Полянка в Запретном лесу (гет)

Лили Поттер, пылая от гнева, шла к Запретному лесу. Косой взгляд в сторону — Хагрид занят в своей хижине. Простое заглушающее заклинание — и можно бежать со всех ног, не боясь, что услышат. Можно рычать от злости и пинать камни, можно ругаться вслух и колотить стволы равнодушных деревьев. Но это чуть позже. Несколько метров — и вот он, подлесок. Вдохнуть прохладный воздух полной грудью, зажмурить глаза от удовольствия, немного успокоиться, и побежать дальше, вглубь, бесстрашно, и, может, слегка безумно. Но все еще бежать — не останавливаться.

Он обязательно придет. Даст по морде Джеймсу, за то, что не остановил, и побежит за ней. Какая жалость, что он знает, где ее можно найти. Но другой поляны, куда не заходят опасные волшебные звери, в ближнем Запретном лесу не было. Кто-то говаривал, что она заколдована, что по всей территории леса есть такие благодатные "оазисы", но теории не имели значения. Имел место лишь факт. Пока учениками была найдена всего одна. И до поляны оставалось немного. А в таком состоянии девушке было плевать на возможную опасность.

— Ненавижу. Прокляну! Скотина! — с каждым метром, приближаясь к безопасному месту, девушка выкрикивала слова все громче и громче. Под конец она вылетела на открытое место, чудом не споткнувшись о переплетенные корни. Лили начала пинать ни в чем не повинный пень, который стоял у нее на пути, продолжая орать.

— Змея слизеринская, тварь, идиот!! — последний удар в пылу ярости пришелся по торчащему сучку, девушка зашипела от боли и обиды. Выпустив пар, она осела на мягкую весеннюю траву, едва пробившуюся через затоптанную землю, и разрыдалась.

Говорила ей Роза послать его подальше, так нет, Лили умнее всех, она чужими мозгами думать не любит. Да и своими, как теперь уже ясно, тоже. Четыре месяца иллюзий и странной легкости. Четыре месяца любовного бреда. Четыре месяца сомнений. До тех пор, пока Ал не решился проверить свои подозрения и подлить ей в сок антидот к приворотному зелью.

Она ненавидела себя. Ненавидела за все — за то, что в эти месяцы было, за свое доверие и детскую уверенность в искренности побуждений. За письма, которые писала маме, полные розовых красок, за отговорки перед друзьями, чтобы не идти с ними в Хогсмит, за свою слабость, иначе не рыдала бы сейчас как первоклашка. Все эти четыре месяца она бегала за ним как собачонка, унижалась на глазах у всей школы, лишь бы пройтись с ним рядом и прикоснуться к нему. Чтобы он перебирал ее волосы, чтобы... тьфу, дрянь какая, вспоминать противно! И за это она тоже себя ненавидела.

Кто бы мог подумать... Лили Поттер систематически поили приворотным... Да если родители узнают, от позора потом не отмоешься. Носятся с ней как с маленькой, обязательно все шишки потом скинут на Джеймса, как на старшего, а она снова будет жертвой. Отец, конечно, вступится за сына перед Джинни, но сам тоже будет им недоволен. И все курсы снова будут шептаться у нее за спиной.

— Я ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу! Будь ты проклят! — проорала Лили, спугнув лесных птиц. Те с громкими криками вспорхнули с высоченных деревьев и разлетелись кто куда.

Девушка всхлипнула и спрятала лицо в коленях, понимая, что будет дальше. Что же теперь делать... если знает Синтия, знают все — от первокурсников до директора. Эта дрянная девчонка умела возникать там, где ее меньше всего хотели встретить. При ней ничего нельзя было говорить, иначе на следующей паре об этом знала вся школа, включая преподавателей. Черт ее дернул зайти в гостиную факультета именно в это время.

Теперь не избежать вызова к МакГонагалл, которая будет читать ей нотации о том, что «ты должна была заподозрить», «ты не должна была...». Старуха! Мало ли что она должна! Уж всяко не ей! Да, отец ее уважает и очень любит как декана и отличную женщину, но все же Лили не обязана вести себя так же. Для нее директор всего лишь МакГонагалл, которая держит в железных рукавицах всю школу, и ничего больше. Не герой войны, не декан факультета (кстати, еще и декан мозги прополощет, прекрасная перспектива!).

