Золотая клетка (гет)

Большой Зал встретил Гермиону невероятным шумом. Галдели ученики, оживленно переговаривались учителя — все это создавало жуткую какофонию, отчего девушка схватилась за виски, скорчив страдальческую гримасу. Вчера, хотя нет, уже сегодня, она засиделась в гостиной допоздна, обложившись кучей книг, как магических, так и маггловских, поздно легла спать и, как следствие, проснулась в совершенно разбитом состоянии. Обычно Гермиона была нечувствительна к смене погоды, перепадам атмосферного давления, спокойно засыпала даже при сильных внешних раздражителях, у нее был довольно низкий болевой порог, и это ее выручило, пока Золотое Трио таскалось по лесам, воевало с Воландемортом и пыталось вернуться к мирной жизни, но спустя пару месяцев... Вернувшись осенью в школу, девушка практически постоянно стала испытывать головную боль и крайне плохо высыпаться. Организм реагировал на стресс.

К концу зимы состояние волшебницы стало нормализовываться, но она все еще остро воспринимала сильный шум, особенно в невыспавшемся состоянии. Особой причиной было то, что ее вчерашние «посиделки» с книгами были связаны не с ее желанием сдать выпускные экзамены на самые высокие отметки, а со стремлением найти хоть что-нибудь, что поможет вернуть ее родителям память, которую она так опрометчиво и капитально стерла. Когда прошла эйфория от победы и перед волшебниками встали более насущные проблемы, Гермиона отправилась в Австралию в надежде вернуть родителей назад, в Лондон, но, увы, отменить действие своего заклятья она не смогла. Несколько месяцев девушка искала хоть какую-нибудь информацию о таком состоянии, но в библиотеке Хогвартса книг, могущих ей помочь, не было, а в библиотеку Министерства ее просто не пустили, и даже звание Героини не помогло. Были, конечно, еще библиотеки особняков, чьи владельцы сейчас нашли себе приют в Азкабане, либо были в бегах, но ее варианты исследовать книжные сокровища Лестрейнджей, Эйвери, Руквудов, Розье и некоторых других пожирателей были практически нулевыми. Маггловские книги об аномалиях мозга, психологии, психотерапии, неврологии так же ничего не дали — Гермиона вынуждена была признать, что продираться сквозь тернии медицинской терминологии ее мира было еще труднее, ведь она многого не знала.

Сегодняшнее утро было отвратительным: четыре часа были ничтожно малы для нормального отдыха, а стоящий в Зале гул остро резанул по ушам. Стараясь как можно меньше вертеть головой, да и вообще не совершать резких движений, Гермиона осторожно приблизилась к своему месту. Гарри и Рона еще не было, но волшебницу насторожила крайне заинтересованная беседа главных сплетниц Хогвартса — Парвати и Лаванды. В этом не было бы ничего странного, если бы не тот факт, что к ним присоединились Джинни, Луна и еще пара девушек с других факультетов. Но не успела Гермиона поинтересоваться, чем вызвано такое оживленное общение, как со спины ее хлопнули по плечам, а затем две глотки дружно проорали: «Привет, Гермиона!»

Голова взорвалась поистине адской болью. Девушка зажмурилась и прошипела практически на парселтанге:

— Гарри, Рон, когда у меня пройдет голова, я вас прикончу.

— Ты чего такая хмурая?

— Да брось, Гарри. Она просто не выспалась, книги полностью ее поработили. Герми, ты превращаешься в Пинс: не шуметь, не кричать, с книгами обращаться осторожно.

Рон весьма удачно спародировал библиотекаршу, и ребята разразились громким смехом, но Гермиону это не порадовало.

— Рон, ты, как всегда, безумно догадлив. Будь добр, исчезни с глаз моих, пока я не завершила то, чего явно не удалось Воландеморту, потому как я имею все шансы тебя убить. И меня зовут Гермиона, тебе нужно еще и по слогам произнести?

— Зануда, — буркнул юноша, усаживаясь за скамью. Гарри только фыркнул в кулак, отчаянно стараясь удержать рвущийся наружу смех.

— Я все слышу. И кстати, рефераты Флитвику будете писать сами, и даже не надейтесь, что я проверю. Можете считать, что я обиделась.

Девушка уселась на скамью и с видимым облегчением глотнула прохладного сока. Появившийся на столах завтрак заставил болтающих волшебниц рассесться по своим местам, и Гермиона, наклонившись к Джинни, спросила:

— Джинни, что вы так оживленно обсуждали? Я бы поняла, что это меня мало интересует, если бы там не было Луны и тебя, но раз вы приняли такое участие в этой дискуссии, значит, это поважнее нового фасона мантий, цвета нижнего белья Селестины Уорбек и новых ароматических масел профессора Трелони.

— Да, в общем-то, ты права. Это далеко не пустяки. Мы обсуждали...новый законопроект Министерства.

— Что? — Гермиона поперхнулась булочкой и закашлялась, стараясь восстановить дыхание. — Вы обсуждали новый закон? И какой же? Подумать только, о нем знают Браун и Патил, но не знает всезнайка Грейнджер. Нонсенс!

— Ну, вообще-то такой закон не мог их не заинтересовать, это из их области, — Джинни усмехнулась, тщетно стараясь удержать улыбку. — Это Закон о браках.

— Позволь спросить, чему ты так радуешься? И о чем он?

— Ты сама узнаешь из Ежедневного Пророка, тем более совы уже его несут.

Гермиона подняла голову. Совы в этот раз проявили небывалое единодушие и дружно скинули на столы вместе с ожидаемыми посылками и подарками свежий Пророк. Ажиотаж достиг своего пика, и Гермиона схватила газету в надежде прояснить, наконец, причину этого чудовищного бедлама, устроенного в Большом Зале.

Долго искать статью не пришлось. На первой полосе была напечатана огромная публикация, чей заголовок прямо-таки вопил о том, что ее автором была вездесущая и пронырливая Рита Скитер: «Новый Закон о браках: прихоть Министра или необходимость?» Под статьей была напечатана колдография улыбающегося в свои тридцать два белоснежных зуба Министра, который без конца демонстрировал на левой руке обручальное кольцо.

— Ну да, конечно, — язвительно бросила Гермиона, раздраженно откинув газету, — сейчас самая насущная проблема — как поскорее поженить достаточное количество пар, чтобы выполнить, наконец, этот идиотский план по увеличению численности магического населения Великобритании. Ему что, больше заняться нечем? Бесконечные судебные слушания, разрушенные связи с иными государствами, резко упавшая экономика и курс галеона — это что, пустяки, которые можно и отложить? Он круглый идиот, хоть и прекрасный аврор.

— Ну, Гермиона, может все не так плохо?

— Не так плохо? Джинни, мне даже не нужно читать статью, чтобы догадаться, о чем там речь. Этот закон заставит в краткие сроки образовать такие браки, где супруги не будут оба чистокровными или оба маглорожденными. Смешать кровь, чтобы получить здоровое население, уменьшить вероятность рождения сквибов и ликвидировать «проблему грязнокровок». Родятся дети, куда ж без них, супруги будут тихо ненавидеть друг друга или разбегутся лет через пять-семь, в зависимости от того, разрешат разводы или нет.

— Ты пессимистка. Я думаю, что все будет прекрасно. Да и ты почему переживаешь? Рон сделает тебе предложение, вы поженитесь, я выйду замуж за Гарри, все довольны. Миссис Поттер... А что, звучит!

— Хммм, мне б твою уверенность. Ладно, что там пишут?

— Да много чего. Так, на прошлой неделе состоялось бракосочетание Министра и магглорожденной волшебницы Люсинды Джоил. Влюбленные обменялись кольцами...так, не то...церемония прошла в духе...тоже не то, а, вот оно! Гермиона, смотри, здесь написано, что...

— Да, я вижу. Новым законом Министерство Магии обязывает всех волшебников и волшебниц сочетаться браком в течение четырех месяцев со времени выхода закона в свет. Непременным условием является обязательство не вступать в браки, где оба супруга из чистокровных семей. Закон делает исключение только для незамужних волшебниц, вышедших из репродуктивного возраста, они вольны вступать в брак только имея на это свое желание. Министр уверен... ну и опять бла-бла-бла. Джинни, это что, мы после окончания школы должны будем выйти замуж? Я не хочу, я совсем не готова к такому повороту событий!

— Дорогая, ты не дочитала. Там дальше еще о детях...

