О дне судят по вечеру (гет)

In the evening one praise the day*.

* «О дне судят по вечеру», или «Всё хорошо, что хорошо кончается» (англ. поговорка).

В бездонной небесной вышине сверкало солнце, озаряя булыжные мостовые, заглядывая в окна домов и отражаясь в синеющих волнах Темзы. Лёгкий ветерок шевелил траву газонов и нежно-зелёные листья деревьев. Через настежь распахнутые ставни внутрь проникал аромат пышных кустов акации и барбариса, цветущих под окном. Комната ещё была наполнена ночной негой и очарованием последних сладких минут трепетного утреннего сна. Наконец, Дорея вздохнула и распахнула свои огромные голубые глаза. Через раздвинутые занавеси полога она увидела замершую зелень тисов и клочок ослепительно голубого неба за окном. Улыбка тут же озарила лицо девушки, и она стремительно села в кровати.

Сладко потянувшись, она обвела взглядом светлую богато украшенную комнату и тут же вспомнила, какой был день. Сегодня Дорея собиралась привести в исполнение свою задумку. Это была совершенно дикая идея, слишком смелая и оттого такая заманчивая. Дорея не могла сдержать предвкушения и трепета, рискованность затеянной ею выходки наполняла её душу приятным волнением. По-прежнему ясно улыбаясь новому солнечному дню, девушка соскочила с постели и подбежала к трюмо, на котором стоял серебряный кувшин для умывания.

Одевшись к завтраку и отпустив эльфийку, Дорея потихоньку заперла дверь и достала из-под кровати коробку с рукоделием. На дне лежал большой свёрток, где хранилось всё необходимое для воплощения в жизнь её плана. Убедившись, что всё в порядке, Дорея вновь тщательно спрятала свёрток, накрыв его выкройками, нитками и эскизами, и убрала коробку на прежнее место. Лишь после этого она спустилась вниз.

В просторной столовой особняка Блэков собралась уже вся семья. Во главе стола сидел отец Дореи Сигнус Блэк, на другом конце восседала его мать Урсула. Место матери Дореи, Виолетты, было по правую руку от мужа. Напротив неё сидел их старший сын Поллукс со своей женой Ирмой. Их тринадцатилетняя дочь Вальбурга и восьмилетний сын Альфард были подле родителей. Пожелав всем доброго утра, Дорея заняла своё место рядом со старшей сестрой Кассиопеей.

Завтрак в семье Блэков проходил, согласно всем правилам этикета, принятым в почтенных магических домах Британии, в обстановке сдержанной торжественности. Говорили, в основном, мало. Отец с Поллуксом изредка перекидывались краткими замечаниями о делах Министерства, а женщины делились впечатлениями от прошедшего приёма в доме Ноттов.

— Дорея, чем ты планируешь сегодня заняться? — спросила Виолетта, обращаясь к дочери.

Дорея с замиранием сердца ждала этого вопроса.

— Мама, если позволите, я бы хотела отправиться на Дайагон аллей, прогуляться по магазинам, — вымолвила девушка.

— Тебе нужно что-то особенное? — осведомилась леди Блэк.

— Нет, — покачала головой Дорея. — Я думала зайти в книжную лавку и, может, присмотреть подарок Элеоноре на день рождения…

— Что ж, разумеется, отправляйся, — вымолвила Виолетта.

Сердце Дореи радостно подпрыгнуло.

— Но почему бы тебе не взять с собой сестру? — продолжала мать.

Дорея бросила обеспокоенный взгляд на Кассиопею.

— Мама, если ты не возражаешь, я бы предпочла остаться дома и позаниматься, — невозмутимо ответила та.

— Как хочешь, Кассиопея, но мне не слишком нравится, что ты всё время сидишь дома за книгами, — проговорила леди Виолетта.

— На мой взгляд, достойная девушка должна в первую очередь думать о том, как стать хорошей женой и блюсти честь семьи, — не скрывая самодовольства, проговорила Ирма, подняв глаза на Кассиопею.

— А, на мой взгляд, достойная девушка должна быть образованной и заниматься делом, которое ей интересно, — отрезала Кассиопея.

Как только завтрак подошёл к концу, Дорея чуть не бегом бросилась к себе в комнату. Торопливо заперев за собой дверь, она снова вытащила свой ящичек с рукоделием и, сидя на корточках перед ним, извлекла оттуда заветный свёрток. Очень осторожно Дорея развернула тонкую папиросную бумагу и, двумя пальцами придерживая за уголки, достала магловское платье, которое она в тайне ото всех собиралась надеть. Поднявшись на ноги и держа на вытянутых руках платье, она любовалась им, затем бережно положила на кровать.

Переодевшись, она долго с любопытством и восторгом рассматривала себя в зеркале. Непривычно короткое летнее платье тёмно-синего цвета смотрелось на ней очень мило, открывало стройные лодыжки. Ещё раз крутанувшись перед зеркалом и весело пристукнув каблучками извлечённых со дна коробки туфель, Дорея накинула поверх платья тонкую летнюю мантию. Застегнув её на все пуговицы и убедившись, что платье надёжно скрыто под верхней одеждой, Дорея отперла дверь комнаты и вышла в коридор. Как ни в чём не бывало, она прошла в гостиную и, зачерпнув горсть летучего порошка, воскликнула: «Дырявый котёл!». Зелёный вихрь закружил её, и через несколько мгновений она уже выходила из камина в баре, открывающем вход на Дайагон аллей.

В «Дырявом котле» было достаточно людно, но, к своему огромному облегчению, Дорея не встретила никого из знакомых. Ещё раз оглядевшись, она незаметно проскользнула к выходу на магловскую улицу, где у самой двери стояла большая старомодная вешалка. Подойдя к ней, Дорея достала из кармана волшебную палочку, затем сняла мантию и повесила её на крючок. Секунду она стояла в нерешительности, сжимая в руке палочку. На её магловском платье не было карманов, но с волшебной палочкой расставаться не хотелось. Не найдя ничего лучше, девушка наколдовала себе карман, в который могла бы поместиться палочка. Удовлетворённо кивнув, она развернулась и решительно распахнула дверь, ведущую в магловский мир.

Людная улица, представшая перед молодой волшебницей, была залита ярким солнечным светом. Мимо прямо перед её глазами сновали магловские прохожие, по мостовой колесили машины и невообразимые двухэтажные автобусы. У самой обочины проехал одинокий экипаж, в который была запряжена пара белоснежных лошадей. На углу стояла самая настоящая ярко-красная телефонная будка, вдоль всей улицы через каждые несколько метров высились фонарные столбы, от которых паутиной расползались провода.

Дорея замерла на месте, с изумлением и восторгом оглядывая улицу. Она впервые вышла за пределы волшебного мира, и то, что она увидела, поразило её. Это потрясало и выходило за пределы её воображения. Первые несколько мгновений она ощущала непреодолимую робость, чувствуя себя беспомощной перед всем этим многообразием новых вещей, звуков, впечатлений. Но любопытство и восхищение пересилили в ней минутную нерешительность.

Она отошла от дверей «Дырявого котла», которых, казалось, никто из прохожих вовсе не замечал, и медленно побрела по улице, не переставая с почти детским восторгом и изумлением смотреть по сторонам. На этой улице все первые этажи зданий были заняты разнообразными магазинами с такими вещами, которых Дорея никогда в жизни не видела и не могла даже вообразить. Она останавливалась почти у каждой витрины, подолгу рассматривая её содержимое, читая надписи и названия. Всё это казалось ей безумно интересным. И не меньший интерес вызывали у неё прохожие. Первое время Дорея с беспокойством оглядывалась, ожидая, что кто-нибудь непременно заметит в ней что-то странное, но, похоже, её платье было такого фасона, какой тут носили почти все, так что она не выделялась среди магловских женщин, разве что неуловимым изяществом и очаровательной наружностью, которые вызывали мимолётные улыбки на лицах прохожих при взгляде на неё.

Немного осмелев, Дорея стала прислушиваться к разговорам людей. Мимо прошла стайка девушек, которые без устали нахваливали шляпку одной из них. Мама вела за ручку кудрявого мальчугана в новеньком костюмчике с белым воротничком. В свободной руке он сжимал модельку самолёта и время от времени выписывал им рискованные виражи, старательно надувая щёки и изображая шум мотора. В небольшом сквере на скамейке сидела старушка и кормила голубей.

Всё, что Дорея знала о мире неволшебников, она узнала от своего старшего брата Мариуса. Он был сквибом и вынужден был жить в мире маглов. Дома его имя старались не упоминать, но Дорея и Кассиопея иногда навещали его и регулярно переписывались с ним. Он был очень добр и, казалось, не сильно переживал, что живёт без магии. Именно он тайком прислал Дорее это платье. Его жена Джина купила его в своём любимом магазине.

Неожиданно одна вывеска на противоположной стороне улицы привлекла внимание Дореи. Осторожно перейдя через дорогу, она подошла к музыкальному магазину. Оттуда доносилась приятная весёлая мелодия, и Дорее захотелось посмотреть, как работают эти круглые чёрные штуки, которые называют пластинками. Она немного нерешительно огляделась, переступив порог магазина. Музыка лилась из большого патефона, стоявшего на прилавке. Это продавец давал послушать покупателю выбранную им запись.

Дорея с любопытством посмотрела на полки, уставленные пластинками, и подошла, чтобы прочитать названия некоторых из них. На этих полках были записи танцевальной музыки — танго, вальс, фокстрот. Одна из пластинок — в самом центре — привлекла внимание Дореи. На обложке была изброжена танцевальная пара, замершая в одном из грациозных па. Ярко-красное бальное платье танцовщицы невольно бросалось в глаза. Под картинкой было написано «Рио Рита».

«Вот бы её послушать», — подумала Дорея и сняла пластинку с полки.

Она перевернула обложку, чтобы прочесть, что было написано сзади, когда неожиданно по магазину разнёсся громкий голос:

— ВЕДЬМА! ОНА ВЕДЬМА! СОЖЖЁМ ЕЁ!

— СОЖЖЁМ! СОЖЖЁМ! — вторила неизвестно откуда взявшаяся толпа.

Дорея почувствовала подкатывающий к горлу ужас и, вздрогнув, выронила пластинку из ослабевших рук.

«О, Мерлин! Я думала, что охота на ведьм закончилась несколько веков назад!» — в отчаянии подумала Дорея в первую секунду.

Она испуганно стала оглядываться по сторонам, но нигде не было видно ни толпы, ни того, кто это кричал. В конце концов, она поняла, что звуки доносились из граммофона. Дорея испытала неописуемое облегчение и уже готова была улыбнуться собственной пугливости, когда к ней грозной поступью подошёл продавец.

— Я, надеюсь, вы заплатите за пластинку? — спросил он, указывая на жалкие осколки на полу у её ног.

Дорея поняла, что её беды только начинаются. Она совсем не подумала, что ей понадобятся магловские деньги, ведь она ничего не собиралась покупать, а мешочек с галеонами благополучно остался в кармане мантии. Хотя магические деньги ей вряд ли помогли бы…

— Пластинка, которую вы разбили, вы заплатите за неё? — нетерпеливо повторил продавец.

— Сэр, мне очень жаль, но у меня нет денег, — дрожащим голосом ответила Дорея.

Ах, она могла бы починить эту несчастную пластинку одним взмахом волшебной палочки!

— Что ж, в таком случае, мне придётся позвать полисмена, — грубовато сказал продавец.

— Полисмена?! — ужаснулась Дорея.

Только этого не хватало! Если она не успеет вовремя домой, её начнут искать, и она никогда не сможет скрыть, что ослушалась запрета родителей!

— Нет, сэр, прошу вас... — взмолилась Дорея.

Она была в отчаянии, помощи было ждать неоткуда. Ещё немного, и ей было бы не избежать крупных неприятностей, но совершенно неожиданно на выручку ей пришёл молодой человек, ставший случайным свидетелем этой сцены.

— Не волнуйтесь, милейший, — обратился к продавцу высокий брюнет, — я заплачу вам за разбитую пластинку.

— Да? Что ж, хорошо, сэр, — охотно согласился продавец.

И молодой человек сунул ему несколько фунтов. От облегчения у Дореи едва не подкосились ноги.

— Мисс, пойдёмте отсюда, — мягко предложил ей незнакомец и, дождавшись её согласного кивка, вывел девушку из магазина.

Лишь оказавшись на улице, Дорея, наконец, осмелилась поднять глаза на своего спасителя. На неё, улыбаясь, смотрел симпатичный черноволосый юноша. Во взгляде его тёплых карих глаз играли озорные искорки.

— Сэр, не могу выразить, как я вам благодарна, вы не представляете, от чего избавили меня, — смущённо заговорила Дорея.

— Мисс, мне было невыносимо видеть вас в таком затруднительном положении, — ответил ей незнакомец, и она мгновенно заметила, какой приятный у него голос. — Мне жаль, что я не могу сделать для вас больше.

— Ох, это было так глупо с моей стороны забыть про деньги, — продолжала сокрушённо Дорея.

— Бросьте, это могло случиться с каждым, — заверил её молодой человек. И от того, как он это сказал, недавние страхи Дореи развеялись как дым.

— И всё-таки ещё раз большое спасибо вам, — проговорила она с благодарностью и улыбнулась.

Чарлус Поттер ещё в магазине заметил, что незнакомка была хороша собой, но только теперь он понял, что она была просто красавицей. Разумеется, по необычной реакции на отрывок с пластинки о Жанне д'Арк и по кончику волшебной палочки, выглядывавшему из кармана, он сразу догадался, что девушка была волшебницей, которая, вероятно, не часто бывала в магловском мире. И, конечно, он в любом случае не бросил бы её в беде, но теперь он чувствовал, что по-настоящему рад этому нелепому недоразумению.

— Не стоит никакой благодарности, — повторил он, всё ещё улыбаясь. — Но, может быть, вы позволите мне проводить вас куда-нибудь или хотя бы предложить вам немного денег на дорогу? — поспешно спросил Чарлус.

— Вы очень добры, сэр, — ещё раз поблагодарила Дорея, — но, думаю, все мои приключения сегодня уже позади, и я благополучно доберусь до дому, не обременяя больше вас и ваш кошелёк.

Она была восхитительно мила в этот момент и не скрывала искренней благодарности, но простота и достоинство её ответа очаровали Чарлуса ещё больше.

— И я, и мой кошелёк в вашем полном распоряжении в любое время, — ответил он не менее искренне. — О, и поверьте, не в моих правилах оставлять леди в беде.

Дорея улыбнулась в ответ.

— В этом я уже успела убедиться, — отозвалась она.

— Тогда не соблаговолите ли вы назвать мне своё имя, чтобы я мог и впредь быть вам полезен? — спросил Чарлус.

Дорея невольно вздрогнула, но не нахмурилась.

— Не знаю, представится ли нам когда-нибудь ещё случай встретиться, — нерешительно отозвалась она. — И смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас за помощь. Просто знайте, что помогли сегодня Дорее Блэк.

«Мерлин всемогущий! Блэк! — не поверил собственным ушам Чарлус. — Младшая сестра Поллукса?! Как такое возможно?»

— А как ваше имя, сэр? — спросила Дорея своего избавителя.

Чарлус немного растерялся от неожиданности.

«Она меня не узнала, — мелькнула мысль в голове молодого человека, — и… думает, что я магл?!..»

Они всё ещё стояли на улице прямо перед входом в музыкальный магазин. Взгляд Чарлуса упал на стоящую у обочины дороги машину...

— Форд. Генри Форд.

— Очень приятно, мистер Форд, — вымолвила Дорея, не заметив в его ответе ничего странного.

— Не могу выразить, насколько мне приятно, — пробормотал новоиспечённый «мистер Форд».

— Увы, теперь мы вынуждены проститься, — сказала Дорея.

— Как? — переспросил Чарлус. — Но ведь мы с вами только познакомились! — воскликнул он.

— Но мне действительно пора, — ответила Дорея, разводя руками.

— Что ж, раз вы торопитесь… — протянул Чарлус, не пытаясь скрыть сожаления, — не смею вас задерживать. Но всё же, прежде чем мы расстанемся, позвольте хотя бы поймать вам такси.

— Нет, благодарю, не нужно, — немного взволнованно проговорила Дорея. — Я пройдусь пешком.

— Вы уверены? — живо спросил Чарлус. — Никогда не знаешь, что может случиться по дороге. Отпускать вас так было бы весьма неблагородно с моей стороны.

— Ваше благородство было выше всяких похвал, мистер Форд, — повторила Дорея. — Надеюсь, вы извините меня.

— Мне остаётся надеяться лишь на то, что мир очень тесен, а Лондон и того меньше, мисс Блэк, — ответил молодой человек, чуть склонив голову. — А я, будьте уверены, приложу все усилия, чтобы увидеть вас снова.

— Не скажу, что мне была бы неприятна эта встреча, мистер Форд, — проговорила Дорея, — но, даже если бы она и была возможна, это повлекло бы за собой массу... неудобств, к которым вы лично не имеете никакого отношения.

