Напарники (джен)

— Четвертый этаж, квартира номер сорок восемь, — еще раз повторил Эйвери. Он лучше воспринимал информацию на слух, особенно, когда нервничал. — Кроме нее не должно быть никого.

— Знаю. Заткнись — мне надо подумать, — грубо бросил я, ища глазами нужные окна. Найдя, отметил, что свет в них не горит. Маккиннон всегда отличалась крайней осторожностью, и с ней никогда ни в чем нельзя было быть уверенным на все сто.

— Давай закончим с этим быстрее, Снейп.

— Нет, — возразил я, — спешить нельзя.

— Да брось! — небрежно махнул он рукой. — Марлин живет одна, и она не аврор. Мы ничем не рискуем!

— Маккиннон — член Ордена Феникса. А эти умеют создавать проблемы.

— Нам все равно придется... — пожал плечами Эйвери. — Сегодня. Лорд не простит провала.

Я невесело усмехнулся. Он был прав, Мерлин его забери! Но легче от этого не становилось. Недавно полученная метка ужасно зудела, и я, не удержавшись, почесал руку. Хотя хотелось другого — расцарапать кожу до крови, чтобы и следа от рисунка не осталось. Конечно, мне оказали великую честь, допустив во внешний круг, но цена была несоразмерна. С магией после ритуала творилось что-то непонятное. Она то исчезала, то появлялась. Простейший Люмос получался из рук вон плохо, зато сложные боевые заклинания требовали все меньших усилий. Порой казалось, что меня кто-то переделывает под себя, приручает и направляет мою силу, словно несмышлёного и глуповатого ребенка.

— Эй, Северус, ты меня слышишь? — приятель, не церемонясь, встряхнул меня за плечо.

— Извини, отвлекся.

Проведя рукой по лицу, словно стирая тревожные мысли, я вновь посмотрел на окна квартиры Маккиннон: теперь в них горел свет. Пора.

* * *

Маггловские дома мне никогда не нравились. Кирпичные коробки, душные и безвкусные, раздражали и вызывали чувство сродни брезгливости. Я не понимал, неужели можно добровольно поселиться в клетке? Мне хватило и тех лет, что я провел с родителями: грязь, нищета и извечная ненависть прочно врезались в память. Больше так жить я не хотел.

А здесь все напоминало те годы: серые стены и тяжелый воздух, в котором отчетливо ощущался запах ванильных духов и собачей шерсти. Свет в подъезде был тусклым, так что по лестнице пришлось подниматься на ощупь. Я не рискнул использовать магию — Марлин могла засечь нас раньше времени.

На четвертом этаже мы остановились — появилось плохое предчувствие. Казалось, что все внутренности завязались в тугой, холодный узел и сжимались все больше и больше, пока кожа не стала липкой от пота. Отвратное ощущение, должен признаться.

— Ну, что? Действуем по плану? — спросил Эйвери, надевая маску. Серебристую, гладкую, обезличивающую, как и у всех остальных Пожирателей Смерти.

Я последовал его примеру и первым подошел к двери. Тихо, как в могиле. А еще страшно. Приказ Темного Лорда не допускал двоякого толкования: «Избавиться от Маккиннон». Проще говоря, убить, вот только ни я, ни мой напарник не были готовы сделать это.

— На счет три?

Я кивнул в знак согласия и начал отсчет:

— Раз...

Палочка в руках норовила выскользнуть из влажных ладоней, и мне пришлось до боли стиснуть пальцы, чтобы не выпустить ее.

— ...два...

Приятель склонился к замку и пробормотал заклинание. Раздался тихий щелчок.

— ...три.

Мы вошли. Перед нами была приоткрытая дверь, которая, скорее всего, вела в гостиную. Я слышал голос диктора, четкий и приятный. «Радио», — мелькнуло в голове. Разумно. Даже бездействуя, Маккиннон оставалась в курсе всех событий, происходящих в мире магии.

Эйвери прошел вперед, я же чуть задержался в коридоре. Так мне было проще подстраховать напарника, если что-то вдруг случится.

— Сириус, только не говори мне, что ты опять забыл сигареты! — весело произнесла Марлин. — Ты такой обман... — она запнулась на полуслове, а затем воскликнула: — Протего!

Я не видел их. Но, прислушавшись, мог отчетливо представить ход схватки.

