Страшная сказка (джен)

Никто и никогда не задумывался над тем, что происходит с душой человека, когда ее высасывает дементор. Ну, с телом-то оно понятно... Что тело без души? Суть материя скорбная. А душа без тела? Тут бы оно у мистера Тома Риддла спросить. Да ведь не скажет. Не разговорчивый он стал, все больше Круцио, да Круцио. Ну, да не про то сейчас речь. А вот скажите-ка мне, господа хорошие, что с самим-то дементором делается, когда эта паскуда на чужую душу позарится. А вот кабы узнать? Так, слушайте!

Жил в Азкабане дементор один. Звали его... И кто ж разберет, как его на ихнем дементорском наречьи звать-то? Да уж, видать, никак не Добряком или там Ангелочком. Назовем его, к примеру, Злыднем. Очень для этой твари имя подходящее.

И вот случилось так, что позвали того Злыдня в числе прочих дементоров сторожить колдовскую школу. Да в школу-то как раз и не пустили. Уж Злыдень и так, и сяк туда пробивался, только его командир дементорский ему строго-настрого наказал: «Стой смирно, а на детишек рта не разевай, а не то директор ихний пожжет нас патронусами своими окаянными и не видать нам более ни эмоций приятных, ни воспоминаний хороших».

Что тут поделать?

Пришлось у ворот куковать, какого-то беглого стеречь. День Злыдень стоял, два стоял, а там и неделя прошла, и месяц. Изголодался Злыдень, исхудал, издергался. И ведь знал, что тут совсем рядом, под боком столько вкуснятинки. Просто челюсти ломит, так жрать охота. Хохочут детишки, влюбляются, в квиддич этот чертов играют. Раздразнили так, что мóчи нет! Еще чуть-чуть, и на своих бы стал кидаться. Да только что на них кидаться? Все ведь такие: злые, голодные. За каждую паскудную человечинку драться готовы чуть ли не до смерти.

А надо сказать, Злыдень наш был дементор избалованный, отказывать себе ни в чем не любил и в черном теле себя держать не привык. И задумал он командира ослушаться. А чтобы не заподозрил никто, спрятался в лесу и стал ждать.

Как назло, леса детишки боялись, и ходить туда не спешили. Так Злыдень еще пару месяцев на кентаврово-пауковой диете сидел. Но хоть что-то! Его сослуживцы у ворот вообще лямку почти впроголодь тянули. Командир уже подумывал «еду» по карточкам раздавать.

И вот как-то вышел уже почти отчаявшийся Злыдень на охоту, и тут — надо же — удача! Мальчишка! Жирненький такой. Конечно, не в смысле фигуры — она-то дементору без надобности. А в смысле, веселенький, весь из положительных эмоций. Загляденье. Злыдень — к нему. Но тут, откуда ни возьмись, налетели товарищи его, дементоры. Видимо невидимо. Злыдень кричит, мол, права не имеете, я его первый нашел, мой он. А они только смеются: слабо, кричат, одному с целой ротой справиться.

Рассвирепел Злыдень. А мальчишка противный палочку свою выхватил и ну патронусом кидаться. Рубище форменное Злыдню подпалил, струпья на руках попортил. Этого неженка-дементор стерпеть никак не смог.

Зарычал он на своем дементорском наречии и кинулся на обидчика, наплевав на его оленя-патронуса и на дружков своих алчных с высокой азкабанской башни. Взял да и поцеловал мальчишку. Душа у того большая, светлая, с идеалами. Злыдень до таких большой охотник был. Обрадовался дементор: пусть в паленом рубище, зато сыт.

А потом и думает, мол, не погладит его за это командир по голове, ох, не погладит. Засел в лесу. И слышит вдруг: вроде как внутри у него переругивается кто-то. Он вначале не поверил. Не всякому дементору удается за раз две души слопать. А вот ему, Злыдню, повезло.

Ну, мальчишкина душа это, само собой, лакомство. А тут еще одна. Не целая, конечно, так — кусочек. Злобный, алчный, тщеславный — тоже какие-никакие эмоции, хоть и не сказать, чтоб положительные.

Злыдень торжествовал. Да только торжество это ему боком вышло.

Не знамо как там оно произошло, только слышал Злыдень каждое слово, которые две пожранные им душонки друг другу говорили. Злыдень про себя их окрестил: Светлый и Темный.