— Вы говорите несколько туманно, но могу догадаться, что ваш круг общения намного выше моего, — понимающе кивнул молодой человек. — Но надеюсь, вас не оскорбит, если я скажу, что это меня не остановит.

— Нет, не оскорбит, — ответила Дорея тише и взволнованнее, чем хотела бы.

— Ну, в таком случае, я бы перевернул весь Лондон вверх дном, чтобы найти вас, — решительно проговорил Чарлус. — Если бы понадобилось, я бы расклеил ваши портреты по всему городу и сам мистер Шерлок Холмс позавидовал бы моей расторопности и терпению. Только представьте, все ретрансляторы города выкрикивали бы ваше имя, пока кто-нибудь не подсказал бы мне, где разыскать вас!..

— О, нет! Я надеюсь, вы этого не сделаете! — поспешила прервать его Дорея, не имея понятия, кем был Шерлок Холмс, но подозревая в нём или скорее в его последователе внушительные способности к розыскам при помощи загадочных "ретрансляторов". — Боюсь, мне будет не избежать неприятностей.

— Я бы этого совсем не хотел! — воскликнул Чарлус. — Но, может быть, тогда вы назовёте мне ваш адрес или номер телефона и разрешите как-нибудь позвонить вам?

Дорея взглянула на него почти умоляюще.

— Это невозможно, — вымолвила девушка. — У меня нет телефона, — добавила она.

— Да, это действительно, проблема, — облегчённо рассмеялся Чарлус. — Я думал, что у вас точно должен быть телефон. Ну, что ж, тогда я мог бы просто нанести вам визит или написать.

— Вы не собираетесь так просто сдаваться? — спросила Дорея, внимательно взглянув на него.

— Нет, — покачал головой Чарлус. — Мне неловко прямо так просить вас о встрече, поэтому... разрешите мне написать вам?

Дорея несколько секунд в нерешительности изучала его лицо.

— Что ж, я думаю, вам нет никакой необходимости писать мне, мистер Форд, — невольно краснея, сказала она, — вы можете просто попросить меня о встрече. — Она действительно не верила, что сказала это, но, похоже, у неё, в самом деле, не осталось выбора.

Чарлус тоже едва осмелился поверить своей удаче.

— Я очень прошу вас встретиться со мной, мисс Блэк, — вымолвил он намного взволнованнее, чем сам того желал.

Дорея отвела взгляд, но затем вновь взглянула на него.

— Вас устроит послезавтра в сквере на углу? — спросила она. — В два часа?

— Я буду считать минуты, — выдохнул Чарлус.

— Тогда до встречи, мистер Форд, — сказала Дорея, глубоко вздохнув.

— До свидания, мисс Блэк, — ответил Чарлус, поклонившись, но не сводя с неё глаз.

Дорея кивнула ему на прощание и поспешила в сторону «Дырявого котла». Уже отойдя на некоторое расстояние, она обернулась и увидела, что он стоит и смотрит ей вслед. Улыбка на мгновение озарила её лицо, и она скрылась в толпе.

* * *

Когда Дорея вернулась домой, она всё ещё не могла унять волнения. Обменявшись парой слов с матерью, Дорея поспешила подняться в свою комнату. Ей нужно было всё как следует обдумать и успокоиться. Но едва она успела спрятать своё платье, как в дверь её комнаты постучали.

— Войдите, — отозвалась Дорея, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно.

На пороге показалась Кассиопея.

— Пришла к тебе посмотреть книги, которые ты принесла, — вымолвила она.

Закрыв за собой дверь, Кассиопея подошла к кровати, на которую Дорея положила приобретённые для отвода глаз покупки. Взяв одну из книг, она присела на край постели и невозмутимо стала листать её. Дорея, молча, наблюдала за сестрой.

— Хороший справочник по астрономии, — удовлетворённо кивнула Кассиопея, захлопнув книгу и вновь кинув её в кучу на кровати. — Ну, а теперь рассказывай, что ты натворила.

Дорея вздрогнула, но затем вздохнула. Кассиопею никогда невозможно было провести. Дорея присела рядом с сестрой. Та терпеливо ждала ответа.

— Я ходила в магловские кварталы, — призналась Дорея.

— Если отец узнает, он тебя проклянёт, — спокойно заметила Кассиопея. — Но, я надеюсь, тебе понравилось?

— Очень, — заулыбалась Дорея. — Вот только... — И она рассказала сестре свои приключения в мире маглов, не утаив от неё и встречи с маглом по имени Генри Форд.

Посмеивающаяся поначалу Кассиопея к концу рассказа стала серьёзной.

— И ты собираешься пойти послезавтра на встречу с ним? — озабоченно спросила она.

— Не знаю, — смутилась Дорея. — Я хочу отблагодарить его за помощь. И у меня просто не осталось выбора. Вдруг бы он действительно стал меня искать? Да и потом, я уже пообещала, что приду. Так что было бы неправильно обмануть его. Это будет всего лишь раз. — Она замерла, собирая разбросанные на кровати книги. — Думаешь, я предала свой род, согласившись общаться с маглом? — спросила Дорея, повернувшись к сестре.

— Не знаю, чей, но только не мой, — ответила та, улыбнувшись.

— Спасибо тебе, — с облегчением вздохнув, ответила Дорея.

— Но мама с папой не должны знать об этом, — весомо добавила Кассиопея. — Поэтому придумай себе убедительное алиби.

— Как раз собиралась написать записку Элеоноре, — кивнула Дорея.

К счастью, Дорея могла полностью довериться своей лучшей подруге Элеонор Боунс. В коротеньком послании она предупреждала её, что скажет матери, что отправится к ней, и обещала при встрече объяснить, зачем ей это понадобилось. Элеонор ответила в тот же вечер, что охотно «прикроет» подругу в случае необходимости и что скоро надеется услышать из её уст все подробности. Таким образом, вопрос с алиби устроился вполне гладко, и Дорея могла спокойно идти на свидание со своим избавителем.

В назначенный день и час Дорея аппарировала на задний двор «Дырявого котла» и, как и в прошлый раз, попала на солнечную магловскую улицу прямо из заведения.

Она надела своё единственное магловское платье, не забыв, правда, в этот раз взять с собой сумочку, в которой лежали настоящие магловские деньги. Накануне она обменяла в Гринготтсе несколько галеонов, и была очень рада, что теперь сможет спокойно зайти в любой магловский магазин и что угодно там разбить.

Весело стуча каблучками по мостовой и любуясь домами, Дорея спустилась вниз по улице до небольшого скверика с фонтаном и несколькими витыми скамейками. Чарлус, а точнее Генри Форд, уже ждал её. В руках он сжимал букет пушистой сирени. Едва заметив её, он махнул ей рукой.

— Добрый день, мистер Форд, — поприветствовала она его.

— Добрый день, мисс Блэк, — не менее чинно отозвался он и протянул ей букет.

— Они прекрасны, — улыбнулась Дорея.

Она склонилась над букетом и замерла, вдыхая сладкий аромат. Волосы цвета воронова крыла мягкой волной упали ей на лицо и заиграли радужными переливами от ласковых прикосновений солнца.

— Вы совершенно точно Блэк, — выдохнул Чарлус, наблюдая за ней.

— В каком смысле? — переспросила Дорея, подняв голову. Он же не о чистоте крови, верно?..

— У вас такие замечательные волосы, — слегка улыбнувшись, пояснил Чарлус.

— Ах, вот вы о чём, — рассмеялась Дорея. — У всей моей семьи такие. К тому же глаза тоже у всех тёмные, только у меня и у брата голубые.

Она перехватила поудобнее букет.

— У вас много братьев? — поинтересовался Чарлус, облокотившись о бортик фонтана.

— У меня два старших брата и старшая сестра, — ответила Дорея. — А ещё три кузины и три кузена.

— Какая у вас большая семья, — заметил Чарлус, — наверное, это такое удовольствие собираться всем вместе на семейные торжества.

— Да, хотя к этому, в конце концов, привыкаешь, — отозвалась Дорея. — Должно быть, вам не знакомо это чувство, но иногда у меня создаётся впечатление, что все мои знакомые состоят со мной хотя бы в дальнем родстве.

— О, у меня тоже хватает дальних родственников, — проговорил Чарлус. — Хотя у родителей я единственный сын.

Улица купалась в солнечном свете. Струи фонтана с шумом рассыпали во все стороны сверкающие брызги, а пронизанная светом зелень горела изумрудным огнём.

— Хм, я совсем забыл, — спохватился Чарлус, — у меня есть ещё кое-что для вас. — С этими словами он выпрямился и достал из кармана квадратный бумажный конверт. Дорея сразу узнала яркую обложку.

— Да, это та самая пластинка, — подтвердил Чарлус, протягивая девушке конверт. — Кажется, она вам понравилась, — добавил он.

— Спасибо, — отозвалась Дорея, сжимая в руках конверт. — Мне действительно она понравилась.

— Очень известная вещь, — кивнул Чарлус, улыбаясь.

Дорея тоже слегка улыбнулась и убрала подарок в сумочку.

— Я хотела ещё раз поблагодарить вас за помощь, — заговорила она, вновь взглянув на Чарлуса. — Собственно, для этого я и пришла.

— Хотя это и не стоит благодарности, — ответил Чарлус, — я счастлив, что вы пришли. Эта встреча — лучшее проявление признательности, которое я мог бы пожелать!

Дорея улыбнулась в ответ. Они обошли фонтан и вышли из цветущего скверика.

— И куда же мы пойдём? — спросила Дорея, свободной рукой оправив платье. В другой она по-прежнему сжимала свой букет.

— Предлагаю сходить в кафе, — отозвался Чарлус. — Потому что для ресторана сейчас слишком рано. Вы не против?

— Нисколько, — пожала плечами Дорея. — Я полностью полагаюсь на вас, — улыбнулась она.

Через четверть часа они устроились в небольшом кафе, чьи круглые деревянные столики в такую тёплую погоду стояли прямо на улице. Они заказали по порции кофе с клубничным мороженым.

— Чем вы занимаетесь, мистер Форд? — спросила Дорея, пока они ждали заказ.

— Я — писатель, — ответил Чарлус. — Правда, пока что я написал всего несколько рассказов, и ни один из них не был напечатан. Для этого нужно, чтобы кто-нибудь из издателей заинтересовался твоей рукописью, но мои рассказы кажутся им скучными.

— О чём же ваши рассказы? — спросила Дорея.

— Мм.. о разных вещах, — отозвался Чарлус, — а точнее, обо всём: о путешествиях, о людях, о любви. Возможно, когда-нибудь я дам вам их прочесть.

— Я буду рада, — заверила его Дорея. — Правда, не ждите, что я буду хорошим их ценителем. Я люблю старых классиков и в современной литературе совсем не разбираюсь.

— Ну, не такой уж я новатор, — рассмеялся Чарлус.

— Вы — мой первый знакомый современный писатель, — пожала плечами Дорея.

— Боюсь, это накладывает на меня определённую ответственность, — весело проговорил Чарлус.

— О, да, за моё доброе мнение о современной литературе, — засмеялась Дорея.

Смеясь, Чарлус любовался её улыбкой и чувствовал, что с каждой минутой всё больше забывает о том, кто они.

— Я надеюсь, вы мне расскажете побольше о работе писателя, коль скоро вы взялись за моё просвещение в этом вопросе? — шутливо спросила Дорея.

— Весьма охотно, — живо откликнулся Чарлус. — Однако не заставляйте меня расписывать все тяготы жизни бедного художника. Это было бы слишком жестоко со стороны дамы из высшего света...

— Дамы из высшего света? — с улыбкой переспросила Дорея.

— Но разве вы происходите не из какой-то аристократической семьи, мисс Блэк? — удивился Чарлус.

— Вполне возможно, но с чего вы это взяли? — спросила Дорея.

— Я понял это из ваших слов, к тому же по вашему поведению можно было догадаться, что вы не из простой семьи, — заговорил Чарлус, не сводя глаз с её лица. — И, наконец, браслет, который на вас, стоит больше, чем дома некоторых людей.

— Что ж, вы правы, всё действительно очень просто, — подтвердила Дорея. — А браслет — это подарок от родителей на окончание школы, — добавила она, слегка качнув головой.

— Вы позволите? — спросил Чарлус, беря её за руку, чтобы лучше рассмотреть украшение. Дорея кивнула.

Её рука была тонкой и изящной. И довольно массивный, но не лишённый элегантности золотой браслет казался слишком тяжёлым для такого нежного запястья. Сердце Чарлуса забилось сильнее, когда он сжал её руку.

— Восхитительно, — проговорил он, будто вынося вердикт.

— Мне он тоже нравится, но в основном потому, что напоминает мне о школе, — вымолвила Дорея, взглянув на поблёскивающее в лучах солнца ювелирное изделие.

— Я говорил не о браслете, а о вашей руке, — возразил Чарлус, поднимая на неё смеющиеся карие глаза.

Дорея невольно смутилась и отняла свою руку. К счастью, в этот момент им принесли их заказ. Услужливый официант расставил на столе чашки и, спросив, не нужно ли им что-нибудь ещё, удалился обслуживать другие столики.

— Вы всё время живёте в Лондоне, мистер Форд? — задала вопрос Дорея, когда официант отошёл от них.

— Я уже несколько лет живу в Лондоне, — ответил Чарлус. — Я перебрался сюда сразу, как завершил образование. Мои родители живут в деревне, где я время от времени навещаю их. А вы подолгу бываете в Лондоне?

— Раньше почти совсем не бывала, — призналась Дорея. — Школа, где я училась, располагалась за городом. Там я проводила большую часть года.

— Я тоже учился в пансионе, — отозвался Чарлус. — И, думаю, что провёл там счастливые годы.

— Я была очень счастлива в школе, — согласилась Дорея, невольно улыбаясь. — Там я встретила большинство своих друзей.

— Несмотря на то, что сам я сохранил самые тёплые воспоминания о школьной жизни, всё же не могу не признавать, что она несколько консервативна и замкнута, — вымолвил Чарлус бросив на Дорею проницательный взгляд. — Школа — маленькая модель взрослой жизни. Ученики объединяются в группы и продолжают традиции взрослых. Богатые и бедные, аристократы и простолюдины…

«Чистокровные и нечистокровные», — мысленно продолжила Дорея и поджала губы.

— Это правда, — кивнула она. — Но я никогда не относилась к таким радикальным группам. Хотя многие мои знакомые жёстко придерживаются описанных вами убеждений. — Дорея замолчала и продолжала, тщательно подбирая слова. — Наша семья весьма консервативна и ведёт достаточно замкнутый образ жизни. В гостях у нас бывают только избранные люди — одного круга, и большинство из них приходятся нам родственниками с разных сторон. Но в школе всё было иначе, — с чувством вымолвила она.

— Вашему покорному слуге невероятно приятно это слышать, — отозвался Чарлус, улыбаясь одними уголками рта.

Дорея устремила взгляд на чашку перед собой. Всё было гораздо проще на словах.

— Я просто рад, что вам не приходится из благодарности терпеть общество человека, весьма далёкого от круга, к которому вы привыкли, — продолжал Чарлус, беря в руки чашку и делая глоток.

— Я не жалею, что пришла, — вскинув голову, искренне отозвалась Дорея. — Я лишь признала, что моя жизнь не лишена предрассудков.

— Думаю, никто не может похвастаться полной свободой от них, — ответил Чарлус. — Только не в этом мире.

На мгновение Дорее показалось, что он хотел вложить в эти слова какой-то особый смысл, но тень серьёзности тут же сменилась улыбкой в его глазах.

— Простите, я, должно быть, утомил вас философскими изречениями, — сказал Чарлус прежним лёгким тоном. — Это, как вы могли заметить, один из недостатков писателей. Лучше расскажите мне, чем вы любите заниматься, когда не посещаете приёмы и балы?

— Приёмам я предпочитаю музыкальные вечера, — отозвалась Дорея, улыбаясь. — На них я бываю куда чаще, если только приём не устраивается в нашем доме. Что, признаюсь, бывает не так уж редко. Хотя до недавнего времени пребывание в школе освобождало меня от необходимости присутствовать на большинстве из них. Но ради музыкальных вечеров я могу терпеть даже общество моих дальних кузенов. Я очень люблю музыку, — просто добавила она.

— И, наверняка, сами играете на музыкальных инструментах, — улыбнулся Чарлус.

— На арфе и на фортепьяно, — кивнула Дорея. — Это было мамино желание, чтобы я освоила арфу. Но вы, наверняка, тоже неравнодушны к музыке. Я так подумала, потому что мы встретились с вами в музыкальном магазине, — объяснила она.

— Да, вы смело можете называть меня меломаном, — ответил Чарлус. — Я обожаю всю музыку, начиная с классики и заканчивая джазом. Вы когда-нибудь слышали джаз? — живо спросил он.

— Нет, — покачала головой Дорея. — Я неплохо разбираюсь в классической музыке, но новые течения мне почти совсем не знакомы.