Она будет отступать, пытаясь обездвижить нападающего. Худенькая и верткая, Маккиннон предпочитала не рисковать без надобности. А виртуозное владение щитовыми чарами позволит ей продержаться очень долго. И либо Эйвери выдохнется и потеряет бдительность, либо придет подкрепление.

Он будет атаковать, с каждым заклинанием вплетая в канву боя новые, все более смертоносные чары: действенные, заковыристые, но изматывающие. Мой напарник очень быстр, но беда в том, что долго сражаться в выбранном темпе он тоже не сможет — сил не хватит.

Я прислонился к стенке и начал считать до десяти. В комнате нарастал шум: что-то упало, что-то разбилось, что-то взорвалось. Глубоко вздохнув, я развернулся и распахнул дверь. Стоящая спиной ко мне, в маггловском ситцевом платье и с распущенными волосами Марлин была такой домашней, такой беззащитной...

— Петрификус тоталус! — Маккиннон застыла, нелепо вскинув руку вверх.

— Наконец-то! А я-то думал, что ты обо мне забыл, друг, — последнее слово Эйвери произнес с сарказмом.

Я не стал обращать внимание на его выпад. Обойдя женщину, я заглянул ей в лицо. На меня смотрели огромные, влажные, карие глаза. Смотрели чуть удивленно, но в тоже время не признавая поражения. Раненый олененок еще надеялся на спасение... Зря. Надежда — глупое чувство, бесполезное.

Вскинув палочку, я, не колеблясь, произнес заклинание. Тело с глухим стуком упало на пол, но глаза — потухшие глаза — продолжали неотрывно смотреть на меня.

Что ж, мы выполнили задание, значит, можно возвращаться домой.

* * *

Я уже в третий раз мыл руки, но они по-прежнему казались мне грязными. И липкими. Вода была холодной, а мыло слишком душистым. Я старался не смотреть на себя в зеркало, сосредоточив все внимание на простых движениях: намылить, растереть равномерно по рукам вплоть до локтя, смыть. И так много-много раз, пока кожа не потеряет чувствительность.

Не чувствовать — вот чего я хотел больше всего на свете. А еще — не вспоминать.

«Рейвенкло — факультет умных и осторожных. Мы всегда выбираем себе только тех врагов, которых сумеем победить».

Вытерев руки, я вернулся назад, в комнату. Эйвери спал за столом, обнимая пустую бутылку из-под огневиски так нежно, словно она была любимой женщиной.

«Я стану лучшим литературным критиком, вот увидишь, Мэри! Настоящей акулой пера!»

Рядом на столе лежал последний выпуск Пророка. Ниже колдографии модного нынче певца расположилась небольшая статья. Колкая, язвительная, красочная — она вызывала искреннюю улыбку. В этом-то и беда: нельзя бояться того, над чем смеешься.

«Конечно, будут! Двое, а лучше трое. Хочу большую семью».

Нет, Марлин, тебе не суждено иметь ни детей, ни мужа, ни дом. Только жесткий деревянный ящик да холодный кусок земли вместо одеяла.

«Нельзя опускать руки, нельзя сдаваться. Пока мы боремся — мы живы».

Отрывки чужой, подсмотренной жизни, сейчас казались мне как никогда яркими. Маккиннон была нашим с Эйвери первым серьезным заданием. Своеобразной проверкой на вшивость для зеленых мальчишек, только-только закончивших Хогвартс.

«Мэри, я буду жить вечно! Меня не забудут!»

Тебя не вспомнят, так точнее. Просто некому будет вспоминать: мы, сторонники Темного Лорда, обязательно победим. И если вначале я еще сомневался, то сейчас был полностью уверен в этом. Его методы борьбы за власть, пусть и жестокие, приносили плоды. Большие, сочные, спелые плоды с неизменным запахом тлена...

Я бросил газету в камин. Глядя на то, как желтые страницы сворачиваются и чернеют, я испытывал извращенное удовольствие. Вот и еще одно напоминание о Марлин исчезло. Можно притвориться, что ее никогда и не было среди живых.

Эйвери пошевелился и что-то несвязно пробормотал. Светлые волосы спутались и прилипли ко лбу. Он пытался забыться по-своему, топя воспоминания в алкоголе. Я не мог судить, насколько удачно, но, по крайней мере, сейчас его не мучили угрызения совести. Все же мы были не готовы к войне.

* * *

— Тебе тоже пришел вызов?

