Что ты знаешь о светлых чувствах? (гет)

— И последнее на сегодня, — говорит директор. — Школе снова требуются преподаватели — маггловедения и истории магии.

— История магии? — раздаётся шёпот преподавателей. Я удивлена. То, что вакансия преподавателя маггловедения снова свободна, мне сообщила Тонкс. Она временно оставила свой пост в связи с тем, что ждёт второго ребёнка, но торжественно поклялась и коллегам, и студентам, что вернётся на работу при первой же возможности. Но история магии? Какие причины могут быть у профессора Биннса на то, чтобы уйти в отставку?

— Профессор Биннс, это правда? — спрашиваю я.

— Как видите, мисс Гримболл, — скрипит призрак. — Вам должно быть известно, что на прошлой неделе мне исполнилось сто тридцать пять лет, сто шесть из которых я занимаю этот пост. Но ведь из этих ста шести я уже двадцать три года как призрак! Вы понимаете, о чём я?

— Видишь ли, Гермиона, — рассерженно шипит мне на ухо профессор Снейп, бывший Ужас подземелий, а ныне — мой друг и товарищ, — Катберт имел в виду, что почтенный возраст не позволяет ему запоминать имена студентов, а существование в виде призрака — идти в ногу со временем. Вам всё понятно, мисс Я-знаю-всё-и-даже-больше?

— Только благодаря Вам, мистер Сто-баллов-с-Гриффиндора-и-вечером-на-отработку, — съязвила я, покосившись на пустившегося в пространные рассуждения Биннса.

До конца войны я и представить не могла не только то, что смогу с полным правом назвать своим другом Северуса Снейпа, но и то, что вообще смогу отвечать не его колкости. О диспутах слизеринского и гриффиндорского деканов среди студентов ходили легенды, а преподаватели удивлялись, что мы до сих пор не муж и жена.

Война многое изменила в жизни каждого: те, кого мы считали врагами, оказывались нашими союзниками, а самые близкие могли предать. Северус Снейп, которого ненавидела почти вся школа, едва не отдал Мерлину душу за Гарри. Невилл Лонгботтом, которого все считали досадным недоразумением, смог вынуть из Шляпы меч Годрика Гриффиндора и уничтожить Нагини — один из крестражей Волдеморта. Нарцисса Малфой, жена, сестра и мать Упивающихся Смертью, которая одним словом "Мёртв" предала Тёмного Лорда. Луна Лавгуд, местная сумасшедшая, которая, казалось, годилась лишь на то, чтобы рассуждать о морщерогих кизляках, сбежала из «Кабаньей головы», куда эвакуировали всех несовершеннолетних, аппарировала, нарушив сотню школьных правил и законов, ограничивающих магию несовершеннолетних, из Визжащей хижины вместе с умирающим Снейпом в больницу святого Мунго и не отходила от него ни на шаг. Кричер, под руководством которого хогвартские домовики сражались с Упивающимися. Примеров десятки, если не сотни…

— Все свободны, — донёсся до меня голос МакГонагалл. — Гермиона, задержись, пожалуйста.

« А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», — вспомнилась мне фраза из маггловского фильма.

— Я так и не смогла найти нового преподавателя истории магии, — начала директор. — И я хотела бы попросить тебя помочь мне. Поговори с бывшими однокурсниками, может быть, кто-то согласится.

—Почему я, Минерва? И кто заменит Тонкс?

— Дора поговорила с Луной, та согласилась помочь, — ответила Минерва. — Вообще-то мисс Лавгуд пишет научную работу о фестралах, но мы договорились, что она будет совмещать должность профессора и ассистента Хагрида.

— Но почему я? — пришлось повторить мне.

— Потому что тебе невозможно отказать, — улыбнулась директриса. — Как только кто-нибудь согласится, дай мне знать.

С тяжким вдохом я покинула кабинет директора и отправилась к воротам, чтобы без помех аппарировать домой.

— Гермиона, подожди! — ко мне приближался Снейп. До сих пор удивляюсь, как можно именно ходить, а не приближаться, «держать аудиторию», не повышая при этом голоса и смотреть на оппонента в споре или провинившегося студента так, что несчастный вспоминал все свои прегрешения вплоть до детских шалостей.

— М?

— Что хотела Минерва?

— Это долго рассказывать, Северус. Это касается нового преподавателя истории магии.

— Ты уже знаешь, кто это?

— Профессор Снейп, — начала развлекаться я, — я очень устала и хочу спать. Мне нужно домой. Ещё пять минут, и аппарации я не перенесу. Неужели вам доставит удовольствие пинать мои окровавленные кости, оставшиеся после расщепа?

— Хорошо, — сдался Снейп, хохотавший как ненормальный, — воспользуешься моим камином. Но только после того, как ты всё мне расскажешь.

Через пять минут я уже сидела в подземельях и пересказывала Северусу свой разговор с директором.

— Что ж, — сказал зельевар, — твои однокурсники тебе не помогут. Насколько я знаю, единственный человек, который не спал на лекциях Биннса — ты, но оставить трансфигурацию ради истории?..

Речь Снейпа прервало появление серебристой кошки — патронуса МакГонагалл, которая произнесла голосом Минервы:

— Я поговорила с мадам Максим и профессором Николовым[1]. Ни в Шармбаттоне, ни в Дурмстранге нет специалистов, занимающихся историей.

— Спасибо, Минерва, — отозвалась я.

— А кто будет преподавать маггловедение? — спросил Северус.

— Лавгуд, — буркнула я, все ещё думая, кто из моих знакомых согласился бы на преподавательскую должность. Уизли мне точно не помогут: Джинни играет в квиддич, Чарли занимается драконами, Билл и Флёр продолжают работать в "Гринготтс", Джордж и Рон, с которым мы расстались почти сразу после окончания войны, не имеют отбоя от заказов на "Всевозможные Волшебные Вредилки"...

Внезапно меня осенило. Перси! Вот кто сможет заменить Биннса. Что ж, свяжусь с ним позже.

— Луна? — побледнел зельевар.

— Не Ксенофилиус же, — хмыкнула я. — Собственно, что тебя удивляет? Во-первых, она училась на Рэйвенкло, а Шляпа не ошибается никогда, во-вторых, несмотря на её странности, она неплохо ладит с детьми, что, согласись, важно для педагога (Снейп закатил глаза), в-третьих, за неё поручились Люпин и Тонкс, а в четвёртых...

— ...ей зачем-то понадобилось спасать меня, — закончил Снейп.

— А что тут такого? В конце концов, другого я от неё не ожидала — это же Луна. Вот если бы к тебе бросился кто-то другой, тогда конечно.

— Да-да, ты права, — рассеянно отозвался он.

— Северус, тебя что-то смущает?

— Лавгуд меня смущает, — буркнул зельевар. — Когда я пришёл в сознание, первым человеком, которого я увидел, была мисс Лавгуд. Меня почему-то разозлило осознание того, что я жив, и я сорвался на ней.

— В каком смысле?

— В том, что таких эпитетов в свой адрес от меня не слышал даже Поттер.

Я вздохнула. Если, как утверждает куратор Слизерина, он не срывался так даже не Гарри, то дело плохо. Впрочем, зная Луну, можно предположить, что она ничего не заметила.

— А она?

Снейп хмурится.

— Залепила мне пощёчину, встала и ушла. Потом приходила несколько раз, но не разговаривала со мной. Кажется, она снова поступила правильно. Я должен извиниться, как ты думаешь?

— Дело твоё. Честно говоря, я не ожидала такого от Луны. С ней ссориться — всё равно, что посылать Круцио в стену — толку никакого. Я бы на твоём месте извинилась. Думаю, она поймёт.

Я поднялась и, попрощавшись со Снейпом, пошла к камину. Ещё нужно поговорить с Перси.

Мгновение — и я уже выходила из камина в своей квартире. Я вызвала Патронуса, попросила его найти Перси и предложить тому место профессора. Серебристая выдра растаяла в воздухе.

Интересно, чем вызвано странное поведение Северуса? Какая ему, по большому счёту, разница, кто займёт место Биннса? Помнится, когда должность профессора ЗОТИ занял Ремус, Снейп совсем не был против. Тогда почему...

Мои размышления прервал хлопок аппарации. От неожиданности я вскочила на ноги. Передо мной стоял Люциус Малфой, который был пьян настолько, что едва держался на ногах.

[1] Ни на одном из сайтов, посвящённых ГП, не указано, кто стал директором Дурмстранга после бегства и смерти Каркарова. Поэтому я привела здесь первую пришедшую на ум болгарскую фамилию.

— Мерлин Всемогущий, — только и могу произнести я.

— С утра м-меня звали Люциусом, — меланхолично замечает бывший УпС. — И, кстати говоря, не такой уж я и всем-всемогущий. С некоторых пор я имею возможность использовать только б-бытовые чары. Так называемый ребли...реабити...реалити...реабилитационный период...Но через месяц он закончится, и тогда...

— Вы заблудились? — едва удерживаюсь, чтобы не расхохотаться в голос. Сколько же нужно было выпить, чтобы аппарировать в дом какой-то грязнокровки и нести первоклассный бред?

— Я промахнулся, — глядя на меня сверху вниз, пояснил Малфой. — Аппарацию мне разрешили только неделю назад, а д-до этого...

