Ловушка (гет)

Лову́шка — техническое приспособление для умерщвления или ловли жертвы. В качестве жертвы может выступать человек, животное. При создании (установке) ловушки учитывают нравы, образ жизни и привычки жертвы...

(Википедия)

Скажи, чем мы связаны,

Скажи хотя бы Да или Нет,

Но сначала скажи, отчего так сложно стало

Выйти из тени на свет.

Борис Гребенщиков

Трансконтинентальная аппарация — это вам не глоток перечного зелья!

Но когда ты преодолеваешь расстояние в тысячи миль только силой желания... почти каждый день, привыкаешь быстро.

Добравшись до антиаппарационной границы вокруг дома, я чётко представила себе место, куда нужно попасть.

Предназначение, предопределение и предрасположение!

За секунду до аппарации я почувствовала заклятие... конечно же следящее. О, как ты предсказуем! Сигнальные чары колокольчиком прозвучали в правом ухе, предупреждая, — теперь я под колпаком.

Не обращая на досадную помеху внимания, я спокойно аппарировала в самую глубь леса.

Долой мантию! Эта спецодежда не для прогулки по пересечённой местности! Сняв мантию, я испытала облегчение: удобные джинсы, лёгкая, но прочная куртка с капюшоном и альпинистские ботинки не сковывали движений и дарили ощущение полной свободы. И меня совсем не смущало, что я стала похожа на магглу.

В одном из бесчисленных карманов куртки лежала маленькая сумочка размером с косметичку. Она проигрывала в сравнении со старинной чудо-сумкой времён последней магической войны. В её недрах книги отсутствовали, зато лежали пара пистолетов с дополнительными обоймами и ещё много с виду немагических, но весьма интересных вещей.

Две набедренные кобуры с пистолетами марки Беретта М-9 я не спеша пристегнула чуть выше колена. А пули тут особые!

Палочку спрятала в потайной карман на спине, а мантию — в косметичку. Теперь всё. Присев на ствол поломанного дерева, я стала ждать хлопка аппарации. Если всё рассчитано верно, то моя Тень появится скоро.

Поразмыслив немного, я решила, что время у меня ещё есть, и достала термос с кофе.

Иди ко мне смелее, Тень. Скоро увидимся... Драко.

* * *

Пожалуй, никто из моих знакомых даже не догадывался, что я живу и работаю сразу в двух мирах: маггловском и магическом. Об этом знали только самые близкие и родные: родители, Рон, Гарри и Джинни. То, что я выбрала историю своей будущей профессией, стало большим сюрпризом для всех. Мне пророчили карьеру аврора, и друзья долго не понимали, почему я отказалась положить жизнь на героическую борьбу с мраком.

Восемь лет назад закончилась война. Ещё год магический мир отходил от её последствий: его трясло и лихорадило. Мы, волшебники, чуть не уничтожили друг друга. Но министру Шеклболту, Артуру Уизли и, как ни странно, Люциусу Малфою удалось предотвратить катастрофу. Кингсли и Артур сумели подчинить воле закона Министерство, желающее крови семей, поддержавших в войне не ту сторону. А Малфой согласился на очередную сделку, гарантировав лояльность опальных волшебников. Магический мир устоял и даже переболел крайностями благодаря хитрым политическим манипуляциям, наступило время покоя и стабильности.

Однако Люциуса Малфоя, несмотря на проявленную им инициативу, не реабилитировали. Его не отправили в Азкабан на вечное поселение, но вынудили принять добровольный плен в собственном поместье. Малфой был совершенно свободен, но только... внутри Малфой-мэнора. Зато Драко и Нарциссу полностью оправдали. Думаю, в этом есть и моя заслуга. Гарри, Рон и я защищали Малфоев на суде, наши показания стали решающими.

После падения Волдеморта Хогвартс восстановили, многие вернулись в стены родной школы. Одни — чтобы сдать ТРИТОНы, другие, как и мы, решили продолжить обучение, прерванное войной.

Как ни странно, но Драко Малфой, а с ним и почти половина слизеринцев, поступили также. Мы не стали друзьями, но и врагами уже не были. Драко при встрече делал вид, что не знает нас. Мы отвечали ему тем же. Но частенько спиной я чувствовала его прожигающий взгляд...

Хогвартс без профессора Снейпа стал совсем другим. Мы со стыдом и раскаянием вспоминали погибшего учителя, ведь раньше ненавидели и желали ему смерти. Только после того, как профессор Снейп погиб, я смогла оценить его педагогический дар. Зелья по-прежнему преподавал Слизнорт, защиту от тёмных искусств — Конрад Шарп, один из главных профессоров Школы Авроров. Чтобы золотое трио из стен Хогвартса прямиком отправилось изучать аврорское мастерство, создали идеальные условия.

Однако мне настолько опротивела война, что однажды я поняла: не хочу быть аврором.

Вместо защиты от тёмных искусств, на которую налегали мои друзья, я увлеклась... историей магии. И скучные уроки профессора Биннса стали для меня своеобразной отдушиной. А он сам — кумиром. Никто из однокурсников не понимал моих восторгов. Одни крутили пальцем у виска, другие пожимали плечами, списывая моё поведение на послевоенный синдром. Считалось, что у меня что-то с головой. Но я садилась за первую парту, зачаровывала перо на запись слово в слово, а сама слушала с открытым ртом лекцию призрачного преподавателя. И почему раньше его повествования казались мне унылыми и бесцветными? В конце урока я настойчиво задавала вопросы. Часто ответы на них перерастали в настоящую дискуссию не по теме.

И только когда за соседнюю парту сел Драко Малфой, сплетники вмиг заткнулись. Он так же педантично, как и я, записывал лекции, а потом прислушивался к нашим с профессором Биннсом обсуждениям.

После некоторого замешательства среди учеников поползли новые слухи: красавчик Драко влюблён пусть и в суперпопулярную, но от этого не менее чокнутую заучку Грейнджер.

В эту сплетню поверил даже Рон, устроивший сцену ревности прямо в гриффиндорской гостиной. И только вмешательство Гарри помогло нам не рассориться окончательно.

Со временем ко мне и Драко, бодрствующим на истории магии, настолько привыкли, что забыли о глупых домыслах. Мы с Малфоем не сблизились, мы даже не разговаривали, но... во всяком случае не ссорились.

Я была увлечена историей магии. Уроки зелий стали меня раздражать из-за излишне приторного Слизнорта. А защита от тёмных искусств — так и вовсе выводить из себя. Возможно, из-за гибели Снейпа, или меня угнетали воспоминания о войне, но я знала точно — ни за какие галлеоны не пойду в авроры. С войной покончено.

* * *

Моё поступление в Оксфорд окончательно убедило друзей в том, что у меня не все дома. Они не понимали, что со мной происходит. Меня ждали в Школе Авроров, но я не воспользовалась привилегией героини войны. Зато поступила сразу на два факультета в Оксфорде: историю магии и историко-археологический — в маггловской его части.

Наш роман с Роном тогда развивался бурно, и мой возлюбленный воспринял поступление в Оксфорд как предательство. Он чуть не рыдал, когда узнал, что мы не будем учиться вместе. Школа Авроров — закрытое учебное заведение, и расстаться нам предстояло как минимум на год. Меня это сильно огорчало, но даже из-за Рона я не собиралась идти в авроры.

Смешно вспоминать, но придя на первую лекцию по истории магии, я встретила... Драко Малфоя. В тот день он стал моей Тенью. Потому что именно так воспринимался.

Тень. Безликая, незаметная, всегда отстающая на шаг. Не причиняющая неприятностей, но и не приносящая особого удовольствия. Всегда ощутимая за спиной.

Естественно, Рон, вскоре узнавший, что Малфой учится со мной, снова устроил сцену ревности. Впрочем, я сумела погасить его вспышку... всего одним поцелуем. И больше мы это не обсуждали.

Драко Малфой никак не влиял на наши с Роном отношения. Он был просто однокурсник, одногруппник, но не друг, и не приятель. И я совсем не думала о нём. Тень — это просто тень! Вспомнила я о Драко, как ни странно, на своей свадьбе.

После того как я окончила Оксфорд, мы с Роном решили пожениться. Несколько лет мы жили вместе, и я любила его настолько, что не замечала окружающих меня мужчин. Поэтому и сказала «да», позволила надеть на палец кольцо и приняла роскошный букет бледно-жёлтых роз.

Свадьбу мы сыграли в Норе в начале августа. Всё было замечательно: пышное торжество, куча друзей, коллег и родственников, подарки, которыми была завалена целая комната...

Кстати, о подарках. Перебирая их, я увидела, что один неподписан.

«Постоянная бдительность», — вспомнила я слова Грозного Глаза Грюма и достала волшебную палочку.

Исследовав коробку в шелестящей подарочной бумаге на предмет проклятий, я ничего не обнаружила. Осторожно сняла упаковку и увидела под ней... прозрачную шкатулку из неизвестного мне материала, но явно не из стекла. Внутри находился пергамент, настолько ветхий и древний, что у меня от предвкушения затряслись руки. Я отложила подарок до лучших времён, но весь вечер помнила о нём.

Маггловский артефакт в шкатулке оказался пергаментом, исписанным пурпурными чернилами на языке древних греков. Буквы кое-где стёрлись от времени, разобрать текст оказалось сложно. Но это было неважно: нас учили работать с древними письменными источниками, а мне достался не самый худший экземпляр. Гораздо больше меня заинтересовал необычный орнамент, выполненный золотой краской вверху и внизу. А вернее один-единственный его элемент: незамкнутая, горизонтально расположенная восьмерка.

Конечно же, я бы не обратила на это внимание, если бы не вспомнила тему дипломной работы Драко Малфоя.

В маггловской математике и философии есть термин — «бесконечность». Тема работы Малфоя звучала так же: «Бесконечность».

Расшифровав текст пергамента, я удивилась. Размышления древнего автора заинтриговали меня. Бесконечность жизни, бесконечность смерти, времени, расстояния, мысли; ничего не уходит в никуда, материальное — всего лишь отражение духовного...

Прочитав текст несколько раз, я для себя решила, что ничего особенного в нём нет. Автор превратил закон сохранения энергии в наивный бред.

Трактат был бесценен как одно из свидетельств культуры древних эллинов, но не более. Скорее всего поэтому Драко и подарил мне его: пергамент содержал совершенно бесполезную информацию. Но, с другой стороны, Малфой сделал мне на свадьбу подарок, который в маггловском мире посчитали бы невероятно щедрым.

Всё это казалось мне очень странным. Мы не дружили с Драко и не враждовали. С чего бы ему обращать на меня внимание? И всё-таки его подарок занял почётное место в моём доме. А о Тени я стала постепенно забывать.

* * *

После окончания Оксфорда наши пути с Малфоем разошлись. Он уехал во Францию и, кажется, женился. Я уже почти забыла о нём, но примерно через год после свадьбы увидела большую статью в журнале «Артефакт», подписанную: Малфой Д.Л. В ней говорилось о методах распознавания тёмной магии в древних артефактах, обнаруженных в мире магглов. Более того, Малфой приводил примеры. Значит, Тень занимается тем же, чем и я.

Статья была интересной, но не отвлекла моего внимания от основного: я готовилась к экспедиции в Кордильеры с группой учёных Британского национального музея. От Министерства Магии у меня тоже было важное поручение: магглам после раскопок должно достаться только то, что не имеет отношения к магии.

Так началась моя насыщенная приключениями жизнь.

Трансконтинентальная аппарация стала обыденностью. Ночевала я всегда дома, хотя коллеги-магглы свято верили, что из лагеря не отлучаюсь. Рон со временем привык к моей странной и беспокойной работе. Чаще всего дома я отсутствовала. Я не постоянно находилась на раскопках, но недели, проведённые вдали от родной страны, сменялись месяцами просиживания в библиотеке перед ноутбуком, до выхода очередной статьи.

Конечно же, ни о каких детях я не задумывалась. Как бы Рон ни просил, я отвечала: «Подожди», чтобы опять погрузиться в загадочный мир древности. Я жаждала новых приключений и снова повторяла рассерженному мужу: «Ну пожалуйста, Рон, я ещё не готова...» Он терпеливо ждал. Иногда призывал к совести, иногда угрожал, а бывало, что мы даже ссорились. Но я всегда знала, как усмирить Рона.

* * *

Я настолько погрузилась в свои исследования, что совсем позабыла о Тени. Но однажды у меня пропал бесценный артефакт. Он бесследно исчез прямо с раскопок. И сделавший это человек должен был точно знать, что тревогу я не подниму: о магических предметах коллеги-магглы даже не догадывались.

Это случилось два года назад. А ещё через восемь месяцев похищенное всплыло на чёрном рынке. Благодаря детективному агентству удалось найти последнего хозяина баснословно дорогой безделушки. Им оказался Малфой. Люциус Малфой. Ничего в мире не меняется! Это значило, что Тень снова бродит у меня за спиной и даже иногда наступает на пятки. Только Драко наука больше не интересовала. Я решила, что теперь им управляла исключительно жажда наживы. Малфой забирал самые ценные находки. А так как к артефактам могла привести его только я, он начал за мной следить.