— Ты, гад, родителей моих убил и меня, маленького да беззащитного, не пожалел, — бубнил Светлый, источая такую ненависть, что у Злыдня едва не сделалось несварение желудка. Есть ли у дементоров желудок, никто не знает. Но куда-то же души высосанные попадают?

— Ты бы, дурак, благодарил меня. Я тебя умным сделал, на парсельтанге говорить научил и в прессе прославил. Тебе бы радоваться, а ты с кулаками на благодетеля. Нехорошо-с.

— Я тебе покажу благодетеля!

Кажется, они начали драться. Злыдню сделалось дурно, как от переедания. Он прикрикнул на расшалившиеся души у себя внутри:

— Прекратить. Отставить. Запорю, — сказывалась азкабанская выправка. Злыдень уже лет пять служил тюремщиком.

— Это еще кто там вякает? — огрызнулся Темный.

— Это дементор, — ответствовал Светлый, перестав драться. Злыдень возблагодарил все Силы зла за избавление от пытки, ибо его уже натурально начало тошнить.

— Я, между прочим, вас пожрал, — заметил он не без торжества.

— Так мы внутри дементора? — насмешливо молвил Темный. — Забавно. Лорда Волдеморта еще никто не сжирал. А я ведь Пожирателями командовал. Смешно.

— А Тома Риддла что, сжирали? — поддел его Светлый.

— Насколько я знаю, тоже нет, — произнес Темный, но как-то неуверенно.

— Вот что значит: душа не на месте! — тон у Светлого был назидательный и Злыдень каким-то шестым чувством увидел, как тот погрозил пальцем. — Не шлялся бы неизвестно где столько лет...

— Ой, Поттер, кто бы говорил? Ты ведь сейчас тоже, знаешь ли, не в теле. Мне хоть до окончания школы хватило терпения ни в какие авантюры не лезть. А ты так и помер неучем. Даже до СОВ не дотянул, — Темный захихикал.

Для Злыдня его веселое злорадство было как приятное послевкусие. Но тут Светлый опять начал сильно ненавидеть и приятные ощущения улетучились. А потом они опять начали драться, Злыдень так и не понял, из-за чего. Он знал только, что ему плохо. Очень плохо.

— Эй, хватит! — завопил он.

Как ни странно, мерзкие душонки присмирели. Злыдень тоже успокоился и собрался было вздремнуть, а после обдумать, как ему явиться к командиру и не получить нагоняй за дезертирство на почве голода.

— Скучно тут у тебя. Темно. Тесно, — ворчливо заговорил Темный некоторое время спустя. Вот неймется ему! Даром что не душа, а так — шкурка от окорока.

— Знал бы, с какими гадами связался, давно бы вас всех Адским Огнем пожег к вашей дементорской бабушке, — продолжал он. — Развлек бы нас, что ли. А то вон, Поттер заскучал, того и гляди, опять злиться начнет. Тебе ведь это, поди, не нравиться. Что-то вроде пищевого отравления, я прав?

— Ах ты, огрызок сушеный, — окрысился было Злыдень.

— Не провоцируй, а то мы сейчас опять драться начнем. Верно, Поттер?

— Я тебя убью! — рявкнул Светлый. У Злыдня тут же случился приступ изжоги.

— Вот. Я же говорил. Поттер от скуки совсем сбрендил. Как же ты меня убьешь, если мы оба мертвы? Эх ты, темнота!

Почувствовав признаки новой драки, Злыдень возопил:

— Нет! Перестаньте. Как мне вас развлекать, душонки недоделанные?

— Ну, ты же дементор, — довольно произнес Темный, чувствуя, что добился своего. — Хлебни где-нибудь радости. Может, и нам перепадет. Или поцелуй еще кого-нибудь. Втроем веселее, — он похихикал и добавил голосом провокатора: — Какую-нибудь девочку с доброй и чистой душой.

— Ты сволочь, — пробормотал Светлый. — Она же умрет!

— Эка невидаль? Зато тебе будет, с кем поболтать. На таких, как ты, женское общество хорошо влияет. Нам, старым холостякам, этого не понять, — Темный вздохнул и прокричал: — Правильно я говорю? Эй, дементор, правильно? Что молчишь?

— А чем, кстати, он говорит? — вдруг ни с того, ни с сего ляпнул Светлый. — Ротом... то есть, тьфу, ртом?

— Кретин! Рот у него для другого. Он в него ест, если тебе так понятнее. Дементор не говорит, он думает.

— Думает, что говорит?

— Он не думает, что говорит, он просто думает, — Злыдень мог поклясться, что Темный покрутил пальцем у виска.

