Игра с вечностью (гет)

Жизнь вообще есть бесконечность свободного бытия

Гегель «Эстетика»

Он встал, оправил постель и растопил очаг. Конечно, сна не было ни в одном глазу, а так хотелось хоть этой ночью – поспать, избавиться от всех мыслей, тревог. Со стороны загона доносился шум возни и тоскливые нечеловеческие стоны – что-то среднее между плачем и воем. От этих звуков дрожь проходила по телу и тоже хотелось выть.

Чарли сел к огню и протянул озябшие руки так близко к пламени, что меховой рукав куртки пряно задымился, и шерстинки стали тихо, незаметно тлеть. Его руки уже давно не боялись жара – покрытые бугристыми шрамами, они уже не чувствовали почти ничего, только иногда – холод. И вообще он постоянно мерз, тем более здесь, на проходной. Его смена подходила к концу вместе с ночью, которая не принесла ничего – хотя нет, принесла – на Чарли нахлынула новая волна непередаваемом странной почти животной тоски. Чарли не мог не думать, а эти мысли – навязчивые, бесконечные – мучили его, выжимали все последние силы.

Болезненно желтый рассвет, пронзенный живой и свежей зеленцой, протянул слабый луч в окошко Чарли.

С рассветом плач утихал.

Чарли поежился. Осенние восходы не так горячи, дни не так звонки, как летние. Трудно было поверить, что лето закончилось. Опасное лето. Даже, здесь далеко от Бухареста, и тем более Лондона звучали отголоски гремящей борьбы. Вторая война, которая неотвратимо приближалась, по-настоящему началась только этим летом, а точнее после трагической гибели Дамблдора. И здесь, в Румынии тоже шла война, хотя, конечно, не так открыто.

Чарли, щурясь на яркий свет, вышел из своего приюта – не домика, но и не будки. Драконы, словно почувствовали его, снова стали «стонать». Юноша зашел в темный загон и в нос ударил характерный привычный запах. Драконы заволновались ещё сильнее, легкий дымок заструился по стенам и полу. Накормив всех, Чарли немного постоял, посмотрел на своих питомцев. До чего же это прекрасные, умные, красивые твари! Никогда, никогда он не перестанет ими восхищаться. 22 великолепных дракона – 8 разных видов. Таких драконоводческих угодий всего три в целом мире, хотя, конечно т а к о г о нет нигде. Только Румынское Драконоводческое сообщество сумело собрать 8 редчайших видов драконов в одном месте. А ещё Дафна Глицея (пока она тут за главного, хотя пока – это последние 85 лет) обещала пополнение. Она говорила, что это будет кое-что совсем редкое и необычное.

Чарли с улыбкой на губах думал об этом и поглядывал на драконов, неаппетитно раздирающих тушки животных и с характерным звуком заглатывающих их. Из дальней секции раздался громкий довольный клекот, и ему вторили ещё несколько драконов. И вдруг Чарли почти с ужасом обнаружил, что его любимец норвежский горбатый даже не притронулся к еде. И с его большим ужасом понял, что вчерашняя порция (а вчера ведь дежурил не он) тоже лежит непочатая. Он быстрым шагом прошел вдоль длинной ограды – от секции к секции – и увидел, что ещё четыре дракона и одна дракониха (совсем юная) ничего не ели уже двое суток. Нет, конечно, драконы могут вообще ничего не есть неделями – но то на воле, а здесь и еда другая, да к тому же их с рождения так учили. Мавританский лобастый (самый ценный экземпляр на это время) – обычно был не в меру буйным и агрессивным, а нынче – тихо лежал у самой изгороди, изредка пуская клубы дыма. Драконы всегда были очень чувствительными, что-то тревожило их и теперь. Но что?

Чарли как можно быстрее вернулся в домик и зачерпнув горсть летучего пороха, бросил его в ещё не потухший очаг «Бухарест, Зеленый Дом!»

Дафна сидела в своем кабинете и что-то ожесточенно чертила на пергаменте, что не сразу заметила взволнованное лицо Чарли, появившееся в камине.

— Мисс Глицея!

— Да? – она недовольно покосилась на камин и через миг уже словно очнувшись от своих мыслей, воскликнула: — Что-то случалось, Уизли?

— Нам нужен целитель! Очень срочно! Лаврикус на выезде?

— Нет, он свободен. Он сейчас аппатирует. Жди.

Буквально, через минуту рядом с Чарли уже стоял целитель. Он выглядел всполошенным и сразу не выслушивая никаких объяснений помчался к загону. Чарли пошел следом. Попав вовнутрь, Лаврикус мгновенно понял волнения дежурного, все-таки, это был лучший целитель магических существ во всей Европе.

Чарли вышел из загона, вдыхая прозрачный ноябрьский воздух. Он достал из кармана самокрутку и закурил. За льдистыми облаками что-то шевельнулось – или ему помнилось? Над далекими осколками гор вставало красное солнце, скупо освещая черные вершины. Он любил смотреть на скалы – издалека они похожи на птиц с обломанными крыльями. За перевалом мелькнула черная точка, которая стала стремительно приближаться. Чарли, привычным движением смахнув со лба волосы, стал приглядываться.

— Эй, драконец! – крикнула девушка, ловко скатившись в траву.

— Тиана? – Чарли несколько секунд ошеломленно смотрел на только что прибывшую драконку.

Тиана была одна из тех, кто доставил в угодье норвежского горбатого. И с этих пор её здесь не видели. Говорили разное – одни, что она ушла в аврориат, другие, наоборот, что она занялась углубленным изучением драконов на их исторических родинах. Похоже, другие были правы. Чарли мгновенно опознал на её тонких руках такие же отметины от пламени и укусов.

Тиана лукаво улыбнулась и скинула с плеч тяжелый на вид рюкзак. И быстро подхватила его, не дав коснуться земли. Сердце Чарли забилось сильнее. Он сразу понял, что может быть в рюкзаке.

— Не откажусь от крепкого чая.

— Ты же любишь зеленый? – ещё по дороге к своему домику спросил взволнованный Чарльз.

— Нет, сказать честно и никогда не любила. Да, ничего! Я ведь тоже не помню, что любишь и не любишь ты. Мы так давно не виделись? Сколько точно?

— 6 лет. Да… Ты тогда только-только поступила на службу. Тебе было семнадцать. Всего семнадцать…

Тиана удивленно вскинула брови, что наверное значило «Неужели я так постарела?». Но она совсем не изменилась. Короткие черные волосы, челка, как у египетской принцессы, по-девчоночьи худые плечи и руки, и глаза цвета перезрелого вина… Ни у кого больше не было таких глаз – черно-фиолетовых, бархатных, как южное небо.

Казалось, она стала ещё меньше ростом, ещё более худенькой. Под мантией, которую она бросила рядом, были узкие, крепко схватывающие лодыжки черные джинсы и просторная черная блуза. Тиана изящно повела острым плечом, и Чарльз на секунду задумался, что значил этот жест. Она пила каркадэ и красные капли скользили по её заостренному подбородку, а все потому, что она не могла стереть с тонких губ таинственную и лукавую улыбку. Чарли не выдержал и не дожидаясь разрешения взял рюкзак и аккуратно поставил на стол. Тиана понимающе посмотрела на него и стала медленно развязывать кожаные шнурки.

Драконье яйцо было огромным, по крайней мере вдвое больше, чем у мавританского лобастого и втрое больше чем у валийского зеленого (таких драконов было больше всего в загоне – три самки и пять самцов). Скорлупа блестела, как полированная, и светилась прямо небесной голубизной – сверху и снизу чернели мелкие крапинки. Чарли никогда не видел таких. Но все внутри у него затрепетало, потому что он догадывался, чье это может быть яйцо. Он уже открыл рот, чтобы высказать свою надежду, как вдруг на проходную буквально влетел Лаврикус.

— Здравствуйте, Тиана, — мельком бросил он, и заговорил – тревожно и быстро, обращаясь к Чарли, — Уизли, ваша смена заканчивается, так? Передайте, то что я сейчас скажу остальным драконцам. Физически все драконы совершенно здоровы, но они предчувствуют… А предчувствуют драконы только самое страшное. Есть вероятность большой опасности. К сожалению, не в моей компетенции рассуждать обо все об этом, я всего-то целитель. Но вам стоит быть настороже. Глицее я все передам сам, об этом не переживай, Чарльз.

Он бросил очень недовольный, почти свирепый взгляд на яйцо и сказал:

— И никакого пополнения извне!

— Но это… — начала Тиана, но Чарли опередил её возмущенным вскриком:

— Да ведь это же …!

Но целитель не дослушал ни первую, ни второго и мгновенно аппатировал.

Чарли задумчиво почесал переносицу.

— А что с драконами? Что значила выданная им тирада? – сделав большой глоток чая, поинтересовалась драконка.

— Понимаешь, драконы уже вто… — но он не договорил, потому что со стороны яйца послышался какой-то подозрительный треск.

Яйцо исчерченное мелкими острыми линиями, вдруг раскололось на множество частей, и на свет вылез новорожденный дракончик. Тиана и Чарли испустили вздохи восхищения:

— Чилийский остроклювый! – восторженно воскликнул Чарльз.

По-настоящему красоту дракона может оценить только истинный драконец. Остальным возможно, он показался бы уродцем, похожим «на зонтик», но ни в одном существе не было столько грации и силы, внушающей страх для непосвященных и благоговение для знающих, сколько было в драконе. Новорожденный дракон был прекрасен! Его узкие кожистые крылья были молочно белые, а длинное и поджарое тело в сине-коричневую крапинку. Он был похож на стрелу, сорвавшуюся с тетивы; из ноздрей над длинным острым клювом вырывались клочки белого дыма. Дракончик оказался, как и яйцо, больше, чем остальные детеныши, а когда он расправил свои крылья, выяснилось, что троим в проходной уже тесновато.

— Какой же он славный! – на придыхании прошептала Тиана, по привычке прикрываясь лицо рукой.

— Где ты его достала? Он… он контрабандный?

— Нет, — сказала Тиа, ни капли не обидевшись (уж так повелось, что самые ценные и редкие виды магических существ вывозятся незаконным путем), — это государственный заказ.

— И тебе одной доверили государственный заказ? – округлил глаза Чарли.

— Да… Тебе кажется не стоило?

— Что ты! Ты отлично справилась, просто…

— Просто многое изменилось за эти 6 лет! Два года я работала в Южной Америке, 3 года проучилась во Франции, за год исследовала все места гнездовья всех известных видов драконов, получила Орден Мерлина II степени «За заслуги перед Магическим миром» за огромный вклад в драконоведчество, и в общем… считаюсь на нынешнее время лучшим специалистом по высокогорным видам драконов в мире… — девушка похоже многое переняла у своих любимцев (казалось, скоро она начнет плеваться огнем, так была сердита).

— Извини… — Чарльз смущенно почесал клюв дракончика и мгновенно убрал руку. Из ноздрей довольного малыша заструился раскаленный дым. – Я действительно ничего этого не знал. Конечно, только тебе и можно было доверить этот заказ, Тиа.

— Ладно. Проехали.

Некоторое время они молча за драконом, который усердно трепал мантию Тианы. И вдруг в очаге возникло сердитое сморщенное лицо Дафны Глицеи.

— Кто додумался держать дракона в помещении? Где элементарная техника безопасности? – но потом заметив Тиану, она широко улыбнулась, — А это ты, красавица… Ну вижу все прошло, как надо.

Тиана только кивнула.

— Уизли, Донджен, для вас двоих есть задание!

Чарльз и Тиа переглянулись.

— Уизли, дождитесь следующего дежурного и мистера Гаджена и аппатируйте прямо в Зеленый Дом. Вас, Донжден, я хочу видеть сейчас.

— А как же малыш… Я не смогу его оставить… Я-то надеялась, что… — голос Тианы дрогнул, как лопнувшая струна.

— Не переживайте, чилийский остроклювый дракон понадобиться вам для задания, так что возьмите и его в Зеленый Дом.

— Эээ… — недоуменно протянул Чарли, — а кто только что говорил о технике безопасности, о драконах и помещениях?

Но Дафна не удостоила его и взглядом и пропала из очага. Чарли почесал переносицу:

— Что вообще происходит? Ты что-нибудь поняла?

— Мне кажется, что это связано с предчувствиями, о которых рассказывал Лаврикус. Ну ладно, нам пора. Никогда не аппатировала парно, к тому же с драконом, — хихикнула Тиана и пропала. Прекрасный чилийский дракон, который уничтожил уже четверть всего имущества, которое было в комнате, исчез с нею.

Нарцисса Малфой не спала всю ночь. Она недвижимо сидела у ледяного окна и смотрела, как тихую усадьбу засыпает первый снег. Он медленно опускался на гладкое подернутое льдом озеро, на черные станы деревьев, на мраморные статуи античных героев, чьи нагие тела таинственно и странно блестели в свете молодого месяца.