Три раза я замечала, что Малфой вмешивался в мои исследования. При этом археологические находки, очень важные для магического мира, бесследно исчезали. Не все, конечно.

Последняя кража произошла восемь месяцев назад. Пропал шаманский амулет из почерневшего от времени серебра, на милю излучавший магию, сразу же после того как я наложила на археологов чары забвения. Я знаю, кто его теневой хозяин — Люциус Малфой. И всё ещё пытаюсь найти артефакт на чёрном рынке. Но безуспешно. Пока безуспешно.

Я настолько разозлилась на семейку Малфоев, что поклялась поймать Тень. И вот тогда, Драко, тебе не поздоровится! Сегодняшняя экспедиция — всего лишь ловушка. Ловушка для Тени.

Я не просто так убрала волшебную палочку и достала вместо неё две Беретты. Если всё пойдёт по плану, то там, где мы окажемся вдвоём с Малфоем, она не пригодится.

* * *

Я долго искала такое место. Пространство, где магией невозможно воспользоваться. Я собиралась привести свою жертву в старую заброшенную шахту, где почти тысячелетие назад добывали нефрит. Его остатки гасили любое проявление магии. Кроме, пожалуй, эффекта от зелий. Аппарация или перемещение при помощи порт-ключа были невозможны, уже не говоря о боевых заклятиях. Но Драко необязательно об этом знать. Лабиринты старых ходов — отличное место для игры в войнушку, которую так любят мальчишки. Только шанса на победу Малфою я не оставила, забыв о гриффиндорском благородстве. Ты достал меня, Тень! Однако я не была кровожадной: вместо свинца в патронах Беретт находились капсулы с парализующим зельем.

Восемь месяцев мне понадобилось, чтобы старую нефритовую шахту превратить в идеальную ловушку. Пришлось повозиться со следящими чарами: научиться распознавать их и аккуратно снимать. Спасибо невыразимцам, с которыми я некоторое время сотрудничала и даже подружилась. Это они обнаружили очень хитрую комбинацию следящих заклятий. При встрече невыразимцы откровенно веселились и подтрунивали надо мной из-за методов слежения якобы моего ревнивца-мужа. Я не стала переубеждать волшебников из отдела тайн. Бедный Рон! Знал бы он, какие шуточки отпускались в его адрес!

Со временем я смогла спокойно перемещаться, без страха привести за собой Тень.

* * *

Кампания по поимке Малфоя началась с одной интересной публикации. В ней миссис Г.Дж.Уизли отвлечённо размышляла о неком артефакте, способном замкнуть разорванные нити бесконечности. Я просто издевалась над читателями, особенно над одним из них. За то, что было мною написано, в маггловском мире меня бы засмеяли...

Но маги относились к чуду не так, как магглы. И я поразилась насколько иначе! После выхода моя статья стала темой для различных дискуссий. Её обсуждали мастера со множеством ученых степеней и обычные волшебники. Стаями летели совы с письмами. Скромные конвертики, свитки пергаментов и даже громовещатели быстро захламили мой дом. Чего только я не прочитала в посланиях: и благодарности за статью, и бесконечные вопросы, и вполне серьёзные споры, и маразматические умозаключения об артефакте. Нашёлся даже какой-то тронутый старичок, назойливо приглашающий посетить его поместье и утверждающий, что он — единственный владелец бесценной вещи.

Молчал лишь один человек. Тот, для кого я устроила весь этот цирк.

Но о том, что уловка со статьёй имела успех, доказывали постоянные обновления следящих чар, которые я также регулярно снимала. Однажды мне это настолько надоело, что пришлось зачаровать себя. Теперь, как только Тень накладывала следящие чары, в ухе нежно звучал колокольчик.

Сегодняшний день стал Днём «Икс». Всё было подготовлено и расписано поминутно. И вот теперь я сидела на стволе поваленного дерева и ждала, когда же у Тени лопнет терпение и он аппарирует ко мне.

Где же ты научился такой выдержке, а, Драко? Я взглянула на часы: прошло сорок пять минут после моего появления. А ты изменился.

Никогда бы не подумала, что Малфой, наконец, вырастет и настолько изменится. Пока училась в Хогвартсе, я и представить не могла, что Драко Малфой когда-нибудь окажется таким: терпеливым, умным, расчётливым, хладнокровным. Ну просто Джеймс Бонд, мечта всех женщин, а не слизеринский хорёк, которого я и мои друзья откровенно презирали.

Мне было интересно, что так изменило Малфоя... Неужели события в Выручай-комнате, когда погиб Крэбб? А ещё Драко стал аскетом: выдержать походы, иногда по диким местам, было тяжело даже для матёрых археологов. Даже для меня, восемь лет назад прожившей почти год в палатке в лесу.

Да, восемь лет назад Малфой аппарировал бы за мной след в след. А теперь выжидает, дав мне почти час форы, чтобы незаметно идти за мной, как за маячком. Но я спешить не собиралась — потерять его в лабиринте ходов заброшенной шахты мне не хотелось. А ещё я надеялась, что до шахты дело не дойдёт. Было бы здорово поймать Тень прямо здесь, в лесу. Но о том, чтобы Малфой аппарировал рядом, в пределах видимости, я могла только мечтать. Реакция у меня хорошая — пока Драко приходил бы в себя после аппарации, я успела бы применить Беретту по назначению.

И тут некстати проснулась моя совесть. Противным, сочившимся ядом голосом, она напомнила:

«А не стыдно тебе стрелять в беззащитного человека?»

«Он такой же беззащитный, как василиск! Малфой осторожный и опасный преступник!»

«Он был в тебя влюблён».

«Он — вор. А вор, если не отдаст награбленное, должен сидеть в Азкабане!»

Совесть, вероятно, обиделась, потому что перестала спорить. А в лесу было так же тихо, как и раньше.

Прошёл целый час, но Тень всё ещё не появилась. Неужели ты что-то подозреваешь?

И тут вдалеке, на самой границе слышимости, я различила хлопок аппарации. Наконец-то!

Я взвилась с упавшего дерева и со всех ног бросилась в самую гущу леса, строго на север.

Троллева задница! Зря я запрятала палочку. Продираться через колючие заросли по-маггловски — то ещё удовольствие! И, подумав, я снова достала волшебную палочку. После я начала петлять: если противник клюнул на приманку, но осторожничает, значит, надо его измотать. Целый час я бродила по лесу, меняя направление, перед тем как подойти к невысокому горному массиву.

Там почти отвесную скалу рассекала вертикальная трещина, где с комфортом поселился куст терновника. Каждый раз, когда смотрела на это чудо, я думала: что там, на скале, за среда такая, питательная — куст выглядел роскошно...

Я снова убрала палочку в чехол на спине и, надев перчатки из драконьей кожи и капюшон, аккуратно отвела колючие ветви. За ними расщелина углублялась и расширялась, образуя естественный вход.

Перед тем как войти в шахту, я хорошенько прислушалась. Вокруг было тихо, будто лес вымер. Ты очень хитрый, да, Драко? И влезла в расщелину.

* * *

Я выбрала тот ход, который вёл строго на север. А как только углубилась метров на двадцать, стало ощутимо жарче: северный штрек, по которому я шла, спускался вниз под большим углом. Я сняла перчатки, капюшон и закрепила на лбу фонарик.

«А не быстро ли я бегу?», — прыснула я, вспомнив анекдот про курицу*, и пошла медленнее.

Маршрут я знала наизусть. При отсутствии магии ориентироваться приходилось по компасу, встроенному в обычные маггловские часы. Знали бы волшебники, сколько в моих часах наворотов, решили бы, что это — могущественный магический артефакт!

Когда невдалеке хрустнул камешек, я улыбнулась: наконец-то Тень подобралась достаточно близко.

Вот ты и попался! Я прибавила шагу и, споткнувшись, почти влетела в округлое расширение хода, образующее высокую комнату. Она была тупиковой и почти круглой. Остановившись, я стала обшаривать фонариком стены и потолок. Подземный зал был явно искусственного происхождения. Высокие стены поражали необыкновенной расцветкой. В свете фонарика от обилия оттенков серого, зелёного и жёлтого рябило в глазах. По рисунку на стене можно было изучать геологию: жилы нефрита пересекались с другими породами.

Я осветила центр комнаты. Луч фонарика выхватил нечто большое, каменное, похожее на сундук и алтарь одновременно. Не спеша я направилась к нему. И вдруг за спиной услышала шорох.

Я резко обернулась и в пятне света увидела серебряную маску и плащ пожирателя очень модного лет восемь назад покроя.

Это было так страшно, что волосы на голове зашевелились. Ожили страхи, позабытые со времён войны. Но навыки меня не подвели. Я мгновенно выхватила обе Беретты, уже спущенные с предохранителей, и выстрелила по-ковбойски, с обеих рук.

Приглушённые проклятия подтвердили, что хотя бы одна из пуль достигла цели. Тень исчезла из поля видимости, и у меня было, по крайней мере, пять минут, пока Малфой не потерял сознание.

— Ну здравствуй, Тень, — сказала я и начала обшаривать фонариком комнату.

Быстро скользя взглядом в поисках серебряной маски пожирателя — кошмара моего прошлого, — я спросила:

— Ну и к чему этот маскарад?

Очевидно, он прятался около входа — именно оттуда послышалась возня. А потом я увидела, что в меня что-то летит. По привычке я пригнулась, и переливающийся всеми цветами радуги шар пролетел как раз там, где несколько секунд назад находилась моя голова. Ударившись об пол, шар лопнул с оглушительным звуком. Я почувствовала запах сирени. А потом закружилась голова, и последнее, что я услышала — чей-то до боли знакомый голос. Только чей? Я перестала понимать слова. Заложило уши, а мозг словно укутало липкой паутиной. Я провалилась куда-то и летела, летела... Сволочь ты, Драко!

Прим:

* Анекдот:

Что думает петух, когда бежит за курицей?

— Догоню — удовлетворюсь, а не догоню — так согреюсь!

А курица?

— А не слишком ли быстро я бегу?

Саундтрек к первой части: http://poiskm.ru/?q=%D0%90%D0%BA%D0%B2%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%83%D0%BC+-+%D0%A2%D0%B5%D0%BD%D1%8C&c=search&xbds=1#play-1

Мы живем, постоянно попадая в ловушки. Никто не может избежать западни. Главное — понять, попался ты или нет. Если ты в ловушке и не осознал это, тебе — конец.

Чарльз Буковски

Сознание возвращалось медленно.

Сначала вернулись запахи, взорвав мозг своей приторностью. Полынь и сирень, но полынь преобладала.

Затем включился звук, и я услышала чьё-то тяжёлое дыхание.

Когда возвратилась способность здраво рассуждать, я открыла глаза. Фонарик валялся рядом и высвечивал часть комнаты ярким лучом. Но вокруг меня было темно.

Я лежала на ком-то. Судя по костлявости подушки — это были чьи-то ноги.

Значит, Драко пришёл в себя раньше. Интересно, сколько я тут лежу без чувств?

— Чем ты меня так приложил? — спросила я.

— Гм. А разве мы уже перешли на «ты»?

Глубокий бархатный голос, прозвучавший почти в самом сердце нефритовой шахты, я бы не забыла даже и через тысячу лет. От страха я потеряла дар речи — голос принадлежал покойнику.

В голове прочно засел кадр из фильма ужасов о восставших из ада, и от липкого страха зашевелились волосы. Я так проворно вскочила, что голова закружилась, а в глазах зарябило от красных точек. Когда спала красная пелена, я стала вглядываться в темноту. Абрис фигуры мог принадлежать кому угодно, поэтому я схватила фонарик и осветила поднимающегося с земли мужчину. Это был действительно покойный Снейп. Впрочем, свежевыкопанным трупом он не казался. И пах вполне прилично. По сравнению с хогвартским прошлым Снейп выглядел как человек, живущий в свое удовольствие.

Он пытался закрыться рукой от луча фонарика, и я положила единственный источник света на каменный алтарь в центре комнаты.

Приглядываясь к Снейпу, я увидела на его лице строго-вопросительное выражение, как будто он всё ещё ждал ответа на заданный вопрос. Вероятно, на моём лице отпечатались все оттенки эмоций, которые я только что пережила, и все размышления, так как Снейп сардонически усмехнулся:

— Спокойно, мисс Грейнджер. Я не пришёл из ада по вашу душу.

— Профессор Снейп? — Сплошные хрипы и бульканье. Даже после Crucio мой голос звучал приличнее.

Ухмылка Снейпа стала ещё неприятнее:

— Профессор? Я уже лет восемь как не преподаю.

Несомненно, это был он. Только Снейп мог вложить в простую фразу столько яда, чтобы она звучала как оскорбление.

Я понемногу успокаивалась. С интересом разглядывая бывшего преподавателя в тусклом свете луча фонарика, бьющего в потолок, я снова отметила, что он изменился. В лучшую сторону.

Эффектное появление Снейпа не противоречило обстоятельствам его смерти. Три года он числился пропавшим без вести: тело так и не нашли, а портрет в кабинете директора Хогвартса не появился.

