В жизни и посмертии  (гет)

Пустышка

Хелена Ровенкло медленно поднималась к спальням девочек в башне факультета, основанного ее матерью. Переполненная гордостью за себя и свое холодное равнодушие, она упивалась собственным успехом. Бесспорно, ее величественная красота не оставила равнодушными чуть ли не всех мужчин в Хогвартсе. Ею восхищались, ее боготворили и ее любили. Только что Хелена отвергла, причем далеко не в мягкой форме, своего очередного обожателя. Этот парнишка, кажется, его звали Бесси, был так жалок! Ничтожен перед ней, божественно-красивой в своем ледяном презрении.

Девушка остановилась перед входом в спальню. За дверью слышался взволнованный голос одной из сокурсниц.

— Бедный Бесси! Безумец, признаться ей в любви и рассчитывать на взаимность, — послышались удивленные возгласы остальных девушек. — Она всех отвергла, и его тоже отвергнет. Мой брат и так себе меcта не находит, а после такого...

— Что они все в ней нашли? — вторила ей другая. — Красива — спору нет, идеальна. Но пустышка, совсем глупая, абсолютно никакая.

— Да, совершенно верно. Скорее всего, только и думает, как бы ей отправить очередного парня подальше. Всех мозгов хватает только на то, чтобы желчные речи придумывать.

В комнате послышалось одобрительное хмыканье.

Рука Хелены остановилась на полпути к ручке двери. «Пустышка, глупая, заурядная». Сколько раз она слышала такие разговоры за своей спиной! Чаще всего от сверстников, и тогда она оправдывала их слова завистью. Ее влиятельности и красоте невозможно было не позавидовать. Но как объяснить точно такие же слова взрослых волшебников? Все знакомые ее матери, которым Хелена была представлена, шептались: «Ей никогда не дотянуть до Ровены! Совсем с ней не сравнится, очень уступает! Как же так, такое разочарование для Ровены!». Это вечное, проклятое сравнение с матерью! Оно преследовало Хелену в каждом взгляде профессоров, в каждом слове Ровены, даже в вопросе, который задавался при входе в общую гостиную факультета. Но Хелена была собой и вряд ли когда-нибудь она решилась променять единственное, что у нее было — красоту — на ум матери.

Девушка изящным движением откинула назад длинные светлые волосы, оправила и без того безупречно сидящую мантию, улыбнулась гордой, немного презрительной улыбкой и вошла в общую спальню девочек. Разговор тут же смолк и больше не возобновлялся. Самое противное было то, что ни одна из этих крыс не выскажет ей свое презрение в лицо. Действительно, кто же захочет жертвовать благосклонностью влиятельной особы ради ослепительно ненужной правды?

Письмо

Небо в Большом зале было затянуто тучами. Октябрь был поразительно дождливый, и сегодняшняя суббота, день вылазки в Хогсмид, не обещала быть исключением. Хелена позавтракала и сидела за столом своего факультета, слушая незамолкающую болтовню сокурсниц. Не то чтобы очень интересно, просто полезные слухи и сплетни. Девушка ждала почту и коротала время за разговором.

Наконец, воздух прорезал свист крыльев, и знакомая сова приземлилась прямо перед Хеленой, протягивая конверт из дорогой бумаги. На нем гордо значилось: «Барон Гауптшвейг мисс Хелене Равенкло». Девушка демонстративно долго рассматривала подпись, чтобы окружающие успели заметить, кто ей пишет. Этот самый барон был ее сокурсником со Слизерина, предметом воздыханий многих девушек, обладателем немалого состояния, престижного имени и прекрасных манер.

Хелена достала письмо и к своему удивлению обнаружила не длинное сочинение на какую-нибудь глубоко научную тему, а короткую записку с просьбой о встрече. Девушка в задумчивости уставилась в окно. Насколько она знала, вокруг барона всегда собиралась сугубо интеллигентная, умная, одаренная и талантливая компания, а Хелена не отличалась этими качествами. Однако девушка надеялась, что сегодня в Хогсмиде ей хватит ума поддержать беседу со слизеринцем, и, если придется, с его друзьями. А иначе... А иначе он просто поймет, что все ответы на его заумные письма писались в библиотеке, и требовали от нее огромных усилий.

