Это моя комната! (гет)

— Малфой.

Ноль эмоций. Разумеется.

— Малфой.

В ее голове это звучало так прекрасно: ей, Гермионе Грейнджер, была оказана честь быть старостой школы. Да она чуть не закричала от радости, когда получила письмо. Какой же она была глупой.

Да, быть старостой школы оказалось замечательно. Особенно Гермионе нравились ответственность и контроль. Одним из ее первых поручений было назначить других старост для наблюдения за вагонами в Хогвартс-экспрессе, и она была очень довольна, когда поездка прошла без особых проблем. Не меньше радовали и привилегии. Ее нынешняя спальня была вдвое больше той, что она занимала раньше, не говоря уже о своем собственном книжном шкафе, в который она могла положить любые книги практически в любом количестве. Однако ее радость омрачала только одна деталь, деликатно не упомянутая в письме.

Вторым старостой школы был назначен не кто-нибудь, а Драко Малфой. И ей пришлось работать вместе в человеком, который на протяжении всех школьных лет оскорблял и изводил ее. И это было даже не самое ужасное. Им приходилось делить гостиную и ванную комнату, то есть она не могла избежать его присутствия, даже если бы захотела. Гермионе оставалось лишь утешать себя тем, что у них были хотя бы раздельные спальни.

— Моя очередь! – нетерпеливо прокричала она. Гермиона стояла у двери ванной так долго, что окончательно вышла из себя.

Она со стыдом посмотрела на самодельную табличку «занято», висевшую на ручке двери. Замок сломался несколько дней назад, когда Гермиона и Драко так усиленно боролись за возможность первым принять ванну, что в пылу битвы сломали замок.

— Еще минуту! – прокричал Малфой из-за двери.

Разумеется, он провел в ванной куда больше минуты. Он просто привык так отвечать, когда Гермиона просила его поторопиться. Из-за этого она злилась больше всего. Он мог просидеть в ванной несколько часов: мыться, причесываться, чистить зубы, делать все что угодно, лишь бы подольше проторчать там и досадить ей.

— Панси придет сегодня, так что к вечеру тебя здесь не должно быть, — заявил Малфой в своем обычном тоне, будто приказывал. Ему бы и в голову не пришло вежливо спросить, не будет ли Гермиона против его гостей.

— Опять? – вздохнула она. – Но я уже пригласила Гарри и Рона.

— Я же сказал тебе не приглашать этих двоих. Понадобится неделя, чтобы вывести всех вшей Уизли. Хватает того, что это чудовище живет со мной под одной крышей.

— Живоглот — животное, а не чудовище, — устало ответила она.

— Ага, Поттер и Крысли тоже, — язвительно сказал Малфой.

— Мы это уже проходили. Если мне нельзя приглашать Гарри и Рона, тогда ты не можешь приглашать Крэбба и Гойла или этого парня — Блейза.

Хоть итальянец и был самым умным из друзей Малфоя, Гермиона всегда неуютно себя чувствовала, когда он приходил. Блейз всегда как-то странно смотрел на нее, будто бы прицениваясь. Возможно, если бы кто-нибудь другой так ее разглядывал, она была бы польщена, но в случае с этим парнем чувствовала лишь отвращение, потому что подобным образом он пялился на каждую девушку, которая попадала в его поле зрения.

Устав от ожидания, Гермиона оглядела гостиную, которая миллион раз становилась причиной спора между ними. В конце концов дело дошло до того, что им просто пришлось поделить комнату на две части, проведя черту, обозначавшую границу между их половинами.

Сейчас с гостиной явно что-то было не так. Внимательно осмотрев комнату, Гермиона увидела, что несколько ящиков ее комода были открыты, как будто кто-то там копался.

— Ты заходил на мою половину? – с подозрением спросила она у Малфоя.

В этот момент тот вышел из ванной, и Гермиона, к своему ужасу, увидела, что он забрал из ее шкафа. Полотенце. Ее розовое махровое полотенце.

— Мерлин, не смотри на меня так, будто я совершил страшное преступление! – воскликнул Малфой. – Мне нужно было полотенце — и я его взял. Или ты предпочитаешь, чтобы я ходил голым?

— Да! То есть нет… — покраснела Гермиона. – Но ты мог хотя бы спросить!

Он просто пожал плечами и взял банку с гелем для волос. Раздраженная его безразличием, Гермиона направилась в ванную, чтобы наконец-то принять душ.

— Не заходи, мне еще надо уложить волосы, — Малфой быстро оттолкнул ее, зашел в ванную и захлопнул дверь прямо у нее перед носом.

«Не злись. Не злись, иначе ты сделаешь что-нибудь, о чем потом будешь жалеть», — думала Гермиона. Ведь ей еще жить с ним семь месяцев. Всего семь месяцев, и это закончится. О Мерлин, какими долгими будут эти семь месяцев!

* * *

— Хуже соседа по комнате и представить себе нельзя, — пожаловалась Гермиона друзьям, когда они все вместе сидели в гриффиндорской гостиной.

— Если хочешь, я могу спросить Фреда и Джорджа, есть ли у них что-нибудь новенькое для Малфоя, — предложил Рон. Его губы расплылись в ухмылке, когда он представил себе все те несчастья, что могли бы случиться с Малфоем.

— Спасибо, но я сама справлюсь, — отказалась Гермиона. – Я с ним поговорю.

Гарри закатил глаза, а Рон просто уставился на нее в недоумении.

— А что я такого сказала? – она, казалось, и вправду не понимала абсурдности ею сказанного.

— Ты с ним уже говорила в прошлый раз, — объяснил Гарри.

— Ага, и еще один раз до этого, и еще раз до этого, и еще раз до этого… — добавил Рон.

— Я просто не понимаю, почему ему так надо раздражать меня, — вздохнула Гермиона. – Мы согласились быть сдержаннее по отношению друг к другу настолько, насколько это возможно, пока нам приходится жить в одном помещении.

— Не забывай, Гермиона, он Малфой, — сказал Гарри. – Он родился для того, чтобы раздражать других.

Оставшись недовольной таким ответом, она снова принялась за чтение книги о мифологических существах. Доклад нужно было сдавать только через три недели, но Гермиона уже сейчас хотела подготовиться, чтобы все было идеально. Она всеми силами пыталась сконцентрироваться на чтении, но мысли вновь и вновь возвращались к Малфою. Отвратительный, самовлюбленный слизеринец. Ему удалось помешать ей и во время выполнения домашнего задания, а ведь в этот момент его даже рядом не было.

Если бы он только не был вторым старостой школы, ее последний школьный год был бы просто идеальным. И почему старосты должны жить в одной комнате? Дурацкое соглашение…

— Точно! Как я раньше об этом не подумала! – неожиданно воскликнула Гермиона.

Гарри и Рон удивленно посмотрели на нее, не понимая, о чем она говорит.

— Есть такое соглашение для старост, которое мы оба подписали в Хогвартс-экспрессе. И там есть пункт, в котором говорится, что один из старост может покинуть комнату, только если добровольно откажется от нее. Малфой доставал меня, чтобы я отказалась от комнаты, — Гермиона улыбнулась, гордая, что смогла разгадать причину несносного поведения Малфоя. – Так что теперь я буду раздражать его еще больше, чтобы он сам от нее отказался.

— Миона, а ты не думаешь, что Малфой ведет себя так просто потому, что он Малфой? – спросил Рон, явно не впечатленный ее идеей.

— Ты же понимаешь, что мы сейчас говорим о Малфое. Неужели ты хочешь специально злить его, когда тебе даже не нужно этого делать? – добавил Гарри.

— То есть вы думаете, что я не смогу перехитрить его? – обиженно спросила она.

— Я не это имел в виду. Просто он ведет нечестную игру, а ты… ты не такая. Ты играешь по правилам, а он нет. Он же слизеринец. Это может быть даже опасно.

Гермиона печально вздохнула. В этой ситуации ей действительно следовало повести себя по-взрослому и не поддаваться на провокации. У них и без Малфоя была куча проблем с возрождением Волдеморта.

Она снова попыталась сосредоточиться на чтении. Но неосознанно ее взгляд скользнул по стопке книг, которые она принесла с собой. В одном из учебников Гермиона заметила странную зеленую ткань. С любопытством она вытянула кусок материала из книги и поняла, что это был носок. С вышитой на нем буквой «М».

Гермиона с отвращением отбросила его от себя. Все! Это уже слишком! С нее достаточно. Малфой осквернил ее книгу, оставив в ней свой отвратительный носок, и ему это с рук не сойдет. Она всегда была лучшей по всем предметам и уж точно могла посоревноваться с каким-то самоуверенным блондинчиком. Она опустится до его уровня и даже ниже, если придется. Это комната будет ее. Только ее.

— Грейнджер, ты там?

— Да, и я только что зашла, так что тебе придется подождать, — ответила Гермиона, улыбаясь.

Она лежала в ванне, наполненной чистой, теплой водой и пеной. Теперь-то она не выйдет отсюда. Во всяком случае, до начала занятий. Разумеется, она не собиралась опаздывать на уроки.

Этим утром Гермиона специально проснулась пораньше, чтобы попасть в ванную комнату первой. Она тайно наблюдала за Малфоем, и как раз в тот момент, когда он уже был готов пойти в ванную, проскользнула туда, и в этот раз ждать остался Малфой.

— Ты случайно не видела мои носки? – прокричал Малфой из-за двери.

— Какие носки?

— Любые. Я не могу найти ни одного.

— Я ничего не видела, — невинным голосом ответила она, и ее улыбка стала еще шире.

После того как Гермиона нашла его мерзкий носок между страниц своей книги, она решила, что пора что-то предпринять. Поэтому поздно ночью она применила к носкам Малфоя заклинание исчезновения. Она не знала, куда они делись, однако заклинание явно возымело свой эффект. В комнате не осталось ни единого малфоевского носка.

Неожиданно дверь распахнулась, и в ванную ворвался Малфой.

— Ты уверена, что здесь нет моих носков? – спросил он, ничуть не смущаясь.

— Малфой! Я же голая! – закричала Гермиона. Слава Мерлину, пены было достаточно, так что почти все ее тело было прикрыто. Как он посмел войти? Ведь знал же, что она была голой, но это ему не помешало.

— Ну да, так что почисть ванну после того, как вылезешь. Я не хочу, чтобы и капля твоей грязи попала на меня, — не преминул съязвить Малфой.

— Да не в этом дело!

Тогда Малфой посмотрел прямо на нее и тут же расплылся в широчайшей ухмылке.

— Грейнджер, неужели ты думаешь, что я бы хотел посмотреть на тебя голую? – презрительно сказал он. – Хотя здорово, что у тебя наконец-то появилось чувство юмора.

— Ты не мог бы просто выйти вон? – Гермиона покраснела. Он был просто невыносим.

К ее облегчению и удивлению, он все-таки послушался и вышел из комнаты. Гермиона сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она надеялась, что он не станет делиться этой историей с друзьями, чтобы в очередной раз посмеяться над ней.

Этого не должно было произойти, ведь сегодня ее очередь раздражать его, а не наоборот. Она должна была оставаться спокойной, а Малфой — расстраиваться и злиться. Гермионе просто нужно было взять себя в руки и делать вид, что ничего не произошло. Теперь она будет контролировать ситуацию.

Как только она расслабилась, дверь снова распахнулась.

— Грейнджер, там… — начал Малфой.

— Убирайся!

— Но…

— Убирайся! Убирайся! Убирайся!

— Ну ладно, но в следующий раз предупреждай, когда у тебя начнутся критические дни. Не думал, что такое возможно, но ты еще недовольнее, чем обычно.

В ярости Гермиона кинула в него мочалку, но Малфой уже успел закрыть дверь. Он снова вывел ее из себя. Как ему удавалось так точно находить ее уязвимые места? Как будто у него был дар раздражать ее в любой ситуации.

Что ж, он заплатит за это. И в этот раз пострадают уже не носки.

* * *

Гермиона неслась по коридору что есть силы. На голове у нее был полный бардак, а лицо раскраснелось и вспотело. Однако сейчас ее внешний вид значения не имел.

Она бежала так быстро, что нечаянно толкнула какого-то ученика, и все его книги, которые он держал в руках, оказались на полу. Она быстро прокричала: «Извини!» и даже не остановилась, чтобы помочь. Сейчас у нее не было времени для полноценного извинения.

Тяжело дыша, Гермиона наконец-то добралась до места назначения. Она виновато взглянула на профессора зельеварения и тихонько села. Разумеется, Малфой тоже был здесь.

— Мисс Грейнджер, как великодушно с вашей стороны выделить немного времени и посетить наше собрание… пусть даже с опозданием в пятнадцать минут, — заявил он в своей обычной манере.

— Малфой не сказал мне, что вы хотели нас видеть, — попыталась оправдаться Гермиона и бросила на Малфоя уничижающий взгляд.

— Я пытался, но у тебя были месячные проблемы, — парировал Малфой.

— Да нет у меня никаких проблем! – взорвалась она. Как он посмел упоминать это при профессоре?

— Вы не могли бы оба замолчать? – спросил Снейп, хотя в его голосе отнюдь не было вопросительной интонации. – Мне и так не особо хочется быть здесь с вами, так что давайте покончим со всем быстро.

Гермиона почувствовала легкое облегчение. Если Снейп хотел побыстрее от них избавиться, то наказывать он их явно не собирался.

— Как вы знаете, в этом году профессор Спраут назначена главой Праздничного Комитета, — продолжил он. – Но вчера произошел непредвиденный инцидент, из-за которого профессор будет не в состоянии заниматься предстоящим праздником. И меня назначили заменять ее.

— А что случилось с профессором Спраут? – тут же спросила Гермиона.

— Не то чтобы это ваше дело, мисс Грейнджер, но вчера на профессора Спраут из ниоткуда обрушилась целая гора носков, — пояснил Снейп.

Гермиона застыла в удивлении. Теперь она знала, куда подевались все носки Малфоя. Она была так зла на него, что произнесла заклинание, толком не подумав о последствиях. Но теперь она была уверена, что в следующий раз будет осторожней.

— Носки? – тихо пробормотал Малфой.

— С ней все будет в порядке? – быстро спросила Гермиона, чтобы не дать Малфою провести логическую связь между пропажей его носков и этим происшествием.

— Все будет нормально, — безразлично отозвался Снейп. – Но сейчас я должен вам сказать, что через несколько недель состоится ежегодный бал для семикурсников. По традиции старосты открывают бал совместным танцем.

— Это действительно необходимо? – простонал Малфой. Впервые в жизни Гермиона была с ним согласна, и они оба уставились на профессора, надеясь, что он знает какой-то чудесный способ избавления от этой неприятной обязанности.

— Я считаю, что в Хогвартсе вообще не нужны никакие праздники, — ответил Снейп. – Но это традиция, поэтому да, это необходимо. В течение последующих недель вы будете посещать уроки профессора Трелони, и она научит вас двоих танцевать. 

— Профессор Трелони? – произнесла Гермиона. – Она умеет танцевать?

— Да, она участвовала во многих танцевальных конкурсах до того как начала преподавать здесь. Вот ваше расписание танцевальных занятий, — и он протянул им два листа.

Гермиона внимательно ознакомилась. Одно занятие в неделю вечером — немного, хотя проводить целый час в компании Малфоя и чокнутой профессор Трелони в любом случае перебор.

— И еще, мисс Грейнджер, – вновь привлек ее внимание Снейп.

— Да?

— За ваше опоздание и бесконечные вопросы в духе я-хочу-знать-все-на-свете, я вынужден буду снять с Гриффиндора десять очков.

— Но… — попыталась возразить Гермиона, сказать, что это была не ее вина, но, осознав, с кем разговаривает, быстро подавила свое возмущение и сдалась. – Да, профессор Снейп.

Затем она встала и вышла из кабинета. С каждой минутой жизнь становилась все хуже и хуже.

Однако было кое-что, чего Гермиона ждала с нетерпением — этим вечером Паркинсон должна была прийти к Малфою в общую гостиную для старост, и Гермиона собиралась сделать все возможное, чтобы подпортить это свидание. Да, Малфою предстоял веселый вечерок.

Окруженная книгами, с пергаментом и пером в руках, Гермиона сидела на большом красном диване, от которого отказался Малфой из-за его гриффиндорского цвета. Она терпеливо ждала возвращения своего несносного соседа по комнате. Впервые в жизни ей действительно хотелось, чтобы он пришел. Гермиона никогда бы не подумала, что строить планы мести будет так весело.

Конечно, они с Гарри и Роном придумывали до этого огромное количество различных схем и планов, но все они касались Волдеморта, самого могущественного темного волшебника всех времен, и тогда было все серьезно. Вопрос жизни и смерти. И те планы должны были быть до мелочей продуманы, потому что в случае неудачи погиб бы весь мир.

Но в том, чтобы насолить Малфою, не было ничего жизненно важного. Гермиона просто защищала себя. Тем более что практика различных заклинаний шла на пользу ее образованию.

Тут она услышала голоса, идущие из коридора. Это был сигнал. Как только дверь в гостиную открылась, она взяла палочку и прошептала заклинание, которое практиковала в течение предыдущего часа. Она всегда восхищалась тем, что в магическом мире одно простое слово имело определенную ценность, могло что-то изменить. Возможно, именно поэтому она была лучшей по заклинаниям. Она дышала и жила словами, понимая и чувствуя их значение и смысл.

Боковым зрением Гермиона увидела, как Малфой и Панси вошли в комнату. Видимо, произошло что-то очень забавное, поскольку они оба смеялись. Скорее всего насмехались над каким-нибудь первокурсником, имевшим несчастье попасться им на пути.

Малфой заметил ее присутствие и выражение его лица тут же изменилось, сделалось злым.

— Грейнджер, я же сказал тебе уйти.

— Ой, сегодня? — Гермиона попыталась изобразить удивление. — Извини, совсем выскочило из головы.

— Да, сегодня, — зло ответил Малфой. — Выметайся отсюда.

— Мне нужно учиться, — спокойно сказала та и демонстративно уставилась в учебник.

— Ну тогда сиди в библиотеке, как все нормальные ботаники.

— Там слишком много народу, — произнесла Гермиона, не поднимая головы. Разумеется, это было неправдой, но она была уверена, что Малфой точно не мог этого знать.

— Пойдем, Драко, повеселимся в твоей комнате, — Панси взяла его за руку. — Ты же не можешь винить уродливую грязнокровку в отсутствии общественной жизни.

— Позже поговорим, Грейнджер, — прошипел Малфой; они оба скрылись за дверью.

Гермиона покачала головой. Какая же они чудесная пара, однако! Панси была такой же мерзкой, как и Малфой, и постоянно всех оскорбляла. Каждый раз, когда она видела Гермиону, то непременно отпускала какой-нибудь язвительный комментарий касательно ее внешнего вида. Так что совсем не жалко, что Паркинсон стала жертвой плана мести Малфою.

Гермиона взмахнула палочкой, и заиграла музыка. Довольно громко заиграла.

Как она и ожидала, через несколько минут Малфой выскочил из комнаты и сердито уставился на нее.

— Это что? — требовательно спросил он.

— Это Моцарт, — невозмутимо ответила та. — Классическая музыка помогает усвоению учебного материала.

— Кто, черт возьми, этот Мостар?

— Великий музыкант, который…

— Если он такой великий, — перебил ее Малфой, — то переживет, если ты убавишь звук.

Гермиона лишь пожала плечами, очень точно скопировав его собственный пренебрежительный жест. К ее удивлению, в глазах Малфоя пылал огонь.

— Ну ладно, — сказала она милым голоском, когда тот уже готов был взорваться от ярости.

С невинным видом Гермиона приглушила звук. Малфой сделал глубокий вдох и вернулся в свою спальню.

Усмехнувшись про себя, Гермиона продолжила чтение. Ей нравилась роль невыносимой соседки по комнате. Доставать кого-то было намного приятнее, чем самой быть предметом насмешек.

Неожиданно из комнаты старосты раздался пронзительный крик.

— Мое лицо! Не трогай меня! — услышала Гермиона вопль Панси.

В следующую секунду Паркинсон выскочила из спальни Малфоя, закрывая обеими руками лицо.

— Не вздумай на меня смотреть! — предупредила она Гермиону, вихрем пронеслась по комнате и выбежала из общей гостиной, хлопнув дверью.

Малфой тоже вышел из своей комнаты, явно смущенный тем, что произошло.

— Что случилось? — притворяясь заинтересованной, спросила Гермиона.

— Я поцеловал ее, и у нее появилась эта сыпь. Ужасные зеленые прыщи по всему лицу. Должно быть, это какое-то проклятие, — пробормотал он, скорее пытаясь объяснить самому себе, как так получилось.

— Зеленые прыщи по всему лицу? Серьезно? — хоть Гермиона и знала о действии заклятия, но все равно не удержалась от смеха. Тем более когда ей мельком удалось взглянуть на прыщавое лицо Паркинсон.

— Должно быть какое-то отменяющее заклинание… наверняка есть, — Малфой схватил одну из книг, что лежали рядом с Гермионой, и стал судорожно ее пролистывать. — Перестань смеяться и помоги мне.

— Почему это я должна помогать тебе? — Гермиона от удивления даже перестала смеяться.

— Потому что ты буквоежка. Ты знаешь все книги.

Она уставилась на Малфоя. Из его уст это звучало почти как комплимент. Почти.

Совсем чуть-чуть польщенная, Гермиона стала просматривать книги, надеясь, что найдет нужную до того, как это сделает Малфой. Как же она называлась? Как… заклясть... "Как заклясть врага!" Но где же она? Гермиона оглянулась и, к своему ужасу, обнаружила проклятую книгу в руках у Малфоя. Она опоздала.

— Вот, здесь написано, поцелуй… почему оно помечено? — и тут до него дошло. — Ты это сделала?

— Нет… Я бы никогда… — сказала, запинаясь, Гермиона.

— Да, гриффиндорцы действительно не умеют врать, — Малфой видел ее насквозь. — Зачем ты это сделала?