И тут до меня дошло. Тень. Значит, это не Драко преследовал меня!

Я сопоставила все, что знала о Тени, с только что произошедшим. Как я могла так ошибаться? Разве Драко Малфой мог быть Тенью? Да у него кишка тонка проделать такое. А Снейп... да, Снейп вписывался в образ Тени идеально.

— Мисс Грейнджер, вы что, от радости язык проглотили?

— Уизли, — автоматически поправила я. — И миссис.

Он презрительно фыркнул и отвернулся, будто я не человек, а тролль какой-то.

— Я не слежу за вашими матримониальными отношениями. Кстати, а который из них? Надеюсь, не Артур?

Мне хотелось проигнорировать насмешку. Даже губы свело от нежелания говорить. Но, Мерлин, это же Снейп и его вечная манера втаптывать собеседника в грязь. Поэтому я спокойно сказала:

— Не имеет значения.

Вместо ответа Снейп набросился на меня. Молниеносно, без предупреждения, подобно кобре. Он так крепко сжал моё горло, что уже через несколько секунд я стала задыхаться.

— Сейчас каждое ваше слово имеет значение, — медленно произнёс он. — Отвечайте: это была западня? Я не нашёл в шахте ничего ценного.

Снейп немного ослабил хватку, и я закашлялась. А потом убрал руки с моего горла, и я отскочила от него подальше, на всякий случай.

— Значит, плохо искали, — прохрипела я.

— Не дерзи мне, девочка.

— Я вам не девочка! — ответила я почти шёпотом, наконец-то придя в себя после его вероломного нападения.

Снейп настиг меня в два шага и выкрутил руку так, что я упала на колени.

Этот гад уложил меня на каменный пол и уселся сверху. Он связал мне руки за спиной моей же курткой, спущенной с плеч. Я лежала лицом вниз, разрываясь от злости и унижения, и вспоминала все известные мне оскорбления. Что за зверское отношение к женщине!

Я вспомнила предков Снейпа до седьмого колена, специально не заблокировав мысли: пусть видит! Окклюменции меня научили тоже невыразимцы — это был обязательный навык для всех служащих Министерства магии.

То, что он все увидел и оценил, я поняла по скептическому смешку, небрежно слетевшему с его губ. Вместо ответа Снейп вдруг нежно провёл ладонью по моей спине. Потом снова хмыкнул и запустил руку под мою водолазку.

Я задохнулась от негодования. Ах ты козёл слизеринский! Но, вместо того чтобы воспользоваться моей беспомощностью, он ловко выудил из чехла на спине мою волшебную палочку.

— Какой удивительный тайник, — промурлыкал он мне на ухо. А потом его тон изменился и стал настолько угрожающим, что я поёжилась. — Сейчас вы расскажете, зачем привели меня сюда. Иначе вашей палочке придёт конец.

Я молчала. Да тролль с ней, с палочкой! Здесь она мне всё равно не пригодится. Оливандер подберёт новую. Меня не слишком беспокоили угрозы Снейпа. Если не предвидится новых осложнений, то через час у расщелины в скале нас будет ожидать отряд авроров.

Но негоже Снейпу читать мои мысли, поэтому я прикрыла разум самым простеньким, но от этого не менее эффективным блоком — стала декламировать детскую считалочку:

One, two, three, four, five,

I caught a fish alive.

Six, seven, eight, nine, ten,

I let him go again.

O-U-T spells out goes you!*

Снейп сидел у меня за спиной. Он постукивал палочкой по ладони, всё ещё ожидая от меня ответа. Я слышала характерные шлепки, но молчала — в таком положении рта не раскрою. Так и не дождавшись ни одного слова, Снейп вздохнул, завозился за моей спиной и, как клешнями вцепившись в плечи, рывком поднял меня с пола. Руки мои были связаны, а нос хотелось почесать нестерпимо. Перестраховщик мордредов!

Я с опаской обернулась и посмотрела на жертву, превратившуюся в хищника. Снейп не был похож на того загнанного войной лишенца, образ которого добросовестно подсовывала мне память. И только плащ пожирателя напоминал о прошлом.

Вместо ответа я спросила:

— К чему этот странный маскарад?

Снейп нахмурился:

— Старался сохранить инкогнито.

— Странно. А я ведь подозревала Драко Малфоя.

— Значит, это была всё-таки ловушка, — задумчиво произнёс Снейп, медленно расхаживая передо мной. — И артефакта бесконечности здесь нет. Но где-то же он есть? Артефакт у вас, миссис Уизли? Рассказывайте, пока я ещё готов вас выслушать.

Его тон стал великосветски вежливым, а голос — шёлковым. Но мне была знакома эта опасная вежливость. Она могла означать только одно — Северус Снейп на пределе, и не дай Мерлин ему за него перешагнуть!

Это было самоубийством, но промолчать я не могла:

— Только после вас!

Он вздохнул, подошёл вплотную и палочкой приподнял мой подбородок.

— И что же вы хотите знать, храбрая девочка?

— Всё. Как вы выжили? Как давно стали моей тенью и мешаете работать? Каким образом вы связаны с Малфоями, особенно с младшим? И наконец, зачем вам артефакт бесконечности?

— Сколько вопросов. Узнаю мисс Хочу-Всё-Знать.

— Не юродствуйте!

— А с чего вы решили, что я всё расскажу?

— Это будет разумной платой за сведения, которыми я обладаю.

Снейп оскалился:

— Я, конечно же, могу рассказать... но что помешает затем стереть вам память?

Ага, разбежался! Сотрёт он мне память! Руки у вас коротки, профессор. Здесь у Снейпа возможности такой не будет — палочка-то не работает! А на выходе из шахты у него получится вряд ли: авроры будут нас встречать с цветами и шампанским.

Я проверила блок — One, two, three, four, five... — и равнодушно промолвила:

— Я могу допустить, что вы сотрёте мне память. Вы можете меня даже убить. Но во имя зла воспользоваться знаниями, которые я собирала по крупицам, не позволю!

Вот так, побольше пафоса, и он клюнет!

— Так что вам начинать. Список вопросов я озвучила. И развяжите мне руки, наконец! — с раздражением добавила я.

Со мной творилось нечто странное. Почему-то я совсем не боялась человека, стоявшего напротив и угрожающего мне. Словно не верила, что он может всерьёз навредить мне. Это было по-детски, но что делать с гриффиндорством, так гордо задравшим голову, я не знала. Ведь Снейп убивал, во всяком случае, однажды. Что ему помешает во второй раз? One, two, three, four, five...

Я бесстрашно повернулась к Снейпу спиной и пошевелила пальцами, намекая на то, что руки совсем затекли.

Он подошёл вплотную и завораживающе промурлыкал прямо на ухо:

— Убить? А что, идея весьма заманчива.

Пожав плечами, я снова осознала, что не боюсь его, хотя понимала — виной всему посмертный терновый венец мученика и борца с мировым злом.

«Какой, к троллю, мученик! Вор он!» — твердила рациональная часть моего мозга. Но все остальные нейроны романтически оберегали воспоминания о благородном шпионе.

Снейп развязал мне руки и даже накинул куртку на плечи. А потом отошёл на приличное расстояние. Я помассировала запястья и медленно обернулась к нему. Он привалился к стене и с недовольным видом отрывисто заговорил:

— Неважно, как я выжил. Не нужно много ума, чтобы догадаться: мне нет места между светлой и тёмной стороной, какая-то из них обязательно захочет от меня избавиться. Поэтому к смерти я готовился с того самого времени, когда возродился Тёмный Лорд. Непростительные и темномагические проклятия, яды — вариантов, от чего я мог бы умереть, масса. Я был готов. К началу хогвартского сражения убить меня могла только Avada Kedavra. И только выпущенная из палочки Тёмного Лорда.

Снейп выразительно взмахнул рукой.

— Но вы ведь умерли. Я сама видела.

— Вы видели только то, что желали увидеть. Поттер и иже с ним слишком сильно меня ненавидели, чтобы просто подойти и удостовериться в моей смерти.

Снейп смотрел насмешливо, а мне стало стыдно: его слова попали в цель. Мы были оглушены тем, что произошло в Визжащей хижине прямо у нас на глазах. Всё было убедительно: Снейп в луже крови, его остановившийся взгляд, рваная рана на шее. И мы поверили в его смерть, не удосужившись даже проверить. Хотя бы себе я честно могла признаться: вместе с ужасом я испытала облегчение, когда поняла, что правая рука Волдеморта, убийца Дамблдора, изменник и предатель — мёртв.

One, two, three, four, five...

— Для меня всё сложилось великолепно, — продолжил Снейп. — Я исчез и со временем был признан мёртвым.

Я разочарованно вздохнула. Очевидно, Снейп не собирался рассказывать подробности.

— Теперь о Малфое. Люциус знает, что я жив с того самого времени, когда с Малфой-мэнора был снят аврорский надзор. Драко это тоже известно. Это он заинтересовал меня поисками артефакта бесконечности. А когда крестник заканчивал Оксфорд, я увидел его дипломную работу. С тех пор разыскиваю всё, что связано с бесконечностью. Правда, благодаря вам искать приходится исключительно среди маггловской чепухи.

Меня задели его слова. Маггловской чепухой Снейп называл предметы исторической и общечеловеческой ценности. Меня покоробили его снобизм и презрение к культуре, пусть даже чуждой ему. Я промолчала, но камень за пазухой припрятала.

Снейп не заметил моего наполненного отвращением взгляда. Он разливался соловьём, будто просидел последние лет восемь в одиночке Азкабана. Наверное, он чувствовал себя всемогущим, так как предполагал, что когда всё закончится, сотрёт мне память. А может, он считал, что я буду так же велеречива, когда наступит моя очередь отвечать.

— ... Драко рассказал, что вы учились на одном факультете.

— Не только. Ещё и в одной группе.

— Я что-то такое припоминаю, — сказал Снейп небрежно. — К сожалению, он слишком быстро потерял интерес к теме своей дипломной. Но мне она и сейчас необычайно интересна. Именно Драко посоветовал мне следить за вами. Поэтому всё самое ценное с раскопок проходило в первую очередь через мои руки.

Снейп говорил насмешливо, каждой фразой стараясь меня задеть. А ещё в его словах проскакивали нотки бахвальства, что меня сильно раздражало. Образ благородного героя таял буквально на глазах.

— Итак, бесконечность, — перебила я его самодовольные речи. — Но прошло пять лет. Пора уже переболеть, избавиться от иллюзий.

— Иллюзий? Вы, Грейнджер, всегда были ограниченной. Скучная заучка, совершенно безо всякой фантазии и полёта мысли. Из такой, как вы, никогда не получится настоящего исследователя.

От его слов мои уши запылали. Захотелось ногтями вцепиться в бледную поганую рожу.

Снейп усмехнулся. Он великолепно понял, что я пропустила болезненный удар под дых.

— Вы клеймите всех, кто не согласен с вашей точкой зрения? — спокойно спросила я.

Мне стоило огромного труда взять себя в руки. Более того, я была убийственно вежливой.

— Ну что вы, — ехидно ответил Снейп. — Я ещё и не начинал никого клеймить. Вы просто ходячий справочник, источник информации, даже не всегда полезной. Недаром я говорил Драко, что вы не более чем пешка в нашей игре, хорошо обученный домовой эльф. Чтобы вас заинтересовать, Драко послал в подарок на вашу с Уизли свадьбу бесценный манускрипт. Но даже это вас не впечатлило.

Так вот оно что. Меня попытались использовать, причём вслепую. Но, увы, ошиблись мальчики!

— Мои соболезнования, мистер Снейп, — насмешливо проговорила я.

Мне кажется, или Снейп стал таким же самовлюблённым индюком, как Люциус Малфой?

— И вдруг восемь месяцев назад выходит статья об артефакте бесконечности. Оказывается, эта тема всё-таки вам интересна? Поведайте мне, из каких источников вы почерпнули информацию? Думаю, вы точно знаете, в каком направлении искать. Сейчас вы будете хорошей девочкой и всё мне расскажете.

— Даже и не просите. Вы не ответили на все мои вопросы.

— Неужели?

— Зачем вам это? Как вы собираетесь использовать знания?

— Вы думаете, что я собираюсь воскресить Тёмного Лорда? — сказал он и сухо засмеялся.

— Значит, воскрешение...

Я ухватилась за мысль, не обращая внимания, что думаю вслух. Расхаживая перед Снейпом, я бормотала:

— Значит, воскрешение. Не некромантия, не дары смерти, не философский камень, и даже не крестражи. Вы хотите таким образом вернуть Лили Эванс? — меня понесло, и остановиться я не могла: — А если она не захочет? Если она счастлива со своим мужем в любой точке бесконечности? Без вас.

— Заткнись, Грейнджер.

Он произнёс это тихо и невыразительно, и впервые за всё время, что я провела со Снейпом в одном помещении, меня пронзил страх. Я вдруг отчётливо увидела перед собой безжалостного убийцу, пожирателя смерти. Однако мой проклятый язык жил собственной жизнью и представлениями, о чём можно говорить, а о чём — нет, не воспринимая флюиды опасности, исходящие от Снейпа.