— Что? — Гермиона выхватила газету из рук подруги, не обращая внимания на свою, брошенную почти посередине стола. — Так, дабы повысить рождаемость и сократить падение роста магического населения в каждом браке должно родиться не менее чем два ребенка. За третьего, четвертого и пятого детей будет выплачиваться премия по 500 галеонов. Развод возможен с согласия обеих супругов и не ранее, чем через десять лет брака. Да, Джинни, Министр-то, оказывается, шутник. Он что, решил разводить волшебников как коней?

— Смотри, профессор Макгонагалл что-то хочет объявить. Интересно-интересно, что она скажет на этот раз? Не иначе, как что-то по новому закону.

Шум в зале не стихал, и профессор Макгонагалл, а ныне и директор школы чародейства и волшебства Хогвартс вынуждена была использовать заклинание Сонорус, чтобы, наконец, ее услышали. Когда она заговорила, у Гермионы создалось стойкое ощущение того, что Директрисе так же неприятен новый закон, как и самой девушке.

— Итак, сегодня вы все узнали о вступлении в силу нового закона — Закона о браках. Я не буду долго распространяться, скажу лишь одно: к концу года все студенты, достигшие совершеннолетия, должны быть либо помолвлены, либо уже вступить в брак. Советую не тянуть с выбором пары и... — Волшебница на мгновение замолчала, — удачи вам.

Гермиона посмотрела на парней, сидящих рядом, и с тоской подумала, что уже через какие-то четыре месяца кто-то из них станет ее мужем, она должна будет родить ему детей. Эта мысль настолько напугала Гермиону, что девушка, всхлипнув, вскочила из-за стола, оставив завтрак недоеденным, и побежала, куда глаза глядят. Придя в себя, волшебница поняла, что добралась до Астрономической башни. На ее вершине было холодно, сильный ветер едва не сдувал Гермиону с площадки, и она вынуждена была крепко вцепиться в зубцы, ограждающие поверхность башни.

Раздавшийся за спиной голос заставил девушку вздрогнуть и отскочить от края.

— Грейнджер, ты?

— Малфой? Что ты тут делаешь?

— Очевидно, то же, что и ты. Будешь? — И с этими словами слизеринец протянул ошарашенной девушке пачку сигарет.

— Малфой, ты что, куришь? Сигареты? Да еще и маггловские? Мир сошел с ума...

— Мир сошел с ума, когда этого ненормального выбрали Министром. А мы теперь расхлебываем то, что он заварил.

Парень устало облокотился на стену, и Гермионе почудилось, что в его глазах мелькнуло что-то, очень похожее на отчаяние.

«Да, Гермиона, докатилась. Стоишь на верхушке Астрономической башни и слушаешь, как твой заклятый враг жалуется тебе на жизнь», — девушка неожиданно улыбнулась своим мыслям.

— Что ты улыбаешься?

— Ничего. Ты что, не хочешь жениться? Ах, ну да, разве тебе, чистокровному, пристало брать в жены магглорожденную или полукровку? Это же чудовищный мезальянс, какая досада! — Раздражение, копившееся все утро, рисковало выплеснуться на стоящего рядом невольного собеседника Гермионы.

— Грейнджер, не язви. Тем более, ты все равно не научишься шипеть так, как мой крестный. — Лицо юноши потемнело и исказилось болью. — И, кстати, мой брак уже был решен много лет назад, так что у меня ничего не изменится: Непреложный обет не разрушить, поэтому моей женой будет Астория.

Гермиона неожиданно почувствовала укол совести. Как бы то ни было, девушка знала, что Малфой искренне любил своего крестного, но нынешнее состояние профессора Снейпа не оставляло никаких надежд — он находился в коме, и даже лучшие колдомедики не могли разбудить его. Кроме того, он потерял мать — леди Малфой умерла через два месяца после победы, просто угасла, как свеча. Колдомедик, отвечая на вопросы Гарри, сказал, что она просто устала жить.

— Пора на пары. Ты идешь, Малфой?

— Нет.

Волшебница пожала плечами и направилась к выходу. У самой двери ее настиг голос парня:

— А за Уизли ты все равно не выйдешь.

Гермиона ничего не ответила и скрылась за дверью. Пара у профессора Флитвика еще не началась, и она спокойно проскользнула на свое место. Гарри и Рон сидели в этот раз впереди нее, и девушка смогла спокойно устроиться в одиночестве за партой.

Занятие Чар прошло просто чудовищно: девушки хихикали, парни переглядывались, даже Флитвик, и тот пребывал в странном радостном возбуждении, потому звонок, известивший о конце пары, был для Гермионы просто райской музыкой. Поспешно собрав книги, девушка направилась в свою комнату, надеясь в тишине взвесить все известные ей факты и прийти к какому-нибудь решению. Но дверь резко распахнулась, и на пороге возникла сияющая Джинни. Гермиона недоуменно воззрилась на подругу.

— Что-то случилось?

— Нет, просто я так рада! Я выйду замуж!

— Гарри уже сделал тебе предложение?

— Пока нет, но я уверена, что на выходных он купит мне кольцо с большущим-пребольшущим бриллиантом, а на следующей неделе предложит стать его женой! — Ликование Джинни удивило Гермиону. — Ты выйдешь за моего брата? Тогда бы мы были сестрами...

— Джинни, я не хочу замуж! — Гермиона расстроено всплеснула руками.

— За Рона?

— Да вообще! Мне рано, так же, как и тебе. И я уверена, что многие девушки думают также.

Джинни внимательно посмотрела на Гермиону. Та явно не находила себе места и нервно перемещалась по комнате, то и дело натыкаясь на мебель.

— Гермиона, только не обижайся, ладно? Дело в том, что только такие как ты, ну, магглорожденные, так противятся ранним бракам. Если ты посмотришь, то все чистокровные волшебницы и волшебники это воспринимают вполне нормально. У нас так принято. Мы после школы выходим замуж, рожаем детей, ведем хозяйство... Это прекрасно.

— Нет.

— Что?

— Я сказала, нет. Это не прекрасно, это ужасно. Я не хочу.

Джинни пожала плечами и улыбнулась.

— Когда ты выйдешь замуж, ты так не будешь думать. Идешь на обед?

— Нет.

— Ну как знаешь, — подруга вышла из комнаты, напоследок подмигнув Гермионе и пропев: «Дорогая сестричка»

Гермиона тоскливо посмотрела за окно. Начало марта не радовало погодой, и выйти прогуляться было холодно, бродить по коридорам замка хотелось еще меньше, книги читать она уже не могла. Новость о браке выбила ее из колеи, и девушка опустилась в кресло, задумчиво глядя на огонь и поглаживая рыжего кота, вольготно развалившегося на ее коленях, и сама не заметила, как задремала.Сон был до крайности странен. Ей грезилось, что она стоит в Большом зале Хогвартса и вокруг нее парами стоят брачующиеся. Она одна, но рядом без конца возникают тени: Гарри, Рон, Забини, опять Рон, Дин, Джастин, Нотт, Невилл, Эрни... Они пытаются взять ее за руку, и Гермиона чувствует себя переходящим трофеем. На ней золотое платье с открытой спиной, а на пальце гигантский перстень с монограммой фамилии жениха, но она не может ее разобрать. И на фоне всего этого монотонно звучит голос Малфоя: «А за Уизли ты все равно не выйдешь». Появляется Малфой-старший, он уверенной рукой сметает тени, и они опадают серым шелком на мраморный пол; одной рукой он берет девушку за руку, а в другой держит золотую клетку, в которой сидит маленькая яркая птица. Вот они уже не в Большом зале, а в маленькой часовне, и волшебник, похожий на Дамблдора, спрашивает: «Согласна ли ты, Гермиона Джейн Грейнджер, взять в мужья этого человека...»

— Нет, нет, нет... — Гермиона проснулась, все еще ощущая липкий ужас, охвативший ее во сне. Подумать только, Малфой-старший в качестве потенциального мужа. Девушка нервно рассмеялась, смахивая остатки сна.

— Кажется, я схожу с ума, — прошептала она в тишину комнаты, — надо зайти к мадам Помфри за успокоительным, иначе к концу года замуж выдавать будет просто некого.

В дверь постучали. С недовольным стоном Гермиона откинулась на спинку кресла и крикнула:

— Войдите!

— Ты в порядке? — В дверном проеме показалась лохматая голова Гарри, — можно войти?

— Конечно, заходи. Да, я в порядке, а почему ты спрашиваешь?

— Тебя не было на обеде, и ты пропустила ужин, вот я и подумал... Ой, забыл: я тебе принес сэндвичи и тыквенный сок, будешь?

Гермиона с сомнением посмотрела на бумажный пакет, но доносившийся из него аппетитный запах сделал свое дело — девушка почувствовала ужасный голод, поэтому с радостью взяла ужин. Спокойно поесть ей не пришлось: внимательный взгляд друга нервировал, потому Гермиона отложила недоеденный сэндвич.