Это в план явно не входило. Он не должен был узнать, что она пытается испортить ему жизнь. И теперь он очень злился. Гермионе нужно было в срочном порядке придумать какое-нибудь подходящее оправдание. Не могла же она ему рассказать, что пыталась выжить его из комнаты! Тогда он точно никогда не съедет. Тупой хорек.

— Потому что ты превратил комнату в какой-то… секс-клуб, — наконец нашла правдоподобное объяснение Гермиона и густо покраснела. — Я этого не допущу.

— Ну, в отличие от тебя, не все люди асексуальны.

— Я не такая! — оскорбленно воскликнула та.

Малфой подошел ближе, и на его лице медленно появилась злобная улыбка.

— Тогда, наверное, ты не возражаешь против поцелуев? — он сузил глаза. — Уверен, зеленые прыщи тебе очень пойдут.

Гермиона в шоке уставилась на него, когда до нее дошел смысл сказанных им слов.

— Малфой, нет! — взвизгнула она и попятилась к стене подальше от Малфоя.

Она с отчаянием оглядела комнату, пытаясь найти свою волшебную палочку. В нужный момент та по закону подлости исчезла. Гермиона врезалась спиной в стену и поняла, что отступать дальше некуда. Малфой схватил ее за руку, чтобы она не смогла убежать. Он подходил все ближе и ближе. Гермиона уже могла чувствовать на коже его дыхание. Что же ей теперь делать?

В последний момент ей удалось схватить книгу со стоящей рядом книжной стойки и просунуть ее между своим лицом и лицом Малфоя. Так что тот в результате поцеловал книгу, а не ее.

Воспользовавшись его изумлением, Гермиона вырвалась из его железной хватки, схватила валявшуюся на полу палочку и быстро скрылась в своей комнате. Для пущей безопасности она наложила на дверь около десятка охранных заклинаний.

Пораженная, Гермиона села на кровать. Услышав, как Малфой одно за другим произносит заклинания и пытается вломиться в ее комнату, она поняла, что не зря наложила защиту.

Она никак не могла поверить, что он действительно хотел поцеловать ее. И хотя у него были на то все причины, это все равно казалось странным. Он был так близко.

Она задумалась, что бы произошло, если бы они поцеловались, не считая отвратительных зеленых прыщей по всему лицу. Гарри и Рон, разумеется, были бы в шоке, если бы узнали об этом, и это точно бы вызвало у них отвращение. И у всех слизеринцев тоже. Особенно у Панси — она бы, наверное, прям на месте умерла. Гермиона ухмыльнулась. Возможно, ей следовало поцеловать Малфоя. Ошеломленное лицо Панси стоило бы того.

Гермиона потрясла головой. О чем она вообще думает? Такого никогда не произойдет. Он в любом случае враг.

Она посмотрела на дверь. Все звуки стихли, так что, похоже, Малфой решил оставить попытки взломать ее дверь.

Она уже почти расслабилась и почувствовала себя в безопасности, когда из-за двери послышался голос:

— Это война, Грейнджер.

8:28 Комната старосты школы Гермионы Грейнджер

— Малфой! – гневно прокричала Гермиона.

Это было просто немыслимо. Он сделал самое ужасное, что только мог.

Каждое утро она просматривала все свои конспекты и домашние задания, чтобы быть уверенной, что все в порядке — хоть она и знала все наизусть, но все же это ее успокаивало, настраивало на рабочий лад. Прочитав с утра свои конспекты, она была готова к любым трудностям дня.

И вот этим утром, открыв свои тетради, Гермиона обнаружила, что они все до единой были пусты. Ни одной буквы, ни даже закорючки, просто белые листы.

Сначала она не поверила в реальность происходящего. Ей казалось, что все это — просто ночной кошмар. Но предполагаемый сон все тянулся и тянулся, и Гермиона поняла: все по-настоящему.

Она просмотрела все свои книги, пытаясь найти хоть одну не испорченную. Малфой же не мог испортить каждую. Не мог ведь?

Однако Гермиона не смогла найти ни одну нетронутую книгу. Будь он проклят! Она должна была защитить свои книги заклинанием, лучше даже множеством заклинаний. Она должна была предугадать, что он покусится именно на это – на самую ценную вещь для нее.

Как она теперь переживет этот день?

8:47 Общая гостиная старост

Дверь ванной открылась так резко, что Гермиона испугалась, не сломалась ли она. К счастью, нет — просто ударилась о стену с громким звуком. А вид вышедшего из ванной комнаты человека был куда более захватывающим.

— Черт возьми, ты сделала меня рыжим? – заорал Малфой, с отвращением глядя на свои волосы.

Гермиона не могла не засмеяться: Малфой выглядел просто уморительно с рыжими волосами вместо светлых.

— Я теперь как чертов седьмой Крысли, — простонал он.

Причем цвет волос был даже не лучшей частью плана. Гермиона ухмыльнулась, представив, как Малфой будет обыскивать книги в поисках отменяющего заклинания. Изюминкой этой задумки было то, что Гермиона не использовала никакого заклинания. Она просто подменила его шампунь на краску для волос. Если бы Малфой помыл голову определенное количество раз, то, разумеется, смыл бы краску, однако пока он додумается до этого, пройдет уже достаточно много времени.

Малфой, однако, не находил в этом ничего смешного. В гневе он выхватил из мантии палочку и забормотал какие-то слова, причем так тихо, что Гермиона ничего не смогла разобрать.

— Что ты де… — испуганно начала она, но вдруг заметила, куда была направлена палочка Малфоя. – Живоглот!

Прежде чем она успела сделать что-то, чтобы спасти своего любимого питомца от заклинания, кот начал увеличиваться. Он настолько раздулся, что даже его приплюснутая мордочка приобрела стандартные размеры. Гермиона со страхом взглянула на Малфоя: он же не собирался взорвать ее котика, правда?

— Прекрати! – в ужасе закричала она.

Неожиданно кот перестал раздуваться и начал плавно подниматься вверх. Он поднимался все выше и выше, пока, наконец, не достиг потолка. Малфой превратил его в воздушный шарик! Бедный котик!

9:06 Урок зельеварения

Гермиона торопливо села рядом с Гарри и Роном. Она безрезультатно пыталась вернуть Живоглоту его нормальный размер, но ей банально не хватило времени. Первым уроком сегодня было зельеварение, и Снейп вряд ли бы счел это уважительной причиной для опоздания. Поэтому ей пришлось оставить бедного котика одного, привязав его веревкой к дивану, чтобы тот не вылетел в окно. Она оставила немного воды и еды на верху шкафа, понимая, что ее кот сообразит, как туда добраться.

Гермиона предвкушала реакцию учеников на рыжие волосы Малфоя, но он все испортил, догадавшись надеть шляпу, чтобы никто не увидел его «новый стиль».

После того как Снейп отнял пару десятков баллов (разумеется, не у слизеринцев) и заставил некоторых учеников почувствовать себя ничтожествами, он наконец дал им рецепт какого-то нового, но невероятно скучного зелья.

Пока Снейп проверял зелье Малфоя, Гермиона, удостоверившись, что никто не обращает на нее внимания, направила палочку на малфоевский котел и произнесла заклинание. Жидкость в котле немедленно взорвалась, причем прямо в лица Малфоя и Снейпа. На секунду оба застыли от изумления. Но Снейп мгновеннно вернулся к своей роли строгого профессора и выглядел, мягко говоря, очень недовольным.

Гермиона ухмыльнулась. Малфой наконец-то облажался! Пусть знает, как обижать бедного Живоглотика!

11:59 Большой Зал

— Гермиона, что ты делаешь? — Гарри изумленно смотрел на Гермиону, и не он один. Почти все сидящие за столом пялились на нее.

— А что?

— Ты сегодня ведешь себя за столом даже хуже, чем Рон.

Вникнув в слова Гарри, Гермиона с ужасом осознала, что вся перепачканная держит в руках куриную ножку. По какой-то неведомой причине ее мучил страшный голод с тех пор, как она пришла в Большой Зал. Есть хотелось настолько, что Гермиона даже не стала использовать столовые приборы и просто хватала еду руками. А ведь это была уже целая четвертая курица, которую она съела.

— Мне просто так сильно хотелось… — попыталась объяснить свое поведение Гермиона и в ту же секунду поняла, в чем дело, или, точнее, в ком.

Она взглянула на слизеринский стол, где Малфой над чем-то смеялся со своими друзьями. Видимо, над ней.

— Акцио, — произнесла она, наконец воплотив в жизнь пришедшую ей в голову идею.

Малфоевская шляпа полетела к ней, открыв всем его рыжую шевелюру. Он поспешно попытался прикрыть голову руками, но было уже поздно. Большой Зал взорвался смехом учеников; каждый увидел его новую прическу.

Гермиона встретилась взглядом с Малфоем и победно, но со злобой улыбнулась в ответ на его сердитый взгляд.

19:16 Туалет для девочек на первом этаже

Гермиона пыталась распрямить непослушные волосы, которые были сейчас в таком же ужасном состоянии, как на первом курсе. На ЗОТИ им рассказали историю об устрашающем призраке, который преследовал женщин и пугал так, что те умирали от ужаса. Каким-то образом Малфою удалось создать копию этого привидения, и оно до смерти напугало Гермиону. А уж что случилось с ее волосами… Они «встали дыбом» в самом прямом смысле этого слова. С поистине гриффиндорской храбростью Гермиона сумела справиться с привидением, но все равно испугалась до чертиков и надеялась, что никогда это кошмарное создание больше не увидит.

В ответ она послала Малфою призрака, который орал ему прямо в ухо каждые пять минут. Он уже наполовину оглох, когда ему наконец удалось избавиться от надоедливого привидения.

И сейчас Гермиона пыталась причесаться, подготавлияваясь к уроку танцев. Перед Малфоем она должна была выглядеть настолько хорошо, насколько это возможно, будто его заклинания на нее никакого воздействия не оказали. Справившись, наконец, со своими волосами, она направилась в кабинет 1В.

Малфой и профессор Трелони уже были в классе, когда она пришла. Трелони сразу сказала им встать в танцевальные позиции.

Секунду поколебавшись, Малфой положил одну руку Гермионе на талию, а другой взял ее ладонь. Для них было странно касаться друг друга. Гермиона всегда думала, что прикосновение Малфоя будет жестким и грубым, но оно оказалось на удивление мягким и осторожным.

Однако Гермиона тут же забыла об этом, когда они начали танцевать. Малфой постоянно наступал ей на ноги, но она не была уверена, делал он это нарочно или просто все еще плохо слышал и не понимал указаний Трелони.

В конце концов Гермионе это надоело, и она тоже стала наступать ему на ноги. Малфой удивился ее неожиданным действиям, отвлекся и тут же споткнулся об ее ногу. Прежде чем Гермиона успела что-либо сообразить, они уже упали.

Она с удивлением осознала, что Малфой лежит на ней. Гермиона смотрела прямо в его большие серые глаза. В них она увидела какое-то странное выражение. Затаенная… боль? Страдание? Ей пришлось признать, что он был очень даже симпатичным, даже с рыжими волосами. Возможно, если бы она не знала, какой он на самом деле злобный хорек, он бы ей даже понравился.

— Из этого ничего не получится! – заявил Малфой, вставая.

— Все будет хорошо, я уже увидела это, — возразила Трелони. – Для вас обоих это будет чудесный вечер. Особенный вечер.

Ну да, разумеется. Гермиона не верила ни единому слову этой женщины. Эта чокнутая постоянно делала предсказания, которые нкогда не обходились без чьих-нибудь смертей и крови. И хотя в этот раз Трелони не упомянула ни о каких несчастьях, это не значило, что ее слова были правдой.

22:45 Гостиная старост

— Это все случилось сегодня? За один день? – Джинни уставилась на Гермиону, не в силах в это поверить.

— Ну да, хотя, вообще-то, этот день еще был ничего по сравнению с предыдущей неделей, — пожала плечами Гермиона. – Во вторник я превратила его в тролля, и потом мне самой пришлось уйти, потому что в комнате пахло просто отвратительно.

— Да, слышала об этом. Хотела бы я посмотреть на это… правда, без запаха, желательно.

Обе засмеялись. Но затем Джинни снова посерьезнела.

— Будь осторожней, ладно? – сказала она. – Это уже похоже на… одержимость.

— О, у меня все под контролем, не беспокойся. Скоро все закончится. Он больше не вытерпит.

— Только постарайся, чтобы никто больше не пострадал… — Джинни указала на Живоглота, который все еще парил в воздухе.

— Я все еще пытаюсь ему помочь, — вздохнула Гермиона.

— Ну ладно, мне пора идти, уже поздно. Поговорим позже, ладно?

Гермиона кивнула, и ее подруга ушла. Затем она погладила своего котика, пообещав ему, что скоро расколдует.

Слова Джинни снова всплыли у Гермионы в голове. Одержимость. Она не была одержима. Ну да, она немного увлеклась всеми этими заклинаниями, но для этого у нее была хорошая причина. Возможно, она и посвящала слишком много своего времени наложению и снятию заклятий, но ведь это было во имя справедливости: она просто пыталась постоять за себя и свою комнату.

Нет, Гермиона совершенно не была одержима Малфоем. Конечно, она много о нем думала, и ей нравилось использовать против него разные заклинания, особенно когда он злился. А больше всего ей нравилось, когда он немного краснел от смущения или стыда. Она знала все выражения его лица, его манеры и привычки и даже все те ругательства, который он бормотал сквозь зубы. Но это же не одержимость?

Не совсем уверенная, Гермиона пошла в спальню, решив на следующий день посмотреть в словаре значение слова «одержимость», чтобы быть точно уверенной, что к ней это не относится. Она решила хорошенько отдохнуть перед еще одним днем заклинаний. Однако как только она легла на кровать, та немедленно развалилась, и Гермиона упала на пол.

— Малфой!

Гермиона нервно собрала бумаги. Она стояла перед старостами других факультетов, которые пристально на нее смотрели. В конце каждого семестра проводилось собрание, на котором старосты школы и отдельных факультетов обсуждали наиболее часто возникающее проблемы, в том числе: в каких частях замка ученикам лучше не находиться.

Она подошла к двери. Где, черт возьми, Малфой? Собрание должно было начаться уже несколько минут назад. Малфой же не собирался сорвать встречу, не явившись на нее? По правде говоря, Гермиона верила, что он способен на все что угодно, лишь бы ее позлить. Их война продолжалась уже три недели, и Малфой, казалось, был готов вести ее бесконечно. Гермиона не знала, какие у него были пределы.

Ей совсем не хотелось проводить собрание в одиночку. Она приготовила только свою часть выступления и не имела ни малейшего понятия, о чем собирался говорить Малфой. Как староста школы, Гермиона хотела проработать все темы собрания вместе, но Малфой наотрез отказался, аргументировав это тем, что она как мисс-я-знаю-все-на-свете заберет и его часть тоже.

И как только Гермиона решила закрыть дверь и провести собрание сама, блондинчик – да, он наконец вернул себе нормальный цвет волос – вошел в класс. Его лицо не выражало никаких признаков вины за опоздание. Напротив, он выглядел еще более самодовольным, чем обычно.

— Прелестный Малфой и я… — попыталась Гермиона начать собрание и осеклась.

Стоп. Что она только что сказала? Прелестный. Малфой. Прелестный Малфой? Этим словам не положено находиться в одном предложении.

— Я имею в виду, красивый Малфой… — Гермиона снова остановилась. Почему она говорит это?

Она с подозрением посмотрела на Малфоя, который широко ухмылялся и выглядел крайне довольным собой. Взяв себя в руки, она попыталась продолжить собрание.

— Мы рады приветствовать вас здесь, — сказала Гермиона. – Блистательный Малфой сначала расскажет об одной из лестниц на пятом этаже, которая периодически приводит учеников к химере. После того как умный и очаровательный Малфой закончит, я расскажу о других жалобах учеников. Потом вы сможете задать вопросы. А сейчас я передаю слово… ему, — Гермиона указала на Малфоя. Она не хотела и дальше унижаться и говорить Малфою не предназначенные ему комплименты.

— Что же, спасибо, мисс Грейнджер. Я очень ценю ваши приятные слова, но не думаю, что сейчас подходящее время и место выражать свое восхищение, — серьезно сказал Малфой, и непосвященному наблюдателю могло бы показаться, что он действительно так думает. Однако для Гермионы каждое его слово сочилось сарказмом, да и в глазах Малфоя мелькал торжествующий огонек.

— Ты так прекрасен, — процедила она, собираясь сказать нечто совершенно другое и обратное по смыслу, но была не в силах сделать этого. Признавая свое поражение, Гермиона опустилась на стул, а Малфой в это время начал свое выступление.

Отлично. Теперь она не может произнести его имени, не добавив к нему какой-нибудь лестный эпитет. А когда Гермиона хотела оскорбить его, то бранные слова заменялись комплиментами. Должно быть, Малфой применил к ней какое-то заклинание восхищения или обожания, и теперь Гермиона не могла говорить о нем, не употребив приятного слова.

Ну ладно, раз уж он испортил ее речь, то и ей можно. Гермиона вспомнила заклинание, которое недавно прочитала в какой-то книге, без малейшего колебания опустила руку под стол, направила палочку на Малфоя и прошептала: «Вокс фемина».

— Особенно много проблем вызывает хвост химеры, которым, как вы знаете, является змея, — говорил Малфой. – Укус змеи может быть смертельно ядовитым… ядовитым…

Неожиданно голос Малфоя изменился и стал высоким и даже писклявым. Он прочистил горло и попытался заговорить своим нормальным голосом снова: «Но если… правильно… с ними обращаться…» Но у него ничего не получилось.

— Дальше продолжит Грейнджер, — быстро проговорил Малфой, видимо, надеясь, что если он будет говорить быстрее, то никто не заметит, что случилось с его голосом.

Гермиона нахмурилась. Неужели он думал, что ему удастся отделаться так легко? Во второй раз она подняла палочку, направила ее на его ноги и тихонько произнесла заклинание. В тот же момент Малфой споткнулся и упал.

Она думала, что он тут же встанет с пола, однако он продолжал лежать, совершенно не двигаясь.

Почему он не поднимается? Она ведь использовала совсем простенькое заклинание-«подножку». Оно не могло так уж сильно ему навредить.

Другие старосты начали волноваться. Некоторые встали со своих мест и подошли к тому месту, где лежал Малфой, чтобы посмотреть, что происходит. Гермиона тоже подошла к нему и села рядом с ним на колени. Она ведь не собиралась действительно вредить ему.

— Секс-идол Малфой, ты в порядке? – спросила Гермиона встревоженно, но недоверчиво.

Ответа не последовало. Его глаза были закрыты, и он все еще не двигался. В его беспомощном виде было что-то пугающее.

— Кто-нибудь, позовите мадам Помфри! – наконец крикнула староста Рейвенкло.

* * *

— Мне нужно увидеть очаровашку Малфоя, — запинаясь сказала Гермиона медсестре. Заклятие все еще работало, но в данный момент это тревожило ее меньше всего. Она все еще не могла поверить в то, что случилось во время собрания. Малфоя принесли в больничное крыло полчаса назад, и мадам Помфри выпроводила всех, чтобы осмотреть его в тишине.

Гермиона волновалась на протяжении всех тридцати минут. Если что-то случилось, это была ее вина.

— Он там, за ширмой.

Волнуясь, Гермиона направилась к койке Малфоя. А ведь он наверняка не хотел ее видеть. Для него было бы куда более предпочтительно общество его слизеринских друзей, но никак не гриффиндорки, тем более ее. В конце концов, именно она была виновата в том, что он вообще сюда попал. И они уж точно не были друзьями, которые поддерживают друг друга в трудные времена. Надо сказать, они сами старались сделать жизнь друг друга трудной.

Но Гермиона не могла не прийти. Ей нужно было удостовериться, что с Малфоем все будет в порядке. Она в каком-то смысле даже привязалась к нему за последнее время. Не так, как к друзьям или, например, своему коту Живоглоту. Она пыталась подобрать какое-то название подобной привязанности и пришла к выводу, что он был для нее кем-то вроде кактуса. Кактуса, о который она постоянно кололась, и Гермиона знала, что рано или поздно его придется выбросить. Но она так привыкла к нему, что без него чувствовала бы себя странно.

Гермиона подошла к лежащему на кровати Малфою, до подбородка накрытому одеялом. Он выглядел очень беззащитным и уязвимым.

— Грейнджер, — еле слышно сказал Малфой. Несмотря на ее опасения, Гермионе показалось, что он вовсе не возражал против ее присутствия.

— Как ты? – спросила она, садясь на стул рядом с койкой.

— Неплохо для обреченного.

— Что ты имеешь в виду?

— Твое простенькое заклятие парализовало мне ноги. Я не могу ходить, — бесстрастно объяснил Малфой.

Гермиона в абсолютном шоке уставилась на него. Он не может ходить? Как такое простое заклинание могло нанести такой большой ущерб?

— Но они же вылечат тебя, правда? С тобой все будет хорошо?

— Нет, Помфри даже сомневается, выживу ли я.

— Но должен же быть какой-нибудь способ исправить это. Я могу посмотреть в книгах, я найду выход, — решительно сказала она.

— Не думаю, что у тебя получится, — Малфой отвернулся от Гермионы, не желая даже смотреть на нее.

Гермиона решила, что в любом случае будет искать заклятие, даже если такового вообще не существует. Это была ее вина, и она не собиралась позволить ему умереть. Она никогда не хотела причинить ему настоящего вреда, ей нужно было просто выиграть, доказать свое превосходство в знании заклинаний. Это война между ними зашла слишком далеко.

— Мне так жаль, благородный Малфой, — она осторожно погладила его по голове. Гермиона не надеялась, что этот жест будет для него что-нибудь значить. Это было бы чудом, если бы он когда-нибудь простил ее. Малфой, казалось, был поражен ее прикосновением, но ничего не сказал.

— Грейнджер, ты не могла бы кое-что для меня сделать? – внезапно спросил он. – Я думал об этом уже давно. Я был бы очень признателен, если бы ты сделала это.

— Что угодно, — тут же ответила Гермиона, терпеливо ожидая его просьбу.

— Поздно ночью, когда тебя никто не увидит, прокрадись в комнату Поттера и Уизли и отруби им обоим головы. Мне так надоело видеть их рожи каждый день.