— Неужели вы не понимаете, что она вас никогда не любила и уж теперь тем более не полюбит?

Снейп набросился на меня с быстротой молнии. Моё многострадальное горло снова оказалось в тисках его пальцев.

— Я приказал заткнуться!

Этот гад снова застал меня врасплох. Трудно реагировать, если человек двигается настолько быстро. Только в этот раз я не собиралась терпеть произвол.

Я вцепилась в его пальцы, стараясь оторвать их от моего горла, а сама изо всех сил лягнула Снейпа. По-видимому, я попала в одну из болевых точек на голени, хотя с удовольствием влепила бы ему твёрдым носком альпинистского ботинка гораздо выше. Увы, манёвр был обречён — мы стояли слишком близко друг к другу. Однако удар оказался всё равно неслабым — Снейп охнул и заскрежетал зубами. Когда он смог вздохнуть, то прошипел мне в лицо:

— Ах ты сучка!

И швырнул о каменную поверхность то ли сундука, то ли алтаря. Я ударилась головой, и мне показалось, что она раскололась, по меньшей мере, надвое. Не давая возможности оправиться от удара, Снейп снова подскочил ко мне. Он схватил меня за грудки и притянул к своему лицу, с отвращением изрыгая слова:

— Ты — маленькая зарвавшаяся дрянь! Не пытайся скрыть от меня что-то! Я не убийца, Грейнджер. Так что не доводи до греха!

— Уизли, — снова поправила я.

Снейп оттолкнул меня, и я полетела к выходу из округлого зала. Какое-то время вестибулярный аппарат отказывался мне служить. Я стояла на четвереньках и боролась с усиливающимся головокружением: не хватало ещё потерять сознание у ног этого урода. Затем очень осторожно встала, пережидая, пока комната перестанет кружиться и отплясывать у меня перед глазами.

Мне полегчало, но вдруг что-то холодное и твёрдое упёрлось в спину.

— Сейчас, Грейнджер, ты быстренько поведёшь меня к выходу их шахты. И только попробуй пошутить или поиграть со мной. Маггловская штука под названием пистолет сейчас приставлена к твоей спине. Поверь мне, нашпигую словно рождественского каплуна, и рука не дрогнет!

Вот сволочь! Угрожать мне моей собственной Береттой!

Но благоразумие наконец-то вернулось ко мне: я промолчала. Изображая смирение, медленно пошла к выходу из зала. Я великолепно ориентировалась: часы с компасом были всё ещё при мне, и найти расщелину в скале не составило бы большого труда. Если сюда я шла на север и вниз, то к выходу, соответственно, — вверх и на юг.

Не забывать о блоке. One, two, three, four, five... Потому что на самом деле меня распирало от радости: как только мы выйдем из нефритовой шахты, я с удовольствием сдам этого носатого мерзавца аврорам, ожидающим нашего появления в засаде.

Подумать только, ещё вчера я думала о Снейпе как о великом герое. А он оказался засранцем, какого мир не видывал!

* * *

Я продолжала идти и злорадно размышлять, сколько Снейпу и компании дадут за похищение артефактов. Чтобы радость и ехидство не вырывались у меня как пар из ушей после принятия перечного зелья, я старательно напевала: One, two, three, four, five...

Мы прошли где-то половину пути, когда Снейп негромко приказал:

— Стой!

Я замерла на месте, лихорадочно прокручивая детскую считалочку снова и снова.

Снейп развернул меня и прижал к каменной стене. Дуло Беретты упиралось в мою щёку.

— Ты ведёшь меня в западню, не так ли?

Я молчала.

— С чего бы тебе быть такой покладистой?

Снейп выглядел воплощением угрозы. Я отвела глаза: врать не хватило храбрости.

— Так-так.

Он схватил меня за руку и поднёс ее к глазам. Рывком притянул меня к себе и вывернул руку так, чтобы рассмотреть часы с компасом под нужным ему углом.

— Итак, мы шли на юг, — размышлял он вслух. — Значит, сейчас пойдём на запад.

Он с торжеством посмотрел на меня и дулом Беретты откинул прядь волос с моего лица.

— Нам нельзя на запад. Там нет выхода!

Я попыталась образумить Снейпа. Он усмехнулся краешком губ, а потом довольно грубо оттолкнул меня.

— Вперёд!

И взмахнул пистолетом в направлении одного из ответвлений хода.

Я поплелась, еле-еле перебирая ногами. Радость и хорошее настроение вмиг испарились, мне трудно было понять, куда и зачем мы идём. Снейп — моя Тень — почти наступал на пятки. Иногда для поддержания боевого духа он ощутимо подталкивал меня в спину пистолетом.

Наконец мы достигли участка шахты, где потолок резко снижался и соединялся с полом. Мы оказались в тупике.

— Lumos, — произнёс Снейп.

Я оглянулась и непонимающе уставилась на крохотный огонёк, слабо мерцавший на кончике его волшебной палочки.

— Но... этого не может быть, — прошептала я. — В шахте нет магии. Её глушит нефрит в горной породе!

Снейп презрительно рассмеялся:

— Грустно, мисс Грейнджер, слышать такие слова от вас. Неужели академические знания настолько засорили ваши мозги?

Я непонимающе смотрела на него.

— Мисс-Которая-Думала-Что-Много-Знала. Неужели не поняла?

Я отрицательно покачала головой. Снейп отошёл от меня на несколько шагов и лекторским тоном начал:

— Есть такая наука — геология. Маггловская. Неужели вы не изучали в Оксфорде?

Я пожала плечами, онемев от удивления.

— Так вот, полезные ископаемые располагаются в толще земли не всплошную, а пластами — слоями. Где-то они могут быть толще, где-то тоньше. Если бы вы умели думать, наблюдать и анализировать, то заметили бы, что в этой шахте сеть так называемых ходов развита больше всего на северо-востоке. Соответственно на юго-западе ходов меньше. Значит, слой нефрита на юго-западе будет тоньше, а запасы — скуднее. Поэтому быстрее можно найти участок, где пласт нефрита истончается. Там волшебная палочка будет работать. Конечно же, не так, как за пределами шахты, но будет.

Я во все глаза смотрела на Снейпа. Восхищение его умом и злость на себя отвлекли меня. Я на несколько секунд позабыла, насколько он опасный человек.

Пока я упражнялась в самобичевании, Снейп с молниеносной быстротой расчертил палочкой в воздухе какой-то знак, и я отключилась.

Прим:

*Раз, два, три, четыре, пять,

Рыбу я поймал опять.

Шесть, семь, восемь, девять, десять,

Отпустил её на нерест.

Вот считалочке конец — разъяснениям пипец!

Автор приносит извинения за вольный перевод детской английской считалки.

Саундтрек ко второй части: http://poiskm.ru/?q=++Muse+-+Uprising++&c=search&xbds=1#play-2

Ночь расставлена, как ловушка, звуки пойманы в сети,

Из сердца струится кровь.

Над небом и под землей вибрация ручки ножа,

Торчащего из-под ребер.

Снег на моем лице не тает, я украдена этой ночью.

Улица вымыта тьмою, я уже не хочу обратно.

Арефьева Ольга — Ночь-ловушка

Я очнулась внезапно, словно кто-то включил моё сознание. Я полулежала в кресле рядом с горящим камином, напротив которого виднелись ступени лестницы. Послышались шаги, и передо мной появился Снейп собственной персоной. Он выглядел настолько необычно, что мой рот непроизвольно приоткрылся.

Вместо плаща пожирателя Снейп небрежно набросил коричневый халат. Полы были распахнуты, и я с интересом стала рассматривать строгие чёрные брюки и белоснежную рубашку, понимая, что без мантии вижу Снейпа впервые.

Не знаю, в чём было дело, возможно, в эффекте новизны, но его фигура произвела на меня неизгладимое впечатление. Очевидно, он только что вышел из душа: от влажных волос исходил чуть горьковатый аромат полыни.

Снейп подошёл к креслу совсем близко и оглядел меня с головы до ног. Его взгляд был презрительным, а голос — брезгливым:

— Грейнджер, ты запачкала моё кресло!

Словно я кошка, справившая нужду прямо на любимый хозяйский плед!

Я посмотрела на свои руки. На фоне светлой обивки кресла они выглядели чёрными от пыли и грязи.

— Твоя комната — первая наверху справа. Там есть ванная. Пойди, вымойся, — бросил Снейп и с отвращением отвернулся. — Жду тебя на кухне.

А потом остановился в проёме двери и медленно произнёс:

— Без глупостей, Грейнджер. На доме столько чар, что даже невинное любопытство он может расценить как попытку нападения на хозяина. Не хочу отскребать тебя от стен. Эти обои мне дороги.

Он развернулся и вышел. Вот скотина!

* * *

Когда я взглянула на себя в зеркало, мне стало плохо. Лицо было раскрашено всеми цветами радуги, хотя преобладал в палитре красок тёмно-зелёный. На щеке красовался синяк, губы напоминали запёкшийся уголь, а на лбу — горизонтальные дорожки пыли. Одежда пришла в полную негодность и напоминала лохмотья. Сносно выглядели только ботинки и чехол для волшебной палочки.

После ванны, воду в которой я меняла несколько раз, надевать грязные обноски не хотелось. Вытираясь, я поискала глазами хоть какую-нибудь одежду и увидела мантию, простую, но зато чистую.

Так я и появилась на кухне перед Снейпом: в его мантии, босиком и с влажными волосами. Как только божественные запахи достигли моего носа, желудок взбунтовался: есть хотелось ужасно.

Снейп сидел за сервированным столом и, очевидно, ждал моего появления, сложив на груди руки. Он внимательно меня осмотрел, а потом достал палочку. Взмах — и возле моих ног появились лёгкие домашние туфли. Ещё один — и мантия превратилась в чёрное шёлковое платье. А потом Снейп изрёк фразу, после которой моя благодарность тут же испарилась:

— Не хочу, чтобы твой внешний вид испортил мне аппетит.

Когда я подошла к свободному стулу, Снейп встал. Он подождал, пока я сяду, и взмахом палочки приманил открытую бутылку вина, которая зависла над столом. Первую порцию — совсем немного — он плеснул в свой бокал, затем налил мне и снова себе.

Я задумалась о поведении Снейпа, который устроился напротив. С одной стороны, понятно, что им двигало: необходимость узнать об артефакте, позволяющем приоткрыть завесу тайн мироздания. А с другой — к чему такие сложности? Зачем он притащил меня в свой дом? Достаточно порции веритасерума, а потом стереть память. И всё.

Снейп поднял бокал и отсалютовал мне.

— За откровенность, — произнёс он тост и сделал глоток вина.

Значит, вино не отравлено.

Я отпила из бокала и, не обращая внимания на изучающий взгляд Снейпа, принялась за еду. Он, помедлив немного, сделал то же самое. Когда перед нами материализовались две чашечки кофе, я сыто откинулась на спинку стула. Хотелось послать Снейпа куда-нибудь далеко и прикорнуть хоть на часок.

Я и не пыталась уловить сигналы опасности, которые подавал мой обеспокоенный мозг: сонное состояние отрицательно сказывалось на умственных способностях.

— Итак, Грейнджер.

— Итак?.. — рассеянно переспросила я.

— Рассказывайте. Или вы считаете, что мне доставляет удовольствие находиться с вами в одном помещении?

— Что вы хотите услышать?

— Об артефакте. Которым вы меня заманили в нефритовую шахту. Что это? Предмет, пергамент или глиняная табличка с рунами?

— Это пустышка, мистер Снейп.

Я старалась говорить как можно медленнее, чтобы до Снейпа дошла, наконец-то, суть. Шанс, что он мне поверит, конечно же, был ничтожным. Слишком уж фанатичным огнём горели его глаза.

— Зачем врать? Есть много способов, чтобы узнать правду.

— Дайте веритасерум, и я подтвержу свои слова.

— А как же твоя статья?

— От начала до конца — блеф. Это была приманка, и вы клюнули.

Снейп сузил глаза. Его взгляд был напряжённым, а губы крепко сомкнуты. И только палец, которым Снейп водил по губам, немного оживлял картину.

— И снова вы лжёте, — вздохнул он. — В своих исследованиях я находил много, слишком много намёков, ссылок и прочих подтверждений, что такой артефакт существует.

Он взмахнул палочкой, и толстенный альманах «История и магия», довольно засаленный и грязный, хлопнулся передо мной на стол. Он открылся на том самом месте, где находилась моя статья «Бесконечность: миф или реальность», перепечатанная из журнала «Артефакт».

— Пять лет я по крупицам собирал знания об артефакте бесконечности. А ваша статья слово в слово подтверждает сделанные мной выводы. Древние знали, как влиять на реальность. Я не ведаю, где этот артефакт, но в том, что он существует, уверен.

Слушать Снейпа было смешно и грустно одновременно. Он выглядел словно желторотый юнец, попавший под влияние авантюрной идеи. Я почему-то подумала, что именно так Волдеморт смог привлечь этого умного и талантливого волшебника в свои ряды — красивая идея и харизматичный лидер.