Разговор

— Вы как всегда прекрасны, Хелена.

— Благодарю, — девушка потупила взгляд, изображая скромность.

— Предлагаю провести время в одном из местных заведений, — барон приглашающим жестом пропустил ее вперед по узкой тропинке.

— Разумеется, я не против. Но позвольте узнать, Эдуард, была ли у Вас какая-нибудь цель, когда Вы просили о встрече?

— Если наслаждение вашей красотой является для Вас достаточной целью, то я преследовал именно ее, — парень улыбнулся, когда Хелена обернулась.

Минут через пятнадцать пара достигла самого подходящего в Хогсмиде места для проведения «ужина на двоих». Барон заказал себе красного вина, благо маггловский напиток не был запрещен уставом Хогвартса. Хелена отказалась, потому что алкоголь был для нее запретной темой: во-первых, она слишком уважала мать, во-вторых, излишняя болтливость ей не к лицу и, в-третьих, это может быть не по вкусу барону.

Видимо молодой человек поставил себе цель покорить сердце девушки с помощью знаний: он рассказывал обо всем, что недавно прочитал в книгах или услышал от умных волшебников. Хелене ничего не оставалось кроме как поддакивать и кивать. Она не знала, почему барона интересует ее мнение по тому или иному вопросу, но для девушки уровень напряженности разговора достиг предела. И, когда Хелене не нашлось, что ответить, она отшутилась какой-то глупостью. У всегда безупречного барона на секунду сощурились глаза, а взгляд пронзил девушку насквозь, демонстрируя, что парень все понял. А через мгновение он уже смеялся над ее шуткой и предлагал продолжить прогулку.

* * *

— Мне было очень приятно провести с Вами время, спасибо большое, — Хелена обворожительно улыбнулась, и уже было развернулась, чтобы направится к башне Ровенкло, как вдруг барон схватил ее за руку и развернул лицом к себе. Его взгляд был слегка затуманен ударившим в голову алкоголем.

— Постойте, Хелена. У меня к Вам разговор, — Эдуард потащил ее к ближайшей нише.

О чем еще они могут поговорить? Казалось, за этот бесконечно длинный день в Хогсмиде все темы были исчерпаны.

— О чем Вы.., — Хелена не успела договорить, потому что он резко прислонил ее к стене и навис, возвышаясь.

— Не думайте, что я собираюсь петь Вам оды любви, — барон выдержал паузу. Хелена ждала, ей было интересно происходящее. — Только скажу, что Вы красивы до безумия, Вы муза, живая богиня, холодный рассвет, мечта всех художников и эстетов!

Она кивнула в знак того, что приняла комплимент и опустила взгляд.

— Да не делайте Вы так! Хватит опускать глаза, кивать, приседать, расшаркиваться и жеманничать! Неужели Вы думаете, что я поверю, глупая!

— Как Вы смеете указывать мне, как смеете так называть меня?! — Хелена чувствовала, как в ней всё закипает.

-Разумеется, Вы думаете, что раз Вы дочь самой умной и одаренной основательницы, то Вы такая же, талантливая и гениальная! Но нет! Совсем нет! Вы недалекая и глупая, Вам никогда не сравниться с ней!

-Прекратите! Хватит! — Хелена начинала паниковать. Правда-то глаза режет. — Вы поплатитесь за это! Узнаете, что я не так глупа, как Вам показалось! Очень не глупа!

-Вот, вот! За что, Мерлин тебя побери, такая несправедливость: красивый цветок, требующий внимания, но абсолютно бесполезный. Забирающий, но ничего не дающий взамен, — барон замолчал, заворожено наблюдая, как по щекам Хелены быстро стекают слезы. — Идите, идите отсюда, девушка, прекрасная даже в слезах! Пустая, глупая, — кричал он вслед убегающей Хелене.

Она почти поднялась по главной лестнице но вдруг, как будто что-то забыв, слетела по ступеням вниз.

-Вы проклятый франт, строящий из себя самого умного! Дальше своего носа не видите, говорите книжными фразами, пьянеете с бокала вина, все ваши манеры — лишь глупая маска, под которой только черствость и невежество! — лицо девушки раскраснелось от крика, она развернулась и убежала наверх, так больше и не спустившись.

