Прюэтт (джен)

— Скоро начнется война, — тихо произносит Фабиан.

Тарелка падает из рук, и её осколки со звоном разлетаются по кухне.

— Репаро! — шепчет он, взмахивая палочкой.

— Зачем заставлять меня помогать по дому, если я все равно не могу пользоваться магией, — раздраженно ворчу я. — Что еще за война?

— Ты слышала о Вольдеморте? — спрашивает брат.

— Это тот, о котором кричат все газеты? — я фыркаю, сразу понимая, что брат разыгрывает меня. — Ну да, маньяк, якобы собирающий армию, чтобы бороться за чистоту крови. Очередная придумка прессы.

— А вот и нет, — мрачно произносит он. — Это правда.

— С чего ты взял? — недоверчиво спрашиваю я.

— Я работаю в аврорате, помнишь?

— Всего неделю. А разыгрываешь меня ты всю мою жизнь, — равнодушно говорю я.

— Да ладно тебе, Моллс! — раздражается он. — Я серьёзно!

— Разумеется.

Я качаю головой, и продолжаю мыть посуду. Война! Что за вздор?.. Предыдущую магическую войну закончил Альбус Дамблдор, неужели кому-то может прийти в голову начать новую прямо под крючковатым носом нашего директора? Че-пу-ха.

Окончательно выкидывая эти мысли из головы, я продолжаю мыть посуду. Мне постоянно приходится помогать матери по хозяйству, хоть я и ненавижу всю эту готовку и уборку. А все потому, что я единственная девочка. Если у меня будет дочь, я ни за что не поступлю с ней так же…

* * *

— Что тебе нужно, Лестрейндж? — презрительно спрашиваю я.

— Тебе стоит обращаться ко мне с большим почтением, — презрительно протягивает Рабастан. — Или ты не слышала, о чем договорились наши родители в эти выходные?

— Они не договорились, мои родители сказали, что подумают. И ответ отрицательный, Лестрейндж, — ядовито произношу я.

Неужели он действительно думал, что моя семья пойдет на это? Да я лучше спрыгну с Астрономической башни, чем выйду замуж за это ничтожество.

— Отрицательный? — холодно интересуется он. — Они что, думают, что могут найти кого-то лучше?

— Они думают, что мы живем в двадцатом веке, — резко заявляю я. — И что их дочь может сама решить, за кого она хочет замуж.

«Уже решила», — думаю я, стараясь не улыбаться при мысли об Артуре.

Лестрейндж громко смеется, даже не стараясь скрыть свой издевательский тон:

— И ты найдешь кого-то лучше? Думаешь, твой предатель крови сможет защитить тебя от Темного Лорда?

Моя палочка уже в руке, и через секунду все его лицо облеплено черными крылатыми тварями. Если ты учишься в Хогвартсе с людьми, подобными ему, Летучемышиный сглаз становится прекрасным средством от множества проблем. Рабастан громко ругается, а я быстро скрываюсь в соседнем коридоре, пока до нас не добрался мистер Прингл. После той ночи, проведенной с Артуром, я стараюсь не попадаться ему на глаза.

И все же слова Лестрейнджа не дают мне покоя. Слишком часто я слышу о том, что Вольдеморт ищет союзников среди слизеринцев. Неужели что-то из тех придумок про «Темного Лорда» все-таки правда?

* * *

— Кто-нибудь знает, зачем он нас собрал? — шепчет Джен за моей спиной.

Её вопрос остается без ответа. Никто не знает, зачем Дамблдор внезапно попросил собраться в середине лета выпускников Хогвартса. Я оглядываюсь по сторонам, не в силах пропустить столь редкое зрелище: почти все четыре стола заняты гриффиндорцами. Изредка тут и там видны знакомые мне когтевранцы или пуффендуйцы, я замечаю в толпе даже одну из слизеринских принцесс, сестёр Блэк (ту, что училась на пару курсов младше меня).

Артур успокаивающе гладит меня по руке, и я непроизвольно тянусь к животу. Я чувствую, что надвигается что-то плохое. Я боюсь, что Фабиан был прав, когда говорил мне о надвигающейся войне три года назад. Впервые я начинаю жалеть о том, что мы так рано решили завести ребенка.

Наконец, перед учительским столом появляется Дамблдор. Он подтверждает все мои опасения, он говорит, что война началась. Он призывает нас бороться, предлагает вступить в Орден Феникса. Я судорожно сжимаю руку Артура. Я знаю, что он хочет вступить в Орден, и понимаю, что этим он подпишет свой смертный приговор.

Я смотрю на Альбуса Дамблдора, величайшего волшебника современности, и понимаю, что он прав. Что мы должны бороться. И я буду бороться за свою семью, за своего мужа, за своего еще не родившегося ребенка. Только я не буду в первых рядах, и не позволю Артуру. Я не хочу, что бы мой ребенок остался сиротой, когда вокруг бушует война.

К сожалению, я не могу отговорить своих братьев.

* * *

Я смотрю на череп, повисший в воздухе над домом моих братьев, и не сразу понимаю, что это значит. Две долгих секунды я просто смотрю на Черную Метку, затем беру за руки близнецов и иду в противоположенном от дома направлении. Фред и Джордж удивленно смотрят на меня:

— Мама, мы же почти дошли?! — ноет Фред.

— Ты же обещала, что мы увидим дядю Фабиана и дядю Гидеона! — вторит ему Джордж.

— Не сегодня, — говорю я и трансгрессирую домой, впервые с детьми.

Как ни странно, близнецам понравилось, и они, падая на пол «Норы», радостно смеются.

— Еще, мы хотим еще! — кричит Фред.

Из кухни выходит Артур с Джинни на руках:

— Что случилось? — весело спрашивает он, но улыбка тут же исчезает с его лица.

Я только сейчас замечаю, что по моим щекам текут слезы. Я, наконец, выпускаю из рук маленькие ладошки близнецов, прохожу на кухню и начинаю мыть посуду. Без магии, методично протирая одну тарелку за другой, я до блеска натираю белоснежные тарелки, доставшиеся мне по наследству. Одну из них я когда-то разбила, удивленная словами Фабиана. Если бы я поверила ему тогда, может быть, я подождала бы с семьей. Может быть, мы с Артуром присоединились бы к Ордену. Может быть, все было бы по-другому.

Я закрываю глаза и слушаю. Наверху Билл и Чарли что-то наперебой рассказывают Перси, в гостиной Фред и Джордж все еще крутятся на месте, стараясь трансгрессировать, в нашей спальне Артур пытается успокоить плачущих Ронни и Джинни. Я открываю глаза и понимаю, что по-другому быть не могло. Я достаю палочку и посылаю Альбусу Дамблдору патронуса с сообщением о том, что Гидеон и Фабиан Прюэтт мертвы.