Мне стало жаль Снейпа, с маниакальным упорством цепляющегося за прошлое, готового сделать всё, чтобы вернуть любимую. И то, что она давно умерла, ничего не меняло.

Как можно мягче я сказала:

— Мистер Снейп. Всю информацию для статьи-утки я почерпнула из маггловской математики и философии. Это магглы мыслят такими категориями. Но артефактов и способов с их помощью влиять на мироздание не существует. Бесконечность неподвластна ни магам, ни магглам.

Снейп слушал, не перебивая. Только его лицо стало напоминать вылитую из гипса посмертную маску. А я, распаляясь, продолжала, пытаясь вернуть Снейпа к реальности.

— Что такое бесконечность? Почему древние изображали её незамкнутой лежащей восьмёркой? И только в средние века знак бесконечности приобрёл тот вид, что и сейчас: лемниската Бернулли. Что за смысл вкладывали древние в изображение? Бесконечность времени и способность им управлять? Бесконечность пространства? Бесконечное количество альтернативных вселенных, где развитие событий может в корне отличаться? Если речь идёт о времени, то вы ищете не по адресу: хроновороты гораздо надёжнее. Пространство волшебникам также подвластно, благодаря аппарации и перемещению с помощью порт-ключей. Остаётся альтернативный мир, который будет развиваться согласно вашему сценарию. Но мы — люди, а не Боги. Смиритесь, мистер Снейп. И отпустите, наконец, Лили Поттер.

Снейп, с напряжением слушавший, вдруг резко поднялся и в два шага подошёл ко мне. Схватив за волосы, он откинул мою голову на спинку стула. Я охнула от боли. Этого оказалось достаточно, чтобы Снейп смог вылить в приоткрытый рот жидкость из флакона, появившегося в его руках словно ниоткуда. Я глотнула и закашлялась. То, что я выпила, не было похожим ни на одно зелье. Практически всё алхимическое варево на вкус было премерзким, только веритасерум напоминал воду. Я, конечно же, не пробовала сама, но Гарри описывал сыворотку правды именно так. Зелье, которое я выпила, на вкус напоминало смесь ягодных соков. Ощущения после него были восхитительными.

Я облизала губы и вопросительно посмотрела на Снейпа. Меня начинали беспокоить резкие скачки его настроения. Мерлинов параноик!

Он усмехнулся, отпустил мои волосы и сел на своё место. Если бы не пустой флакон в его руке, я бы никогда не подумала, что выпила зелье. Однако, вполне вероятно, это был яд, если учитывать личность владельца флакона. Пребывая в эйфории, я всё-таки спросила:

— Что это было?

— Зелье, недавно придуманное мной. Ты выпила опытный образец.

— И какое действие оно должно на меня оказать?

— Весьма специфичное, — осклабился Снейп. — Это афродизиак нового поколения.

— Афродизиак? — промолвила я, скривившись. — Вы что, озабоченный подросток, баловаться такими зельями?

— Это особый афродизиак. Главным его компонентом является кровь. Человек, принявший зелье, становится зависимым от того, чья кровь использовалась для приготовления. В опытном образце была моя кровь.

Снейп выглядел самодовольным, но я не понимала его.

— Но зачем? Я ведь вам даже не нравлюсь! Вы любили и любите Лили Поттер. — При упоминании возлюбленной Снейп помрачнел. — У вас проблемы с женщинами?

— Нет, Грейнджер. Это у тебя проблемы с мужчинами. С одним из них. Со мной! Минут через шесть ты будешь ползать на коленях, умоляя приласкать тебя. Но так уж и быть, я сжалюсь и снизойду до секса с тобой. Исключительно в обмен на информацию.

От чудовищности его слов я опешила. Унижать человека сексуально... да он — мерлинов больной ублюдок!

— И да, — продолжил он насмешливо, — противоядия нет! Единственная возможность справиться с сумасшедшим возбуждением — это сексуальный контакт.

— С вами?

— Со мной!

Сволочь! Какая же ты сволочь!

Я подалась вперёд. От гнева голос сел, и я говорила свистящим шёпотом:

— Почему не веритасерум? Какого тролля такие сложности?

Его глаза горели, на тонких губах блуждала странная улыбка.

— Власть, Грейнджер. Меня всегда привлекала власть. И теперь ты в моём полном подчинении.

— Есть же ваше треклятое пожирательское Imperio?

— Фу, — ответил он, сморщив свой огромный нос,— какой у тебя дурной вкус. Приятно видеть, что с тобой живой человек, а не заводная кукла. А ещё приятней — осознавать, что ты, Грейнджер, всё понимаешь, чувствуешь, ненавидишь, но тем не менее одержима мной!

— Мерлиновы подштанники, но зачем это вам?!

Я последний раз попыталась усовестить Снейпа. Но увы. Или совести ему не досталось ещё при рождении, или он обменял её на метку у Волдеморта.

Поигрывая палочкой, он мерзко усмехнулся:

— Мне слишком сильно примелькалась твоя аппетитная задница. Я постоянно наблюдал за тобой в экспедициях. Порой это было адом. Поэтому я совмещу полезное с приятным: получу информацию и как бонус — тебя, готовую на всё. Но для начала я хочу услышать, как ты будешь умолять трахнуть тебя.

Я хотела плюнуть в его поганую рожу, но тут меня скрутило. Обильный обед попросился наружу, голова закружилась, и меня заколотило. Пошатываясь, я встала.

— Будь ты проклят, козёл! — проговорила я с трудом. — Да лучше я сдохну, чем унижусь перед тобой! Если тебе и придётся меня трахать, то только мёртвую!

Мне срочно понадобилось в ванную. Туда я и отправилась, чтобы погрузиться в пучину страданий в гордом одиночестве.

* * *

Если кто-нибудь вам скажет, что стойко и без единого вскрика перенёс Crucio, не верьте. Этот волшебник врёт или ничего не знает о пыточном проклятии. Чувство, когда всё тело превращается в сплошную рану, кожу снимают лоскутами, а кости дробят в муку, не оставляет вам шансов достойно перенести это испытание. Я вполне понимаю людей, которые открывали самые страшные тайны под действием Crucio.

Состояние после снейповского афродизиака было иным. Но Crucio показалось мне более милосердным.

Сначала меня рвало. Затем, когда рвать стало нечем, моя кожа загорелась огнём. Ощущение было такое, будто из меня готовили барбекю. Жар стал невыносимым, я скинула платье и включила ледяной душ. Но и это не принесло облегчения: каждая капля била как по оголённому нерву. Когда боль довела меня почти до сумасшествия, пришло мучительное возбуждение. В голове проносились эротические видения, но становилось только хуже. Я до одержимости хотела мужчину, которого ненавидела почти так же сильно. Попытка мастурбировать ни к чему не привела: даже прикоснуться к себе было больно.

Я легла на холодный пол, но крупная дрожь не давала расслабиться. Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!

Только мысли о неминуемой мести удерживали меня на грани сознания. Я цеплялась о кровавые картины расправы над Снейпом, но они, подтверждая закон подлости, сменялись сценами жарких поцелуев и объятий. И я готова была завыть от бессилия.

Это длилось до скончания веков. Бесконечные страдания. Безудержное вожделение.

А потом в бешеном ритме стало заходиться сердце, и жар переместился: теперь горели внутренности. Мне показалось, что я умираю, но даже тогда не возникло мысли спуститься вниз и броситься на колени перед Снейпом. Кое-как я залезла в ванную и снова открыла холодный душ. Ноги держали слабо, я встала на колени, упираясь головой в бортик ванны, и подставила шею и спину ледяным струям. Это немного отвлекло, но через некоторое время тело задеревенело и перестало чувствовать холодную воду. Жить не хотелось, а сознание медленно соскальзывало в бездну равнодушия, похожего на вечный сон. Когда я уже смирилась с неминуемой смертью, струи воды вдруг потеплели, а чьи-то руки легли на мои плечи.

И — о чудо! — нежные прикосновения прогоняли боль и жар, возвращая сознание, ощущения и... ненависть. Я знала, чьи это руки. Проклятый Снейп! Но про себя молилась, чтобы он не останавливался. А потом я почувствовала, как горячие губы прикоснулись к шейному позвонку, согревая его посасыванием. Волны наслаждения разливались по коже, я оживала от ласки самого ненавистного мне человека. И уже осознавала, что расскажу и сделаю всё, что он захочет, лишь бы нежные прикосновения и горячие поцелуи не заканчивались.

— Бедная девочка. — Я не узнавала глубокий бархатный баритон. — Гордая и смелая.

В его голосе не было насмешки или презрения, лишь сопереживание и нежность.

Моё сознание совсем прояснилось, и я могла критически оценивать происходящее. Но все возражения взбунтовавшейся совести отправляла подальше: я наслаждалась отсутствием боли и эйфорией от близости Снейпа. Снейпа, Мерлин мой, Снейпа!

Он приподнял меня за плечи и развернул лицом к себе. Глядя на него сквозь струи воды, я любовалась. Прилипшие к худому, с большим носом лицу волосы, поджарое тело, огромный от возбуждения член, горящие диким блеском глаза...

Почему я всегда считала его некрасивым?

Он всё ещё держал меня за плечи, поглаживая чуть шершавыми подушечками пальцев. Не отпускай меня никогда. Я посмотрела в его глаза и тут же почувствовала чужое присутствие в своей голове. Не злобное и разрушающее, не приносящее боль и стыд, а осторожное, деликатное и бережное.

Это точно Снейп?

Он листал мои мысли, а я как будто со стороны наблюдала за ним.

Я сижу в Большой Королевской библиотеке Лондона, склонившись над энциклопедией. Книга открыта на странице, где один из заголовков: «Бесконечность в математике». На следующей странице — «Бесконечность в философии». Я читаю и смеюсь. И тут же начинаю записывать в обычную маггловскую тетрадку.

Следующее воспоминание, на котором остановился Снейп, — работа над статьёй.

Я дома, занимаюсь сочинительством. Мой взгляд мечтательно скользит по стене, я грызу кончик пера и улыбаюсь. Снейп подходит и заглядывает мне через плечо, читая написанное. Я проделываю то же. Пергамент покрыт ровными строчками мелких букв, многие фразы зачёркнуты. А над ними ремарки другим цветом. Снейп внимательно разглядывает пергамент, затем отходит от стола в задумчивости...

Он разорвал контакт, но выражение его лица не изменилось.

— Значит, ты не обманывала. Статья — чистой воды фантазия.

Я бы много чего рассказала ему о той статье, но мне было некогда. Прикасаясь к Северусу, я наслаждалась гладкостью его кожи и шелковистостью волос. Его глаза приблизились, и я утонула бы в их глубине, если бы не сухие требовательные губы, прильнувшие к моему рту. Я пила его, смакуя каждый глоток, полностью осознавая, что это — Северус Снейп, человек, которого я ненавижу больше всего в жизни. Но мне было всё равно.

Он хотел меня, и ему нравилось всё, что между нами происходило. Но если им руководили инстинкты, то я была одержимой. Мне хотелось всего и сразу: отдаться и попробовать на вкус, услышать его стоны и рассказать, насколько хорошо мне.

Целуя и лаская Северуса, я задумалась о недостатках человеческой анатомии. Если бы помимо рук, ног, языка и члена у Северуса была ещё пара десятков тентаклей, сколько новых вариантов для совокупления открылось бы для нас...

Я погладила его твёрдый от возбуждения член, шёлковый на ощупь, с влажной от сока головкой. Когда мои пальцы сомкнулись, сжимая его плоть, Северус со стоном задвигался навстречу моей ладони. Мне нестерпимо захотелось узнать, каков он на вкус. Поэтому, недолго думая, я отстранилась от Снейпа, разорвав поцелуй. С жадностью облизывая пальцы, я терялась в ощущениях — Северус казался мне невероятно вкусным. Я ясно понимала, что это наваждение, вызванное зельем, что Снейп — враг и я его ненавижу. Но не собиралась ничего делать, чтобы прервать это безумие, а вернее — не могла.

А ещё казалось, что Снейп тоже под воздействием чего-то возбуждающего: вместо наглого ублюдка я наблюдала нежного, страстного и нетерпеливого любовника.

После небольшой дегустации, которая так мне понравилась, Снейп из нетерпеливого превратился в обезумевшего. Он почти грубо выволок меня из ванны и торопливо отнёс в комнату, чтобы бережно, как хрупкое сокровище, положить на кровать. Северус тяжело дышал, а глаза потемнели так, что в них перестал отражаться свет.

А потом я узнала, что такое высшее, прежде недосягаемое для меня наслаждение: голова Северуса опустилась между моих ног.

С трудом я помню, как тогда он выглядел и что проделывал со мной. Мне трудно описать последовательность и механику тех ласк. В голове что-то щёлкнуло, и я прозрела: мы с Северусом знаем другу друга не первую жизнь. Только не дано нам быть вместе...

Однако осознала всю глубину наслаждения только тогда, когда Северус вошёл в меня, потому что забыла кто я, что я и где...

...чтобы спать вечным сном, вновь познать Великий Покой, нескончаемое блаженство, слушать песни, которые поют звезды на берегу великого океана...*

Не могу сказать, сколько длилось моё путешествие к истокам мироздания. Одну секунду, вобравшую в себя флюктуирующее пространство перед большим взрывом, или бесконечность, подчинённую не законам математики, философии или магии, а лично моим.

