Ему не всё равно (джен)

Жарким, сухим летом, в самый разгар солнечного дня, в верхней комнате дома на Тисовой улице сидел Гарри Поттер. Его спина и руки болели от утренней работы на грядках. Ноги, покрытые ссадинами, синяками и мозолями, покоились в дырявых поношенных кроссовках. Взгляд бесцельно скользил по старым отклеивающимся обоям. Во рту было неприятно сухо, а в голове судорожно билась только одна мысль: «Сириус мёртв. Сириус мёртв. Сириус мёртв…»

Сириус мёртв. Сириус погиб. Сириус ушёл безвозвратно. Сириус навсегда потерян. Сириуса больше нет. Сириус, а как же я?...

Прошло уже два месяца с того сражения в Министерстве. Дамблдор ничего не предпринимает. Рон с Гермионой, кажется, забыли о нём. Дурсли свирепствуют по полной. Орден Феникса восстанавливает силы. И всем наплевать на Мальчика-Который-зачем-то-Опять-Выжил. Всем всё равно. Даже Снейп и тот...

"Мерлин, Снейп!!! Как я мог забыть о нём! Ох, профессор, кажется, мы с Вами заигрались..." — горько усмехнулся юноша. С отстраненным удивлением отметив, что может думать о чём-то постороннем, Гарри погрузился в воспоминания.

Прошло почти пять лет с тех пор, как Снейп начал вести у него зелья, и с тех пор, как преподал наивному зеленоглазому малышу урок совсем другого плана. Урок актерского мастерства, двойной игры, закулисного маскарада. И когда одиннадцатилетний гриффиндорец принял игру, то практически не знал, что от него ждет профессор. Но как ведомый следует за ведущим, так и Гарри всё время слушал зельевара, внимательно отбирая крупицы подсказок и отыскивая направления. Тогда, на первом курсе, сценарий был прост: Снейп — большой, в чёрной-чёрной мантии, вредный, даже злой, и мрачный — значит, он плохой. Рон и Гермиона, в благородных целях защищать друга от несправедливых нападок, первые встали на путь противостояния грозному профессору, и Гарри надо было ненавязчиво их поддерживать. На втором курсе всё усложнилось. Но юноша помнил, как восхитительно тонко и неприметно профессор Снейп обучал его, как, казалось, совершенно искренне звучали его ядовитые, тягучие фразы...

"Мистер Поттер, вы такой же наглый, заносчивый и самоуверенный идиот, как и ваш отец" — вот, значит необходимо вести себя вызывающе. И кроткий, тихий ребенок постепенно становился необузданным и дерзким мальчишкой.

"Мистер Поттер, вы не способны приготовить даже самое примитивное зелье без посторонней помощи. Вы ничем не лучше Лонгботтома" — значит зелья должны быть слабой стороной. И Гарри, скрепя сердце, портил зелье за зельем, отвар за отваром, ответ за ответом.. И никто и подумать не мог, что Зельеварение было и будет любимым предметом мистера Поттера, который выкраивал каждую свободную ночь, чтобы сходить в Выручай-комнату, по привычке становившуюся лабораторией будущего Мастера Зелий...

"Мистер Поттер, вы безмозглый болван, за своим безмерным эгоизмом не видящий дальше носа. Если бы вы побольше думали и молчали, вместо того, чтобы крутиться и болтать, возможно, вы дотянули хотя бы до порога Тролль" — значит, друзья не должны ничего знать. Необходимо держать все мысли при себе. Появляется первая вымученная улыбка, первый опущенный взгляд, первая ложь...

"Мистер Поттер, вы хоть что-нибудь способны сделать самостоятельно?" — искусно поднятая бровь и насмешки Малфоя не помешали понять, что следует полагаться только на себя.