Ну да. От Азкабана Люциуса Малфоя спасло лишь то, что он не участвовал в битве за Хогвартс, хотя присутствовал в замке. Однако Министерство, помня о том, что Малфой был Упивающимся Смертью, принимавшим участие в попытке похищения пророчества из Отдела Тайн, да ещё и хранившим тёмные артефакты, на время запретило ему использовать любые заклинания кроме бытовых и аппарировать.

— И поэтому нужно напиваться? — мягко спрашиваю я. Приводить пьяных в чувство — развлечение то ещё, а пьяный Пожиратель...

— У меня умерла жена, — неожиданно твёрдо произносит он.

— Нарцисса? — переспрашиваю я. Около года назад магическую Британию облетела весть о смерти Нарциссы Малфой. Молодая, в общем-то, женщина умерла от сердечного приступа. По крайней мере, так гласила официальная хроника.

— Вы не поверите, профессор Грейнджер, но я был женат всего один раз, и мою супругу действительно звали Нарцисса.

— Но прошло много времени...

— Видите ли, мисс, УпСы тоже умеют испытывать светлые чувства...

Я не выдержала. Я очень хорошо помню взгляд мамы Невилла, которую Беллатрикс угостила своим фирменным Круциатусом. И Аваду, которую Руквуд послал в спину Фреду. И то, как Лорд бросил Северуса умирать в Визжащей хижине — за то, что тот якобы был владельцем Старшей палочки...

— Да что ты знаешь о светлых чувствах, Малфой? — моему воплю могла бы позавидовать ведьма-банши. Как говорят магглы, Остапа понесло. Ох, ошибалась Шляпа, которая настойчиво предлагала мне поступать на Рэйвенкло — только гриффиндорец смог бы понять глубину моего гнева. — Что ты вообще знаешь? Ты знаешь, сколько жизней вы покалечили?

— Но я...

—Сколько детей осталось без родителей? Ты никогда не задумывался о том, что могло бы произойти с твоим сыном, случись с тобой что-нибудь?

— Драко никогда бы... — попытался вклиниться в поток обвинений Люциус, с опаской косившийся на мою палочку, которая была плотно прижата к его шее.

— Не смей меня перебивать, я ещё не закончила! — профессорским тоном заявила я. — Только не говори, что все ваши действия были последствиями большой и чистой любви! Ваш Лорд был манипулятором, каких поискать, неужели он за двадцать с лишним лет не вбил в ваши головы мысль о том, что любовь — это сказки, как он сам говорил?!

— Нет, но...

— Убила бы тебя, идиота, — выплюнула я и опустила палочку. Не ожидавший такого напора, Малфой едва не упал в камин. — Комната для гостей налево по коридору, — добавила я и вышла из комнаты. Конечно, терпеть в своём доме присутствие "скользкого друга" Тёмного Лорда не хотелось бы, но кто знает, каковы будут последствия расщепа? Проще будет предложить гостю Летучий порох, но только утром. Ещё неизвестно, куда его может занести сегодня.

* * *

Я проснулась от ужасающего грохота, сопровождаемого воплями Живоглота — высокими, утробными и на одной ноте. Я выбежала в коридор.

— Какого Годрика здесь... Мисс Грейнджер? — искренне удивился Малфой.

Я отвесила полупоклон.

— И вам доброго утра, сэр. Что здесь происходит?

— Я выходил из комнаты и случайно споткнулся о кота. Это ваш?

— Мой, — согласилась я и взяла кота на руки. — Вы не ушиблись?

— Вроде нет. Не знаю. Я хотел бы узнать, как я здесь оказался, — смущённо сказал отец Драко.

— О, это долгая история, — злорадно ухмыльнулась я. Мне было интересно, что он скажет. — Пойдёмте в кухню, я налью вам кофе. Конечно, это не тот кофе, который умеют варить хогвартские домовые эльфы, а уж до кофе, приготовленного домовиками, принадлежащими древнейшему и благороднейшему семейству Малфоев, наверное, совсем далеко, но...

Я осеклась. Что такое? Шесть лет я терпела выпады Снейпа, ещё два года — училась отвечать на его колкости, и, надо сказать, небезуспешно. Правда, после того, как я едва не довела до слёз какую-то слизеринку, которая, очевидно, не имела никакого воспитания, мне пришлось стать более воздержанной на язык — всё же не каждый сможет отличить сарказм от грубости. А до этого — одни хамили в ответ, другие обижались и не разговаривали со мной неделями. А Малфой-старший хохочет так, что на глазах выступили слёзы. Я скорее ожидала услышать от него непростительное заклятие, чем искренний смех. Всё же со временем люди меняются. Мерлин и Моргана, сделайте так, чтобы это оказалось правдой.

— В общем, если вы не торопитесь, то позвольте пригласить вас на чашку кофе, — окончательно смутившись, говорю я.

Внезапно в воздухе появилась серебристая птица-секретарь[2], очевидно, патронус Перси, которая произнесла голосом среднего Уизли:

— Гермиона, я рад, что ты доверяешь мне, но я вынужден отказаться. Мы с Пенни и отцом едем в Японию, на конференцию, посвящённую использованию маггловских изобретений в среде волшебников. Мы не успеем вернуться к началу учебного года.

Патронус исчез.

Всё. Круг замкнулся. Другие знакомые помочь мне не смогут. Ни один из выживших в битве за Хогвартс, кроме меня, Невилла, Луны и Доры не связал свою жизнь с преподаванием. Я сменила профессора МакГонагалл на посту преподавателя трансфигурации и декана колледжа Гриффиндор, Невилл стал преподавать гербологию у младших курсов, тогда как профессор Спраут продолжила работать со старшекурсниками, готовящимся к СОВ и ЖАБА, Тонкс заняла пост преподавателя маггловедения. Правда, некоторое время ходили слухи о том, что эта должность тоже проклята, как когда-то — вакансия преподавателя Защиты от тёмных искусств (профессор Квиррелл, мой первый преподаватель ЗОТИ, несколько лет преподававший маггловедение, погиб, его преемница, профессор Чарити Бёрбидж, была убита Тёмным Лордом, Упивающаяся Смертью Алекто Кэрроу, которую Волдеморт отправил в Хогвартс в качестве профессора, была изрядно покалечена во время последнего сражения и недавно умерла в Азкабане), но Дора только отмахивалась. Все без исключения студенты полюбили её с первого дня, и многие были очень расстроены, узнав, что профессор Тонкс собирается покинуть школу (так как Ремус вернулся на свою прежнюю должность, к Нимфадоре обращались не иначе как «профессор Тонкс», чтобы избежать путаницы между двумя Люпинами). Теперь выяснилось, что Луна тоже будет преподавать.

… И всё же, кто ещё может помочь? Должен же быть выход! Если нет, то я сама буду совмещать две должности.

— Мисс Грейнджер, у вас что-то случилось? — донёсся до меня голос гостя.

— Что? Нет, я просто задумалась, простите.

— В таком случае будьте любезны, расскажите мне, как я оказался в вашем доме. Честно говоря, я смутно помню вчерашний день.

— Что же, почему бы не рассказать? Вы аппарировали в мой дом, будучи сильно пьяны. Дружеской беседы у нас с вами не получилось, потому я накричала на вас и отправила спать. Собственно, вот и всё. Вы совсем ничего не помните, мистер Малфой?

— Нет, ваш пламенный монолог я помню хорошо, — хмыкнул Люциус. — Да, кроме того, я должен извиниться перед вами за вторжение.

— Ничего страшного, — сдержанно отозвалась я, — с кем не бывает. Но мне всё же хотелось бы услышать причины вашего появления здесь, коль со следствиями мы разобрались.

— Вы помните Нарциссу? — спросил Малфой.

— Леди Малфой? Конечно. Орден многим обязан ей.

— Вчера был год со дня её смерти. Казалось, что прошло много лет, но на самом деле…

— Вы любили её, сэр? — спросила в свою очередь я. Нужно что-то говорить. О чём-то спрашивать. В своё время миссис Уизли жила только воспоминаниями о Фреде, говорила только о нём. Только тогда она не напоминала того, чью душу высосал дементор.

Малфой улыбается.

— Знаете, мисс Грейнджер, у аристократов не принято заключать браки по любви. Например, наши с Нарциссой родители объявили о нашей помолвке в год моего поступления в Хогвартс. Нам повезло — в детстве мы дружили, а в юности были влюблены друг в друга. Поэтому нам, в отличие от Андромеды, не пришлось узнать, что такое порицание семьи.

Да уж. Миссис Тонкс, урождённая Блэк, в семнадцать лет убежала из дома со своим женихом — магглорождённым колдуном Тедом Тонксом. Родители отреклись от неё, впрочем, сёстры тоже не желали общаться с предательницей чистокровных.

— Конечно, с возрастом наши отношения стали менее романтическими, но дружба осталась, — продолжал Люциус. — Нарси очень переживала за нас с Драко, когда начался процесс против Упивающихся. К счастью, мы отделались легко, но Нарцисса никогда не отличалась сильным здоровьем. После обеда она прилегла отдохнуть, да так и не встала. И я в один день лишился и жены, и друга. Драко тогда только женился; Астория рассказывала, что он запирался в библиотеке и плакал. А я первые три месяца напивался каждый день, приходил домой и громил всё вокруг. Потом в один день бросил. Просто подумал о том, что Нарциссе это не понравилось бы.