— Гарри, все нормально?

— Да, я просто...просто хотел... — он мялся, не решаясь продолжить вопрос, затем собрался с духом. — Гермиона,тызакоговыйдешьзамуж?

— Что? Гарри, извини, но я ничего не поняла. Можешь помедленнее?

— Я хотел тебя спросить, за кого ты собираешься замуж?

Аппетит пропал так же быстро, как и появился. Волшебница глотнула сока и отвернулась к окну. Юноша, сам того не зная, наступил на самую больную мозоль, по сравнению с которой даже то, что родители не помнили абсолютно ничего из прежней жизни, воспринималось далеко не так болезненно.

— Ты действительно хочешь услышать ответ? — Она развернулась посмотреть реакцию Гарри. Тот молча кивнул головой. — Хорошо. Я вообще не хочу замуж, по крайней мере, сейчас.

— Я тоже. Но Джинни похоже все решила и распланировала, а моего мнения никто не спросил.

Гермиона удивленно вскинула брови. Это было что-то новенькое. Нет, она, конечно, догадывалась, что Гарри относится к рыжеволосой колдунье скорее как к сестре, ведь они так официально и не сошлись, но уверенность подруги в том, что у них все хорошо, успокоила Гермиону, а здесь такая новость... И тут Гарри заговорил, первый раз за несколько лет выкладывая все, ничего не скрывая и никого не выгораживая.

— Понимаешь, Гермиона, я ведь еще на шестом курсе сказал Джинни, что мы расстаемся, что это необходимо. Да, потом мы еще один раз поцеловались, но я уже был твердо уверен, что поступаю правильно. Не могу я ее любить, она видит во мне героя, Избранного, Золотого мальчика. Джинни уже решила, что мы поженимся, я стану аврором, потом ее честолюбие надеется увидеть меня на посту Министра. Я боюсь ее активности и инициативности, она все пытается решать за меня. А я не хочу, понимаешь, не хочу. И миссис Уизли меня немного пугает, потому что Джинни обязательно станет похожей на нее. Вот если бы я мог предложить руку и сердце Луне... — Гарри смущенно замолчал, осознав, что ляпнул лишнее. — Ты не против?

— Ты спрашиваешь у меня, против я или нет Луны и твоего к ней отношения?

— Ну, да... Просто она такая...

— Необычная?

— Да.

— А еще она странная, ненормальная, полоумная, чокнутая... Так называют ее враги, но я бы сказала иначе — она лунная. Такая же, как это светило: нежная, светло-печальная, отрешенная, мягкая и кроткая, но верная подруга с любящим и чистым сердцем. Ну и в качестве бонуса — магически сильная и весьма умная, иначе Шляпа не отправила бы ее в Рейвенкло. Что тебя останавливает?

— Джинни. — Гарри скривился, пытаясь подавить гнев. — Ты можешь представить, что случится, когда я сделаю предложение Луне?

— Н-да, летучемышим сглазом ты, пожалуй, не отделаешься.

— Да она меня порвет! А Рон закончит то, что она не доделает.

Гермиона прыснула в кулак. Несмотря ни на что, ситуация была до крайности нелепой и грозила побить все рекорды тупости и идиотизма. Девушка так живо нарисовала в своем воображении разъяренную Джинни и удирающего от нее Гарри, что наконец-то через смех выплеснула все накопившееся за день раздражение.

— А чего хочешь ты сам?

— Я хочу попутешествовать по миру, посмотреть людей, проверить себя и... просто на время уехать отсюда, от всех, кто желает вечно видеть меня без конца обязанным всем Героем. Гарри, ты должен то, ты должен это... Достали! Всем я кругом должен, только мне, оказывается, никто ничем не обязан.

— Да ты циник, — девушка улыбнулась расстроенному парню.

— Нет, просто я хочу жить так, как захочу, и с тем, с кем захочу.

— Тогда делай предложение Луне. Сейчас вы можете просто обручиться, чтобы об этом никто не узнал, а свадьбу можете организовать сразу после выпускного.

— Что бы я без тебя делал?

— Вероятно, готовился к свадьбе с Джинни.

— Ты ей не скажешь?

— Нет. Тем более что я вряд ли выйду за Рона.

— Я так и думал. Ну, я пошел?

— Иди. Советую найти Луну как можно скорее. И не забудь потом рассказать, как все пройдет.

Гарри просиял и выскочил за дверь. На лестнице раздался громкий топот, затем приглушенная ругань. Девушка улыбнулась: очевидно, парень налетел на фигурку каменного льва, непонятно зачем поставленную в основании перил у подножья лестницы.

Вчерашнее недосыпание сказывалось сегодня отчаянной сонливостью. Девушка, без конца зевая, поплелась в ванную, благо у нее, как у старосты, были свои «апартаменты», с трудом переоделась в ночную рубашку и моментально провалилась в сон. Последней в засыпающем сознании мелькнула мысль о том, что завтра выходные, а значит, с утра можно поспать...

Утро субботы встретило ее ярким солнцем, пробивающимся через неплотно задернутые шторы. Гермиона поднялась с кровати и подошла к окну, с наслаждением подставляя лицо ярким лучам — первым за два долгих пасмурным и промозглых месяца. До завтрака оставалось полчаса, голова не болела, и Гермиона спустилась вниз в довольно приподнятом настроении. Завтрак этого утра разительно контрастировал со вчерашним: стояла непривычная тишина, народу было не слишком много, многие девушки ходили с заплаканными глазами, а парни хмурились, и даже счастливые влюбленные пары были притихшими и сдержанными. За Гриффиндорским столом было меньше всего народу, с седьмого курса присутствовала вообще одна Гермиона. Пожалуй, это было даже к лучшему: объясняться с Роном, Джинни и Гарри не было никакого желания.

К концу завтрака появились совы. Их было мало, Гермиона насчитала пять птиц. Одна из них, красивая белоснежная сова, опустилась перед ней и протянула лапу с письмом. Волшебница недоуменно посмотрела на птицу и нерешительно взяла узкий изящный конверт из плотного золотисто-бежевого пергамента. Красивый почерк, монограмма в углу, печать на оборотной стороне — все указывало на весьма высокое положение в обществе того, кто был автором этой «корреспонденции». Гермиона принялась внимательно разглядывать замысловатую витиеватую монограмму, а потому не заметила пристального внимания Малфоя, который не отводил взгляда от нее ни на минуту.

Ни монограмма, ни почерк, ни даже печать ничего не объяснили Гермионе, потому она вскрыла конверт и вытащила послание, стремясь узнать автора письма. Подпись под текстом ввергла ее панику, словно возвращая во вчерашний сон. Три буквы «Л. А. М.» заставили сердце бешено колотиться и вчерашний страх словно снова вернулся к ней, только уже суровой реальностью. Первым желанием волшебницы было сжечь письмо, но это было бы неразумно, поэтому Гермиона собралась с духом и принялась внимательно читать послание, написанное человеком, который пугал ее больше всего — Люциусом Малфоем.

Постепенно Зал наполнялся народом, и Гермиона спешно убрала пергамент в конверт, скрывая его от возможных любопытных взглядов. Завтрак моментально стал пресным и безвкусным, поэтому девушка быстро доела то, что положила себе в тарелку и направилась к себе в комнату, отчаянно надеясь никого не повстречать по дороге. Оказавшись в своей комнате, волшебница заперла дверь и дрожащими руками вытащила послание из конверта. На негнущихся ногах она приблизилась к креслу и совсем не эстетично плюхнулась в него, вытянув ноги к огню.

— Ну, посмотрим, что мне пишет этот чистокровный сноб. И как только его белобрысое величество снизошло до меня? Так, что здесь? «Дорогая мисс Грейнджер!» Ну, конечно, я уже стала «дорогой»? Мог бы уже сразу написать «милая Гермиона»: и проще, и конкретней, а главное — ближе к делу. «Возможно, Вас удивляет то, что я обращаюсь к Вам в письменной форме, но вопрос, адресованный Вам, весьма деликатен. Принимая это во внимание, я счел предпочтительным отправить письмо, дабы не скомпрометировать Вас перед лицом всего магического сообщества». Ну что вы, мистер Малфой, я нисколько не удивлена: я ведь только и занимаюсь тем, что разгребаю почту, которую мне присылают бывшие Пожиратели. Вы так любезны, беспокоитесь о моей чести, я, вероятно, теперь до конца жизни должна вас благодарить. И что за деликатный вопрос? Разве для вас есть какие-либо щекотливые темы? Если только это не... О, Господи...