И только когда Северус в изнеможении опустился рядом, прижавшись влажным лицом к моему плечу, я смогла вернуться. Однако возвращение было болезненным: память о недавних переживаниях не исчезла.

Память.

Я вспомнила слова Северуса о том, что когда всё закончится, он сотрёт мне память.

— Не надо, — просипела я.

И замолчала, испугавшись своего голоса. Он был сорван, и я лихорадочно вспоминала, когда я так кричала.

— Что не надо? — Северус поднял голову и посмотрел на меня ошалелым взглядом.

— Пожалуйста, не стирай мне память!

Он немного помолчал, внимательно разглядывая моё лицо.

— Так будет лучше.

— Для кого?

— В первую очередь — для тебя.

— Не надо за меня решать.

Я говорила с большим трудом, во рту стало сухо, но необходимость убедить Северуса заставила меня продолжить.

— Никогда... никому... ничего... не скажу о тебе. Клянусь.

Он невесело усмехнулся:

— Придёт время, и ты захочешь забыть, но будет поздно.

— Не захочу, поверь.

Вместо ответа он поцеловал ложбинку между грудей, и болезненное, испепеляющее желание вернулось. Я снова была полна сил. Разум, гордость и ненависть уступили всепоглощающей страсти...

* * *

Сколько это длилось, мне трудно сказать. Всё было так же остро и захватывающе, как в первый раз. И снова вернулось убеждение в том, что я очень давно и хорошо знаю Северуса.

Но даже волшебным организмам необходим отдых. Только на Северуса это правило не распространялось: он был неутомим. Вероятно, Снейп умел задерживать оргазм и полностью сосредоточился на моём наслаждении.

Однако после каждого нового оргазма я всё труднее выныривала на поверхность реальности. В какой-то миг мне показалось, что моя сущность разделилась на две половинки. Одна осталась внутри тела, а другая вырвалась из материальных оков, чтобы воспарить. Эта рвущаяся на свободу часть напоминала воздушный шарик, привязанный к телу за тоненькую ниточку.

Из-за раздвоения я была уверена, что наблюдаю за Северусом сразу из двух измерений: глазами и изнутри шарика.

Я молчала. Не было даже сил попросить Северуса остановиться.

Но он понял. Этот, мой Северус, вообще был совсем другим человеком: нежным, понимающим и, как ни странно, невероятно привлекательным.

Из двух измерений я следила за тем, как он встал с кровати. У Северуса оказалось потрясающее тело: худое, поджарое, тонкое и гибкое, как у подростка. Он повернулся спиной, и я смогла оценить красоту и упругость его ягодиц. А ещё совсем недавно мой бесстыжий язык с упоением блуждал между ними...

У Северуса была очень бледная, словно намазанная белилами кожа, нежность которой я уже почувствовала раньше. И только на спине, бёдрах и ягодицах она поменяла цвет на синий и красный: тёмные следы, оставшиеся от пальцев и зубов, и яркие зигзаги царапин.

Меня затопила нежность к Северусу Снейпу — человеку, которого я раньше ненавидела.

Снейп потянулся и достал глиняный флакон. Скорее всего, там было зелье. Но какое?..

Северус подошёл ко мне и сел у изголовья. Он смотрел на меня так, как будто я — реинкарнация Лили Поттер. Я знала, что произойдёт сейчас — он сотрёт мне память, — но сил не было даже пошевелиться. Я закрыла глаза, чтобы Снейп не заметил слёзы.

Если бы можно было вернуть всё назад...

— Гермиона, — прошептал Северус, — выпей.

Он нежно поцеловал, языком приоткрыв мой рот. Распахнув глаза, я следила за тем, как его рука с флаконом медленно приближается. Я понятия не имела, что это за зелье, но послушно сделала глоток — сил бороться не осталось.

После мне показалось, что теперь вся моя сущность переместилась в шарик, привязанный на ниточку к телу. Какое-то время я смотрела на Северуса глазами шарика, а потом ниточка истончилась и... порвалась.

Я испытала двойственные чувства, когда полетела вверх, к солнцу. Ощущение свободы и лёгкость были пьянящими, но к радости примешалась толика горечи. Последнее, о чём я подумала:

Ты всегда травишь своих любовниц?..

Прим:

*Фраза принадлежит Р. Желязны.

Саундтрек к третьей части:http://poiskm.ru/artist/145637-Arefeva#play-4

 

Сложно укрыться на круглой земле, полпути от тебя и обратно к тебе,

 Этот замкнутый круг от тебя и к тебе – наша вечность,

 Я как луна на орбите земной, всё бегу и бегу, но всё время с тобой,

 Этот бег по кольцу, очевидно, и есть бесконечность…

Александр Бреславский – Бесконечность

Я купалась в солнечном океане. Всё вокруг было ослепительно золотым, но не резало глаза и не жгло огнём. Пожалуй, впервые я испытывала такую умиротворённость: внутри и вокруг меня царила гармония.

Но что-то изменилось. Золото потускнело, а меня потянуло с поверхности солнечного океана вглубь, туда, где было темно, страшно и одиноко.

Я старалась сопротивляться, но вдруг обнаружила, что привязана к чему-то. И если на поверхности золотых вод привязь казалась ниткой, то чем дальше я погружалась, тем толще она становилась. Когда нитка превратилась в корабельный канат, кто-то дёрнул, и я с оглушительной быстротой начала падать.

Я летела сквозь звёзды, миры и пространства. Я знала всё, я была всем. А потом пришла боль, и я… очнулась, вспомнив, кто я на самом деле.

Я – Гермиона Джейн Уизли, в девичестве Грейнджер.

Осторожно пошевелив пальцами рук и ног, я открыла глаза. Комната, где я находилась, скорее всего была больничной палатой.

Маггловская больница или магическая?

Светлая, безликая комната, очень чистая, с одной кроватью, тумбочкой и стулом.

Стоп, тумбочка! Обилие флаконов, склянок и колбочек, наполненных разноцветным содержимым – зельями, – подтверждало, что я в волшебном мире.

Слава Мерлину!

В комнате кроме меня никого не было. Поэтому я задумалась: а в Святом ли я Мунго? Я много раз посещала нашу знаменитую больницу и ни разу не могла припомнить, чтобы в палатах лежало менее шести человек.

Затем я вспомнила всё, что со мной произошло. Кроме того, как я попала в больницу. Северус Снейп!  

Внутри всё перевернулось. Он не стёр мне память! Почему? Неужели внял моим просьбам? 

Я лихорадочно вспоминала историю нашего повторного с ним знакомства. От стыда защипало в глазах, а щекам стало жарко. Я резко села и чуть не свалилась с кровати из-за головокружения.

Сразу же в палату впорхнула целительница и быстро заговорила на правильном английском языке:

 – Миссис Уизли! Слава Мерлину! Ложитесь, вам нельзя вставать!

Она уложила меня, а сама деловито обследовала волшебной палочкой, приговаривая при этом:

 – Великолепно. Отлично. Замечательно.

 – Целитель? – спросила я, интонацией подсказывая, что мне интересно её имя.

 – Целительница Блекмун, – представилась она и, распрямившись, провела пальцами по бейджику на светло-зелёной целительской мантии.

Я кивнула.

 – А какая это больница?

 – Святой Мунго, – удивлённо ответила Блекмун. – А вы что подумали?

Я не стала уточнять, что я думала, вместо этого спросила:

 – Как я сюда попала и как давно?

Целительница присела на краешек стула:

 – Вас принесли авроры во главе с вашим мужем. А находитесь вы у нас уже десятые сутки.

Я сделала огромные глаза, и она очень мягко добавила:

 – Всё это время вы не приходили в себя. Более того, первые три дня мы считали вас мёртвой.

Вероятно, на моём лице отобразилась вся гамма обуревающих меня чувств. Целительница Блекмун погладила меня по руке:

 – Это чудо, что вы очнулись. Слава Мерлину и главному целителю Харвисту! – произнесла она с благоговением и сразу же вскочила на ноги. – Ой, я, кажется, заболталась. Мне приказано сообщить сразу же, если ваше состояние изменится!

Не дав мне и рта открыть, она выскочила из палаты. А я попыталась обдумать её слова.

Итак, десять дней, как я в больнице. А где была до этого? Какое сегодня число?

По привычке я посмотрела на свою руку в поисках часов – их не было. Их не было уже в доме Снейпа. Снейпа… У меня засосало под ложечкой.

Я не буду о нём думать! 

* * *

Когда в палату вошли целители, я была готова к встрече. Пусть меня раздирало от противоречивых эмоций и страстей, внешне я оставалась совершенно спокойной. Навесив на мысли незатейливый блок – легкомысленную песенку одной маггловской группы, – я скрыла свои переживания.

 But I'm a creep, 

I'm a riddle

What the hell am I doin' here,

I don't belong here…*

В ней меня всегда смешила вторая строфа…

Целитель Харвист оказался крупным мужчиной среднего возраста. Он обследовал меня и, вероятно, остался доволен результатом. Дождавшись, пока целительница Блекмун выйдет из палаты, Харвист заговорил:

 – Ну что ж, миссис Уизли, я рад за вас. Зелья помогли. Можно сообщить вашему мужу, что с вами и с ребёнком всё в порядке.

 – С ребёнком? С каким ребёнком? — От неожиданности я опешила.

 – Ну как же, миссис Уизли, разве вы не помните, что беременны?

 – Я?

Мне хотелось закричать, что это неправда. Что я не могу быть беременной. Что я применяла специальные зелья в течение всего замужества. Что контрацептивные зелья у волшебников не дают сбоев.

Но вовремя прикусила язык: мне предстояло разыграть амнезию.

 – Значит, не помните, – спокойно констатировал целитель и оттянул мне веко, рассматривая склеру.

 But I'm a creep, I'm a riddle…

 – Хорошо. Скажите, а что вы помните?

Я пожала плечами и осторожно спросила:

 – А может, вы мне поможете вспомнить?

 – Ладно. Тогда начнём стандартную процедуру. Как вас зовут?

 – Гермиона Джейн Уизли.

 – Как зовут вашего мужа?

 – Рональд Биллиус Уизли.

 – Где вы работаете?

 – В Министерстве магии.

 – Должность?

 – Консультант-артефактолог.

 – Какие события вы помните последними?

Я замолчала, лихорадочно раздумывая, что же сказать.

 But I'm a creep, I'm a riddle…  

Но предательский румянец жаркой волной растекался по моим щекам.

– Я искала какой-то артефакт, – наконец-то выдавила я. – Последнее, что помню: место, где рассчитывала его найти.

 – И всё?

 – И всё.

Целитель немного подумал, уселся на стул и, сложив руки на груди, неспешно начал рассказывать:

 – Десять дней назад вас переправили сюда авроры. Кстати, ваш муж был среди них. Как, оказалось, проводилась секретная операция Аврората, где вы были активной участницей. Что-то пошло не так, и вы исчезли. Вас искали сутки, а когда нашли, то сразу же доставили к нам. Что-нибудь помните об этом?

Я пожала плечами, так как не знала, что говорить. Я всё помнила, но сказать «а», значит, говорить и «б». А Снейпу я обещала молчать. Снейп…  But I'm a creep, I'm a riddle…

 – Нет, ничего. — И покачала головой.

 – Ну хоть что-то же вы помните?

 – Помню, как аппарировала, как вошла и… всё, больше ничего.

 – Так я и думал. Над вашей памятью основательно поработал какой-то сильный ментальный маг. Но главное не в этом. Когда вас привезли, по всем признакам вы были мертвы.

 – Мертва? – переспросила я.

 – Да. Спасибо мистеру Уизли: он не поверил в вашу смерть. Вас опоили неизвестным вариантом зелья Глоток смерти.

 – Глоток смерти? Но после него оживают через восемь-двенадцать часов.

 – Вот именно. А вы ожили только на десятые сутки исключительно после противоядия, с трудом сваренного.

Я пожала плечами:

 – Ничего не помню об этом.

Главный целитель вновь взял палочку и стал водить вдоль моего живота.

 – Но самое большое чудо – это ребёнок. Обычно плод погибает после Глотка смерти. А ваш – жив и здоров.

 – Малыш… – как эхо отозвалась я.

Не думать, не думать, не думать…  But I'm a creep, I'm a riddle…

 – У вас будет девочка.

Я подумала о малышке, которая меньше чем через год появится на свет. Рыженькая или чёрненькая? Сомнений быть не могло. Брюнетка. But I'm a creep, I'm a riddle…

Я закрыла глаза. Мне слишком о многом надо было подумать, а Харвист, внимательно следивший за мной, мешал.

 – Я устала, – жалобно пробормотала я. – Можно мне поспать?

 – Конечно, конечно! Отдыхайте. Я сообщу вашему мужу, что вы очнулись.

Я не увидела, как он вышел из палаты: мысли мои витали далеко отсюда.

Итак, беременна. От Снейпа.