— Что?!

— Ради Мерлина, Грейнджер! Ты такая доверчивая! – ухмыльнулся Малфой и встал с постели. На нем все еще была его школьная мантия. – Ты бы видела свое лицо! Выглядело так, будто тебе действительно не все равно.

«Тупой хорек, это совсем не смешно!» – хотела закричать Гермиона, но вместо этого произнесла, все еще находясь под действием этого дурацкого восхваляющего заклинания:

— Ты такой веселый, адонис с золотыми кудрями!

Малфой рассмеялся.

— Неужели ты не знаешь, что слизеринцам нельзя верить?

Гермиона смотрела на него, не веря своим глазам. Он все это время притворялся, просто чтобы посмеяться над ней? Это было просто невероятно. Как он мог сделать это? Здоровье – совсем не подходящий предмет для шуток. Злясь, она решила, что больше не будет такой наивной. Она не позволит ему впредь играть с ее эмоциями.

— Смешно получилось, — услышала Гермиона бормочущий голос Малфоя перед тем, как он покинул больничное крыло.

— Отдай мне мой галстук! – прокричал Малфой.

Наконец наступил тот вечер, когда должен был состояться бал, и Гермиона с нетерпением ждала этого события, несмотря на то, что ей нужно было танцевать с Малфоем. На ней было светло-голубое платье, а волосы она уложила так же, как на четвертом курсе. В общем, выглядела она очень даже неплохо.

В принципе, Гермиона не планировала идти на танцы с кем-либо, но этим утром Рон неожиданно пригласил ее. Предложение было сделано в последний момент — Рон так покраснел и засмущался, что Гермиона решила, что он просто слишком боялся попросить ее раньше. Ей действительно нравился Рон. Они так долго дружили, с ним было легко говорить о чем угодно. Возможно, когда-нибудь они смогли бы стать даже больше, чем друзьями. Гермиона не была уверена. И сейчас она просто шла на бал.

Конечно, Малфой продолжал раздражать ее и во время подготовки к балу. Их война заклинаний длилась уже два месяца, намного дольше, чем она предполагала.

После того как он заставил один из ее каблуков исчезнуть, она превратила его галстук в змею, щекочущую ему шею. Только невероятными усилиями Малфою удалось схватить ее и бросить на пол.

Гермиона сделала свою змею неядовитой, чтобы та не могла причинить Малфою особого вреда. После того случая, когда он притворился неизлечимо больным, она старалась быть максимально осторожной в своих заклятиях.

Гермиона знала, что Малфой не замедлит с ответной атакой, тут же схватила свою палочку и направила ее на него. В тот же момент Малфой произнес заклинание.

В следующую секунду Гермиона обнаружила, что стоит рядом с Малфоем и держит его за руку, а он вовсе не под Летучемышиным сглазом, который она на него наслала. К ее удивлению, каблук вернулся на место, а его галстук вновь приобрел свой первоначальный вид.

— Отпусти мою руку! – заорал Малфой.

— Я не могу, — ответила Гермиона, пытаясь отодрать свою руку от его. – Это какое-то заклинание или еще что-нибудь в этом роде.

— Какое еще дурацкое заклятие ты использовала в этот раз?

— Ты действительно думаешь, что я бы стала использовать заклинание, которое заставило бы меня держать тебя за руку?

Малфой сердито взглянул на нее и решил, что она тут ни при чем:

— Но если ты этого не делала, и я тоже, то что произошло?

Гермиона задумалась. Может, они нечаянно вызвали какое-то другое заклятие, использовав два заклинания одновременно. Такое могло случиться, но она все же не была уверена.

— Мне нужно посмотреть в книгах, — наконец сказала она.

— В книгах? Книгах?! Серьезно, Грейнджер? Бал начнется через пятнадцать минут!

— Тогда пошли к Дамблдору, — ответила Гермиона, понимая, что Малфой прав и времени для поисков нужного заклинания у них нет.

— Я не хочу идти к этому старому маразматику, — воспротивился Малфой.

— Для тебя лучше весь вечер держать меня за руку, чтобы нас все увидели?

— Ну ладно, пошли к этому психу, — сдался он, беря свою палочку. – Но если кто-нибудь в коридоре нас увидит, я выколю ему глаза.

* * *

— Что же привело вас ко мне? – приветливо спросил Дамблдор. Чтобы попасть к нему в кабинет, Гермионе и Драко пришлось вспомнить названия всех сладостей, которые они только знали.

— У нас проблема! – воскликнул Малфой, поднимая их сцепленные с Гермионой руки.

— Как раз вовремя, — спокойно ответил Дамблдор, ничуть не удивляясь увиденному. – Вы, должно быть, боитесь реакции окружающих. Драко, если вы хотите, я поговорю с вашими родителями. Я постараюсь убедить их, что нормальные отношения между чистокровным волшебником и магглорожденной….

— Я же говорил, что он ненормальный, — прошептал Малфой Гермионе.

— М-мы не вместе, профессор, — перебила она директора. – Просто наши руки каким-то образом склеились между собой. Мы надеялись, что вы нам поможете… справиться с этой проблемой.

— Конечно, конечно…. Я, должно быть, съел слишком много лимонных долек сегодня, — объяснил Дамблдор, однако Гермионе показалось, что он совсем не это хотел сказать. – Что вы делали, когда ваши руки склеились?

— Пытались заколдовать друг друга, — смущенно ответила Гермиона. Такие вещи директору обычно не рассказывают.

— А точнее? Сколько заклинаний вы использовали до этого?

— Два или три, что-то около этого, — Малфой, разумеется, врал.

— Триста пятьдесят четыре, — созналась Гермиона, не в силах утаивать точную информацию от директора; она проигнорировала сердитый взгляд Малфоя. – Я использовала триста пятьдесят четыре заклинания, а Малфой – триста пятьдесят два.

Она испуганно посмотрела на Дамблдора, надеясь, что тот не станет на них злиться, после того как она рассказала правду.

— Впечатляюще, — невозмутимо ответил он. – Во всяком случае, я смогу сказать инспектору, что программу по заклинаниям наши ученики усваивают в полной мере. Ну, а насчет вашей проблемы: я полагаю, использование такого большого количества заклинаний вызвало так называемый эффект Хейли Аадан.

— Эффект Хейли Аадан? – взволнованно спросила Гермиона. Она не слышала до этого ни о чем подобном.

— Когда-то давно жила женщина, Хейли Аадан, у которой было два сына. В любое время дня и ночи они ссорились. Хейли делала все, что было в ее силах, чтобы прекратить постоянные ссоры, но никакие наказания или поощрения не помогали. Боясь, что ее сыновья так никогда и не помирятся, она предприняла последнюю попытку наказать их и склеила их руки клеем. Через несколько часов Хейли попыталась смыть клей, но у нее ничего не получилось. Ее отчаяние было так велико, что, сама того не зная, она заколдовала клей. И с этим ничего нельзя было сделать до тех пор, пока братья не осознали, насколько глупой была их вражда, и не помирились. Лишь тогда их руки расцепились.

— То есть мне надо помириться с Грейнджер? – сделал вывод Малфой.

— Это будет мудро, но не обязательно, — ответил Дамблдор. – Эффект Хейли Аадан встречается и в наше время, когда волшебники используют слишком много заклинаний друг против друга за небольшое количество времени. Обычно он длится около часа. Однако действие эффекта зависит от количиства заклинаний — чем больше заклинаний было использовано, тем дольше вам так ходить. В вашем случае — целый вечер.

— То есть мы не можем от этого избавиться прямо сейчас? – не веря собственным ушам, спросила Гермиона. Почему это случилось именно сегодня, в день бала? Это было бы катастрофой и в любой другой день, но тогда у них хотя бы была возможность отсидеться в гостиной, чтобы их никто не видел.

— Думаю, это будет подходящим наказанием, — сказал Дамблдор с хитрой улыбкой. – Боюсь, в следующий раз мне придется применить более строгие санкции. Лично я считаю, что практика заклинаний – это хорошо, но вряд ли родители наших учеников одобрят мою политику, когда старосты школы практически пытаются убить друг друга.

* * *

Гермиона неохотно шла рядом с Малфоем в подземелья Слизерина. Там он должен был встретиться с Панси. На это Гермиона согласилась только при условии, что потом он пойдет вместе с ней к Рону.

Малфой шел довольно быстро, видимо, надеясь, что так меньше людей увидит их сцепленные руки. К счастью, Панси уже стояла у входа в гостиную, поэтому им не пришлось туда заходить. Гермиону совсем не радовала перспектива оказаться лицом к лицу с целой группой слизеринцев в таком состоянии.

Панси выглядела очень злой.

— Я жду тут уже вечность, — пожаловалась она, но тут увидела их руки и с отвращением сказала: – Это еще что такое?

— Это какое-то дурацкое заклинание. Нам приходится держаться за руки, – объяснил Малфой. Гермиона молчала: их с Паркинсон неприязнь друг к другу только возросла после того случая, когда Гермиона наложила на Малфоя заклятие, которое нанесло ущерб непосредственно Панси в виде отвратительных зеленых прыщей по всему лицу.

— Я не пойду с тобой, если ты приклеен к какой-то мерзкой грязнокровке. Я найду кого-нибудь другого! – выкрикнула Панси.

И она ушла, оставив совершенно пораженную Гермиону стоять в коридоре. Малфой, однако, не выглядел удивленным. Когда Гермиона попыталась его утешить – ну, немного, — он лишь пожал плечами. Его, казалось, совсем не волновала реакция Панси.

Молча – не считая возмущенного бормотания Малфоя – они дошли до комнат старост, где Гермиону ждал Рон. Увидев ее, он радостно улыбнулся.

— Миона, вот ты где. Я уже думал, что… — Рон пораженно замолк, увидев их сцепленные руки. – Почему вы держитесь за руки?

— Грейнджер решила, что она предпочитает пойти на бал с тем, у кого больше одного кната в кармане, — глумливо сказал Малфой.

Удивленная его словами, Гермиона молча переводила взгляд с него на Рона и обратно, и последний, казалось, был готов взорваться.

— Рон, это неправда! – воскликнула она. – Мы использовали друг против друга слишком много заклинаний, и теперь нам приходится держаться за руки из-за какого-то магического эффекта.

— Правда? – с облегчением спросил Рон.

— Да, конечно, это правда.

— Или нет. Может, она просто боится признаться, — добавил Малфой с коварной ухмылкой.

— Просто не обращай на него внимания, Рон, — быстро сказала Гермиона, видя, что Рон вновь краснеет от гнева.

Она вздохнула. Ее рыжеволосый друг все еще смотрел на нее с подозрением, а Малфой выглядел очень довольным собой, ведь теперь у него было столько возможностей позлить младшего Уизли. Ей оставалось только надеяться, что они не подерутся.

В этот момент Гермиона прямо-таки ненавидела профессора Трелони. Теперь-то она точно была уверена, что прорицательница была просто очень талантливой мошенницей. Она предсказала, что этот вечер будет особенным. А теперь Гермиона мало того что была приклеена к Малфою, но еще точно знала, что он будет раздражать ее и во время бала. Что такого должно случиться, чтобы этот вечер стал особенным?

Да уж, неловкая ситуация. Очень неловкая. Гермиона сидела между Роном и Малфоем, нервно покачивая ногой.

Они с Малфоем уже станцевали на открытии бала, и это стало для них довольно тяжелым испытанием, поскольку их руки были скреплены очень неудобным для танца образом. Им приходилось импровизировать, и Гермиона даже не знала, как им удалось станцевать что-то вразумительное.

После того как ее волнение улеглось, она даже обнаружила, что наслаждается происходящим. Теперь, когда война заклинаний была временно приостановлена, Малфой стал идеальным партнером, который уверенно вел ее в танце. Постепенно ей уже не приходилось думать, куда шагнуть и как держать руки, и Гермиона просто плыла над полом. Она была взволнована, но не боялась. Она знала, что он не позволит ей упасть. Пусть даже это был Малфой.

Ей действительно было жаль, когда танец завершился. Она была готова танцевать весь вечер, но знала, что это произведет на ее друзей неправильное впечатление, да и она никогда не призналась бы Малфою, что ей понравилось с ним танцевать.

После танца Рон все время был с ними, и напряжение нарастало все больше. Парни без остановки оскорбляли друг друга, пока Гермионе это окончательно не надоело, и она вспылила, наорав на них и приказав заткнуться. После этого они сидели молча, что было даже еще более неловко, особенно когда все вокруг веселились и смеялись.

— Рон, потанцуешь со мной? – неожиданно перед ними появилась Лаванда.

— Ты не возражаешь? – спросил Рон у Гермионы.

— Нет, иди, танцуй, — немного разочарованно ответила она. Ей не особо нравилось, что Рон идет танцевать с кем-то еще, но не могла же она запретить ему развлекаться только потому, что сама была не в состоянии. Из-за Малфоя она не могла танцевать с Роном. Три человека – многовато для танца, особенно если ты собираешься танцевать с двумя парнями, которые ненавидят друг друга.

— Отлично. Один идиот-гриффиндорец уходит, другой приходит. Если я ослепну от того, что встретился лицом к лицу с таким количеством гриффиндорцев за один день, ты будешь за это в ответе, — пробормотал Малфой, стараясь отодвинуться от Гермионы как можно дальше.

Гермиона заинтересованно взглянула на того, о ком говорил Малфой. Это был Гарри. Она так замоталась со всеми приготовлениями к балу и проблемами с Малфоем, что не видела друга целый день.

Гарри сел рядом с ней. Джинни, вероятно, пошла за напитками или вышла в туалет, поскольку рядом с ним ее не было.

— Сочувствую твоей неприятности... — сказал Гарри.

— Да, надеюсь, уже скоро все закончится, — громко ответила Гермиона так, чтобы Малфой услышал ее. Он целый вечер жаловался на их сцепленные руки, и она хотела показать ему, что тоже не особо наслаждается этим.

— Ему-таки удалось это сделать, — улыбнулся Гарри.

— Ты о чем? – спросила Гермиона, не понимая, что он имеет в виду.

— О Роне. Он пытался пригласить Лаванду на бал последние несколько дней, но она не соглашалась. Видимо, ему удалось убедить ее – вон, они танцуют вместе.

— Да, верно, — Гермиона изобразила улыбку, хотя никакой радости сейчас не испытывала. Рон пытался пригласить Лаванду до того, как пригласил ее?

Как она могла пропустить такое? Честно говоря, она, конечно, в последние месяцы была слишком занята Малфоем. Она все еще проводила время с Гарри и Роном, но куда меньше, чем в предыдущие года.

— Мне нужно идти, позже поговорим, ладно? – сказал Гарри, увидев вошедшую в комнату Джинни, и тут же направился к ней.

Гермиона гневно уставилась в толпу: Рон, танцующий с Лавандой. С широченной улыбкой на лице.

Он сделал это снова, прямо как на четвертом курсе. Гермиона всегда была для него второй. А может, и вовсе последней. Кто знает, скольких он попросил пойти с ним на бал до того, как пригласил ее?

Как Рон мог так поступить с ней? Снова? Гермиона чувствовала себя преданной, использованной, уязвленной. Теперь ей просто хотелось уйти. Уйти с бала, который стал для нее кошмаром.

— Я хочу вернуться в комнату старост, — прошептала она Малфою.

— Но мы же были здесь только час, — возразил он.

— Можем мы просто уйти? – попросила Гермиона почти умоляюще.

Она ожидала, что сейчас Малфой начнет противиться или задавать вопросы, но, к счастью, он просто кивнул, и они незаметно выскользнули из зала, оставив свой уход незамеченным. Вскоре они пришли в комнату старост, которая была странно темной и тихой по сравнению с оставленным ими помещением. Такая обстановка идеально подходила настроению Гермионы.

— Чем хочешь заняться? – спросил ее Малфой.

— Ничего не хочу делать.

Вымотанная, она опустилась на диван. Оставленный без выбора Малфой сел рядом с ней.

С помощью палочки он сотворил бутылку огневиски. После нескольких бесплодных попыток открыть ее одной рукой, он снова воспользовался магией. Предложил выпить и Гермионе, но та лишь покачала головой. Она не часто пила, и тем более не собиралась делать это в компании Малфоя.

— Ты в любом случае для него слишком умная, — неожиданно сказал он.

— Ты о чем?

— Ну очевидно же, что ты расстроена из-за Уизли. Хотя я не понимаю, почему, — объяснил Малфой.

— Это не твое дело, — Гермиона отвернулась, совершенно не собираясь разговаривать с ним о предавшем ее Роне.

— У меня сегодня нет другого выбора, — усмехнулся Малфой. – Так как я даже не могу заколдовать тебя сейчас, единственное, что может меня развеселить – это твои проблемы.

Гермиона с подозрением взглянула на Малфоя, который без малейшего колебания сделал большой глоток огневиски прямо из бутылки. С внезапным огорчением она подумала, что, видимо, без алкоголя вечер с ней для него будет совершенно невыносимым.

— Скажи мне, что тебя бесит в Крысли, — приказал ей Малфой.

— Что? – удивленно спросила Гермиона. Что он задумал на этот раз?

— Должна же быть какая-нибудь раздражающая привычка. Выкладывай.

— Я не могу, Рон мой дру…

— О, гриффиндорцы и ваша преданность! Ну да, вы же все такие хорошие и правильные.

— А вот и нет! – возмущенно воскликнула Гермиона. Ей надоело, что все вечно считали ее маленькой послушной девочкой, которая всегда делает то, что ей говорят. Они с Гарри и Роном нарушили немыслимое количество школьных правил за эти года, не говоря уже обо всей этой войне заклинаний с Малфоем. Почему никто не видит ее бунтарскую сторону?

— Ну ладно, — сдалась Гермиона, понимая, что Малфой нарочно спровоцировал ее. С другой стороны, она убедила себя, что имеет полное право сказать что-нибудь нелицеприятное о Роне, так как все еще злилась на него. Да и если бы Малфой использовал эту информацию против нее, Гермиона всегда бы смогла сказать, что он врет. В любом случае, ни один гриффиндорец не поверил бы в правдивость слов Малфоя.

— Меня всегда ужасно раздражает, когда он просит помочь с домашним заданием. Особенно если он делает его в последний момент, — призналась Гермиона.

— Я знал, что без твоей помощи он бы не смог протянуть и года! – объявил Малфой таким тоном, будто сделал важное открытие.

— Однажды я так разозлилась, что написала ему в задании полную чепуху. В результате ему поставили Тролль, и когда он спросил у меня, в чем дело, я сказала, что так вышло случайно, — Гермиона слегка улыбнулась, вспоминая случай со второго курса, о котором она почти забыла. Это было немного подло, но, в самом деле, Рону следовало самому выполнять домашнюю работу.

— Возможно, ты и не так уж безнадежна, — поддел ее Малфой.

Гермиона не могла не почувствовать довольство от одобрения Малфоя. Хотя почему ее вообще заботит его отношение?

— А тебе не было обидно и больно? – задала она ответный вопрос. Малфой лишь непонимающе на нее посмотрел. Гермиона пояснила:

— Ну, когда Панси не захотела идти с тобой на бал из-за нашего рукосцепления?

— Мне никогда не больно, — холодно ответил он. Типичный малфоевский ответ.

— То есть ты не хочешь говорить, что тебя раздражает в Панси?

— Все в Панси, начиная с ее розовых тапочек и заканчивая лицом, с которого круглые сутки не сходит злобное выражение, меня раздражает.

— Тогда почему ты встречаешься с ней? – недоуменно спросила Гермиона.

— Ты такая наивная, Грейнджер. Мы не встречаемся. Мы просто тусуемся вместе, когда нам хочется. Не все отношения основываются на какой-то неземной любви, как ты думаешь. Мои отношения основаны исключительно на статусе. Эмоциональная привязанность только создает неудобства и делает человека слабым.

— Не все твои отношения основаны на статусе. Ты не настолько бездушен, ты ведь любишь своих родителей, — возразила Гермиона. Она была последним человеком, который отозвался бы о Малфое положительно, однако все же не думала, что он был абсолютно бессердечным человеком, не способным испытывать эмоции.

— Мы связаны узами крови.

Не удовлетворенная ответом, Гермиона продолжила:

— Ты заботишься о своих друзьях. Помнишь, когда кто-то сказал Гойлу, что он сможет стать бессмертным, если погладит руноследа, и в результате он оказался в больничном крыле, ты навещал его. Ты угрожал всякому, кто пытался над ним насмехаться. А когда у Панси были эти ужасные зеленые прыщи по всему лицу, ты постарался сделать так, чтобы они исчезли до следующего утра, чтобы никто этого не увидел.

— Ты меня преследуешь? – игриво изогнул бровь Малфой.

— Нет, мне просто приходилось наблюдать за тобой последние несколько недель, — попыталась объяснить Гермиона. – Мне нужно было знать твое местонахождение, чтобы я могла заколдовать тебя.

— Я, возможно, и не ходячая энциклопедия, как ты, но, по-моему, постоянное преследование кого-то вполне подходит под определение слежки.

— Я тебя не преследую, — ответила Гермиона, краснея. – Кроме того, ты уходишь от темы. Ты действительно заботишься о своих друзьях.

— Ну, мне кажется, если бы мои слизеринские чистокровные друзья были бы полными идиотами и постоянно выставляли себя дураками, это бы повредило моей репутации, не так ли?

Гермиона с сомнением посмотрела на Малфоя. Она была права, и они оба знали это. И она не собиралась сдаваться. Неожиданно она вспомнила его же собственные слова, которые он сказал не далее как этим вечером. Тогда они показались ей странными, но сейчас стали вполне объяснимыми. На лице у Гермионы появилась широкая ухмылка.

— Ты действительно заботишься о людях. Ты проявил ко мне сочувствие, и это никак не могло помочь твоему статусу. Напротив, это ему бы повредило.

— Ты о чем? – прищурился Малфой, пытаясь разгадать, что она имеет в виду.

— Ты попросил меня сказать что-нибудь плохое о Роне, чтобы я почувствовала себя лучше. Ты даже сотворил огневиски и предложил мне выпить. Все это, конечно, было проделано очень странным образом, но все равно: ты не хотел, чтобы я расстраивалась, — закончила Гермиона с триумфом.