Девушка обессилено опустила голову на мягкую зелень, медленно поглаживая траву. Черт, неужели нельзя было просто подойди и сказать: «Поттер, ты мне нравишься, пошли со мной на квиддич!». Нет, надо было подсунуть ей эту отраву, чтобы она чувствовала себя как на крыльях и пускала слюни рядом с ним. Идиот... Думает, если он пятикурсник, значит, ему все можно! Да стоит только напомнить ему про роль его семейки в недавних событиях, сразу позеленеет и исчезнет с глаз! Тварь...

Отец снова пойдет собачиться с ними, придет злой и усталый, а мама ничего не скажет, только погладит дочь по голове и прошепчет что-нибудь ласковое. Утром Лили (если, конечно, будет в поместье в это время) найдет их, спящих на небольшом диване в гостиной перед камином, как ненастоящих, словно бы из другой реальности, и, не решившись будить, быстро аппарирует к школе с помощью Джеймса. Все это повторялось уже четыре раза. Младший ребенок Поттеров вечно влипал в неприятности, а если директор вызовет родителей, то это будет уже пятый. За применение приворотного зелья в таком случае этому полудурку светит не штраф, а Азкабан. Мерлин, ну это же идиотизм!

Что было хуже всего, так это одно странное ощущение. Несмотря на отсутствие в организме этого проклятого зелья, Лили понимала, что сумела узнать об этой сволочи гораздо больше, нежели он сам понимал, и теперь... и теперь да, она его полюбила. И чтобы понять это, нужно было избавиться от искусственного притяжения с его стороны и послать их чистокровность открытым матом на глазах однокурсников и учителя зельеварения. Профессор Лонгботтом всегда покрывал студентов перед родителями — причем любых, даже слизеринцев, так что донесения от него она не боялась. Другое дело, что там была масса других знакомых, способных при первом же удобном случае настучать на младшую из Поттеров.

Да. Хуже всего было то, что она действительно влюбилась в него за эти четыре месяца. Это было похоже на прививание дерева — сначала насильно к стволу прикрутили чужую ветку, а когда она прижилась, обломали ее. И сейчас Лили ощущала, что при всей ненависти и злости, что при всей целиком обрисованной ситуации и осознании последствий "ветка" начала зеленеть. Вопреки всем законам и убеждениям.

Тихие шаги заставили девушку прекратить истерику и самобичевание и сосредоточиться. Об этой поляне знали немногие, а точнее, всего трое. Один сейчас плетется в больничное крыло с разбитым носом и рассеченной щекой (не надо было на девушку орать!), а второго должен был (в теории) задержать Джеймс. Третий уже прекратил рыдать и достал палочку. Пара маскирующих, которым научил отец еще на первом курсе — и ее не слышно и не видно. Теперь можно рассмотреть гостя. Гостем оказался Ал. Что ж, весьма предсказуемо.

Мальчик вышел из-за ствола дуба неопределенного возраста, держа руки в карманах. Мантии на нем не было, была только рубашка с расстегнутым воротом и вязаная безрукавка темно-зеленого цвета. На груди был приколот значок квиддичной команды. Ал медленно прошелся по небольшому спуску вниз, к траве, переступая через корни и поворачивая голову на любой звук. Лохматая челка постоянно падала на глаза, парень рефлекторно взмахивал головой, чтобы не действовать руками. Зеленые глаза пристально оглядели полянку, заметив в траве помятые участки. Девушка шумно вздохнула — опять она забыла убрать следы. Слабоумие, оказывается, заразно и передается через поцелуи. Насмешливый голос сказал:

— Ли, я не вижу тебя, но знаю что ты здесь. Кончай шпионить.

Девушка вывела рукой замысловатую кривую, отменяя заклинания. Печально посмотрела на брата и бросила палочку на землю. Снова легла и перевернулась на бок, ковыряясь в траве.

— Зачем ты пришел?

— Просто так. Ты же знаешь, я обожаю делать то, чего нельзя. — Парень улыбнулся, запустил-таки руку в волосы и сел прямо напротив сестры. Сорвав мелкий цветочек, начал его внимательно разглядывать, словно бы забыв, что не один.

— Надеюсь, Джеймс не пострадал? — спросила Лили, тайно желая услышать список травм гриффиндорского старосты. Вопреки ее ожиданиям, Ал не стал расхваливать свое бойцовское искусство.

— Фингал под глазом, ничего серьезного. Но это надо было видеть, — хмыкнул Альбус Северус Поттер и посмотрел в глаза Лили. Та отвернулась.