Вот ведь как бывает. Вчера я была готова убить этого человека, а сегодня готова выслушать и помочь. Я неправа, Малфой, ты даже представить не можешь, как неправа мисс Всезнайка. Я никогда не задумывалась о том, что чувствуют те, кто воевал против нас. Да что там! Я вплоть до того момента, как мы с Гарри и Роном просмотрели воспоминания Северуса, не была уверена в том, что слизеринцы — тоже люди.

— А вчера я отправился в «Кабанью голову», снова напился и начал крушить мебель. Мне, как капризному подростку, казалось, что никто в этом мире меня не понимает. Аберфорт запер меня в одной из верхних комнат, чтобы я не кинулся ни на кого с кулаками, а я разнёс это помещение так, что, наверное, никакое «Reparo» не поможет, и позорно бежал. Просто вышел на улицу через чёрный ход и аппарировал. Мне нужно было аппарировать ко входу в «Дырявый котёл» — в Малфой-мэноре сейчас живут дети, а я уехал в Лондон, — но промахнулся и попал к вам. Знаете, Аберфорт послал мне Патронуса. Он говорит, что такого погрома паб не знал с 1612 года. Восстание троллей, помните?

— Восстание троллей? — переспросила я. И тут мне в голову пришла шальная мысль.

— Мистер Малфой, вы хорошо знаете историю магии?

— Я в своё время сдал экзамен по истории на уровне ЖАБА. Сейчас, конечно, многое забылось, но…

— Дело в том, что в Хогвартсе освободилась должность профессора истории магии, — выпалила я.

— А профессор Биннс? — удивился Люциус. — Он ещё меня учил, правда, тогда был обычным человеком, не призраком. Собственно, он умер в год моего выпуска.

— Он говорит, что устал от студентов и хочет существовать как другие призраки.

— Как Пивз, например?

Я расхохоталась. В последний раз я смеялась так ещё в школе, когда близнецы превратили свой уход из Хогвартса в грандиозное шоу, в очередной раз оставив жабу Амбридж в дураках.

— Вы согласны? — наконец спросила я Малфоя, который как-то странно смотрел на меня. — Что-то не так, сэр?

— Нет, просто… Вам идёт улыбка, — он почему-то смутился.

— Знаете, мистер Малфой, вы напоминаете мне моих учеников. Они думают, что преподаватели не умеют веселиться. Помнится, мои гриффиндорцы несколько дней были потрясены тем, что Северус танцевал на рождественском балу с профессором МакГонагалл.

— Северус?

Моргана Великая, я и не думала, что умею краснеть.

— Ну да, — окончательно стушевалась я, — в Хогвартсе принято, чтобы преподаватели называли друг друга по имени. Единственное исключение для меня — профессор Биннс. Итак, вы согласны?

— С чем? — вежливым тоном интересуется Малфой.

— Стать преподавателем истории магии. По крайней мере, поговорить с директором МакГонагалл.

— Согласен. Честно говоря, я не уверен, что мадам МакГонагалл согласится, принять в школу бывшего Упивающегося смертью, но кто знает?

— Позвольте, — я беру его левую руку и отворачиваю рукав мантии. От Метки почти ничего не осталось — призрачные очертания змеи и черепа, да несколько шрамов на тонком запястье. Очевидно, что они не имеют к Метке никакого отношения. Уж не последствие ли это моих заклятий, которые я посылала в противников во время битвы в Отделе Тайн?

Очевидно, я сказала это вслух, потому что Люциус поспешно сказал:

— Нет, Гермиона, это не вы. Это — моя глупость и слабость, ничего более.

— Гермиона? — в тон ему переспрашиваю я. — Это что-то новенькое…ээ…Люциус.

— Вы же сами сказали, что…

— Не обращайте внимания. Вчера мы с вами вообще перешли на «ты», так что ничего страшного.

— Правда? — искренне удивляется Малфой. — Мы можем и дальше так продолжать?

— Почему нет? — спрашиваю я. — Но как же чистота крови?

— Разве жизнь не показывает, что чистые руки и чистое сердце намного важнее?

[2] В каноне не указан патронус Перси. Мне кажется, что птица-секретарь — идеальный патронус для него.

Минерва МакГонагалл ходит по своему кабинету, будто не в силах остановиться. Час назад я вышла из её камина и предложила ей принять Люциуса Малфоя в качестве профессора истории магии. Директор сначала ненадолго лишилась дара речи, потом выясняла, не подвергалась ли я заклятию Империус, и, в конце концов, послала меня к Северусу за Веритасерумом.

— Зачем тебе Сыворотка правды? — удивляется профессор.

— Видишь ли, я предложила Минерве взять на работу Малфоя…

— Драко, я надеюсь?

— Почему? Люциуса.

— Ах, Люциуса? — вкрадчиво спрашивает зельевар, и тут же взрывается. — Грейнджер, ты совсем с ума сошла? Ты бы ещё Беллу воскресила, чтобы уж наверняка! А если он тебя убьёт, что тогда?

— Северус, успокойся ради Мерлина, не кричи так. Всё равно другого выхода нет.

— Шляпа была пьяна, когда отправила тебя на Гриффиндор, — со вздохом подытожил Снейп. — Уизли и Поттер не оставили тебе шансов, и ты, как истинная гриффиндорка, сначала делаешь, но не думаешь вообще!

Я уже пожалела о своём поступке. И о том, что не выгнала вчера Малфоя. И о том, что пошла преподавать. И о том, что не поддалась на уговоры Шляпы. И ещё о том…

— Вот твой Веритасерум, — Северус протягивает мне флакон с зельем. — Впрочем, подожди, я пойду с тобой.

Я молча следую за ним к выходу. Что ж, видимо, без Сыворотки не обойтись.

Когда мы вошли в кабинет директора, Минерва спорила с портретами Дамблдора и Финеаса Найджелуса Блэка.

—…слизеринец никогда не помешает, — стоял на своём профессор Блэк.

— А я говорю вам, Финеас, что это плохая идея, — упорствовала МакГонагалл. — Если будет нужно, я сама стану преподавать историю магии, но три года назад мне хватило компании Алекто и Амикуса Кэрроу, и я не потерплю...

— Минерва, позвольте с вами не согласиться, — вступил Дамблдор. — Безусловно, в своё время мальчик совершил множество ошибок, но, по-моему, каждый заслуживает понимания и прощения.

«Мальчик», сидевший в кресле, старательно отводил взгляд от Дамблдора и МакГонагалл, словно боялся, что, подними он глаза, на его голову обрушатся такие проклятия, по сравнению с которыми Круциатус покажется лёгкой щекоткой.

— Северус, мальчик мой! — радостно вскричал старик. — Хотя бы вы поддержите нас с Финеасом, может быть, Минерва вас послушает.

— Альбус! — умоляюще воскликнули Снейп и МакГонагалл.

— А что — Альбус? — удивился тот. — Право, сейчас не время…

— Где Веритасерум? — сердито спрашивает действующий директор.

Я протянула зелье Малфою:

— Выпей...те это.

— Люциус, успокойся, это не яд, — саркастически усмехнулся Снейп.

— Как вас зовут? — обращается к Люциусу Минерва.

— Люциус Абраксас Малфой.

— Когда вы родились?

— Четвёртого апреля тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года.

— Вы служили Тёиному Лорду7

— До его исчезновения — добровольно, после его возвращения — по принуждению.

— Какую форму принимает ваш Патронус?

— До того, как я принял Метку — лисицы. После войны — горностая[3].

— С какой целью вы прибыли сюда?

— Предложить свою кандидатуру на пост профессора истории магии.

Минерва оборачивается к нам:

— Я верю Люциусу Малфою.

[3] Как и в случае с патронусом Перси Уизли, я позволяю себе некоторую вольность.

Лето выдалось далеко не идеальным. Почти каждый день я получала письма от встревоженных родителей моих гриффиндорцев, которые хотели знать, что делает в школе бывший Упивающийся Смертью и почему он занимает должность преподавателя. Иногда я жалела о том, что не конфисковала у Риты Скитер Прытко Пишущее Перо — сейчас бы оно мне пригодилось. У меня, как и у Минервы, Северуса, мадам Спраут и профессора Флитвика не было ни моральных, ни физических сил на то, чтобы придумывать различные варианты ответов. Впрочем, Минерве пришлось ещё хуже, чем деканам. Несколько раз мне приходилось быть свидетелем того, как директор тактично, но настойчиво выпроваживала из своего кабинета главу Попечительского совета школы — мистера Патрика Смита — отца Захарии, который входил в Армию Дамблдора. Смит-старший увещевал, угрожал, обещал золотые горы в обмен на то, чтобы историю магии преподавал кто-нибудь другой (его сын, например). Минерва, рискуя своей репутацией и местом директора, заявила, что не видит на этом месте никого, кроме Люциуса Малфоя. Разъярённый Смит бегал по замку, искал профессора Биннса, уговаривал его вернуться на свой пост, но тщетно — призрак и слушать его не захотел. В конце концов, назойливого попечителя с почётом выпроводили из школы Пивз и Филч, но приключения на этом не закончились. Сразу же после Смита в замок явилась вышеупомянутая Рита Скитер (как говорится, вспомни дементора, он и появится), жаждущая в очередной раз прославиться со своими статьями на всю магическую Британию. Видит Мерлин, если бы она не использовала свои навыки анимага, мне было бы сложнее выдворить её из замка, но журналистка предстала передо мной в теле жука. Я бы не обратила внимания на насекомое, но после того, как обладательница Прытко Пишущего Пера провела в своей анимагической форме почти год, сидя в банке, мне волей-неволей пришлось запомнить, как выглядит её истинная сущность. Честно говоря, я предполагала, что у Скитер хватит наглости прийти в Хогвартс, и потому даже не удивилась, когда увидела жука, ползущего по поверхности моего письменного стола.