Я разозлилась. На себя, на него. Почему всё так глупо? Ждать ребёнка, которого не планировала. Не от мужа и даже не от любимого человека. За что мне это? От Снейпа, которому я совершенно безразлична. Он одержим несбыточными планами о новой вселенной, где Лили Поттер будет любить его, рожать ему детей, где он отомстит обидчикам и никогда не убьёт Дамблдора.

Грустно и смешно, но Северус не узнает о том, что где-то у него растёт дочь. Я постараюсь не тревожить его и не мешать грандиозным планам.

Странное дело, но Снейп, как истинный волшебник, так и не поверил мне, что артефакта бесконечности не существует. Хотя признал, что статья – чистой воды выдумка. Однако во времена Леонардо да Винчи и самолёт считался плодом фантазии. А Северус настолько увлечён идеей, что даже если такого артефакта и не существует, то он его выдумает. А не артефакт, так зелье, — за ним не постоит…

Что ж, мне остаётся только найти заклинание или зелье, чтобы изменить внешность дочери и сделать её похожей на Рона.

Мне было так больно об этом думать, что я заплакала. Я не понимала, что вызвало такую боль: равнодушие ко мне Северуса, его одержимость Лили Поттер или то, что он никогда не узнает о своей дочери… Ничего. Я сильная. Выдержу. И обязательно всё забуду.

Мне удалось задремать. И я увидела очень странный сон.

Северус, улыбаясь, подбрасывал вверх маленькую девочку, она хохотала. А я стояла за деревом и тайком наблюдала за этой идиллической картиной…

* * *

Дверь заскрипела, и я резко проснулась. В проёме двери появилась сначала копна рыжих волос, а потом и весь Рон. Он выглядел радостным и взволнованным. Когда Рон увидел, что я не сплю, он ворвался ко мне и, упав на колени перед кроватью, уткнулся разгорячённым лицом в мой живот.

 – Гермиона, Гермиона, – шептал он, покрывая поцелуями мое лицо, шею, руки, живот.

Когда Рон, наконец, поднял голову, я увидела, что его глаза мокрые от слёз.

 – Никогда — слышишь? — никогда и никуда я тебя больше не отпущу. Никаких путешествий! Я сам чуть не умер, когда целители сказали, что тебя больше нет.

 – Рон, уже всё хорошо.

Я успокаивающе гладила его буйную шевелюру, а сердце обливалась кровью от жалости к нему. Но самое страшное было не это. Я больше не чувствовала к Рону ничего, кроме... сострадания и желания защитить от жизненных невзгод. А ещё мне было обидно за него. Не повезло бедняге: жена разлюбила…

Но былой страсти, желания разделить не только быт, но и постель, не было.

Проклятый Снейп! 

 – Гермиона, я так счастлив, – по-детски восторженно произнёс Рон. – Почему ты не сказала, что больше не принимаешь контрацептивное зелье?

Я не была готова к вопросу о беременности и очень осторожно ответила:

 – Я не знаю, как это произошло. Скорее всего, зелье оказалось неправильно сваренным.

 – Скажи мне адрес той аптеки, где ты берёшь зелья. Я теперь их должник!

Я постаралась изобразить на лице радость и энтузиазм:

 – Не сейчас, Рон.

 – Знаешь, любимая, а ведь наша дочь спасла тебе жизнь!

 – То есть?..

 – Целители признали тебя мёртвой. И лишь случайно Харвист обнаружил беременность. А так как ребёнок оказался живым, то значит, ты под действием заклятия или зелья.

 – Да, было бы ужасно, если бы меня закопали заживо.

Я поёжилась, представляя себе этот фильм ужасов: очнуться под землёй, зашитой в саван. Бр-р-р…

 – Но ты так долго не приходила в себя, – печально произнёс Рон. – Это просто чудо, что ты очнулась. Ты что-нибудь помнишь? Ты видела Тень?

 – Нет, Рон. Если и видела, то забыла или мне в этом помогли. Я была в шахте, это точно, а потом – всё. Расскажи, что ты знаешь?

 – Всё произошло так, как мы и планировали. Я с четырьмя аврорами перенёсся в точку «Икс» , к расщелине в скале. Там мы прождали тебя до темноты. Но когда ты не явилась, я забил тревогу. Мы решили поискать в шахте. О плохом я старался не думать. Мы исходили шахту вдоль и поперек в разных направлениях, проверили не только северную, но и ходы рядом. Но тебя нигде не было. Когда стемнело, мы решили дождаться утра: без магии мы были словно слепые котята. Я отпустил ребят, а сам остался возле расщелины. А рано утром прогремел взрыв. Когда, наконец, я добрался до этого места, то обнаружил тебя. Место взрыва показалось мне очень странным: как будто кто-то специально решил привлечь к нему внимание. Ты казалась спящей, но выглядела кошмарно: порванная одежда, перепачканное шахтной пылью лицо и руки. Однако от взрыва ты не пострадала. Но страшнее всего было понимать, что ты мертва. Когда мы с ребятами доставили тебя в Святой Мунго, целители разводили руками.… И даже самые опытные не смогли точно определить, жива ты или нет.

Рон замолчал, переводя дух. Его расстроенное лицо стало вдруг жёстким.

 – Целитель Харвист сказал мне, что тебя опоили неизвестным вариантом Глотка смерти и, видимо, изменили память.

Я устало пожала плечами:

 – Может быть, я не помню.

 Рон опустил голову, играя желваками.

 – В тот день, когда тебя нашли, – холодно произнёс он, – мы с аврорами устроили облаву в Малфой-мэноре и одновременно во французской квартире Драко Малфоя. Только зря. У обоих Малфоев железное алиби: их видела целая куча народа. Ты точно ничего не помнишь?

Я отрицательно покачала головой, честно-пречестно глядя в глаза мужа.  But I'm a creep, I'm a riddle…

Рон разочарованно вздохнул.

 – Жаль, – сказал он. – Я с удовольствием открутил бы Хорьку голову. Собственноручно.

 – Но ведь это не он. У него алиби, – вступилась я за бывшего однокурсника.

 – То-то и оно, – удручённо произнёс Рон, подняв вверх большой палец. – Интересно. Если не Малфой, то тогда кто?

Я молча пожала плечами. Рон ободряюще улыбнулся и с виноватой улыбкой произнёс:

 – Ладно, любимая, я побежал. Меня начальство отпустило с работы на час, раз ты в больнице. Выздоравливай! Целитель сказал, что тебя скоро выпишут.

 Он расцеловал меня и ушёл. А я осталась, растерянная, взбудораженная и несчастная.

* * *

Итак, я в ловушке.

Можно было бы списать всё на злодейку-судьбу и замереть в паутине, равнодушно ожидая развязки. Но распределяющая шляпа не даром отправила меня в Гриффиндор – факультет оптимистичных идиотов, – я не собиралась сдаваться.

Слава Мерлину, что в палате я была одна: можно спокойно осмыслить ситуацию и придумать план действий.

Итак, самое первое – прочь с работы. Нет, даже не это. Для начала, я уговорю Рона переехать из Лондона куда-нибудь в сельскую местность. Где Снейп никогда меня не найдёт. Если, конечно, будет искать.

Я слабо верила в это «никогда». Если Снейп захочет, то найдёт. Но он не захочет! И снова грудь пронзила боль, а слёзы полились из глаз.

Не смей по нему рыдать! Он не для тебя! 

Я легла на живот и уткнулась лицом в подушку, пытаясь унять слёзы. И это помогло: я стала понемногу успокаиваться. Я почти задремала, когда почувствовала странное прикосновение. А подняв голову, увидела, что в мою руку тыкается небольшой, сложенный из куска пергамента самолётик. В министерстве таким образом передавались служебные записки.

Чего от меня нужно министерским? 

Я взяла пергамент и медленно развернула. Я ожидала всякого: пожеланий скорейшего выздоровления, бодреньких слов о всеобщей ко мне любви, даже приказа о немедленном возвращении на работу. Но совсем не ожидала, что пергамент окажется совершенно пустым.

С недоумением разглядывая тонкий, приятный на ощупь материал, я повертела его так и этак с обеих сторон. Когда начали проступать буквы, слова, фразы…

Этот почерк я не смогла бы забыть даже после тотальной обливации. Мелкий, косой и неразборчивый. Это был почерк Снейпа.

Грейнджер.

Я доволен, что ты наконец-то очнулась. Признаться, о целителях Святого Мунго я был лучшего мнения. Без подсказки не распознать зелья…

 Так что тебе крупно повезло, что очнулась в кровати, а не в гробу!

Итак, за неполные сутки ты протестировала два моих экспериментальных зелья. И, как исследователю, мне интересно, что ты испытала. Но об этом позже.

Я знаю, что ты беременна, и что ребёнок – мой. Моя дочь будет носить имя Роуз. Ты можешь согласиться, а можешь — нет. Это дело решённое.

Далее. Как порядочный человек я обязан жениться на матери моего ребёнка. Так что тебе выбирать между мной и Уизли. Ты можешь, конечно же, остаться со своим рыжим кретином, но тогда я заберу дочь. Слава Мерлину, законы нашего мира пока что на стороне отцов.

С.С.

P.S. И не мечтай спрятаться от меня. Я найду тебя даже под землёй. 

Прочитав письмо, на несколько минут я застыла, как будто попала под Petrificus Totalus. И не находила слов, чтобы описать бурлящие во мне чувства и эмоции.

Негодяй! Мерзавец! Хам! Шантажист! 

От ярости я онемела. Зато перестала страдать. Мой мозг в ответ на такую наглость стал рационально просчитывать варианты развития событий. Конечно же, мной руководил гнев, но я совершенно серьёзно обдумывала способы противостояния Снейпу. Начиная от бегства на другой континент и заканчивая желанием упечь отца моего ребёнка в Азкабан.

Мой гнев затух так же внезапно, когда противный внутренний голос прокашлялся и вставил свои пять сиклей.

«Мне кажется, или кто-то совсем недавно рыдал из-за равнодушия Снейпа?»

А крыть-то нечем!

И снова мысли потекли в другое русло. Сложив два и два, я опешила. Этого не могло быть, но иначе не получалось.

Прокашлявшись, я негромко сказала:

 – Снейп? Хватит прятаться, я знаю, что ты здесь.

Я внимательно осматривала карниз, выискивая спрятавшуюся летучую мышь. Представив, как она висит вниз головой, замаскировавшись в складках штор, почти испугалась, когда увидела сидящего в кресле Снейпа, появившегося в пустом углу рядом с кроватью.

Заклятие или зелье?

Мы молча, не мигая, взирали друг на друга, пытаясь переглядеть противника. Я моргнула первой, и злость вернулась. Но я не собиралась её показывать.

 – И долго ты здесь находишься?

 – Почти столько же времени, что и ты, – тихо сказал он. – Если не считать нескольких минут, когда я аппарировал по делам… – И уже чуть громче добавил: – Не мог же я бросить подопытного кролика в разгар эксперимента.

Я думала, что меня сейчас разорвёт от ярости, но это не помешало отметить, как плохо выглядел Снейп. Волосы свисали тонкими прядками вокруг бледного лица, под глазами залегли тени, и вообще он весь был какой-то хмурый и несчастный.

Что, уже стало жалко? 

 – Как ты посмел явиться сюда после всего того, что произошло?

 – После того, что произошло? – насмешливо переспросил Снейп, и я залилась краской.

Он встал с кресла. На ходу вытянув палочку, Снейп направил её на дверь, на потолок и стены, бормоча что-то по латыни и расчерчивая в воздухе рунические знаки. А потом спокойно подошёл ко мне и сел рядом с кроватью на стул. Я почувствовала знакомый запах полыни.

На лице Снейпа застыло строго-пренебрежительное выражение, но его глаза внимательно за мной следили. Мой вопрос вырвался необдуманно, захотелось взять его обратно.

 – Почему ты не стёр мне память?

 – Ты же попросила. А просить ты умеешь отменно…

Я покраснела.

 – Зачем ты здесь?

 – Забочусь о здоровье матери моего ребёнка.

 – Почему Глоток смерти?

 – Чтобы успеть уйти от авроров.

Я вздохнула:

 – Мне надоело вытягивать из тебя каждое слово клещами. Может, расскажешь?

Снейп презрительно усмехнулся:

 – Ты же умная девочка, Грейнджер, сама догадайся.

 – Вместо обливации ты дал мне зелье. Глоток смерти, – задумчиво говорила я. – Только не обычный, а экспериментальный вариант. Потом вслед за аврорами направился сюда, чтобы… помочь целителям?

 – Вот видишь, Грейнджер, иногда твоё серое вещество работает как положено. Кстати, за тобой как минимум долг жизни! Пришлось ментально поработать с Харвистом, чтобы направить его мысли в правильное русло.

 – О-о, спасибо, мистер Снейп, – ответила я, выплеснув весь сарказм, который смогла наскрести.

Снейп, сузив глаза, холодно перевёл разговор:

 – А теперь поговорим о ребёнке.

 – С чего ты взял, что это твой ребёнок? — Мне было интересно, что же скажет Снейп.

 – Грейнджер, ты меня пугаешь. ТРИТОН по зельеварению? – деловито спросил он.