Она посмотрела прямо ему в глаза и увидела, насколько удивлен тот был ее словами. Но она знала, что была права.

Ему, однако, не понадобилось много времени, чтобы вновь вернуться к своему обычному самоуверенному состоянию.

— Грейнджер, ты пьяна, — ответил Малфой, пытаясь опротестовать саму идею того, что он мог хоть немного заботиться о чувствах Гермионы.

Она рассмеялась над его жалкой попыткой. Было абсолютно очевидно, что она не пила никакого алкоголя в этот вечер. Рассмеявшись, Гермиона автоматически дернула рукой, которой ей приходилось держать руку Малфоя. Эффект Хейли Аадан прошел. Им больше не нужно было держаться за руки.

Гермиона тайком взглянула на Малфоя, проверяя, заметил ли он, что заклятие больше не действует. Видимо, нет, поскольку он продолжал держать ее за руку.

Странное чувство овладело Гермионой. Весь вечер она ждала того момента, когда наконец-то не будет зависеть от Малфоя, а теперь, когда могла распоряжаться своей рукой, уже не хотела этого. Каким-то странным образом ее успокаивало его прикосновение. Она решила, что ничего не скажет Малфою и будет продолжать держать его руку.

Ведь они никогда не смогут больше держаться за руки, во всяком случае, по своему желанию. И Гермиона могла продлить это необычное мгновение. И хотя настоящая магия исчезла, прикосновение Малфоя казалось ей действительно волшебным.

Как обычно, Гермиона лежала на своем красном диване с книгой в руках. В последнее время она часто так делала.

Со дня бала прошло уже несколько недель. Рон и Лаванда теперь официально встречались, и их можно было без труда застать целующимися в каком-нибудь углу. Гнев Гермионы на Рона постепенно стихал. Она даже не сделала ничего ему назло, из-за чего Малфой назвал ее сумасшедшей – ведь она не отомстила Уизли. Малфой любезно предложил свои услуги для мести Рону, но Гермиона от его помощи мудро отказалась, рассудив, что Рон не хотел сделать ей больно. Он просто ничего не знал о девушках и о том, как к ним нужно относиться.

И хотя Гермиона привыкла видеть Рона и Лаванду вместе, она стала проводить со своими друзьями намного меньше времени. У Рона была Лаванда, у Гарри – Джинни, а у Гермионы никого не было. И не то чтобы друзья выставляли это напоказ, все равно, когда она была с ними, то чувствовала себя «пятой лишней».

Поэтому вместо того чтобы быть с друзьями, Гермиона целыми днями сидела в комнате и читала. В книгах она всегда находила успокоение.

И, конечно, еще был Малфой. Их отношения стали довольно напряженными после бала. Они больше не могли заколдовывать друг друга, так как не хотели попасться Дамблдору и получить наказание, поэтому им приходилось вести себя вежливо, и это было очень странно. Не то чтобы Гермиона часто разговаривала с Малфоем последние несколько недель; казалось, он избегал ее. Иногда она ловила на себе его взгляд, и он тут же отворачивался, притворяясь, будто бы и не смотрел. Если бы она не так хорошо знала Малфоя, то описала бы эти взгляды как взволнованные.

Гермиона надеялась, что этот день скоро закончится. Это был День Святого Валентина, и он напоминал ей о ее одиночестве. К тому же день был неучебный — суббота, поэтому не было уроков, которые могли бы ее отвлечь.

Малфой вышел из ванной, где до этого довольно долго просидел. Гермиона не могла не признать, что он выглядел очень привлекательно. Наверняка у него было свидание с какой-нибудь слизеринкой.

— Отрывай свою задницу от дивана и пойдем, — неожиданно сказал Малфой.

— У меня уже есть планы.

— И под планами ты имеешь в виду чтение маггловских книг об отчаявшихся женщинах, которые были преданы мужьями, сделали два аборта и имеют алкогольную зависимость?

— Они не все об этом, — ответила Гермиона обиженно.

— Мне совершенно не доставляет удовольствия видеть все эти розовые сердечки и приклеившиеся друг к другу парочки, но если я оставлю тебя здесь, ты разревешься и испортишь ковер. Так что пошли.

— Только если ты попросишь вежливо, — Гермиона решила проверить его терпение. Она не собиралась подчиняться его приказам, как какой-нибудь солдат. Если Малфой хочет провести с ней День Святого Валентина, то пусть приложит хотя бы малейшее усилие. Пусть не думает, будто она весь день только и ждала его приглашения.

Малфой посмотрел на нее, вздохнул и ворчливо спросил:

— Хочешь пойти со мной?

И хотя его вопрос прозвучал отнюдь не вежливо, Гермиона согласно кивнула. Частично потому, что она понимала, как трудно ему было вежливо попросить, и частично потому, что ей было интересно, куда он ее поведет.

— Ну и куда мы пойдем? Ты поведешь меня в паб к мадам Розмерте? – поддразнила Малфоя Гермиона и улыбнулась, представив его вместе с ней в подобном заведении.

— Это не свидание, Грейнджер.

Они миновали множество коридоров и лестниц, прежде чем подошли к статуе горгульи. Рядом со статуей стоял мальчик, которому Малфой тут же приказал убираться и передать всем своим друзьям, чтобы они забыли путь сюда. Ученик покорно повиновался и быстренько покинул это место.

В любой другой день Гермиона бы не одобрила такое поведение, но сегодня была готова сделать исключение.

Малфой потянул один из рогов горгульи – Гермиона была почти уверена, что услышала, как горгулья сказала «ай!», — и перед ними открылся секретный проход. С любопытством Гермиона последовала за Малфоем, гадая, куда ведет этот туннель. Было очень темно, и ей приходилось прикладывать усилия, чтобы не упасть. Заметив, с какой легкостью двигался по проходу ее спутник, Гермиона сделала вывод, что он не раз до этого бывал здесь.

Но наконец туннель закончился, и она была рада снова видеть синее небо над головой. Ее взору открылось озеро и многочисленные дубы, окружавшие его. Гермиона хотела было идти дальше, но, к ее удивлению, Малфой остановился.

— Ты привел меня к озеру? – полюбопытствовала Гермиона. Нет, она и вправду думала, что он поведет ее в какое-нибудь жутко дорогое место, где даже стены покрыты золотом и серебром.

— Если это можно назвать озером. Сюда выбросили столько всякой отравы, что теперь даже воду трогать нельзя.

— Ты привел меня к ядовитому озеру? – обиженно спросила Гермиона. Он что, решил ее утопить? Причем в ядовитом озере, чтобы было уж наверняка?

— Зато сюда никто не придет, — объяснил он, магией заставляя появиться плед, чтобы они могли сидеть на земле. – И все не так уж плохо.

С помощью заклинания Малфой стал создавать из воды разные фигуры. Гермиона заинтригованно смотрела, как он создает сначала снежинки, а потом цветы: нарциссы, тюльпаны, лотосы, розы. Это было завораживающее зрелище. За цветами последовали слизеринская змея и выдра.

— Это мой Патронус, — сказала Гермиона, но Малфой не выглядел удивленным.

Гермиона подняла палочку и произнесла:

— Экспекто Патронум!

Выдра пробежала по воздуху и присоединилась к другой, созданной из воды. Гермиона и Малфой смотрели, как они гоняются друг за другом, пока водяная выдра наконец не исчезла. Малфой неожиданно помрачнел.

— Почему ты им не сказала? – вдруг спросил он.

— О чем?

— Об этом, — Малфой задрал рукав мантии, открывая Черную Метку. – Ты наверняка видела ее, пока наблюдала за мной.

Ошеломленная его внезапной искренностью, Гермиона невнятно произнесла:

— Я… я не знаю.

Она заметила метку за несколько дней до бала. Если бы это случилось месяца два назад, то Гермиона бы без промедления рассказала обо всем Гарри, Рону и Дамблдору. Она и сама не знала, почему ничего не сказала друзьям. Возможно, потому, что наблюдала за Малфоем достаточно долго и знала, что он еще ничего не делал по заданию Волдеморта… во всяком случае, пока.

— Это просто метка, — сказала она.

— Но ты прекрасно знаешь, что она означает.

— Если у тебя есть метка, это все равно не значит, что ты обязан следовать за ним. Ты все еще можешь принимать свои собственные решения.

— Это может быть опасно для тебя, Грейнджер.

— Я не думаю, что ты реально причинишь мне вред. Ты, конечно, мерзавец, но ты не жесток. Кроме того, даже если я не права, то смогу с тобой справиться.

Малфой с удивлением посмотрел на нее.

— Ты или невероятно умная, либо невероятно тупая, — вздохнул он.

— О, я умная, очень умная, — Гермиона улыбнулась, пытаясь поднять ему настроение.

— Ну-ка, в тебе появилось высокомерие, — поддел ее Малфой.

— Должно быть, заразилась от тебя, — съязвила в ответ она.

— Я не высокомерный! – негодующе воскликнул он.

— Ты не высокомерный? – рассмеялась Гермиона. – Да ты просто король высокомерия! Вечно приказываешь другим людям, ходишь с таким видом, будто ты лучше всех на свете, да еще с этой нахальной улыбочкой на лице.

— Я ничего не могу сделать с тем, что все вокруг идиоты.

— Нет, вот вообще не высокомерно прозвучало, — с сарказмом заметила Гермиона.

Малфой сузил глаза:

— Ну, а ты как всезнайка с манией всем указывать будешь говорить мне, как я должен себя вести?

— Нет у меня никакой мании! – возразила Гермиона. – Я просто хотела сказать, что ты мог бы иногда быть повежливее и понимать, что не все люди глупее тебя.

— А насчет улыбочки? – Малфой ожидал дальнейших инструкций.

— Ее можешь оставить, мне нравится, — великодушно разрешила Гермиона, и Малфой улыбнулся. – Ты ведь ничего не запомнил из того, что я тебе сказала?

— Я только понял, что мания всем указывать у тебя в наличии, не отрицай.

* * *

— Что ж, ты выдержал целый день с магглорожденной, — Гермиона улыбнулась Малфою.

Побыв немного на озере, они вернулись обратно в Хогвартс и провели остаток дня в гостиной старост. Они ели, разговаривали и смеялись. Гермиона не могла не признать, что она отлично провела время, намного лучше, чем могла ожидать. Из Малфоя вышел неплохой собеседник, хоть и весьма саркастичный.

— Ты не так уж и ужасна для магглорожденной.

Гермиона улыбнулась.

— Что?

— Ты сказал магглорожденной.

— Не привыкай к этому, — осознал Малфой свою ошибку. – Я провел с тобой столько времени, что твоя доброта передалась и мне.

— Да, мы… — Гермиона посмотрела на часы. – Уже за полночь? Пора ложиться спать.

Малфой кивнул. Гермиона встала со своего места и пошла к своей комнате.

— Грейнджер.

— Да?

— На следующий День Святого Валентина найди себе какую-нибудь другую пару для свидания, потому что я не собираюсь тебя выручать.

— То есть, это все-таки было свидание? – поддела Малфоя Гермиона.

— Ты переворачиваешь мои слова, — недовольно ответил тот. – Я хотел сказать, что нам не придется снова терпеть этот ужас, если ты…

— Ужас?

— Ну да, покидать Хогвартс, идти на озеро, вместе есть…

— Да, Малфой, — перебила его Гермиона. – Я тоже отлично провела время.

Она поднялась на цыпочки – за последние года Малфой сильно подрос – и мягко прижалась губами к его щеке. К ее удивлению, он немного покраснел, а на его лице появилась улыбка.

— Спокойной ночи, Малфой.

Гермиона направила мерцающий конец своей палочки на Малфоя. Хогвартс был настолько огромным, со всеми его коридорами и двигающимися лестницами, что потеряться в нем было делом несложным. Казалось, прошла вечность, прежде чем Гермиона увидела в темноте еле различимую фигуру Малфоя.

— Куда ты идешь? – спросила она.

— Патрулирую коридоры, как и всегда, — объяснил Малфой и моргнул, пытаясь привыкнуть к свету палочки.

— Сейчас уже за полночь. Ты уже давно должен был закончить обход.

— Иногда он затягивается, сама знаешь.

Гермиона с подозрением наблюдала за его беспокойными движениями. Несмотря на то, что он пытался говорить пренебрежительно и равнодушно, его лицо выдавало беспокойство ее присутствием. Он явно не собирался никуда отсюда уходить. Гермиона решила изменить тактику: может, если она будет с ним честна, то и он тоже расскажет ей правду.

— Я видела письмо твоего отца, — намекнула она.

— И? – ответил Малфой, притворяясь, будто не понимает, что она хочет этим сказать.

— Мне несложно было его расшифровать. Сегодня очередное собрание Пожирателей, и ты идешь на него, — прямо сказала Гермиона, ожидая, что он будет удивлен, однако Малфой даже бровью не повел.

— Я никуда не иду. Я просто патрулирую коридоры.

— Тогда я пойду с тобой, — она демонстративно встала рядом с ним. Видимо, Гермиона начинала действовать ему на нервы, потому что он постепенно терял свое хладнокровие.

— Грейнджер, я надеюсь, ты понимаешь, что тебе лучше отстать от меня, — прошипел Малфой.

— Нет, я не позволю тебе уйти на собрание, — твердо сказала Гермиона. Она не могла оставить его одного — это противоречило всем ее убеждениям. Она остановит его любым способом.

Видя ее настойчивость, Малфой сдался:

— Это тебе не чаепитие, которое ты с легкостью можешь пропустить. Если я не пойду на собрание, то даже не знаю, что они со мной сделают.

— Я не могу позволить тебе уйти. Я же сказала, что остановлю тебя, если придется, — Гермиона подняла палочку. – Экспеллиармус!

Волшебная палочка вылетела из руки Малфоя и упала между лестницами, исчезая в глубинах замка. Было невозможно понять, куда она пропала, особенно в темноте.

Обезоруженный Малфой смотрел на Гермиону, словно пытаясь угадать, что она предпримет дальше. Она думала о том же. Сможет ли она убедить его словами или ей придется использовать против него другое заклинание? Нужно ли ей оглушить его, чтобы он точно не смог пойти на собрание? Но как она потом потащит его в комнату? И что с Малфоем сделает Волдеморт, если он не явится на собрание?

Неожиданно над ними раздался странный рев. Гермиона взглянула наверх, пытаясь понять, что происходит, но ничего не увидела. Как только она решила, что ничего не случилось, рев повторился снова.

— Что это? – спросил Малфой.

— Может быть, химера. Нужно посмотреть.

Возможно, потому, что Гермиона была сейчас единственной, кто имел при себе палочку, Малфой безропотно повиновался ей. Она пропустила его вперед, чтобы быть уверенной, что он уже точно никуда не уйдет, воспользовавшись темнотой. И хотя отношения у них сейчас были не особо хорошие, они все же оставались старостами школы, и это было их обязанностью – следить, чтобы в замке все было в порядке.

Они поднялись на седьмой этаж и сразу поняли, откуда доносился странный рев. Это была комната, которую Гермиона до этого никогда не видела. Возможно, она только что там появилась: в Хогвартсе было все возможно.

Теперь, когда они были близко к источнику звука, Гермионе он показался похожим на собачий лай.

По команде Гермионы Малфой открыл дверь, и они оба зашли в комнату. Дверь за ними тут же закрылась. Здесь было даже темнее, чем в коридоре.

Гермиона пыталась оглядеться, используя свет от палочки. Она с трудом различила, что перед ними лежит что-то большое. Она поднесла палочку и обнаружила, что у этого существа были мех и хвост. Тут оно развернулось, и Гермиона немедленно узнала трехголового пса, который совсем не изменился с их прошлой встречи: три головы и несколько дюжин острых зубов.

— Пушок! – выдохнула она, не веря своим глазам. Она надеялась, что больше никогда не увидит его. Видимо, он каким-то образом сумел попасть обратно в замок, после того как Хагрид выпустил его в Запретный лес.

— Ты называешь это чудовище Пушком? — удивленно заметил Малфой.

Пушок явно был недоволен их визитом. Гермиона знала, что времени отвечать Малфою нет, и попыталась объяснить ему единственный способ, которым можно было усмирить Пушка:

— Нужно, чтобы играла музыка…

И тут мощным вздохом Пушка палочку вырвало из ее руки. Гермиона почувствовала, как острые когти царапают ее кожу. Перед глазами все стало расплываться. Она упала на кирпичный пол. Последнее, что она запомнила — холод, исходящий от камней.

* * *

Гермиона медленно открыла глаза. Голова болела, и она осторожно потерла ушибленное место. В ушах у нее стоял странный тихий звон.

Не уверенная, где находится, Гермиона попыталась осмотреться. Слабый луч света слегка освещал комнату, открывая ее взору кирпичные стены и пол. Постепенно Гермиона начала вспоминать, что произошло: преследование Малфоя, его последующее разоружение, странный звук и неожиданная встреча с Пушком.

Тут она снова увидела перед собой огромного пса и испуганно от него отскочила. Однако быстро успокоилась, осознав, что пугающее животное сейчас спало мирным и глубоким сном. Затем она заметила Малфоя, которого заставила пойти с собой в эту комнату; он сидел рядом с трехголовой собакой. Неожиданно Гермиона поняла, что странный тихий звук, который она вначале приняла за звон в ушах, это его голос. Малфой тихонько напевал какую-то мелодию.

— Грейнджер, ты можешь встать? – пропел он, пытаясь сохранить ритм мелодии.

Она кивнула, встала и направилась к двери. Малфой же встал с трудом. Он хромал из-за того, что его правая лодыжка была сильно повреждена. Гермиона подхватила его пение. А потом, когда Малфой добрался до двери, они оба вышли из злосчастной комнаты.

Малфой прижался спиной об закрывшуюся за ними дверь. Было видно, что он ужасно вымотан.

— Что случилось? – спросила Гермиона.

— Этот «Пушок» сломал твою палочку, а потом решил напасть на меня, — хрипло ответил Малфой. – Ты сказала, что нужна музыка, и мне ничего не оставалось делать, кроме как петь всю долбаную ночь.

Гермиона удивленно на него взглянула:

— Но ты же мог уйти из комнаты.

— Иногда ты слишком забывчива для умной девушки. Я как-то не мог нести тебя, когда у меня нога повреждена.

Ее глаза расширились от удивления:

— Ты пел всю ночь, чтобы сохранить мне жизнь?

— Не драматизируй. Неудивительно, что все считают Поттера святым, если вы из любого пустяка делаете подвиг.

И хотя Малфой не хотел признаваться, что он сделал что-то хорошее для нее, Гермиона была глубоко тронута его поступком. Если бы ей нужно было выбрать человека, который бы спас ее, она бы никогда не остановила свой выбор на Малфое. Ее друзья еще могли спасти ей жизнь, но Малфой!

Неожиданно она вспомнила, зачем вообще пошла вместе с Малфоем: он же собирался на собрание Пожирателей Смерти. И пропустил его.

— Но что насчет собрания? Они тебе что-то сделают? – взволнованно спросила Гермиона. Ей совсем не хотелось, чтобы Малфою причиняли вред, тем более из-за нее.

— Я не знаю. Я все еще жив, так что… — неожиданно его голос изменился и стал жестким и холодным. – И даже не думай затащить меня в это место еще раз, мерзкая грязнокровка!

— Что? – спросила Гермиона, удивляясь неожиданной смене его настроения, но тут услышала позади себя голоса.

— Гермиона! – прокричал Гарри.

К ним приближалась целая группа гриффиндорцев и слизеринцев, из чего Гермиона сделала вывод, что зельеварение должно было вот-вот начаться, поскольку этот урок всегда был совместным у этих двух факультетов.

— Крэбб, Гойл, помогите мне добраться до больничного крыла, — приказал Малфой своей свите, и они немедленно ему повиновались.

— Мы так волновались за тебя. Когда ты пропустила первый урок, мы сразу поняли, что что-то не так, — сказал Рон.

— У тебя кровь идет. Ты в порядке? – Гарри с подозрением посмотрел на удаляющегося старосту. – Малфой тебе что-то сделал?

— Нет, Гарри, он… — Гермиона сама еще не могла в это поверить. Он ничем ей не навредил. Он спас ее.

* * *

День был долгим. Сначала Гермиона с Гарри и Роном пошли к мадам Помфри и провели в больничном крыле огромное количество времени, пока колдомедик залечивала рану у нее на голове. Затем они пошли к Хагриду, чтобы обрадовать его новостью о возвращении Пушка в Хогвартс. Полувеликан долго умилялся, говоря, что Пушок скучал по своему дому. В конце концов друзья убедили его, что трехголовому псу нужно подыскать место получше, чем Запретный лес.

Гермиона все еще не могла поверить, что ученики Хогвартса путали Пушка с химерой. Между этими двумя существами была ощутимая разница. Видимо, страх затуманил их разум, и они не могли здраво оценить, кто же находился в той мрачной комнате.

Гермиона подошла к комнате Малфоя, вежливо постучала в дверь и лишь после этого решилась зайти.

— Как ты? – спросила она и села на стул рядом с его кроватью.

— Лодыжка была сломана, но Помфри вылечила ее, так что я буду в порядке, — ответил Малфой, лежа на кровати. – Как твоя голова? Надеюсь, Из-за травмы оттуда не пропали все те миллиарды вещей, которые ты знаешь?

— Малфой, нежели ты и правда заботишься о моем самочувствии?

— Просто хочу знать, нужно ли мне будет готовиться к тому, что на уроках ты снова включишь занудную всезнайку?

— Мадам Помфри вылечила меня. Так что я останусь прежней.

— Кошмар! – воскликнул Малфой трагически, и они оба засмеялись.

Гермиона прокашлялась. Она хотела выразить ему свою признательность за спасение, но когда дело касалось Малфоя, это было трудно сделать. Он не любил говорить о том, что хорошего он сделал для нее, будто бы хотел притвориться, что этого никогда не происходило. Возможно, он стыдился того, что помогал магглорожденной. Но в этот раз Гермиона не могла оставить все как есть. То, что Малфой сделал, очень много для нее значило, и она хотела выразить ему свою благодарность.