Кража

Мама! Мама! Только мамочка может сейчас утешить ее! Это так правильно, что первое в своей жизни серьезное оскорбление она должна пережить с матерью. Ровена утешит, поймет, а главное убедит дочь, что ее девочка самая лучшая, самая умная, умнее всех в мире, и что барон просто дурачок.

И вообще, почему Хелена ему доверилась, почему не отвергла, как остальных поклонников? Ведь она к нему ничего не чувствовала, совсем ничего. Ведь правда же?

Впервые Хелена мчалась по коридорам Хогвартса, не задумываясь о том, как она выглядит. А стоило бы: волосы растрепанны, лицо красное, а глаза наполнены слезами. Девушка достигла башни, где находились спальни учителей, произнесла пароль, который был тайной для всей школы, прошла по коридору и с облегчением вошла в спальню матери, пароль от которой ей так же был известен.

Ровены не было внутри, а из соседней комнатки доносился шум воды. Хелена решила подождать мать. Она села на пуфик перед зеркалом. И стала тщательно отгонять мысль о том, что скорее всего барон прав. Сейчас девушка хотела только сочувствия и утешения со стороны матери.

Но Хелена не знала, что и самой Ровене нужна была поддержка и помощь не меньшая, а скорее всего и большая, чем ей самой. Основательница узнала, что эта постоянная вялость, апатия, кратковременные потери сознания, сонливость и ломота во всем теле, преследовавшие ее последнее время, не просто признаки накопившейся усталости, а симптомы болезни. Болезни, которую ей не сломить, не перебороть. Только отсрочить на сколько возможно и на сколько она сама захочет это сделать.

Хелена пребывала в блаженном неведении и искала путь решения своих не особо значимых проблем. И тогда ее взгляд упал на диадему Ровены, лежавшую на прикроватном столике. Инкрустированное сапфирами, из чистейшего серебра, украшение было прекрасно. Отблески свеч играли в гранях драгоценных камней. Но не об этом думала Хелена. Ей вспомнился разговор Годрика и Ровены, подслушанный еще в детстве и глубоко запавший в душу девушки:

«— Ты действительно собираешься это сделать? Ты ведь потеряешь добрую часть своих знаний, — Годрик был удивлен и немного недоволен.

— Не потеряю, а перемещу самое ценное в более надежный и долговременный хранитель, — спокойной объяснила ему Ровена. — То, что знаю я, должно быть не только моим, это эгоистично. В диадеме мои знания будут в полной сохранности, а чтобы они не исчезли из моей головы, я буду всегда носить ее. А потом передам ее...

— Дочери, и правильно сделаешь. Теперь у каждого из нас есть родовая реликвия.

— Кроме тебя.

— Мне некому ее передать, моими потомками будут истинные храбрецы, — и Годрик как-то грустно рассмеялся».

Та самая диадема, мать сняла ее перед сном. Больше такой возможности не будет. Просто протяни руку, и она твоя, Хелена, диадема мудрости, решение всех твоих проблем. Совсем немного поносить ее — и все будет прекрасно: барон признает, что был неправ, замолкнут шепотки за спиной, оценки станут лучше. Несколько сантиметров отделяло Хелену от диадемы. И девушка их преодолела. Вскочила с пуфика и вылетела из комнаты матери, озираясь по сторонам и заворачивая драгоценность в шаль.

Успех

Придя в спальню девочек, Хелена спрятала диадему и широко открыла окно, чтобы вдохнуть свежий сырой воздух. Осенняя прохлада остудила ее пыл, и девушка могла рассуждать более здраво. «Я украла диадему мудрости у матери ради того, чтобы показаться барону умнее». Для хладнокровной Хелены это звучало абсурдно. Ей просто было обидно, и она нашла неверный способ доказать мальчишке, что права. Она вернет диадему матери завтра же, и, конечно, все объяснит. Хелена представила себе эту сцену. Как Ровена окончательно разочаровывается в дочери и вынуждена простить ее, потому что нет смысла обижаться на слабоумных. Нет, нет, нет! Это слишком. Должен быть другой выход. Например, попросит об этом Годрика Гриффиндора, скажет ему, что любит барона, оправдает кражу высокими чувствами. Но скудное воображение Хелены смогло нарисовать ей этот диалог: мистер Гриффиндор, возвышаясь над ней всей своей худосочной фигурой, будет пронизывать ее суровым взглядом из-под хмурых бровей. Девушке стало не по себе, и она отбросила эту мысль.