Гермиона вздрогнула и тряхнула головой, стараясь отогнать наваждение.

— Ты просто трусиха, — строго произнесла она вслух. — Чем гадать, что да как, просто возьми себя в руки и прочитай, наконец, это чертово письмо!

«Не могу рассказать Вам все в письме, поэтому надеюсь, что Вы соблаговолите встретиться со мной сегодня в 6 часов p. m. Я буду ожидать Вас возле ресторана «La Gavroche1». Искренне надеюсь на Ваше благоразумие и любезность, а так же на положительный ответ моей просьбе». Хм... Это очень дорогой ресторан, да еще и в фешенебельном маггловском районе Лондона. Интересно, что он задумал? Время встречи, конечно, не располагает к романтике, но все-таки просьба слишком необычная. «Не могу не признать того, что Вы, возможно, не доверяете мне, или даже опасаетесь меня и моих намерений, поэтому я даю Вам слово, что не причиню Вам никакого вреда. Чтобы развеять Ваши сомнения относительно моей честности, я оставил свою волшебную палочку у моего сына. Признаюсь, мне нелегко находиться без нее длительное время, но для Вас это может послужить материальным гарантом Вашей безопасности. Вы можете попросить Драко показать Вам ее. Чтобы не возникло сомнений в личности ее владельца, Вам следует знать, что на резной ручке существует монограмма нашего рода и литера «Л»

P. S. Надеюсь, вы любите французскую кухню.

Ваш покорный слуга

Люциус А. Малфой».

Гермиона рассмеялась. Несмотря на весь ужас ситуации, письмо ее развеселило. Малфой, интересующиеся ее вкусовыми пристрастиями, заботящийся о ее безопасности, да еще приглашающий ее в маггловский (!) ресторан — такого Малфоя Гермиона не знала. Ее мнение об отце хорька было однозначным: сноб, ненавидящий грязнокровок, Упивающийся смертью, проще говоря — хладнокровная и жестокая мраморная статуя. Однако это письмо заставило ее усомниться в своем мнении относительно Люциуса Малфоя. Читая эти строки, можно было представить его как интеллигентного, воспитанного, знатного господина, уверенного в своих поступках, может, чуточку надменного, но вежливого и чуткого по отношению к даме.

Гермиона помотала головой, надеясь избавиться от ощущения двойственности.

— Дорогая, не забывай, он — Упивающийся, а бывших Пожирателей не бывает, — сказала девушка сама себе. — А значит, его действия можно трактовать как угодно.

— Но он обещает тебе безопасность, — противно заныл внутренний голос. — Почему ты так упорно считаешь его чудовищем?

— Потому что это так и есть. А ты вообще кто? На совесть что-то мало похоже.

— Твоя совесть уснула еще на первом курсе, когда ты Невилла Петрификусом приложила. Забыла? А я всего лишь голос твоих внутренних желаний. И сейчас ты хочешь пойти в этот ресторан, путь даже и с Малфоем. От Рона ты точно не дождешься таких приглашений, разве что в «Сладкое королевство» или на квиддичный матч. Тебе это надо?

— А тебе вообще не спрашиваю. Заткнись! — Разозлилась волшебница.

— Ну как знаешь. Но я бы пошла в ресторан, тем более такой дорогой, да еще с таким красивым мужчиной...

— Он не...

— Что не? Что не? Хватит уж себе врать, Малфои очень красивы, хоть и чистокровные маги.

— А причем тут чистокровность?

— Ну как же? Дорогая, ты вроде бы такая умная, но в быту, извини, конечно, дура дурой. Ты же знаешь, да и в твоем мире это практиковалось: близкородственные браки приводят к вырождению рода, хоть и сохраняют чистоту крови. Вспомни Крэббов, Гойлов, Паркинсонов, Булстроудов...

— Ах, это. У Малфоев в роду французы, потому они так сильно отличаются внешне.

— Но ведь они красивы?

— Ну... Вообще-то да.

— Тогда что ты расселась в кресле? Живо подымай свою задницу, доставай пергамент, чернила и пиши ответ. И кстати, не забудь проверить, отдал ли он сыну свою палочку или для красного словца написал.

— Первый разумный совет от безрассудного голоса!

— Ну, я все-таки часть тебя, дорогая. Давай, сочиняй уже свое послание.

«Уважаемый мистер Малфой! Признаюсь, я бесконечно удивлена уже тем, что Вы пишете мне. Благодарю Вас за беспокойство о том, как Ваше обращение может повлиять на мое положение в магическом обществе, но, смею Вас уверить, Вы напрасно переживаете».

— Ну, молодец! Ты бы сразу написала, что его беспокойство тебе совсем не нужно. Лучше исправь на такую фразу: я очень благодарна Вам за...

— Помолчи! Я лучше знаю, что и как написать.

— Ну и ладно.

«Конечно, могу сразу сказать, что Вы заинтриговали меня такой неожиданной постановкой вопроса. Думаю, Вы понимаете, что доверять Вам я могу в очень малых границах, и тому, безусловно, есть веские причины, озвучивать которые, думаю, не стоит: мы оба о них знаем. Тем не менее, я принимаю Ваше приглашение и понимаю обстоятельства, которые вынуждаю Вас встретить меня возле ресторана, а не где-либо еще. Не буду пренебрегать Вашим предложением проверить наличие Вашей волшебной палочки у Вашего сына, так как на данном этапе общения с Вами мне, действительно, нужен некий материальный гарант безопасности.

P. S. Да, я люблю французскую кухню.

С наилучшими пожеланиями,

Гермиона Д. Грейнджер»

— Все бы ничего, но как ты добираться будешь туда, ты подумала?

— В каком смысле?

— В прямом! Этот ресторан находится у черта на куличиках, как ты там окажешься? Из Хогвартса аппарировать нельзя, да и координаты ты знаешь неточно, и вообще — аппарировать к месту встречи — это дурной тон.

— Меня достали твои советы и нотации! Очень тебя прошу, ты можешь помолчать хоть с полчасика?

— Ответь на мой последний вопрос, и я, так уж и быть, оставлю тебя в покое.

— Я перемещусь к своему дому, а оттуда просто закажу такси.

— А обратно?

— А это второй вопрос!

— Я, вообще-то, беспокоюсь о тебе! Ну, или о себе...

— Обратно я сделаю порт-ключ до «Сладкого королевства». Все? Допрос окончен?

— Ладно-ладно, не кипятись. И вообще, что ты волнуешься? Как... девственница перед первой брачной ночью, ей-богу. Только не забудь найти Малфоя-младшего: доверяй, но проверяй, так ведь?

— И без тебя помню. Угомонись уже, а?

Гермиона поднялась из-за стола, убрала письмо в конверт и отправилась в совятню. Промозглый ветер заставил девушку поплотнее закутаться в мантию, а мокрый снег, который, как надеялась волшебница, до следующей зимы больше не упадет на землю, слепил глаза, потому Гермиона не заметила спускающуюся ей навстречу высокую фигуру. Встреча на обледеневших ступеньках оказалась весьма и весьма неудачной, но девушка, по крайней мере, удержалась на ногах. Фигура, которую она так неудачно толкнула, разразилась бранью, да так, что Гермиона, вообще-то привыкшая к лексикону своих друзей, почувствовала, что краснеет. Голос был знаком, и волшебница, вслушавшись в интонации отчаянно ругающегося парня, поняла, что ее еще есть чем удивить. Малфой матерится как сапожник?

— Грейнджер, ты? Ты что, поаккуратнее не могла? Вообще-то, падать на ступеньки довольно неприятно, ты должна знать.

— Извини. — Девушка неожиданно смутилась. Сейчас, после письма его отца, она не знала, как себя с ним вести. Вроде бы они и не ругались, но вооруженный нейтралитет, сохранявшийся в их отношениях, не позволял выяснить у Малфоя некоторые вещи, сильно интересующие Гермиону в свете предстоящей встречи с его отцом в дорогом ресторане. Тот, казалось, заметил ее смущение, вздохнул и сказал:

— Грейнджер, я, безусловно, знаю о своей неотразимости, но любоваться мной здесь не очень удачная идея, если ты, конечно, не хочешь поразить моего отца насморком и опухшими глазами.

— Я не собиралась тобой любоваться! Я шла...

— Отправить письмо, я знаю. Отвечаю на незаданный вопрос: палочка моего отца у меня, не с собой, разумеется. Так ты все равно пожелаешь ее увидеть, предлагаю тебе отправить письмо и через тридцать минут встретиться в библиотеке.

— Ну ладно. Здесь, действительно, холодно для того, чтобы вести светскую беседу.