— Малфой, я хотела… что ты сделал вчера ночью… — она пыталась найти правильные слова. – Никто никогда не делал для меня ничего подобного. Спасибо.

— Ну, я не знаю, что на меня нашло, но, думаю, это не самая ужасная вещь, для которой мне пришлось использовать свои вокальные способности.

Гермиона улыбнулась. Во всяком случае, в этот раз он принял ее благодарность, ну, вроде бы.

— Ты же никому не расскажешь? – быстро добавил он. – Это бы сильно подпортило мою репутацию.

— Не расскажу.

Она почувствовала неожиданную близость к Малфою, который сейчас выглядел таким уязвимым. Ее охватило странное желание – крепко-крепко его обнять. «Он Пожиратель Смерти. Не забывай, что он Пожиратель Смерти», — напомнила она себе. Он бы наверняка до смерти испугался, если бы она попыталась его обнять, но все же ей казалось, что он бы не отказался от объятия.

Гермиона поспешно задала ему другой вопрос, который ей нужно было с ним обсудить, пытаясь отвлечь себя от ненужных мыслей:

— А что с Пожирателями Смерти? Они…

— Я послал им письмо, в котором говорится, что Дамблдор меня заметил и я уже больше не мог покинуть замок.

— Ты собираешься пойти на следующее собрание?

Гермиона посмотрела ему прямо в глаза. Неловкая тишина наполнила комнату. Видимо, Малфой не хотел давать ей ответа, который бы ее не устроил, но и врать тоже не хотел.

С Малфоем было так сложно. Когда вокруг не было слизеринцев или гриффиндорцев и ничто не напоминало о войне, то проблем в общении не возникало. Кажется, с ним Гермионе нравилось проводить время больше всего. Он действительно нравился ей и она заботилась о нем, намного больше, чем ей того хотелось. Она знала, что он тоже может быть заботливым и милым. Но в тоже время он был Пожирателем Смерти, то есть олицетворял все, что Гермиона презирала. Малфой был парадоксом. Пожиратель Смерти с добрым сердцем.

— Я пойду, чтобы ты мог отдохнуть, — наконец решила Гермиона и поднялась со своего места.

Она уже закрывала дверь, когда Малфой окликнул ее:

— Я не хотел такой жизни.

— Тогда выбери другую.

— И не забудь сказать, что процент сдающих ЖАБА в Хогвартсе повысился на…

— Грейнджер, ты уже напоминала мне об этом сто раз. Я не забуду сказать об этом, даже если захочу.

— О, — произнесла Гермиона, просматривая бумаги в руках. Не было никакого смысла снова повторять написанное второму старосте школы.

Она торопливо шагала рядом с Малфоем, который нес в руках свой багаж. Он отправлялся в Дурмстранг на эти выходные. Как старосты школы, они должны были периодически встречаться с учениками других школ и обсуждать с ними, какие системы и школьные правила дают желаемые результаты.

Несколько недель назад Гермиона сама ездила в Шармбатон. Теперь была очередь Малфоя представлять Хогвартс.

— Эй, конфетка, — неожиданно раздался слащавый итальянский голос.

— О, Блейз, я тоже тебя люблю, но я все же не гей, — ухмыльнулся Малфой.

— А я имел в виду не тебя, а прекрасную леди, — Блейз подмигнул Гермионе. – Если как-нибудь вечером ты почувствуешь себя одиноко в гостиной без Драко, я всегда смогу составить компанию.

— Н-нет, спасибо, — пробормотала Гермиона, краснея.

— Эй, Драко, — вновь обратился Забини к Малфою. – Когда познакомишься с симпатичной девчонкой, не забудь проверить, есть ли у нее длинноногая подружка для меня.

— Постараюсь, — с усмешкой сказал тот.

— Симпатичная сестра тоже подойдет.

— Драко, ты уже уезжаешь? – прокричал Крэбб издалека, приближаясь к ним и сотрясая землю с каждым своим шагом.

Прежде чем Гермиона успела что-либо сообразить, Малфоя окружили слизеринцы, желавшие попрощаться с ним. Все ученики змеиного факультета – за исключением, разумеется, Забини – делали вид, что гриффиндорки не существует, и толкали ее подальше от Малфоя, рядом с которым она стояла всего пару секунд назад. Неожиданно Гермиона обнаружила, что уже стоит за пределами окружившей Малфоя толпы и видит лишь его светловолосую макушку.

Гермиона последовала за слизеринцами к выходу из Хогвартса. Она видела, как Малфой сел в карету, уже готовую отправиться. Ей хотелось сказать ему что-нибудь на прощание. Она могла крикнуть, чтобы привлечь его внимание, но что она ему скажет? Ей не приходило ничего подходящего в голову. «Удачи», «Будь осторожен» или «Я буду скучать» — все это не подходило случаю. Они все же не были друзьями, да и говорить такое в присутствии других слизеринцев было довольно странно.

Поэтому Гермиона просто стояла и смотрела, как он уезжает. Почему ее вообще волновало то, что она с ним не попрощалась? Он уезжает всего на выходные. Она же сможет прожить без него пару дней.

Кроме того, Малфоя наверняка не заботило, попрощались они или нет. Он вряд ли вообще за все выходные хоть раз вспомнит о ней. То, что он был с ней мил последние несколько дней, не значит, что они стали лучшими друзьями. Его бы наверняка стошнило просто от слов «лучшие друзья».

Немного расстроенная, Гермиона вернулась в комнату старост, которая стала неожиданно пустой без Малфоя. Может, ей следовало бы сходить к Гарри, Рону или Джинни, но она почему-то не хотела. Да и они бы не поняли, почему она расстраивается по поводу отъезда Малфоя. Они бы сказали, что по такому случаю нужно не грустить, а радоваться.

Гермиона бесцельно прошла в свою комнату. Села на кровать и вздохнула. Что она теперь будет делать?

Неожиданно она поняла, что ее кровать почему-то стала намного тверже, чем обычно. Она встала и, внимательно осмотрев постель, заметила небольшой бугорок под одеялом, которое с любопытством тот час же откинула. К ее удивлению, там лежал обернутый золотой бумагой подарок, а также небольшая записка, адресованная ей.

Для Грейнджер.

Ну, а так как ты понимаешь магглов, я подумал, что эта книга тебя развлечет, пока ты будешь одна. Но если после ее прочтения тебе все еще будет грустно, то ты безнадежна…

Гермиона распаковала подарок и осмотрела книгу. Это были «Сказки братьев Гримм». Конечно, она уже давно прочитала их, но сейчас это было неважно. Малфой купил ей подарок, и не обычный подарок. Маггловский подарок. Он пошел в маггловский магазин, спросил у маггловской продавщицы совета, купил маггловскую книгу. И все это только ради нее.

Гермиона улыбалась весь оставшийся день и ничего не могла с этим поделать. Ведь он думал о ней.

* * *

Гермиона пыталась игнорировать учащенное сердцебиение. Малфой должен был вернуться сегодня. Она глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться. Почему она так нервничала от предстоящей встречи с ним? Его не было всего пару дней, это не была поездка вокруг света, и они не ждали отчаянно друг друга многие годы.

Это просто Малфой, продолжала повторять себе Гермиона. Это просто Малфой, которого ты ненавидела последние шесть лет, и он Пожиратель Смерти. Ничего особенного. Тем более ничего такого, из-за чего стоит так переживать.

Вся в волнении, Гермиона вошла в гостиную старост, но, к ее разочарованию, Малфоя там не было. Она посмотрела в ванной и даже заглянула в его комнату, думая, что, возможно, он устал с дороги и прилег отдохнуть. Но там его не было тоже.

Гермиона вышла из комнаты старост, чтобы поискать его. Сначала она вышла из замка и проверила, все ли кареты вернулись в Хогвартс. Все кареты были на месте, так что Малфой должен был уже быть в замке. Затем она пошла в Большой зал, думая, что, может быть, он решил слегка перекусить.

Его нигде не было, так что Гермиона нашла в себе силы даже спуститься в слизеринские подземелья.

— Мне не особо-то хочется видиться с ней, — услышала она знакомый голос.

Гермиона подобралась ближе и увидела, что Малфой в какой-то комнате разговаривал с Блейзом.

— Жить с ней ужасно, — продолжил он. – Она всегда рано просыпается и будит меня своим шумом. Это ее самая ужасная привычка. Она никогда не замолкает.

— Ты должен был этого ожидать, — сказал Блейз.

— И самще ужасное, что в последнее время она ходит за мной везде как приклеенная. Агрессивная, одержимая и очень уродливая преследовательница.

— Разве не все девочки такие? – рассмеялся Забини.

— Не настолько. Это просто ходячий кошмар. Особенно с этими ее густыми волосами.

— Тебе просто придется перетерпеть это и жить так еще ближайшую пару месяцев.

— Только бы они прошли побыстрее.

Гермиона быстро развернулась, поскольку двое слизеринцев направились в ее сторону. К счастью, они ее не заметили.

Она не могла поверить тому, что только что услышала. Как Малфой мог говорить про нее такие ужасные вещи? Нет, она не ожидала, конечно, что он будет ее нахваливать, но и не думала, что когда-нибудь услышит от него о себе такое.

Гермионе потребовались немалые усилия, чтобы восстановить дыхание. Малфой намеренно рассказал своему другу о том, какой ужасной соседкой она была. Он назвал ее преследовательницей и уродливой. Более того, очень уродливой.

Она ничего не понимала. Последние несколько дней Малфой был так мил с ней. Она ему вообще хоть немного нравилась? Или он просто притворялся все это время? Или это было просто частью его очередного плана, чтобы унизить ее?

Гермиона снова вернулась мыслями к тому времени, что они провели вместе, и поняла, в чем же было дело. Черная Метка, навсегда выжженная на его коже. Малфой наверняка старался понравиться ей, чтобы она никому ничего не рассказала. Он снова обманул ее, воспользовался ее эмоциями, манипулировал ей.

Да, она должна была это знать. Обязана знать. Ведь за эти годы она не раз видела, как его темная сторона брала верх. И каждый такой раз он насмехался, издевался над ней и ее друзьями. После всех этих лет Гермиона должна была знать, что Малфою нельзя доверять.

Она была просто идиоткой, когда поверила, что он действительно может измениться. Разумеется, ему было наплевать на нее. Ему всегда было наплевать. Она должна была послушать Гарри и Джинни, когда те говорили, что ей нужно быть осторожной. Они были правы. В Малфое не было ничего хорошего.

Он ударил в ее самое больное место. Он использовал ее доброту и доверчивость против нее самой. Гермиона с трудом сдерживала слезы, пытаясь убедить себя, что Малфой того не стоил. Он причинил ей боль, но она не будет рыдать и не сломается, как он, возможно, ожидает.

В этот раз она заставит его страдать. Он разрушил ее доверие, и теперь она собиралась разрушить то, чем Малфой дорожил больше всего – его репутацию.

Гермиона быстро вернулась в комнаты старост и стала искать что-то на книжной полке. Она взяла несколько книг о зельях. Как сумасшедшая, она пролистывала страницы, надеясь найти нужный рецепт.

Даже если бы это заняло целый день, она все равно бы не остановилась, пока не нашла рецепт Сыворотки правды. Никто не смеет обманывать Гермиону Грейнджер, особенно Малфой.

— Ты так хочешь есть? – недоуменно спросил Малфой, пытаясь поспеть за Гермионой.

— Просто пошли со мной!

Она пыталась идти по коридору как можно быстрее, потому что не знала, как долго будет действовать Сыворотка правды. Вчера вечером она тайно приготовила зелье. Всего несколько секунд назад она предложила Малфою напиток, и, к счастью для нее, он выпил его без малейших подозрений, не думая даже предположить, что в него может быть что-то добавлено.

Они вошли в Большой Зал, в котором сейчас были, наверное, все ученики Хогвартса – время ужина все-таки. Профессор МакГонагалл незамедлительно подошла к ним.

— Мисс Грейнджер, я не понимаю, почему вы меня сюда позвали.

— Это касается соглашения старост, — ответила Гермиона. – Малфой хочет кое в чем сознаться.

— Я думаю, такой вопрос лучше обсудить лично.

— Нет, нужно сделать это здесь, — настаивала Гермиона. Она не хотела, чтобы ее план провалился. – Это касается всех студентов.

— Я не совсем уверен… — произнес Малфой, чувствуя себя очень неуютно в создавшейся ситуации.

— Мистер Малфой, вы с чем-то не согласны? – тут же спросила профессор МакГонагалл.

— Если ты откажешься, я покажу им твою Метку, — тихо прошипела Гермиона, так чтобы ни декан Гриффиндора, ни кто-либо другой не слышали ее. Глаза Малфоя расширились от изумления, но он покорно повиновался.

— Я со всем согласен.

МакГонагалл сдержанно кивнула, показывая, что готова выслушать их речь или что там еще будет.

— Я, Гермиона Грейнджер, — громко произнесла Гермиона, привлекая к себе внимание сидящих в Зале, — староста школы, студентка факультета Гриффиндор, прошу вашего внимания. У Драко Малфоя, второго старосты школы, есть кое-что сказать всем вам.

Малфой кинул на Гермиону смущенный взгляд:

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал.

Она, однако, совершенно точно знала, как начать их выступление, и стала допрашивать Малфоя:

— Скольких учеников в этом Зале ты когда-либо оскорблял, насмехался над ними или относился несправедливо за все годы, проведенные в школе?

— Всех, не считая слизеринцев. Хотя и над некоторыми из них я посмеялся, — Малфой поморщился, произнеся эти слова. Он зло сощурил глаза и взглянул на Гермиону, которая тут же поняла, что до него дошло, что она напоила его Сывороткой правды. Потому что в любом другом случае он не дал бы столь честный ответ на такой вопрос перед всей школой.

— И ты так себя вел по отношению к ученикам и в позиции Главного старосты, не так ли? – продолжила Гермиона, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, видя, что Малфой злится на нее с каждой секундой все больше.

— Да, я ставлю их на место, если они меня раздражают. А если кто-то из них как-нибудь не так на меня смотрит, того я сразу же ставлю на место, пусть даже незаслуженно.

— И каково же твое оправдание такому отношению?

— Мой отец всегда говорил мне, что я должен гордиться чистотой своей крови. Малфои должны быть самыми сильными, самым властными. Они должны быть на шаг впереди остальных. Важно все контролировать, и, унижая других, ты заставляешь их себя уважать. Если у тебя нет чего-либо, что поможет тебе контролировать других людей, ты слаб и бесполезен.

— И поэтому ты унижал и меня, — подвела итог Гермиона.

— Да, сначала, но потом я доставал тебя и по другим причинам. Я оскорблял тебя, потому что ты магглорожденная. Ты была самой раздражающей из всех. Ты была лучше меня по всем предметам, исключая зельеварения. Ты всегда знала ответ на любой вопрос, и, несмотря на все мои усилия, мне не удавалось превзойти тебя. Я злился на то, что ты, магглорожденная, умнее меня, чистокровного.

— Да, и в этом году ты доставал меня, потому что хотел, чтобы я отказалась от комнаты старост, — обвинила Малфоя Гермиона, чувствуя себя адвокатом, который выигрывает дело в суде. Если Малфой всем открыто скажет, что он злоупотреблял полномочиями старосты, то Совет снимет его с этой должности.

— Нет, на Рождественском балу на четвертом курсе, куда ты пришла в чудесном наряде, я стал замечать, какая ты красивая. Я старался не смотреть, но не мог оторвать от тебя взгляда. С каждым годом я тайно наблюдал за тобой и, наконец, понял, что ты не только очень умная и у тебя есть решение для любой проблемы, но что тебя еще все очень уважают, и не потому, что боятся. Все уважают тебя, потому что ты добра и мила ко всем, с кем общаешься, исключая меня, разумеется. Меня ты презираешь.

Гермиона так и застыла от изумления. Она ожидала совсем не такого ответа.

— Это все? – спросила МакГонагалл, пытаясь завершить знаменательное выступление старост школы. К несчастью для Малфоя, ему пришлось честно отвечать на этот вопрос.

— Нет. Спустя некоторое время я понял, что больше не могу игнорировать свои чувства к ней. Я очень надеялся, что они исчезнут, но этого не произошло. Мне пришлось признать, что я влюбился в магглорожденную, которая никогда не ответит мне взаимностью. К тому же мой отец отказался бы от меня, если бы узнал, что я хочу связать себя с кем-нибудь нечистокровным. Поэтому я решил оттолкнуть ее от себя, особенно когда узнал, что мы будем делить с ней комнату и ванную. Я вел себя подло и избегал ее, зная, что это заставит ее ненавидеть меня еще больше. Некоторое время это работало, казалось, что это даже увеличивало ее неприязнь ко мне. Во всяком случае, до бала. Я действительно старался, но от нее некуда было деться. Я больше не мог отталкивать ее от себя. Я знал, что она никогда не будет со мной, поэтому старался нормально вести себя, потому что знал, что после окончания Хогвартса я ее больше не увижу.

Пока некоторые студенты в шоке пялились на старост школы, остальные начали перешептываться. Большинство гриффидорцев смеялось, и почти все слизеринцы чувствовали отвращение к таким новостям, судя по их виду. Хаффлпаффцы из вежливости молчали, а рейвенкловцы мудро решили заниматься своими делами и не влезать в эту ситуацию.

— Я могу идти? – спросил Малфой, явно стыдясь того, что он только что рассказал всей школе, как влюбился в грязнокровку. Его лицо покраснело так, как Гермиона никогда не видела, и она не знала, из-за гнева ли это было или стыда.

— Конечно, мистер Малфой, — МакГонагалл торопливо постаралась избавить ученика от страданий. Строгое выражение ее лица ясно показывало, что она больше не хотела это терпеть.

Едва услышав слова заместителя директора, Малфой поспешил покинуть Большой Зал настолько быстро, насколько мог; его сопровождали свист и смех учеников. Профессор МакГонагалл тут же прикрикнула на насмешников. Гермиона этого даже не заметила.

Она в неверии смотрела на дверь, через которую Малфой вышел из Зала. Она была ошеломлена. Правильно ли она его расслышала? Мальчик, который унижал ее с первых минут знакомства, на самом деле был искренне в нее влюблен?

В любых других обстоятельствах Гермиона не поверила бы его словам, назвала бы их ложью или шуткой, но в данной ситуации она не могла сомневаться в истинности признания Малфоя. Он был действительно влюблен в нее.

Все это время Гермиона думала, что он ее ненавидит и ему только нравится смеяться и издеваться над ней, но сейчас весь мир перевернулся с ног на голову. Все эти годы он доставал ее, чтобы держать подальше от себя, потому что не хотел, чтобы ему было больно.

Гермиона была ошеломлена — в его голосе было столько боли и уязвимости, и причиной тому была она. Как же слепа она была...

— Что ты делаешь? — сконфуженно спросила Гермиона, увидев, что половина гостиной Малфоя заставлена коробками.

— Я переезжаю в другую комнату, — мягко, но со злостью в голосе ответил Малфой, даже не взгялнув на нее.

— Но тебе не нужно переезжать, — она подошла к нему, продолжающему собирать вещи. — Совет решил, что ты можешь остаться старостой школы.

— Я знаю.

Чувствуя себя неуютно из-за его отчужденности, Гермиона села на диван. Она чувствовала себя очень виноватой за то, что сделала с ним. Она причинила ему боль. Хоть она и собиралась заставить его страдать и разрушить его репутацию, но не желала такого. Просчитывая все возможные варианты развития событий, Гермиона не могла предсказать подобного.

— Мне так жаль, Малфой. Я и не подозревала, что такое может произойти. Я бы никогда не подумала, что ты скажешь, что влюб…

— Даже не думай говорить это, — резко перебил он ее, подняв наконец взгляд. На его лице Гермиона увидела угрожающее выражение. Он явно не хотел, чтобы ему напоминали об этом постыдном признании.

— Я просто так злилась на тебя, что ты назвал меня уродливой, прилипчивой преследовательницей, — попыталась объяснить Гермиона. — Я больше не хотела жить с тобой в одной комнате. Я и не думала, что так получится.

На секунду Малфой прекратил собирать вещи и удивленно взглянул на нее:

— Я такого никогда не говорил.

— Вообще-то говорил. В подземельях ты сказал Блейзу, что больше не хочешь жить со мной в одной комнате, и назвал меня уродливой преследовательницей.

Малфой остановился и напряженно задумался. Неожиданно на его лице появилось понимающее выражение.

— Я говорил не о тебе. Я говорил о ней! — и он указал на кота Гермионы, который наконец вернулся в свое нормальное состояние, после того как пробыл воздушным шариком около месяца.

— Живоглот — мужского пола. А ты говорил «она»…

— Как, черт возьми, я должен был узнать ее… его пол? — зло объяснил Малфой.

Гермиона заметила ту ярость, с которой он отреагировал на ее обвинения, и поняла, что он говорит правду. Она не думала, что когда-нибудь будет чувствовать себя еще хуже, чем после его выступления в Большом Зале, но сейчас это произошло. Мало того что она выставила его дураком перед всей школой, так еще и причина для этого была совсем не существенной.

Все это было ужасающим недоразумением. Он вовсе не оскорблял ее, он просто говорил о ее питомце.

— Малфой, — мягко начала Гермиона, практически умоляя его простить ее. Она хотела сказать ему столько всего, но противоречивые мысли в голове не давали вымолвить и слова. Не было ничего, что бы могло как-то улучшить эту ситуацию.

— Ты повела себя как настоящая слизеринка, неудивительно, что ты выиграла. Что ж, ты получила желаемое — теперь комната твоя, — сказал Малфой холодно, но в его голосе Гермиона слышала боль, и это ранило ее.

Неся несколько коробок в руках, он вышел из комнаты, явно не собираясь когда-либо в нее возвращаться.

Гермиона сидела одна в комнате, которая теперь была полностью ее. В начале года она была бы более чем рада такому повороту событий: гостиная старост целиком принадлежит ей и не надо ее ни с кем делить, особенно с Малфоем; она бы поставила два книжных шкафа и сделала Живоглоту кровать на другой стороне комнаты, как и планировала вначале.

