Джинни. Шалость удалась. (джен)

Сегодня опять слишком много дел, слишком устал. Не ново. Это я слышу каждый день, всю неделю, из месяца в месяц. Опять «какие-то темные маги образовали ковен и непременно нужно поймать их до полнолуния». Конечно, милый. Не забудь только пообедать.

Полыхнул камин и муж умчался на работу. Собираю за ним разбросанные по комнате вещи, а что его носок делает на подоконнике? Книзл развалился посередине комнаты — и прогнать его жалко, и ходить мешает — мурлычет, забавно фыркает, чихая. Напевая что-то из старых песенок, прибираю дом. Полить цветы, убрать пыль, освежить воздух. Можно еще заняться коврами или как следует почистить мягкую мебель, но и так делала это дня два тому назад, вздыхаю. Почистить окна? Ну. Это хоть как-то походит на развлечение… Спустя полчаса опять не знаю что делать. А ставить ли готовиться обед? Гарри, скорее всего, опять придет домой за полночь, или завтра, или завтра поздно вечером. Конечно, ведь много дел, столько надо успеть! И конечно, уж как он меня любит и благодарен за понимание, ха!

Хочется чем-то заняться. Хоть чем-нибудь! Раньше, когда дети были дома хотелось хоть минутки покоя, всегда что-то гремело, хлопало, иногда и взрывалось. Малышка Лили что-то наперебой рассказывала — не важно, о том, что Альбус вредина или какие бабочки красивые, всегда настойчивый голосок требовал внимания. Сейчас у нее совсем другие интересы — куда уж ее немолодой матери! «Ах, как на меня такой-то мальчик посмотрел, ах, ох! Ну да ты, мама, все равно не понимаешь! Он такой… но а тот, с кудряшками! Он мне объяснил новые чары! Он такой умный! Как ты не понимаешь!» Конечно, не понимаю, мне-то никогда четырнадцать не было, ага. Но и в правду — куда мне за ней успеть!

Пробегаю рукой по стоящей в уголке гитаре — увлечение Джеймса. Как-то незаметно ушедшем, оттого и более грустном. А ведь как он горел идеей! Сейчас хочет пойти в министерство — стал так похож на Перси… Тоже считает, что все знает лучше взрослых.

Уже третий день смотрю с ненавистью на корзинку с шерстяными нитками. Это… сложно. Это просто невообразимо сложно. Это — такой огромный внутренний барьер!

Я не хочу превращаться в свою мать. Я ее люблю, не спорю. Но вот превращаться в нее не собираюсь. Я с самого детства боялась этого, а сейчас стала бояться еще больше. Потому что во многом нахожу сходство.

Гарри как бы невзначай уже четвертый раз за месяц намекнул, что было бы не плохо, и, если меня это не затруднит, в том случае, если это возможно и не слишком меня утомит… а, к черту! Он сказал связать мне эти чертовы свитера для всей семьи. Потому как его любимый и обожаемый свитер вязки моей замечательной мамы протерся так, что от еще одного примененного репаро вовсе развалился! А я с детства эти бесконечные безвкусные шерстяные тряпки ненавижу! У меня всегда от них все чесалось и натирало, а одеть что-то другое — не было денег. Я так и не смогла сесть за первый. Гарри загорелся идей — а давай подарим детям по свитеру и, находясь в Хогвартсе, они будут вспоминать о нас. Я растерялась, а он принял это за восторг, должно быть. Он так загорелся этой идеей, что его было уже не остановить. Ну, это как обычно. Гарри все еще ребенок в душе, в который раз повторила я, не зачем его расстраивать. Приехала в Нору, взяла нитки и… до сих пор не могу. Что-то внутри готово кричать от обиды. Это должен быть подарок от всего сердца, но он стоит уже сейчас поперек горла.

Отворачиваюсь. Сил нет смотреть.

Я люблю Гарри. Это не обсуждается. Но есть иногда нечто такое… что говорит: «любовь — не главное». Когда я училась в школе, сколько всего происходило! Я была в центре многих опасных событий, настоящих приключений, если смотреть со стороны. Я играла в квиддич, сражалась с темными волшебниками, была заводилой среди девочек… куда все это ушло? Где я потеряла ту часть себя, что могла идти собственным путем, а не сидеть дома и ждать мужа с работы. Это так долго было нормой! Нет, так долго нормой казалось!

Я не понимала тогда многих взрослых, которых видела — ни строгую профессора МакГонаггл, которая из-за своей работы так и не смогла встретить «подходящего» мужчину, ни мадам Розмаретту, которая была вечно весела, но тоже одинока, ни мадам Помфри — медика Хогвартса, спокойного, чуткого человека, которая каждый день, в любое время была готова придти на помощь заколдовавшимся детям. На их фоне я просто… теряюсь. Ведь кто я теперь? Домохозяйка при вечно пропадающем муже и тремя взрослыми детьми уже идущими своей дорогой.

И стыдно. Перед самой собой кем я была раньше. Могла бы я посмотреть в глаза прежней себе и при этом не возникло бы у меня желания извиниться? Я так много думала. Что Гарри нужна поддержка и твердый тыл, что совсем забыла о себе. Не знаю, что можно назвать откровением, но я определенно решила начать действовать и перестать смотреть на свою жизнь как бы со стороны.

Сегодня был очередной трудный день, слишком много дел и он очень устал. Авроры нашли здание где таинственный ковен уже успел провести ритуал, обнаружить который вовремя помешали мощные чары скрытия. Этими ненормальными была вызвана некая инфернальная сущность, но что это — сказать было слишком сложно. Все это крайне непонятно, опасно и пахнет огромными неприятностями. Гарри так и подумал.

Домой он пришел поздно — за полночь. Хотелось есть, спать, сдохнуть, и в то же время ничего не хотелось. Дома было темно, никто его не встречал, только книзл, растянувшись, умудрился занять все кресло в гостиной, потягиваясь. Из кухни немного тянуло вкусным запахом, и Гарри направился туда в поисках перекусить. Под чарами консервации находились печеное мясо и вишневый пирог, что вызвало крайне голодное урчание в животе — он так и не пообедал сегодня. Не до того было. Поужинав (а заодно и пообедав), Гарри направился в спальню. Перед самой дверью стояла корзинка с шерстяными нитками и серый свитер с орнаментом. На нем сверху также лежала записка «Свитер твоего размера — не нравится, можешь связать себе что-нибудь. Я ухожу. Люблю. Целую. Джинни.»

Первый ступор прошел только через пару минут. Он посмотрел вниз на корзину как на ядовитую змею и зашел в спальню — тут также была тишина и покой, и абсолютный порядок, как, впрочем, всегда. Необычной только была записка, прикрепленная к дверке шкафа. «И да, я серьезно, это не какая-то шутка. Люблю. Целую. Джинни»

Нет, определенно что-то было совсем не так. Эй, мы же даже не ссорились! Вроде бы как. Кажется. Задумавшись, Гарри не был уже уверен — а не сделал ли он что-то не так? Хмммм. Ахмммм. Нет, он подумает об этом завтра. Ну, переночует Джинни в доме у брата одну ночь, не беда же. С этой мыслью Гарри уснул, так и не раздеваясь, стянув только уже на кровати ботинки на случай, если Джинни вернется и будет ругаться.

Но на следующий день ни Рон, ни другие братья ничем помочь ему не смогли. Она вообще ни у кого из семьи не появлялась.