— Миссис… впрочем, нет, всё же мисс Скитер, вы же не хотите быть раздавленной каблуком маленькой зазнайки, правда? — елейным голоском произнесла я. — Будьте любезны, примите человеческий облик.

— О, мисс Грейнджер, рада вас видеть, — приторно улыбаясь, запела та. — Или к вам следует обращаться не иначе как «леди Малфой»?

Тварь. Дважды тварь. Нет, трижды.

— Мисс Скитер, вы имеете что-то сказать? — раздражаясь, бросила я. — Если нет, то выход находится за вашей спиной, а дальше вас проводит мистер Филч. Думаю, он будет рад вас видеть.

— У меня есть к вам два вопроса, — заспешила Скитер. — Первый: правда ли, что мистер Люциус Малфой займёт пост преподавателя по истории магии?

—Неправда.

Журналистка недоумевает. Такая сенсация ускользает из-под носа, а она не может ничего сделать.

— Мистер Малфой уже занимает эту должность, — наслаждаясь замешательством Риты, — произношу я. — И я уверена, что это надолго.

— А как же профессор Биннс? — Скитер искренне удивлена. — Знаете, он был деканом моего факультета, правда, когда я училась на пятом курсе, его сменила профессор Спраут.

— Вы учились на Хаффлпаффе[1]? — я безмерно удивлена. Почему-то казалось, что Рита — слизеринка.

— Конечно. Шляпа сказала, что отправила бы меня на Слизерин —тяжкий вздох, — но я же магглорождённая. А для Рэйвенкло и Гриффиндора у меня не было качеств.

Я вдруг подумала, что обладательница Прытко Пишущего Пера тоже может быть человеком — когда захочет.

— Так что там с Малфоем? — голос журналистки вернул меня с небес на землю.

— Профессорское звание и ничего более, — отозвалась я.

— А как ученики и их родители отнеслись к тому, что в школе будут работать сразу два Пожирателя Смерти?

Зря я не прибила тебя каблуком, Скитер, очень зря.

— Какие Пожиратели, Рита, о чём вы? — изобразила непонимание я.

— Ну как же, — запела моя собеседница, — Северус Снейп и Люциус Малфой, Упивающиеся Смертью, входившие в ближний круг Тёмного Лорда. Даже странно, что…

— Странно, что вы об этом спрашиваете. Виновные Упивающиеся находятся в Азкабане, оправданные — на свободе. Да и кому, как не вам, знать, что Волдеморт — Скитер вздрогнула, — и его приспешники бывают очень убедительными.

— Хорошо-хорошо, — отозвалась гостья, непрерывно строчившая что-то в блокноте и не заметившая явного сарказма. — А почему пост преподавателя ЗОТИ занял Ремус Люпин?

— Думаю, что об этом вам лучше спросить у него самого, — мягко заметил Ремус, едва вошедший ко мне в кабинет. — Мисс Скитер, я могу переговорить с профессором Грейнджер с глазу на глаз?

— Конечно, — журналистка прямо-таки светилась в предвкушении сенсации. Ещё бы — среди немногочисленных преподавателей школы двое — бывшие Упивающиеся Смертью, а ещё один — оборотень. И плевать она тысячу раз хотела на то, что Снейп и Люпин — герои Войны, что Ремус в жизни своей никого не укусил, что это я уговорила Малфоя устроиться на работу в Хогвартс, что Минерва согласилась принять его только после проверки Веритасерумом.

Мы вышли в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Конечно, Рита не в том положении, чтобы подслушивать самым наглым образом нашу беседу, но лишняя осторожность не помешает.

— Рем, ты хотел поговорить? — начала я, ожидая неприятных вопросов.

— Да, — улыбнулся оборотень. — Ради Мерлина, не переживай так; Малфой, конечно, тот ещё фрукт, но…

— Ты же понимаешь, что больше некому? Морганой клянусь, я бы сама преподавала эту проклятую историю, если бы не была так занята. Всё-таки Трансфигурация — основной предмет, и я не могу…

— Гермиона, я всё понимаю, и, уверяю тебя, ни я, ни Дора не осуждаем тебя. Более того, Сыворотка Правды ещё никогда не врала. Да и Минерве я верю.

— От кого я это слышу? — а вот и Рон с Гарри. — Ремус, ваши идеи о всепрощении известны нам давно, вы даже нас простили за то, что мы на третьем курсе едва не отвернулись от вас, но ты, Гермиона?

— Et tu, Brute? [2], — возведя глаза к потолку, процитировала я. — Рон, ты согласен работать вместо Люциуса? Ты сдавал ЖАБА по Истории магии? Я понимаю, что это не самый лучший выбор, но больше никто не согласился на эту должность!

— Ах, он уже Люциус? — кипятился младший Уизли. — И с каких пор?

— С тех пор, как работает здесь, — отчеканила я. — И прекрати орать, я тебя прекрасно слышу, Рон. Кстати, а что вы делаете в замке?

— Нас вызвал Снейп, — ответил молчавший до сих пор Гарри. — Мне нужно было забрать у него кое-какие бумаги, и вот мы с Роном решили заскочить в Хогвартс. У ворот наткнулись на Филча, который болтал что-то несусветное.

— Например?

— Что Люциус Малфой — новый профессор Истории, что МакГонагалл без единого возражения приняла его кандидатуру. что Луна будет преподавать, пока не вернётся Тонкс… Это правда?

— Правда.

— Ещё Скитер до кучи не хватает, — печально вздохнул Рон.

— Почему не хватает? — удивилась я. — Прекрасная Рита сидит в моём кабинете. Кстати, неплохо было бы проводить её домой, иначе она от тоски сгрызёт своё Перо и не поперхнётся.

Ремус, Гарри и Рон, засмеявшись, последовали за мной. Рита, чинно сидевшая в кресле, недоуменно оглядела нас, но тут же пришла в себя.

—Мистер Люпин, вы обещали со мной поговорить, помните? — спросила бывшая хаффлпаффка.

— Идёмте, — со вздохом ответил Рем.

Когда за ними закрылась дверь, я повернулась к друзьям:

— И всё-таки, почему вы здесь?

— Мы узнали о назначении Малфоя и подумали, что это очередная "утка", придуманная журналистами из "Пророка", но ведь это не так, правда? — спросил Гарри.

— Не так. Да, это я привела его в Хогвартс.

— Зачем ты это сделала? — спросил Рон, сидевший с несчастным видом.

— Затем, что историю магии преподавать больше некому. Биннс хочет покоя, в конце концов, он его заслужил, как и любой из нас.

— А никому другому ты не могла предложить эту должность?

— Кому, Гарри? — устало спросила я. У меня вдруг иссякли все силы; никакого желания продолжать разговор не было. — Перси уезжает в Японию, ты работаешь в Аврорате, Рон — в своём магазине, девочки Патил и Лаванда, как ты сам понимаешь, преподавать не могут, Ханна работает в "Дырявом котле", а Дин, Симус и Эрни играют в квиддич. Кого ты мне предлагаешь?

— Но ты же понимаешь, что это не выход? — в один голос спросили парни.

— Я не отказываю Малфою в уме; может быть, он действительно хорошо разбирается в предмете, — задумчиво произнёс Гарри,— но...

— Но неужели ты забыла том, что он сделал с тобой? — закончил Рон за друга.

— Прости, а что такого он со мной сделал?

— А разве ты не помнишь, как Беллатрикс пытала тебя?

— Нет, Рон, не забыла. Но это же была Беллатрикс!

— Но в его доме! Гермиона, Круцио твою Аваду через Империо, ты понимаешь, что ты творишь? Если этот придурок швырнёт тебе в спину Сектумсемпру или ещё что-нибудь похуже?

Крыть нечем. Они неправы, конечно, но и возразить-то нечего! Впрочем...

— А вы в курсе, что Минерва, принимая Люциуса на работу, заставила его выпить Сыворотку Правды?

— И всё же, Гермиона, мы бы не советовали тебе доверять Малфою. Всё-таки он бывший УпС, да и вообще — вся семья его прогнила насквозь, — сказал Гарри.

Так, спокойно, Грейнджер, расслабься. Ты взрослый человек, ты умница, Героиня Войны, декан колледжа Гриффиндор, профессор и ещё Салазар знает кто, ты вправе принимать решения сама, без чьей-то помощи.

— Мальчики, я прекрасно осознаю глубину вашего гнева. Но я предпочитаю верить Веритасеруму. Да и, в конце концов, люди меняются со временем.

— Это точно, — горько подытожил Рон. — Скажи, в каком состоянии надо быть, чтобы впустить в дом пьяного Пожирателя и приглашать его на работу? И вообще, что ты в нём нашла, Гермиона?

Мерлин Всемогущий, дай мне терпения! Не для себя же прошу, Мерлин, иначе Рон в этот раз не отделается заклятием Авис. Я не сделаю ему ничего плохого, но всё же. Почему все вокруг — кроме Люпина, конечно, но это, как говорят магглы, отдельная статья — уверены в том, что я чуть ли не будущая леди Малфой?

— Всё, ребята, — я устало опустилась на стул, — я так больше не могу. Заклятию Империус я не подвергалась, Малфой явился в замок по моей личной инициативе, Минерва напоила его Сывороткой Правды, прежде чем принять его на работу…

— А ты уверена, что Сыворотка настоящая?