— Вы должны это услышать, — убеждённо проговорил Чарлус, чуть подаваясь вперёд. — Это нечто совершенно удивительное. Я не могу обещать, что вам понравится, но это очень интересно. Более того, это потрясающе. Это фактически переворачивает привычные представления о музыке.

— Вы так об этом говорите, что трудно не захотеть послушать джаз, — вымолвила Дорея.

— Я знаю одно место, где по вечерам играет первоклассный джазовый оркестр, — продолжал Чарлус. — Я часто там бываю. Может быть, мы могли бы как-нибудь вместе сходить туда, — предложил он.

Дорея немного растерялась.

— Я слишком откровенно подыскиваю повод для нашей следующей встречи, — поспешил добавить Чарлус, — но я действительно очень хотел бы показать вам джаз.

— Это звучит очень заманчиво, — вымолвила Дорея, — но я не могу.

— Вы уверены? — спросил Чарлус. — Без намёка на скромность скажу, что вы вряд ли найдёте кого-то, кто смог бы лучше показать вам прелесть этой музыки. Но в любом случае, я надеюсь, что вы не откажетесь найти другой предлог встретиться со мной?

— Ох... вы просите меня о невозможном, — покачала головой Дорея.

— Вы хотите сказать, что мы с вами никогда больше не увидимся? — спросил Чарлус, глядя ей в глаза.

Дорея хотела ответить «да», но язык не слушался её.

— Я понимаю, что и так просил вас слишком о многом, — вымолвил Чарлус. — Это должно быть неуместно, но я надеялся… право, сам не знаю, на что. Я знаю только, что хочу видеть вас снова.

— Это действительно для вас так важно? — спросила Дорея.

— Я бы ничего для этого не пожалел, — ответил Чарлус. — Мне нужно увидеть вас снова.

Эти слова ещё долго эхом звучали у неё в ушах. Они повторялись как заклинание и не отпускали как случайно подхваченный мотив.

«Мне нужно увидеть вас снова».

Солнце засверкало в окнах дома на противоположной стороне улицы. Мимо с шумом прокатил трамвай. Несколько голубей вспорхнули и захлопали крыльями над нагретой мостовой…

Мне нужно увидеть вас... снова.

* * *

Когда Дорея уже ложилась спать, к ней в комнату зашла Кассиопея. Она застала младшую сестру в кровати с одним зажжённым ночником.

— Пришла пожелать тебе спокойной ночи, — сказала Кассиопея, закрывая за собой дверь. — И немного поболтать, — добавила она. — Прости, не терпелось рассказать тебе о результатах своих алхимических исследований, — с серьёзным видом заявила она, усаживаясь на кровать.

Дорея фыркнула и подтянула ноги, чтобы дать сестре место удобно устроиться. Несколько секунд Кассиопея изучала смущённую улыбочку сестры, а затем проговорила:

— Ладно, давай, рассказывай, как прошла встреча. Хотя, судя по всему, неплохо, — усмехнулась она.

Дорея невольно вздохнула.

— Всё было чудесно, — призналась она, — но…

— Но? — переспросила Кассиопея.

— Я не должна была соглашаться встретиться с ним снова, — проговорила Дорея, покачав головой.

— Но согласилась? — спросила Кассиопея. Дорея лишь утвердительно кивнула в ответ.

— Надеюсь, тебя беспокоит это только из-за того, что могут сказать наши родители, если узнают, — вымолвила старшая сестра.

Дорея довольно несчастно посмотрела на неё.

— Очень милые цветы, — заметила Кассиопея, взглянув на букет сирени, заботливо поставленный на тумбочку возле кровати. — А что ты побежала прятать, когда вернулась? — не без улыбки осведомилась она.

— Музыкальную пластинку, — ответила Дорея, слегка краснея, но не удивляясь наблюдательности старшей сестры. — Ту самую, которая мне понравилась и которую я разбила в магазине.

— Что ж, неплохо, это было действительно умно с его стороны, — одобрительно кивнула Кассиопея. — Этим он показал, что хотел по-настоящему угодить тебе. И о чём же вы говорили?

— О разных вещах, — немного уклончиво начала Дорея. — Он рассказывал мне, чем занимается, он пишет рассказы. Мы говорили о литературе, о музыке, о школе. Это было так легко, что я сама не ожидала. Иногда я совсем забывала, что он магл, хотя ему наверняка некоторые мои слова казались странными. Он просто считает, что я из консервативной аристократической семьи…

— И в этом он так сильно заблуждается, — иронично промолвила Кассиопея.

— А потом он рассказал мне про джаз, — продолжала Дорея. — Это такое новое музыкальное течение в магловском мире. Кажется, это что-то потрясающее! И он пригласил меня послушать один джазовый оркестр, — заключила она, снова совсем смутившись.

Кассиопея внимательно посмотрела на Дорею.

— Про джаз судить не берусь, — начала она, — но, в остальном, мне кажется, что он ничем себя не запятнал.

— Нет-нет, — замотала головой Дорея. — Он вёл себя безупречно.

Кассиопея покачала головой.

— И когда ты собираешься с ним встретиться? — поинтересовалась она.

— В пятницу вечером, — отозвалась Дорея. — И я пока не представляю, как мне удастся выбраться из дома так поздно. Я думала сказать, что останусь у Элеоноры…

— Не слишком удачная идея, — прервала её Кассиопея.

— Я знаю, но не могу придумать ничего более убедительного.

— Да, это и правда непросто, — вымолвила Кассиопея. — Так что, боюсь, без моей помощи тебе не обойтись. Но, так уж и быть, я согласна помочь.

— Кэсси, ты — настоящее чудо! — воскликнула Дорея, обнимая сестру.

— Я, надеюсь, джаз тебе тоже понравится, — фыркнула Кассиопея.

— Да, мама, сегодняшняя ночь идеально подходит для астрономических наблюдений, — подтвердила Кассиопея. — Погода обещает быть очень ясной, и с определённой точки мы сможем увидеть Сириус, о котором я как раз пишу свои заметки.

— И что же, вы будете заниматься своими исследованиями всю ночь? — спросила леди Блэк.

— Думаю, до самого рассвета, — ответила её старшая дочь. — А начнём готовить оборудование мы ещё до захода солнца. К тому же, нам придётся до этого заскочить на Дайагон аллей. Мне нужно посмотреть более сильные линзы для телескопа.

— Я никогда не думала, что ты с таким энтузиазмом возьмёшься за серьёзные научные исследования, Дора, — с лёгким недоумением сказала мать, обращаясь к младшей дочери.

— Ты же знаешь, мама, Дорее всегда нравились звёзды, она находила их романтичными, — ответила Кассиопея. — И потом, мне одной с этим не справиться.

— Я уверена, что мне понравится наблюдать за звёздами, это должно быть очень красиво, — вымолвила Дорея.

— Ну что ж, конечно, отправляйтесь, девочки, — проговорила Виолетта. — Только постарайтесь не задерживаться.

— Конечно, мама, — серьёзно кивнула Кассиопея. — Мы останемся там ровно столько времени, сколько потребуется, не больше.

* * *

Когда они вышли на улицу, было уже совсем поздно. После клубного жара и дыма ночной воздух казался особенно свежим. Ясное лондонское небо мерцало звёздами. Улицы притихли и опустели. Только свет фонарей мягко рассеивал темноту. По тротуару тенью пробежала кошка и исчезла между прутьями ограды одного из домов. Ночной ветерок мерно раскачивал деревья за решёткой сада. Они шли по тёмной мостовой, всё ещё дыша упоительной атмосферой трепещущих звуков. Тёмный спящий город перестал быть чужим миром. Теперь он был тем сказочным местом, где сияли, ловя блики ночных фонарей, его глаза. А в воздухе ещё витала отзвучавшая мелодия истинных чувств.

Он рассказывал ей о музыкантах в далёком Новом Орлеане, о танцах в портах Южной Америки и о красках карнавала. Горячо и вдохновенно он говорил о музыке, не различая в темноте цвета её блестящих глаз. А она тихо улыбалась, и её каблучки постукивали по плитам прохладного тротуара. Мимо проплывали дома с тёмными витринами и редкими огоньками в окнах квартир. За всё время им встретилась лишь одна машина — припозднившееся такси.

— Эта музыка волшебна, — вымолвила Дорея, глядя на мерцающий свет фонарей. — Вы не представляете, как странно, что я говорю так о ней, что именно эта мысль пришла мне в голову.

— Уверяю, не вы одна так думаете, — отозвался Чарлус.

— И всё же, — вздохнула Дорея и замолчала. — Мне сейчас кажется, что я в жизни не слышала ничего более удивительного, более прекрасного, — мягко продолжала она. — То, о чём вы говорите, похоже на сказку гораздо больше, чем многое в моей жизни. — Она взглянула на него и опустила голову. Свежий ночной ветерок коснулся её волос. — У вас никогда не бывало чувства, что вы жили всю жизнь, не подозревая о существовании целого мира? Удивительного, полного вещей, о которых вы не имели ни малейшего понятия и могли бы никогда так и не узнать? Будто что-то проходило мимо вас, и вы лишь благодаря какой-то случайности обнаружили нечто потрясающее?

Дорея теперь смотрела на звёзды, едва не касавшиеся скатов крыш.

— Неужели вы говорите сейчас о джазе? — силясь улыбнуться, выдавил Чарлус и был чрезвычайно обязан окружающей темноте и звёздам за то, что Дорея не видела его лица в этот момент.

— Я говорю обо всём, — отозвалась Дорея, невольно опомнившись и вновь повернувшись к нему. — О жизни вообще, — добавила она.

— В таком случае, я думаю, мне знакомо это чувство, — проговорил Чарлус, и губы Дореи тронула улыбка.

Несколько шагов они прошли в молчании. И всё это время Чарлус с волнением обдумывал её слова. Они прошли мимо ещё горящей огнями гостиницы, затем свернули на тихую спящую улочку.

— Вы не устали? — спросил Чарлус.

— Нет, — покачала головой Дорея. — Даже если бы я захотела, сейчас, я ни за что не смогла бы заснуть.

— Тогда, позвольте, я покажу вам кое-что, — проговорил Чарлус. — Здесь совсем рядом есть одно место... Пойдёмте, я уверен, вам понравится.

— Пойдёмте, — согласилась Дорея.

Пока они поднимались по тёмной боковой лестнице на самый верх, Чарлус крепко держал Дорею за руку. Однако дверь, ведущая на чердак, оказалась закрыта.

— Должно быть, её запер кто-то из жильцов, — прошептал Чарлус. — Я пойду посмотрю, чем можно подцепить замок...

Он нырнул в темноту. Дорея оглядела тёмный пролёт лестницы и повернулась к двери.

— Мистер Форд, кажется, он всё-таки не заперт! — через несколько мгновений позвала она, дотронувшись до дверной ручки.

— В самом деле? — удивился молодой человек, тут же вернувшись к ней. — Что ж, в таком случае, взломщиками нам сегодня не бывать, — весело заметил он и, пропустив Дорею вперёд, вошёл внутрь.

Комната оказалась маленькой мансардой, где не было ничего кроме нескольких коробок со старым никому не нужным хламом, пыльного рояля в углу и огромного окна, сквозь мутноватые стёкла которого светили звёзды. Пока Дорея с любопытством оглядывала обстановку, Чарлус зажёг керосиновую лампу, стоявшую на груде ящиков. Забрезживший огонёк мягко осветил помещение. Дорея медленно подошла к роялю и провела рукой по крышке.

— Что это за место? — спросила она.

— В этом доме живёт один мой знакомый, который был столь любезен, что разрешил мне бывать здесь, когда мне заблагорассудится, — отозвался Чарлус, беря лампу и подходя к ней. — Так что я иногда прихожу сюда, чтобы подумать. Это место невольно располагает к размышлениям. Когда я бываю здесь, я чувствую себя настоящим писателем.

— А в остальное время? — поинтересовалась Дорея.

— А в остальное время я мало похожу на профессионального литератора, скорее на бездельника и праздного наблюдателя, — вымолвил Чарлус. — Но я привёл вас сюда не для того, чтобы вы слушали жалобы непризнанного гения, — усмехнулся он. — Вы позволите?

С этими словами он поставил светильник на гладкую поверхность рояля и сел за инструмент. Легко подняв крышку клавиатуры, он на секунду замер с сосредоточенным видом и, также серьёзно кивнув своей единственной слушательнице, коснулся потемневших клавиш.

Рояль отозвался тускло, но стройно. Он отсырел и запылился, и имел, в общем, потёртый и заброшенный вид, но мелодия различалась, и ловкость исполнителя скрашивала недостатки инструмента. Лёгкая джазовая мелодия скользила и переливалась, накатывая волнами и ожидая вступления голоса.

"Просыпающееся небо на рассвете и каждый заход солнца мне приносят воспоминания о тебе".

Голос Чарлуса тепло и ровно, не спеша, выводил трепетную мелодию. Он тянулся и расширялся, вздыхая и разгораясь.

"Везде и всюду, все моменты, которые мы провели вместе, я просто вспоминаю их и вспоминаю о тебе".

Мелодия покачивалась, серебрясь трелями рояля, и ещё теплее, чем летний вечер светились при этом глаза певца.

"Как бы я хотел забыть те счастливые годы, что оставили мне розарий слёз... Но твоё лицо светится нежной улыбкой в моих мечтах. И что бы я ни делал, мне кажется, что всё приносит мне воспоминания о тебе!" *

В грусти, страсти, и в последнем вздохе — воспоминания о тебе.

Тёмная душная комната и дрожь огонька керосиновой лампы вернулись, лишь когда звуки песни отзвучали.

Дорея обошла рояль и села рядом с ним. Чарлус, молча, смотрел на неё, и в его глазах она могла прочесть гораздо больше, чем способны выразить словами величайшие умы.

— Теперь ваша очередь, мисс Блэк, — вымолвил, наконец, Чарлус, бесшумно коснувшись клавиш. — Вы ведь не откажете мне в этой маленькой просьбе?

Она, молча, кивнула, и он поднялся с места, давая ей возможность сесть удобнее. Старый рояль вздохнул и зазвучал нежными, чуть приглушёнными временем, звуками печального ноктюрна. Легко и нежно её пальцы касались отяжелевших клавиш. То затихая, то вновь чисто сверкая трелями высоких октав, музыка одну за другой раскрывала двери сердца и, словно ветер, проносилась по комнатам души.

Облокотившись на крышку рояля, Чарлус замер, слушая волшебные звуки фортепиано и глядя на хрупкую фигуру девушки, покачивающуюся в такт движениям мелодии. Её руки скользили и порхали, и плавными взмахами напоминали крылья лебедей. Пушистая волна волос скрывала её лицо, и лишь когда она на мгновение поднимала голову, чтобы встретиться с ним взглядом, в её глазах отражался огонь одинокой лампы.

Мелодия замерла и растворилась в тишине. Дорея медленно опустила руки на колени и взглянула на молодого человека. В окно по-прежнему светили звёзды, и лунный свет серебрил крыши домов и верхушки деревьев, но тишину ночи не нарушало больше ни звука.

__________________________

* Waking skies — at sunrise

Every sunset too

Seems to be — bringing me

Memories of you

Here and there — every-where

Scenes that we once knew

And they all — just recall

Memories of you

(Oh) How I wish I could forget those, happy yesteryears

That have left a rosary of tears

Your face beams — in my dreams

Spite of all I do

Everything — seems to bring

Memories of you.

“Memories of you”, стихи — Энди Рэйзаф, музыка — Юби Блейк.

* * *

Через несколько дней Дорея вновь встречалась с Генри Фордом. Она знала, что у неё должно было найтись множество возражений и разумных доводов, призванных убедить её в безрассудстве её поведения и в бесспорной бесперспективности её поступков. Эти встречи были недопустимы, возмутительны и опасны с точки зрения всех её родных, за исключением Кассиопеи. Кассиопея всегда имела на всё своё независимое суждение, поэтому по природе своей была далека от предрассудков. Ей никогда не изменяли хладнокровие и рассудительность, разве что в вопросах, касавшихся Дореи.

Но Дорея, в отличие от сестры, никогда не была бунтаркой. Скорее наоборот, всю жизнь она оставалась послушной дочерью, примерной ученицей, приветливой и отзывчивой подругой. Она никогда не придавала особого значения чистокровной идеологии, чья жестокость и непримиримость не вязались с её характером, но, всё же, Дорея уважала семейные традиции и никогда не собиралась намеренно нарушать их.

Но что она могла поделать с тем, что её сердце начинало биться сильнее при одной мысли о простом магле? До встречи с ним ей были незнакомы смятение, необъяснимое волнение и упоительный восторг робко просыпающихся нежных чувств. И доводы благоразумия оставались неуслышанными, неизменно заглушаемые голосом сердца.

Дорея вновь проходила по шумным и солнечным магловским улицам, и всё с большей ясностью осознавала, что маглы ровным счётом ничем не отличались от волшебников, за исключением магических способностей. Они так же плакали, смеялись и любили. И вообще жили прекрасно без всякой магии. Хотя у маглов было и своё волшебство — всякие чудесные изобретения, научные открытия, которые Дорее казались намного удивительнее самых изощрённых заклинаний и самых невероятных магических трансформаций.