 – Превосходно, – ответила я, и щёки снова запылали. Сейчас он скажет какую-нибудь гадость!

Снейп поцокал языком и покачал головой:

 – Что там у министерских с мозгами? Председателем комиссии была Мэрчбэнкс?

Я кивнула. Мерлин, такое чувство, будто я на зачёте по зельеварению!

 – Так вот, мисс Грейнджер. – Снейп снова перешёл на «вы». – Седьмой курс. Раздел: зелья, влияющие на психику. Подраздел: любовные зелья. Один из постулатов: беременность ведьмы является лучшей защитой от приворотных зелий и афродизиаков. Неужели Слизнорт не заострил на этом ваше внимание?

Мерлин! Я вспомнила, и от стыда мне захотелось забиться в угол, чтобы спрятаться от пронзительных снейповых глаз. Знала, я ведь знала об этом!

 – Говорил, – пролепетала я.

 – Если бы ты была беременной, – вкрадчиво продолжил Снейп, – афродизиак не подействовал бы.

 – Хорошо. Допустим, что ребёнок твой, – я злилась и уже не скрывала этого. – Но зачем он тебе нужен? Это ведь не игрушка, о которой можно забыть. Малыш отнимет всё твоё время. А как же поиски артефакта? Как насчёт альтернативной вселенной, которую ты построишь для Лили Поттер? Что в ней будет делать наша дочь?

Снейп нахмурился и медленно произнёс:

 – С артефактом бесконечности покончено.

 – А как же Лили Поттер?

На лице Снейпа заходили желваки.

 – Я скажу, Грейнджер, – жёстко сказал он. – Но не смей об этом больше спрашивать. Никогда, слышишь? А то тебе не поздоровится!

Никогда? 

 – Я знаю, что артефакт существует. И уверен, мне под силу его найти. Но я отказываюсь от поисков, не желаю больше менять мир, в котором живу. Ради дочери я от многого могу отказаться, – угрюмо проговорил он. – А ещё я готов поменять бесконечно любимую, но давно умершую на ненавидящую и дерзкую, но тёплую и живую. И желанную. Ради тебя и дочери я отказываюсь от Лили.

Я онемела от изумления. То, что сказал Снейп, было невероятным. В своей отвратительной манере он почти признался мне в любви. Я хотела возмутиться, но внутри меня звучали фанфары: «Ты нужна ему, слышишь?! Нужна!»

Рационализм в который раз пришёл мне на выручку, и я как можно спокойнее сказала:

 – Может быть и так. Но мы не любим друг друга. А зачем жить без любви?

Снейп сухо рассмеялся:

 – Грейнджер, сколько тебе лет? При чём тут любовь?

 – Как это при чём?

 – Любой чистокровный волшебник поднял бы тебя на смех. Поверь мне: брак у магов – чисто деловое соглашение.

 – Слава Мерлину, что ни ты, ни я не относимся к чистокровным волшебникам! Поэтому для меня любовь – на первом месте!

Снейп вздохнул.

 – Самое страшное для брака – это равнодушие, – скучающе проговорил он. – Ты меня ненавидишь, а это достаточно сильное чувство для успешного брака. А ещё, – блудливая улыбка расцвела на его бледных губах, – ты слишком хочешь меня и злишься из-за этого.

 – А ты слишком много на себя берёшь! Моё поведение той ночью ни о чём не говорит: я была под воздействием афродизиака.

Снейп тут же сделал серьёзное лицо, только глаза блестели озорством.

 – Скажу тебе по секрету, – заговорщицки прошептал он, – достаточно было одного совместного оргазма, чтобы нейтрализовать афродизиак. Ты не помнишь точно, – рассеянно добавил он, – сколько раз мы занимались любовью?

Мне хотелось ударить его или зацеловать до смерти – неважно. А ещё – кровь забурлила от его слов, что было совсем уж некстати. Но его рассеянное «любовью» медленно разливалось внутри сытой удовлетворённостью.

 – Но я замужем.

 – Развод ещё никто не отменял.

 – Будет скандал. Рон-то здесь ни при чём!

 – Всё зависит от того, какой сценарий ты выберешь.

 – В смысле?

 – Можно поступить, как слизеринец: сейчас собраться, выпить зелье невидимости, дойти до точки аппарации и исчезнуть на всю оставшуюся жизнь. И жить спокойно в какой-нибудь Новой Зеландии как миссис Смит. Обряд развода может провести любой шаман с Аляски, не привлекая твоего мужа…

 – Но это жестоко по отношению к Рону. Он будет оплакивать меня, мучиться и страдать. Я так никогда с ним не поступлю.

 – Зато без нервов и скандалов, – задумчиво вставил Северус. – Есть ещё гриффиндорский вариант.

 – Гриффиндорский? – осторожно переспросила я, ожидая подвоха.

 – Ну да. Можно точно так же незаметно выйти из Святого Мунго, направиться прямиком к мистеру Уизли и всё ему рассказать. Как доказательство можно предъявить меня, живого и здорового.

 – Да ты что! Рон убьёт тебя!

 – Убьёт? – дьявольски усмехнулся Снейп. – Не думаю. Скорее засадит в Азкабан.

 – Можно сделать так, чтобы не впутывать тебя. Я всю вину возьму на себя, откажусь от материальных претензий. Без скандала не обойдётся, но…

Я остановилась, осознав, что только что фактически согласилась быть женой Северуса Снейпа. И Снейп это понял, судя по довольной улыбке чеширского кота. Я продолжала молчать, и его улыбка стала ещё шире.

 – Это значит «да»?

Мне захотелось придушить несносного Снейпа, что я и сделала.

Я притянула его к себе и, крепко обняв, впилась что есть мочи в его губы. Остановиться я не могла, даже понимая, что делаю Северусу больно, вложив в поцелуй все страхи, отчаяние, ненависть и… любовь?

Северус осторожно держал меня за плечи. Он не пытался оттолкнуть меня, позволяя делать с ним то, что захочу.

 Мне стало стыдно, и я отстранилась. Посмотрев на его багровый, опухший от дикого поцелуя рот, я заметила капельку крови, которую он осторожно слизнул. Я невесомо провела пальцем по его губам и, наконец-то, осмелилась поднять на Северуса глаза. И застыла, сражённая тем, что в них увидела. Такого раньше я никогда не встречала. Это была магия обратная легилименции: Северус пытался выплеснуть свои эмоции. И я погрузилась в океан нежности. Стало так больно, что хотелось заплакать. Сколько же ты копил свою нежность? Ты берёг её для Лили, а теперь совершенно спокойно отдаёшь мне?  

Не в силах выдержать и осознать, я закрыла глаза и подалась вперёд. Наши губы встретились, и теперь нежность я пила большими глотками, ощущала кончиками пальцев, впитывала кожей.

А потом всё было так, как и должно быть: я и Северус… прочь одежду… вздохи, проникновение и… потрясающее наслаждение.

* * *

Когда я открыла глаза, то показалось, будто недавняя близость привиделась мне. Северус, полностью одетый, так и сидел на стуле, а я в серой больничной сорочке лежала на кровати.

Он внимательно на меня смотрел, будто ожидал приговор, который я вынесу. А что я могла сделать, если всё и так было решено кем-то свыше? Как утопающий, я схватилась за последнюю соломинку:

 – Я ничего о тебе не знаю.

 – Ты знаешь почти всё. Ты видела.

Я кивнула, закрыв глаза. Нежность, которую ты копил всю жизнь для другой…

 – А вдруг ты преступник?

 – Это тебя остановит?

 – Нет. Но я должна знать.

 – Хорошо.

Для начала он помолчал немного, а потом негромко заговорил:

 – Думаю, тебя интересует моя жизнь после смерти?

 – Да, именно «после».

 – Я опущу самолечение, хорошо? – в его словах было столько иронии, что я невольно усмехнулась. – Когда я поднялся на ноги, первым делом связался с Драко. Благодаря Ежедневному Пророку, который совы приносили каждое утро, я знал политическую обстановку в Британии. Поэтому при помощи крестника встретился с Люциусом. Малфой-старший, заложник в собственном имении, предложил мне переселиться в Малфой-мэнор. Я согласился и жил все эти годы под видом управляющего Смоллита, став для Люциуса глазами и ушами во внешнем мире: мне он абсолютно доверял. В принципе, я был совершенно свободен и мог бы заняться чем угодно, хоть тем же зельеварением, но помешал Драко. Когда он вторично пошёл на седьмой курс Хогвартса, то сильно, можно даже сказать – до неузнаваемости, изменился. Он стал замкнутым, угрюмым и нелюдимым. Нарцисса покинула Малфой-мэнор, предпочла забыть ужасы, которые творились в то время, когда у них гостил Тёмный Лорд. Она переселилась к родственникам на французскую Ривьеру. А Люциусу из-за раздутого самомнения было наплевать на душевные терзания сына. Поэтому ближе всего к Драко оказался я. На рождественские каникулы крестник приехал более оживленным. Он с восторгом рассказывал о профессоре Биннсе, об уроках истории магии и о внеурочных беседах с преподавателем. А потом Драко заговорил о бесконечности и о том, что поведал ему Биннс. Я слабо помню, о чём тогда говорил крестник, так как слушал его болтовню вполуха… А уже на пасхальных каникулах мне пришлось больше внимания уделить странной увлечённости Драко. Однажды он не вышел к ужину. Я отправился его искать и застал в непристойном виде: Драко был пьян. Он спал в кресле у камина, а рядом валялась пустая бутылка из-под огневиски. Но самое интересное я обнаружил на столе: ворох пергаментов, исписанных почерком Драко. Прочитав их, я понял, что крестник оказался в наиглупейшем положении: он влюбился в грязнокровку Грейнджер.

 – Влюбился? – переспросила я. Значит, это правда…

 – Да, Гермиона.

Его «Гермиона», сказанное бархатным баритоном, прозвучало внутри меня пением сирен…

 – Но в пергаментах было не только это. Драко раздумывал над созданием своего мира при помощи артефакта бесконечности. Он хотел создать вселенную, где ты оказалась бы чистокровной ведьмой, и он смог бы без оглядки и осуждения родных тебя любить.

 – Бред какой-то! – фыркнула я.

 — Может быть, но я сразу же заразился этим бредом. И так же, как и Драко, стал мечтать о своём мире.

Северус замолчал, задумчиво глядя в одну точку. Я не мешала.

 – С того времени мы стали партнёрами: я обещал сохранить его секрет в тайне, а он – делиться информацией. Затем была его учёбы в Оксфорде, одержимость тобой и поиски артефакта бесконечности. А потом, – Северус заметно помрачнел, – перед твоей свадьбой с Уизли, Драко решил свести счёты с жизнью. Но перед этим он послал тебе в подарок самое дорогое, что у него было: древний пергамент.

У меня от изумления пропал голос, поэтому я только хлопала глазами. Драко? Самоубийство?

 – Он выпил яд, – ответил Снейп на мой немой вопрос. – Хорошо, что я присматривал за ним, зная о его любовных терзаниях, и успел напоить противоядием. Именно тогда, – вздохнул Северус и отвёл глаза, – я тебя возненавидел. У меня появилось пикантное развлечение: вредить тебе где только возможно. В первую очередь я стал похищать самое ценное с раскопок. И даже когда Драко переболел любовью к тебе, женился и выбросил из головы идею о бесконечности, моя ненависть никуда не делась, а только окрепла. Я продолжал следить за тобой. Мне доставляло извращённое удовольствие добираться до артефакта первым, опередив тебя всего на несколько минут, – он замолчал, испытующе глядя на меня. – Но со временем ты заняла все мои мысли. Видеть тебя было мукой. И пока мы не встретились в нефритовой шахте, я продолжал списывать свой интерес на месть и вожделение. Выстрелив в меня из пистолета, ты почти подписала себе смертный приговор. Ты выпустила моих демонов, и я повёл себя, как последний мерзавец.

Северус отвернулся, а потом встал и прошёлся по палате.

 – Теперь ты знаешь всё. Решай: остаться с мужем или уйти ко мне. Но дочь буду воспитывать я.

Я подумала сразу о многом: о девяти кругах ада, через который мне придётся пройти, чтобы получить развод. О друзьях, которые станут врагами после того, как узнают о моей измене. О вине и беспомощности, о ловушке, в которую я сама себя загнала.

На одной чаше весов был Рон, работа и друзья, на другой – Северус и дочь.

Я встала с кровати и спокойно сказала:

 – Мне нужно зелье невидимости.

Я храбрилась, стараясь заглушить страхи перед будущим. Но я сделаю это!

Северус подошёл и заглянул мне в глаза. Я снова утонула в океане нерастраченной нежности. Он провёл пальцем по моей щеке и тихо сказал:

 – Не волнуйся. Что бы ни уготовила нам судьба, я буду рядом.

Fin.

Прим:

* Ведь я слабак,

 И мне так тесно...

 Я все сделаю не так

 Мне здесь не место....

«Creep» Radiohead.

Слушать тут: http://music.yandex.ru/#!/track/330765/album/36452

Саундтрек к четвёртой части: http://music.yandex.ru/#!/track/3888136/album/435947