В отличие от Прорицаний и Истории магии эти уроки Гарри учил старательно, прикладывая максимум усилий. А когда приходили сомнения, с ними приходил и Снейп, всегда неуловимо поддерживая и утверждая на выбранном пути. Всё таки уроки двойного шпиона были весьма непросты для восприятия прямолинейным гриффиндорским умом, который Шляпа тщетно отправляла на Слизерин. Поэтому не обходилось и без промахов. Третий курс. Эпизод в Визжащей хижине, когда трое подростков направили палочки на Сириуса и Ремуса Люпина. Профессор Снейп появился неожиданно: темный и мощный как девятый вал, с чуть дрожащими от ярости руками, с неприкрытой ненавистью в черных глазах... Всё же иногда Гриффиндор — это диагноз. Гарри испугался ситуации, в которой оказался, он был растерян и, забыв про остальных, чуть не кинулся к профессору, которому привык доверять несмотря на внешние обстоятельства и обещание целой жизни отработок во взгляде. Он был уверен, что зельевар подскажет, что делать. Но волей случая или провидения, встряли Рон с Гермионой и... всё испортили. Конечно, директору потом рассказали о тройном Экспеллиармусе, но Гарри знал, что заклинание было двойное. Он не колдовал. Его палочка вообще была опущена.

А четвёртый курс? Юноша помнил, как назвали его имя для участия в Турнире, как на негнущихся ногах подходил к Дамблдору, как пристально, с тревогой на него смотрел Снейп, помнил, как плохо выглядел профессор, после каждого пройденного гриффиндорцем испытания.

Эта игра была исключительна: даже перед собой, наедине, они никогда не снимали маски. Если Гарри попадался профессору после отбоя, то последний всегда снимал баллы или назначал отработки, а гриффиндорец демонстрировал злость, непокорность и раздражение. И потом наступил пятый курс. Взаимная ненависть дошла до границы, которую переступать было нельзя. Иногда Гарри боялся не заметить тонкой грани между маской и лицом. Занятия окклюменцией, гнев, который Снейп выплескивал на него. Венгерская хвосторога, которая чуть не сожгла Гарри заживо, казалась безобидной ящерицей по сравнению со взбешенным зельеваром. Не один день понадобился юноше, чтобы понять поведение профессора. Гнев, представленный Гарри, был направлен на Волдеморта за то, что лишил мальчика нормальной жизни, на директора за то, что запретил занятия по действенной методике обучения вместо издевательского вскрытия мозгов. Но не на лохматого гриффиндорца, которого профессор обучал собственной игре. Возможно профессор, как и сам Гарри, действительно недолюбливал образ Золотого мальчика или Мальчика-Который-Выжил. Но Снейп точно не испытывал ненависти к Гарри Поттеру, который не знал своих родителей, который прожил одиннадцать лет в чулане под лестницей, который был лишен нормального детства и который по сей день ни за что преследуется неадекватным психом с манией убийства.

Гарри вспомнил последнюю фразу, которую сказал ему профессор перед тем, как отправить его к Дурслям:

— Поттер, если бы не Вы, ОН был бы жив.

Тогда еще Гарри вопреки обыкновению не стал огрызаться в ответ, а просто убежал в верхнюю комнату и дал волю слезам. Все орденцы яростно обрушились на Снейпа, крича, стыдя и ругая его. Потому что никто не понял, что пятнадцатилетний подросток впервые за две недели после смерти близкого человека получил возможность выплеснуть всю боль, которая накопилась внутри, проделать щель надежды в стене отчаяния и безысходности. А Снейп понял. Но как обычно, он криво усмехнулся и ушел, ругаемый и поносимый, потому что никогда не ждал от людей ни одобрения, ни понимания. Хотя в его резком и мужественном сердце теплилась надежда, что сын Лили однажды поймет и это, как когда-то понял своего профессора на уроке зельеварения.

Прокручивая в голове события прошлых недель, Гарри словно складывал очередную головоломку, и сейчас ему понадобилось около двух месяцев, чтобы понять: Снейп НЕ имел ввиду Сириуса. «Если бы не ты, ОН был бы жив»… Профессор говорил о Волдеморте и годовалом ребенке! Значит, Снейп его утешал! Он хотел сказать, что благодаря Гарри, волшебный мир одиннадцать лет спал спокойно и нельзя винить себя за смерть одного человека, хоть и близкого. Ведь они на войне.