Она перешла через улицу, сразу узнав кафе, где они с Чарлусом сидели в их вторую встречу. Он уже ждал её на месте, сидя за одним из круглых столиков. Едва заметив Дорею, он поднялся, чтобы поприветствовать её.

— Я боялся, что вы не придёте, — сказал он, как только они устроились.

— Почему? — удивилась Дорея. — Разве я не пообещала вам, что приду?

— Да, но ваш приход мне всегда кажется чудом, — ответил он, обезоруживающе улыбаясь. — Вы всегда появляетесь, будто из ниоткуда, совсем как в известной песне: "Ты пришла ко мне из ниоткуда и забрала моё сердце" (прим. “Out of Nowhere”, стихи — Эдвард Хейман, музыка — Джонни Грин).

— Из ниоткуда? — переспросила Дорея.

— Из ниоткуда или из неприступной дали, куда я не могу последовать за вами, — продолжал Чарлус. — Так что, каждый раз, когда мы расстаёмся, я начинаю бояться, что вы не вернётесь.

Дорея на мгновение замерла под его взглядом.

— Но ведь сегодня я пришла, — мягко сказала она.

— Это правда, — просиял Чарлус, — и я безмерно счастлив этому. Я надеюсь, вы хорошо провели то время, что мы не виделись.

— Довольно скучно и однообразно, — отозвалась Дорея, качнув головой.

— А я кажется вовсе не могу вспомнить, что делал без вас, — ответил Чарлус пылко. — Всё время думал о вас.

Дорея смущённо улыбнулась.

— Должно быть, это занятие сильно отвлекало вас от работы над одной из ваших книг, — проговорила она.

— Я всего лишь занимаюсь правкой моего неизданного сборника, — отозвался Чарлус. — Но сейчас, мне кажется, я нашёл что-то гораздо более важное…

— Вы имеете в виду сюжет будущей книги? — живо поинтересовалась Дорея.

— Хм… надеюсь, это будет роман, — улыбнулся Чарлус. — И я с нетерпением жду развития его сюжета.

— Желаю вам в этом удачи, — сказала Дорея.

— Благодарю, — ответил Чарлус, склонив голову. — И очень надеюсь на вашу помощь.

— А я могу вам чем-то помочь? — недоумённо проговорила Дорея.

— Да, и боюсь, без вас у меня ничего не выйдет, — вымолвил он.

— Не хотите же вы сказать, что сделали меня персонажем вашего романа? — спросила Дорея, пристально глядя на него.

— Ни одно искусство на свете, ни одно перо, намного более умелое, чем моё, не смогли бы достойно описать вас, — убеждённо проговорил Чарлус. — Но если я не могу не думать о вас, то как же мне писать, не вспоминая вас? Так что, если вы запретите мне писать о вас, то мне придётся навсегда замолчать.

— Ну, в таком случае, я разрешаю вам писать обо мне, с моей помощью... как захотите, — рассмеялась Дорея. — Мне это будет даже приятно. Тогда вы, наверное, меня не забудете.

— Даже забвение... даже амнезия и контузия не заставили бы меня забыть вас, — с жаром проговорил Чарлус.

— И всё же бумага порой надёжнее, — ответила Дорея, качнув головой.

Чарлус не стал возражать ей. Вскоре они покинули кафе и отправились гулять по городу. По-настоящему летняя погода стояла уже несколько недель, и многие горожане, спасаясь от жары, уехали загород. Поэтому город меньше напоминал шумный, загруженный делами муравейник.

Вдоволь насладившись видом раскалённых тротуаров, ослепительно сверкающих окон и изнывающих от духоты балконных цветов, Чарлус и Дорея вошли в большой городской парк, где в тени аллей можно было укрыться от солнца и перевести дух.

Лёгкий ветерок едва касался изумрудной листвы, и солнечные лучи тонкой паутинкой пронзали кроны деревьев, чертя замысловатые узоры на посыпанных песком дорожках. Плутая по тропинкам, они вышли к мостику, перекинутому через парковый пруд. Остановившись на середине, они принялись наблюдать за переливами воды. Из зарослей камышей выплыли утки и заскользили вдоль берега, выискивая корм. Чарлус достал из кармана бумажный кулёк.

— Хотите их покормить? — улыбаясь, спросил он.

— Кончено, — просияла Дорея, с радостью беря из его рук свёрток с хлебными крошками. — Как это они у вас оказались?

— Когда я собираюсь гулять по городу, я иногда захватываю с собой остатки хлеба, — вымолвил он, с улыбкой наблюдая за тем, как она бросает на воду кусочки булки. — На случай, если встречу где-нибудь голодных птиц.

Дорея рассмеялась и сунула ему в руки горсть крошек. Птицы оживлённо суетились в воде, шустро подбирая кусочки корма.

— Давайте спустимся поближе, — предложила Дорея, и они сошли с моста и спустились к самой кромке воды.

Птицы последовали за ними. Неизвестно откуда среди них появился чёрный лебедь.

— Какой красавец, — восхищённо проговорила Дорея, кидая ему комочек хлеба.

— Мне он тоже приглянулся, — фыркнул Чарлус.

Они кормили птиц, пока бумажный пакетик не опустел.

— Это всегда так приятно — делать кого-то чуточку счастливее, — проговорила Дорея, довольно стряхивая остатки крошек.

— Даже птиц небесных, — кивнул Чарлус, наблюдая, как те потихоньку начинают расплываться в разные стороны.

Их чёрный лебедь ещё покружил у берега и тоже заскользил к камышовым зарослям. Чарлус с Дореей медленно побрели вдоль кромки воды, мимо пустых скамеек и пушистых зелёных кустов.

— С вами я, кажется, совсем забываю, кто я на самом деле, — сказала Дорея, глядя на отражавшееся в озере небо.

— Ваше происхождение нечасто даёт вам возможность забыться? — спросил Чарлус, сосредоточенно наблюдая за легко покачивающимися камышами.

— Практически никогда, — покачала головой Дорея. — Никогда у меня не было времени, чтобы вот так просто гулять дни напролёт, не думая ни о чём, делая, что захочу… — Она вздохнула. — Вам, наверное, трудно себе такое представить? Не знать, что такое просто жить и делать, что захочется?

— Довольно трудно, — тихо отозвался Чарлус.

— А мне кажется, что моя жизнь вся заранее расписана, решена за меня, — выдохнула Дорея. — С детства мне всегда говорили, что я должна делать, как себя вести, что думать и с кем общаться, чтобы не уронить честь рода.

— Разве это не ужасная жизнь? — мрачно спросил Чарлус.

— До какого-то времени я не задумывалась об этом, — ответила Дорея. — Другой я не знаю, — просто добавила она.

Они прошли несколько шагов в молчании.

— Я знаю, как сильны бывают традиции и предрассудки, — отрывисто заговорил Чарлус. — Но неужели вы, вы способны слепо подчиняться им?

— Отдавать естественную дань воспитанию и привитым с детства жизненным устоям, — замотала головой Дорея, — это вы называете слепым подчинением?

— Да, если вы не хотите видеть большего, — сказал Чарлус напряжённо.

Дорея слегка поморщилась.

— Разве у вас нет права решать за себя в вопросах более существенных, чем какой наряд следует надеть на такой-то приём? — спросил Чарлус, чувствуя горечь и негодование.

— Неужели из-за уважения к тому, что я привыкла считать дорогим для себя, вы считаете меня бесхарактерной? — осведомилась Дорея, вскинув голову.

— Вы сами сказали, что ваша жизнь вам не принадлежит, — быстро проговорил Чарлус, — так чья же она тогда? И кто в ней всё решает? Я ведь говорю не о взбалмошных прихотях, а о собственной судьбе! Мне сложно понять, как можно отдавать её в чьи-либо руки.

— Даже в руки людей, которые вам дороги? — спросила Дорея. — Должно быть, вы всегда обладали большей свободой или достаточным мужеством для того, чтобы поступать согласно лишь вашим желаниям, — вымолвила она. — Не все могут похвастаться тем же.

— Поверьте, мне нечем хвастаться, — проговорил Чарлус, — но я всё же верю, что человек должен иногда прислушиваться к своему сердцу и поступать так, как считает нужным. И я вовсе не хочу сказать, что это легко.

Его горячие слова глубоко взволновали Дорею. И какое-то время они, молча, смотрели друг на друга. Лучи солнца по-прежнему играли на воде, и камыши покачивались на ветру.

— Должно быть, я всё это сказал, потому что чувствую ту пропасть, которая нас разделяет, — снова заговорил Чарлус, — и всё же я верю, что она преодолима, — продолжал он, сжимая её руки в своих. — Я хотел бы сказать вам… я просто не знаю как… я…

И он замолчал, глядя ей в глаза, а потом медленно склонился и коснулся её губ своими — мимолётно и нежно. В следующую секунду они отпрянули друг от друга, и он отпустил её руки. Мгновение он стоял, не в силах совладать с волнением и растерянностью, а затем развернулся и пошёл прочь вдоль берега. Какое-то время, должно быть, не больше нескольких секунд, Дорея оставалась неподвижно стоять на месте, глядя на его удаляющуюся фигуру, но затем бросилась за ним вслед.

— Генри! — воскликнула она, хватая его за руку и заставляя остановиться. — Останься, прошу тебя…

Однажды шагнув в сторону с узкой тропинки, протоптанной между сугробов, уже не остановиться, кружась в выдуманном танце, не разобрать направлений, не вернуться на верный проторенный путь. Остаётся только одно — смотреть в небо.

Летние дни летели быстрее фонарных столбов в окнах поезда. Июль стремительно подходил к концу. Дорея и Чарлус виделись почти каждый день, хотя одному Мерлину было известно, какую изобретательность приходилось проявлять младшей дочери семейства Блэк, чтобы тайно встречаться со своим возлюбленным-маглом. Но какое значение имел риск, сомнения и страх, когда речь шла о необходимых как воздух свиданиях влюблённых?

И, разумеется, без покровительства старшей сестры и помощи лучшей подруги Дорее ничего не удалось бы. Элеонора лишь пожала плечами, когда узнала, что её чистокровная подруга влюбилась в магла.

— Я безмерно рада, что, наконец, и твоё сердце попало в сладостный плен, — заявила она Дорее, — и тот факт, что он заслужил твоё расположение, говорит в его пользу гораздо больше, чем чистейшая родословная хоть до двенадцатого колена!

Временами Дорея задумывалась о том, что могло случиться, если бы о её чувствах к маглу стало известно её родне. Её счастье было хрупким, но ей вовсе не хотелось вспоминать об этом, когда она была вместе с ним. Втайне она надеялась, что ей не придётся совершать неизбежный выбор, и что каким-нибудь чудом всё просто образуется. Но главное, это должно было случиться очень нескоро.

Возможно, это любовь делала её такой легкомысленной и почти всё время мечтательной и рассеянной.

Сидя за завтраком, Дорея думала лишь о моменте, когда она вновь встретится с Генри, и вовсе не слушала, что говорила её мать. Так что Кассиопее пришлось толкнуть её, когда Виолетта вторично обратилась к младшей дочери.

— О, извини, мама, я задумалась, — отозвалась Дорея, опомнившись.

— Я заметила, что в последнее время ты несколько рассеянна, — вымолвила Виолетта. — Ты всё время проводишь с подругами, и я так редко вижу тебя дома... Я понимаю, что это нормально, — поспешила добавить она, видя, что Дорея собралась оправдываться. — Ты молодая девушка, тебе нужно бывать в обществе молодых людей, встречаться с подругами. Поэтому я решила, что нам также стоит почаще устраивать вечера и приглашать твоих ровесников. Разумеется, избранное общество нашего круга. Я думаю, и Кассиопее это пойдёт на пользу...

Дорея переглянулась с сестрой. Спорить было совершенно бесполезно.

— Сегодня, я полагаю, ты тоже отправишься гулять? — спросила Виолетта.

— Мы с Элеонорой условились пойти в Хогсмид, — вымолвила Дорея. — Может, мы встретим там кого-то из бывших однокурсников...

— Передай обязательно Элеоноре привет, а также мои наилучшие пожелания её матушке, и расскажи ей о моей идее, — с улыбкой проговорила леди Блэк.

* * *

Улица была залита солнечным светом. В оставленных утренним дождём лужах отражалось небо и пушистые барашки облаков. Листья ещё роняли на мостовую сверкавшие словно алмазы росинки, голуби отряхивали намокшие перья. Дорея остановилась у фонтана, оглядываясь по сторонам в поисках Генри. Едва она обернулась, и он уже стоял перед ней с охапкой весёлых полевых цветов в руках.

— Ты настоящий волшебник! — засияла Дорея, бережно прижимая цветы к груди.

Чарлус едва не поперхнулся от такого заявления, но тут же мысленно посмеявшись над собой, взял Дорею под руку. Они снова вышли на улицу.

— Думаю, мне нужно купить шляпку, — сказала Дорея, наблюдая за проходящей мимо леди. — Ты поможешь мне выбрать? — спросила она.

— Конечно, — рассмеялся Чарлус. — Пойдём за ней сейчас же!

Как раз на углу оказался шляпный магазин, куда они тут же и вошли. Одна из модисток, стоявших за прилавком, вызвалась им помочь. Горы шляпных коробок выросли с обеих сторон зеркала. Молодые люди подошли к делу обстоятельно, методически перебирая все модели: смешные, элегантные и немыслимые. Дорея по очереди примеряла даже самые странные шляпки, так что они забавлялись примеркой, будто весёлой игрой.

— Вот, мне нравится вот эта, с грифом, — рассмеялась Дорея, оглядывая огромную шляпу с чучелом исполинской птицы. — Я бы подарила её моей старшей кузине... честное слово, ей бы понравилось!

— А я бы и сам её носил, — с серьёзным видом отозвался Чарлус.

Молоденькая модистка тоже захихикала, но одёрнулась, перехватив строгий взгляд хозяйки магазина.

Вдоволь насмеявшись и насмотревшись на всё, что только было принято в то время носить на голове, они чуть было не ушли ни с чем. Многие головные уборы были очень изящны и красивы, но и, разумеется, весьма и весьма дороги. Поэтому Дорея, в конце концов, остановила свой выбор на самой простой соломенной шляпке с белой атласной лентой вокруг тульи.

Усевшись на скамейке у фонтана, Дорея достала из коробки только что купленную шляпку и, весело болтая о всевозможных пустяках, принялась украшать её цветами, которые подарил ей Чарлус. Когда они на обратном пути вновь проходили мимо магазина, обслуживавшая их модистка помахала им из витрины и одобрительно закивала, увидев результат трудов Дореи.

Через некоторое время они сидели прямо на траве в тихом солнечном уголке парка. Отцветающий жасмин ронял лепестки на платье Дореи, а ветер шевелил цветы на её шляпке.

— Я боюсь, теперь я не смогу приходить так часто, — с грустью сказала Дорея. — Мама хочет, чтобы я чаще бывала по вечерам дома.

— Ничего, я понимаю, — успокоил её Чарлус, — ты ведь постараешься приходить, когда сможешь?

— Конечно! — воскликнула Дорея. — Как только смогу! Я не могу представить, как буду видеть тебя реже...

— И я не могу, — выдохнул Чарлус. — Каждый раз, когда мы расстаёмся, мне кажется, что время останавливается, так медленно и бесцельно оно течёт. Для меня будто ничего не происходит, я ничего не замечаю. Мне кажется, что я вовсе не живу, когда тебя нет рядом!

— Ты пиши, — сказала Дорея, — пиши обо мне. Я буду как будто рядом. — Она улыбнулась.

И он не мог не улыбнуться в ответ...

Когда они расставались в сумерках, цветы на шляпке устало повесили головки.

— До завтра, — прошептала Дорея, почти касаясь губами его щеки.

— До завтра, — едва слышно отозвался он.

Она помедлила ещё несколько секунд и пошла прочь. Запоздало вспыхнули уличные фонари, освещая ещё влажный тротуар.

— "И если ты должна вернуться в своё никуда, оставив мне одно воспоминание, — одними губами зашептал Чарлус, глядя на её удаляющуюся фигуру. — Я всегда буду ждать твоего возвращения из ниоткуда... — Он вздохнул, видя, как она исчезла за углом. — Надеясь, что ты принесёшь любовь ко мне"*.

Чарлус ещё несколько мгновений стоял, глядя в опустевшую темноту, а затем развернулся и пошёл вниз по улице. Он свернул в пустынный переулок и, убедившись, что вокруг никого не было, аппарировал.

Он стоял на холме, с которого открывался вид на старинный особняк, залитый последними крупицами солнечного света. Закатные лучи ещё сверкали, пронзая облака, и отражались в волнах озера. Но когда Чарлус спустился с холма, они уже исчезли за линией горизонта. В окнах горел свет. Чарлус быстро пересёк лужайку и поднялся по каменным ступеням на крыльцо.