Оставался только один вариант: проникнуть в спальню матери самой. Один раз попала туда незамеченной, сможет и во второй. Но ей нужен план, четкий и хорошо продуманный. А пока его нет, может стоит примерить диадему? Многие волшебники мечтают об этом, а у Хелены появилась такая прекрасная возможность. Она поносит драгоценность, пока не придумает план. Надо только уменьшить ее, и все.

Хелена взяла завернутую в шаль диадему, вышла из спальни и направилась к «умывальням». Девушка была там одна, но все равно спряталась в кабинку. Начиная с самого простого уменьшающего заклятия, Хелена стала пробовать. Успеха она добилась с одним сложным заклинанием, о котором только читала в книге. Довольная тем, что в кой-то веки у нее что-то получилось с первого раза, Хелена зацепила за волосы уменьшенную до размеров гребешка диадему. Никаких ощутимых изменений у себя в голове девушка не почувствовала, но, когда она подумала, как придать драгоценности прежний вид, решение само пришло ей на ум. Хелена просияла, воодушевилась и совсем забыла о своем обещании вернуть украденное.

* * *

Прошла неделя, Хелена продолжала носить диадему и удивлять окружающих. Получив за это время добрый десяток «превосходно» и заработав для Равенкло изрядное количество баллов, девушка начала замечать во взглядах сокурсников не только подобострастную угодливость, но и настоящее уважение.

Субботний вечер Хелена проводила в библиотеке в компании хихикающих подружек. Девушка явно скучала — ее длинное эссе по Трансфигурации было давно написано. И тут из-за угла неожиданно вышел барон и позвал ее.

— Если Вы пришли поливать меня грязью — убирайтесь, — Хелена старалась придать голосу жесткость.

— Нет, нет, я пришел объясниться или, если Вам угодно, извиниться. Тогда я не понимал вашего ума — слишком четко Вы расставили приоритеты. Просто отбрасываете то, что Вам не надо, и используете тогда, когда полагаете это важным. Эта неделя вашего триумфа дала мне сотню пощечин, и я прошу Вас не отвергать меня.

Хелена молчала несколько секунд.

— Значит, Вы признаете, что ошиблись и оскорбили меня тогда из-за вашего неадекватного состояния.

— Боюсь, я не понимаю о чем Вы.

— Вы были пьяны.

— Нет. Я сказал, что действительно думал, но я признаю, что мои мысли были ошибочны.

— Я подумаю, достойны ли Вы прощения, — Хелена демонстративно развернулась и зашагала прочь, оставив барона в замешательстве.

Но девушка уже тогда знала ответ, она уже готова была простить его, о чем не преминула сообщить барону на следующий же день.

После этого их часто можно было видеть вместе за умными беседами и светскими разговорами. Он восторгался ею, она извлекала выгоду из его общества, окружения, имени и престижа, вызывая неизмеримую зависть женской половины Хогвартса.

Побег

В один на удивление погожий октябрьский денек, Хелена получила странное известие от матери. Та посылала записку, в которой изъявляла желание поговорить с дочерью. И без помощи диадемы Хелена поняла — это будет не мирная беседа с чаем и пирожками. Её резкое "поумнение" не осталось незамеченным.

Сотни раз девушка пыталась представить, что сделает и скажет мать, если узнает о ее предательстве. Пыталась и не могла, только становилось стыдно, неприятно и страшно. Хелена понимала, что теперь, когда прошло около двух недель с момента кражи, никакое оправдание не будет достаточным. Плюс ко всему она обнаружила в себе странное, но безумно сильное нежелание отдавать диадему.

Все это не рисовало перед девушкой никаких перспектив кроме побега.

И Хелена решилась на это. Лишь бы не видеть осуждающий, гневный взгляд матери и не отдавать ей ставшее родным сокровище.

Получив записку, девушка метнулась в спальню, схватила дорожный мешочек, запихнула в него книгу о самых полезных заклинаниях, нескромные пятнадцать галеонов, драгоценные украшения, пару свитков, надела теплую мантию, спрятала палочку и побежала вниз.

