Выбор (гет)

— Убирайся! — закричала женщина, вытаскивая из дома девушку, которая хоть и сопротивлялась, но очень вяло.

— Но мама, куда я пойду на ночь глядя? — в отчаянии спрашивала девушка, с ужасом вглядываясь в темноту вокруг. — Пожалуйста, мама, мне некуда идти, а сейчас так холодно, мама. Пожалуйста, ведь я твоя дочь!

Но её мольбы были тщетны —женщина не прекращала движения и с каждым шагом всё крепче и крепче сжимала руку дочери, будто боялась, что дочь вырвется из её захвата и убежит обратно в дом.

— Ты больше не смеешь называться мне дочерью! — бешено закричала женщина и, дёрнув дочь за руку, поставила перед собой. — Ты, которая опозорила меня и весь наш род, более не моя дочь! Я тебя отрекаю от рода и семьи! И не смей более называть меня матерью! — толкнув девушку так сильно, что та упала на землю, женщина свысока посмотрела на неё, горделиво подняв голову. — Забудь меня, забудь этот дом и дорогу сюда! Возвращайся к своему кобелю, который тебя обрюхатил, потаскуха! Бесстыжая!.. — напоследок прошипела она и, развернувшись, гордо зашагала к своему дому, не обращая более никакого внимания на всхлипы и почти уже не слышимые мольбы дочери.

— Мама, мамочка, — всхлипывала девушка, поджимая ноги и уткнувшись носом в свои коленки. — Пожалуйста, мамочка, не покидай меня, — осипшим голосом прошептала девушка и всхлипнув, ещё горше заплакала.

Тем временем женщина уже дошла до дома. Толкнув дверь, она, в последний раз обернувшись и посмотрев с ненавистью в глазах в ту сторону, где оставила свою дочь, переступила порог и захлопнула дверь.

Словно эхо, в небесах загремел гром, тяжёлый и давящий, как недавние крики матери, а затем начался ливень, такой сильный, печальный, но такой тихий, как плач и мольбы дочери.

— Мамочка, — в последний раз еле слышно прошептала девушка и, обмякнув, без сил откинулась назад, подставляя лицо холодным каплям дождя. Ни сил, ни желания встать у неё не было, и даже мысль о ребёнке, которому нервное напряжение, перенесённое ею, будет вредно, не могло заставить девушку встать на ноги и укрыться от дождя. Но очень скоро, промокнув насквозь, она озябла, и только холод, который сковал её конечности, заставил её кое-как подняться на ноги и, достав палочку, приложив все усилия и тратя последние силы, девушка аппарировала туда, где, как она надеялась, её примут и не прогонят, как это сделала её родная мать.

— Собирайся быстрее, Меда, а то мы опоздаем, — громко закричала Белла, в нетерпении притаптывая на месте. Нарцисса стояла тут же, рядом с ней и просила старшую сестру взять её с собой. Но Белла не обращала на неё никакого внимания, только отмахивалась, словно от назойливой мухи.

— Меда! — ещё раз позвала сестру Белла, но, вновь не дождавшись её, начала жаловаться матери, которая, морща лоб, будто у неё болела голова, вышла из расположенной рядом гостиной комнаты. — Мам, Меда не желает спускаться вниз. А мы уже опаздываем! Неужели я не могу сама отправиться в школу, не ждя эту малышню! — заныла она, показывая рукой на Нарциссу, которая хоть и не поняла, о чём говорила сестра, но поняла, что о ней и что-то неприятное, поэтому захныкала и начала, всхлипывая, плакать.

Друэлла, укоризненно покачав головой, подошла к младшей дочери и, взяв на руки, начала успокаивающе раскачивать, поглаживая по волосам.

— Хватит обижать Цисси, Белла. И надо говорить не «ждя», а «дожидаться». К тому же, ты пока ещё мала, и одной тебе на улицах появляться неприлично. Будь терпелива, — сказала Друэлла мягким поучительным голосом, но Белле её слова были как мертвому припарка — не удержавшись, она проскочила мимо матери и понеслась по лестнице вверх, в комнату сестры, чтобы поторопить её.

Не постучав, она распахнула дверь и возмущённо воскликнула:

— Мед, ну сколько можно тебя ждать! Ещё немного, и мы опоздаем! — но возмущения Беллы буквально захлебнулись, когда она увидела, что Меда, не одевшись и даже не причесавшись, сидит в пижаме в своей кровати, обхватив голову ладонями. По тому, как мелко тряслись её плечи, Белла поняла, что сестра плачет. — Меда, что с тобой? — с тревогой в голосе поинтересовалась она, подходя к сестре и кладя ей на плечо руку.

— Ничего! — резко ответила та, не желая, чтобы её жалела сестра, которая обязательно, рано или поздно, использует это против неё. — В глаз что-то попало и всё.