Он нашёл свою мать в её любимой гостиной. Леди Поттер занималась вышиванием, слушая звуки зачарованной арфы.

— Чарлус! — радостно вскрикнула она, поднявшись с места при виде сына. — Дорогой мой! Как я рада, что ты пришёл сегодня! — поцеловав его, проговорила леди Поттер. — Твой отец сам не свой вернулся с заседания Визенгамота. Пойди, поговори с ним. Я уверена, твой приход отвлечёт его от неприятных мыслей.

— Конечно, мама, — улыбнулся Чарлус. — Я с удовольствием послушаю нелестные суждения о министерских бюрократах.

Лорд Поттер мерил нетерпеливыми шагами свой ореховый рабочий кабинет, когда его сын вошёл туда.

— Мерлин Всемогущий, Чарлус! — воскликнул лорд Поттер. — Ты очень кстати! Я знаю, ты разделишь моё возмущение по поводу последнего законопроекта, представленного Визенгамоту...

Немного выпустив пар и найдя в сыне так необходимое ему понимание, лорд Поттер заключил:

— Ничего, на завтрашнем слушании мы выступим с ответной речью, и, я уверен, нам удастся отстоять нашу позицию. Нечего больше об этом и говорить! К тому же, наверняка твоя мать уже распорядилась подавать обед. Нельзя заставлять её ждать.

Они вместе спустились в столовую. Во время обеда леди Поттер расспрашивала Чарлуса о новостях столицы, но обнаружила, что её сын не слишком осведомлён о происходящем в магическом Лондоне.

— Неужели ты не встречался со своими школьными друзьями? — удивилась она.

— Какое-то время мы не виделись, — признался Чарлус.

— Как? Разве МакМиллан не известил тебя о своей помолвке? — спросила леди Поттер. — Кто же не расскажет школьному товарищу о таком важном событии?

— Кажется, он писал что-то в этом роде... — неопределённо протянул Чарлус.

— Думаю, у нашего сына были дела поважнее, чем собирание всяких светских сплетен, — сказал лорд Поттер. — Насколько я понимаю, свадьбы его интересуют меньше всего на свете.

— Чарлус, ты что же, всё время проводил, шатаясь по магловским кварталам? — осведомилась леди Поттер с лёгким укором. — Неужели после твоего путешествия по Европе тебя больше ничто не интересует?

— Я всего лишь ищу там вдохновения, — ответил Чарлус.

— Я надеюсь, ты найдёшь при этом время, чтобы поздравить своего друга с таким счастливым событием, — заметила леди Поттер.

— Непременно, мама, — пообещал Чарлус, и до конца обеда они больше не возвращались к этому вопросу.

Встав из-за стола, лорд Поттер позвал Чарлуса выпить с ним в кабинете по стаканчику огненного бренди. Устроившись в креслах у камина, отец и сын несколько минут потягивали густой благородный напиток.

— Как я понимаю, ты пока планируешь оставаться в Лондоне и заниматься писательским ремеслом? — обратился лорд Поттер к сыну.

— Честно говоря, да, отец, — ответил тот.

— Ты, разумеется, понимаешь, что пока ты будешь писать о маглах, особенно пользуясь своим настоящим именем, ни один магический издатель не напечатает твои произведения, — заметил лорд Поттер.

— Я уже пытался послать свои рассказы издателю, подписывая их псевдонимом, — проговорил Чарлус. — Но пока безрезультатно.

— Сынок, чего же ты хотел? Ты пишешь о маглах, как о людях, а не как о животных, — презрительно скривив губы, вымолвил лорд Поттер. — Издатели считают, что настоящее описание жизни простаков не заинтересует читателей. Я думаю, что они неправы, но это только я, — мягко добавил отец.

— Угадай, чьё мнение мне важнее? — слабо усмехнулся Чарлус.

— Хорошо-хорошо, — кивнул лорд Поттер. — Но, я, всё же, хотел поговорить с тобой серьёзно, Чарлус. Не думаю, что мне стоит напоминать тебе о том, что ты — мой единственный наследник, и я надеюсь, ты согласишься, что это накладывает на тебя определённую ответственность.

— Разумеется, отец, — вымолвил Чарлус.

— Когда ты окончил Хогвартс, — продолжал лорд Поттер, — я сказал тебе, что ты сам можешь выбрать себе любую профессию, и я не беру своих слов обратно. Ты можешь заниматься, чем угодно. Твоё наследство обеспечит тебе и твоим детям, и внукам безбедное существование в любом случае. Но именно о детях сейчас и речь. Я понимаю, что ты ещё молод, но мы с леди Поттер не вечны. В конце концов, мы хотим видеть тебя счастливым. Да, счастливым и женатым, — весомо проговорил он, пристально глядя на сына.

Чарлус высчитал пару ударов пульса в висках.

— Не то, чтобы мы силой тащили тебя под венец, — покачал головой лорд Поттер. — Но как ты найдёшь себе жену, если ты думаешь только о своих рассказах?

— Я теперь пишу роман, отец, — мягко вымолвил Чарлус.

— Хоть десять романов! — воскликнул лорд Поттер, несколько теряя терпение. — Девушки не сходят со страниц книг. Нужно вылезать из холостяцкой берлоги и действовать! Если бы я в твоём возрасте не отрывался от книг, ты бы тут сейчас не сидел!

Лорд Поттер встал с места и прошёлся несколько раз по кабинету.

— Теперь я тебя слушаю, Чарлус, — сказал он, вновь опустившись в кресло. — И я надеюсь, это будут разумные мысли взрослого человека.

— Я бы скорее назвал это бредом любовной горячки, недаром я писатель, — хмыкнул Чарлус, но быстро сделался серьёзным. — Я должен признаться, отец, — заговорил он немного взволнованно, — есть одна девушка, которая... которая мне дороже всего на свете. Я люблю её и готов жениться на ней хоть сию минуту, но...

— Кто эта девушка? — спросил лорд Поттер. — Она из маглов?

— Нет, — покачал головой Чарлус, — она чистокровная волшебница из уважаемого рода... Ты прекрасно знаешь эту семью, отец. Её зовут Дорея Блэк.

— Блэк? — переспросил лорд Поттер, и его лицо просветлело. — Так какие же могут быть «но»? Или ты имеешь в виду убеждения её семьи? Но к чему такие предрассудки! Что с того, что она слизеринка!..

— Она училась на Рейвенклоу, — автоматически поправил Чарлус.

— Тем более! — воскликнул лорд Поттер. — Так ты любишь её? — спросил он прямо.

— Да, — выдохнул Чарлус.

— А она тебя?

— Да, но...

— Какое «но»? — нетерпеливо спросил лорд Поттер, вскочив с места.

— Она не знает, кто я, — ответил Чарлус. — Точнее, не знает, кто я на самом деле.

— Как это?

— Она считает, что я магл.

— Продолжай, — вымолвил отец, вновь опустившись в кресло.

— Мы встретились с ней в магловском квартале... — И Чарлус рассказал отцу всю историю их знакомства с Дореей.

— Так, значит, ты для неё бедный писатель-магл по имени Генри Форд, — задумчиво потирая подбородок, проговорил лорд Поттер.

— Да, — подтвердил Чарлус.

— Я надеюсь, ты обманул её не ради забавы, — вымолвил лорд Поттер, взглянув на сына.

— Конечно, нет, — ответил Чарлус. — То есть, в первую минуту я вообще не понял, почему решил назваться чужим именем. Когда я услышал, что она Блэк, и понял, что она не догадывается, кто я, и полагает, что я — магл, я... захотел, чтобы она видела во мне не Чарлуса Поттера — богатого наследника чистокровного рода, а просто меня.

— Что ж, когда ты расскажешь ей об этом, воспользовавшись всем своим красноречием писателя, она непременно простит тебя, — сказал лорд Поттер.

— Она любит меня, — покачал головой Чарлус. — И я теперь не знаю, как ей сказать правду.

— Значит, ты хотел, чтобы она полюбила тебя самого, — проговорил лорд Поттер. — Ты хотел, чтобы она выбрала простого магла?

— Да, — кивнул Чарлус.

— Я могу сделать так, чтобы ей пришлось выбирать между наследником благороднейшего рода Поттеров, чьими далёкими предками были сами Певереллы, и простым маглом Генри Фордом, — невозмутимо заявил лорд Поттер. — Тогда ты сможешь убедиться, что она любит тебя так сильно, как это только возможно. Но и, разумеется, остаток жизни тебе придётся целовать землю, по которой она ходит.

— Я готов делать это уже сейчас, — пробормотал Чарлус. — И как же ты собираешься этого добиться?

— Я просто посватаюсь к ней от твоего имени, — ответил лорд Поттер. — Остальное — твоя забота.

______________________________________________________

* And if you should go

Back to your nowhere

Leaving me with a memory.

I'll always wait for your return

Out of nowhere

Hoping you'll bring your love to me.

“Out of Nowhere”.

Дорее снился солнечный парк, цветущие жасмины и его объятия. От таких сладких грёз совсем не хотелось просыпаться, но утро настойчиво тикало в углу. Со вздохом Дорея открыла глаза. Зачем сны, когда наступивший день несёт минуты свиданья наяву? Она соскочила с постели, стряхивая остатки сна, и подбежала к окну: затянутое облаками небо серебрилось у горизонта. Спускаясь к завтраку, она мурлыкала себе под нос любимый джазовый мотив и, входя в столовую, как всегда в последние дни, светилась переполнявшим её счастьем.

Дорея с нетерпением ждала конца завтрака, но лорд Блэк задерживался, и без него не могли даже начать трапезу.

— Мой сын испытывает наше терпение, как и наши желудки, — вымолвила Урсула Блэк.

— У него очень важный посетитель, — отозвалась Виолетта.

— Если из-за него отец опаздывает к завтраку, это должен быть действительно очень важный человек, — вымолвила Кассиопея.

— Проявим терпение! — призвала Виолетта. — Я уверена, важные дела отца вскоре разрешатся.

«Опоздаю!» — расстроено подумала Дорея, и ничто больше её решительно не волновало.

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в столовую вошёл её отец. И, если бы Дорея была меньше занята своими мыслями, она бы непременно заметила, каким довольным выглядел лорд Блэк. Дорея также не слышала, как он сказал жене, что лорд Поттер вежливо отклонил его предложение присоединиться к их семейной трапезе и просил передать ей его искренние извинения за задержку, причиной которой он явился.

На протяжении всего завтрака лорд Блэк был необычайно весел и, вставая из-за стола, неожиданно обратился к младшей дочери:

— Дорея, я прошу тебя сейчас зайти ко мне в кабинет. Мне нужно поговорить с тобой.

Дорея вздрогнула от неожиданности и вопросительно взглянула на Виолетту, но та, похоже, знала не больше самой Дореи. Лорд Блэк в сопровождении жены вышел из столовой и направился к себе в кабинет.

Подождав некоторое время в коридоре, Дорея постучалась и толкнула тяжёлую дверь с массивной медной ручкой. Рабочий кабинет лорда Блэка был отделан в чёрно-зелёных тонах, и каждый раз, попадая сюда, у Дореи создавалось чувство, что она навещала гостиную Слизерина.

— Проходи, Дорея, не робей, — вымолвил отец.

Он восседал за своим огромным столом величественно, будто на троне. Виолетта стояла по правую руку от него, безмолвно улыбаясь, словно греческая статуя.

— Садись, — сделал повелительный жест лорд Блэк, и Дорея опустилась в одно из стоящих напротив кресел.

— Я полагаю, ты не догадываешься, о чём я собираюсь говорить с тобой, — торжественно начал Сигнус.

Дорея отрицательно покачала головой.

— Тем не менее, это не должно быть для тебя полной неожиданностью, — продолжал лорд Блэк. — Тебе прекрасно известно, что главное предназначение девушки благородного происхождения — это достойно выйти замуж и тем самым упрочить положение своей семьи. Разумеется, это дело её родителей — позаботиться о том, чтобы подыскать ей достойную партию. И, я должен сказать, что тебе очень повезло. — Улыбка на лице Виолетты стала шире. — Сегодня с утра я имел честь говорить с лордом Поттером, и он попросил твоей руки для своего сына, — торжественно объявил лорд Блэк и сделал паузу, ожидая, какое впечатление произведёт эта новость на его дочь.

С седьмого неба, на котором пребывала Дорея этим утром, она в одно жалкое мгновение упала в бездну глубочайшего отчаяния. Она даже не могла пошевелиться, не могла ничего сказать. Она была просто раздавлена всей тяжестью неизбежности.

— Я понимаю, как ты должна быть поражена этим известием, — вымолвил Сигнус, видя, что его дочь не может найти слов, чтобы выразить свои чувства. — И я не принуждаю тебя сию секунду излить всю радость и благодарность, которые неизбежно пробудила в тебе наша родительская забота. Стоит ли мне объяснять тебе, какая это великая честь — породниться с семейством Поттеров? — продолжал лорд Блэк, не дождавшись от Дореи никакого ответа. — Это древнейший род, безупречной чистоты крови. Чарлус Поттер — единственный наследник их огромного состояния. Лучшей партии невозможно найти во всей Англии, а, возможно, и во всей Европе.

Сигнус слегка нахмурился.

— Отец, — слабо вымолвила Дорея, — я просто не понимаю... Я никогда в жизни не видела лорда Поттера, и я не знакома с его сыном. Где он мог меня видеть?..

— Лорд Поттер упомянул какой-то весенний приём, на котором его сын заметил тебя, — небрежно проговорил Сигнус. — И потом, разве одно то, что ты — урождённая Блэк, не говорит само за себя? Я повторяю тебе: моя отеческая воля заключается в том, что я желаю видеть тебя леди Поттер. Поэтому твоя свадьба — дело решённое. Мы сыграем её ещё до конца лета.

Дорея так сильно побледнела, что Виолетта спросила:

— Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? Нежданная радость так тебя поразила?

— Нет, мама, со мной всё хорошо, — пробормотала Дорея, собрав последние силы.

— Что ж, пока я не забыл тебе сказать, — проговорил Сигнус, — через неделю как раз твой день рождения, и лорд Поттер выразил желание приурочить помолвку к этой дате. По этому случаю Поттеры намереваются устроить бал в твою честь, на котором и будет официально объявлено о вашей помолвке с Чарлусом Поттером. Теперь ступай, делись радостью с остальным семейством, — заключил лорд Блэк.

Не чувствуя самой себя, Дорея поднялась с места и, едва держась на ногах, вышла из отцовского кабинета. Ничего не видя вокруг, она поднялась к себе в комнату. Какое-то время она лежала на кровати без движения, надеясь, что её сердце просто расколется от отчаяния и остановится. Но оно с мерной болью билось и билось в груди. Дорея не могла даже плакать, она просто впала в апатию.

Вдруг, сквозь пелену горести скользнула мысль: он ждёт. Он ждёт её! Дорея вскочила и бросилась к двери, и в эту же секунду в комнату вошла Кассиопея, а вслед за ней Элеонора.

— Только не делай глупостей! — предостерегла сестра, едва взглянув Дорее в лицо.

— Мы всё уже знаем, — ответила на недоумённый взгляд подруги Элеонора. — Так что успокойся. Куда ты собралась?

— Я… должна выбраться из дому, я должна поговорить с ним… — пролепетала Дорея.

— И что конкретно ты ему скажешь? — мрачно спросила Кассиопея.

— Всё! — воскликнула Дорея. — Всё… — повторила она чуть тише.

— Ты собираешься рассказать ему, что ты ведьма и сбежать с ним из-под венца? — уточнила старшая сестра.

Дорея на мгновение замерла.

— Я… я не знаю. Не знаю! — отчаянно замотала головой она. — Я только должна его увидеть!

— Сегодня тебя никуда не выпустят, — сказала Элеонора. — Нечего и думать о том, чтобы сбежать. Сегодня ты — центр внимания, тебе придётся отложить встречу с ним и пока что хорошенько всё обдумать.

— Ты сможешь успокоиться и здраво обо всём рассудить? — спросила Кассиопея, и Дорея уловила в её голосе нотки волнения.

Это вдруг подействовало на неё как холодный душ. Она перевела взгляд с сестры на Элеонору.

— Я очень благодарна вам, — медленно вымолвила Дорея почти ровным голосом и, отвернувшись, подошла к окну. — Я думаю, вы правы, и мне лучше остаться одной, чтобы всё как следует обдумать.

Её взгляд остановился в пространстве. Спиной она почувствовала, как Кассиопея и Элеонора переглянулись.

— Прошу вас, скажите маме, что всё это так взволновало меня, что я выйду только через какое-то время, — проговорила Дорея, до боли стискивая руки.

— Хорошо, — только вымолвила Кассиопея, и они с Элеонорой, придя к молчаливому согласию, покинули комнату.