— Ты умеешь вести светские беседы? Грейнджер, да ты небезнадежна! Жду в библиотеке, надеюсь, ты не опоздаешь.

Гермиона возмущенно передернула плечами, но ничего не ответила и поспешила наверх башни. Малфой, глядя ей вслед, только покачал головой и усмехнулся своим мыслям.

Через двадцать пять минут после встречи с Грейнджер Малфой стоял в библиотеке у стеллажей, на которых находились книги по ментальной магии. Он и сам не мог сказать, почему пришел именно сюда, но был уверен, что девушка первым делом направится именно в эту секцию библиотеки. Так оно и произошло. Гермиона вбежала в библиотеку, и, стараясь перевести дыхание, завертела головой, ища слизеринца, а затем направилась в раздел, где были книги о свойствах человеческого разума и управлении им. Там она и увидела Малфоя, в руке которого была изящная длинная резная шкатулка.

— Что это?

— Волшебная палочка отца.

— А почему в шкатулке?

— Ты задаешь слишком много ненужных вопросов. Как, по-твоему, я должен был ее сюда нести? Завернутой в газету? Это слишком важный предмет, к нему нельзя проявлять неуважение.

— Ладно, я поняла, только не заводись.

Девушка осторожно открыла шкатулку, и нерешительно посмотрела на парня.

— Можно взять в руки?

— Ну-у... вообще-то никто из уважающих себя волшебников этого не делает, но ведь ты на слово не поверишь, так что...

— Ясно.

Гермиона трансфигурировала забытое кем-то на столе перо в батистовый платок и осторожно взяла через него палочку. Магическая сила, исходившая от нее, в буквальном смысле заискрилась на кончиках пальцев волшебницы золотистыми огоньками, а Драко позвоночником ощутил невероятную магическую волну, прокатившуюся по проходу.

— Ого, — изумленно выдохнул он. — Грейнджер, ты точно магглорожденная?

— Я... Что, что это было? — Девушка была настолько потрясена, что не обратила внимания на провокационный вопрос, заданный ей Малфоем. — Я никогда такого не испытывала.

— Теперь ясно, почему вы смогли победить красноглазую рептилию. Отец, похоже, сделал правильный выбор.

— Какой выбор?

— Грейнджер, не задавай лишних вопросов. Вечером все узнаешь. Ах, да, это тебе, — с такими словами парень протянул потрясенной девушке тоненькую золотую цепочку с кулоном в виде пера. — Это портал к «La Gavroche», он зачарован на 17:58. Да бери уже, я ведь не змею тебе подсовываю, а всего лишь украшение.

— С какой стати я должна тебе верить? А портал я могу зачаровать и сама.

— Ох, — парень застонал и схватился за голову, — ты можешь хоть раз не задавать бессмысленных вопросов? Клянусь тебе честью рода Малфоев, что не имею намерения причинить тебе вред.

— Нет у вас ни чести, ни совести, Малфой, — развеселилась Гермиона. — Ладно, давай сюда свою подвеску, придется поверить.

— Он же вернет тебя обратно. Пароль — Ad gloriam2, надеюсь, запомнишь.

— Не наглей.

Девушка застегнула цепочку на шее. Что уж говорить, у Малфоев был вкус. Эта, на первый взгляд, безделица оказалась очень искусно сделанной золотой подвеской, выполненной в виде пера феникса. Ничего лишнего — сдержанно, благородно и изящно; не та грубая бижутерия, которая вечно бренчала на Лаванде, Парвати и еще паре девушек с других факультетов.

— Красиво. Но неужели нельзя было взять что-нибудь попроще?

— Так захотел отец.

— А почему золото? Я думала, вы больше любите серебро и платину, ну, в смысле, просто вам эти металлы больше подходят, и... — Девушка смутилась и залилась краской, слишком интимно прозвучал вопрос, так, как будто она думала о них. Малфой, казалось, не заметил ее смущения.

— Она мамина. Она надевала комплект только раз в год, на день весеннего равноденствия.

— Извини.

— Грейнджер, ты извиняешься третий раз за день, тебе не кажется, что это многовато?

— Я просто воспитанный человек, — Гермиона обиженно вздернула голову, — и потому понимаю, что раз уж я влезла туда, куда меня не приглашали, я обязана извиниться. А в таких личных вопросах и подавно, любопытство все равно, что наглость.

— Ты всегда наглая, это уже не лечится.

— Ну, знаешь что! — Девушка развернулась и направилась к выходу.

— Эй, не забудь, что ты идешь в ресторан, надень что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее женскую одежду, ну, если она у тебя, конечно, есть.

Гермиона ничего не ответила, только прибавила шаг и вскоре скрылась за дверью библиотеки. Парень усмехнулся.

— Все-таки Гриффиндор — это диагноз, — тихонько прошептал он себе под нос. — Какая она наивная, она даже не предположила, что я сейчас могу передать палочку отцу через камин. Эх, Грейнджер, твоя доверчивость в самых неожиданных ситуациях тебя однажды точно погубит...

Волшебница была в ярости. Нет, она, конечно, понимала, что не является образцом изысканной женской моды, но вкус-то у нее есть, и она получше Малфоев знает, что следует надевать в маггловский ресторан.

До назначенной встречи оставалось не так уж много времени, и Гермиона тихо порадовалась тому, что большинство студентов сейчас в Хогсмиде, а значит, ее шансы незаметно улизнуть возрастают, так как объяснять местными сплетницами куда, зачем и к кому она направилась, ей хотелось меньше всего.

К пяти часам девушка металась по комнате, как львица в клетке. Сорвалась на Рона, так некстати решившего пригласить ее прогуляться по Хогсмиду, выставила Джинни, когда та решила излить ей свои проблемы, заключавшиеся в размере бриллианта на кольце, и едва не сорвала голос, разнимая затеявших шуточную потасовку первокурсников. Ожидание встречи выматывало нервы, поэтому Гермиона решила выйти пораньше и просто прогуляться на свежем воздухе до того времени, когда сработают чары.

Портал перенес ее точно ко входу ресторана. На ее счастье, случайных свидетелей не оказалось, и девушка перевела дух.

— Вы позволите, мисс? — Глубокий спокойный голос раздался прямо над ухом, и Гермиона несолидно шарахнулась в сторону. — Простите, мисс Грейнджер, я вас напугал.

— Н-ничего, все в порядке, — Гермиона выпрямилась, — но это было несколько неожиданно.

— Еще раз прошу меня извинить. — С этими словами Люциус Малфой предложил руку Гермионе, и той ничего не осталось, как опереться на нее.

Ресторан был великолепен. Изысканный, но в то же время сдержанный, он был тем, что следовало охарактеризовать как аскетичная царственность. Малфой подвел ее к столику у окна и жестом подозвал официанта. Гермиона осмотрелась. Обстановка этого помещения не совсем располагала к романтике, скорее — к деловому общению, но это не мешало ей внимательно подмечать мелкие детали. Красивая гобеленовая обивка на маленьких диванчиках, шелковые скатерти, отделанные, вероятно, венецианским кружевом, явно дорогая и старинная люстра, возможно, из богемского стекла, ненавязчивая музыка, вышколенные официанты — все говорило в пользу Малфоя-старшего, столь удачно выбравшего именно это заведение.

— Что желаете, мисс? — Голос ее спутника отвлек девушку от размышлений.

— На ваше усмотрение, только без спиртного.

— Хорошо.

Официант испарился, и Гермиона, оставшись наедине с Люциусом Малфоем, почувствовала себя крайне неловко. Первой заводить беседу она не желала, а мужчину, казалось, устраивало повисшее молчание. Наконец, он заговорил.

— Вам понравилась подвеска?

— Что? Да, конечно. Очень... симпатичная вещь. Ваш сын сказал, что она принадлежала его матери и вашей жене.

— Вы могли бы называть его по имени, хотя бы во время нашего разговора.

— Я попробую. Не могли бы вы сказать, какова цель это встречи?

— Драко упоминал, что вы быстро переходите к делу. Кажется, он говорил об этом на третьем курсе.

— У него были весомые основания так думать, — девушка слегка улыбнулась воспоминаниям.

— Не сомневаюсь.

Принесли заказ, и пока официант расставлял тарелки, Гермиона упорно отгоняла мысль о том, что в последней фразе Малфоя была слегка прикрытая усмешка. Он что, знал, что она ударила хорька, и одобрял это? Странный человек...

Официант закончил свою работу и так же, как и в предыдущий раз, незаметно исчез, однако мужчина не спешил приниматься за еду. Гермиона молча крутила в руке вилку, старательно отводя взгляд от своего спутника.