— Её готовил Снейп. Этого достаточно?

— А вдруг это — то самое зелье, которое он давал Амбридж?

Нет, это уже не смешно. Сколько ещё раз мальчики скажут мне, что Люциус Малфой — кошмар покруче Волдеморта, который едва не сгубил мою невинную душу? Circulus vitiosus [3] какой-то.

Вдох. Выдох. Дышите глубже, профессор Грейнджер, вы взволнованы. Тут нет правых и виноватых, потому что конфликта нет.

— Гарри, Рон, — наконец обратилась к друзьям я. — Вы прекрасно знаете, что я вас обоих искренне люблю и уважаю, и несколько лет назад я бы полностью разделила ваш гнев. Но в этот раз я с вами не соглашусь.

— Гермиона! — страдальческие взгляды.

— И надеюсь, что вы меня поймёте, — закончила я.

Мальчишки ещё повозмущались, повздыхали и засобирались по домам. Выпроводив их, я бросилась к своему столу. Сигарета, зелье Сна без сновидений — и ни о чём не думать.

И к табакокурению, и к зельям я пристрастилась после окончания войны — иначе было не успокоиться днём и уснуть ночью. В противном случае — кошмары на тему «Тёмная сторона победила» и истерики из-за, например, упавшего пера. Помнится, когда в первый послевоенный год Снейп поймал меня на Астрономической башне с сигаретой (а тогда я всё ещё была студенткой — без ЖАБА я не смогла бы преподавать), он не стал в своей обычной манере снимать баллы с факультета и говорить о том, что «моему статусу не полагается». Просто уселся рядом и тоже закурил. Впечатлений хватило надолго.

Воспоминание вызвало у меня истерический смех. Если бы кто-то сказал первокурснице Гермионе Грейнджер, что она будет делиться сигаретами с великим и ужасным Снейпом, то она, скорее всего, покрутила бы пальцем у виска и предложила бы несчастному путёвку в Мунго.

Впрочем, кажется, помощь Мунго скоро понадобится всему Золотому Трио. Меня будут лечить от невроза, мальчишек — от паранойи. Нет, они и вправду думают, что я — подруга Малфоя-старшего? Этого не может быть!

— Может, девочка, ещё как может, — мимо меня проплыл призрак Хелен Рэйвенкло. Я удивлённо посмотрела на неё.

— Ты сказала это вслух, — ответила на невысказанный вопрос Серая Леди. — Я бежала от своей любви, и зря. Не всегда нужно жить разумом, ведь сердце нам дано не просто так.

— Я правильно поступила?

— Не знаю, — Рэйвенкло улыбнулась. — Но точно — к лучшему.

* * *

Площадка Астрономической башни, сигарета, и…

— Ты подвержена маггловским вредным привычкам?

Ну, конечно же. Люциус Малфой собственной персоной.

— Homo sum…

— …et nihil humani a me alienum puto? [4]

— Именно так. Что ты здесь делаешь?

— Не поверишь. То же самое, что и ты — курю.

Я снова расхохоталась. Интересно, мы с Беллатрикс не родственницы? Она смеялась так же — когда пытала Круциатусом меня, когда сражалась с Сириусом и миссис Уизли… Кажется, я теряю звание «Мисс Здравомыслие», приобретая вместо него почётный титул местной сумасшедшей.

— У тебя что-то случилось?

Пять баллов Слизерину за сообразительность. Я пожимаю плечами.

— Ничего особенного, если не считать, что общество магической Британии уже успело нас поженить.

— Переживаешь?

— Нет, что ты! — я прямо-таки истекаю ядом. — Я просто счастлива от осознания того факт, что мир окончательно свихнулся. Они бы меня ещё за Долохова выдали, или Кэрроу — тоже неплохо, знаешь ли…

Я понимаю, что мою истерику остановить сложно. И ещё что Люциус Малфой превосходно целуется.

[1] Сведения о школьных годах Риты взяты из Википедии; Биннс-декан Хаффлпаффа — плод больного воображения автора

[2] И ты, Брут? (лат.)

[3] Порочный круг (лат.)

[4] Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат).

Название главы переводится как "Причина равна следствию".

А дальше ничего не случилось. Совсем ничего. Разве что моя истерика волей-неволей сошла на нет. Пробормотав какое-то извинение, я позорно, совсем не по-гриффиндорски бежала с Астрономической башни вон, а утром и я, и Люциус вели себя так, словно ничего не произошло. Да и выяснять отношения было некогда — сейчас нужно было встречать прибывших первокурсников.

Положа руку на сердце — я испугалась — знать бы чего! Любые отношения с окружающими — ответственность. И один поцелуй — это тоже ответственность. То, что нельзя положить в Омут Памяти и бросить в Адское пламя.

Собственно, именно поэтому Снейп долго не мог забыть мать Гарри. Впрочем, кажется, до сих пор не забыл. Через столько лет. Всегда. А я — малодушна, я так вряд ли смогу. А если вообще не смогу?..Поэтому лучше жить как прежде и спокойно заниматься своими обычными делами. Например, встречать первокурсников.

Надеюсь, что в этом году нам действительно будет кого учить. В год Битвы за Хогвартс в полуразрушенную школу вернулись только студенты второго-седьмого курсов. Родители поступающих учеников предпочли Хогвартсу Шармбаттон, Институт Салемских Ведьм и даже Дурмстранг, в котором теперь директорствовал милейший профессор Димитрий Николов, дед которого был убит Грин-де-Вальдом в начале сороковых. Так было комфортнее и безопаснее для детей.

Когда я только начала преподавать (а это был первый послевоенный год), в школу прибыло семь учеников. Самое интересное, что ни один из них не отправился за стол Слизерина. Тот, кто не видел Северуса Снейпа вечером первого сентября 1999 года, много потерял. Зельевар был возмущён настолько, что лишился дара речи, а когда вновь обрёл возможность разговаривать, прошипел, что в следующий раз утопит Шляпу в Чёрном озере. А вот Финеас Найджелус Блэк, изображённый на портрете в кабинете директора, напротив, мог бы дать фору своей родственнице Вальбурге. Он кричал что-то о том, что в школе скоро не останется ни одного слизеринца и что не может спокойно смотреть на всё это безобразие. Портрет распалялся бы ещё долго, если б Минерва не набросила на него кусок ткани. Профессор Блэк, возмущённый такой наглостью, ещё месяц не появлялся в Хогвартсе, предпочтя отсидеться на площади Гриммо.

Сегодня мне вновь придётся встречать маленьких учеников. Вообще в школе нет традиции, согласно которой процедуру распределения помогает провести декан Гриффиндора, но, тем не менее, и я, и МакГонагалл, и Дамблдор — каждый в своё время — выносили в Большой Зал знаменитый трёхногий табурет и Распределяющую Шляпу и рассказывали студентам о процедуре распределения.

— Первокурсники! Первокурсники, подойдите ко мне! — кричит Хагрид. Я улыбаюсь. Он встречал Флитвика, Снейпа, Мародёров, родителей Гарри и Рона, нас самих, а вот теперь — новых студентов, которых в этом году намного больше, чем раньше. Кто-то смущённо опускает глаза, кто-то бледен как мел, а кто-то — я невольно обратила внимание — наизусть цитирует отрывок из «Истории Хогвартса»:

— Было же четыре Основателя — Годрик Гриффиндор, возглавивший Дом Огня, где жили и учились гордые храбрецы, не ведавшие страха, Хельга Хаффлпафф, глава Дома Земли, приютившая под крылом тех, кому не занимать доброты и трудолюбия, Ровена Рэйвенкло — основательница Дома Воздуха, который собрал в своих стенах самых мудрых волшебников, и Салазар Слизерин, создавший и возглавивший Дом Воды — обитель хитрецов, для которых чистота крови — самое важное, что есть на свете…

— Откуда ты знаешь это, Рика? — спрашивали дети рыжеволосую девочку в очках.

— Из «Истории Хогвартса», конечно, — немного удивлённо ответила Рика, поправляя очки. — Мы будем изучать это.

Я, не сдержавшись, громко рассмеялась. Ученики, столпившиеся у входа, удивлённо смотрели на меня. Наконец, справившись со смехом, я произнесла:

— Добро пожаловать в Хогвартс!

* * *

В этот раз каждый факультет обрёл своих студентов. Больше всего меня удивило, что Эрика Вальтер, та самая девочка, напомнившая мне меня самое в детстве, стала студенткой Слизерина. Мне показалось, что этот ребёнок был бы идеальным студентом колледжа Рэйвенкло, но… Во-первых, Шляпа ещё никогда не ошибалась, а во-вторых, я тоже когда-то предпочла Дому Воздуха Гриффиндор, так что удивляться не стоило бы. Правда, насколько я поняла, Эрика — полукровка. Я сама отправляла мисс Вальтер письмо, и точно помню, что отец девочки — маггл, а мать — ведьма, учившая некогда в Хогвартсе на два курса старше Билла Уизли. И, кажется, мама Вальтер — хаффлпаффка. Неисповедимы пути Мерлиновы, вот уж точно. Только бы слизеринская полукровка не повторила судьбу Волдеморта. Уж слишком много совпадений — мать-волшебница, отец-маггл, недюжинный ум, распределение в Слизерин. Впрочем, родители Рики живы, следовательно...