Оставшись одна, Дорея медленно подошла к кровати и опустилась на неё. Пытаясь одновременно взять себя в руки и унять сотрясавшую её мелкую дрожь, она принялась обдумывать своё теперешнее положение. Какой у неё был выбор? Либо рассказать всю правду о себе Генри и надеяться, что он воспримет более или менее спокойно новость о том, что она — ведьма, и затем бежать с ним, либо навсегда отказаться от него и выйти замуж за того, кого выбрали для неё родители.

Мысль о предстоящей свадьбе с кем-то другим казалась нестерпимо ужасной, доводила её до отчаяния, но Дорея пыталась справиться с собой. Раньше, пока не встретила Генри, она не пыталась себе ясно представить собственное будущее. Она знала, что её судьба была решена родителями с момента её рождения — ей предстояло выйти замуж за представителя знатного чистокровного рода и заботиться о чести семьи и чистоте крови. Кем стал бы этот чистокровный волшебник — было делом случая, точнее, решением её отца, который надеялся извлечь выгоду из новых родственных уз. Да, Дорее с детства было известно, что в один прекрасный день её выдадут замуж за отпрыска одного из чистокровных родов, но раньше она в глубине души надеялась, что это будет и её избранник, что она сможет узнать и полюбить этого человека. Теперь она знала точно, что не сможет полюбить никого кроме Генри и не сможет стать женой другого.

Но разве она была вольна распоряжаться собой и своими чувствами? Могла ли что-нибудь изменить? Дорея с горечью вспомнила слова, произнесённые ею у пруда в парке, о том, что её жизнь была расписана заранее без её ведома. Не кто-нибудь, а её собственные родители отнимали у неё надежду на счастье, разбивали ей сердце, распоряжаясь её судьбой так же легко, как передвигают фигуры на шахматной доске. А она должна была покориться, со смирением покориться воле родителей и с радостью и благодарностью принести в жертву свою любовь и счастье. Нестерпимо! Добровольно губить свою жизнь из тщеславных, до отвращения меркантильных амбиций её отца?!..

Как можно отдавать собственную судьбу в чужие руки?.. в чужие…

Они не только ни разу не спросили её мнения, у них даже ни на мгновение не возникло сомнения в том, что она беспрекословно покорится их воле. Ни её отец, ни мать, ни даже этот лорд Поттер! Купил её как породистую гранскую кобылу! И это не говоря уже о его сыне.

«Нет! Ни за что на свете я не выйду замуж за этого человека! — мысленно вскричала Дорея, вскакивая с места. — Я расскажу обо всём Генри. Если только он сможет понять, если примет меня такой, какая я есть, я уеду с ним!» — Тут она остановилась.

Было страшно думать о побеге и скандале, и о разлуке с родными, но ненавистная свадьба и вечная разлука с любимым пугали намного больше. Что есть любовь? Весь мир в одном человеке. Пусть так, нужно только спросить, согласен ли этот человек узнать этот другой, волшебный мир...

* * *

В тот день Дорея не появилась на месте их обычного свидания. Чарлус ждал её до самой ночи. Он был почти уверен, что она не придёт, но не мог сдвинуться с места, пока была хотя бы призрачная надежда увидеть её. Он не мог себе представить, чтобы она пришла, и вдруг оказалось, что он не дождался её. Чарлус мерил шагами пустынную, как-то невыносимо тускло освещённую фонарями площадь и спрашивал себя, зачем ему было всё это нужно, и нашёл ответ лишь тогда, когда в дрожащей воде фонтана ему померещились её глаза, сверкавшие как в тот момент, когда она остановила его на берегу озера.

На следующий день он вернулся на то же место в тот же назначенный час: так они условились, если по какой-то причине их встреча не состоится. Чарлус был сам не свой от беспокойства, и от этого время тянулось ещё медленнее и мучительнее.

Дорея не появилась в назначенное время. До двух часов пополудни небо оставалось однотонно-серым и никак не желало проясняться. Потом вдруг закрапал мелкий дождик, но скоро прекратился. К четырём часам пришли чёрные тучи, и дождь полил по-настоящему. Вода в фонтане забурлила от тяжёлых капель, и стало темно как ночью. Кроме Чарлуса на площади не осталось ни души.

И вот тогда сквозь пелену дождя он различил её стремительно приближающуюся фигуру. Заметив его, она побежала, рассыпая во все стороны дождевые брызги, и бросилась ему на шею. Он поймал её в объятия. Дождь не прекращался, но они оба, в минуту вымокшие до нитки, не замечали его.

— Всё пропало, — прошептала Дорея, уткнувшись в его мокрое плечо.

— Почему? Что случилось? — с бешено колотящимся в груди сердцем спросил Чарлус.

— Мои родители собираются выдать меня замуж за богатого наследника, — проговорила Дорея быстро. — Всё уже решено, через шесть дней мой день рождения, и они объявят о помолвке…

Чарлус будто мигом весь окаменел.

— Уйдём отсюда, ты вся промокла, — отрывисто проговорил он и повёл её в пустую арку.

Лишь зайдя в неё, Дорея прислонилась к стене. Чарлус молча ждал, когда она заговорит.

— Я должна тебе всё рассказать, — вымолвила Дорея, глядя ему в глаза. — До того, как ты что-нибудь скажешь... Всё это время я от тебя многое скрывала, и, что бы ни случилось после, ты заслуживаешь того, чтобы знать правду, — сказала она напряжённо.

— Если ты думаешь, что какая-то правда может меня остановить или как-то изменить… — начал было Чарлус.

— Хорошо, тогда просто выслушай меня.

Он медленно кивнул.

— Я говорила, что моя семья — не такая, как все, — отрывисто начала Дорея. — Поверь, ты даже не представляешь себе, насколько. Ты думаешь, что они аристократы. Да, это так, но не только в этом дело. — Она оттолкнулась от стены и повернулась к завесе дождя.

— Тебе, наверное, покажется это какими-то сказками... — замотала она головой.

— Прошу, просто скажи, в чём дело! — взмолился Чарлус.

— Хорошо… Ты поверишь мне, если я скажу, что я ведьма? — спросила Дорея, вновь глядя на него в упор.

На долю секунды на его лице появилось недоумение.

— Конечно, нет, — ответил он без тени сомнения. — Ты — самая нежная и добрая, и милая... я никогда не поверю, что кто-нибудь способен назвать тебя ведьмой...

— Я говорю не о моём характере, а о моих способностях и происхождении, — поспешила прервать его Дорея. — Я — волшебница, ведьма, самая настоящая! И мои родители, и все мои родственники — колдуны и ведьмы, чистокровные... ты не веришь мне?

— Если бы это говорила не ты, я бы сказал, что в такое невозможно поверить, — отозвался Чарлус, поморщившись. — Ты ведь просто разыгрываешь меня? Жених, колдуны...

— И то, и другое — чистая правда, — настойчиво проговорила Дорея.

Затем она вздохнула.

— Ты поверишь, если я покажу тебе... колдовство? — спросила она.

— Не знаю...

Дорея положила руку в карман и достала оттуда волшебную палочку.

— Выглядит довольно безопасно, — заметил Чарлус, осторожно обходя её и будто бы невзначай становясь так, чтобы никто случайно не увидел, что она собиралась делать.

Дорея взмахнула палочкой, и у неё прямо на ладони вспыхнул синеватый огонёк необжигающего волшебного пламени. Чарлус заставил себя вздрогнуть и отшатнуться. Дорея с тревогой и грустью наблюдала за ним, и он больше не сделал ни шагу.

— Это не страшно... — умоляюще вымолвила Дорея. — Он совсем не горячий, ты можешь дотронуться, — с надеждой предложила она.

То и дело с беспокойством поглядывая на неё, Чарлус протянул руку и кончиками пальцев несмело дотронулся до пляшущих язычков пламени. Сначала он тут же отдёрнул руку, но затем уже более уверенно провёл по ним ладонью.

— И это что же, и есть твоя магия? — спросил он, не убирая руки и глядя на неё.

Она закивала, невольно облегчённо улыбаясь.

— Это даже приятно, — заметил Чарлус, поглаживая огонёчек.

— Ты не боишься? — осторожно спросила Дорея.

— Только не тебя, — покачал головой Чарлус.

— Но теперь-то ты мне веришь? — вымолвила она.

— Ну, хорошо, предположим, ты — ведьма, — проговорил Чарлус, потирая руки и наблюдая, как она взмахом палочки заставляет исчезнуть огонёк. — И ты хочешь сказать, что кроме таких, как ты, есть много обычных людей, таких, как я, которые, как бы это сказать... никто?

— Почему никто? — воскликнула Дорея. — Просто маглы... неволшебники.

— Значит, я — магл, ты — колдунья, вся твоя семья колдуны... — заговорил Чарлус. — Теперь мне всё понятно.

Она тихо засмеялась его иронии.

— И ты, что же, живёшь в огромном тёмном замке с высокой башней, варишь зелья и летаешь на метле?..

— Да, но живу я в особняке в центре Лондона, — успокоила его Дорея.

— Хорошо, просто скажи мне: это очень страшно, что я — этот, как его, магл? — задал он вопрос.

— Для моей родни — да, — призналась Дорея.

— А для тебя? — спросил он, пристально глядя на неё.

Мгновение она не отвечала.

— Нет, для меня — нет, — проговорила она вполне убеждённо. — Хотя, мне уже кажется, что моё мнение не имеет никакого значения...

— О чём ты говоришь?! — воскликнул Чарлус. — Для меня имеет значение только твоё мнение! Мне вообще нет никакого дела до твоей уважаемой родни!

— Ты же не представляешь, что они могут сделать с нами обоими, — возразила Дорея.

Он хотел спросить, что же, но не стал.

— Хорошо, теперь расскажи мне про этого твоего «жениха», — попросил Чарлус.

— Про него? — удивилась Дорея. — Что я могу тебе про него рассказать? Я в жизни его не видела! И он мне глубоко безразличен. Всё, что я знаю — это что в его родословной нет ни единого тёмного пятнышка и что он очень богат.

— То есть у него есть всё, чего нет у меня, — подытожил Чарлус.

— Но не его я люблю, — без тени улыбки ответила Дорея.

Сердце Чарлуса наполнилось такой радостью, что он не нашёл слов, чтобы ответить ей, а лишь обнял за плечи.

— Я не знаю, что нам делать, — проговорила Дорея, отчаянно покачав головой. — Я пришла к тебе почти без надежды…

— Почему? — спросил Чарлус. — Если ты меня любишь, что может помешать нам быть вместе? Твои родственники? Тогда убежим! — пылко заговорил он. — Уедем из Англии!.. Послушай меня, Дора, — вымолвил он, беря её руки в свои, — у меня нет ни состояния, ни достойного заработка и ни капли волшебной крови. Я могу тебе предложить только себя самого и всю любовь, которая живёт в моём сердце.

Она медленно подняла на него глаза, и её губы дрогнули.

— Скажи, ты согласишься? Согласишься выйти за меня замуж? — с замирающим сердцем спросил Чарлус.

Лицо Дореи серебрилось в свете вспыхнувших фонарей.

— Да, — выдохнула она. — Да! Сто тысяч раз да!

— Посмею ли я в это поверить? — прошептал он, беря её лицо в свои ладони.

— Что мне ещё сделать, чтобы убедить тебя?

Вместо ответа он накрыл её губы своими. Дождь постепенно затихал, и когда Дорея опустила голову на плечо Чарлуса, капли сыпались лишь с карнизов домов.

— Теперь мне надо идти, — прошептала Дорея, теснее прижимаясь к его груди.

— Ты убежишь со мной? — тихо спросил Чарлус.

— Убегу, — отозвалась Дорея.

— Ты бросишь ради меня свою семью и Англию... ради меня?

— Ах, я же не подумала и о твоих родителях! — вместо ответа ужаснулась Дорея. — Ты ведь у них единственный сын...

— Не волнуйся, они поймут, — севшим голосом проговорил Чарлус и продолжал: — К ним мы сможем вернуться. Возможно, и твои родители когда-нибудь смирятся с тем, что ты сделала свой выбор...

— Я бы очень, очень хотела в это верить, — сказала Дорея с такой грустью, что у Чарлуса защемило сердце.

— Ты говоришь, что помолвка состоится через неделю, — напомнил Чарлус.

— Да, — подтвердила Дорея, — даже раньше — через шесть дней.

— И что же мы будем делать? — спросил Чарлус. — Хоть ты и волшебница, даже ты не сможешь подготовить побег за такой короткий срок.

— Ты прав, — вздохнула Дорея. — Если мы попытаемся бежать сейчас, нас быстро догонят, и неизвестно, чем всё это закончится.

— А если попробовать после помолвки? — осторожно спросил Чарлус.

— Я сама понимаю, что это единственный выход, — кивнула Дорея. — Помолвка — это пустая формальность. Гораздо больше меня страшит возможность провала. Поэтому нужно в первую очередь усыпить бдительность моих родственников. — Говоря эту фразу, Дорея поморщилась. Ей было совестно и больно так поступать со своими родителями, но другого выхода у неё не было, хотя...

— Ещё есть призрачный шанс, последняя надежда избежать неизбежного, — медленно проговорила Дорея, подняв голову.

— Какая? — спросил он.

— Чарлус Поттер, — вымолвила Дорея.

Чарлус вздрогнул.

— Возможно, мне удастся пробудить в нём великодушие или хотя бы здравый смысл, просто поговорив с ним, — продолжала Дорея. — Скорее всего, я не увижу его до самого приёма по случаю помолвки, но там нам в любом случае придётся встретиться. Тогда я могла бы сказать ему, что не люблю его и не смогу полюбить... Хотя, если судить по тому, как он выбрал себе невесту, шанс убедить его отказаться от женщины, которая не желает быть с ним, весьма и весьма мал.

— Если он порядочный человек, он отступится, — проговорил Чарлус.

— Ты думаешь, мне стоит попробовать? — вымолвила Дорея.

— Конечно, — ответил Чарлус. — Хотя мне трудно представить того, кто по своей воле откажется от тебя.

Дорея чуть улыбнулась и взглянула на просвет в облаках.

— Теперь, когда ты всё знаешь, я найду способ известить тебя, как и когда мы увидимся, — сказала она. — Только не пугайся.

— Не буду, — заверил её Чарлус.

— Теперь мне совсем пора.

На прощание она поцеловала его в губы и выскользнула из его объятий, но он нагнал её через несколько шагов.

— Ты ведь не передумаешь? — спросил Чарлус.

— Я не выйду замуж ни за кого, кроме тебя, — твёрдо сказала она.

Он счастливо улыбнулся и отпустил её.

В те дни всех обитателей особняка Блэков занимали только приготовления к предстоящему балу и самой, уже близившейся свадьбе. Пока лорд Блэк с Поллуксом рассматривали приятные перспективы увеличения их влияния в Визенгамоте за счёт столь желательных связей, его жена вместе с невесткой и дочерьми были заняты свадебными хлопотами. Невзирая на спешность приготовлений, Виолетта пригласила лучшую портниху, чтобы сшить наряды, заказала туфли у самого известного сапожника и отправила ювелиру самые лучшие фамильные драгоценности, чтобы долгожданным вечером они блестели ярче пламени свечей. Уже нужно было составлять список гостей, продумывать меню, украшения и сервировку, заказывать цветы, и ещё позаботиться о бесконечном множестве мелочей, столь значимых для леди Блэк.

Дорея была вынуждена принимать участие во всех этих невыразимо тягостных для неё приготовлениях, и ей приходилось напрягать все силы, чтобы не выказывать перед матерью, свояченицей и остальными родственниками своих истинных чувств. Одной Кассиопее было известно о её горечи и негодовании, а также о её отчаянно смелых планах.

— Если ты твёрдо всё решила, я помогу тебе, — сказала Кассиопея, когда Дорея рассказала ей о принятом ею решении бежать из Англии вместе с Генри.

Элеонора сначала всерьёз пыталась отговорить Дорею, напомнив, как много она теряет, поступая так, и описав все возможные мрачные последствия скандала. Однако убедившись, что Дорея не откажется от своих намерений, она согласилась помогать ей всеми силами.

— Я бы никогда в жизни тебя не выдала, даже если бы меня пытали до потери рассудка, — сказала, наконец, Элеонора. — Просто я очень боюсь, что ты можешь сделать самую большую и непоправимую ошибку в своей жизни. Ты не хуже меня знаешь, что назад пути не будет. Но, если ты его действительно так любишь и если он так же любит тебя, то я могу только радоваться за вас. Хотя я признаюсь, что мне будет тебя так сильно недоставать, что я ещё сто раз пожалею, что согласилась вам помочь, — усмехнулась она.

Дорея была очень благодарна ей за всё и не сомневалась, что ей будет так же ужасно не хватать её верной Элеоноры. Иногда Дорея думала, что вряд ли смогла бы совладать с приступами отчаяния и страха, если бы ей подолгу приходилось бездействовать и оставаться наедине со всеми её сомнениями и мыслями. Но благодаря стараниям её матери, у Дореи решительно не было свободной минуты. Виолетта требовала её присутствия при решении всех мелочей и просто сводила свою несчастную дочь с ума образцами скатертей и конвертов для приглашений.