— Мисс Грейнджер, что вам известно о новом законе?

— Только то, что напечатал «Ежедневный Пророк».

— Ваше мнение?

— Это допрос? — нахмурилась Гермиона, — Я не совсем уверена, что хочу обсуждать эту тему с вами.

— Извините. Нет, это не допрос, просто мне интересно ваше мнение. Насколько мне известно, обычаи... магглов и магглорожденных не всегда совпадают с традициями магического мира.

— Весьма толерантная формулировка. У нас, действительно, не принято выходить замуж так рано, а тем более по Министерскому Указу. Видите ли, частная жизнь потому так и называется, что в нее не вмешивается государство, тем более в таких весьма деликатных вопросах.

— Я вас понимаю.

На некоторое время воцарилось молчание, и Гермиона обратила внимание на приготовленные блюда. Малфой не спеша ел, но девушка понимала, что подводные камни разговора ждут ее впереди.

— Как ваши родители?

Опять неожиданный вопрос в совершенно не подходящее время: Гермиона едва не подавилась соком. Он что, издевается?

— Нормально. — Уклончивый ответ на неопределенный вопрос. — У них все хорошо.

— Кроме одного. Вас они так и не вспомнили.

— Откуда... Откуда вы знаете?

— Это не секретная информация, многие это знают. Возможно, я смогу вам чем-то помочь?

— Сомневаюсь. Я испробовала все, что могла, но результата это не дало. Есть, правда, пара зелий, но... — Девушка замялась, подбирая слова. — На данный момент мои финансы не позволяют мне их приготовить ввиду наличия в них дорогостоящих ингредиентов. Также требуется специальное оборудование, которым я не располагаю.

— Я могу вам все это предоставить.

Гермиона в задумчивости посмотрела в окно. Стекло отражало ее и ее спутника, а также немного окружающую обстановку. В чем-то крылся подвох, потому как волшебница твердо усвоила простую истину: слизеринцы ничего не делают просто так.

— Что вы хотите взамен?

— Вас.

— Что?

— Я хочу вас в качестве жены.

— Это не возможно. Я не могу! Я... Я вас не люблю!

— Я знаю. Любовь в браке по расчету вещь редкая, а потому весьма эфемерная.

— Вы меня пугаете, внушаете страх.

— Я настолько уродлив?

— Дело не во внешности. Ваши поступки, слова, убеждения — вы не вызываете доверия.

— Но это не помешало вам сюда прийти.

— Вы клялись честью. Для чистокровных это не пустой звук, в отличие от нас, магглорожденных. Вы связаны своей клятвой.

— Touché, мисс Грейнджер. Так вы согласны?

— Нет. Я не могу.

— Чего вы хотите? Вернуть родителям память? Я дам вам лабораторию, оплачу все расходы. Путешествовать? Пожалуйста, я не буду возражать и также все профинансирую. Продолжать обучение? С фамилией Малфой вам будут открыты все знаменитые магические университет Европы, США и Канады. Сделать карьеру в Министерстве? Моя фамилия даст вам пропуск и туда. Просто рожать и воспитывать детей, принимать гостей, вести дом? Вы получите это.

— Вы хотите меня купить?! Полагаете, что у меня нет гордости, и я с радостью приму ваше предложение? После того, что вы и такие как вы сделали мне, Гарри, Рону и многим другим?

— Лично я вам не сделал и сотой доли того, что творили остальные мои «коллеги», так что у вас нет никаких оснований обвинять меня. И да, полагаю, что вы согласитесь выйти за меня.

— Я люблю Рона!

— Не спорю. Но вы хоть раз представляли, какой будет ваша жизнь с мистером Уизли? — Малфой скривился, словно проглотил лимон. — Или мне самому обрисовать перспективы вашей семейной жизни?

— У нас все замечательно!

Люциус Малфой ничего не ответил, только насмешливо вскинул бровь. Под его пристальным взглядом Гермиона чувствовала себя как бабочка из энтомологической коллекции: сколько не вертись на булавке, никуда не улетишь. Это и раздражало, и нервировало, и пугало одновременно. Девушка не могла отрицать, что предложение Малфоя весьма заманчиво: ее мечтой было поступление в Сорбонну, что на данный момент она не могла себе позволить. Но то, что ее пытаются купить... Это было противно.

— Вы хотите стать второй Молли Уизли? Не сомневаюсь, это достойное применение вашему выдающемуся уму и колоссальным магическим способностям. Будете вязать свитера, гонять гномов, воспитывать выводок рыжих Уизликов, выслушивать бесконечные разговоры о квиддиче, квиддиче и еще раз квиддиче, сами выполнять всю домашнюю работу, ругаться со свекровью, мужем, детьми и жалеть о несбывшемся. Вам это нужно?

— То есть вы хотите сказать, что прими я ваше предложение, все будет иначе?

— Вы в этом сомневаетесь? Леди Малфой отличается от миссис Уизли так же, как продавщица цветов от герцогини. Вам выбирать, кем быть.

— Хотите посадить меня в золотую клетку? Если я соглашусь, какие останутся у меня права?

— Все. Изменится только ваш статус, и... вы, разумеется, должны стать матерью.

— Это всё? Вы что-то скрываете.

— Вы проницательны. Хорошо, я вам скажу. У меня есть три условия для совершения брака: первое — Малфои не изменяют; второе — Малфои не разводятся; третье — вы родите мне троих детей.

— Вы предлагаете мне жить в золотой клетке, а я привыкла к свободе.

— Наша свобода, мисс Грейнджер, -это величайший плод ограничения желаний свободы3. Вы человек и вы вольны выбирать, только постарайтесь не ошибиться, за ошибки придется расплачиваться всю жизнь.

— Птицу можно поймать. Но можно ли сделать так, чтобы клетка была ей приятнее вольного воздуха4?

— Мисс Грейнджер, в вас говорит упрямство. Вам не нравится золотая клетка, и вы готовы променять ее на тростниковую? Я не замечал за вами альтруизма и бескорыстного самопожертвования, это прерогатива мистера Поттера. И потом, кого вы пытаетесь обмануть? Мы с вами прекрасно знаем, что мистер Уизли вам не пара, а значит, замуж вам придется выходить за кого-то другого. У вас есть запасные варианты?

— Я... Вы давите на меня, мне тяжело прийти к какому-либо решению. Но даже если я теоретически соглашусь стать вашей женой, как мы будем жить друг с другом? Вы меня абсолютно не привлекаете, вы старше меня и я не из вашего круга.

— Вы быстро учитесь и вы воспитаны. Это главное условие для вашего вхождения в высший свет, ваши манеры не безупречны, но весьма приличны. Разница в возрасте не так уж и велика — в магическом мире волшебники живут и не стареют довольно долго, и, насколько я знаю, даже у магглов нормально, когда мужчина старше женщины на двадцать лет. Насчет вашего утверждения, что я вас не привлекаю... Я мог бы доказать вам обратное, но желаю сейчас соблюсти ваше, хм-м-м... целомудрие.

— Допустим. Но почему я? Нет, я догадываюсь, что бракосочетание Героини войны с бывшим Упивающимся несказанно подымет ваш рейтинг, но этого мало даже для вас. Вы эстет. Что еще вам нужно?

— Ваши гены.

Это был слишком простой ответ. Гермиона нахмурилась, пытаясь догадаться о причинах, побудивших Малфоя ответить именно так. Ее спутник, глядя на терзания волшебницы, неожиданно рассмеялся, и у девушки по коже поползли мурашки от этого звука. Такая реакция ошеломила ее, но Гермиона решила подумать об этом завтра.

— Вы заметили что-то смешное?

— Вовсе нет. Просто вы так отчаянно пытаетесь найти в моих словах скрытый смысл. За вами интересно наблюдать.

— Вы не в музее. Я должна знать, чем мне руководствоваться и на что ориентировались вы, так мне отвечая.

— Что здесь непонятного? Вы умны, талантливы, необычайно магически сильны и красивы. У вас потрясающая наследственность.

— Красива?

— Да. Очень. С вашей внешностью, темпераментом, умом, амбициями вы далеко пойдете.

— Пытаетесь уговорить меня комплиментами?

— Это всего лишь констатация факта. Раз Поттер и Уизли не желали вам их говорить, это буду делать я. Так каков ваш ответ?

— Я должна подумать, все слишком сложно.

— Не сложнее, чем убивать.

— И не сложнее, чем видеть смерть и умирать, и с этой болью в сердце жить, и вечно память их хранить...

Воцарилось гнетущее молчание. Малфой аккуратно взял бокал и слегка отсалютовал им, словно намереваясь сказать тост, только вот во взгляде была печаль и глухая тоска.