Пальцы судорожно сжали серую простынь. Гарри необходимо было срочно убедиться, что он правильно понял профессора. Он сел за стол, достал перо и лист пергамента. Можно отправить профессору письмо. И пусть его перехватят. Никто ничего не заподозрит. Юноша собирался поступить так, как поступал всегда, когда он узнавал что-то новое от зельевара и хотел убедиться в том, что понял правильно.

Своё первое эссе он получил от профессора с комментариями, где в предложениях были слегка подчеркнуты заглавные буквы. Сложив их, Гарри получил фразу «Молодец». Подчеркиваний больше не было, но с тех пор все заметки профессора Гарри читал по первым буквам.

Немного подумав, он начал писать: «Сэр! После того, что вы мне сказали, я не хочу вас даже видеть. А при встрече, скорее всего, зааважу! Стоит только вам снять хоть балл с меня в следующем году… И меня не остановит даже директор. Более того, нет причины, по которой я мог бы вам доверять. О чем Дамблдор говорит Ордену, я даже слушать не стану! Снейп, уж ты должен понять такую простую фразу. Это верх глупости директора: доверять тебе. Ради Ордена, я потерплю тебя, но не долго!!!». Тяжело вздохнув, Гарри отправил сову. Через неделю пришел ответ.

«Мистер Поттер, вам знакомо понятие вежливости или субординации? Нет необходимости в вашем доверии ко мне. Если вы действительно считаете себя умнее директора или Ордена, волшебному миру остается только скорбеть о Мальчике-которому-жить-явно-недолго. Напрасно вы перевели столько чернил, чтобы попытаться напугать меня. Едва ли вы, с вашим гриффиндорским воображением сумеете когда-либо меня потрясти. Взбалмошность — ваша характерная черта, а словесные баталии — моя. Своим девиантным поведением, мистер Поттер, вы только подтверждаете мое мнение о вас, как о наглом, самоуверенном, бессовестном ребенке. Если вы задумаетесь, если сумеете, конечно, о том, что я делаю, а не о том, что я говорю, возможно, какая-нибудь крупица здравого смысла пробьется и сквозь вашу гриффиндорскую сообразительность. Раз природа наделила вас головой, то вы могли бы использовать ее не только для потребительских нужд. А может быть вы когда-нибудь начнете думать самостоятельно? Впрочем, это не для вас. На будущее, мистер Поттер, не пишите мне писем: мне хватает ваших жалких пародий на эссе во время учебного года. О баллах поговорим на первом же уроке».

От облегчения Гарри даже рассмеялся. Профессор такой,… такой слизеринец, что ли. Так отделать за одно письмо! Юноша умиротворенно улыбнулся и прилег на кровать. Теперь можно прочитать по Буквам. Он привычно пробежал глазами текст и вдруг застыл.

Прошла минута, другая, в глазах резко защипало, по щеке прокатилась соленая капля, и ещё, и ещё… Гарри стыдливо вытер мокрую щеку застиранной футболкой. Профессор Снейп: всегда краток, эмоционально скуп и порой резок. Написал такой же хлам, как и сам Гарри, неделю назад. Но между строк затерялась фраза, которую юноша ждал каждый день, каждый год, всю жизнь, всегда: «Мне не все равно».

* * *

Прошло несколько дней. Спина, руки и ноги по-прежнему болели от работы на грядках. Рон, Гермиона и Дамблдор не подавали признаков жизни. Сириус мёртв, и единственными родственниками Гарри остались Дурсли. По ночам ему снились кошмары, потому что Волдеморт жив и набирает силы. Но теперь юноша мог уверенно идти вперед, не смотря на внешние проблемы, окружающие его. Потому что в голове удивительно прочно засела мысль, которая словно щит закрывала его разум и чувства от боли, вины и одиночества. Мысль, которая освещала ему путь, когда было слишком темно. Мысль, подаренная Снейпом.

Ему не всё равно.