— Зачем ты дал мне антидот?... — тихо спросила девушка, по-прежнему выискивая какие-то одной ей известные травинки.

— То есть как? — опешил парень и уточнил. — Может, еще порцию? Какая-то ты бледная...

— В последние десять минут появилось слишком много проблем, Ал. Это не стоило результата. Сейчас я была бы по-прежнему очарована им, — да, это противно! — но это не вылилось бы в новое шоу. Даже не знаю, что теперь делать...

— А зачем что-то делать? — невинно спросил Альбус, ложась рядом с сестрой и накрывая ладонью ее холодные пальцы. — Никто по-прежнему ничего не знает. Если конечно не иметь в виду то, что вся школа подозревает о ваших отношениях... Но это уже с Рождества, пора бы привыкнуть.

— Синтия все слышала, спешу тебя огорчить. — Бросила Лили, забирая у него свою руку и продолжая свое увлекательное занятие.

— Может и слышала. Но что с того? Она даже не помнит, что она слышала... — медленно сказал парень, снимая с волос девушки какую-то членистоногую живность.

— ЧТО?!

— Тише ты, не ори! Ну да, я стер ей память! Это не смертельно! — Альбус поднял руки в защитном жесте. — Зато никто ничего не знает! Кстати, судя по всему, к ней уже несколько раз применяли Обливиэйт, так что я не первый...

— Как ты мог?! — взвизгнула Лили, вскакивая на ноги.

— Я — слизеринец, забыла? — хитро прищурил глаза Поттер и тоже поднялся. Подошел, положил руки на плечи ошеломленной третьекурснице и сказал, глядя ей в глаза. — Я сделаю все что угодно ради моей маленькой сестренки. Не переживай из-за таких пустяков. Все обошлось. Про это можем никому не говорить. Кроме меня, Джи и тебя об этом никто не знает. — Последние слова Альбус уже говорил, обнимая девушку, которая рыдала на его плече. Он зарылся лицом в ее рыжие волосы и успокаивающе гладил по спине, бережно прижимая к себе. В отличие от остальной мужской части своей семьи этот парень умел переносить женские слезы и истерики.

Когда поток воды иссяк, он поцеловал младшую сестру в щеку.

— Ну что, пошли драть задницу Малфою? — задорно спросил он, утягивая Лили в сторону Хогвартса.

— Подожди... — девушка смутилась. — Не надо. — В ответ на выпученные глаза добавила. — Я сама разберусь.

— Как это не надо? — удивился Ал, временно теряя всю веселость. — Он же тебя опустил — глубже некуда. И ты ему так это простишь?

— Будь внимательней, я сказала, что сама разберусь! — девушка взъерошила брату волосы. Тот скривился и привел челку в порядок. — Теперь моя очередь издеваться.

— Смотри, чтоб жив остался. Я в этом деле тоже заинтересованное лицо. — Смеясь, пробурчал парень. Потом отпустил Лили и отошел на пару шагов назад. Девушка, зная чего ожидать, улыбаясь, стояла возле пня и поправляла прическу. Через несколько секунд на месте Альбуса уже стоял невысокий жеребец серый в яблоко. Как всегда он потерся головой о подставленные руки и попытался прихватить мягкими губами рукав мантии. Девушка щелкнула его по носу, с легкостью забралась на коня и ухватилась за гриву. Ал взбрыкнул копытами и побежал к школе.

Деревья неслись быстрее, чем если бы они бежали на своих двоих. Ли наклонилась, оперлась на холку и сказала, стараясь не сбиться с дыхания:

— Смотри, как бы тебя МакГонагалл не увидела рассекающим по Запретному лесу! — на что конь фыркнул и оглушительно заржал. Эхо разнеслось по лесу, многократно отражаясь. Девушка ущипнула коня за ухо и буркнула: «Позер!».

* * *

Когда на следующее утро белесая шевелюра Скорпиуса Малфоя окрасилась в ярко малиновый цвет, Ли смеялась от души. Ал, впрочем, не отставал, а к нему присоединился весь Слизерин. Выискав в толпе первокурсников Роберта Уизли, сына и преемника своего отца по части гадостей, девушка адресовала ему лучезарную улыбку и воздушный поцелуй. Ее месть обещала быть куда более жестокой, но приятно знать (и видеть), что за тебя стоит половина Хогвартса, поскольку основная масса учеников так или иначе сочувствует фамилиям "Поттер" или "Уизли". А может, никакой мести и не будет. Нужно разобраться в себе для начала.

Живем, господа.