Бела, которая тут же пожалела о своей импульсивной попытке утешить сестру, разозлившись на её столь резкий отказ, насмешливо сказала:

— Ну, раз ты так плачешь, думаю, тебе в глаз попало не менее шести очищенных луковиц, не так ли?

Но Дора не ответила — она вскочила на ноги и, проскочив мимо ухмыляющейся сестры, забежала в ванную. Отчего бы она не плакала, но в школу надо было собираться.

Как только дверь за ней захлопнулась, злость Беллы испарилась, а насмешка на лице сменилась беспокойством — отчего всё же так плакала её сестра?

* * *

Чуть позже, в четверть десятого, Белла, которая так боялась, что опоздает, в сопровождении отца, Сигнуса Блэка, и сестры Андромеды, вышла из дома и, сев в поджидавшую машину, поехали к вокзалу Кингс-Кросс.

То, что они будут ехать в машине, мистер Блэк сообщил дочерям вчера вечером. Это было большой тайной, потому что Друэлла, которая была типичной чистокровной волшебницей, к тому же из такого радикального семейства, как Розье, не совсем одобряла любую магловскую деятельность и всё, что с этим было связано. А вот сам Сигнус не то чтобы любил, но уважал и вполне лояльно относился к магловским вещам да и к маглам в целом. Особенно он любил магловские средства передвижения. Поэтому был рад возможности прокатить и своих дочерей на машине. Но Белле машина не понравилась — это было слишком медленно и тряскуче, более ей по душе было аппарирование или передвижение с помощью Летучего пороха, что она и сказала отцу, который в некотором возбуждении и с особым блеском в глазах спросил, как им такая езда. Сигнус заметно погрустнел и откинулся на спинку сидения, растеряв весь свой азарт. Всё это было придумано для того, чтобы впечатлить Беллу, которую Сигнус очень ценил, как первого ребёнка, и очень уважал, как ребёнка умного, способного за себя постоять и решительного, и хотя Белле было всего лишь тринадцать, Сигнус знал, что Белла прославит его и станет наследницей, истинной Блек, как любила говорить его жена.

Андромеда, которая наблюдала больше за сестрой и отцом, чем за дорогой, сразу заметила, в отличие от Беллы, которая рассматривала улицы, перемену настроения отца и, чтобы немного порадовать его, негромко, но решительно заговорила:

— А мне очень понравилось! Ведь можно увидеть так многое, к тому же, в машине удобней, чем в каминной трубе. Я никогда раньше не ездила на таком, но, думаю, ты ещё нас прокатишь, правда, пап? — она повернулась к отцу, но Сигнус лишь рассеяно что-то пробормотал в ответ и, не глядя на неё, погладил по голове и немного прижал к себе. Дора знала, что он её не слышал, но все же была рада, что отец обнял её — всё-таки, он её любит и отправляет в школу не из-за того, что не хочет её видеть и она мешает ему, а из-за того, что ей надо учиться.

* * *

На вокзале, как всегда, было столпотворение. Конечно, о том, что здесь всегда так, знал лишь Сигнус. Беллатрисса только догадывалась, потому что посещала это место лишь во второй раз, а Андромеда была впервые. Толкотня и суетня испугали её, и, прижавшись к отцу и крепко схватив его за руку, она испуганно посмотрела на него и с мольбой в голосе попросила:

— Папа, не надо меня в Хогвартс отправлять! Я не хочу туда, пожалуйста, папа!

— Хватит, Андромеда. Ты прекрасно понимаешь, что не можешь не пойти. Не подводи меня, — строго ответил на её слова Сигнус, даже не посмотрев на неё. Вместо этого он, горделиво приосанившись и подняв подбородок, свысока смотрел на людей вокруг него, которые, суетясь, что-то кричали, говорили, объясняли, одновременно что-то толкая, бросая, поднимая — в общем, обычная ситуация, когда все напрасно куда-то спешат.

Но вот из толпы выделилась трое — высокий статный мужчина со светло-русыми волосами, одетый в превосходно пошитую мантию, красивая женщина с белоснежными, будто каскад снежинок, волосами, забранными в замысловатую высокую прическу, одетая ничуть не хуже своего спутника. Третьим был маленький мальчик, примерно одного роста с Медой. Это была чета Малфоев, Абрахас и Мелисса,и их сын — Люциус, который, точно так же, как и Меда, поступал на первый курс, только пока неизвестного факультета. Впрочем, для Сигнуса, так же как и для родителей маленького Люциуса, не было сомнений, куда его определит Шляпа.

Подойдя к ним, Абрахас кивнул головой в знак приветствия:

— Рад тебя видеть, Сигнус, — Абрахас протянул руку для пожатия. — Как ваша семья — Друэлла и дети?

— Спасибо, очень хорошо. Друэлла дома, с Нарциссой, — услышав о Нарциссе, Люциус встрял в разговор взрослых.