Никогда она не была так спокойна. Никогда она не была так одинока. Струна лопнула внутри и затихла. Застыла. Только где-то глубоко билось сердце, которое ничего не понимало. Оно не знало, что груз одиночества как приговор, оно не хотело понимать, что прошлого не вернуть, оно билось – неистово, словно в последние минуты жизни.

Нарцисса провела холодной ладонью по будто горящим щекам. В стекле отражалось лицо – когда-то красивое – а теперь исчерченное мелкими морщинами, обрамленное белоснежными волосами, а в глазах не было ничего, кроме боли и старой привычки, как у собаки. Да, собаки! Нарцисса взглянула на осколок луны и ей, как никогда, захотелось завыть, заплакать – но слез больше не было и глаза оставались сухи. И вдруг негромкий хлопок где-то внизу вывел её из оцепенения. Она, быстро вскочив, словно и не просидела без единого движения всю ночь, сбежала вниз по винтовой лестнице. Что-то безумное и радостное на миг отозвалось в её сердце, но сразу пропало, когда она увидела облокотившуюся на перила родную сестру.

— Это неприлично, — холодно заметила Нарцисса и остановилась на верхней ступени, — врываться в дом без приглашения.

— Зато у меня к тебе есть приглашение, – равнодушно сказала Беллатрикс, даже не посмотрев на свою сестру.

— Я никуда с тобой не пойду, — Цисси сузила глаза в презрительные щелочки, а уголки губ опустились вниз.

— Думаю, все-таки пойдешь…

— Нет!

— Нет? Я думала ты хочешь вернуть то, что у тебя отобрали…

Нарцисса долго и внимательно смотрела на свою сестру:

— Тебе что-то известно о нем?

— Конечно, — Белла безразлично пожала плечами, — мне что-то известно о нем, а Лорду все известно о нем… и обо всех нас.

— Что я должна делать?

— Не ожидала, что ты задашь этот вопрос. Я была уверена, что после моих слов ты как собачонка побежишь куда я скажу, — губы Беллы изогнулись в презрительной усмешке.

— Я иду с тобой, — коротко ответила Нарцисса.

… С вечера в его душу закралось какое-то странное гнетущее чувство. Впрочем, оно так часто посещало его, что стало почти незаменимым. Ему снова казалось, что его укрытие ничтожно, что здесь его не найдет разве что мертвец – но ведь про каждое свое логово он думал так. А с другой стороны – кто здесь в тихом магловском поселении вблизи Эдинбурга станет искать казнокрада и бывшего Пожирателя Людо Бэгмена? Хорошо кто-то сказал, если хочешь что-то спрятать, положи его на видное место. Людовик, применив косметические чары (на всякий случай), прогуливался по проселочной дороге. На душе его было тяжело и он не отказался бы глотнуть пива в обычной магловской придорожной забегаловке.

Холодало. Ветер с внушающим трепет завыванием носился по опустошенным выродившим полям, шевелил сухую ковыль, скользил по оледенелым бороздам. Вечер постепенно превратился в ночь. Незаметно из-за туч показался тонкий месяц и осветил извилистую дорогу, по которой шел высокий немного ссутулившийся человек в широкополом черном плаще и шляпе. Его фигуру проводили взглядом трое парней со старенькими мотоциклами, заваленными на обочину, и как только он скрылся в ночной мгле, забыли о нем. А человек шел и шел – и ему видно не доставляли неудобства ни острый колючий снег, бьющий по лицу, ни ветер, раздувающий полы брезентового плаща, ни непроглядная темнота. Возможно, потому что он был волшебником. А возможно потому что ему не было дела до всего этого. Он шел не глядя под ноги, тихо напевая одну и ту же строку, не замечая что поет её уже который раз подряд:

— Вот и все: закончилось время печали!

Вот и все: настало время войны!

А все потому что его мысли были заняты совершенно другим. Он думал о том, что полжизни его уже позади и в прошлом ничего не изменить. Он думал о том, что его будущая жизнь будет также скучна и невыносима, он вечно будет скитаться по магловским районам, меняя свои пристанища так часто, что уже не будет помнить каждый предыдущий дом. А своего дома у него никогда не будет. У него никогда не будет своего дома, откуда так приятно наблюдать за гнущимися от ветра деревьями и жаться поближе к камину, удивленно шепча «Каково бродить такой ночью…», у него никогда не будет жены – с горячими и нежными руками, понимающими глазами, которая может обнять так ласково, что внутри все затрепещет, не будет детей, с которыми можно играть во дворе и рассказывать истории об особо шустрых снитчах. Словом, у него никогда не будет нормальной жизни. Он обречен на одиночество. Людовик Бэгман шел, не видя перед собой ничего, и в голове молоточками стучали мысли: «Я бы столько изменил, если бы мог вернуться в прошлое… Наверное это рекордное число ошибок, который может совершить человек за такой короткий срок… Мне не нужны эти проклятые галеоны! Знать бы тогда, что кредиторы это такой навязчивый народец… Клянусь бородой Мерлина, я бы изменил все! А впрочем больше всего мне хочется…». Но мысль он не закончил.

Вдруг человек в плаще упал на колени и страшно закричал. Казалось, даже ветер испуганно примолк. А человек кричал, отчаянно сжимая свое левое предплечье. Он упал в мокрый снег, с нечеловеческими воплями извиваясь на дороге. Дикая боль сбившая его с ног прекратилась также мгновенно как и началась. Когда Людо, тяжело дыша и обливаясь ледяным потом, поднялся на дрожащие ноги, он не сразу заметил, что на дороге совсем рядом с ним появилось три темных фигуры. А когда заметил, задрожал ещё сильнее. Его рука нырнула под мантию и нащупала привычное тепло волшебной палочки.

— Людо, дружище! – раздался насмешливый голос, — привет-привет! Экспелиармус! – раздалось сразу три голоса и волшебная палочка замешкавшегося Бегмена выскользнула из его пальцев и в воздухе лопнула на три части.

Вниз полетели щепки и какая-то труха. Бегмен растерянно смотрел на мусор, которым стала палочка, прослужившая ему больше двадцати лет. В детстве он всегда хотел знать, как выглядит щетина дракона (магическая субстанция его оружия). Нда, сейчас это знание оказалось таким неуместным…

Он всегда понимал, что они придут за ним. Те, кого Людо боялся больше, чем гоблинов из Гринготтса. Те, кого нельзя было не бояться.

— Ты пойдешь с нами.

Неужели они не станут убивать его прямо сейчас? Ну почему?! Почему все эти страдания достанутся ему? Как он желал смерти сейчас, простой Авады, простой, как сама смерть… Неужели они приготовили ему что-то страшнее смерти? Страшнее смерти может быть только Он.

… Тонкс спала, положив голову на его колени. Быть может, она не спала, а думала о чем-то, прислушиваясь к его дыханию. В её шелковистых темно-каштановых волосах играли отблески от огня. Ремус дотрагивался до них – осторожно и мгновенно, словно к чему-то бесценному и хрупкому. Он никогда и не думал, что на свете есть счастье. Просто счастье.

В камине трещал огонь. За темными окнами как-то по себе, отдельно жила земля. Да и кому какое дело – как она там жила? Там, похоже, падал снег. А может бесконечными потоками лил дождь. А может, гремела гроза. А может, рушилось небо.

Тонкс что-то пробормотала во сне (значит, все-таки спала) и, вздохнув, повернулась на другой бок. Теперь Рем мог смотреть на её прекрасное лицо. Мог чуткими пальцами дотрагиваться до её слегка приоткрытых губ, мог осторожно, чтобы не разбудить, целовать её веки. Молодой месяц выплыл из-за тучи и Рем устало и коротко взглянул на него. До полнолуния нескоро. У них ещё столько дней и ночей счастья впереди! Какой-то странный, мальчишечий восторг переполнял его грудь так, что становилось тяжело дышать. Ему так нравилась эта ночь – этот блеск огня, эти черные портьеры, скрывающие их ото всех, этот тихий звук времени, которое настолько прекрасно, что ему даже не хочется кричать вдогонку «Остановись!»… Это тепло – такое непривычное, с одной стороны, но с другой, такое родное – самое родное, единственно родное на всей земле.

Тонкс потянулась и открыла глаза. Несмотря на то, что она была метоморфиней, глаза её не изменялись. Они были такими нежными и горячими, словно расплавленное черненое серебро. В бездонных мерцающих зрачках отражались пурпурные блики пламени. Она улыбнулась и потянулась к Рему. На её губах остался след осеннего ветра и терпкий вкус вина. Теперь Рем знал, что все это время он ошибался. Все это время, когда думал, что на земле нет счастья. Просто счастья.

Они ничего не хотели знать сейчас, поэтому и не слышали, как в коридоре почти одновременно раздались два характерных при аппатации хлопка. Два человека в черном ворвались в комнату.

— Инкрастус! – завопил один, направив палочку на Тонкс, которая раскинула руки, словно пытаясь защитить любимого. Мгновенно её тело оцепенело, покрытое тонкой коркой льда. В её серых глазах отразился ужас.

Тот, который ударил заклятием в Нимфадору, мгновенно исчез с телом обездвиженной девушки. Рем не понимая что произошло, машинально ударил во второго невербальным заклятием паралича, но тот также же без слов и мгновенно отразил его.

В душе Ремуса пробуждался зверь. Его глаза округлились от ярости, а лицо исказилось от негодования. Послав в противника Чары Помех, Рем вскочил наконец на ноги и встал в боевую позицию. Человек в уродливой маске отразил заклятие Люпина и в свою очередь взмахнул волшебной палочкой. На груди Рема образовалась кровоточащая рана, но он стойко продолжал слать в противника заклятия.

— Инсендио! – крикнул он, но струя жидкого огня рассыпалась пеплом даже не коснувшись цели. Люпин чувствовал, что вместе с кровью, теряет и силы. Отразив проклятие, он вдруг понял, что падает. Ему представилось, что он видит себя со стороны, и это казалось ему и странным, и страшным. Человек в маске подошел к нему близко-близко и почти прошептал – так знакомо, насмешливо и холодно:

— Impedimenta!…

Рем почувствовал, словно его лодыжки крепко охватили невидимые веревки. Он и не пытался шевелиться, чтобы не доставлять удовольствия своему врагу. Северусу Снейпу. А Северус не спешил его убивать. Сдернув с лица свою маску, он стал прохаживаться по комнате. Рем со смешенным чувством ненависти и жалости следил за своим бывшим коллегой. Сжав челюсти, он сказал твердо, настолько мог:

— И какие у тебя планы на мой счет, Северус?

— Знаешь, — растягивая слова заговорил Снейп, чувствовалось, что он просто давиться своим превосходством и всем своим высокомерием, — я так мечтал применить к тебе одно заклятие… Ну Крутиатос, слышал наверное? Жаль, ты так быстро сломался… А бить лежачих не в моих принципах, — и он холодно посмотрел на поверженного врага, который не говорил ни слова. Тогда Снейп продолжил, — Я всегда знал, что ты поплатишься, за все что сделал со мной… Впрочем, я не хочу опускаться ещё ниже и жаловаться тебе на жизнь, — и мастер зелий усмехнулся, — Тебе – тому, кто даже не смог достойно умереть в бою и теперь сдохнет, как раб. Я, конечно, не знаю что думает насчет тебя Лорд…

— Знаешь, Снейп. Тот кто не родился рабом и не умрет им. Я никогда не стану его слугой… Нет, Северус, не из принципов… Я не такой принципиальный, как ты… Но для меня лучше быть мертвым, но свободным, чем живым и порабощенным, как ты…

— Замолчи!

— Я замолчу… — согласился Рем. Говорить становилось все труднее, сгустки черной крови остались на губах, когда он очередной раз закашлялся, — я хочу сказать тебе кое-что… Я мог бы простить человеку все – предательство, страх, обман… Но не трусость…

— Ты не смеешь называть меня трусом! Никто не смеет называть меня трусом! – закричал Снейп, направив палочку на Рема. Перед глазами Люпина все померкло, а его вдруг отяжелевшая голова упала на пол с глухим стуком.

Ремус Люпин очнулся и, ещё не открывая глаз, понял, что раны на его груди больше нет и вообще он совсем здоров, если не считать слабости, разлитой по телу. Несколько секунд он прокручивал в голове то, что произошло до помутнения сознания. Он вспомнил усмешку на тонких желтоватых губах Северуса Снейпа, их разговор и как гром среди ясного неба – легкую фигуру Тонкс застывшую, неестественно раскинув руки в стороны, её полные ужаса серебристые глаза. Ремус быстро поднялся на ноги.

Огляделся.