За два дня до помолвки Виолетта вместе с Ирмой, дочерьми и приглашённой на чай Элеонорой как обычно расположились в парадной гостиной Блэков. На резном столе на этот раз были разбросаны образцы материала для балдахина, которые леди Блэк сосредоточенно перебирала, постоянно советуясь со своей невесткой. Сидевшие поодаль Дорея, Элеонора и Кассиопея занимались рукоделием, хотя предполагалось, что они также участвуют в обсуждении.

— Погляди, Дорея, какой прекрасный вензель я вышила на этом платке, — с неподражаемой невозмутимостью заявила Кассиопея. — Как чудесно сочетаются первые буквы ваших имён. Готова поспорить, никому не удалось бы лучше объединить их. Определённо, это стоило двух дней напряжённой работы!

— А главное, насколько это занимательнее последних нумерологических исследований… — отрываясь от своего замысловатого рисунка, отозвалась Элеонора.

— Чего только ни сделаешь для любимой сестры, — вздохнув, вымолвила Кассиопея, и с видимым энтузиазмом вернулась к своему занятию.

Дорея с трудом подавила смех и с улыбкой взглянула на сестру. До неё не сразу долетели слова Ирмы, она невольно вслушалась в них лишь на середине фразы:

— Это будет удивительная свадьба, — вдохновенно говорила та леди Блэк. — Мне ужасно не терпится посмотреть, какой приём устроят Поттеры. Они редко открывают двери своего особняка для гостей...

— Тем любезнее с их стороны устроить приём в честь Дореи, — отозвалась Виолетта. — Кто из нас стал бы брать на себя хлопоты и устраивать все эти пышные празднества, если бы не необходимость поддерживать связи и упрочить положение в обществе.

— Поттерам нет надобности беспокоиться о таких вещах, — горячо согласилась с ней невестка. — Все ищут связей с ними, и это так удивительно, так лестно, что их выбор пал на нашу дорогую Дорею! Бесспорно, её красота и милый, покладистый нрав сыграли свою роль в этом деле.

— Как будто кто-то поинтересовался моим милым нравом, — сердито прошептала Дорея и от негодования даже чуть не уколола палец.

— Я всегда говорила, что её ждёт прекрасное будущее, — как ни в чём ни бывало продолжала Ирма. — Она должна была составить прекрасную партию, хотя даже я не ожидала от неё такого успеха...

С того самого момента, как стало известно о помолвке, Ирма не переставала говорить о ней. С непередаваемым самодовольством и ликованием она могла бесконечно рассуждать на эту тему. Ей невероятно льстило, что её муж станет шурином наследника рода Поттеров, и она не могла ежеминутно не предвкушать всех тех маленьких привилегий, того влияния и той доли всеобщего преклонения, которые должна была принести лично ей эта свадьба. Именно свадьба изменила отношение Ирмы к своей младшей золовке. Теперь она неизменно была внимательна по отношению к Дорее, хотя раньше не проявляла и десятой доли нынешней симпатии, всегда занятая лишь самолюбованием.

— Конечно, это немного неудобно, что Дорея выходит замуж раньше старшей сестры, — вновь заговорила Ирма. — Но я никогда не переставала повторять, что если бы Кассиопея оставила свои причуды, все эти нелепые занятия, она бы смогла найти себе достойного мужа. Но кто захочет иметь учёную жену?..

— Какая учёная жена захочет иметь мужа-бездаря, как все наши чистокровные наследники? — усмехнулась Кассиопея.

— Что... Да как ты... — задохнулась от возмущения Ирма.

— Как ты можешь такое говорить, Кассиопея? — недоумённо спросила Виолетта. — Я знаю твою любовь шокировать нас своим независимым суждением, но это, право, уже слишком.

— Ну, что ты, мама, разве это шокирующе? — отозвалась Кассиопея. — Это просто наблюдения. Если бы мне разрешили провести научное исследование, я бы без труда доказала, что чистокровные роды в конце концов изживают себя. Кровосмесительные браки очень негативно сказываются как на физических, так и на магических, и на умственных способностях.

— Так бы и говорила, что просто не можешь найти себе ровню по уму, — покачала головой Виолетта.

— Я бы сказала, что это наглядный пример того, как ум может вредить женщине, — поджав губы, проговорила Ирма.

— Именно поэтому вы так мало занимались его развитием, — равнодушно ответила Кассиопея, но Ирма пропустила это замечание мимо ушей.

— Удивительно, как Дорея не похожа на свою старшую сестру, — вновь обратилась она к Виолетте. — Надо благодарить за это судьбу, которая одарила её не только красотой, но и благоразумием.

Леди Блэк на некоторое время отвлекла невестку обсуждением одной из вырезок, и разговор на некоторое время прекратился. В гостиную вошли дети, и пока Ирма расспрашивала дочь, что пишут ей школьные друзья, Альфард устроился на ковре играть в шахматы сам с собой. Удовлетворившись рассказом Вальбурги, Ирма вернулась к своим рассуждениям.

— Я уверена, что из Дореи выйдет прекрасная жена, — вымолвила она. — Ей необходимо будет завести свой салон. Она ведь так замечательно играет! Ты сможешь устраивать такие прекрасные музыкальные вечера, Дорея. И, конечно же, тебе необходимо будет убедить своего супруга вести более светский образ жизни. Это удивительно, но даже я ни разу не встречала его в обществе! Поллукс говорил, что его довольно долго не было в стране, и в этом причина.

— Да, говорят, он несколько лет провёл в Европе, — подала голос Элеонора.

— Я бы сказала, что всё это придаёт ему весьма притягательную таинственность, — не без улыбки вымолвила Ирма. — Разумеется, это не главное для будущего мужа, но это и вправду очень занимательно. Я, конечно же, постаралась во всех подробностях расспросить Поллукса о Чарлусе Поттере, но в Хогвартсе мой муж был на несколько курсов старше, к тому же они учились на разных факультетах, а потому они не слишком близко знают друг друга. Но всё, разумеется, изменится после того, как мы породнимся!

— Меня, кстати, всегда занимало, что Поттер учился на Гриффиндоре, — подала голос Элеонора. — Довольно нетипично для отпрыска чистокровного рода. — При этом она невольно покосилась на Дорею.

— Я бы никогда не вышла замуж не за слизеринца, — решительно и надменно заявила Вальбурга. — Я считаю, что лишь оттуда выходят настоящие волшебники.

— Ты ещё слишком мала, дорогая, чтобы рассуждать о таких вещах, — сказала её мать. — Тобой владеют школьные предрассудки. С возрастом это пройдёт.

Вальбурга скривилась, но ничего не ответила. Она считала, что на свете не сыскать прекраснее и благороднее рода, чем Блэки, и не могла представить, что найдёт себе мужа подстать. Неизбежно пришлось бы снисходить к какому-то родству.

— Факультетская принадлежность, в конечном итоге, мало о чём говорит, — продолжала Ирма. — Взять хотя бы Дорею и Кассиопею. Чистокровные ведьмы, благороднейшего рода, и обе учились на Рейвенклоу. Как и вы, Элеонора. Хотя для вашей семьи — это уже традиция. Но вот что Дорея там делала — остаётся для меня загадкой. Столько внимания своим финальным оценкам! — Она пожала плечами, не замечая, как покраснела Дорея.

— Что же Дорее поделать с тем, что у неё талант, — сказала Элеонора. — Мистеру Поттеру придётся как-то с этим смириться.

— Конечно, это не так страшно, если жена знает, как обращаться с палочкой, — серьёзно ответила Ирма. — Но лучше не слишком заострять на этом внимание. Жена не должна никогда давать понять мужу, что знает что-то, о чём ему неизвестно, или что разбирается в чём-то лучше. Иногда можно и сделать вид, что чего-то не знаешь.

— Вот она — великая мудрость брака, — проговорила Кассиопея. — Именно поэтому я считаю, что он не для меня.

— Ничего, мисс Кассиопея, я полагаю, что когда вы увидите, как будет счастлива в браке ваша младшая сестра, вы призадумаетесь, и, я надеюсь, будет не слишком поздно, — проговорила Ирма с жалостью.

— Покорнейше благодарю за заботу, — прохладно вымолвила Кассиопея.

— Как бы там ни было, теперь Дорее не о чем больше беспокоиться, — сказала Ирма, и её губы растянулись в самой безмятежной улыбке. — Её единственным долгом будет выполнять желания мужа и заботиться о детях.

— Наверное, всему виной наша семейная традиция, — проговорила Элеонора, не отрывая глаз от своего шитья, — но я бы хотела, чтобы мои желания совпадали с желаниями моего мужа не только потому, что это мой долг. И потому для меня важно, чтобы они были разумными.

— Молодые часто придают значение весьма незначительным вещам, — снисходительно ответила Ирма. — Куда важнее соответствие по положению. Только это обеспечит взаимоуважение и взаимопонимание. Нет ничего отвратительнее и неестественнее неравных браков.

С последним заявлением никто не стал спорить. Некоторое время спустя Дорея осталась в гостиной одна. Она села за фортепиано, чтобы немного размять руки и постараться отвлечься. Музыка всегда успокаивала и утешала её. В детстве, когда она расстраивалась, когда ей становилось грустно или одиноко, она всегда начинала играть. Рояль становился другом и всё понимал. Стоило заиграть, и он начинал подпевать печали или смешить бодрым ритмом.

Дорея долго сидела, не зная, что делать. А потом руки медленно и бездумно встали на первые аккорды и похоронно, почти через силу заиграли свадебный марш. По мере развития, музыка принимала привычное стройное звучание, заиграла так торжественно, как и должно быть на свадьбе, потом заторопилась, нетерпеливо погналась и резко оборвалась, когда Дорея отдёрнула руки от клавиатуры.

Вернулась тишина. Дорея начала играть какую-то любимую сонату, но была так далека в своих мыслях, что едва ли следила за своими пальцами.

"О, как бы я хотела забыть те счастливые минувшие годы, что оставили мне розарий слёз... Твоё лицо светится нежной улыбкой в моих мечтах. И что бы я ни делала, мне кажется, что всё приносит мне воспоминания о тебе!"

— Воспоминания о тебе.

Её руки замерли на клавиатуре.

— Что это? — спросила Элеонора.

Дорея вздрогнула и быстро обернулась.

— Ты давно тут стоишь?

Элеонора кивнула.

— Очень красиво, — улыбнулась она и подошла ближе. — Что это было?

— Это был джаз, — вздохнула Дорея.

— Это действительно… действительно прекрасно, — медленно качнула головой Элеонора и опустилась на сидение рядом с подругой. — Ты точно уверена, что всё делаешь правильно? — спросила она. — Я не хочу тебя мучить, я всё знаю… — поспешила добавить она, — просто я боюсь, и я… Если только он попробует сделать что-нибудь не так, я прибью его и увезу тебя обратно в Англию, ты меня поняла? — кусая губы, выпалила она.

Вместо ответа Дорея обняла её.

— Всё будет хорошо, — тихо пообещала она.

— Давай, теперь сыграй мне ещё немного этого твоего джаза, — как можно бодрее попросила Элеонора. — Все сейчас слишком заняты, и никто не войдёт.

Дорея улыбнулась и коснулась пальцами клавиш.

* * *

С холма открывался вид на мерцающий огнями город. Река, фонари и крыши домов расплывались в ночной дымке. Они сидели, обнявшись, на парковой скамейке. Ветер шевелил верхушки деревьев, раскачивал тяжёлые ветви кустов, распространял по парку запах цветущего барбариса.

— Помолвка уже послезавтра, — сказала Дорея, подняв голову и взглянув в лицо Чарлусу.

— Я знаю, — отозвался он, крепче обнимая её.

— Мы уже не сможем увидеться до неё, — продолжала Дорея со вздохом и ненадолго замолчала.

Ветер вздыхал ночной прохладой, где-то в саду выводила трели полночная птица.

— Я и, правда, надеюсь, что всего этого стою, — грустно улыбнулась она.

— Ты…стоишь всего, всего на свете! — с жаром воскликнул Чарлус. — Ради тебя я готов на всё, — вымолвил он, глядя ей в глаза, и улыбка на её губах расцвела.

— Мне до сих пор не верится, что ты так многим жертвуешь ради меня! — взволнованно добавил Чарлус. — Ты… — он запнулся, — после всего того, что ты рассказала мне о своей семье, я знаю, как они дороги тебе. И ты готова оставить семью, дом, даже твоё волшебство…

Он замолчал, будто борясь с собой.

— Я просто не могу без тебя, — проговорила Дорея. — Я бы многое отдала, лишь бы избежать этого выбора, но он сделан.

Вглядываясь в её побледневшее лицо, он чувствовал, что готов умереть от счастья или от муки.

— Дора, если бы ты знала... — прошептал он, прижимаясь щекой к её лбу, — если бы ты только знала, что сейчас сделала... Дора, ты — свет моей жизни...

Они сидели в тишине, прижимаясь друг к другу и почти не чувствуя ночной прохлады, а потом он попросил её рассказать ему ещё про её старшую сестру, про Мариуса и про то, как они когда-нибудь непременно навестят его тёплым летним вечером...

* * *

Вечером накануне своего дня рождения Дорея потихоньку укладывала вещи, когда к ней в комнату осторожно постучалась Кассиопея.

— Подумала, тебе понадобится помощь, — вымолвила старшая сестра, плотно закрыв за собой дверь.

— Я справляюсь, но так будет намного проще, — отрывисто кивнула Дорея.

Кассиопея подошла к письменному столу и принялась перебирать отобранные Дореей книги.

— Я дам тебе несколько своих справочников, — сказала она. — Тебе они пригодятся больше.

Дорея на минуту отвлеклась от упаковки безразмерного саквояжа. Кассиопея бросила на неё взгляд через плечо.

— У тебя очень хорошо получилось заклинание расширения пространства, — вымолвила Кассиопея. — У тебя всегда хорошо шла трансфигурация. Знаю, сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы говорить это, но, думаю, если бы ты захотела, ты смогла бы стать анимагом.

— Мне всё равно приятно это услышать от тебя, — отозвалась Дорея.

Кассиопея несколько раз кивнула и отложила ещё несколько книг в другую стопку.

— Знаешь, если вам удастся покинуть Англию, шанс, что вас найдут, существенно снизится, — заговорила она, повернувшись к сестре. — Можно сказать, это будет полдела. Первое время мы не сможем связываться — сов и всё остальное непременно перехватят. Через какое-то время очень осторожно напиши Мариусу. Лучше всего магловской почтой под чужим именем и со случайного или вымышленного адреса... Я уверена, ты сможешь это устроить.

— Хорошо, — пообещала Дорея. — Я так и сделаю.

— Хорошо, хорошо, — кивнула Кассиопея. — Вот ещё, возьми, я сначала хотела отдать их тебе перед самым отъездом, но сейчас решила, пусть они будут уже у тебя, — с этими словами она выложила на кровать перед Дореей мешочек полный галеонов.

— Кэсси, ты не должна была, и... я не возьму! Просто не возьму! — воскликнула Дорея, вскакивая на ноги.

— Брось, Дора, — легко отмахнулась от неё Кассиопея. — Тебе нужны будут деньги. Это почти всё, что я могу сделать, так что я не обсуждаю этот вопрос.

Дорея покачала головой.

— Как же я буду без тебя, Кэсси? — тихо вымолвила она, и на глаза невольно навернулись слёзы.

— Ты прекрасно обойдёшься без всех нас, я уверена, — проговорила Кассиопея с печальной улыбкой глядя на младшую сестру. — Будешь только скучать.

— И представить себе не сможешь, как сильно, — ответила Дорея.

— Совершенно точно не так, как я, — мягко вымолвила Кассиопея и подошла, чтобы обнять сестру.

— Ты всё-таки стирай иногда пыль с моей дырки на фамильном древе, — шепнула Дорея.

— Да… пусть подавятся своим ковриком! — в сердцах воскликнула Кассиопея, и они засмеялись.

Дорея созерцала открывавшийся с вершины холма вид на прекрасный старинный особняк, окутанный сумеречной дымкой. Все окна первого этажа ярко сверкали, и их свет отражался в темневших волнах озера. Дорея слышала, как рядом аппарировала её мать вместе с Ирмой и Кассиопея.

— Какой прекрасный вид открывается отсюда! — тут же воскликнула Ирма. — Очень жаль, что сейчас уже темно, и мы не можем увидеть особняк во всей красе. Честно говоря, я не ожидала, что он окажется таким большим.

— Действительно, это прекрасное место, — согласилась Виолетта.

Дорея не слушала их. Она не могла оценить архитектурные достоинства родового гнезда Поттеров, каким бы восхитительным ни было это здание и как бы чудесно оно ни вписывалась в окружающий ландшафт. Всё, о чём она могла думать, это о том, что она вот-вот должна была встретиться со своим женихом, его семьёй, покорно снести объявление о столь ненавистной ей помолвке и принимать поздравления с этим проклятым событием.