Хелена, будучи дочерью основательницы, знала некоторые полезные места в замке. В том числе и местоположение кухни. Даже находясь во взвинченном состоянии, девушка понимала, что бежит вникуда, и еда ей, ой, как понадобится. Когда запасы были пополнены, Хелена спустилась в холл и осмотрелась. Прямо посреди зала стоял барон, нервно постукивая ногой. А она совсем и забыла, что они договорились встретиться... Что ж, и с ним придется попрощаться. Ничего в душе Хелены не упало и не ёкнуло. От него она больше ничего не могла получить, вполне возможно, что в будущем они никогда не пересекутся. И Хелена совершенно забыла, из-за чего вообще развернулась эта странная история с диадемой.

Применив пару отвлекающих маневров, девушка выскользнула на улицу и пошла к границам Хогвартса, чтобы аппарировать в неизвестность.

* * *

Хелена всегда ненавидела зиму. Холод, снег, дождь, грязь, месиво под ногами. Рождество? Подарки? Все всегда было слишком банально. Вот если бы ей кто-нибудь подарил диадему... Хотя она и так при ней. Хелена пощупала внутренний карман потрепавшейся теплой мантии. Диадема, уменьшенная до размеров заколки, была на месте, в целости и сохранности.

Из вьюги вынырнул человек и прошел мимо пьяной походкой. Хелена спрятала лицо за капюшоном и ускорила шаг, хотя торопиться ей как всегда было некуда. Теперь девушка боялась любого встречного прохожего, ведь только дай им знак, повод, намек — они все узнают. Узнают, что диадема у нее, и отнимут драгоценный артефакт, а тогда...

Хелена поежилась от холода и стала гнать от себя мысль о горящих каминах Хогвартса и вкусном Рождественском пире. Нет, туда она ни в коем случае не вернется. Там будет стыд, осуждение, презрение и самое ужасное — утрата бесценного сокровища.

Но оставаться в такую вьюгу на улице было невозможно, и Хелена аппарировала на самую бедную окраину Лондона, чтобы заночевать в облюбованном дешевом трактире. Несколько месяцев назад девушка не могла думать об этом месте без омерзения, мысль о малюсенькой каморке с клопами и мышами вызывала тошноту. А сейчас даже этот трактир казался маленьким раем по сравнению с жизнью на улице.

Неисполненный долг

Порой Эдуарду казалось, что ему судьбой предначертано отсутствие душевного спокойствия без Хелены. По крайней мере с тех пор как она сбежала, он на всех срывался, злился, всегда хмурился и боялся. За нее — потому что ни у кого, даже у ее матери не было уверенности, что Хелена вообще жива.

А сейчас, когда он был отправлен на ее поиски, этот страх стал еще ощутимей. Что если он не успеет привести сбежавшую дочь к матери, перед смертью прощающей ей все грехи? А что если он вообще не найдет ее? Барон не знал и не хотел знать.

Зачем он вообще отправился в этот лес? Хелена была в Албании только раз — смотрела с матерью единорогов, и было это ужасно давно. Если он не нашел Хелену в Лондоне, который она любила и где жила дольше всего, то здесь ее и подавно нет. Барон уже хотел было аппарировать обратно, как вдруг услышал хруст ветвей. Он мгновенно вытащил палочку, чтобы обороняться, но в этом не оказалось необходимости: в кустах мелькнула темно-зеленая ткань мантии, и барон бросился туда.

Хелена бежала недолго — не было сил. А Эдуард вместо приветствия запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Она не сопротивлялась.

— Как Вы смеете!

— Смею! Я не видел Вас восемь месяцев, я вообще не был уверен, что Вы живы! — барону показалось, что все, что было до поцелуя — это прошлая тусклая, нереальная жизнь.

— Что Вы здесь делаете?

— Ваша мать умирает и хочет видеть Вас перед смертью.

— Но почему?

— Она умирает, Вы что не понимаете?! — барона раздражали эти дурацкие вопросы.

— Это невозможно... — Хелена была растеряна.

— Почему? Она прощает Вам все Ваши прегрешения.

— Это невозможно, — повторила девушка. — Вы понятия не имеете, почему я сбежала. За такое не прощают.

— Я все знаю. Знаю причину Вашего бессмысленного побега. Ваша мать не хочет умирать с грузом обиды.