Он находился в каком-то старинном зале с колоннами, в глубине помещения мерцал свет от очага. Рем прищурился и различил две человеческих фигуры у камина.

Ремус приблизился к сидящим людям и, не говоря ни слова, сел рядом. Обоих он узнал сразу. Не то чтобы они когда-либо были его друзьями, просто, насколько Рем осознавал суть происходящего, это тюрьма и они теперь в равных условиях. Это были Нарцисса Малфой и Людовик Бэгмен. Они с Людо обменялись грустными взглядами, и Рем спросил в сущности ни к кому конкретному не обращаясь:

— Зачем мы здесь?

— Скоро узнаем, — мрачно сказал Людо и снова уставился в огонь.

Вдруг Нарцисса забилась в истерике, её плечи содрогались от рыданий, а из уст доносились всхлипывания и бессвязное бормотание:

— Она ведь обещала… обещала… обещала… Что они сделали с моим Драко? Что они сделали с моим сыном?…

— Успокой её как-нибудь! – хмурясь, сказал Людо, но Рем ничего не успел ответить, как вдруг в комнату зашло двое Пожирателей Смерти.

— Вас хотят видеть.

Нарцисса, Людо и Рем последовали за Пожирателями, потому что ничего другого им не оставалось.

Вскоре они очутились в высокой ротонде с колоннами, в которой царил сумрак. Факелы горели странным черным огнем и слабо освещали круглую залу, и все-таки они смогли различить высокий черный трон, на ступенях к которому сидело двое Пожирателей Смерти без масок. Это были Снейп и Хвост. Между ними склонив голову сидел худой, как тростинка, паренек; его тонкие руки были скованы серебряными оковами, на его бледном челе тяжело лежали волосы цвета платины, они закрывали его глаза. А на самом троне… На самом троне, до подбородка завернувшись в черную мантию, сидел Темный Лорд Волдеморт. Он не смотрел на вновь прибывших, но в темноте его глаза горели неистовым красным огнем. Двое Пожирателей толкнули Людо, Нарциссу и Ремуса в центр круга и встали в ряд с остальными приспешниками лорда, образовав кольцо вокруг пленников.

Людовик Бэгмен смотрел в темноту и не видел ничего. Его била мелкая дрожь, а глаза застилала предательская пелена слез. Он сейчас умрет. Да-да, умрет самой мучительной смертью… И наверное это будет справедливым наказанием за все его ошибки… Но ведь он ещё молод! Ведь так хочется жить!..

Нарцисса застыла. Она смотрела на паренька между двумя Пожирателями, один из которых был его крестным, и её сухие горячие губы беззвучно шевелились. Она хотела позвать его, закричать, но вместо слов из уст вырывались усталые хрипы. На ресницах застыла соль невыплаканных до конца слез. Её сын… единственный сын… «Возьмите мою жизнь, прошу… Позвольте жить ему!»… По острому подбородку Нарциссы потекла капля раскаленной крови и со звоном упала на мраморный пол.

Рем закрыл глаза. Неужели его счастье было случайным? Просто сном? А ведь он уже почти поверил в него… А как же Тонкс?…

Лорд заговорил, и его ледяной голос эхом прокатился по стенам комнаты:

— Приветствую вас!

Рем сдержанно кивнул, хотя этого и не требовалось. Людо ошарашено молчал и не шевелился.

— Итак, друзья мои, — звучал тот голос, от которого содрогаются сердца и трепещут души людей, — зачем я позвал вас сюда? Мне понадобилась ваша помощь.

— У вас не хватает слуг? – спросил Рем, яростно сжав кулаки. Он не понимал, что он делает.

— Вы не нужны мне … в качестве слуг, — Лорд продолжал, поигрывая палочкой в белых длинных пальцах, — мне нужны волонтеры.

— Я никогда не буду служить тебе!! – крикнул Рем «Что я делаю?! Оторвать бы мне язык!!»

— Вы будете служить мне… добровольно… — прошипел Лорд. Никто ни пленники, ни приспешники Волдеморта не понимали почему он приступился своими принципами, ведь редкая беседа с лордом не содержала таких слов, как «Круцио», «Империо» или «Авада Кедавра» — в зависимости от ситуации, — я повторяю – у меня достаточно слуг, но мне нужны волонтеры. Вы трое.

Лорд выдержал продолжительную паузу и наконец сказал:

— Каждый из вас получил в качестве платы то, в чем нуждается. Ну-ка чего вам хочется больше всего? Подумайте, прежде чем ответить, — и он пронзительно посмотрел на Рема, с языка которого чуть не слетело опрометчивое «Чтоб ты сдох!», ведь тогда бы его ничего не спасло.

— Я ничего не хочу от тебя! – сказал вместо этого Ремус и нахмурился.

— Ты уверен? Нет, точно? Тебе ничего от меня не надо? И даже это… — он щелкнул пальцами и в воздухе возникла Тонкс – по-прежнему оцепеневшая и покрытая тонкой коркой льда.

Рем вздрогнул и закусил губу. А лорд тем временем достал палочку и направив её в Тонкс крикнул «Фините Инкантатем!». Лед треснул и рассыпался, а тело Нимфадоры безвольно упало на пол. Девушка слабо зашевелилась, и тогда Лорд снова ударил в неё заклятием. Ремус стоял, как истукан, но все в круглом комнате знали, что он сделает все для Лорда, правда трижды прокляв и его, и себя…

— Значит с вами, Люпин, все ясно… Что же попросят у меня остальные? Ты, Нарцисса? Очень жаль, что ни муж, ни сестра не убедили тебя вступить в наши ряды… Хотя нет. Сейчас ты не нужна мне, как слуга. Только доброволец. Проси же у меня чего хочешь!

— Освободи моего сына! Прошу оставь его в покое! Возьми мою жизнь! – голос её сорвался.

— Было бы более чем неожиданно услышать от тебя что-то другое. А ты, Бэгмен? Ты наверное попросишь гору галеонов? Или внезапную смерть всех гоблинов из Гринготтса?

— Нет, — еле слышно прошептал Людо, — от тебя я хочу одного. Избавь меня от этой уродливой отметины… Избавь меня от Черной Метки!

— Смело… смело… Если бы не сложные времена, это бы показалось мне забавным… Но не сейчас.

Лорд долго молчал и никто не смел произнести и звука.

— Что ж… с сегодняшнего дня вы три волонтера! Запомните – вы добровольно пришли ко мне на службу, и я в свою очередь обещаю (тут он едва заметно усмехнулся) что вы также добровольно сможете уйти с нее, как только выполните одно мое задание. Вы согласны? Просто кивните…

Трое удрученно покивали головой.

Темный Лорд взмахнул своей палочкой и перед Ремусом снова появилась Тонкс. Лорд сделал ещё одно короткое движение кистью руки и девушка пропала:

— Теперь она там, откуда была похищена.

Ещё один взмах палочки – и оковы на руках паренька, который сидел на ступенях между двумя Пожирателями, раскололись. Он встал пошатываясь и нетвердой рукой откинув со лба волосы, посмотрел на мать, но ничего не сказал. В его серых глазах отразилась боль и тихое безумие – и сразу стало понятно, что вынес этот мальчик и как он поплатился за свою ошибку. Он сделал шаг вперед и протянул худые руки к матери, но мгновенно пропал, как и Тонкс.

— Он в вашей усадьбе. Думаю, он сам о себе позаботиться.

Нарцисса протяжно вздохнула, а Лорд тем временем направил палочку на Людо Бэгмена. Людовик задрожал, как осиновый лист, и вдруг схватив себя за руку, упал на колени и пронзительно закричал. На его лице блестели капельки пота. Как только, Волдеморт отвел палочку в сторону, Людо поднялся и ошеломленно взглянул на свое предплечье. Стоит ли говорить, что уродливой отметины больше не было. По крайней мере, он теперь свободен. Хотя, странно так думать, находясь в логове Лорда, окруженным со всех сторон его приспешниками.

— Что мы должны делать? – нарушил молчание Рем.

— Завтра утром каждый из вас придет ко мне по одиночке. И я все расскажу… все что вы должны знать. А сейчас идите в свои комнаты. До завтра, – и Лорд поднял воротник своей мантии так высоко, что над непроглядной темнотой теперь остались только две красные, как раскаленные угли, щелочки.

Волонтеров увели.

Пожиратели тоже один за другим стали расползаться по своим убежищам, и темный лорд Волдеморт остался в одиночестве сидеть на своем высоком черном, как ночь, троне. Он трогал холодными пальцами свое лицо и сквозь усмешку говорил:

— Это то, что нужно. Трое Волонтеров. Сила, красота и разум. Тот, кто идет против прошлого, та, кто живет для настоящего и тот, кто борется за будущее. Все сходится. Все сходится, черт побери!

В золотистом небе высоко над облаками мчалось две метлы, между которыми, веревкой привязанной к одной, летел дракон. Дракон был совсем юным, поэтому не очень большим, и все-таки оковы были символическими и если бы дракон захотел, он бы смог избавиться от них. Двое волшебников летели на север, в Англию.

— Нет, я вообще не понимаю, что мы должны делать. Как это все очень неопределенно!

— Думаешь, Гарри не найдет общий язык с крошкой Пином (так Тиа назвала чилийского остроклювого дракона)?

— Может, найдет… Но что может знать новорожденный дракон о происходящем?

— Ты же видишь он тоже волнуется, он тоже предчувствует… Он знает не больше не меньше остальных драконов, ведь все они рождены и выращены в неволи. А знаешь, почему они предчувствуют? В них всех говорит зов крови.

— Зов крови… – задумчиво повторил Чарли.

Они ещё долго летели молча. С каждым часом ощутимее холодало, на третий час пути они попали в снегоносную тучу и им пришлось слегка снизиться. Когда они пролетали над Ла-Маншем, Чарльз сказал:

— Ещё совсем немного! До заката успеем…

— Какоё закат, драконец? Где ты видишь солнце?

— Да уж, ты наверное отвыкла от такой погодки?

— Точно… Скажи, здесь ещё нельзя аппатировать?

— Но Дафна предупредила, что мастер аппатации Твайкросс переметнулся на сторону Сама-Знаешь-Кого. Оказывается, каналы аппатации тоже можно контролировать.

— Ну ладно… — вынужденно согласилась Тиана и, поежившись, поплотнее закуталась в черную мантию.

… Рон, Джинни, Гарри и Гермиона сидели в комнате Рона и не говоря ни слова смотрели в серое, затянутое тучами небо. Чарли предупредил с совой о своем приезде, и теперь всех срочно собирали в Норе. Внизу в довольно тесной гостиной сидели, кроме Молли и Артура Уизли, МакГонагол, несколько представителей Ордена, Билл и Флер. Единственное, здесь не были Ремуса и Тонкс, впрочем их можно было простить – всего неделю назад они обвенчались.

В комнату, где сидели ребята, зашли близнецы, и Рон не преминул, как ему показалось, съязвить:

— Вы все-таки догадались снять свои драконьи куртки. Жаль, интересно было бы посмотреть на реакцию дракона…

— Он принял бы вас за мамашу! – подхватила Джинни.

— А я не понимаю, — в который раз начала Гермиона, — почему они считают, что Гарри и дракон поймут друг друга… ведь Гарри может говорить только со змеями, правда?

— Но он же и не пробовал! – возразил Рон.

— А венгерская хвосторога?

— Ты думаешь это была подходящая ситуация для милой беседы?

— И все-таки, Рон…

— Вы вообще можете нормально общаться? – озвучила Джинни общую для неё, Гарри и близнецов мысль.

Рон и Гермиона насупились. Такое с ними случалось гораздо чаще, чем раньше. Гарри попытался отвлечь их:

— Я вот что думаю… Волки и собаки они же понимают друг друга, так? Мне кажется, что у змей и драконов то же самое…

— Точно! – воскликнула Гермиона, — я читала, что драконы и змеи ненавидят друг друга. У них война с начала времен.

— И волки ненавидят собак хотя по происхождению они близки… Так что есть шанс что я пойму этого дракона, только когда увижу его. Я ведь и на серпентарго не могу просто так без подобающего собеседника разговаривать.

— Интересно, что ты должен узнать у этого… — Джордж оборвал свою мысль, потому что услышал внизу какой-то шум, разговоры и так далее.

— Как же мы пропустили их? – воскликнула Джинни и опрометью бросилась из комнаты, а вслед за ней пошли и остальные.

Внизу была толкотня. Слава Мерлину, дракончика догадались оставить снаружи, в гараже Артура. Родственники обнимали Чарли, звенел радостный смех долгожданной встречи – ведь они не виделись с Кубка мира по квидиччу. Не все заметили скромно стоящую девушку, которая скинула с плеч черную мантию, и теперь смущенно оглядывалась в надежде отыскать местечко, где бы можно было её оставить. Это была красивая черноволосая девушка лет 19-20 на вид, на лице её – от скулы до левого уха – протянулся тонкий, как луч, шрам, а под ним две ещё более неглубоких борозды. Вообще-то их не было бы видно, если бы ветер не сбил её черные волосы. Тиана скрывала свои шрамы, считая, что показывать таковые – привилегия мужчин.