Однако сейчас комната казалась пустой.

Сейчас все было по-другому. Гермиона узнала много нового о Малфое: каким добрым он был, когда пытался поднять ей настроение, если ей было грустно, и заботливым, когда подарил ей подарок. А еще у Малфоя была его уязвимая сторона, кторую он скрывал. Он использовал сарказм и насмешки как мощное оружие, которое защищало его сердце. В те редкие разы, когда он немного ослаблял оборону и Гермиона могла увидеть проблески его сокровенных мыслей, он нравился ей больше всего. Да, пожалуй, его уязвимая сторона была ее любимой.

Вместо злого насмешника, которым Гермиона его видела многие годы, ей удалось разглядеть в нем совершенно другого человека. Он был просто напуганным мальчиком, изо всех сил старавшимся жить по правилам, навязанными ему родителями. Они ожидали от него самых высоких результатов, а самым важным было то, чтобы он последовал в конце концов за Волдемортом, как и они. И хотя его слизеринские друзья могли и постоять за него, минимум половина из них бросила бы его, если бы Малфой не вел себя как ненавидящий магглов слизеринец.

Гермиона вздохнула. Возможно, она была единственной, кому Малфой доверял последние несколько недель. Когда она увидела его Метку, он ничего ей не сделал, не повел себя как Пожиратель смерти, который пошел бы на все, что угодно, лишь бы заставить ее молчать, даже убил бы. Однако Малфой так не поступил. Напротив, он спас ее тогда в комнате с Пушком, а ведь намного проще было просто оставить ее там умирать. Малфой полностью доверял ей.

За последние несколько недель они вроде бы как сдружились, но Гермиона подставила его и унизила. Он бы никогда не подумал, что она сожет так поступить. Она была гриффиндоркой и не должна была делать такие вещи, но все же сделала. Она оказалась ужасным другом.

Просто другом? Гермиона поспешно прогнала эту мысль. Ей не следовало даже думать о подобном. Тем более что он явно не собирался прощать ее в ближайшее время. А возможно, он никогда ее не простит.

Она чувствовала себя ужасно. Если бы она могла повернуть время вспять, как на третьем курсе с маховиком времени, то никогда бы не повела его в Большой Зал.

Живоглот вспрыгнул на диван, забрался ей на колени и громко мяукнул, привлекая ее внимание.

— Уродливый преследователь Малфоя, ты тоже по нему скучаешь, а? — и Гермиона погладила кота, который тут же начал мурчать.

* * *

— Малфой! — окликнула его Гермиона, когда тот проходил мимо нее в коридоре. Она хотела извиниться, хотя наперед знала, что он не примет ее извинения. Но она должна была попытаться. Это было меньшее, что она могла сделать, чтобы загладить свою вину.

К облегчению Гермионы, Малфой обернулся, чтобы посмотреть, кто окликнул его, и быстро направилась в его сторону, пока он не успел убежать.

— Драко, ты все еще стараешься? Разве не очевидно, что ты ей не нужен? — воскликнул какой-то кудрявый черноволосый ученик, увидев старост школы вместе.

К ужасу Гермионы, многие ученики начали смеяться, и в результате Малфой снова оказался в неловкой ситуации по ее вине.

— Отстань от меня, Грейнджер, я больше не хочу с тобой разговаривать, — прошипел он и быстро покинул коридор.

Гермиона с трудом сдерживала слезы. Она теперь даже поговорить с ним не могла, не поставив его в неловкое положение. Как, ради Мерлина, она теперь все исправит?

Она сердито развернулась, ища глазами ученика с черными кудрями, и собиралась заклясть его, проклясть, замучить, заставить его почувствовать себя несчастным… Мерлин, о чем она вообще думает? И она действительно не понимала, почему школьники так смеялись над признанием в любви. Она знала, что над многими из этих учеников Малфой насмехался, и теперь они хотели увидеть его страдания. Но они перешли черту. Он не заслуживал такого.

Гермиона была зла на учеников, а еще больше — на себя. Ведь это была ее вина. Она хотела пойти за Малфоем, но не стала делать этого, а то опять из-за нее создастся неловкая ситуация…

Она медленно побрела в Большой Зал, куда и направлялась вначале. Села на свое привычное место рядом с друзьями.

— Смотри, Малфой даже на ужин не пришел. Он такой трус, — сказал Рон с набитым ртом. — Ты все-таки достала его, заставив признаться тебе в любви.

— Я не знала, — раздраженно пробормотала Гермиона, совершенно не гордясь своим поступком. Она взглянула на слизеринский стол и с сожалением отметила, что Рон был прав.

Прошло уже несколько дней со знаменательного выступления Малфоя в Большой Зале. Гермиона заметила, что он старался изолироваться от общества: редко появлялся на обедах и ужинах, а во время уроков всегда старался забиться в самый дальний угол класса, подальше от остальных учеников.

Единственным человеком, с которым Малфой продолжал нормально общаться, был Блейз. С остальными он вообще не разговаривал, и у того была весомая причина. Гермиона не раз видела, как сокурсники Малфоя унижают его. Она хотела помочь, но он ясно дал ей понять, что не желает иметь с ней ничего общего, и, возможно, он был прав. Если бы она помогла ему, над ним бы стали только больше издеваться.

— Во всяком случае, он достаточно умен, чтобы догадаться, что у него с тобой не было ни единого шанса, — продолжил Рон. — Как будто ты бы стала встречаться с кем-то таким же отвратительным, как он.

— Тебе-то откуда знать! — неожиданно вспылила Гермиона, ударяя кулаком по столу. Она больше не могла этого терпеть: встала и вышла из Большого зала, напоследок услышав разговор ее друзей-гриффиндорцев.

— Что это с ней? — спросил Рон.

— Не знаю, — честно ответил Гарри.

— Эх, мальчики, вы иногда такие непонятливые, — вздохнула Джинни.

Гермиона часто говорила себе, что скоро все закончится. Она правда думала, что по прошествии нескольких дней школьники перестанут поддразнивать ее и Малфоя. Но они не перестали. И чем чаще они это делали, тем больше Гермиона понимала, что у нее начали появляться совсем ненужные желания.

Ей очень хотелось утешить Малфоя, обнять его. Но она знала, что он этого не позволит. Гермиона все еще видела в его серебряных глазах злость на нее, но она не могла его винить за это. Если бы он сделал что-то подобное с ней, она бы ему такого не простила.

Проходили дни без Малфоя, и Гермиона очень старалась занять себя чтением книг или общением с друзьями, но ее мысли все равно постоянно возвращались к нему. С каждым днем она скучала по нему все больше и больше, и в конце концов ей пришлось признать один факт, который она очень долго не хотела признавать.

Сначала Гермиона была постоянно занята Малфоем, потому что хотела выжить его из их общей комнаты. Затем она постоянно использовала на нем различные заклинания, потому что, как сама себя убеждала, ей нравилось узнавать новые заклятия и практиковать их, да и вообще было интересно посмотреть на реакцию Малфоя, чем тот отвечал ей.

Гермиона придумала себе так много оправданий. Она постоянно смотрела на него, потому что ей нужно было знать выражение его лица, чтобы понять, что он замышляет. Она никому не сказала о его Метке, потому что была добрым человеком и считала, что все заслуживают второго шанса. Во время бала ей нравилось проводить с ним время, потому что ей было так грустно, что общение с любым человеком уже успокаивало ее. Она не хотела отпускать его руку, потому что ей нравилось держаться за нее. Она провела с Малфоем День Святого Валентина, потому что никто больше ее не пригласил. Она поцеловала его в щеку, потому что так полагается делать в конце свидания. Она скучала по нему, когда он был в Дурмстранге, потому что не привыкла быть в комнате без соседа. В конце концов, в последние дни она хотела подойти к нему и поцеловать его лишь потому, что чувствовала перед ним свою вину.

И все это было ложью. Вместо всех этих причин ее поведение объясняла совсем другая, одна-единственная причина. Она, Гермиона Грейнджер, была по уши влюблена в Драко Малфоя.

Она боялась своих чувств. Все-таки он был Пожирателем Смерти, и в случае войны им бы пришлось сражаться друг против друга. Кроме того, она боялась, что он не чувствует к ней ничего и только посмеевается над ней. А что говорить о реакции ее друзей? Возможно, Джинни бы еще поняла, но насчет Гарри и Рона Гермиона не была уверена. Они бы подумали, что она сошла с ума. Потому-то она запрятала свои чувства куда подальше, чтобы никто и никогда о них не узнал.

Дав выпить Малфою Сыворотку Правды и услышав его признание, Гермиона была шокирована. Даже в самых смелых мечтах она не могла предположить, что он может ответить ей взаимностью. Но теперь уже было поздно. Он был очень зол на нее и совершенно не хотел иметь с ней ничего общего, что дал понять очень ясно.

Гермиона твердо решила восстановить справедливость, даже если это значило, что ей придется забыть про свою собственную гордость. План пришел ей в голову сам собой, и она знала, что именно так она должна поступить. Несмотря ни на что.

Глубоко вдохнув, Гермиона пытаясь собраться с мыслями. Она была гриффиндоркой и никогда не сдавалась в битвах с Волдемортом, несмотря ни на какие опасности, что лежали перед ней. Из всех людей она как никто другой была способна пойти на любые жертвы.

— У меня, Гермионы Грейнджер, старосты школы, студентки факультета Гриффиндор, есть объявление, — громко сказала Гермиона, пытаясь унять дрожь в голосе.

Все ученики тут же оторвались от своих тарелок и уставились на нее. Гермиона почувствовала себя неуютно. «Давай же, ты сможешь».

— Как вы все знаете, мы с Драко Малфоем никогда не ладили. Последние шесть лет мы только и делали, что издевались друг над другом или избегали друг друга. Но в этом году все вышло по-другому. Нам пришлось проводить вместе много времени, и я поняла, что мне он все больше и больше нравится. В конце концов я влюбилась в него, а в таком состоянии многие делают глупые вещи. Когда я допрашивала Малфоя недавно, на самом деле я перед этим дала ему любовное зелье…

— Я так и знала! — истерично вскричала Панси. Гермиона отвлеклась и не заметила, что кто-то к ней приблизился.

Неожиданно мягкое прикосновение к своей руке заставило ее обернуться. К ее удивлению, она обнаружила рядом с собой человека, которого раньше презирала и сейчас любила: удивленный Малфой стоял рядом с ней.

— Ты с ума сошла? — прошептал он. — Ты что творишь?

— Не беспокойся, я тщательно подготовила эту речь. Я собираюсь спасти твою репутацию.

— Наврав всем? — в неверии спросил Малфой.

— Не считая части про любовное зелье, я не вру.

Его глаза расширились, когда до него дошел смысл сказанного Гермионой.

— Ты не врешь? — спросил он снова, чтобы удостовериться, что правильно расслышал ее слова в первый раз.

— Нет, — ответила Гермиона, стараясь не покраснеть. — Ты портишь мою речь.

Она вновь повернулась лицом к столам факультетов. Краем глаза она видела, что Малфой все еще смотрит на нее в полном недоумении. Остальные ученики, судя по их виду, тоже были изрядно впечатлены выступлением старосты и с нетерпением ждали его продолжения.

И Гермиона продолжила, вновь повысив голос:

— Как я сказала, в тот день Малфой находился под влиянием любовного зелья и…

— Она сделала любовное зелье только потому, что я попросил ее, — внезапно прервал ее Малфой.

Гермиона была ошеломлена неожиданным добавлением речи Малфоя. Все ее планы по поводу заготовленного выступления исчезли, как утренний туман. Теперь она не имела ни малейшего понятия, что говорить и делать дальше.

— Мы тайно встречались несколько месяцев, — вдохновенно врал Малфой, изобретая новые подробности на ходу. — Это случилось после квиддичного матча. Она хотела меня поздравить с победой над Гриффиндором, и когда увидела меня всего замыленного после игры, больше не могла сопротивляться и по уши влюбилась в меня.

— А вот и неправда! — возмущенно воскликнула Гермиона, не веря тому, что Малфой в такой ситуации еще и подкалывает. — До этого он несколько раз предлагал сходить с ним на свидание, а я отказывалась, пока он не купил мне огромный букет роз, и только тогда все и случилось.

— Я и правда так сделал. Но только потому, что заключил пари с Блейзом, что смогу очаровать любую девушку, какую захочу, даже ее, а она в это время уже была бесповоротно в меня влюблена, — Малфой защищался, как мог.

— Но это случилось вскоре после того, как он осознал, что тоже влюбился в меня, — ввернула Гермиона новую ложь, надеясь, что она подходит к выдумкам Малфоя. — Он признался в споре и лишь тогда официально попросил меня начать встречаться с ним. И я согласилась.

— Да, и после этого еще много, что случилось, — дьявольски усмехнулся Малфой, но под гневным взглядом Гермионы поумерил свой пыл. — Кстати, сейчас я объясню, зачем попросил ее сварить зелье… Я хотел знать разницу между настоящей любовью и той, что чувствуешь под воздействием любовного зелья. Поэтому я попросил Грейнджер сварить такое зелье и сейчас могу сказать, что без него…

Гермиона уставилась на Малфоя, не понимая, зачем он остановился. Прежде чем она успела что-либо осознать, он уже прижимался своими губами к ее. Она не могла в это поверить. Они с Малфоем целуются? На глазах у всей школы? Но постепенно Гермиона отбросила мысли и отдалась поцелую. На несколько секунд она позволила себе забыть обо всем, включая студентов, которые на них глазели, и позволила этому моменту завладеть ей.

Когда они закончили целоваться, Гермиона вновь вспомнила, что они все еще находятся в Большом Зале, в котором сейчас были все ученики. Она немедленно покраснела.

— Без любовного зелья целоваться намного лучше, чем с ним, — продолжил Малфой. — Поэтому это будет для вас предупреждением. Не варите любовное зелье, оно не может сравниться с настоящими чувствами. Как старосты школы мы будем следить за вами.

Реакция учеников была крайне разнообразной. Некоторые улыбались, другие смотрели на них с отвращением, третьи были в абсолютном шоке, и было даже несколько человек, которые зааплодировали.

Малфой взял Гермиону за руку, и они вместе покинули Большой Зал.

— Думаешь, они купились на это? — прошептала Гермиона.

— Конечно, они же полные идиоты, — ухмыльнулся Малфой.

— Я не знаю, смогу ли я вспомнить все то, что мы сейчас наговорили.

— Гермиона, — неожиданно он стал серьезным, — неважно, как мы сошлись, главное — что мы сейчас вместе.

— Гермиона? — переспросила она, улыбаясь. Он никогда не называл ее по имени.

— Полагаю, раз уж мы встречаемся целых три месяца, то пора бы уже называть друг друга по именам. Или ты предпочитаешь Герм или Герми? — спросил Малфой лукаво.

Гермиона посмотрела прямо ему в глаза, все еще не веря в происходящее. И тут на нее нахлынуло чувство некой уверенности. Малфой хоть и был абсолютно непредсказуемым, но рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Неважно, как будут насмехаться остальные ученики, неважно, что скажут родители Малфоя — как раз по этому поводу Гермиона собиралась обратиться за помощью к Дамблдору; неважно, что скажут ее друзья — она подозревала, что Гарри, Рон и Джинни вскоре придут поговорить с ней об этом инциденте; и неважно, что там будет с Волдемортом. Гермиона знала точно, что все будет хорошо, потому что Малфой сейчас с ней и она не позволит ему уйти.

— Гермиона — звучит отлично, Драко, и еще это значит, что теперь нам придется делать это, — она рассмеялась и потянулась его поцеловать.

— Вам обязательно будет предоставлена необходимая защита, — пообещал Дамблдор Драко. Его голос был серьезным и твердым, но в то же время успокаивающим.

Гермиона почувствовала облегчение, когда они рассказали все директору. Ей внушало некоторую уверенность понимание того, что Дамблдор теперь на их стороне. Он был одним из самых могущественных, а может, и так являлся самым могущественным волшебником их всех, которых она знала.

Она слегка улыбнулась своему парню Драко. Ее парень Драко. Это звучало очень странно, но она определенно была готова привыкнуть к этому.

Они пошли к директору сразу после их публичного представления в Большом зале; Драко сам настоял на этом. Дамблдор терпеливо внимал, когда Драко рассказывал, что он Пожиратель смерти, и показал ему Черную Метку.

— Они планируют напасть на Хогвартс, — неожиданно сказал он.

Гермиона удивленно взглянула на него. Это было для нее неожиданностью.

— Я дал им пароли от гостиных факультетов и кабинетов некоторых учителей, исследовал секретные входы и выходы замка. Не знаю, каким из этих ходов они воспользуются. Возможно, что всеми.

— И когда они собираются напасть? — спросил Дамблдор.

— Я не знаю, — беспомощно ответил Драко.

Директор немедленно стал действовать. Его готовность к взвешенному и правильному действию в любой ситуации была достойна восхищения. Он дал некоторым из портретов, висящих на стенах, указания — Гермиона практически их не слышала и не осознавала. Все ее мысли были сосредоточены на неожиданной информации, которую только что раскрыл Драко.

Она знала, что он был Пожирателем и ходил на их собрания, но не думала, что он действительно давал им некоторую ценную информацию. Она видела в нем исключительно человека, которого заставляют делать то, что он не хочет, но никак не соучастника.

— Драко, не могли бы вы написать все те ходы, которые раскрыли им? — спросил Дамблдор. — Я вернусь через минуту. Мне нужно организовать кое-что.

Драко кивнул и покорно взял со стола бумагу и перо.

— Почему ты мне не сказал? — возмущенно прошипела Гермиона, когда Дамблдор покинул помещение.

— Мы в последнее время не особо разговаривали. Я не…

— Ты понимаешь, что наделал? — взорвалась Гермиона, не в силах больше сдерживать ярость и панику. — Если они проникнут сюда, мы все умрем. Не только Гарри и Дамблдор, но все те, кто не подчинится Волдеморту. Это будет бойня!

— Я знаю, Гермиона, и если бы я мог как-то изменить это, я бы так и сделал, но уже поздно. Я тоже не хочу, чтобы это происходило.

Гермиона с грустью вздохнула. Она встала и направилась к двери, чувствуя, что те портреты, на которых еще кто-то остался, смотрят на нее. Такую информацию было сложно просто взять и принять. Она не знала, как реагировать. В ней бурлили самые разные эмоции: от шока и страха до разочарования.

— Куда ты? — озабоченно спросил Драко.

— Мне нужно время подумать, — ответила Гермиона и вышла из кабинета.

* * *

— Мы хотим поговорить с тобой насчет Малфоя.

Гермиона взглянула на стоящих перед ней Гарри, Рона и Джинни, или, как их называл Драко: Мальчик-Который-Все-Живет-Живет-И-Живет, дико бесящий рыжий номер один и менее бесящая рыжая номер два в уменьшенном варианте.

Она спряталась в библиотеке, чтобы спокойно обо всем подумать. После того как они с Драко «раскрыли» свои отношения перед всем Большим залом, ей казалось, что рядом с ней постоянно кто-то находился и сплетничал о ней. Нашлась даже юная слизеринка, которая угрожала Гермионе, чтобы та оставила бедного Драко в покое. Кто знал, что у Драко есть фанатки?

Гермиона и сама хотела обо всем поговорить с друзьями, но они выбрали крайне неподходящее время. Конечно же, именно сейчас им надо обсудить с ней Драко, когда она совсем не хотела о нем говорить.

— Ну и как он целуется? Нежно и романтично или страстно? — видимо, Джинни больше не могла сдерживать свое любопытство. Во всяком случае, хотя бы она была полна энтузиазма по поводу нового парня Гермионы.

— Джинни, отнюдь не всем нужны эти грязные подробности, — поджал губы Рон.

— Мы собирались поддержать ее. Что такого? — тихо прошипела ему Джинни. Видимо, они уже успели все обсудить, прежде чем подойти с ней.

— Спасибо за поддержку, Рон, — вздохнула она и закрыла книгу.

— Он не это хотел сказать, — попыталась Джинни оправдать брата.

— Вообще-то именно это я и хочу сказать. Как ты вообще можешь встречаться с такой крысой, как он? После всего того, что он нам сделал? Ведь он называл тебя грязнокровкой и…

— Он изменился, — торопливо перебила кго Гермиона. Ей совсем не хотелось, чтобы Рон вспоминал все те неприятные вещи, которые говорил Малфой.

Рон покачал головой:

— Он может тебя дурачить, но меня не проведешь. Такой мерзкий хорек, как он, не мог просто взять и измениться. Если захочешь поговорить со мной, когда придешь в себя, милости прошу.

И Рон вышел из библиотеки, притягивая к себе любопытные взгляды окружабщих. Их разговор прошел совсем не так, как хотела Гермиона, и они еще даже не узнали, что Драко — Пожиратель.

— Я поговорю с ним. Он вернется, — решила помочь Джинни. — А с тобой мы позже поговорим, обсудим все детали.

Гермиона смотрела, как Джинни покидает библиотеку вслед за Роном, оставляя ее наедине с Гарри.

— У тебя есть еще что-нибудь добавить к словам Рона? — спросила Гермиона, совсем не уверенная, хочет ли услышать ответ.

— Я не злюсь на тебя из-за того, что ты встречаешься с Малфоем. Я просто не понимаю, почему ты нам не рассказала. Мы же друзья, ты можешь нам доверять.

— Я опасалась вашей реакции.

— Мне он не нравится, и я не собираюсь притворяться, что мое мнение о нем изменилось, но, Гермиона, ты же из нас самая умная. Если ты думаешь, что он изменился, то я верю тебе.

Неожиданная поддержка со стороны Гарри, которую Гермиона не предвидела, успокоила ее. Да, она действительно верила, что Драко изменился. Возможно, она и была идиоткой, наивной или ослепленной влюбленностью, но все же здравый смысл в ней преобладал. В Драко было что-то хорошее, и теперь она доверяла ему.

В итоге, двое из ее друзей поддержали ее, а Рон… ну, Рон всегда был вспыльчивым. Он мог повести себя, как ребенок, или среагировать на что-то слишком эмоционально, но всегда возвращался через некоторые время. В этот раз это могло занять довольно много времени, но Гермиона была готова ждать.