— Вы любили ее? — Тихо спросила Гермиона, чувствуя непонятную жалость к сидящему напротив нее человеку.

— Да. Она была больше чем женой, любовницей и матерью моего сына, она была верным другом.

— Тогда... Почему я? Разве вам не дорога память о ней?

Люциус Малфой усмехнулся, чуть пожимая плечами.

— Закон обязателен для всех.

— А разве нет волшебниц, полукровок скажем, которые охотно пошли бы с вами под венец? Зачем вы именно меня уговариваете?

— Охотницы до моего состояния, безмозглые размалеванные куклы — вот те, кто пытаются заполучить меня. Вы... Вы мне нравитесь так, как ни одна из этих потенциальных невест, потому что вы личность, в вас есть внутренний стержень, вы достойно займете место леди Малфой, не опозорив Нарциссу, и вы вряд ли будете к ней ревновать — вы слишком хорошо знаете, как больно терять тех, кого любишь.

— Сколько у меня времени на обдумывание?

— Я дам вам время до завтра, но с одним условием.

— Каким же?

— Если вы согласитесь, вы сообщите об этом моему сыну после того, как скажете «да» мне.

— Принимаю.

Мужчина галантно подал руку и Гермиона, принимая ее, в который уже раз подумала, что она совсем не знает этого человека. Как она могла так поверхностно судить людей и навешивать на них ярлыки? Человеческая природа не перестает ее удивлять: люди под панцирем презрения и холода прячут тепло и мягкость, а под пушистым мехом таится острая броня в шипах. Еще один заботливый жест: Люциус Малфой не просто помог надеть пальто, его руки сначала замерли, а потом метнулись к ее лицу и странно трогательным жестом заправили выбившуюся прядь волос за ухо.

— Вы не будете возражать, если наша встреча завтра состоится на этом же месте и в это же время? Портал зачарует Драко.

— Нисколько. До свидания, мистер Малфой. Ad gloriam.

Перемещения с помощью портала Гермиона не особо любила, потому как приземления бывали довольно неудачными. Вот и сейчас она не удержалась на ногах и шлепнулась в мокрый снег, больно стукнувшись коленкой. От удара в глазах засверкали звезды.

— Ох-х, твою...

— Грейнджер, ты что, напилась? — Знакомый голос прозвучал прямо над головой. — С тобой одни проблемы. Давай руку.

Девушка протянула руку, и ледяные пальцы сильно сдавили ладонь, поднимая ее с колен.

— Малфой?

— А ты кого ожидала?

— Что ты тут делаешь?

— Тебя жду. Отец настоятельно просил тебя встретить.

— Ох, спасибо конечно, но я в провожатом не нуждаюсь.

— Грейнджер, ты можешь хоть раз быть объективной? Ты собиралась возвращаться одна из Хогсмида, по темноте и без провожатого? Это и глупо, и довольно опасно. И вообще, давай уже пойдем в замок, я замерз, пока тебя дождался.

— Ты же волшебник, согревающие чары на что?

Слизеринец смерил ее тяжелым взглядом.

— Не умничай.

— Ты что, забыл про них? — Гермиона фыркнула. — Невероятно. Чистокровный волшебник забыл о волшебстве, браво!

Парень ничего не ответил. Девушка пожала плечами, но послушно пошла рядом с ним. В глубине души она была очень благодарна и старшему, и младшему Малфоям, потому что возвращаться одной поздно вечером ей было действительно страшно: слишком много у победителей еще было врагов, и она могла стать легкой добычей.

Уже в коридоре замка девушка слегка потянула Малфоя за рукав. На немой вопрос она улыбнулась и сказала:

— Спасибо, что встретил.

Он пробурчал что-то маловразумительное, но Гермиону это уже не беспокоило. Сейчас ей была нужна спокойная обстановка, чтобы прийти к окончательному решению. Однако, судьба распорядилась иначе. Гермиона и Драко все еще шли рядом, до лестницы в Гриффиндорскую башню оставалось всего несколько метров, как неожиданно распахнулась дверь одного из классов, и оттуда вывалились растрепанный Рон и румяная Лаванда.

— Что за... Гермиона? А мы тут... Э-э-э... С Лавандой... — Рон мямлил и старательно отводил глаза, Браун хихикала за его спиной. — Трансфигурацией занимались!

— Что занимались, это видно. Вопрос, чем?

— Малфой? — Рон вытаращил глаза на спутника Гермионы. — Ты... Ты...

— Красноречиво, Уизли. Ничего придумать не можешь, мозгов не хватает?

Рон побагровел от ярости.

— Почему ты с хорьком?! Я уже недостаточно хорош для тебя?

— Рональд, немедленно прекрати! — Воскликнула Гермиона, молясь всем богам, чтобы мальчишки не затеяли драку. — Что ты несешь? Сам только что с Лавандой уединялся, какие претензии ко мне?

— Он Упиванец! И вообще, Лаванда — это не твое дело, слизеринская подстилка!

Гермиона потрясенно уставилась на парня. Как он мог так ее оскорбить, он же ее друг?

— Еще одно слово, Уизел, и тебя отсюда унесут в не Больничное крыло, а сразу в Мунго. Не смей ее оскорблять.

Малфой говорил тихо, без каких либо эмоций, но в глазах Браун Гермиона увидела страх. Его угрозы без истеричного крика напугали даже Гермиону, хотя сейчас, первый раз за столько лет, он был на ее стороне.

— Тебе-то что, хореныш? Это не твоя забота, потому проваливай отсюда, пока я добрый.

— Мне ничего, но мы всегда защищаем свою семью, запомни это, Герой. — Последнее слово Малфой произнес с нескрываемым сарказмом. — Если, конечно, ты хоть смутно представляешь, что такое честь рода.

Рон на секунду замолчал, намереваясь ответить какую-нибудь гадость, и потому в наступившей тишине все отчетливо услышали, как ойкнула Лаванда. Гермиона видела, как в немом изумлении она переводит взгляд то на нее, то на Драко, и ее рот смешно приобретает вид буквы «о».

— Не может быть... Вы... Вместе? — Изумленно прошептала она. — Малфой, ты что, предложил Грейнджер стать твоей женой? Фантастика...

В ее словах Гермионе послышалась неприкрытая зависть, а вот Рон просто кипел от негодования. Казалось, еще немного, и у него из ушей повалит дым. Малфой же на реплику Лаванды ничего не ответил, только слегка усмехнулся. Определенно, он находил эту стычку довольно забавной. Несколько секунд две пары играли «в гляделки», а потом Рон вдруг заявил необычно сладким голосом.

— Милая, пойдем-ка в одно замечательное местечко, продолжим наше...занятие.

Лаванда, гордо выпятив грудь, снисходительно посмотрела на бывшую соперницу и продефилировала мимо нее. Рон последовал за ней, смерив Гермиону презрительным взглядом. Девушка ошарашено смотрела им вслед, а затем почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слезы.

— Мне пора, — бросила она своему спутнику. — Еще раз спасибо, что встретил. Кстати, когда ты сможешь снова зачаровать портал?

— Грейнджер, — парень внимательно посмотрел на нее, — я правильно тебя понимаю?

Девушка ничего не ответила, только упрямо вскинула голову вверх, надеясь, что в тусклом свете факелов не слишком заметны блестящие от непрошеных слез глаза.

— Эй, не расстраивайся, все хорошо. — Малфой осторожно прикоснулся к ее плечу, затем помолчал и добавил: — Ты не одна.

— Ясно. Мне, и правда, пора. Увидимся за завтраком. Спокойной ночи, Малфой.

— Спокойной ночи, Грейнджер.

Оказавшись в своей комнате, Гермиона со злостью швырнула в камин газету, наделавшую столько переполоха.

— Будь ты проклят, — прошептала она в полусумрак комнаты, — я тебя ненавижу...

Слезинка медленно скатилась по ее щеке, и Гермиона раздраженно смахнула ее рукой. За этот день она испытала столько разнообразных эмоций, что уже ни на что не осталось сил. Едва голова девушки коснулась подушки, она тут же провалилась в сон.

Проснулась она от громкого стука в дверь. Резко села на кровати, но тут же откинулась обратно — резкая боль обручем обхватила виски.

— Войдите.

Дверь распахнулась и перед Гермионой появилась Джинни. Она пристально посмотрела на девушку, а затем плюхнулась в кресло и спросила подругу:

— Это что, правда?

— Ммм, смотря что ты имеешь в виду, — уклончиво ответила ей Гермиона. — Но если ты объяснишь поподробнее, я смогу тебе ответить.