Но вскоре всем представили Тианору Донджен, мантию у неё отобрали, а саму девушку усадили поближе к камину. Наконец начался праздничный ужин. Все знают, что готовит Молли превосходно, но сегодня на столе было и несколько традиционных французских блюд, а особенно изысканным был десерт. Один только Гарри Поттер не оценил этого – паренек слишком волновался перед встречей с драконом, и ему было не до еды.

После ужина всех клонило в сон, а особенно уставших от долгой дороги путников. Но Гарри уже трясло от нетерпения.

Некоторые гости стали разъезжаться. Флер и Билл перебрались в свой дом в Лондоне с помощью летучего пороха. Близнецы улетели в свой магазинчик (они там дневали и ночевали). Молли постелила Тиане в комнате близнецов вместе в Джинни и Гермионой, а Чарли вместе с Роном и Гарри остались в спальне Рона. В доме все вроде бы стихло. Гарри ворочался в постели, мысли, лезущие в голову, не позволяли ему уснуть. Хотя, откровенно говоря они и не хотел засыпать, ведь после того, как он убил Нагайну, ночные кошмары преследовали его и не давали расслабиться даже во сне. И все-таки усталость и волнение брали свое, он уже закрыл глаза и перед внутренним взором замелькали какие-то картинки, лица, предметы… Как вдруг он услышал какой-то шум снаружи – не то вой, не то человеческий плач. Гарри тихонько встал с кровати и натянув джинсы и футболку вышел из дома. Он шел туда, куда хотел пойти целый вечер – в гараж мистера Уизли, где когда-то давно хранился летучий фордик.

В гараже было абсолютно темно, как будто дело не обошлось без Перуанского порошка мгновенной тьмы. Гарри прошептал «Люмос» и на кончике его волшебной палочки замерцал бледный огонек, осветивший в углу силуэт дракона.

— Эй, Пин… — осторожно подходя ближе, позвал Гарри. И дракон откликнулся жалобным стоном. «Ничего непонятно!» — нервно подумал Гарри и тут же утешил себя «Но ведь это всего лишь плач!».

Гарри внимательно и сосредоточенно посмотрел на дракона (в голове всплывали картинки – Хагрид сюсюкается с Норбертом, венгерская хвосторога гонится за ним во всю прыть) и попытался ощутить этого дракона, его дух, его настроение, как он делал уже давно в туалете плаксы Миртл, чтобы сказать что-то процарапанной на кране змейке. Он глубоко вздохнул, и дракон вздохнул тоже. Дракон больше не плакал, а только смотрел своими круглыми и желтыми, как луна, глазами. И вдруг Гарри услышал голос – он звучал так близко и далеко одновременно, звучал приглушенно и громогласно, как будто прямо в его голове, звучал как-то очень знакомо… Сначала Гарри ничего не понимал, только зачарованно слушал и слушал эти таинственные звуки, так не похожие на змеиное шипение, но потом он понял. Дракон вещал:

— … кровь говорит в нас… Что-то угрожает нашему Прародителю – Древнему дракону… кто-то хочет заполучить последний и единственный… драконит… это камень, который дарит вечную молодость тому, кто носит его в перстне… это последний драконит… он находится в сердце Древнего Дракона… вы должны помешать тому… кто хочет быть в вечности… Тот – Раб Вечности… он знает как найти Древнего Дракона… Вы должны… помешать… последний… драконит…

Голос звучал и звучал, он объял все сознание Гарри, и юноше показалось, что он падает в бездонную черную пропасть. Ему хотелось оборвать голос, закончить все, умереть! А голос звучал, душил в тисках слабеющий разум Гарри… Юноша закричал, прижал ладони к ушам. В его глазах померк свет, а в голове помутнело, и он одно мгновение видел темный силуэт человека падающего в пропасть…

Гарри Поттер потерял сознание.

… Утром случился переполох. Пропал Гарри Поттер. Сложно описать смятение царившее в доме Уизли. После того, как все уголки в доме осмотрели, все принялись за сад. Все тешили себя одной мыслью – если бы Гарри похитили Пожиратели, они бы точно оставили над «Норой» черную метку. Рон и Джинни рыскали по заросшему саду, то и дело вспугивая сонных садовых гномов. Чарли заглянул в амбар для метел – конечно, просто так, на всякий случай. Потом также забрел и в гараж (все равно надо было навестить Пина). Чарли потер глаза, привыкая к сумраку и вдруг увидел Гарри Поттера, что недвижимо сидел, прислонившись к стене, по которой скользили золотые пауки.

Когда Гарри открыл глаза, он ещё долго не мог прийти в себя. Он, слабо отталкивая руки Чарли, пытался подняться сам и все бормотал что-то невнятное. Когда его привели в дом, напоили прохладной настойкой валерьяны, он вроде воспрянул духом. Все кто был в доме окружили его и выжидающе посмотрели. Наконец Чарли спросил то, что интересовало всех:

— Ну, как?

— Ну… — замялся Гарри. Ему не хотелось рассказывать о своем обмороке, но он еще не придумал, как объяснить то, что его нашли в таком состоянии в гараже.

— Вы говорили? Вы поняли друг друга? – спросила Джинни, нервно притопнув ногой.

— В общем, да…

— И что же? – хором воскликнули все.

Гарри обвел взглядом своих слушателей и рассказал о том, что случилось ночью. Все выглядели потрясенными. И вдруг Гермиона крикнув «Точно!», помчалась наверх в свою спальню. Те, кто хорошо знал её «повадки», не удивился и тому, что через несколько минут она спустилась с огромным старым томом в руках и пролистав до середины, выразительно зачитала:

— «Драконит – камень, который по поверьям образуется в мозгу/ желудке/ сердце дракона. Средневековые алхимики добавляли пыль из драконита в раствор для образования философского камня; помимо этого он использовался в медицине для общего омолаживания организма. Добыть его крайне сложно. Дракона должны убить три рыцаря или просто свободных человека; драконит нужно извлечь из ещё живого дракона…». Это маггловская энциклопедия 17 века, мне её папа подарил ещё на прошлый день рождение…

— И как же так получилось что до сих пор ты не выучила её наизусть? – съехидничал Рон. Гермиона сердито посмотрела на него, но не ответила.

— Вы понимаете, кому может понадобиться вечная жизнь?! – сказал Гарри. Конечно, все понимали…

Наверху в комнате Рона сидели Гарри, Рон, Джинни и Гермиона. Они негромко переговаривались – каждый высказывал свои предположения, но больше многозначительно повторяли услышанное, надеясь натолкнуть друзей на какую-нибудь идею:

— Значит, три рыцаря? Рыцари… рыцари… рыцари…

— Ну, это же маггловская книжонка! Не стоит воспринимать её серьезно! — одернула брата Джинни.

— Ты не права, — возразила Гермиона, — в средневековье маги и магглы взаимодействовали намного теснее. Это был расцвет цивилизации магов и упадок культуры магглов. Многие мифы магглов реальны для магов. Примером является тот же философский камень – у магглов он и его действие описано также, кроме того, что там написано, что его нет и не было. Или допустим единороги… У магглов есть легенда, что только юная дева может усмирить единорога. И Граббли-Дерг говорила нам, что эти животные предпочитают женские руки…

— Тебе больше нельзя посещать курс маггловедения… — пробормотал Рон.

— Знаете что… Там же сказано – рыцарей или свободных людей! Может не стоит так привязываться к «рыцарям»…

— Да… наверное…

— Так, — Гарри хлопнул себя по коленям, — что у нас есть? Значит Волдеморт (пора бы привыкнуть, Ронни) затеял очередную операцию «Подари мне вечную жизнь». Пин сказал, что Он знает, где и как найти Древнего Дракона…

— Гармионочка, поищи в своих книгах что-нибудь об этом. Нам ведь тоже нужно это знать! Мы должны быть в равных условиях, правда? – сказал Рон.

— Точно!.. – и Гермиона снова побежала в свою спальню.

— Так вот… Древнего Дракона могут убить только свободные люди… а это значит… Значит…

— Значит, что это не могут быть его слуги, понимаете? – удивленная собственной догадкой воскликнула Джинни, — его приспешники – заклеймены, они не могут стать свободными людьми!

— Он будет искать добровольцев на стороне…

— Или уже нашел, — глубокомысленно произнес Рон.

Конечно, Рем не спал всю ночь. Он, положив руки под голову, смотрел в сводчатый глубокий, как ночное небо, потолок и думал о своем. Он думал о Тонкс. В горле его стоял комок слез, но не потому что он думал о испытаниях, которые ему предстоят, — это были тихие слезы радости, слезы о Тонкс. Он размазал мутные потоки по щекам и улыбнулся. Он знал наверняка, что Тонкс теперь свободна – а это главное. А ещё он знал, что она носит под сердцем его сына (она рассказала ему об этом позавчера).

Рем и не заметил как прошла ночь. В его комнате по-прежнему властвовала непроглядная темнота, а поэтому казалось, что время тоже застыло. Но вот в комнату зашло двое Пожирателей и его повели, как и вчера, по темным узким коридорам и переходам. В круглой комнате ничего не изменилось, правда на ступенях никого не было. Рем огляделся – Пожиратели, приведшие его тоже ушли, и вот он остался один на один с темным Лордом Волдемортом. Лорд внимательно посмотрел на него и сказал:

— Слушай меня, волонтер. После того, как ты получил плату, нас связали невидимые путы – Непреложный обет. Ты должен выполнить мое задание, иначе ты умрешь. Все что тебе нужно знать, тебе расскажут через несколько мгновений. Надеюсь, ты запомнил, волонтер, все что я тебе сказал.

Рем холодно кивнул. Сказать честно, он даже не слушал Лорда, ярость и ненависть, снедающая его изнутри не позволяли сосредоточиться. Ремус успел подумать только о том, что раньше и не догадывался, что умеет так ненавидеть. Потом Лорд щелкнул пальцами и в комнату зашли Людо, Нарцисса (видимо с ними он уже поговорил), толпа Пожирателей, среди которых выделялся Северус Снейп – он был без маски и с откинутым капюшоном. Он подошел ближе остальных к трону и встал, холодно взирая на всех, словно это он был темным лордом. Но тут заговорил настоящий Темный лорд, и Снейп как-то сжался, словно пытаясь стать меньше:

— Итак, волонтеры! С завтрашним рассветом вы приступите к выполнению моего задания. Вы должны будете убить Древнего Дракона и добыть драконит, который вы достанете из ещё бьющегося сердца! Я значительно облегчу вам задачу, снабдив следующими сведениями. Древний Дракон живет в Андах, в холме Кахитамба, в гроте, который местные жители поэтично называют «Храм Молений о Дожде». Но перед тем как вы спуститесь в грот, вы возможно столкнетесь с несколькими испытаниями. Ваша главная задача – дойти до Древнего Дракона всем троим.

И Лорд многозначительно смолк. Через миг он продолжил:

— Для того, чтобы ничего вам не помешало разбить узы Непреложного обета, с вами на задание пойдет Северус Снейп – ваш куратор.

Северус еле уловимо улыбнулся, и Рема передернуло от этой улыбки.

— Сейчас ваш куратор поработает с вами индивидуально. Вам вернут ваши палочки… Но, надеюсь, вы будете благоразумны.

Трое волонтеров подавленно посмотрели друг на друга и поплелись за Снейпом. Куратор вел их куда-то, они долго шли по широким коридорам и узким лазам (Рем который раз задумывался о своем местоположении и в опять пришел к выводу, что они находятся не иначе как под землей) и наконец привел в другую залу, чуть поменьше чем тронная, но такую же круглую, с колоннами и апсидообразными порталами. Северус взмахнул палочкой (в комнате появилось три стола, смахивающие на школьные парты) и довольно хмыкнул. Трое волонтеров (чувствуя себя ужасно неловко) сели за столы, и тогда куратор заговорил:

— Что ж… Это вы должны убить дракона, и я не смогу вам ничем помочь. Я – ваш куратор – буду следить исключительно за вашими взаимоотношениями, поведением и так далее. И поверьте – я найду способ сообщить об этом Темному Лорду.

— Ментальная связь? – грустно усмехнулся Ремус.