Спускаясь к дому, Дорея радовалась царившей вокруг темноте. Она хотя бы на несколько минут набросила на неё плащ-невидимку, который не позволял видеть её лица.

Они слишком скоро добрались до гостеприимно распахнутых входных дверей и оказались в ярко освещённом холле.

Как только Дорея стянула капюшон плаща и расстегнула тугие серебряные застёжки, к ней подошла Виолетта и осторожно заправила выскользнувшую прядь её причёски.

— Ты просто чудо как хороша, Дорея! — горячо заверила золовку Ирма, отвернувшись от огромного зеркала, висевшего на стене. — И эта бледность очень тебе идёт. Ах, помню, как я волновалась перед своей помолвкой!..

— Ты действительно чудесно выглядишь, — шепнула Кассиопея, беря сестру под руку.

— Может, если бы я была похожа на тролля, он бы раздумал жениться на мне? — с надеждой сказала она.

— Зачем ты своему Генри похожая на тролля? — выразительно изогнув бровь, осведомилась Кассиопея.

— Дорея, пойдём же скорее! — поторопила её Ирма. — Мне так не терпится взглянуть на этот великолепный зеркальный бальный зал. Я столько о нём слышала!..

Они прошли через музыкальный салон, где, как тут же заметила Ирма, помимо рояля, стояла резная арфа.

— Как будто специально для тебя, — невольно заметила Кассиопея.

— От этого мне ещё больше не по себе, — покачала головой Дорея.

Ирма не переставала громко восхищаться интерьерами особняка, не скупясь на похвалы вкусу и роскоши убранства, до тех пор, пока анфилада комнат не вывела их прямо в бальный зал. По пути они непрестанно раскланивались с гостями, которые считали себя также обязанными отметить изысканность обстановки.

— Мерлин Великий, какая роскошь! — воскликнула Ирма, едва бальный зал предстал перед ними.

В огромных зеркалах отражались золотые галереи, огоньки дрожащих свечей и слёзы хрустальных подвесок светильников и люстр. Блеск и прозрачная лёгкость наполняли помещение, а чудесная музыка создавала ощущение веселья и теплоты. Зал был полон нарядных гостей, чьи взоры тут же обратились к прибывшей невесте.

Лорд Блэк отправился на приём вместе с сыном, не дожидаясь дам, поэтому Виолетта пошла разыскивать своего мужа, чтобы сообщить ему, что они прибыли.

— Эти светильники просто великолепны, а как подобран паркет! — продолжала оставшаяся подле Дореи Ирма. — Не видела ничего восхитительнее! Какое должно быть наслаждение стать хозяйкой всего этого. Признайся, Дорея, ты станешь счастливейшей из женщин! И, когда это случится, ты ни в коем случае не должна забывать о своей родне... О, кажется, я заметила ваших кузин. Я должна пойти поприветствовать их! — с этими словами она исчезла в толпе гостей.

— Думаю, тут действительно довольно мило, — проговорила Кассиопея. — Жить можно.

— Если бы не грозило в один прекрасный день стать хозяйкой этого места, мне бы, возможно, понравилось здесь, — отозвалась Дорея. — Но сейчас я просто хочу, чтобы это всё скорее закончилось.

Кассиопея сочувственно кивнула, но не нашла, что сказать сестре в утешение. Однако, стоя рядом, она, по крайней мере, избавляла Дорею от необходимости что-либо отвечать подходившим к ним знакомым. Появившаяся вскоре Элеонора встала вместе с ними и рассказала, что уже видела лорда и леди Поттеров, но их сына пока нигде не было видно.

— Честно признаться, после всего того, что я слышала о Чарлусе Поттере, я сгораю от любопытства, — проговорила Элеонора. — Я говорила с МакМилланом, оказывается, они дружили с Поттером в школе, и он отозвался о нём с большой теплотой и уважением. Он сказал, что Поттер — человек чести, настоящий джентльмен, великодушный, смелый…

— Вряд ли его друг стал бы отзываться о нём нелестным образом, — ответила Дорея. — Однако мне весьма сложно поверить в его великодушие и благородство, учитывая, каким образом он повёл себя по отношению ко мне.

— Кто знает, какие мотивы двигали им? Возможно, он просто не хотел нарушать традиций, полагая, что, если твоё сердце несвободно, ты скажешь об этом своим родителям, и он просто получит отказ, — пожала плечами Элеонора.

— Даже если бы моё сердце было свободно, — сказала Дорея, — я бы имела право выбрать самостоятельно человека, приятного мне. И я бы уж совершенно точно не отдала предпочтение мужчине, настолько не интересующимся моим мнением ещё до свадьбы!

— Знаешь, а ты, и правда, изменилась, — вымолвила Элеонора, глядя на неё. — Ты права, — вздохнула она. — Но, всё-таки, я советую тебе внимательно присмотреться к своему жениху, чтобы быть совершенно уверенной в принятом тобой решении. Потому что Седрелла сказала, что он очень даже привлекательный маг.

Дорея фыркнула и покачала головой. Она чувствовала себя не в своей тарелке, у неё леденели руки и холодели все внутренности от ожидания неизбежности. Мучительно хотелось исчезнуть, ускользнуть от этих взглядов, разговоров, света свечей и музыки.

Дорея послушно присела в реверансе в ответ на поклон своего четвероюродного кузена, когда к ним приблизился лорд Блэк.

— Пойдём, дочь моя, — повелительно сказал он, подавая Дорее руку.

«Уже?!» — невольно мысленно ужаснулась Дорея.

Она бросила взгляд на Кассиопею, и та нашла в себе силы ободряюще улыбнуться. Дорея медленно протянула свою дрожащую руку отцу, и они пошли сквозь расступающуюся толпу гостей. Дорея ощущала слабость и дрожь во всём теле. От волнения её сердце бешено колотилось в груди, и кровь стучала в висках. Она опустила голову, пытаясь унять дрожь, и думала только о том, чтобы не упасть. Дорея боялась, что отец что-нибудь заметит или её мать, или гости. Но, вопреки опасениям Дореи, лорд Блэк не замечал ничего странного в поведении дочери. Он подвёл Дорею к тому месту, где стояла её мать в окружении нескольких волшебников.

— Лорд Поттер, позвольте вам представить мою дочь, Дорею, — обратился лорд Блэк к хозяину дома.

Вся трепеща, Дорея взглянула в лицо улыбающемуся пожилому волшебнику и невольно заметила, какие добрые у него были глаза.

— Примите мои искренние поздравления с днём рождения, мисс Блэк! — приветливо сказал он. — Я счастлив наконец-то увидеть вас. Мой сын был совершенно прав, вы — прелестны. И я от всего сердца желаю, чтобы вы поскорее стали членом нашей семьи.

— Лорд Поттер... большое спасибо, — едва смогла выговорить Дорея.

— Познакомьтесь с моей женой, — продолжал лорд Поттер, поворачиваясь к очень миловидной леди, с лица которой не сходила ласковая улыбка.

— Мисс Блэк, мы будем очень рады назвать вас дочерью, — вымолвила она.

— Б...благодарю, — с трудом ответила Дорея.

Это оказалось намного мучительней, чем она предполагала. Дорея вовсе не ожидала от них ни понимания, ни теплоты, и у неё стало ещё тяжелее на душе при мысли, что она может оскорбить их. Может быть, если бы она могла прямо поговорить с ними, объяснить им всё, они бы поняли её. Но это было невозможно.

— Я надеюсь, вам нравится наш скромный праздник, — вновь заговорил лорд Поттер, — и вы будете рады открыть бал вместе со своим женихом.

Всё это время паника Дореи нарастала, и волна ужаса и волнения едва не сбила её с ног. Дорея больше не могла смотреть в глаза лорду Поттеру. Ей самой не удалось разобрать слов благодарности, которые она должна была произнести в ответ. Дорея почувствовала, как от волнения сдавило грудь, она не могла вздохнуть, и ноги отчаянно подгибались...

Лорд Поттер почтительно взял её ладонь, чтобы вложить её в руку её партнёра. Она прикрыла глаза, желая больше всего на свете провалиться сквозь землю.

Чья-то тёплая рука сжала её дрожащие пальцы, друная приобняла за талию, а затем закружила по блестящему паркету. Пару мгновений, лишь ей показавшихся вечностью, Дорея не решалась взглянуть на своего кавалера. Наконец, она осмелилась поднять взгляд на своего жениха, и сердце Дореи замерло, встретив тёплый блеск карих глаз, в которых играли озорные искорки…

Дорея осознавала, что её руки и ноги продолжают двигаться, и зал, и гости, всё кружится вокруг неё, но её существо было парализовано, поражено до самой глубины души. Это была жестокая шутка её воображения, наваждение, может, колдовство. Она не могла поверить своим глазам и была гораздо больше близка к обмороку, чем за весь этот вечер. Но ничего не менялось, наваждение не исчезало.

— Ты... это ты? — одними губами прошептала она, оглядывая его лицо.

— Это я, Дора, — выдохнул он.

Дорея прикрыла глаза и остановилась. Это, Мерлин Всемогущий, ЭТО было выше её сил. Выпустив его руку, она отступила на шаг. Несколько секунд она смотрела на него, всё ещё не в силах поверить, а затем бросилась сквозь изумлённо расступившуюся толпу к распахнутым стеклянным дверям бальной залы. Опешив всего на пару мгновений, Чарлус бросился за ней.

Дорея выбежала в сад. Спустя пару минут Чарлус нашёл её на скамейке, с трёх сторон окружённой стеной кустарника. Она сидела, отвернувшись и закрыв лицо руками.

— Дора, Дора, — позвал Чарлус, пытаясь обнять её.

— Нет... я... нет, — отчаянно замотала она головой.

— Пожалуйста...

— Ты... хотя бы представляешь, что ты сделал со мной? Как ты… как ты мог так со мной поступить?! Что мне пришлось… пришлось из-за тебя!.. — Рыдания заглушили её слова, но она сбросила его руки, вскочив с места. Теперь она стояла к нему спиной, и её плечи продолжали отчаянно вздрагивать.

— Дора, умоляю, выслушай меня… — начал Чарлус, снова подходя к ней.

— Ты… ты… — Она задохнулась, не в силах продолжать. Её грудь судорожно поднималась, сотрясая всё её тело.

Он обошёл её и обнял за плечи, пытаясь успокоить.

— Нет, ты не можешь... не имеешь права! — вновь вырываясь из его объятий, вскричала она. — Ты обманывал меня! Ты… оскорбил меня! Всё это время, всё это время ты насмехался надо мной, смотрел, как я строю из себя полную дуру! Бедный магл на самом деле отпрыск великого и несравненного рода Поттеров! А я... я сказала тебе, что я ведьма! Я показывала тебе магию!

Слёзы безостановочно текли по её щекам.

— Я чуть не сбежала из дому, — вдруг значительно тише сказала Дорея, обессиленно опускаясь на скамейку, — я попрощалась со своей сестрой, я собрала вещи… — Она прерывисто вздохнула.

— Дора… — только и смог вымолвить он.

— Ты сделал это, чтобы посмеяться надо мной? — несчастно спросила она, её руки беспомощно упали на колени. — Это было забавно, да?..

Чарлус больше не мог это слушать, он бросился на колени, взял её за руки.

— Я никогда, слышишь, никогда не хотел оскорбить тебя! — воскликнул он, сжимая её ладони. — Я бы не смог обидеть тебя. Мне было невыносимо тебя обманывать! Каждый раз, когда мне приходилось лгать, я бы предпочёл умереть! Я никогда, никогда не смеялся над тобой!..

— Тогда зачем? Зачем всё это? — качая головой, спросила она.

— Когда я встретил тебя, — торопливо заговорил Чарлус, — ты сказала, что ты Блэк. Я знал о твоей семье, я растерялся, и я… вдруг подумал, что если скажу тебе, что я магл, ты не будешь судить меня, как все. Ты не будешь видеть во мне только Чарлуса Поттера, отпрыска чистокровного рода, наследника большого состояния… Я хотел, чтобы ты узнала меня, без всей этой дурацкой шелухи... титулов и званий, чтобы ты полюбила меня за то, кто я есть, а не за моё имя. Я хотел быть самим собой. И я был. Всё, что я говорил тебе, правда, за исключением того, что я не магл, и зовут меня не Генри Форд.

Он замолчал, глядя на неё. Лицо Дореи блестело от слёз, но она сидела тихо и, молча, слушала его.

— Знаешь, я должна была догадаться, — вымолвила она со вздохом. — Ты так спокойно принял мою магию… мистер Форд. — Она слабо усмехнулась.

— Я знаю, что мне и за всю жизнь не вымолить у тебя прощения, — сказал Чарлус, склонив голову и прижавшись лбом к её рукам. — Но я бы хотел заниматься этим всю жизнь, до самого последнего дня, до последнего вздоха…

Дорея смотрела на него.

— Ведь роза пахнет розой, — едва слышно выдохнула она, несмело касаясь рукой его волос. — Когда я сказала, что для меня не имеет значения, что ты — всего лишь бедный магл, я имела в виду, что мне неважно, кто ты. Я люблю тебя, даже если ты — Чарлус Поттер.

Он вскинул голову, и её ладонь коснулась его щеки.

— Я всё равно буду твоей женой, — прошептала Дорея.

Он подхватил её, поднимая на ноги, и поцеловал, пытаясь тем самым выразить силу переполнявших его чувств.

— Нет, я должен найти её! — послышался из-за угла голос лорда Блэка. — Я не принимаю объяснений…

— Ну-ну, успокойтесь, это дело молодое, пускай пообщаются немного наедине, — ответил лорд Поттер. — Вот видите, они и без нас нашли себе занятие, — расплывшись в довольной улыбке, сказал отец Чарлуса, увидев их. — Мы нашли их! — крикнул он всем остальным.

Дорея и Чарлус мгновенно в смущении отпрянули друг от друга. Прибежавшая вслед за отцом Кассиопея, а вместе с ней Элеонора и гневная Ирма остановились в замешательстве.

— Что?.. Что это значит? — вымолвил опешивший лорд Блэк, готовившийся учинить скорую расправу над своей взбалмошной и неблагодарной дочерью.

— Отец, — взволнованно заговорила Дорея. — Вы должны простить мне моё смущение и робость. Мой жених уже извинил меня. Я хочу лишь заявить вам, что уважаю вашу родительскую волю и выйду замуж за этого человека с величайшей радостью.

На лицах молодых людей засветились счастливые улыбки.

— Ахм..., ну в таком случае… в таком случае, я прощаю тебя, Дорея, — ответил Сигнус, переглянувшись с сияющим не меньше молодых людей лордом Поттером. — Ты послушное дитя, и я понимаю, как всё это… мм… волнительно для тебя. Так что, я не сержусь.

— Благодарю вас, отец, — склонила голову Дорея.

— Ну что ж, раз всё так благополучно разрешилось, — радостно потирая руки, проговорил лорд Поттер, — нам стоит вернуться в дом. Гости ждут официального объявления.

— Отец, мы придём через минуту, — сказал Чарлус, и лорд Поттер увёл Сигнуса вместе с Ирмой и подоспевшим Поллуксом.

Кассиопея и Элеонора не сдвинулись с места. Отпустив руку Чарлуса, Дорея подошла к ним.

— Родные мои, если бы я только могла выразить, как благодарна вам за всё, — проговорила она. — Теперь всё в порядке, всё даже лучше, чем могло быть! Я останусь дома, и нам не надо будет расставаться.

— Меня это, бесспорно, очень радует, — вымолвила Кассиопея, — но я ничего не понимаю! Что тут случилось?

— Мне бы тоже очень хотелось это знать! — не менее ошеломлённо сказала Элеонора.

— Просто позвольте вам представить моего будущего мужа, Чарлуса Поттера, наследника древнейшего и благороднейшего рода Поттеров, — заговорила Дорея, когда Чарлус приблизился, — также известного вам как Генри Форд.

— Что?! — воскликнули они почти хором.

— Так что, я думаю, что это я являюсь невольной причиной того, что в последнее время Чарлуса Поттера нигде не видно, — улыбнулась Дорея.

— Да, Дора, — усмехнулся Чарлус. — Я счастлив с вами познакомиться, — обратился он к девушкам. — Я очень много о вас слышал.

— Мы, в некотором роде, тоже, — нашлась Кассиопея.

Кассиопея смогла до конца простить Чарлуса не так скоро, как это сделала её сестра, но и она вняла его доводам и не могла, в конце концов, не признать, что он поступил умно. Элеонора примирилась намного проще. Она всегда считала, что нет ничего плохого в том, чтобы любить знатного и благородного человека, и счастливый конец этой истории полностью оправдывал в её глазах всех её участников.

Никто кроме них четверых, а также лорда Поттера никогда не узнал истории Генри Форда и Дореи Блэк. Много лет спустя, когда их чистокровный сын заявил, что собирается жениться на маглорожденной ведьме, Чарлус ответил ему, что сам готов был стать маглом, лишь бы жениться на его матери.

КОНЕЦ — ДЕЛУ ВЕНЕЦ.