В глазах Хелены было замешательство. Если Ровена рассказала постороннему человеку о ее предательстве, значит ли это, что все действительно так плохо. Скорее всего.

— Послушайте, Хелена. Я осмелюсь предположить причины Вашего поступка или я просто самовлюбленный дурак. Но я хочу, чтобы Вы знали: я люблю Вас, не зависимо, носите ли Вы диадему или нет. Я люблю Вас такой, какая Вы есть, и мое чувство ни от чего не зависит.

Но Хелена уже не слушала.

— Вы все врете! Конечно, Вам только и нужна диадема матери! Нет, Вы ее не получите, не дождетесь! Вы посмели прикрываться таким ужасным предлогом, чтобы заманить меня куда-нибудь и забрать диадему! Вы низкий, подлый и жадный человек. Ненавижу Вас! — Хелена выкрикивала эти слова и отступала от барона все дальше и дальше.

— Я клялся Вашей матери, что приведу Вас!

— Нет, я ни за что не пойду с Вами, ни за что не куплюсь на Вашу ложь!

И тут барон не выдержал: переполненный страхом, сомнением, любовью, злостью, обидой, раздражением и желанием он в одно мгновение вынул кинжал и каким-то неловким движением вонзил его в грудь Хелены. Раздался неприятный хруст, девушка сделаладвижение, будто задыхалась от возмущения, как-то по-особому красиво осела на колени, а потом опрокинулась на спину.

В одно мгновение оборвалась жизнь той, с которой Эдуард отождествлял свою жизнь. Ему показалось, что он тоже сейчас умрет, потому что невозможно существовать в мире, где нет этого воплощения самой красоты. Но смерть не приходила, и у него не оставалось иного выбора. Еще одно неловкое движение — и сталь клинка вонзилась в его собственную плоть. Острая боль, неуклюжее падение и тишина...

Посмертие

Кража диадемы, бегство, смерть, секунды мучительного страха и желания жить, весть о смерти матери и неисполненном долге барона, ненависть к нему, а затем еще более сильное равнодушие. И все это время отчаянный поиск ответа на вопрос: "Почему?". В обществе других привидений Хогвартса она слыла умной и скромной, и разрушать их иллюзии Хелене не хотелось, да и не факт, что они знали, почему судьба уготовила им такую участь — полужизнь.

Почему-то этот, представившийся ей Томом Риддлом слизеринец вызвал у Хелены все эти безрадостные воспоминания.

— Здравствуй, Том. Ты что-то хотел?

— Да, я хотел поговорить с Вами.

Так начинался диалог со многими людьми. И их целью всегда была диадема. Конечно, живым от нее больше ничего не надо. Мертвые не должны интересовать их. Но, тем не менее, Хелена задала вопрос:

— О чем же?

— О Вас и о Вашем времени, — мальчишка уверенно глядел на нее.

— Боюсь, Том, что это было настолько давно, что тебе не будет интересна история моей жизни.

— Видите ли, возможно, что я напишу книгу о временах основателей. Я собираю весь возможный материал, составляю картину. Ваш рассказ очень бы помог мне.

Хелена на секунду задумалась. Что было в ее времени? Что важного и интересного, кроме ее личных переживаний? Мало кто вообще знал, кем она была при жизни, а этот мальчик видимо хорошо осведомлен. В конце концов, не будет ничего плохого, если она просто немного ему поможет.

— Ну если так, то приготовься слушать.

И Хелена пустилась в описание своего времени. Казалось, юношу интересовало все: от моды до нравов, от привычек до популярных заклинаний. Но почему-то, когда Хелена сказала, что было очень модно иметь фамильные драгоценности, Том спросил:

— А у Вас были такие?

"Конечно, была диадема!" — подумала Хелена.

— Да, было опаловое ожерелье матери.

— А как же легендарная диадема Ровены Ровенкло, придающая знания всем, кто ее наденет?

— Ее носила мать, — холодно ответила Хелена. — Если Вам...

— Нет, постойте, Вы наверняка видели ее и знаете, куда она делась.

— Конечно знаю, но я не рассказала историю ее похищения сотням других волшебников, почему Вы думаете, что я скажу ее Вам?

— Потому что я не хочу использовать ее в корыстных целях. Я хотел бы помочь Вам.