— Да как ты смеешь?… 50 баллов с …

— Расслабься, Сев, ты не в Хогвартсе… слава Мерлину, — устало вздохнул Ремус. Он понимал, что куратор не может ничего ему сделать. Снейп долго молчал, раздувая ноздрями, а потом сказал более менее спокойно:

— Итак, до завтрашнего дня я хочу научить вас парочке контрзаклятий, которые некоторые причисляют к разряду темномагических, но без которых у вас не получиться победить Древнего Дракона. Мы возвращаем вам ваши палочки! – и действительно перед волонтерами возникли их палочки. Даже перед Людо лежала волшебная палочка – правда не его, а совершенно новая.

— Приступим…

Ускоренный курс темной магии, как показалось Ремусу, длился вечность. Наконец их распустили по комнатам (или камерам?). Рем сразу упал на кровать лицом вниз. Ему так не хотелось ни о чем думать, ничего не чувствовать, ничего не знать, чего он знал сейчас… Конечно, ему хотелось потянуться и оказаться в объятиях Тонкс, откуда он был так бескомпромиссно вырван. Но с другой стороны, он всегда был реалистом. Сейчас как никогда раньше нельзя было расслабляться и поддаваться усталости и собственным страданиям. Он должен взять себя в руки и придумать как сообщить о происходящем внешнему миру. Он понимал, что Тонкс ничего не сможет рассказать орденцам, а то, что она расскажет никак не приблизит их к разгадке. Он, на мгновение забывшись, представил себе плачущую Тонкс в тихом доме и его сердце затрепетало.

Рем довольно долго боролся со сном, но это было не так просто.

Тогда он поднялся с постели и стал ходить по периметру своей комнаты. От камина до кровати. От кровати до камина. От одной беспросветно темной стены до другой, наглухо затянутой черным, как ночь, бархатом. Через час таких бесплодных раздумий, он вдруг словил себя на мысли о том, что оказывается люди могут спать в движении. Он, чувствуя приятную слабость в ногах, подошел к двери и усиленно забарабанил в неё. Вскоре появился один Пожиратель (у Рема возникло подозрение, что это Хвост – из-за роста и походки), и Ремус попросил кружку холодной воды (надо ли говорить, что палочки на ночь у них отобрали). Когда в его руках появилась эта емкость с водой – что-то среднее между тазиком и глубокой тарелкой – Рем одно мгновение смотрел на свое отражение и пытался вспомнить, зачем он просил воды. А когда вспомнил («Ага! Можно умыться холодной водой, чтобы не заснуть!»), вдруг уронил тарелку, и холодная вода растеклась по мраморному полу, щекоча босые ступни Ремуса.

Как же он мог забыть! Зеркало Сириуса! Ведь тогда, два года назад, Рем забрал себе его после смерти друга, правда ещё ни разу не пользовался им. И хорошо, что носить его в нагрудном кармане, как память о одном из Мародеров, вошло в привычку. Лишь Гарри тоже не забывал своего крестного и никуда не задевал вторую половинку зеркала. Сонливость как рукой сняло. Рем приблизил к лицу маленькое обыкновенное на вид зеркало и увидел свое встревоженное, а потом глупо ухмыляющееся лицо. С дрожью в голосе он сказал «Гарри Джеймс Поттер!»…

… И этой ночью Гарри не спалось. Стоны и вой со стороны гаража не давали расслабиться. Гарри Поттер тихонько подошел к окну и уставился в беззвездное ночное небо, по которому позли мохнатые, как щенки, тучки. Гарри сглотнул. Он вспомнил Сириуса, но ему не хотелось плакать – даже сейчас, когда его никто не видит. Он слишком много перенес, слишком много слез выплакал. Он устал так жить.

Гарри ещё долго стоял, прислонясь лбом к ледяному стеклу.

Внезапно он услышал, как кто-то настойчиво зовет его по имени. Голос звучал приглушенно, словно из издалека. Гарри осмотрелся.

Непонятно кому бы мог принадлежать этот голос. Это конечно мог бы быть невидимка, но создавалось ощущение что голос раздается откуда-то из-под кровати. Гарри зажал уши руками, но когда отъял ладони – голос не смолкал, а звал его, казалось, ещё настойчивее, как-то отчаянно. Гарри с мыслью о том, что голоса это первый признак шизофрении, заглянул под кровать и достал свой чемодан. Голос звучал более четко и громко, и юноше он даже показался знакомым. С замиранием сердца он развернул свои старые носки и достал оттуда маленькое круглое зеркальце. Глубоко вдохнув, он уставился на зеркальную гладь, которая сразу замерцала и пошла кругами, словно в озеро бросили камень. В зеркале отразилось знакомое лицо.

Это был Ремус Люпин.

— Сэр? Это… это вы?

— Да, Гарри… Слава Мерлину, ты нашел свою половинку. Я был готов до рассвета тебя звать…

— Слава Мерлину, я нашел её так быстро – подтвердил изумленный паренек, — иначе я бы сошел с ума.

— Гарри! Слушай внимательно: я, Нарцисса Малфой и Людовик Бэгмен попали в логово Волдеморта. Он силой сделал из нас добровольцев…

— Трое свободных людей, — пробормотал Гарри, — значит он не заклеймил вас Черной Меткой?

— Нет и более того, у Людо он убрал таковую!!

— Понятно…

— Так вот. Завтра на рассвете мы отправимся на его задание. С нами будет Снейп. Суть нашего задания заключается в том, чтобы убить Древнего Дракона и извлечь драконит.

— Мы знаем.

— Знаете? Откуда? Тонкс вам сказала?

— Нет… А что с Тонкс?

— Обязательно заберите её из нашего дома, если она сама к вам не придет… И ещё сын Нарци…

— Рассказывай дальше! Как вас спасти? Как вам помешать и не навредить?

— Завтра на рассвете мастер Твайкросс откроет каналы аппатации в Эквадор (именно там живет Древний Дракон). Вы должны успеть аппатировать в Эквадор вслед за нами, пока мастер не закроет их. Аппарировать смогут, как ты догадался, только четверо. Вы должны будете следить за нами, но не в коем случае не мешать. Придется выбрать, или погибает Древний Дракон или погибаем мы трое, потому что если мы не выполним задание – мы умрем.

— Как же так? Тогда Волдеморт будет жить вечно?

— Нет! Мы дали обет убить дракона и извлечь драконит, но не давали обет доставлять его Лорду, понимаешь? Как только мы достанем камень, связь распадется…

— Понятно.

— Мне жаль, но нужно выбрать… Впрочем, даже если мы погибнем… Главное, чтобы камень не достался Волдеморту. Это самое главное!

— Ремус, я понял…

— Все. Я попытаюсь связаться с тобой уже в Эквадоре.

— Ремус…

— Да, Гарри, передай пожалуйста Нимфадоре, что… в общем ты понимаешь… Передай ей, что она останется самым дорогим мне человеком всегда… И ещё передай Волдеморту, когда будешь его убивать. Любовь навечно звучит правдоподобней чем жизнь навечно…

Гарри начал было что-то говорить, но увидев свое испуганное отражение в зеркале, которое стало обычным, замолчал. Ещё миг он просто сидел на корточках. Он чувствовал, как горячие слезы закипают внутри, но он не мог плакать, а в голове билась, как птица, попавшая в силки, одна-единственная мысль: «Почему? Почему он всегда выбирает самых дорогих мне людей?».

Потом он глубоко вздохнул. Немного постоял и подошел к кровати Рона: «Вставай! Вставай! Буди всех и вниз!», растолкал Чарли и, подойдя к комнате четы Уизли, стал настойчиво стучать в дверь.

Через четверть часа все – заспанные и ворчащие друг на друга – сидели внизу, в столовой. Гарри посмотрел на них – и в его глазах отразилась печаль. Он негромко рассказал о том, что услышал от Ремуса. Все выслушали его с самыми серьезными выражениями лиц, на какие только способны люди, разбуженные в два часа ночи.

Молли разливала кофе, стараясь не шуметь посудой, Артур с помощью камина связался с МагГонагол и некоторыми орденовцами – в том числе и Алостором Грюмом, и рассказал им о случившемся. Через несколько минут все они уже были в «Норе». Гарри сам бросил щепотку зеленого пепла в огонь со словами «Лондон. Дом Ремуса Люпина», но в доме было тихо. Тонкс там не было.

Когда все снова собрались в столовой, Гарри ещё раз пересказал услышанное от Ремуса. А потом все стали решать – кому четверым стоит следить за волонтерами. Первую пару определили быстро – Чарли и Тианора. Все-таки они профессиональные драконцы. Гарри твердо заявил, что также аппатирует в Эквадор. Сначала его пытались разубедить, но после того, как он в одиночку справился с Нагайной, он стал ещё тверже и непоколебимей характером. Проще говоря, упрямей. Оставался выбрать последнего следящего. Естественно, им хотели стать и Рон, и Гермиона, а больше всех – Джинни. Она почти на коленях умоляла маму позволить ей, но малышка Джинни не учла то, что даже если бы ей удалось уломать маму, ей бы пришлось также упрашивать – отца, МакГонагол, Чарли, и, конечно же, Гарри. Джинни чуть не заплакала от обиды, когда поняла, что стать четвертой среди следящих ей не светит.

Так часто бывает, когда собирается много народу, они сначала разговаривают, спорят между собой, а потом настает миг, когда все одновременно замолкают. И тогда тишина кажется ещё звонче. И в этой тишине слышно абсолютно все – слышны почти бесшумные шаги на крыльце, робкий стук в дверь, скрип несмазанных петель… Все, кто был в столовой, разом повернулись в сторону прихожей и различили в темноте высокий силуэт. Человек сделал шаг вперед и его лицо осветили отблески алого пламени, плясавшего в камине.

Это был Драко Малфой.

Он сделал ещё шаг и, пошатнувшись, прислонился к дверному косяку. Драко был совсем не похож на себя – не то чтобы внешне, а именно выражением глаз, изгибом тонких бесцветных губ, выражением лица. В его как будто выцветших и потускневших глазах отражалось решительное ожесточение и в то же время тихая слабая мольба. Он дрожащей рукой смахнул со лба ставшие намного длиннее волосы, казавшиеся в свете огня не серебряными, как обычно, а золотистыми. Его сухие потрескавшиеся губы были приоткрыты, словно он хотел, но не мог что-то сказать.

Гарри долго и пронзительно смотрел на своего бывшего врага. В памяти всплыл короткий эпизод – Малфой стоит напротив Дамблдора и палочка в его дрожащих руках опускается все ниже и ниже… Этот мальчик поплатился за свою слабость… Или все-таки силу?! Может все-таки силу?.. Малфой смотрел только на Гарри, и в его серых немного безумных глазах читалось «Прости». Гарри не мог выносить этот взгляд:

— Малфой будет четвертым, – сказал он, и по его голосу все поняли, что эта тема закрыта.

Утром Ремус, Людо и Нарцисса впервые за несколько дней увидели солнечный свет. Льдистое уже декабрьское небо было ослепительно ясным, таким холодным и незнакомым, словно они не видели его годами. Но почему-то этот пронизывающий свет не дарил ни легкости, ни мгновенного успокоения, а напротив – тревожил и внушал сердцу непонятную тоску.

Солнце полностью показалось над кромкой далекого горизонта.

Волонтеры и куратор были готовы к аппатации.

Где-то далеко, а может близко (никто не знал, где находится подземный замок Волдеморта) к аппатации приготовилась ещё одна четверка.

Когда мастер Твайкросс отворил каналы, Рем почувствовал, словно его тело под громадным давлением засасывает куда-то, он зажмурился, воздуха в легких не хватало, барабанные перепонки лопнули и Рем почувствовал, как спасительной отрезвляющей прохладой по шее текут две струи крови. Люпин никогда не аппатировал на такие громадные расстояния, да и слышал он, что это небезопасно. Он подумал о Гарри, но сразу мысленно одернул себя – ведь легилименции никто не отменял. Кстати, когда он думал об этом, он был уже в Эквадоре. Твайкросс предупредил, что перебросит их только до границы, или в крайнем случае до Кито – столицы Эквадора. Так оно и было. Когда Рем открыл глаза, он увидел – впереди длинную цепочку гор, а позади – зажигающиеся огоньки Кито. В то время как в Англии только-только рассвело, здесь наоборот сгущались сумерки. Снейп встал перед тремя волонтерами и командирским голосом заговорил:

— До Анд придется идти пешочком. Думаю, через сутки мы дойдем. Так, не расслабляться. За мной!

Снейп, широко шагая, устремился вперед. Даже если бы они очень захотели расслабиться, у них вряд ли бы получилось. Куратор шел, не сбивая шаг, а полы его черной мантии развевались, как крылья летучей мыши. Рем постоянно оборачивался в надежде заметить хоть какие-то знаки присутствия Гарри. Но либо паренек тщательно их скрывал, либо каналы аппатации закрылись раньше – и тогда все. Все надежды на спасение рушатся.

Самое неприятное было то, что и воспользоваться зеркальцем не было никакой возможности. Рем чувствовал, что со Снейпом надо быть осторожней.