Из размышлений меня вырвал голос Флитвика:

— Северус, хоть теперь вы не в обиде?

— Что вы, Филиус, — усмехнувшись, ответил Снейп, — в этом году Шляпа превзошла саму себя. На моей памяти школа ещё не видела столько хаффлпаффцев и слизеринцев. Наконец-то можно будет заниматься одновременно с двумя факультетами, а не со всеми сразу.

Что правда, то правда. Последние два года студенты всех четырёх факультетов были вынуждены объединяться для занятий в одну группу. Зато теперь об этом можно забыть и вернуться к традиционному объединению двух факультетов.

— Господа, вы знаете что-нибудь об этой девочке? — спросила я Флитвика и Снейпа, кивнув в сторону Эрики Вальтер. — Кто её отец?

— Сквиб, — со вздохом ответил Флитвик. — Он должен был учиться в гимназии "Магишуле", что находится в немецких Альпах, но не сложилось. Жаль, конечно. Его мать создала единственный в мире учебник магичнского синтаксиса, который вы, конечно, знаете, а отец был превосходным легиллиментом. Правда, Фридрих и Грета Вальтер погибли через год после рождения сына — Волдеморт уже тогда набирал силу.

Я вздохнула. Зря я плохо подумала о девочке. Сколько же ещё я буду видеть подвох в каждом слове и жестве окружающих? Впрочем, как заметил мой ехидный внутренний голос, когда я целовалась с Малфоем, параноидальных мыслей не было.

Гиппогриф тебя задери, Грейнджер, о чём ты думаешь?!

— Старосты факультетов, после ужина подойдите к вашим кураторам, которые сообщат вам пароли от спален и расписание занятий, — обратилась к студентам Минерва. — А теперь — приятного аппетита!

Расписание занятий, тренировок по квиддичу, вылазок в Хогсмид, пароли…Когда я наконец-то смогла поднять глаза, в зале уже не осталось никого, кроме деканов, старост и капитанов квиддичных команд. Краем глаза я заметила, как Большой Зал покидает Луна Лавгуд.

Вбоквел, рассказанный Северусом Снейпом.

Посвящаю моей сестре и её возлюбленному, которые сражаются с жизнью за свою общую судьбу

Когда-то Игорь Каркаров обронил фразу, ставшую моим жизненным кредо: "Горбатого могила исправит". Зачем исправляться, когда в этом нет смысла? Я привык ненавидеть Джеймса Поттера — и перенёс свою ненависть на его сына. Всё отрочество и юность испытывал болезненное, гипертрофированное чувство благодарности к Лили Эванс, которое принимал почему-то за любовь — и продолжал мучить самое себя ещё добрых восемнадцать лет. В начале карьеры преподаватлеля привык играть перед студентами роль злобного гада, чем-то напоминавшего маршала Жиля де Ре[1] — и играл эту роль до самой битвы за Хогвартс. А после — удалось исправиться. Пусть поэтапно, со временем, но удалось. И даже могила имела самое последнее значение.

* * *

* * *

— Простите, профессор.

Так и есть. Выходил вслед за ней из Большого Зала, но обогнал в пути и, задумавшись, остановился в дверях. А Лавгуд всё ещё имеет привычку не смотреть по сторонам.

Хватается за меня, чтоб не упасть. Продолжаю держать её за руку, на которой блестит кольцо-уроборос [2].

— Что это, мисс Лавгуд?

— Уроборос, сэр. Вы же видите. Знак свершившегося Великого Делания [3].

Вот вам, господа, и восстание троллей. Вот вам и Полоумная Лавгуд, оказавшаяся умнее всех. Уроборос, надо же! Змея, кусающая свой хвост. Известнейший алхимический символ. Я — декан факультета Слизерин, эмблема которого — змея, и я, по сути своей, алхимик. Как всё просто.

Обнимаю её.

-Вам будет тяжело со мной. Тем более — с таким символизмом.

-А кому легко? — глубокомысленно отвечает Лавгуд, прижимаясь ко мне плотнее.-В конце концов, одно Великое Делание уже удалось.

[1]Жиль де Ре — французский барон из рода Монморанси-Лавалей, маршал и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах, хотя достоверность этих обвинений в настоящее время оспаривается. Послужил прототипом для фольклорного персонажа «Синяя борода».

[2]Уроборос — алхимический символ, изображённый в форме змеи, кусающей собственный хвост. Означает завершённое Великое Делание.

[3]Великое Делание (лат. Magnum Opus) — в алхимии процесс получения философского камня (иначе именуемого эликсир философов), а также достижение просветлённого сознания, слияния духа и материи. Элифас Леви считал процесс Великого Делания более духовным, чем алхимическим.

Вот уж не думала, что этот учебный год станет одним из самых сложных на моей памяти. Казалось, что Шляпа была пьяна, когда проводилось распределение — первокурсники-рейвенкловцы выпали из нирваны и упорно не желали возвращаться обратно, гриффиндорцы вечера напролёт просиживали в гостиной,что-то живо обсуждая и не показываясь в коридорах, хаффлпаффцы то и дело мастерили какие-то сложные конструкции, достойные Ужастиков Умников Уизли, слизеринцы жили в библиотеках. Со слизеринцами всё было понятно — кто-то внушил детям, что они должны нести ответственность за поступки, совершённые их родственниками (пусть и дальними!), и студенты изумрудного факультета старались лишний раз не попадаться никому на глаза. Даже несмотря на то, что весь преподавательский состав относился к ним ровно и доброжелательно.

Позже мне стала понятной и метаморфоза, произошедшая с "барсучатами" и моими подопечными. Мои гриффиндорцы, как всегда, фонтанировали идеями, направленными на создание мелких пакостей, но вредить было некому. Тогда они (с подачи Лоры Джордан, младшей сестры Ли) решили помогать хаффлпаффцам, среди которых большинство было магглорождёнными и которым трудно было адаптироваться в магической среде. С тех пор они собирались вместе в Выручай-комнате (а кого волновало, что помещение выгорело дотла? Можно ведь восстановить её!), отрабатывали заклинания, а чтобы не было скучно, применяли их для разных целей. Например, перекрашивали друг другу с помощью заклятий брови и ресницы, или заставляли летать гигантский секатор, стащенный у мадам Спраут... А после, разойдясь по гостиным, ребята вели себя тише воды, ниже травы.

Что же касается рейвенкловцев... Студенты этого факультета явили собою нечто неуправляемое. Нет, они, как и раньше, учились на одни "Превосходно", сдавали работы в срок, но... Не было ни дня, чтобы "воронята" не предпринимали вылазок на кухню, не доводили до белого каления Филча, подкармливая Миссис Норрис сладким, не таскали книги из Запретной секции библиотеки.

Жизнь в замке била ключом, и, положа руку на сердце, мы, взрослые, были рады этому. Дети должны быть детьми. Они должны развлекаться, хулиганить, играть в квиддич и плюй-камни, а не сидеть в углу, боясь высунуть нос наружу.

Дети были детьми.

Все, кроме Рики Вальтер.

* * *

Эта девочка, поразившая меня ещё с первого дня, отличалась от всех детей. Она не сидела допоздна в библиотеке со своими однокурсниками, не хулиганила с рейвами, не занималась дополнительно с гриффиндорцами и хаффлпаффцами.

По утрам в Большом Зале Эрики не было видно, а вот на занятиях... С первого учебного дня стало понятно, что мисс Вальтер эрудированнее всего преподавательского состава вместе взятого. Она писала идеальные эссе по Чарам и Истории магии, не испортила ни одного зелья, хотя Снейп так и не изменил тактики преподавания, Трансфигурация и Травология тоже шли на "ура". Многим профессорам она напоминала меня в детстве, но... Гермиона Грейнджер постоянно попадала в неприятности вместе с Гарри и Роном, а слизеринке Вальтер так и не удалось подружиться с кем-нибудь. Кроме призраков, которые в ней души не чаяли.

Однажды вечером я в сопровождении Филча шла по коридору седьмого этажа, где моя Джордан сотоварищи взорвали навозную бомбу.

— Вот видите, мисс, — скрипел завхоз, активно жестикулируя, — до чего ваши обнаглели. Им есть чему поучиться у слизеринцев, вот эти дети сидят тихо, не пакостят...

Завхоз осёкся на полуслове: от гостиной Рейвенкло шла студентка колледжа Слизерин Эрика Вальтер в сопровождении Серой Леди.

— Нет, дорогая моя, и даже не проси, — говорила Хелен Рейвенкло. — Слишком много лет прошло, и менять что-либо — поздно.

— Но вы сами говорили, что...

— Подумать только! — Филч остановился и всплеснул руками. — Ох, жаль, что и Диппет, и Дамблдор, и МакГонагалл не позволили использовать мою пыточную по назначению! Вот Амбридж...да...

— Амбридж гниёт в Азкабане, — склонившись к нему, тихо напомнила я, — а мы, к счастью, живём не в семнадцатом веке.

— Добрый вечер, профессор Грейнджер, мистер Филч, — поздоровалась слизеринка. Рейвенкло кивнула нам и невозмутимо проплыла вслед за своей собеседницей к лестницам, откуда тут же послышались их голоса:

— Хорошо, я могу поговорить с Бароном, но зачем?

— Разве вам не жаль его? — удивлённо спросила девочка. — Вот мне — очень. На нём эти ужасные цепи, и...

-...и я удивляюсь, как ты оказалась в Слизерине, — беззлобно поддела её Серая Леди.

