Между гриффиндорцем и слизеринкой любви не бывает (джен)

Он никогда не замечал раньше, как прекрасны бывают первые весенние деньки. Как ярко и ласково светит солнышко, отгоняя остатки зимней прохлады от окрестностей волшебного замка, и как золотистые брызги под оглушительную капель играют на галереях свисающих с крыш сосулек. Весна со своим слепящим солнцем и оголтелым пением птиц, душистым ароматом весенних вод и пробивающейся сквозь снег первой травы, набирала силу. Дурманящее и сводящее с ума ликование кружило голову и заставляло напрочь забывать совсем недавно отступившую холодную зимнюю сонливость.

Но на самом деле не погода заставляла его чувствовать это необъятное ликование. Даже если бы за окном бушевала буря, и тёмные мрачные тучи лили на землю слёзы, ему бы всё равно казалось, что он не ходит, а буквально летает над землёй.

Он был счастлив. Постоянно. И сам себя не узнавал. И ответ на вопрос, что с ним случилось, был очень прост. Во всём была повинна только любовь.

Да, он был влюблён. И был любим.

Она. О, она была прекрасна. Прекрасна, невероятна и неповторима! Её божественная красота, неподражаемая грация, тонкий и лёгкий, но совершенно неповторимый аромат и таинственный мерцающий блеск ярко-зелёных, как и у него самого, огромных глаз, не выходили у него из головы, не давали ему ровно дышать, ни секунды спокойно сидеть на месте. Каждую минуту без Неё, он сходил с ума. В ней всё было прекрасно, идеально, безукоризненно и совершенно.

Когда он впервые её увидел, он обомлел, замер, провалился куда-то, и понял, сразу, мгновенно понял, что погиб. Раз и навсегда.

Она была надменна, горда и безумно красива, как настоящая слизеринка. Она была совсем рядом, но неприступна и холодна. И лишь лукавый и дразнящий, будто играющий и всего лишь тщеславный блеск её глаз манил, завлекал и давал призрачную надежду. Её нельзя было просто взять, её можно было только завоевать, заслужить. За один лишь благосклонный взгляд нужно было рискнуть жизнью, сражаться с соперниками, быть настойчивым, неотступным, покорным, и требовательным одновременно. И он был таким, со всем своим гриффиндорским жаром и пылом. И она неожиданно ласково и восхищённо взглянула лишь раз...

И он никогда не смог бы забыть мерцающие в её глазах звёзды, их первых нежных и немного робких ласк, и счастье, необъятное счастье, которое он ощутил в ту несказанную первую ночь. Наконец-то она была его. Его Анабель.

Им никто не был нужен на свете, и никого для них не существовало. Они были готовы на всё, пройти все преграды и препятствия, чтобы соединиться вновь. И именно для этого он теперь тайком, невидимой тенью пробирался по пустынным коридорам замка в подземелья.

Редкие, краткие и ужасно рискованные встречи, которые они, однако, не смогли бы променять ни на что, сменялись непрерывными воспоминаниями о них. Под покровом ночи он пробирался к ней в гостиную, или они вместе незаметно выскальзывали из замка, чтобы гулять вместе все не кажущиеся им холодными мартовские ночи...

И вот, он опять шёл к ней, к своей Анабель. Он терпеливо дожидался какого-нибудь запоздалого студента, чтобы незаметно проскользнуть за ним в пустеющую гостиную Слизерина. И там он так же терпеливо и в то же время, сгорая от нетерпения, дожидался её. Она приходила, когда в камине оставались тлеть только угли. И у них была только ночь, чтобы быть вместе.

Она пришла, как всегда. И он опять не мог поверить в своё счастье. Она была прекрасна, как всегда. И всё же что-то неуловимо другое было в её взгляде. Но они были вместе. И ничто, ничто не могло помешать им. Кроме...

Милисент спустилась в гостиную в поисках Анабель. Та в последнее время её беспокоила. Она вела себя как-то странно. Милисент зажгла в гостиной свет и завизжала, что было мочи, перебудив, конечно же, все подземелья.

— АНАБЕЛЬ! Я не могу поверить! О, Боже!..

Девушка бросилась вперёд, к камину.

— Отпусти её, мерзавец!

— Что случилось? — воскликнула прибежавшая на шум первой Пэнси.

— Этот монстр схватил мою крошку, мою Анабель! О, Боже, Боже, моя несчастная девочка!

И Милисент отшвырнула его к стенке и схватила свою ненаглядную кошечку на руки. Та жалобно мяукнула, пытаясь вырваться из рук хозяйки.

— Боже, что с тобой сделал этот рыжий монстр?! — причитала Милисент.

— Стой, это же кот Грейнджер! — изумилась Пэнси.

— Брысь, брысь! Пошёл вон! — заорала на Крукшенкса Милисент.

Пушистый рыжий кот, возмущённо зашипев, шмыгнул из гостиной.

Ах, как жестока судьба!.. Ведь всем известно, что между гриффиндорцем и слизеринкой любви не бывает.

КОНЕЦ.