Тиана, Чарли, Гарри и Драко дизиллюминировались ещё до того как отправиться следом в Эквадор. Они шли от волонтеров на расстоянии около 10 футов, но с каждой минутой оно увеличивалось, потому что Снейп бежал так, словно знал, что их преследуют. И тогда они, окончательно выдохнувшись, решили воспользоваться метлами.

Ремус остановился и вдохнул раскаленный воздух. Ночь здесь была жаркая, да к тому же идти надо было по холмистой местности. Сначала Рем считал про себя сколько грив они преодолели, сколько курганов перешли, но потом он так устал, что не мог думать ни о чем. Время шло медленнее, чем они. Ни волонтеры, ни куратор не обменивались ни словом. Взошла и села голубоватая луна. Рассыпались и погасли в предрассветном зеленоватом свете звезды. С наступлением дня идти становилось все сложнее. Постоянно звучало заклинание «Агуаменти!», но и это не спасало – холодная вода на несколько мгновений освежала уставшие тела, но и иссушала их быстрее. Солнце стояло в зените, когда Рем и остальные взошли на первую горную гряду. Сразу стало прохладней (поднялся сильный ветер), правда солнце тоже стало палить нещадно. Ремус искоса посмотрел на свои оголенные плечи и без удивления отметил, что кожа покраснела и пошла пузырями. Они поднималась все выше и выше в горы – стали встречаться отвесные скалы, и узкие ущелья, и обрывы. Карабкаться по выступающим глыбам поначалу показалось просто, но только поначалу. Когда руки покрылись сплошными кровоточащими мозолями, на коленях не осталось ни одного живого места, лицо и торс раскалились от пота и мелких царапин и ссадин, а сил и времени, чтобы залечить их не было, Рему на миг показалось, что его дух не так силен, как он думал раньше. Ему захотелось остановиться или попросить небольшой привал в полчаса, но Снейп мчался вперед, словно взлетая над острыми вершинами, словно не чувствуя изнуряющей жары и ледяного ветра, который сметал с тела спасительные капли прохлады. Северус повернулся, чтобы в очередной раз подогнать своих курируемых, и Рем отметил даже отсутствие усталости и изможденности в его движении. Даже его изжелта-белое лицо не покрылось кирпично-красным загаром, как у Людо, и как, он был в этом уверен, у него самого.

Гарри, Драко, Чарли и Тиана парили высоко над горами, стараясь не терять из вида четыре черных движущихся точки. Гарри который раз мысленно поблагодарил Чарли, который догадался взять с собой метлы. Он со смешанным чувством жалости и вины думал о том, как тяжело приходится там внизу Люпину.

Наступала ночь.

Снейп искоса взглянул на волонтеров и усмехнулся. Мастер зелий «забыл» напоить их охлаждающим эликсиром, который был незаменим в горах и в пустыне. Он ещё не придумал как объяснить Лорду то, что сам он не преминул глотнуть этого зелья. Он знал, что его могут наказать, но чувство глубокого удовлетворения превзошло инстинкт самосохранения, и Северус просто упивался мучениями своего врага – Ремуса Люпина.

— Все. Привал, — насмешливо сказал он.

— Не ожидал я от тебя такого великодушия, — в тон ему ответил Рем, а Людо что-то одобрительно прохрипел.

— Эй, — привлекла внимание Нарцисса (надо сказать, что ей Сев капнул в утренний кофе пару капель эликсира), — видите на том склоне альпийский лужок. Мне кажется…

— Пошли! – скомандовал Снейп, а Рем и Людо сердито посмотрели на волонтерку.

— Альпийский лужок! Лужок, понимаете ли… — пыхтел Бэгмен, взбираясь на очередную каменную плиту.

Они действительно вышли на пологий склон, на котором росли пурпурные высокогорные маки. Чуть ниже, в круглой ложбине плескалось дымчато-голубое озеро. От него поднимались густые насыщенные какими-то приятными запахами пары – пахло голубой глиной, травами, морской солью и чем-то ещё… чем-то очень нежным и личным. Нарцисса почувствовала запах кипящего молока и лаванды, Людо – запах летнего дождя, Ремус – запах её волос, Снейп – запах холодного декабрьского ветра и чьих-то счастливых слез. Все стояли, как завороженные и вдыхали, вдыхали, чувствуя как по их венам разливается живое тепло… А потом раздалась музыка – она звучала то совсем рядом, а то где-то невообразимо далеко, словно уже за гранью этой вселенной. Нарцисса слышала какие-то немыслимые переливчатые трели флейт, Людо – отзвуки своей любой песни:

«Ты не думай: что это последняя битва,

Ты не думай о тех, что остался в тылу,

Ты не думай о том, кто тобою убит был,

Ты не думай, что сможешь поймать стрелу».

Ремус слышал далекий и любимый голос, словно сквозь пелену снов.

А Снейп слышал ту странную музыку, органную музыку, которую он уже слышал один раз в жизни – когда ему было лет десять, его занесло в один маггловский дом, который называли костелом. Именно там он слышал эту непередаваемо чудесную и незабываемую музыку.

Ночь спускалась, обволакивала мир своей бархатной нежностью, а четверо стояли и заворожено слушали музыку – казалось это длилось вечность. Голубой пар стал приобретать странные очертания: из воды выходили существа и антропоморфные, и похожие на разных таинственных животных. Одни выходили и таяли в холодной сумраке тихо надвигающегося рассвета, другие застывали или начинали загадочные танцы. Несколько дымчатых существ играли на рожках и плясали: это были паны и сатиры – духи речных потоков, деревьев, лугов. Волонтеры и куратор смотрели на них и безмолвно улыбались.

Нарцисса наблюдала за прекрасным юношей, который вплетал в венки свежие бутоны мака – это был Вакх. Он легкой походкой подошел к замершей Нарциссе и взял её за руку (она почувствовала лишь холодное дыхание тумана при этом касании). А Вакх подвел её к водам сизо-голубого озера, напевая свои пленяющие песни:

— Ты была прекрасна, как заря,

Горе и Тоска тебя сгубили,

Истощили и состарили тебя

Слезы, что глаза твои пролили.

Дай мне руку нежную свою,

Я красу твою тебе верну.

Возложу на волосы твои

Я венец прекрасный, Дочь Земли.

Ты забудешь боль ушедших лет

И простишь, кого ты не простила.

И родится в сердце с новой силой

Красоты и Радости рассвет.

Нарцисса одним едва заметным движением плеч скинула одежды и вошла в горячую дымящуюся воду. Она и правда чувствовала, как уходят печали и её тело наполняет молодая живая сила. Она, вскинув руки, будто птица, нырнула в голубую воду с головой. Когда она стала медленно выходить из воды – и паны, и сатиры на мгновение оторвались от своих флейт и залюбовались ею. Женщина, покидавшая воды озера, была так не похожа на ту Нарциссу, которая двое суток назад оставила подземный замок Волдеморта, но она была похожа на Нарциссу – такую же молодую и светящуюся счастьем – которая прижимала к груди улыбающегося младенца на той колдографии, что до сих пор стоит на трюмо в усадьбе Малфоев. Вакх сорвал маковый бутон и он превратился в прекрасную пурпурную мантию – легчайшую, легче шелка. На золотые волосы Нарциссы, свернувшееся тугими кольцами, он возложил корону из красных словно пылающих цветов. Нарцисса радостно улыбаясь, изящно поклонилась Вакху и он отвесил ответный поклон.

Людо восторженно смотрел на прекрасную, словно нимфа, женщину и был готов смотреть на неё вечно. Но вот на горизонте яснее замерцали солнечные блики, вот уже алый диск поднялся над горными вершинами, и с утренним светом стали исчезать странные существа, растаяла таинственная музыка, пропал, словно его и не было, пьянящий аромат летнего дождя. Но прекрасная дева не исчезала, нет! Она с загадочной улыбкой подошла к волонтерам и куратору, которые стали постепенно пробуждаться от этого чудесного сна. О Мерлин, это была Нарцисса Малфой! Она вернула свою красоту, она стала такой же прекрасной, как тогда восемнадцать лет назад на выпускном балу, когда он хотел, но не посмел пригласить её на танец. О, как он любил тогда эту девушку – пленительную, словно вейла. Может, он и хотел бы любить её, но время берет свое – оно безжалостно рушит наши прежние надежды и отнимает наши былые идеалы, порой не заменяя их новыми. Нарцисса подошла к Людо и смеясь положила на его взлохмаченные, тронутые по вискам сединой волосы венок из цветов.

… Всю ночь четверка «следящих» кружила над лугом. Они не понимали, что происходит – это не было похоже на обычный привал. Драко опустился чуть пониже и различил сквозь голубоватые туман, как его мать погружается в дымящуюся воду озера. Мальчик был готов стремительно помчаться к земле, но увидел, как мама выходит из озера – целая и невредимая. Драко уже вторые сутки боролся с собой – он так давно не видел свою мать, не целовал её скорбно опущенные веки, не гладил её волос. На самом деле очень давно – лет с десяти. И только теперь он понял, как ему необходимо это, ведь мать была единственным человеком, кто по-настоящему любил его.

Несмотря на то, что всю ночь волонтеры и куратор простояли недвижимо, они чувствовали себя отдохнувшими и полными новых сил. К тому же перед продолжением пути они перекусили и выпили чай с молоком (было непривычно пить чай утром, но этот напиток очень тонизирующий и пробуждающий). Настроение немного поднялось – насколько это возможно, когда ты идешь на задание Волдеморта. Впереди (она обошла и Снейпа) шла беззаботно насвистывающая Нарцисса. Рем, плетущийся самым последний, невольно позавидовал ей.

Они шли и шли, к вечеру впереди замаячили высокие острые скалы, на которые вообще не подняться. Чуть ближе блестя безлесой округлой вершиной лежал холм. Холм Кахитамба, насколько Рем понимал. Значит, они почти у цели.

И тут они заметили, что идут по развалинам древнего города.

Ровно вытесанные глыбы лежали в определенном порядке («следящие» видели сверху целую систему связанных геометрических фигур и символов). Опорами были то высокие, как в комплексе Стоунхенджа глыбы, то гладкие массивные плиты, и их вид зачаровывал и пугал одновременно. Прямо друг напротив друга стояли две башни (то есть все что от них осталось). Это были круглые ступенчатые башни из цельных глыб, довольно высокие, правда в полуразрушенном состоянии. Наверху каждой из башен было круглое отверстие, вроде бойницы, только сквозное.

— Это Инкапирка, — сказал Люпин. – Я читал про этот древний город.

— И что же ты читал? – холодно осведомился Снейп, но было понятно, что он заинтересован, как и Людо с Нарциссой.

— Восточную башню построило племя каньярис и назвало её Башней Луны, а потом в древний город пришли представители племени инков, которым здесь судя по всему понравилось. И чтобы как-то закрепиться и показать каньярис свое превосходство они построили башню на западе – Башню Солнца, потому что они поклонялись солнцу. Видите этот камень? Это Камень Верховного Инки, он разграничивал владения инков и каньярис. Хотя все равно эти два племени постоянно враждовали. До тех пор пока не пришли испанцы. Одни считают что испанцы полностью истребили эти племена, другие – что инки и каньярис объединились в одно племя и ушли в недра гор, туда, куда не заходят даже современные магглы с их современной техникой. А сюда, в Древний Город Инкапирка они приходят раз в год, в тот день (он каждый раз выпадает на разное число) когда солнце и луна встают друг напротив друга, но их свет не противоборствует, а сливается в один луч, который отражается в Камне Верховного Инки. Говорят, они приходят сюда за день до полнолуния всем племенем… И все-таки это больше похоже на сказку, правда? – Рем так увлекся, что не заметил, что его уже никто не слушает.

Волонтеры, прижимаясь спина к спине, испуганно оглядывались. Со всех сторон, как темные тучи, на них надвигались тени. Они подходили со стороны гор и вставали кольцом вокруг волонтеров. Это были люди с выставленными вперед копьями; наколенники, ожерелья, уборы с перьями, вроде шлемов – все у них было сделано из чистого золота, блеск которого ослеплял. Каньярис-инки (а ведь это были они) подходили осторожно, но угрожающе покачивая древками копий. Они остановились, окружив наших героев и отрезав им пути бегства. Из толпы вышел один человек – он был похож на старую сморщенную обезьяну, был весь обвешен золотом, а в ушах его зловеще покачивались круглые, как булавы, серьги. Кожа его была кирпичного цвета, в бугристых складках чернели два погасших уголька глаз. В его головном уборе было больше цветастых перьев, чем у остальных членов племени; как подумал Рем, он был их вождем, а может шаманом – Мерлин их знает. В его крохотных глазах горела ярость. Он вскинул копье и закричал. Его боевой клич прокатился эхом по горам и его подхватили остальные каньярис-инки.

