойко оправдывалась она, — Кровь опять может пойти, и просто...

— Так бы и сказала, что хочешь видеть меня у себя в постели, — усмехнулся Драко.

— Малфой, вечно ты все перевернешь так, что потом и не разберешься, — Гермиона, поежившись, залезла целиком под одеяло и позвала Драко. — Ну же, ложись. Тем более, нечестно, что я у тебя тогда спала, а ты не хочешь оставаться, хотя теперь у тебя есть причина.

Парень лег на спину, стараясь сильно не задевать свою рану и, укрывшись, с удовольствием потянулся. Он получил очень мало, но радовался, словно выиграл битву при Ватерлоо. Ночь, вернее, полночи с ней. Завтра выходной, и он почти здоров. Хорошо, что все заканчивается именно так. Или же только начинается?

Гермиона в темноте поймала руку Драко и легонько сжала предплечье. То место, где была Метка. Драко спокойно отнесся к этому — словно привык, что она каждую ночь рассматривает его прошлое, мысленно утешает и этим самым вселяет в него надежду.

— Я не видела ее так... близко, — сказала Гермиона, водя пальчиками по руке слизеринца. Она легла на подушку и повернулась на правый бок, чтобы было удобнее. И спать, и разглядывать Малфоя.

Драко просто упивался тем, что он сейчас имел. Его, в тот момент только его, Грейнджер. Ее глаза, рассматривающие Метку, ее руки, которые, казалось, бродят сейчас не только по предплечью Малфоя. Он уже был не в силах отрицать, что гриффиндорка нужна ему. Как бы это ни было парадоксально и странно. Для них самих, в первую очередь. Для остальных — возможно, но не обязательно. Хотелось, чтобы то, что существовало между ними или казалось, что существовало, было тайной. Малфой не то что бы не мог представить себя и Гермиону, идущих под руку в Большой зал на обед, или Поттера, уверяющего Драко, что если он хоть раз ее обидит... Малфой просто не задумывался об этом, он хотел лишь осознавать то, что гриффиндорка может быть с ним. Не принадлежать ему, не присутствовать, а просто быть рядом, помогать и любить. Сейчас Драко было гораздо важнее то, что сама Гермиона думает по поводу них двоих. Даже не то, что думает... а лишь то, что чувствует.

Гермиона только сейчас осознала, что уже просто не может жить без этого мальчишки. Она будет постоянно думать, что с ним происходит за пределами их комнаты. Грейнджер просто боялась признаться себе — она хочет, чтобы он не пропадал из ее поля зрения. Но ей было страшно. Понять полностью, что Драко Малфой, в прошлом заклятый враг Гермионы и ее друзей, а теперь... Уже не враг, уже не просто товарищ. А тот, кого она хочет, и к которому не то чтобы боялась испытать когда-нибудь подобные чувства, а просто никогда не задумывалась об этом.

— Малфой, ты как? — Гермиона не была уверена, что хочет, чтобы он что-то знал о ее чувствах.

— Жив, — сквозь сон улыбнулся он, — а ты?

Он приоткрыл глаза и глянул на Грейнджер.

— Знаешь, а ведь у нас, казалось бы, не так много общего, — Гермиона не слышала его вопроса.

— Лишь на первый взгляд. И у нас есть как минимум одна, самая главная вещь в нашей жизни.

— И что же это? — спросила Гермиона, ожидая поистине откровенного ответа от слизеринца.

— Магия.

Она улыбнулась.

— Карамельных тебе снов, Грейнджер.

* * *

С той ночи прошла неделя и, как оказалось, чувства у Малфоя и Гермионы изменились по отношению друг к другу лишь где-то в душе, но в обычной жизни все оставалось по-прежнему. Гермиона за это время успела поговорить с Гарри о том, что, возможно, больше не ненавидит Драко Малфоя. На что тот, подумав, ответил:

— Парадокс... но, могу признать, довольно интересный.

Гермионе было достаточно одобрения лучшего друга, но Малфой не торопился хотя бы намекнуть девушке, что между ними явно остались вопросы, которые нужно решить, и как можно быстрее.

К тому же, в последний день февраля гриффиндорка стала свидетелем не очень красивой сценой между Драко и... портретом Северуса Снейпа. Как только Малфой отошел от картины, Гермиона чуть не ударила его.

— Из-за чего вы спорили, черт возьми? Минут пять ты ругался с портретом своего крестного и, могу сказать, что ты вел себя крайне невоспитанно!

— Вот именно, Грейнджер, это мой крестный! — он схватил девушку за запястье и быстро повел в сторону их комнат. Закрыв за собой дверь гостиной, он не смог удержать гриффиндорку.

— Что ты себе позволяешь? — она гневно смотрела на Драко, не понимая, зачем он привел ее сюда.

Малфой, неожиданно даже для самого себя, приблизился к Гермионе.

— Ничего не позволяю. Но, — он был настолько близко к Гермионе, что она чувствовала его дыхание, смешавшееся с запахом табака, и бьющееся сердце, — но не могу удержаться.

Он коснулся ее губ, а Гермиона, забыв обо всем, ответила на этот поцелуй. Их первый поцелуй, от которого хотелось сойти с ума, но при этом не выдавать всему миру, что давно готовы были отдать за это многое.

Спустя минуту они оторвались друг от друга. Губы горели, руки давно находились в переплетении, а мысли просто исчезли. Первым пришел в себя Малфой.

— Знаешь, я думал, что не могу себя контролировать только по ночам, находясь рядом с тобой, — он бережно положил прохладные ладони на горящие щеки гриффиндорки. — Но оказалось, что и днем не хочу жить без тебя.

— Малфой, только не оставляй меня, — быстро сказала Гермиона. — И я помогу тебе. Днем, ночью, — когда захочешь.

Она поцеловала его еще раз, дотянувшись до губ слизеринца.

— А со Снейпом я ругался насчет тебя, глупышка, — признался Драко, все же решив попросить прощения у крестного. Немного позже.

Они улыбнулись. Первая улыбка, и даже не боясь, что кто-то из них неправильно поймет другого.

Все позади. Хотя, для Гермионы и Малфоя — только прошлое друг без друга.

И ведь они не клялись, что навсегда.

Просто в то время хотели быть вместе.

А любовь, она неизвестна — может победить все, но лишь в умах людей порой приравнивается к бессилию.