Она с удовольствием осознала, какие у нее все-таки хорошие друзья, и тепло улыбнулась:

— Спасибо, Гарри.

Он искренне улыбнулся в ответ.

— Есть кое-что еще, — сказала Гермиона.

Она не хотела держать Гарри в неведении и в этот раз. Он имел право знать о надвигающейся атаке Волдеморта, тем более что он был для Темного Лорда целью номер один.

* * *

Поздно вечером Гермиона вернулась в гостиную старост и обнаружила там Драко, который сидел за столом и что-то писал. Она была рада, что он вернулся в их комнату. Значит, он все еще хотел ее видеть после ее чересчур эмоциональной реакции.

— Что делаешь? — спросила она как можно более беспечно, делая вид, что между ними нет этого физически ощутимого напряжения, и притворяясь, что она не сбежала от него, когда узнала, что он помогал Пожирателям.

— Пишу письмо отцу, — спокойно ответил Драко, хотя и выглядел смущенным ее присутствием. — Он прислал мне вопиллер. Видимо, узнал, что мы с тобой встречаемся.

— О, — это было единственное, что могла сказать Гермиона. Она, конечно, ожидала, что семья Малфоев будет не в восторге, но не думала, что они узнают обо всем так скоро.

— Ну и что мне написать? Что я сошел с ума, влюбился в магглорожденную и мне плевать, что он думает? Или что это просто шутка и мы на самом деле никогда не встречались?

Драко напряженно вперил в нее взгляд. В его словах был явно читаемый подтекст: он хотел знать, они все еще встречаются или нет.

Это могло бы стать для Гермионы выходом: она могла закончить все это прямо сейчас. Объявить эти отношения просто всплеском сумасшествия, который длился всего один день. Это было бы очень разумно, это было то, чего от нее хотели окружающие. В конце концов, у магглорожденной подруги Гарри Поттера нет ничего общего с (бывшим) Пожирателем смерти.

Однако было уже поздно. Все границы между добром и злом оказались размыты. Не было больше белого и черного. Остался только серый цвет глаз человека, которого Гермиона любила.

Драко выбрал ее сторону, и она осознала, что не у всех, с кем они будут бороться, есть настоящие тьма и зло в душе. Сколько из них движимы исключительно страхом? Сколько просто не могут постоять за себя, испуганные тем, что может случиться с ними, если они будут поступать не так, как хочет Волдеморт или как ожидают друзья и родственники?

Гермиона решила, что она не совершит такую же ошибку. Она будет поступать так, как хочет сама, и плевать, что думают окружающие. Она чувствовала, что ей нужно быть с Драко. Она не откажется от него из-за его прошлого.

— Я думаю, тебе стоит написать отцу, что ты притворяешься, будто встречаешься со мной, чтобы подобраться поближе к Гарри, — наконец сказала Гермиона.

— Поступить как трус? Что ж, это как раз про меня.

— Это лишь для твоей защиты. Ты не поступаешь как трус.

— Разве ты сама так не думаешь? Я помогаю Темному Лорду и Пожирателям смерти, а перед самой серьезной битвой тут же бегу на другую сторону. Бегу к Дамблдору за защитой, когда все остальные в Хогвартсе нуждаются в куда большей защите, причем из-за моего же предательства.

— Нет, я не думаю, что ты трус, — произнесла Гермиона, подошла к Драко и коснулась рукой его щеки. — Я думаю, что ты храбрый. Ты пошел против всего, чему тебя учили с детства. Против семьи, против друзей. Я даже не знаю, как бы я поступила в такой ситуации.

— Точно так же бы поступила, — ответил Драко, не в силах даже представить, что Гермиона поступит неправильно. — То, что я сделал для Пожирателей… Такого больше не повторится. Я докажу тебе.

— Не нужно. Это все в прошлом. Просто больше никаких сюрпризов, ладно?

— Никаких сюрпризов? — он дьявольски усмехнулся. — Я же коварный слизеринец, у меня всегда для тебя будут сюрпризы.

Неожиданно Драко схватил Гермиону за руку, и она упала к нему на колени. От удивления она вскрикнула.

— Ну, пожалуй, я согласна на приятные сюрпризы, — рассмеялась Гермиона.

— Пойдем, мы опоздаем на урок.

Драко лениво приоткрыл один глаз и обнаружил прямо перед собой копну вьющихся каштановых волос, щекочущих его. Гермиона лежала в его объятиях. Должно быть, они вместе уснули на диване.

— Гермиона, еще пятнадцать минут, — воспротивился Драко, не желая вставать.

— Но мы пропустим…

— Да преподаватель наверняка опоздает, — перебил он ее. — Если вообще придет на урок.

Прошло пять дней после того, как Драко рассказал Дамблдору о надвигающейся атаке Волдеморта. С этого момента директор всеми силами пытался эвакуировать учеников из Хогвартса. Однако Министерство не хотело верить ни в возвращение темного волшебника, ни тем более в его вторжение в школу волшебства. Поэтому они совершенно не собирались поддерживать Дамблдора и, напротив, пытались ему помешать. Министерство фактически насильно заставило директора Хогвартса делать вид, что ничего не происходит.

И хотя расписание занятий не изменилось, уроки проводились не все. Большинство учителей были заняты установкой защиты на замок и поиском более безопасного места для учеников. Первый и второй курсы уже были переправлены домой или в более защищенные места. Третий и четвертый готовились к отправке.

— К тому же у нас есть хорошее оправдание, — продолжил Драко.

Предыдущим вечером они с Гермионой несколько часов провели в Запретном лесу с каким-то хаффлапаффцем с третьего курса, которого должна была забрать его тетушка. Они ждали так долго, что Малфой уже предложил оставить ребенка в лесу, прикрепив к нему какую-нибудь записку, но Гермиона на такое не могла согласиться.

— Пять минут, — сдалась Гермиона.

— Мой злобный план наконец-то сработал, — ухмыльнулся Драко. — Я сделаю из тебя прогульщицу. Благодаря тебе во мне просыпаются мои лучшие стороны, а благодаря мне в тебе просыпаются твои худшие.

— Благодаря тебе появляется столько хорошего, что ты этого даже не знаешь, — серьезно ответила Гермиона. Она действительно верила в него, и это одновременно пугало и успокаивало Драко.

Гермиона мягко взяла его руку и поцеловала Метку:

— Она горячая.

Драко и сам почувствовал это ночью, но не хотел ей говорить. Он не хотел, чтобы она волновалась. Но чем дальше, тем труднее было игнорировать это чувство жжения.

Но он терпел, потому что не хотел больше быть марионеткой Темного Лорда. Он не хотел бросать Гермиону и снова становиться Пожирателем. Снова врать, обманывать и делать больно другим людям.

— Он зовет меня, — просто ответил Драко.

— Тебе стоит сходить к Дамблдору и спросить, что с этим можно сделать.

— Я не хочу беспокоить его. Он и так занят.

— Но это важно! Я уверена, что Дамблдор хотел бы знать, что Волдеморт зовет своих Пожирателей.

Драко знал этот взгляд Гермионы. Он называл его «сумасшедший взгляд». Когда она смотрела так на кого-нибудь, это значило, что она что-то задумала и своего добьется во что бы то ни стало.

— Ладно, — сказал Драко. В конце концов, это было неплохой идеей — рассказать Дамблдору о встрече Пожирателей, но он совсем не собирался спрашивать, как избавиться от воздействия Метки. У него все-таки была гордость.

— И спроси его, как сделать так, чтобы она перестала гореть.

— Я не…

— Я уверена, он будет более чем рад помочь.

Гермиона подняла на него свои большие глаза цвета шоколада, и Драко сдался. Он бы не удивился, если бы узнал, что она репетировала этот взгляд перед зеркалом. Он не мог ей ни в чем отказать, когда она на него так смотрела. Он попал.

* * *

Драко нервно прошелся по общей гостиной старост. Гермиона заметила его присутствие и улыбнулась. Интересно, как скоро эта улыбка пропадет. У него были не очень-то приятные новости.

— И? Она все еще горячая? — пытливо спросила Гермиона и взглянула на его руку.

— Дамблдор попросил меня пойти на встречу Пожирателей.

— Что?

— Дамблдор попросил меня узнать, когда будет атака на Хогвартс, сколько у Волдеморта последователей…

— Он с ума сошел? Тебе нельзя туда возвращаться. Ты должен был сказать ему это, — под ее пристальным взглядом Драко очень хотелось соврать, но он не мог.

— Я эту кашу заварил, мне ее и расхлебывать…

Честно говоря, он вовсе не был героем. Напротив, его скорее можно было бы назвать трусом. Он до смерти боялся сделать то, на что сам же согласился. Если бы Темный Лорд не прибег к его помощи, чтобы проникнуть в Хогвартс, то он бы предоставил шрамоголовому Поттеру шанс самому сражаться с его врагом. Но сейчас все происходило по его вине, и поэтому он сам должен был попытаться предотвратить атаку.

Драко не хотел, что его учителя, друзья, Гермиона и те люди, которых он знал лишь в лицо, умирали по его вине. Он просто не смог бы жить с таким грузом на совести.

— Я не хочу, чтобы ты шел туда. Они же могли узнать о твоем предательстве. Что если они убьют тебя? — сказала Гермиона, не желая соглашаться с его доводами.

— Ну, им трудно будет найти мне замену. Никто не выглядит так же хорошо, как я.

— Не шути над этим, пожалуйста, — грустно ответила Гермиона.

— Мне тоже все это не нравится, но я должен сделать это, — серьезно сказал Драко. Он ненавидел причинять ей боль. — Это как твоя вечная помощь Поттеру — это то, что я обязан сделать ради всех остальных.

Гермиона вздохнула, размышляя над его словами. Их смысл наконец окончательно дошел до нее, и она приняла решение:

— Тогда я иду с тобой, — сказала она.

— Я не думаю, что…

— Я иду с тобой, — решительно повторила Гермиона.

Драко улыбнулся. Упертая, как всегда. И именно это ему нравилось.

— Гермиона, я бы никогда не подумал, что когда-нибудь полюблю кого-то настолько раздражающего. Никогда не меняйся.

Он крепко обнял ее и страстно поцеловал. Ему всегда казалось, что их поцелуй был слишком недолог и быстро заканчивался. Особенно в этот раз.

— Не злись на меня за это, ладно? — мягко сказал Драко.

— За что? — недоуменно спросила Гермиона.

Он быстро пробормотал какие-то слова, чтобы она не успела его остановить, и слегка взмахнул палочкой. Это было такое простое заклинание, и в то же время со столькими последствиями.

Драко знал, что нельзя использовать магию на тех, кого любишь, но у него не было другого выхода. Опасно было брать ее на встречу Пожирателей. Он бы никогда не простил себе, если бы с ней что-то случилось.

С другой стороны, он не мог просто оставить ее здесь. Гермиона была не из тех, кто будет терпеливо сидеть и ждать его возвращения. В самом худшем случае она бы отправилась вслед за ним и попыталась его защитить. И Драко бы не знал, что бы с ней тогда могло случиться. А если бы она не пошла за ним, то вся бы извелась от волнения. Да и сам он сошел бы с ума, если бы знал, что его девушка в любую секунду может подвергнуть себя смертельной опасности.

Поэтому он решил, что это будет лучшим выходом из положения. Заклинание он освоил несколько месяцев назад — Пожиратели научили, сказав, что любой Пожиратель должен уметь заметать следы.

И Драко стер Гермионе память, старательно выбирая те моменты, что были связаны с их отношениями. Если он выживет, то отменит заклинание. А если нет, но ей не придется страдать из-за его смерти. Это действительно было лучшее решение.

— Малфой, почему ты так странно на меня смотришь? — спросила его Гермиона с ничего не значащим выражением на лице.

Искра из ее глаз пропала, как и дружелюбная улыбка, к которой Драко так привык. Заклинание сработало. Теперь для нее он был просто подонком, который раздражал ее до безумия.

— Ничего, Герми… Грейнджер, — запнулся он. — Мне нужно идти.

Гермиона, наверное, думала, что он сошел с ума, но Драко ничего не мог с собой поделать. Он смотрел на нее, стараясь запомнить все до малейшей детали. Ее непослушные кудри, мягкую кожу, глаза, светящиеся любопытством. Он хотел сохранить навсегда в голове образ девушки, которую любил так сильно, что до сих пор не мог этого осознать.

«Если я выживу, я вернусь за тобой», — пообещал себе Драко.

* * *

Полы его длинной черной мантии касались холодной земли. Множество Пожирателей собралось в центре мрачного кладбища. Он незаметно встал позади других приспешников Волдеморта, стараясь не привлекать к себе внимания.

На некотором расстоянии Драко увидел своих родителей, почти полностью облаченных в черное. Он стоял достаточно далеко, совершенно не желая присоединиться к ним. Он чувствовал себя совершенно не на своем месте. Возможно, здесь для него никогда места и не было.

Единственное, чего сейчас Драко хотелось, это вернуться в Хогвартс, к Гермионе, но он знал, что не может этого сделать. Сейчас он должен был постараться предотвратить атаку.

Все, казалось, ждали прибытия Темного Лорда. Драко совсем не желал видеть его сейчас. Присутствие этого бледного существа с запавшим лицом всегда вызывало у него дрожь в позвоночнике. Волдеморт вообще мог любое место сделать мрачным и неприятным, превратив остальных людей в испуганных слуг. И его тоже. Он все еще был напуган, но в этот раз не собирался подчиняться приказам.

— Драко, ты вернулся.

Он поднял голову и увидел, что перед ним стоит его мать. Он видел, что ей очень хочется его обнять, но это было бы совсем неуместно сейчас. Пожиратели не показывают привязанности друг к другу.

— Мы думали, тебя поймали во время слежки в Хогвартсе.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты не заметил? — прошипел ему отец. — Защиту Хогвартса усилили в несколько раз за последние дни. Кто-то предал нас. Для этого и была организована эта встреча. Темный Лорд собирается найти и наказать подлого предателя.

И хотя снаружи Драко казался невозмутимым, внутри него бушевала целая буря из чувств: злости, страха и грусти. Слезы подступали к глазам, и он боролся с ними, как мог.

— Не показывай Темному Лорду свою слабость, — прошептал Люциус. — Помни, что все к лучшему.

К лучшему. Как, черт возьми, это может быть к лучшему?

Драко неохотно внимал словам отца, сжимая кулаки и сдерживая рвущиеся наружу эмоции. В окружении Пожирателей и Волдеморта ему нельзя было показывать свое сострадание или раскаяние. Это бы выдало его, и тогда ничто из этого не имело бы смысла.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Волдеморт удалился с кладбища вместе со своими приспешниками. Драко даже не посмотрел ему вслед. Лишь когда он был абсолютно уверен, что все ушли, он осмелился поднять голову.

Но Драко не был здесь один, как он думал. Кто-то еще остался на кладбище. Это был его отец, который стоял у него за спиной. Драко проигнорировал его, опустился на колени и мягко взял за руку лежащее на земле тело.

Он будто бы снова услышал ее слова: «Драко, следуй за своим сердцем, а не страхами».

Тогда он не понял, почему мать вдруг решила поделиться с ним такой мудростью. И слишком скоро узнал причину.

Пока Волдеморт допрашивал Пожирателей, с каждым шагом приближаясь к Драко, тот чувствовал, что нервничает все больше и больше. Ему казалось, что всего лишь один взгляд выдаст его с головой. Будто бы у него на лице написано: «виновен».

Неожиданно его мать вышла из толпы, высоко подняла голову и сказала Волдеморту, что это она предатель. Что это она рассказала Дамблдору о надвигающейся атаке. Драко был ошеломлен, возможно, даже больше, чем остальные Пожиратели.

И хотя Нарцисса иногда не соглашалась с идеями или действиями Темного Лорда, она никогда не выражала свои опасения и всегда подчинялась ему. Ее предательство было шоком для остальных Пожирателей. Но для Драко сюрпризом стало не это, ведь он знал, что предатель — это он. Значит, мать как-то поняла это и прикрыла его.

Все произошло со скоростью молнии. Только что перед ним стояла его мать, живая и дерзкая, и вот ее больше нет. Просто труп, пустая оболочка, которая когда-то была его матерью.

— Мама! — закричал Драко, но было уже поздно. Зеленая вспышка пролетела мимо него, и все закончилось. Все произошло так просто, будто бы это было каким-то пустяком. Его матери больше не было.

Он больше никогда не увидит ее улыбку. И хотя многие считали ее холодной и строгой женщиной, но Драко знал ее лучше. Ей нравилось следовать правилам и держать все в чистоте и порядке. Но было и другое: она всегда подбадривала сына, примиряла их в ссорах с отцом, вносила чуточку тепла во всегда холодный Малфой-мэнор. Более того, она знала, как успокоить отца и вернуть ему хорошее настроение.

Драко знал, что будет скучать по ней.

— Я хочу похоронить ее, — сказал он отцу.

Тот долго молчал, и Драко задался вопросом, слышал ли он его вообще. Зетем он повернулся и увидел в глазах отца борьбу. Останется ли он верен Темному Лорду или предаст все свои убеждения ради любимой женщины?

— Драко, мы не почитаем предателей, — наконец произнес Люциус. — Или ты сомневаешься в действиях Темного Лорда?

Драко разочарованно вздохнул и отвернулся. Теперь он не мог рассчитывать на поддержку отца.

Он мягко погладил мать по щеке. Ему было так жаль, что он не может даже попрощаться с ней. Но Драко решил вернуться сюда позже уже без отца и похоронить Нарциссу по всем правилам.

— Драко, идем со мной, — позвал его отец.

— Мне нужно возвращаться в Хогвартс.

— Уже нет. Планы изменились. Тебе больше не нужно шпионить в школе. У тебя теперь другая жизнь.

Драко знал, что не может ослушаться отца, не заставив того что-то задозрить. И хотя он очень хотел вернуться в Хогвартс, сейчас ему оставалось только последовать за старшим Малфоем. Он в последний раз взглянул на школу издалека и шагнул за Люциусом в темноту.

* * *

— Гермиона, ты готова?

— Почти, — Гермиона снова осмотрела комнату. Она только закончила сбор всех самых необходимых вещей, а теперь важно было проверить, ничего ли она не забыла.

— Нам уже нужно идти. Волдеморт вряд ли собирается сидеть и ждать, пока мы уничтожим все хоркруксы, — сказал Рон. Гермиона знала, что он прав. Им было абсолютно необходимо как можно скорее начать поиски хоркруксов, чтобы не дать Волдеморту получить мировое господство и бессмертие.

Гарри уже ждал их с вещами внизу у лестницы.

— Я… просто… Разве тебе не нужно попрощаться с Лавандой? — Гермиона пыталась отослать куда-нибудь Рона. Ей было трудно сосредоточиться, когда он постоянно торопил ее.

К ее удивлению, он не ответил. Рон вообще был немногословен сегодня.

— Неужели вы… — смущенно начала Гермиона.

— Во время войны… лучше ни с кем не встречаться, — ответил Рон, слегка покраснев.

— Прости, — сочувственно сказала Гермиона. Она хотела обнять его, но тот воспротивился.

— На это сейчас нет времени.

— Да, конечно, — она снова обратила свое внимание на сумку. — Вроде бы я все собрала. Просто боюсь, что все-таки что-то забыла.

Было так странно навсегда уходить из комнаты старост. Гермиона ведь всегда мечтала быть старостой, и хотя ей приходилось делить помещение с Малфоем, было сложно просто уйти оттуда. Она не могла объяснить почему, но здесь она чувствовала себя защищенной. Она не хотела уходить. Но знала, что обязана пойти и помочь Гарри в его борьбе с Волдемортом.

— Ты же не думаешь о том, чтобы взять с собой этого тупого хорька? — прервал Рон ее мысли.

— Почему я должна хотеть взять его с собой? — удивилась Гермиона. — Ему нельзя доверять.

— Слава Мерлину, ты пришла в себя.

— Что? — непонимающе спросила Гермиона. О чем Рон вообще говорил? Он вообще странно себя вел, кода речь заходила о Малфое. Может, он разозлился из-за того, что она напомнила ему о Лаванде? Однако он не дал ей времени подумать.

— Пойдем, — сказал Рон, взяв ее за руку и потянув к выходу из комнаты.

5 месяцев спустя

Он, нервничая, вошел в палату. Куда более шикарную, чем маленькие комнатки в больничном крыле мадам Помфри. Героиня, боровшаяся за мир, свободный от Волдеморта, разумеется, заслуживала всего самого лучшего. Его сердце бешено колотилось. Как долго он этого ждал...

Она заметила его присутствие довольно быстро, и Драко с радостью отметил, что она все еще была осмотрительна и осторожна. Хотя, возможно, так было из-за войны, когда ты не мог никому доверять и приходилось постоянно быть в напряжении.

— Малфой? — слабо позвала она. Было видно, что она удивлена его визитом.

Драко подошел к ней, с жадностью вглядываясь в ее лицо, столь красивое для него. Ему было неважно, что сейчас она выглядела бледной и усталой. Он ждал этого момента так долго, что даже мимолетного взгляда на нее ему было бы достаточно.

Она была единственной причиной, по которой он продолжал жить, сначала рядом с Пожирателями, а затем бегая и скрываясь от бывших соратников. При первой же возможности Драко сбежал из Малфой-мэнора, который в далеком детстве казался ему защищенным и безопасным. Но теперь мэнор больше не был ему домом, он был скорее тюрьмой, из которой он жаждал сбежать.

После его неожиданного исчезновения Пожиратели какое-то время преследовали его, некоторые даже пытали. Они выяснили, что именно он предал Волдеморта и раскрыл Дамблдору информацию об атаке, и теперь хотели отомстить. Неверность Темному Лорду была самым страшным грехом для Пожирателей. Драко вообще не понимал, как все еще оставался жив. Видимо, Мерлин благоволил ему. Для него были неважны страдания и муки, через которые ему пришлось пройти, потому что Гермиона всегда была с ним. Когда он падал духом, одна лишь мысль о ней вдохновляла его.