Никто толком не заметил, кто первый развязал борьбу – Людо сцепился сразу с двумя каньярисами, в его руках лихо свистела подхваченная тут же упругая длинная палка. Снейп молниеносно достал палочку, но его опередил Рем, который, защищая Нарциссу, боролся с одним из копьеносцев:

— Они же магглы! Никакой магии против магглов, черт побери!

Каньярисы наседали – их было очень много, может человек 15 одних только вооруженных мужчин, не говоря уж о стоящих поодаль женщин и детей. И вдруг вождь вскинул руки ладонями вверх и издал ещё один клич. Каньярисы послушно прекратили борьбу. Запыхавшиеся Людо и Рем недоуменно переглянулись (в общей сложности они уже отправили в нокаут четверых – скажем честно, трое пало от руки Людовика, и лишь один — Люпина). Тем временем вождь, позванивая золотыми цепями и серьгами, подошел к испуганно глядевшей на него Нарциссе и взял её ладонь в свою. Потом он дружественно (хотя Рем не был уверен) качнул перьями на уборе и что-то заговорил на своем гортанном отрывистом языке, указывая попеременно то на Нарциссу, то на себя.

— Похоже, он хочет взять меня в жены, — сквозь зубы прошипела Цисси и как можно приветливей посмотрела на старика.

— Ну и отлично, — начал было Снейп, но его одновременно перебили Людо («Как можно! Ведь это же живой человек!») и Рем («Мы должны выполнить задание втроем, иначе связь не распадё… Ой…»).

— Придумайте же что-нибудь! – нервно притопнула ногой Нарцисса и ещё лучезарней улыбнулась каньярискому вождю.

— Я придумал! – воскликнул Рем и поклонившись старику, взял Нарциссу и отвел её за спины Снейпа и Людо.

Он коснулся палочкой её темени и прошептал «Дубликус!». Сначала Нарцисса ничего не почувствовала, только неприятный холодок пробежал по телу, но через долю минуты её пронзила острая боль – словно каждую косточку выворачивало наизнанку, в голове помутилось, но она сдержала крик. Когда все прошло, она открыла глаза и увидела – саму себя. Вторая Нарцисса глупо улыбалась и настоящая Нарцисса с неприязнью подумала «Неужели я так со стороны выгляжу?». Но Рем словно прочитал её мысли и сказал:

— Это дубль, как ты понимаешь. Она кроме внешности с тобой ничего общего не имеет. Дубли они вроде инфентралов, что ли…

Ремус торжественно взял послушную дубль за руку и вывел к каньярисам, которые довольно зашумели. Дубль широко улыбалась, но не говорила ни слова и даже не моргала (вот отличительная особенность дублей), но вождь похоже не заметил подлога. Он махнул копьем и каньярис расступились, пропуская своих минутных пленников.

— Быстрее! – крикнул Ремус, — дубль пропадает через час-другой!

Четверка магов взобралась на скалистый утес и вышли на плоскую каменную площадку. Они огляделись – с одной стороны этой круглой, как будто специально вытесанной площадки, был зеленый пологий склон холма Кахитамба, с другой отвесная скала – такая высокая, что бегущая внизу речушка казалась оброненным шнурком. Четверо быстрее отскочили от пропасти – она даже магам внушала неподдельный ужас. А с третьей стороны они увидели холм из наваленных гранитных глыб. Как догадался Рем, это и был грот «Храм Моления о Дожде».

Они не сговариваясь вышли на площадку со стороны холма и стали наблюдать за каньярис. Им конечно было любопытно, но в первую очередь все они нуждались в отдыхе перед последним рывком.

Они, спрятавшись за валунами, легли и стали следить за действиями вождя. Нарцисса примостилась рядом и с Людо и негромко сказала ему, так что слышал только он, серьезно и без тени кокетливой улыбки:

— Вы дрались очень, очень смело.

— Да ну… — смущенно сказал Людовик и уставился вниз на город Инкапирку, хотя не видел перед собой ничего кроме женщины в алой короне цветов.

— У меня такое ощущение, — тихо сказал Рем, — что этому старому гиббону не нужна жена… Они хотели оставить тебя в качестве жертвы. Видите они привязывают дубль к Камню Верховного Инки?

— Ой и правда… — прошептала Нарцисса.

— Наверное, это жертва Древнему Дракону…

— Какой ужас! – всплеснула руками Цисси.

— Эта участь ждала бы нас всех, если бы вождь не заметил тебя среди нас… Кто-то из магглов сказал «Красота спасет мир» и был прав.

— Если бы ты не догадался сделать мой дубль, то там бы сейчас была я…

— Так, обменялись взаимными любезностями? – участливо поинтересовался Северус, — А теперь за дело. Время не ждет.

— Я не хочу никого убивать, — прошептал смущенный Людо.

— Я тоже, — тяжело вздохнул Рем, — но пришло время собирать камни…

— Уже пора? – дрожащим голосом сказала Нарцисса.

Уж сколько их упало в эту бездну,

Марина Цветаева

Гарри, Драко, Тиана и Чарли спрятались за горным выступом. Им было прекрасно видно все, что происходило на круглой площадке. Они видели как Рем ходит по кругу, нервно потирая ладони, видели, как Нарцисса рыдает на груди Людо, а тот осторожно поглаживает её по спине, как Снейп ходит за Ремом и что-то наставительно вещает. Гарри сощурившись увидел, что Рем достал из-за пазухи маленькое круглое зеркальце. «Нет!» — хотел крикнуть он, ведь сзади был Северус, но Рем уже поднес зеркальце ко рту, воровато оглядываясь. «Гарри Джеймс Поттер!» — зазвучал знакомый голос в нагрудном кармане…

«Гарри Джеймс Поттер!» — шепнул Рем, и поверхность зеркальца затуманилась от его дыхания. Стекло замерцало и Ремус увидел испуганное лицо Гарри, который закричал:

— Да спрячьте вы зеркало! Снейп сзади! –

Люпин послушно засунул зеркало за пазуху, но Снейп заметил что-то блеснувшее в его ладони:

— Что это? Что это? – настойчиво повторил он, — я слышал вы звали Поттера, это так?

— Ничего у меня нет, — насупился Рем и почувствовал себя мародером под натиском Филча.

— Лучше сам покажи мне то, что только что спрятал за пазуху, иначе мне придется использовать мою палочку…

Рем, сжав челюсти, так что желваки побелели, достал зеркальце и вдруг… разжал пальцы. Зеркальце, теряя осколки, скатилось к краю пропасти и застыло. Снейп удивленно посмотрел на Люпина, протянул пальцы и… схватил воздух. Людо, который «случайно» задел зеркальце невинно посмотрел на Снейпа и подмигнул Рему.

— Ладно, — как можно спокойнее сказал Снейп.

Рем и Северус долго смотрели друг и другу в глаза.

— Все, идите! – приказал Снейп.

Рем взглянул на остальных волонтеров и первым вошел в грот.

… Гарри и Драко спустились чуть ниже. Теперь оставалось только ждать. Рем, Нарцисса и Людо пропали в темноте грота, и на «сцене» остался один только Снейп. Гарри искоса посмотрел на Драко и заметил, какой болью и мукой загорелись его серые глаза, глядевшие на черный силуэт Снейпа.

— Скажи, Драко, тебя ведь наказали за то, что ты не убил Дамблдора? – осторожно спросил Гарри, хотя, безусловно, он знал ответ.

— Наказали? – грустно усмехнулся Драко, — знаешь, когда жалеешь, что тебя не убили…

— Можешь не продолжать, — кивнул Гарри, — ведь это был он? Снейп?

Но Драко ничего не ответил, он, сузив глаза, следил за движениями мастера зелий и вдруг вскочил, вскидывая палочку…

… Снейп смотрел в темноту грота, пока она совсем не поглотила три человеческих фигуры. Он сел на холодные камни, заломив руки. Он чувствовал себя больным и несчастным, несчастнее, чем когда-либо. Последние несколько дней он часто думал о своей жизни, вспоминая слова Ремуса «для меня лучше быть мертвым, но свободным, чем живым и порабощенным, как ты». Да теперь он раб… Раб собственной боли и трусости… Раб раба… Сколько он передумал о свободе и несвободе за свою жизнь, сколько он утешал себя мыслями о том, в чем проявляется истинная свобода. Но он никогда не сможет противостоять своей слабости, своему клейму. Ему так хотелось плакать. Он мог себе это позволить, но не умел. Что-то скользкое и холодное поедало его изнутри – оно съело все его мечты и хорошие воспоминания, уничтожило все, что оставалось в его сердце настоящего, свободного, и он разучился плакать. Он бросил короткий взгляд на свою уродливую отметину раба – Черную Метку. Достал из-за пазухи палочку. Конечно, надо было бы предупредить Темного Лорда о том, что мальчишке известно о его планах и что он сейчас где-то рядом. Он шумно вздохнул и… Что-то ледяное и зеленое отбросило его назад, и сразу стало легче дышать. Он понял, что летит.

Внизу оставались горы… река… маги и маглы… города… А вокруг был только холодный декабрьский ветер и чьи-то счастливые слезы… Может, его собственные?..

— Авада Кедавра! – крикнул Драко и в несколько прыжков преодолел расстояние до площадки. Гарри прыгнул следом.

Они подбежали к краю пропасти и зачарованно посмотрели вниз. Черная точка пропала в сизом тумане.

Северуса Снейпа больше не было.

— Ты… ты что? – задыхаясь, спросил Гарри.

— Ты не видел? Он ведь хотел связаться с Лордом… Я хотел… понимаешь? – Драко захлебнулся слезами.

Он опрометью бросился от пропасти и упал на холодные камни, лицом вниз. А Гарри стоял и смотрел в бездну. В его сердце не отозвалось ничего – ни боли, ни тоски, ни жалости. Там была только пустота. Он подумал о том, что хотел убить Снейпа сам, хотел отомстить ему, но видимо в его устах – только одна Авада и только для одного человека… Хотя какой там человек! Существо и не более… Гарри подошел к Драко и подняв его за плечи хорошенько встряхнул. Драко смотрел на него мутными от слез и безумия глазами, его губы дрожали.

— Успокойся. Поверь, его жизнь не стоит столько слез. Он жил и умер рабом.

— Да… Но ведь он был моим крестным!

— Слушай, Драко, его жизнь закончилась бы так раньше или позже. Я вот что подумал…

— Что?

— Может… может лучше умереть, чем жить так как он? Я не думаю, что он видел хоть какую-то радость в жизни… Может, хоть сейчас после смерти он стал наконец свободным?

На площадку спрыгнули Тиана и Чарли. Они непонимающе осмотрелись (ведь они слышали крик «Авада!» и видели зеленый пронзительный свет). Чарли посмотрел на Гарри и ошеломленно прошептал:

— Ты… ты убить Снейпа?

Парень не ответил, а только кивнул на заплаканного друга.

… «Люмос!» — почти одновременно раздалось три голоса, и в темноте замерцало три еле заметных огонька. Они шли молча, каждый думал о том, что им предстоит. От мысли, что груз убийства будет разделен на троих, становилось чуть-чуть легче.

В пещере было влажно, на камнях росли бледно светящиеся гнилушки, из земных недр доносился гнетущий тяжелый запах. Они углублялись в гору. Стояла звенящая тишина, которую нарушало лишь мерное постукивание капель. Вдруг проход стал ужаться и превратился в лаз, по которому и в одиночку было пробираться очень сложно. «Видимо, — подумал Рем, — существует ещё один вход в грот, потому что тут никакой дракон не пролезет!». Но лаз был коротким, проползя несколько метров они оказались в просторной пещере, под каменным сводом которой парили клубы светящегося желтоватого тумана. По стене скользнула тень и пропала. Нарцисса испуганно прижалась к Людо.

— Приготовили палочки! – шепнул Рем.

Вдруг перед ними совсем близко возникло существо, лицо которого затенялось:

— Путники! Опустите палочки!

— Да это же Сфинкс! – облегченно сказал Рем Людо и Нарциссе.

— Точно так! Я Сфинкс, и я не пропущу вас дальше, если вы не отгадаете мою загадку!

— Загадки Сфинкса – да я в детстве переразгадывал все загадки Сфинкса, у меня даже книжка такая была…

— Неужели ты думаешь, о путник, что это так просто? Может ты не знаешь, что Сфинкс не загадывает одной загадки дважды?

— Да? – Рем разочарованно взглянул на спутников.

— Пуская самый умный из вас разгадает загадку и я пропущу вас. Это будешь ты, о самый самонадеянный из ныне живущих?

— Н-наверное, — Рем уже не был так самонадеян.

— Слушай же внимательно, я повторять не буду!