— Так что мы будем делать с вот этим? — вернул меня с небес на землю Филч.

— С чем? Ах, с этим! Excuro! — навозная бомба тут же исчезла.

— Мисс, я, пожалуй, пойду, — просипел Филч, и быстро, насколько мог, ретировался.

* * *

Вечером того же дня я поднималась на Астрономическую башню. Странно, но на площадке царила тишина — Барон не завывал и не гремел цепями, влюблённых парочек тоже не было. Присев прямо на пол и закурив, я в очередной раз подумала том, что надо бы бросить эту гадость. Затушив окурок о каменную плиту, я пожалела, что не захватила с собой тёплую мантию — середина октября, ночи становятся холодными.

— Люди склонны прощать, мессир Хассельманс [1], однако это отнюдь не значит, что они умеют забывать, — Хелен Рейвенкло проплыла в нескольких метрах от меня и остановилась. Кровавый Барон завис у входа в башню и напряжённо слушал собеседницу. — Вот я не забыла ничего, хоть и прошло много лет.

— Хелен, я...— голос у призрака был негромкий и приятный, совсем не вязавшийся с жутким обликом. — Я знаю, что моим поступкам прощения нет, но...

-...благодаря мисс Вальтер вы решили попытать счастья ещё раз, — улыбнулась Рейвенкло. — Совершенно зря, Этьен.

— Почему? — глухо спросил Кровавый Барон.

— Я сама виновата в произошедшем, ведь так? Вы просто поставили точку в этом фарсе..или трагикомедии? Я забыла определение жанров. Кстати, тот кинжал вам дала моя мать? — получив утвердительный кивок, Хелен усмехнулась. — Забавно, правда? Этьен, вы были в тот же момент отомщены, так что перестаньте мучить себя.

— Почему же вы игнорировали меня столько времени?

— Не хватало духу подойти к вам, — призналась Рейвенкло. — В конце концов, это ведь из-за меня вы лишились покоя.

— Вам не кажется, что пора наконец обрести его?

— Кажется, — подтвердила Хелен, следуя за Бароном к выходу. — А ваш факультет останется без призрака, мессир. Моё место наверняка займёт Миртл, а вот ваше?

Призрак факультета Слизерин ничего не ответил ей, но обратился ко мне:

— Не сидите на холодном, мисс. Ночи в октябре холодны.

Призраки покинули Астрономическую башню, а я ещё некоторое ремя сидела на каменных плитах, ничего не понимая. А осознав произошедшее, пулей вылетела с площадки, и уже через несколько минут стояла у двери кабинета Северуса Снейпа.

[1] В каноне не указано, как зовут Кровавого Барона, поэтому я привела здесь первое попавшееся имя.

Название главы переводится с немецкого как "Маленький ангел Эрика и любовь после смерти"

Поняв, что до декана Слизерина в прямом смысле не достучаться, я принялась пинать дверь. Наконец та резко отворилась, едва не сбив меня с ног, и из-за неё выглянула Луна.

— А где Снейп? — нарочито небрежно поинтересовалась я, понимая, что этот мир окончательно сошёл с ума.

— У МакГонагалл. Его Флеминг у неё на отработке превратил ветку ивы в сигарету с марихуаной — невозмутимо ответила Лавгуд. — А ты проходи, Гермиона, — спохватилась она. — Что-то случилось?

— Случилось, — подтвердила я и рассказала коллеге о беседе призраков. Луна покачала головой:

— Странно, что Леди вообще заговорила с Бароном. Ты же знаешь, она вообще сторонилась людей, а тут... Странно всё это.

— Странно, — согласилась я. — Тем более странно, что это Эрика уговорила её.

— Знаешь, — задумчиво протянула Лавгуд, — когда моя мама переборщила с заклинанием и погибла у меня на глазах, я поняла, что зло есть даже там, где ты меньше всего ожидаешь его видеть. Вот, например, в обычном заклятии, которое не относится к разряду опасных, не говоря уже о непростительных.

— Думаешь, Вальтер...

— Именно, — подтвердила Лавгуд, то снимая, то надевая на палец кольцо-уроборос. — Помнишь, как Джинни была одержима дневником Тома Реддла?

— Откуда ты знаешь? — моему удивлению не было предела.

— Знаю. Джинни сама мне рассказала об этом. Так вот, — Луна поспешила вернуться к теме разговора, — Эрика тоже может быть подвержена действию какого-то тёмного заклятия или артефакта. Оставить факультет без призрака — всё равно, что уничтожить его. Это как поцелуй дементора — вроде и тело есть, и жизнь в нём, но какая-то неполноценная. Магия призраков очень сильна, и ты это знаешь.

— То есть призраки для факультетов нечто вроде ангелов-хранителей? — уточнила я, немало удивлённая тем, насколько рационально рассуждает Луна. После войны она словно вынырнула из омута безумия, в который бросилась после смерти матери.

— Что такое ангелы? — переспросила Луна, нахмурившись. — А, это из маггловской религии! Да, нечто вроде того. Помнишь, как Почти Безголовый Ник закрыл собой Джастина?

Я кивнула.

— Если Кровавый Барон уйдёт, то защищать факультет Слизерин будет некому.

— От чего защищать? — на пороге стоял Снейп, злой как сто мантикор.

Услышав историю о призраках, зельевар рассвирепел ещё больше.

— Откуда только взялась эта Вальтер... с таким характером — только в Хаффлпафф. Те тоже хотят как лучше, а получается ещё хуже, чем всегда. Если Барон уйдёт...

— Ну, это мы уже слышали, — протянула я, борясь со сном. — Что будем делать?

— Предлагаю завтра с утра поговорить с Вальтер, — буркнул Снейп. — Не думаю, что она подвержена какому-то заклятию, разве что неудержимой глупости.

* * *

Первокурсники-слизеринцы засиделись в Большом Зале дольше остальных, потому что у них не было первой пары. Остальные уже убежали на занятия. Бросив короткий взгляд на Эрику, Снейп негромко сказал:

— Мисс Вальтер, следуйте за мной.

Первокурсница поднялась с места и с невозмутимым видом вышла вслед за своим деканом из Зала, а я — за ними.

— Мисс Вальтер, вам известно что-нибудь об исчезновении призраков Хелен Рейвенкло и Кровавого Барона? — вкрадчиво начал Снейп.

— Да, — казалось, девочка знала, о чём будет разговор и готовилась к нему. — Серая Леди...

— Я знаю, что Серая Леди простила Барона, но, глупая девчонка, неужели вы не знали, что за этим последует? — сердито зашипел слизеринский декан.

— Знала, профессор. Я понимаю, что по моей вине Слизерин лишился покровителя, а Миртл далеко до Серой Дамы, но согласитесь, что мёртвые должны обрести покой, а живые на то и существуют, чтобы жить полноценно.

— Рика, — вмешалась я, — то, что вы помогли Барону и Серой Леди — похвально, как и то, что вы вообще смогли подружиться с призраками. Но вы должны знать, что они существуют в замке не просто так, у них...

— ...очень сильная магия, — перебила меня студентка. — Да, я знаю это, профессор Малфой говорил на прошлой лекции. Но живые могут сами защитить себя, а призраки — нет, разве что других.

— Я не знаю, как бороться с вами, мисс, — устало заключил Северус. — Как и не знаю, каким образом вы оказались в Доме Воды.

— Шляпа сказала, что в Хаффлпаффе такого добра, как я, и так много, а вот слизеринец из меня выйдет нетипичный. Такой, который будет знать о светлых чувствах.

— И много вы знаете? — не удержалась я от ехидного комментария.

— Прилично, — невозмутимо парировала девочка. — По крайней мере, хватит на то, чтобы дать покой тем, кому он действительно нужен.

* * *

Пробил колокол на Часовой башне, студенты пробежали по коридорам, боясь опоздать на следующую лекцию. Я посмотрела в расписание: Слизерин-Рейвенкло, первый курс. Когда я вошла в аудиторию, ученики уже были на месте, пустовал лишь стол у окна.Мне отчего-то стало не по себе.

— А где мисс Вальтер?

— В Больничном крыле, — сказал кто-то из слизеринцев.

Пришлось поверить на слово, тем более, что многие студенты чувствовали себя плохо, но тревога не отпускала, вцепилась в меня, словно дьявольские силки.

Обедать в Большой Зал Эрика не явилась. Странно всё это, очень странно.

— Ты не знаешь, где Вальтер? — нарочито небрежно поинтересовалась я у Снейпа.

— Студенты сказали, что в Больничном крыле, но я не успел проверить.

— А я успел, — вмешался Малфой. — Помфри сказала, что Эрика не обращалась к ней. И у меня на лекции её не было.

— Однажды мои собственные студенты заставят меня снимать баллы с моего же факультета, иначе...— начал Снейп и осёкся на полуслове: от стены отделились факультетские призраки — Почти Безголовый Ник, Толстый Проповедник, Плакса Миртл, и...

— Это же наша Рика! — вскочив на ноги, крикнул Флеминг.

И студенты, и преподаватели потрясённо молчали. Рика приблизилась к столу преподавателей и негромко сказала:

— Теперь факультет в безопасности.

— Эрика, как вы...

— Почему?

Снейп, бледный как полотно, поднялся на ноги.

— Мисс Вальтер...Эрика...зачем вы это сделали?

— Из меня не вышло бы сильной ведьмы. Знаний из книг хватило бы ненадолго, профессор. А так я хотя бы принесу факультету пользу.