— Ты и Малфой! Что у тебя с ним?

— Ничего. А почему ты спрашиваешь?

— О вас говорит полшколы, поэтому я решила узнать у тебя подробности. Так что у вас?

— Я же сказала: ничего.

Джинни прищурилась и испытующе взглянула на подругу.

— А откуда вы тогда вместе возвращались? И почему он причислил тебя к своей семье?

— Извини, но я тебе не скажу.

— Как ты могла! Подруга, называется. Рон ведь страдает, любит тебя!

— Это я заметила. И кстати, Рон, конечно, не сказал тебе, с кем он был, когда нас встретил. Я просвещу тебя — это была Лаванда, и она, видимо, его утешала.

— Но ведь это Малфой, как ты можешь с ним? Он же вечно тебя, оскорблял!

— Люди меняются, — жестко ответила Гермиона. — Я их совсем не знала.

— Их? — Изумлению Джинни не было предела. — Что ты имеешь в виду?

— Ничего. И вообще, пора на завтрак.

Младшая Уизли покачала головой.

— Мы еще поговорим, Гермиона.

— Ну да, — буркнула Гермиона, — иди уже, я скоро буду.

Сплетни в Хогвартсе разносились очень быстро. Это Гермиона поняла, когда спускалась на завтрак. Больше половины студентов пристально рассматривали ее, шушукались, отводили взгляд, когда она смотрела на них. Это был кошмар. Однако еще больше ее раздражали Рон и Лаванда, которые к моменту ее прихода уже были в Зале. Они демонстративно обнимались, периодически принимаясь целоваться прямо за завтраком. Глядя на все это, волшебница все отчетливее понимала, что Малфой-младший был прав: она никогда не выйдет замуж за Уизли и ни за кого-либо еще. Только его отцу она согласна сказать «да».

А еще ей почему-то очень хотелось, чтобы об этом браке узнали все и сразу. Заставив себя игнорировать самые разнообразные взгляды, дружно нацеленные на нее, девушка встала из-за стола и направилась в библиотеку. Уже перед дверьми она оглянулась и внимательно посмотрела на Малфоя. Тот едва заметно качнул головой и отвернулся к что-то втолковывающему ему Забини.

Через двадцать минут он подсел за ее стол и чуть заметно...улыбнулся? Гермиона в немом удивлении посмотрела на него.

— Ты хотела, чтобы я зачаровал портал. Он с тобой?

— Да.

Пока парень колдовал над вещицей, волшебница размышляла о том, как сказать ему о своем согласии на предложение его отца. Но ей не пришлось ничего говорить. Слизеринец сам начал разговор.

— Ну, и как все прошло?

— Тебе это интересно?

— Он мой отец, — парень пожал плечами, — а ты предполагаемая мачеха. Мне должно быть интересно.

— Все было хорошо. Даже слишком.

— Это ведь не то, о чем я думаю?

— Нет, конечно. Я думала, что мое замужество будет другим: по большой любви, не раньше, чем в двадцать пять, с молодым любимым человеком, но судьба сложилась иначе. Честно, я боюсь того, что меня ждет, но решение уже принято. Я согласна.

Малфой кивнул головой, а затем нерешительно произнес:

— Вообще-то, мои уже знают.

— Твои?

— Ну... сокурсники.

— Что?! Ты им сказал?! И как? Как они это приняли?

— Не так быстро, Грейнджер. Откуда, я сам не знаю, но догадываюсь, что от отца. Они приняли это лучше, чем все остальные, хоть и весьма удивлены.

— Ну конечно, мое происхождение так и осталось решающим, — горько сказала Гермиона.

— Дело не в нем.

— А в чем же?

— В твоем согласии. Они удивлены тем, что ты вообще согласилась встретиться с моим отцом, ты ведь всегда была принципиальна. Скажу честно, Забини и Нотт даже поспорили, согласишься ты или нет. А Астория очень хочет с тобой поговорить, но после помолвки.

— И что мне делать?

— Сказать «да» моему отцу, об остальном мы позаботимся сами.

За стеллажами послышался тихий шорох, но ни Гермиона, ни Драко не придали этому значения. Как оказалось, зря. На этом их беседа закончилась, Малфой (или уже Драко?) ушел к себе в подземелья, а Гермиона принялась изучать состав одного из зелий, которое могло бы вернуть память родителям и на которое раньше ей не хватало средств. Девушка настолько увлеклась, что едва не пропустила время обеда.

Едва волшебница вошла в большой зал, в глаза ей бросилась странная картина: студенты всех факультетов, начиная с пятого курса, присутствовали в полном составе и как-то странно смотрели на нее. Гермиона поежилась: под прицелом нескольких десятков пар глаз было весьма неуютно. Тем не менее, она спокойно прошла к своему столу и молча села рядом с Гарри, который подвинулся, освобождая ей место рядом с собой. В этот же момент Лаванда вскочила и странно высоким голосом спросила:

— Грейнджер, это правда?

— Мне все сегодня задают только этот вопрос. Что именно должно быть правдой?

— Ты сама знаешь, — взвизгнула Джинни, — хочешь, чтобы это озвучили мы?

— Понятия не имею, — Гермиона покачала головой. — Если вы соизволите пояснить мне, в чем вы пытаетесь меня обвинить, я, возможно, отвечу вам.

— Ты и Малфой, — продолжила Браун. — Я имею ввиду старшего Малфоя. — Ее голос сорвался.

Гермиона выдохнула, медленно поднялась и посмотрела вокруг себя.

— Вам всем настолько интересна моя личная жизнь? Не думала, что моя скромная персона окажется объектом такого внимания. Если уж вам так неймется, я отвечу раз и навсегда.

Я против браков по указке Министерства, я не хочу рожать детей только потому, что так надо, но еще больше я не хочу жалеть о несбывшемся. Я хочу получить высшее магическое образование, потому что мне нравится учиться, потому что мне это интересно. Я не хочу вечно слушать разговоры про квиддич и наблюдать за игрой в шахматы. Да, Рон, это камень в твой огород. Я хочу реализовать несколько научных проектов, хочу написать книгу, хочу посмотреть мир. Мне нужно найти применение не в домашнем хозяйстве, а в науке и карьере. Я хочу знать, что я не буду кухаркой, прачкой и уборщицей, обслуживать мужа, который во всем и всегда прав, хочу, чтобы с моими желаниями считались, чтобы во мне видели личность, человека. И раз уж я обязана вступить в брак с чистокровным волшебником, я выйду за того, кто будет меня уважать, и кого буду я уважать. Брак — это партнерство и равноценность супругов, именно поэтому... — Она на секунду замолчала, оглядела притихших студентов, почувствовала, как Гарри чуть сжал ее ладонь, словно поддерживая ее, и произнесла:

— Я принимаю предложение лорда Люциуса Малфоя.

Примечание

1La Gavroche. В этот ресторан посетители влюблены уже 30 лет, он предлагает исключительное меню французской кухни. 2 звезды Мишлена гарантируют Вам ужин, который Вы никогда не забудете. В 1967 году этот ресторан был единственным в Лондоне, где можно было отведать традиционные французские блюда. В наши дни шеф-поваром ресторана является сын основателя La Gavroche Мишель Руа-младший. Пример меню, предлагаемого в ресторане: ирландские устрицы и гребешки в шампанском с луком пореем и трюфелями, пирог фуа-гра с корицей, филе оленины в специальном соусе с клюквой. В Nobu и т.п. от еды приходится постоянно отвлекаться: слишком много вокруг сидит и ходит кино— и других звезд. В этом же ресторане — при не меньшем числе узнаваемых посетителей (включая членов королевской семьи) — внимание сосредоточено совсем на другом. Сначала на диване изучаешь меню, потом с готовым планом спускаешься в полутемный зал. Зал у одного из лучших ресторанов города, можно сказать, невзрачный. Только в Лондоне это никого не пугает. На одного посетителя работают сразу несколько официантов. То и дело приносят бесплатные тарталетки. Официанты обучены редкому такту и деликатности: здесь можно появиться в одиночестве и чувствовать себя прекрасно. Погреб — в бывшем бомбоубежище. «Вот она, моя крошка, — сомелье Тьерри показывает бутылку за £18 000. — Если выпьешь ее, потом будешь два дня без устали любовью заниматься». За такт и вино, а еще за утку, свиное филе, курицу по-бресски со сморчками и тальятелле, мусс из лобстера с икрой и соусом с шампанским, запеченный в тесте горячий козий сыр, суфле и шербет ресторану выдано две мишленовcкие звезды.

2Ad gloriam — во славу

3Эпикур

4Г. Лессинг