К имени погибшего героя

Прибавьте то, что нужно вам в горах,

Взгляните в небо голубое над собою,

Тогда узнаете вы точно кто я!

Вот так-то!

— Сколько у меня времени?

— Ну… Думаю, вечность!

— Так… погибший герой… О, Мерлин! Я знаю только одного живого героя, все остальные погибшие, — бормотал Ремус. В его голове вертелось только одно имя «Альбус Дамблдор», — да их всех не перечесть… Агриппа… Хенгист… Цирцея… Мерлин… О, Мерлин!

— Так может и вечности не хватить! – взволнованно сказал Людо.

— Да знаю я! – огрызнулся Рем, — так что нам должно пригодится в горах? Может карабин или какая-нибудь страховка? Веревка, трос… Трос. Может быть трос? – с надеждой спросил Люпин у Сфинкса, но тот сделал вид, что крайне заинтересовался борьбой земляной крысы с червяком, и конечно ничего не ответил.

— Так. В небе мы можем увидеть птицу. Это определенно птица, — Рем замолчал на несколько минут, словно пытаясь что-то припомнить. И вдруг красноречиво хлопнул себя по лбу – Альбатрос!

— Точно, — улыбнулся Сфинкс.

— Ну да, — повторил Рем, явно довольный собой, – «альба» — это от имени Альбус, верно?

Но Сфинкс ничего не сказал, а только отступил, пропуская их вперед. Людо похлопал по плечу Рема, а Нарцисса без улыбки сказала:

— Ты очень быстро догадался!

Войдя в следующую пещеру, трое испуганно замерли. В этой пещере было светло будто днем от блеска золота и драгоценных камней.

На груде золота лежал Древний Дракон.

Волонтеры ошарашено переглядывались.

— Думаю, ничего у нас не выйдет, — прошептал Рем, — ведь драконит нужно достать из бьющегося сердца?

— А этот дракон похож на труп, — заключила Нарцисса и ещё раз неприязненно взглянула на того, кто являлся хранителем последнего драконита.

Древний Дракон совсем не был похож на грозное внушающее ужас чудовище. Это был очень, очень древний дракон. Он напоминал серую сморщенную ящерку, безжизненно гревшуюся на теплых камнях. Его тело, изрытое язвами и шрамами от былых ран, мерно покачивалось в такт шумного дыхания, при котором из распахнутой пасти вырывались слабые дуновения пара. Костистые лапы дракона подрагивали.

— Он же такой старый… Мы должны убить старика? Бедное больное старое животное? Я-то думала мы будем хотя бы собственные жизни защищать… — Нарцисса переводила удивленный взгляд то на волонтеров, то на дремлющее древнее чудовище.

— Я тоже не ожидать такого, — сказал Людо и выразительно посмотрел на серое безжизненное тело.

Рем в который раз боролся с собой. Он тоже не мог просто без борьбы убить пусть даже дракона. Это неправильно. Нечестно. Но ведь они должны достать драконит! Ведь если дракон умрет раньше (а ведь он такой старый!), но и драконит в его мертвом сердце разрушиться и потеряет силу. Наконец, он собравшись с духом сказал своим товарищам по несчастью:

— Я абсолютно с вами согласен. Но мы должны… Понимаете, мы спасем не только наши жизни… Но об этом потом.

— Так что же делать?

— Если его разбудить, он как-то на нас среагирует, правильно? Он ведь должен хоть что-то защищать? Хотя бы этот клад!

— Ну и кто и как будет его будить?

— Ммм, — неопределенно промычал Рем и задумался.

Потом поднял из-под ног небольшой, с кулак камень и размахнувшись швырнул его вниз в сторону спящего дракона. Рем не целился и конечно попал. Попал дракону прямо в мягкое бледное брюхо. Дракон дернул задней лапой и мгновенно распахнул свои круглые оранжевые глаза. Он долго и пронзительно посмотрел на пришельцев и вдруг, взревев, одним мощным взмахом кожистых крыльев поднялся под купол пещеры. Из его пасти вырвался огонь. Волонтеры не ожидавшие от него такой прыти, замешкались. А Древний Дракон подлетел ближе и дохнул пламенем прямо на Нарциссу, которая вовремя поставила Щит.

Дракон бесновался, метался под куполом, извивался в воздухе и ужасно вопил. Его крик сводил с ума.

— Парализующее, хорошо? Приготовились?! – крикнул Рем, надеясь что среди шума друзья услышат его. Сам он вскинул свою палочку и ждал реакции от Нарциссы и Людо.

— Готовы! – ответили они.

— Пертифектус Тоталус! – раздалось три крика и три багровых луча, слившись в один, ударили в Древнего Дракона. Чудище словно в изумлении посмотрело на своих будущих убийц и упало на груду золота – неуклюже и тяжело, как мешок с мукой. В безумных оранжевых глазах Древнего Дракона не было ничего, кроме ненависти и животной (а какой же ещё?) ярости. Рем посмотрел в эти глаза и крикнул, направив палочку прямо в сердце:

— Diffindo!

Тугая кожа лопнула, рассыпая капли черной, как смола, крови.

— Accio драконит! – дрогнувшим голосом крикнула Нарцисса.

Что-то черное и маленькое скользнуло из ещё живого сердца и упало в ладонь волонтерки.

— Уходите, — крикнул Рем, — я добью его…

— Хорошо, — Нарцисса послушно прыгнула в лаз, а следом за ней и Людо.

Оба они понимали, что Рем прав и дракона нельзя оставлять так – ни живым, ни мертвым, но все-таки видеть безумно вращающиеся оранжевые глаза дракона они больше не могли.

— Их нет слишком долго, — встревожено бормотал Чарли, а Тиана согласно кивала. Гарри сидел рядом с тихо постанывающим Драко и говорил ему что-то утешительное.

— Чарльз, — Тиана посмотрела на него с надеждой, как бы спрашивая разрешения, — это ведь единственный Древний Дракон? Мы просто обязаны посмотреть на него…

— Я уверен, он уже мертв…

— Но мы же с тобой профессионалы, согласен? Лично мне интересны драконы в любом виде. И не кривись!..

— Ну тебя! Это я задумался так…

— А что тут думать?! – Тиа настойчиво потянула его за рукав. – Мы просто обязаны сделать это перед всем обществом драконцев…

— Куда ты меня тащишь? Вход-то вот он!..

— Я нашла другой вход! Он шире и намного удобнее!

— Не уверен, что он приведет нас туда, куда надо…

— А почему ты уверен, что первый приведет? – Тиана и Чарли продолжали препираться, хотя уже несколько минут брели по тоннелю, уводящему все глубже в гору. Перед ними мерцало два огонька.

Объятые страхом и ощущением чужой боли, они быстро, на одном дыхании преодолели расстояние от пещеры Древнего Дракона до выхода. В кулаке Нарцисса все сильнее сжимала скользкий и гладкий камешек. Несмотря на то, что он был весь измазан черной ледяной кровью змея, сам камень излучал странное живое тепло. Чувствуя это тепло, Нарцисса постепенно успокаивалась, и бешеный стук её сердца стихал. Выходя из грота, она не ощущала былого смятения и боли, все в её сердце как-то утихло, замерло, застыло. Нарцисса равнодушно посмотрела на запыхавшегося Людо, который подталкивал её к выходу и убрала его широкую ладонь со своей талии. Царственно расправив плечи, она вышла наружу.

Молочно-голубой свет полной луны растекся по скалистому склону и каменной площадке, на одном краю которой в недоумении застыли Гарри, Драко и Людо, а на противоположном, прямо у пропасти – Нарцисса:

— Ну-ка отдай его мне, — дружелюбно попросил Людовик, но женщина лишь холодно посмотрела на него и оскалилась в яростной полуулыбке:

— Ни за что!

— Мы должны уничтожить камень! – крикнул ничего не понимающий Гарри.

— Да ну? А может вы просто хотите забрать его себе? Хотите вечной жизни, да? Вечной молодости? Вечной красоты?

— Это древнейшая магия, — прошептал Драко, — камень завладевает всеми помыслами своего обладателя. Помыслами и чувствами.

— Этот камень дарит вечную жизнь… Вечно бояться что у тебя отберут камень! Вечно прятаться от людей! Он дарит вечное одиночество…

— Но мама! – срывающимся голосом крикнул Драко.

— Я никому не отдам его, никому… — бормотала Нарцисса, прижимая сжатый в кулаке драконит, к сердцу. Драко сделал шаг к матери, но она отступила – до края пропасти осталось полшага.

И вдруг из темноты грота вырвался – безудержно и стремительно – огромный страшный зверь. Все внутри Гарри похолодело. Он взглянул на слепой глаз луны и закусил до крови губу. Оборотень, рыча, взметывал клубы пыли когтистой лапой. В его маленьких красных, как раскаленные угли, горела боль и жажда крови одновременно. Гарри прошептал: «Ремус, нет…»

Болезненное покалывание во всем теле сменилось резкой и пронзительной болью, которая случалась так часто и к которой нельзя было привыкнуть. Рем застонал, и стон усиленный в несколько раз прокатился эхом по каменному своду пещеры. Сознание гасло, и его стало заполнять какими-то странными бесцветными картинками и новыми ощущениями. Волк почувствовал запах человека.

Что-то в нем неслось, бесновалось, клокотало, жило своей жизнью.

И вдруг, как сквозь сон, он услышал голос «Ремус, нет…». Что бы это значило? Желтая пена запузырилась на черной лоснящейся губе.

И вдруг он увидел женщину. И в руке она сжимала драконит. Драконит? А что это?

И как гром среди ясного неба – драконит, Древний Дракон, Темный Лорд, волонтеры, куратор. Вечная жизнь Волдеморта. Которую нельзя допустить.

Волк посмотрел на Гарри и в его безумных нечеловеческих глазах мелькнула боль и странная человеческая тоска. Оборотень в один прыжок преодолел расстояние до Нарциссы и, щелкнув пастью, набросился на неё. Черный камешек блеснул в зубах волка. Людо с воинственным криком оттолкнул Цисси, и волк застыл над пропастью, ещё раз взглянув на Гарри.

Камни рассыпались под лапой и волк исчез за скалистой кромкой обрыва.

Темное неестественно распластавшееся тело зверя стремительно падало вниз в туманную бездну.

— Рем! – позвал Гарри и непонимающим взглядом посмотрел на Людо и Нарциссу. Те, скорбно склонив голову, недвижимо стояли у края пропасти:

Гарри услышал жалобный вой – где-то далеко, словно в другом мире, словно сквозь пелену снов.

Он побежал вперед, вниз под уклон. Он бежал долго. Он упал лицом в жесткую сухую горячую, как угли, траву. Он плакал, а холодная луна равнодушно смотрела на него сверху вниз.

Когда Гарри вернулся на площадку, рассвет занимался над горными вершинами. Гарри осмотрелся, и его сердце словно снова сжала ледяная безжалостная рука. Драко лежал на камнях, покрытых росой, лицом вверх и равнодушно смотрел на светлеющее небо. Рядом на груди Людо плакала Нарцисса, её плечи содрогались от рыданий. Гарри подошел к Драко, который заметив друга, слабо-слабо улыбнулся. Гарри сел рядом и сказал ему, глядя куда-то невидящим взором:

— Сегодня погиб последний Мародер, — и помолчав, добавил, — да, последний настоящий Мародер.

И вдруг из грота вышли Тианора и Чарли. Они ещё ничего не знали, они счастливо улыбались. Чарли нес огромное драконье яйцо:

— Это оказывается была дракониха! Она защищала свое яйцо!

— Понимаете, это был не последний Древний Дракон! – сияющими глазами взглянула Тиа на Гарри и остальных, но не поймала ответного радостного взора и удивленно воскликнула: — Да что происходит? Где Рем?

Нет, я не верю в одиночество души!

А я к тебе лечу – в обитель снов.

Полицейский обходил свой участок.

Он, сощурившись, достал фонарь и осветил сумрачные силуэты парковых деревьев. На скамье странно сгорбившись и подтянув колени к подбородку сидела молодая женщина. Полицейский подошел ближе:

— Девушка, все в порядке? Вы не заблудились?

Серые глаза посмотрели на него. Блики лунного света серебрились в её бездонных и мертвых, как прогоревший уголек, зрачках. «Похоже, у неё что-то случилось» — подумал полицейский и протянул руку, чтобы помочь ей встать. Девушка ничего не сказала и даже не шелохнулась.

— Как ваше имя? Давайте я провожу вас до метро?

Тихое безумие колыхнулось в её серых глазах. Она порывисто дернулась впереди и сжала в своих ледяных ладонях руку полицейского:

— Скажите, ведь смерти нет?

— Нет, — мягко ответил он, погладив девушку по волосам, которые мгновенно из тускло серых стали абсолютно белыми – как снег, тихо и незаметно падающий на старый парк.