Откуда этот мальчишка может знать о ее гипотезе? О теории невыполненного долга на земле? О том, что она много веков мечтает вернуть диадему в могилу матери, чтобы обрести наконец вечный покой. Конечно, Риддл не может ничего знать, просто бьет наугад.

— Каким же образом?

— Я верну Вам диадему.

— Мне она уже не нужна.

— Значит, я верну ее той, которой она принадлежала.

Хелена задумалась. Если мальчишка действительно выполнит это, то почему бы не рассказать. Без имен и без мест. И Хелена рассказала Тому Риддлу все о похищении диадемы. Юноша минуту думал, а затем выдал:

— Значит, это Вы ее украли!

— С чего Вы взяли?!

— Я сопоставил известные мне факты и время исчезновения диадемы. Но я ни в коем случае не осуждаю Вас, не подумайте. А теперь просто скажите, где была спрятана диадема, и я верну ее в могилу Ровены Ровенкло, чтобы Вы могли быть свободны.

— Поклянитесь мне, что никому не скажете об этом месте! Матерью поклянитесь! — ох, не такую клятву надо было брать с Тома Риддла...

— Клянусь.

— Диадема спрятана в лесу, в самом устье реки Эрзен в Албании. На левом берегу там стоит огромный дуб с дуплом. Она в нем, и на ней нет никаких защитных чар. Но учтите, что прошло много столетий, и я не могу с уверенностью сказать, что она до сих пор там.

— Благодарю Вас...

— И еще. Могила моей матери находится на самом северном мысе Шотландии, на вершине скалы.

— Благодарю Вас, тысячу раз благодарю, — с этими словами Риддл удалился. И Хелена осталась наедине со своим ожиданием вечного покоя.

Эпилог

Месяц интереса, месяц симпатии, полгода тоски, многовековая ненависть, а затем равнодушие. Объяснить, почему именно к барону пошла Хелена со своими страхами и опасениями, было и легко, и сложно. В конце концов, у них одна история на двоих: история треклятой диадемы и тех несчастий, которые она принесла.

Пивз сказал Хелене, что чаще всего Кровавый барон "ошивается" в Северной башне. Она поднялась на несколько пролетов и позвала так, чтобы он понял, кто к нему пришел и не разразился гневной тирадой.

— Эдуард, — наверное не слышит.

— Эдуард! — а может его вообще здесь нет.

Хелена уже собралась уходить, когда по ступенькам к ней спустилась прозрачная фигура.

— Хелена? — удивление, недоверие, сомнение.

— Да. Я должна кое-что рассказать Вам. Мне кажется, что это может касаться и Вас,— конечно, это было неправдой, ей просто нужна была поддержка и ответ на свой самый жуткий вопрос "Почему?".

— Я Вас слушаю.

И Хелена рассказала барону об обещании Тома Риддла, о том, что этот мальчишка теперь знает, где находится диадема и о том, что он, по всей видимости, обманул ее и не сдержал клятву.

— Уже почти прошел год.

Барон сначала молчал, а потом изрек:

— Возможно, что он исполнил свое обещание, — а потом неожиданно спросил. — Ты боялась, когда умирала?

Хелена была ошарашена вопросом. Она уже хотела возмутиться его наглости, но что-то дружественно-доверительное в его "ты" остановило ее.

— Конечно, кто же не боится!?

— Вот поэтому нам уготовано вечное существование. Никакой долг, никакое обязательство не задержит тебя на бренной земле, только страх.

Ну вот она и получила ответ на свой вопрос. Этого Хелена хотела? Этой ужасной правды, что не будет им прощения, не будет покоя? Конечно нет.

И Хелена Ровенкло заплакала. Девушка, которая в сознательном возрасте плакала только единожды, будучи бестелесным привидением, в открытую заплакала на глазах мужчины. Сердце барона, замерзшее за множество столетий, открылось для сострадания и нежности к той, которую он слишком страстно и пылко любил.

Эдуард прижал Хелену к себе и ласково, по-братски, гладил ее по голове, шепча слова утешения. Хотя он слишком хорошо понимал — невозможно утешить, остается только выплакать, выстрадать и продолжить существовать.

— А ты чего боялся тогда? — тихо и грустно спросила Хелена.

— Быть без тебя в жизни и остаться без тебя в посмертии.