— Эй, может, хватит меня обсуждать, как будто меня здесь нет! — попытался вмешаться он.

— Заткнись! — ответили они хором, а Светлый нравоучительно добавил: — Подслушивать некрасиво, моя тетя за это драла мне уши.

— У дементоров нет ушей, Поттер.

— А что есть?

— Ничего, они глухие.

— И слепые. Мне Блэк говорил. Он в этом деле собаку съел. Как-никак двенадцать лет в Азкабане отсидел.

— Слепой, глухой, немой... Инвалид. Тебе его не жалко, Поттер? Ты ведь такой жалостливый.

— Прекрати-и-и-ить! — заорал Злыдень.

— Нам скучно. Понимаешь, скуууч-но, — Темный откровенно издевался, стараясь при этом не сильно радоваться, чтобы не доставлять несчастному дементору приятных ощущений. — Так что если ты, морда дементорская, сейчас же не «метнешься кабанчиком» за беспричинной радостью и вселенским восторгом, мало не покажется.

И полетел бедный, измученный Злыдень в ближайшую деревню искать развлечение для двух поселившихся в нем кровопийц. Ну, а в этой самой деревне, что располагалось неподалеку от злополучной школы, расквартирован был полк из Азкабана. Голодавший несколько месяцев Злыдень с завистью смотрел на сытые, откормленные рожи конкурентов и, наверное, даже желал бы им смерти от переедания, если бы эти твари были живыми.

«Вот гады! Жируют тут, а наши каждой корявой душонке рады», — пыхтел Злыдень. Забыл он, бедняга, что отныне его мысли перестали быть его личной тайной.

Темный, который был у проклятой парочки заводилой, постоянно Злыдня поддразнивал. Указывал то на одного, то на другого дементора, примостившегося у пивной, или возле какого-нибудь из людских домишек. Там явно было, чем поживиться. До Злыдня постоянно доносились ароматы вкусной радости или аппетитного веселья. Да только как подступиться? При виде наглых азкабанских рож, привыкших за несколько месяцев к вольготной жизни и явно не желавших делиться, Злыдень усыхал и морщился.

А там, где не было конкурентов, жили людишки, которые швырялись особенно кусачими патронусами. Один козел — самый натуральный, с рогами и бородищей до земли — так наподдал Злыдню, что дементор со страху задал стрекоча.

Только на окраине деревни выискал он, наконец, целующуюся парочку, от которой успел зацепить толику приятных эмоций, пока не налетели стервятники из конкурирующего полка.

— О! Да это, как маггловское кино, — радостно воскликнул Светлый. — Здóрово. Риддл, а ты был в кино?

Злыдень сыто икнул и расслабился. Он как раз схоронился от собратьев по Азкабану в безлюдной рощице на склоне горы и опять задумал вздремнуть.

— Скучище, — прокомментировал Темный. — Какая-то мыльная опера. Они так и будут целоваться всю дорогу? А где здоровый секс? Где погони, драки? Жажда наживы? Интриги, убийства?

— Спорт? Радость победы? — подхватил Светлый.

— Да где ж я вам их возьму? — растерялся Злыдень.

— Вот ты увалень! — рассердился Темный. — Жрать любишь, а пошевелиться лень. Куда мы попали, Поттер?

— Да уж! — Светлый, войдя во вкус, теперь полностью поддерживал бывшего врага. — Вокруг меня были сотни этих тварей и, надо же, меня поцеловал мой кузен Дадли в дементорской мантии. Вот что значит: не везет!

— Поттер, ты редкостный везунчик был при жизни. Должна же быть в мире справедливость, — не удержался от замечания Темный.

— Ах, вы... ах, вы... скоты неблагодарные! — взвился Злыдень. — Вот верну вас обратно. Будете знать, как дементора обижать.

— А не слабо! — подзуживал Темный.

— Да ему же пошевелиться лень. Давай, Риддл, подеремся что ли? Пусть помучается.

— Почту за честь!

— Ай-я-я-й! — завыл Злыдень и бросился вон из рощи.

Полетел наш дементор обратно к Запретному лесу. Нашел там полумертвое тело мальчишки и изрыгнул обратно две проклятые, измучившие его души. Как они до того мирно уживались в таком тощем теле, понять бедному Злыдню не довелось.

И, хотя ночь была очень темной, а дементор был очень страшный, улепетывал он от гадкого «двоедушного» мальчишки так, что его не догнал бы ни один патронус в мире.