— Да, — чуть помедлив, я поинтересовался: — Как ты?

— Так себе. Пью зелье «Сна без сновидений». Кошмары постоянные. Зато отец мной гордится. Наконец-то, — с горечью признался Эйвери.

Выглядел он неважно. Бледный, измученный, с нервными, вздрагивающими пальцами — напарник был похож на провинившегося школьника, а не на Пожирателя Смерти.

— А ты? Справляешься? — как-то робко, словно стесняясь, спросил он.

— Да, — лаконично ответил я. Врал, конечно, но признавать свою слабость не хотелось.

Мы остановились перед обычной дубовой дверью, неброской и крепкой. Так сразу и не скажешь, что за ней находится самый могущественный волшебник Англии.

Постучав и дождавшись приглашения, мы вошли.

Волдеморт сидел за столом и читал какие-то бумаги. Стоило нам появиться, как он сосредоточил все свое внимание на нас. Его лицо, как и всегда, было непроницаемым, но я понял, что Лорд доволен. Предчувствие, наверное. Только я все равно не мог ему полностью доверять. В присутствии этого человека нельзя терять бдительность — чревато последствиями.

— Вы хорошо справились с заданием, — похвалил он, скупо улыбнувшись.

Мы сдержано поблагодарили и стали ждать дальнейших распоряжений.

— Сегодня будет рейд в одном из маггловских районов. Эйвери, ты закреплен за группой Лестрейнджа. Будешь исполнять его приказы.

— Да, сэр.

— Хорошо, можешь идти, — разрешил Волдеморт. Дождавшись, пока за моим напарником закроется дверь, он продолжил: — Снейп, ты мне нужен в лаборатории. У Мальсибера возникли проблемы с экспериментальным зельем. Поступаешь в его полное распоряжение. Судя по тому, что я слышал, у тебя неплохие способности.

Вот так, кому-то достались рейды, а кому-то — котлы и мензурки.

— Да, сэр, — я чуть склонил голову в знак повиновения.

На самом деле я был даже рад, что меня отправили заниматься исследованиями. Зелья знакомы и послушны моей воле в отличие от непростительных заклинаний.

— Прекрасно! Иди, работай.

Что-то, а командовать и распределять людей наилучшим образом Темный Лорд умел.

За дверьми меня ждал Эйвери. Засунув руки в карманы, он сверлил взглядом стену напротив. Я знал, что ему было не по нраву задание. Воспоминания о Марлин еще не потеряли свою яркость и болезненность, поэтому приятель не хотел новых ужасов.

— Пошли что ли?

— Ты иди, а мне надо в лабораторию, — я смотрел поверх его плеча. Не было сил, да и желания видеть его растерянность и обиду, все еще детскую, иррациональную.

— Зачем?

— Буду на побегушках у Мальсибера. Старик не справляется, — честно признался я.

— Понятно.

Эйвери развернулся и побрел в сторону лестницы. Я понимал, что он чувствовал себя брошенным, ведь именно я прикрывал его спину все это время. Мы не были друзьями, нет, лишь напарниками. Но в нашем деле и этого более чем достаточно.

— Сэмюэль! — окликнул я его. — Это несложно.

Увидев недоумение, появившееся на его лице, я пояснил:

— Убивать, — и, сглотнув, предложил: — После рейда можешь зайти ко мне. У меня есть зелье гораздо лучше «Сна без сновидений». К нему не привыкаешь, да и голова утром не болит.

Теперь уже бывший напарник кивнул и ушел, больше не оборачиваясь. Я знал, что он придет, видел это в его просветлевших от облегчения глазах. Эйвери боялся, но в тоже время в нем чувствовалась решительность. Он вернется, ведь его будут ждать. Я буду ждать.

* * *

Министерство пыталось выставить нас убийцами или чудовищами. А мы оставались детьми, потерянными и запутавшимися, выбравшими одну из сторон. Не самую лучшую, но всего лишь одну из возможных.

Война продолжится. И новая Маккиннон займет место десерта с острым, незабываемым вкусом Авады, за которым последует бутылка огневиски и еще один сожженный выпуск Пророка. Это станет традицией, помогающей забыть, перестать чувствовать. А Эйвери, пьяный, с нервными пальцами и взглядом побитой собаки, как всегда начнет жаловаться, что его никто не ценит, и строить грандиозные планы на будущее.

Ведь оно у нас есть?