Один Пожиратель как-то угрожал убить его, и спрашивал, каким будет его последнее желание. Тогда Драко холодно ответил, что у него нет последнего желания, но на самом деле он хотел лишь одного: снова увидеть свою буквоежку с манией всем указывать, что и как надо делать. И теперь он был с ней в одной комнате. Он так ждал этого дня, что даже не верил, что он и правда наступил.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Зашел тебя проведать. Как ты?

— Несколько ребер сломаны. Скабиор забавно разговаривает, но заклинания знает.

— Да… я слышал, — рассеянно ответил Драко. На самом деле он постоянно отслеживал ее местонахождение. Большую часть сведений о ней он получал от сплетников, которые рассказывали, что Поттер вместе с Крысли и Гермионой искали хоркруксы, чтобы уничтожить Темного Лорда, в чем, в конце концов, преуспели.

Он хотел обнять ее, успокоить, сказать, что теперь все точно будет хорошо. Но больше всего ему хотелось, чтобы она снова посмотрела на него с любовью.

Драко осторожно вытащил палочку и прошептал заклинание, которое должно было вернуть Гермионе память. Она наверняка слишком устала, чтобы заметить легкие движения его руки.

Однако Гермиона все еще глядела на него пустым взглядом, как и раньше. Малфой с удивлением посмотрел на свою палочку. Это не то заклинание? Он что-то напутал?

— Ты… помнишь, что было между нами? — спросил он, сомневаясь, что память к ней вернулась.

— Странно, но я помню все про прошлый год, кроме тех событий, что связаны с тобой. Последнее, что я помню, это как я нашла твой носок у себя в книге и была очень зла на тебя.

— Носок? — удивленно переспросил Драко. Сам он такого не помнил.

— Джинни сказала, что мы встречались. Якобы ты поспорил с Блейзом, что сможешь меня соблазнить, а потом мы по-настоящему влюбились друг в друга и нам стало трудно держать наши отношения в секрете, — ответила Гермиона. — Но ведь это неправда!

— Это неправда, — подтвердил Малфой, и в его душе зародилась крошечная надежда. Может, она все-таки помнила некоторые события, связанные с ними, если знает, что эта история была ложью?

— Я знала, что здесь что-то не так, — кивнула Гермиона. — Так, скажи мне, зачем мы изображали, что встречаемся?

— Изображали? — переспросил Драко. Она думала, что и это было неправдой?

— Ну да, расскажи, — на него уставились карие глаза, полные любопытства.

— Привет, — неожиданно прервал их разговор мужской голос. — Он тебе мешает?

Драко поднял взгляд и увидел, что голос принадлежал проклятому Крысли. Тот же, казалось, видел только Гермиону.

К ужасу Драко, между этими двоими явно была какая-то связь. Связь, которой раньше не было.

Он не мог определить, было ли уже что-то между ними или только должно было случиться. Честно говоря, он и не хотел этого знать. Ревность вскипала в нем, стоило ему лишь представить их вместе.

— Нет, мы просто разговариваем, — ответила ему Гермиона. — Можешь принести мне что-нибудь попить?

Крысли что-то пробурчал и вышел, кинув на Драко угрожающий взгляд.

Тот не ответил. И хотя его безумно раздражал этот рыжий идиот, в то же время он ему завидовал. Потому что Крысли сражался против Волдеморта. Если бы не Золотое трио, неизменной частью которого был и Крысли, Темный Лорд правил бы волшебным миром.

Драко осознал, что у них с Гермионой не было ничего общего. Он не был храбрецом или героем, как Поттер или Крысли, которые сражались вместе с ней. Он не участвовал в финальной битве. Он просто выживал, наказанный за свое предательство. Это был его стиль жизни — выпутаться из неприятной ситуации, оставшись при этом белым и пушистым. В отличие от гриффиндорского трио или даже этого неуклюжего парня Невилла, Драко не боролся за то, во что верил. Он не был смел, как Гермиона. Он шел по своему собственному пути за своими эгоистичными целями, пока она боролась за целый мир и была готова отдать жизнь за его безопасность.

И хотя такой стиль жизни прекрасно работал для Драко в прошлом, сейчас ему придется платить. Теперь он знал, что Волдеморт окончательно пал и не восстанет вновь, и мог перестать прятаться. И пусть мир изменился, но для Драко он остался мрачным. Для общества он был Пожирателем Смерти, последователем Темного Лорда. Его тут же обвинили в этом, и через неделю его ждал суд.

Кроме нескольких Пожирателей, никто не знал о том, что он предал Волдеморта, и уж они бы точно не стали спасать его задницу, давая нужные показания в суде. Эти люди с удовольствием бы посмотрели, как он будет гнить в Азкабане.

Конечно, было еще два человека, которые знали о его переходе на светлую сторону: Дамблдор и Гермиона. Но Дамблдор был мертв, а Гермиона ничего не помнила. А письмо Драко отцу, в котором говорилось, что он встречается с Гермионой лишь для того, чтобы подобраться поближе в Гарри, явно не спасало ситуацию.

Драко подумывал о том, чтобы снова сбежать, но как долго он продержится? Он не сможет прятаться вечно, боясь, что его в любую минуту найдут. Он и так заработал себе паранойю, прячась от Волдеморта, и опасался каждого встречного. Он просто не мог продолжать жить такой жизнью. Тем более что тогда у него не было бы ни единой возможности увидеться с Гермионой, и поэтому он вышел из тени.

Но увидеть ее, покалеченную, но прекрасную, стоило того. Однако Драко понимал, что больше ему ничего не светит. И здесь все закончится. Что он, бывший Пожиратель Смерти, мог предложить ей? Что он должен был сделать? Сказать ей, что они до безумия любили друг друга и попросить ее подождать его несколько лет, пока он не вернется из тюрьмы, и они будут жить долго и счастливо? Драко сам не верил в счастливые концы. То короткое время, что они были вместе, все равно казалось ему нереальным. Будто это было лишь сном, который скоро закончится.

Драко вспомнил слова матери, что он должен следовать велению своего сердца, и решил так и поступить. Он должен был отпустить Гермиону, потому что любил ее. Она заслуживала лучшего. Драко лишь хотел, чтобы она нашла свое счастье после холодных лет войны, пусть даже это счастье не будет включать его присутствие в ее жизни. И как ни больно ему было это признавать, он знал, что любой другой мужчина, пусть даже этот рыжий тупица, сделает ее намного счастливее, чем он.

— Зачем мы изображали, что встречаемся? — повторил Драко вопрос Гермионы. — Потому что ты увидела мою Метку. Я хотел исправиться, ты поверила мне и решила помочь. Но другие не верили, что я изменился, поэтому мы сказали всем, будто мы пара, и тогда остальным пришлось поверить в мое исправление.

Соврать оказалось легко. Ему вообще всегда удавалось обманывать. Но внутри все переворачивалось. Сказать ей, что все это ничего не значило, было очень сложно, но Драко удалось сохранить спокойствие, ни один мускул не дрогнул на его лице. Гермиона не должна была узнать правду.

— Звучит разумно, — отозвалась она. — Ну, это ведь просто безумие — представить нас вместе. В смысле, мы же ненавидим друг друга. Поразительно, что мы заставили остальных в это поверить.

— Конечно… они же полные идиоты, — ответил Драко, в точности повторив фразу, которую сказал ей после их публичного признания в Большом зале. Гермиона, однако, не помнила этих слов и не заметила, что он произнес их с грустью.

— Я слышала, у тебя скоро суд, — она сменила тему. — Прости, что не могу ничего вспомнить и помочь тебе.

Драко знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что Гермиона действительно хочет ему помочь. И хотя она его не любила, возможно, он ей даже не нравился, но ее все равно заботила его судьба. И это было для него своеобразным утешением.

— Не беспокойся, это не так уж и важно, — он попытался изобразить улыбку, но не преуспел в этом. — Сейчас самое главное, чтобы ты окончательно поправилась.

Громко топая, в палату зашел Крысли с двумя чашками чая. Это значило, что Драко пора уходить. Его время с Гермионой закончилось.

Крысли явно думал так же. Он поставил чашки на стол и встал между Драко и Гермионой, демонстративно игнорируя присутствие первого и ясно давая понять, что его здесь видеть не хотят.

— Было здорово увидеться с тобой, — произнес Драко в качестве прощания. В этот раз он не врал. Он действительно ценил этот короткий разговор между ними, хотя для Гермионы, возможно, он ничего не значил. Он знал, что с ней все будет хорошо, и этого ему было достаточно.

Драко незаметно насыпал в чашку рыжему наколдованный перец. В конце концов, Малфой он или нет? Если он собирался отдать самое ценное, что у него было, этому идиоту Крысли, то должен был он хоть как-то отомстить, хотя его, прямо скажем, детский поступок назвать местью было сложно.

— Малфой? — позвала Гермиона, заставляя его обернуться. — Знаешь, я все же думаю, что ты изменился. Стал другим… добрее.

— Все благодаря тебе, — слегка улыбнулся он.

Он в последний раз взглянул на нее и со вздохом вышел из комнаты. В мире Гермионы ему больше не была места. Там он теперь никто.

2024 год

— Хьюго, пора идти!

— Сейчас, мам!

Гермиона нетерпеливо покачала головой. Ее сын почему-то всегда все откладывал на последний момент и своей безалаберностью иногда мог довести ее до ручки. И хотя Хьюго совершенно не беспокоился о времени, судьба всегда благоволила ему, и он умудрялся оказываться в нужном месте вовремя, пусть даже в последнюю минуту.

Близилось начало нового учебного года, и Гермиона готовилась, как всегда, отвести своих двоих детей на станцию Кингс-Кросс. Роза уже ждала снаружи. Это был ее последний год в Хогвартсе, и сама мысль об этом заставляла Гермиону чувствовать себя старой.

Она со вздохом взглянула на лестницу, надеясь, что Хьюго вот-вот появится из комнаты, но ее надежды не оправдались. Внимание Гермионы привлекла книга, лежавшая на кухонном столе, с названием: «Гарри Поттер и Дары Смерти». Должно быть, это Роза там ее оставила. Как и сама Гермиона, ее дочь очень любила читать и с удовольствием бралась за любую книгу, которая попадалась ей на глаза. А рассказы о Гарри Поттере и его друзьях Роза любила больше всего, хотя Гермиона неоднократно повторяла ей, что половина из написанного там было вымыслом.

Гермиона все еще не могла привыкнуть к тому, что об их жизнях написали книги. Она понимала, что людям было интересно прочитать о войне против Волдеморта, но ей самой было странно читать про себя.

И хотя автор этих рассказов старался придерживаться фактов, многое было изменено для коммерческих целей. Первые книги были очень точными, но последние уже содержали в себе массу ложной информации. Писатель изменил историю по своему собственному желанию, стремясь заработать побольше денег.

Поэтому только некоторые знали, что Снейп не умер, как было написано в книге, а отправился в Скандинавию доживать свои лета в покое и уединении. Ему совершенно не нравилось то внимание, что было обращено к нему после выхода первых книг, поэтому он заключил договор с автором, чтобы тот написал о его смерти, и читатели поверили, что он действительно умер, и перестали его доставать.

Гермиона сама кое о чем договорилась с автором, а именно — не писать, что они с Роном развелись. Семь лет назад, когда вышел последний рассказ о Гарри Поттере, она все еще не отошла от развода и не хотела, чтобы о разрыве их отношений узнал весь мир. И хотя Гермиона была благодарна Рону за двух прекрасных детей, через несколько лет после женитьбы она поняла, что их брак был ошибкой. Это не была вина Рона или ее самой, но что-то в их отношениях было не так. Возможно, не хватало какой-то искры; она и сама не знала, как это назвать. Друзья из них получились лучше, чем муж и жена, и Гермиона была рада, что они все еще могли нормально общаться, хотя бы ради детей.

Ее также не радовало, что в книге написали об их детях. Она согласилась на короткий эпилог, потому что хотя бы в нем к Малфою перестали плохо относится. Она думала, что это должно показать читателям, что не нужно держать зла на своих бывших врагов.

Малфой.

В книге он был изображен как трусливый задира. Единственное, на чем он настоял, это чтобы его мать была описана как героиня. Гермионе всегда было интересно, почему он попросил изменить лишь это. После долгих лет, проведенных в Азкабане, и смерти его отца, он потратил огромное количество денег, чтобы подкупить автора книг о Гарри Поттере. Видимо, что-то в нем изменилось, раз он не заботился о своей собственной репутации. Война изменила всех.

Гермиона не могла ничего с собой поделать, она чувствовала какое-то необъяснимаое воозушевление при мысли о том, что вот-вот отправится на Кингс-Кросс. Станция всегда навевала на нее теплые мысли о времени, проведенном в Хогвартсе. Однако в этот раз было и еще одно обстоятельство, из-за которого она так стремилась туда.

Все началось семь лет назад, когда Гермиона впервые привела Розу на станцию. Рон и

Хьюго тоже были там. А еще Гарри и Джинни со своими детьми. И… Драко Малфой с женой Асторией и сыном Скорпиусом, встреча с которым была означена лишь вежливым кивком. Рон был еще менее готовым прощать Малфоя и наказал Розе обходить Скорпиуса по всем предметам.

Сначала встреча не показалась Гермионе чем-то особенным. Они просто встретились с Драко Малфоем, который раньше задирал их в школе, и повели себя как взрослые, цивилизованные люди. Гермиона снова перенесла внимание на Розу, чтобы попрощаться с ней перед ее первым годом в Хогвартсе. Она чувствовала, что ее дочь с восторгом и некоторым страхом предвкушала то долгое время, что она проведет вдали от дома первый раз в жизни. Поэтому Гермиона обняла ее напоследок и помахала, когда та зашла в поезд. Она, Рон, Гарри и Джинни стояли на станции и махали своим детям, пока поезд удалялся и становился все меньше и меньше.

Гермиона немного неохотно шла за Гарри, Роном и Джинни. Несколько дней назад они договорились, что, отправив детей в Хогвартс, вместе посидят в кафе. Многое изменилось за эти недели. Их ссоры с Роном стали все более частыми и сильными, и в конце концов она произнесла три необратимых слова, которые давно уже крутились у нее в голове, но она не решалась их произнести: «Я хочу развестись». Ну вот она произнесла их, и это стало концом ее отношений с Роном.

Единственное, что оставалось — сказать друзьям. Гарри и Джинни все еще пребывали в неведении, и они с Роном собирались рассказать им сегодня. Этот обед явно не обещал быть приятным.

Все произошло за одно мгновение. Мысли Гермионы блуждали от их с Роном ссор до предстоящего развода, и она мерно шагала за своими друзьями и будущим бывшим мужем. Она смотрела на окружающих, но не видела их, пока ее внимание не привлек один почти незаметный жест. Кто-то натягивал рукав, пряча Метку на предплечье. Когда Гермиона увидела это, в ее голове неожиданно возник очень ясный образ, как она целует эту Метку на этой руке. Удивленная неожиданной ясностью мысли, Гермиона подняла взгляд на этого человека. Черная Метка — связь между Волдемортом и его последователями. И этим человеком являлся не кто иной, как Драко Малфой.

Гермиона потрясла головой, пытаясь прогнать навязчивый образ, и снова сосредоточила свое внимание на Роне и друзьях. Это был просто плод ее воображения, ничего не означающий.

Однако образ продолжал преследовать ее во снах. Сначала она думала, что это происходило из-за надвигающегося развода с Роном. Она чувствовала себя одинокой, и поэтому ей хотелось любви и ласки хоть от кого-то. Тот факт, что человеком, чью руку она целовала, был Малфой, Гермиона объяснила себе тем, что она недавно видела его на станции. Тем более что он был кем-то вроде плохого парня, а о плохих парнях всегда мечтать интереснее, чем об обычных. Она справедливо ожидала, что со временем сны исчезнут.

Однако ее объяснения своим снам оказались неправильными. Сны не исчезли, наоборот, они стали более длинными и подробными — в них Драко Малфой появлялся постоянно, и там он был милым и обходительным.

Со временем сны просто стали частью ее жизни, она привыкла видеть в них Малфоя и иногда даже ждала ночи, чтобы поскорее уснуть и вновь оказаться в мире грез. Там она чувствовала себя любимой и защищенной, в отличие от ее состояния в настоящей жизни. Конечно, у нее были дети, и они делали ее счастливой, но по ночам Гермиона чувствовала себя одинокой, и сны помогали немного сгладить это одиночество. К тому же, они были настолько реалистичны, что после пробуждения было трудно понять, что на самом деле все это неправда.

— Мам, я готов, — объявил Хьюго.

Гермиона слегка улыбнулась сыну. Если бы он только знал, что она чувствует к Малфою. Все бы назвали ее сумасшедшей, включая самого Малфоя. Возможно, она действительно немного сошла с ума.

Чувствуя себя радостной и разочарованной одновременно, Гермиона вместе с Хьюго вышла из дома. В этом году она в последний раз увидит Малфоя. Она встречала его на станции Кингс-Кросс каждый год, потому что они оба провожали своих детей в Хогвартс. Они никогда ничего не говорили друг другу, кроме скупого «здравствуй». Он всегда стоял рядом с Асторией, своей женой, такой же холодный и отчужденный, каким и он сам.

Этот год в Хогвартсе был для Скорпиуса последним, если только он не сдаст экзамены хотя бы на удовлетворительно. Но это было маловероятно, поскольку, по словам Розы, он был одним из лучших учеников на курсе.

В следующем году Малфой уже не будет прощаться с сыном, и Гермиона не увидит его на станции. И это огорчало ее. И она решила, что это будет конец. Она перестанет видеть эти глупые сны и мечтать о мужчине, которого на самом деле нет в ее реальной жизни.

* * *

Гермиона обняла Розу в последний раз, и дети сели в поезд. Малфоя не было нигде видно. Гермиона раз за разом осматривала станцию, но не смогла его найти. Разочарованная, она помахала детям на прощание. Она чувствовала себя особенно одинокой, потому что ее дети уезжали, и ей теперь надо было возвращаться в пустой дом. Она коротко попрощалась и с Роном, который тоже был здесь.

Неожиданно в толпе Гермиона увидела высокого, худого мужчину со светлыми волосами. Она не колебалась ни секунды и тут же побежала за ним.

— Малфой! — прокричала она, чувствуя себя каким-то сумасшедшим преследователем, который звал кого-то, кто, возможно, и не хотел, чтобы его звали. Однако он, видимо, не услышал ее, потому что продолжал идти.

— Малфой! — вновь попыталась Гермиона, продолжая бежать. Она уже начинала задыхаться, и было сложно успевать за ним.

— Драко! — предприняла она последнюю попытку, и он остановился, обернулся.

— Привет, — произнесла Гермиона, чувствуя себя очень неловко.

Неожиданно до нее дошло. Она, наконец, поняла природу своих странных снов.

— Привет, — ответил Малфой немного неуверенно. Он кивнул головой в знак уважения и уже начал оглядываться, готовый вновь навсегда покинуть ее.

— Это все правда, не так ли? — выкрикнула Гермиона. Она не могла ему позволить сейчас уйти. — Комната старост, твои рыжие волосы, школьный бал, наши руки склеились... и ты спас меня от Пушка…

— Да, только я бы предпочел, чтобы ты не помнила меня с рыжими волосами, — торопливо ответил Малой, хотя, казалось, он не поверил тому, что сейчас сказала Гермиона. Затем его лицо посерьезнело, и он испытующе посмотрел на нее:

— То есть ты помнишь? И то, что мы…

— Встречались, да, — закончила за него Гермиона.

Между ними повисло короткое молчание. Было странно так стоять и смотреть друг на друга, зная, что было между ними в прошлом.

— Ты стер мне часть памяти! Ты хоть представляешь, как это опасно? Если бы что-то пошло не так, то это бы могло привести к тому, что ты бы стер мне полностью всю память! — закричала Гермиона, когда она поняла, откуда взялись ее сны.

Неожиданно на лице Малфоя появилась улыбка. Он, видимо, был удивлен ее взрывом.

— Что? — обиженно спросила Гермиона.

— Ты не сильно изменилась. Все такая же симпатичная, возможно, даже симпатичнее, чем раньше.

Он с ней флиртует? Хоть Гермиона и пыталась скрыть это, но она все равно покраснела, как школьница.

— Хотя я думал, такой умной девочке, как ты, понадобится меньше времени, чтобы все понять, — продолжил он.

Комплимент, заканчивающийся подколкой. Типичный Драко Малфой.

— Я потом попытался восстановить твою память, но это не сработало, — признался Драко. Его удивление сменилось беспокойством. В его словах сквозило отчаяние, и Гермиона чувствовала, что ему было больно говорить об этом.

— Я… когда началась война, я решила, что мне, Гарри и Рону стоит защитить наши разумы от вторжения. Мы использовали защитное заклинание, — объяснила она. Гарри это, однако, не помогло. Волдеморт все равно мог проникать в его мысли.

Драко снова кивнул, показывая, что теперь он понял, почему заклинание не сработало. Затем он немного неуверенно предложил:

— Хочешь что-нибудь выпить?

— С удовольствием, — улыбнулась Гермиона.

— Мне только нужно сказать Астории, что я вернусь домой поздно.

— О… ты же женат, — Гермиона не смогла скрыть свое разочарование.

— Такая же доверчивая, как всегда, — коварная ухмылка, столь характерная для Драко Малфоя, появилась на его лице.

Гермиона покачала головой в неверии. Он все еще знал, как ввести ее в заблуждение.

— Я скучала, — призналась она. Этим утром ей бы и в голову не пришло, что она осмелится сказать ему такое. Но его присутствие успокаивало ее, и она чувствовала, что он не отвергнет ее.

— Надеюсь, тебе не особо нравилась жизнь без меня, потому что теперь скучать по мне тебе не придется. Теперь я буду каждый день раздражать тебя до чертиков, — пообещал он и взял ее за руку. Его прикосновение заставило сердце Гермионы пропустить удар.

— Думаю, мы уживемся, если только нам больше не придется делить ванную.

— Не беспокойся. В Малфой-мэноре очень много ванных комнат, — ухмыльнулся Драко.