— Почему вы умерли? Как вы умерли? — обретя дар речи, спросила МакГонагалл.

— Цикута, — улыбнувшись, ответила девочка. — Мне не было больно, не переживайте, я умерла почти мгновенно.

Все молчали, пытаясь осознать произошедшее.

— Завтра приедут мои родители. Они поймут, я поговорю с ними.

— Рика, простите меня, — выдавил Снейп.

— Было бы за что, — ровным голосом ответила слизеринка. — Не я — так кто-то другой. Слизеринцы тоже умеют делать добро.

— Жила слизеринкой и умерла как гриффиндорка, — грустно заметил Флитвик, когда студенты и преподаватели потянулись к выходу из замка вслед за родителями Рики. Решено было, что Эрику похоронят дома, в Германии, а здесь, в Хогвартсе, будет поставлен кенотаф [1].

— Почему как гриффиндорка, Филиус? — спросил Малфой, глядя, как призрак девочки завис недалеко от родителей и что-то негромко говорит им. Мать Рики улыбнулась сквозь слёзы, и, взяв мужа под руку, двинулась вперёд.

— Потому что умерла ради других, — недоуменно ответил профессор Чар. — Вы уж простите, Люциус, но слизеринцы всё-таки понимают добро иначе, нежели другие.

— Вы сами себе противоречите, — обратилась я к рейвенкловскому декану, — если бы мисс Вальтер была распределена в колледж Гриффиндор, то она не травилась бы цикутой.

— Почему? — в один голос спросили коллеги.

— Потому что гриффиндорец применил бы к себе Непростительное или прибегнул бы к маггловскому способу самоубийства, но не к яду, да ещё и такому, который в наших краях найти довольно трудно. Да и убив себя, Рика спасла факультет, но не пощадила своих родителей.

— Вы правы, профессор Грейнджер. — Но, уверяю вас, так будет лучше для всех.

— Но, — попытался вмешаться Флитвик, однако слизеринка не дала ему произнести и слова:

— У моих родителей скоро появится чудный мальчик. И будьте уверены — он попадёт в Хаффлпафф.

* * *

Надгробие решено было установить недалеко от могилы Дамблдора.

— "Эрика Фабиана Вальтер, 1990 — 2001", — прочитала Рика собственную эпитафию и усмехнулась. — По-моему, чего-то не хватает. А, солнца!

Её отец, высокий человек в очках, посмотрел на призрак дочери поверх стёкол:

— Солнца? Рика, по-моему...

— Мерлин мой, — нетерпеливо сказала девочка, — "в каждом человеке — солнце. Только дайте ему светить". [2] Напиши, отец. Не знаю, имею ли я на это право, но напиши.

— Ты начинаешь забывать нас, — грустно улыбнулся Вальтер-старший, а его жена взмахнула палочкой. На камне появилась надпись, о которой просила девочка.

— Орхидеус, — негромко произнёс Снейп, и у надгробия появился небольшой букет лилий.

— Спасибо, профессор, — молвила Вальтер, глядя на цветы, — они совершенны.

— Это единственное, что я могу сделать.

— Жаль, что я не могу почувствовать их запаха, — девочка окинула толпу взглядом и улыбнулась неизвестно чему:

— А что вы такие грустные?

— Эрика, простите великодушно, — не выдержала МакГонагалл, — но вы умерли.

— И что? — призрак повернулся вокруг собственной оси. — Знаете, что по этому поводу сказал кто-то из античных философов? "Бояться смерти глупо, ибо пока мы живы, смерти нет, а когда она приходит, мы уже мертвы". Дословно не помню, но суть такова. Так что же?

Директор улыбнулась и промокнула платочком глаза:

— Всё же вы невыносимы, Рика.

* * *

— Рика, вы невыносимы, — засмеялась я, — и не просите даже. Что это за сводничество?

— Почему сводничество? — девочка даже обиделась немного. — Я знаю, что ещё маленькая и уже никогда не вырасту, но всё-таки, профессор, я кое-что понимаю в жизни.

— И что же?

— Призраки не могут чувствовать вкус и запах, но они чувствуют чувства и мысли других. В этом и заключается их магия, так?

Я кивнула.

— Так вот, — Рика прошла сквозь меня, и я поморщилась — всё-таки на Башне было холодно и без неё, — я очень хорошо чувствую ваше состояние. Скажите, профессор Малфой..он ведь нравится вам?

Мне почему-то стало смешно. Какое чудное слово — "нравится". Так могла сказать только Эрика Вальтер.

— Проницательная вы моя. Это так заметно?

— Как сказать, — Рика смутилась. — Людям, может быть, и нет, но мне — вполне.

— Знаете, что плохо, мисс Вальтер? — я затянулась и, оперевшись рукой о пол, встала на ноги. — Ни одно чувство не поддаётся анализу. Нет, теоретически, проанализировать можно всё. Можно понять, хорошо или плохо ты поступил, какие последствия будут у того или иного поступка, но есть такие эмоции и чувства...как бы это сформулировать поточнее... Когда и тебе, и другим от них тепло, — поняв, что несу какой-то сопливый романтический бред, я остановилась.

— Да почему сразу бред? — не выдержала Эрика и пару раз перекувыркнулась через голову. — В жизни, да и в посмертии тоже нельзя разложить по полочкам абсолютно всё. Всё равно остаётся нечто, что нельзя разложить по полочкам, сжечь в Адским пламени или утопить в думосливе, — сосредоточенно нахмурившись, девочка парила в нескольких миллиметрах от пола.

Мне стало не по себе от слов, произнесённых слизеринской полукровкой — лишь потому, что это были мои слова.

— Откуда вы знаете, Рика?

— Что именно, профессор? Мой папа — философ, в детстве вместо сказок я слушала истории о софистах и Диогене Синопском, который жил в бочке. Став постарше, я научилась рассуждать.

— Нет, я не об этом. Об Адском пламени и Омуте Памяти.

Вальтер посмотрела на меня словно Снейп на Невилла.

— Это так, для сравнения. Не ищите смысла там, где его нет, профессор Грейнджер. И не стоит препарировать чувства. Их надо, простите за тавтологию, чувствовать и хранить. Особенно светлые.

Я молчала. А о чём можно говорить, когда твой собеседник знает о тебе больше, чем ты сам?

— Поговорите с профессором Малфоем, — велела слизеринка, в очередной раз проходя сквозь меня. — И тогда все вопросы решатся сами собой. Дайте ему светить и светите сами. Уж вы-то заслужили.

[1] Надгробный памятник в месте, которое не содержит останков покойного, своего рода символическая могила.

[2] "В каждом человеке — солнце. Только дайте ему светить" (Сократ)

Рика, попрощавшись, покинула Астрономическую башню, а я осталась немного посидеть и подумать над словами этого ребёнка без детства. Дочь философа, надо же!

По привычке усевшись прямо на пол, я потёрла глаза. Ужасно хотелось спать. Итак, Рика. Малфой и навязшие в зубах светлые чувства.

Вообще, что такое эти светлые чувства? Когда к тебе в дом аппарирует один из твоих врагов, пьяный в лоскуты и еле стоящий на ногах, и ты не выставляешь, а принимаешь его? Допустим. А был ли он мне врагом? У того ужаса, который вошёл в учебники по истории магии как Вторая Магическая война, было лицо не Люциуса Малфоя. Не его глаза.

М-да. Тяжёлый случай. Мерлин и Моргана, не дайте мне свихнуться.

...Когда ты приводишь своего не-врага туда, где каждый получает помощь? Возможно. Когда ты не на жизнь, а на смерть ссоришься с лучшими друзьями, ибо истина не на их стороне.

А в чём истина? В фиале с Сывороткой правды, в поцелуях от безысходности, в словах маленькой девочки-самоубийцы.

Это не мы Герои Войны, это она — героиня войны своей собственной, внутренней — ради нас всех.

Что это со мной? Что за псевдофилософия в духе приветственных речей Дамблдора? Вроде бы мысли верные, а вот поди ж ты...

"Спать-спать-спать", — подумала я, спускаясь по лестнице. "Спать и ни о чём не думать".

В ту ночь я уснула без всяких зелий.

* * *

Я лечу в пустоту. Там темно и тихо, но мне почему-то ни капли не страшно.

— Люмос Солем! — взмах палочки, и на моей ладони раскрывается светящийся серебряным шар. Руке моментально становится холодно. Почему он серебряный и такой холодный, когда он должен согревать?

— Фините! — произнесла я, но ничего не произошло.

— Дайте солнцу светить, Гермиона, — Эрика пробралась и сюда. Невероятно!

— Каким образом? — почему-то меня не смущает обращение маленькой студентки.

— Просто не пытайтесь избавиться от него.

Я прячу палочку в рукав и беру шар в обе руки. Он становится теплее и тяжелее, и свечение его ослепляет. Ослепляет настолько, что в ушах начинает звенеть.

* * *

Я проснулась от страшного грохота. Что это? Очередное пришествие Волдеморта? Студенты развлекаются? И почему так темно?

Я посмотрела на часы — без четверти двенадцать. Живоглот лениво спрыгнул с кресла, подошёл к двери и принялся толкать её лапой.

А, так вот в чём дело! Ну что ж, самое время для визитов. Как известно, незваный гость хуже дементора, но...

"Просто не пытайтесь избавиться от него..", — вспомнилось мне.

Я распахнула дверь, едва не сбив пришедшего с ног.