— Я слышал, мы с Нарциссой поженимся, когда я вырасту, — важно сказал Люциус, оглядывая родителей и сестер Блэк самодовольным взглядом.

Сёстры раскрыли рты от удивления, а Мелисса, приложив к губам ладонь, тихонько рассмеялась. Сигнус и Абрахас, первый удивлённо, второй несколько недовольно, посмотрели на мальчика.

— А что, разве нет? — спросил Люциус их, будто могло быть иначе. — Вы ведь об этом говорили, когда мистер Блэк посетил нас на прошлой неделе?

Теперь Мелисса рассмеялась более открыто, но мгновенно умолкла, стоило Абрахасу обратить на неё свой взгляд.

— Люциус, держи себя в руках. Ты ведь не хочешь разозлить меня, — тихо, чтобы слышал только мальчик, сказал Абрахас, сжимая плечо сына.

— Как скажешь, отец, — также тихо ответил Люциус и облегчённо выдохнул, когда отец отпустил его плечо.

Сигнус же, сделав вид, что ничего не слышал, сказал, обращаясь к Мелиссе:

— Друэлла просила передать тебе, что огорчена тем, что ты не смогла посетить нас, когда мы праздновали день рождения Беллы.

— Ох, мне очень жаль, Сигнус. Я очень хотела приехать, но я...

— Приболела, а целитель рекомендовал покой, — перебил её муж, не дав договорить.

— Да, — подытожила Мелисса, смущённая тем, что её перебил муж. — Рекомендовал, и я осталась.

— Что ж, очень печально. Но, надеюсь, вы приедете на празднование именин Нарциссы? Это придётся на Пасхальные каникулы, так что и Люциус, и мои дочери смогут приехать из школы.

— Мы постараемся, — улыбнулся Абрахас, устремив свой взгляд на сына, который хотел снова что-то сказать.

Некоторое время взрослые разговаривали, приглядывая за тремя детьми, которые, столпившись вокруг них, также тихонько о чём-то переговаривались. Скоро над их головами раздался звон часов, извещавший о прибытии поезда. Тотчас все детишки, которые были на вокзале, устремились к путям, весёлыми криками приветствуя приближавшийся алый поезд. Белла и Андромеда вместе с Люциусом тоже подбежали к поезду, родители же поспешили за ними, всё ещё не переставая переговариваться.

— Мне кажется, что вы торопитесь, Абрахас. Они ещё слишком малы для такого серьёзного известия, — старался образумить Сигнус собеседника. — Они не вполне понимают, что это означает.

— Полно, Сигнус. Мне самому было лишь десять лет от роду, когда отец сообщил мне о том, что мое будущее будет связано с Мелиссой, — возразил Абрахас, подчёркнуто нежно беря жену под руку. — Чем раньше они узнают, тем лучше.

— Но Меда... может не согласиться. Не лучше ли, если мы оправдаем ожидания Люциуса и вы выберете ему в невесты Нарциссу? — не унимался Сигнус. С одной стороны, обручение одной из его дочерей с наследником Малфоя в столь нежном возрасте ему было неприятно. Но и упускать такую завидную партию ему не хотелось. Но особенно он хотел, чтобы Абрахас всё же остановил свой выбор на Нарциссе — она более подходила статусу чистокровной, чем остальные две её сестры. Уже в таком малом возрасте, в каком была сейчас Цисси, угадывалось, что в будущем она будет весьма прелестна собой. А вот Медапроявляла качества отнюдь не желательные — уже сейчас она была довольно своенравна и непослушна, и Сигнус боялся, что, если она всё же станет с возрастом женой Люциуса, опозорит его имя.

— Сигнус прав, дорогой. Не стоит торопиться с помолвкой. Если они будут связаны этой обязанностью, то, зная характер нашего мальчика, мы можем опасаться, что он взбунтуется и воспротивится нашей воле. Вполне возможно, что они полюбят друг друга с возрастом, особенно если попадут в один факультет.

— Ну, не знаю. Наверное, ты лучше меня понимаешь в этом, — недовольно проворчал Абрахас.

— Давайте посадим их в поезд, пока они не опоздали, — примирительно сказал Сигнус, предотвращая ссору Малфоев.

Все трое поторопились за детьми. Те, однако, уже сидели в поезде и, высунувшись из окон купе, махали родителям.

— Пап, я буду скучать, — одновременно прокричали девочки и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

— Скажи маме, что я буду писать ей каждый день, — отсмеявшись, сказала Меда отцу, но тот вновь переключил всё свое внимание на Беллу.

— Будь осторожна, Белла, и следи за своей сестрой. Ни во что не вмешивайся, — говорил Сигнус, с заботой в глазах смотря на старшую. — Мы будем писать тебе, но и ты пиши нам.

— Хорошо, пап, — нехотя согласилась Белла и, отвернувшись от окна, плюхнулась на сиденье.

Сигнус, покачав головой, сухо кивнул средней дочери:

— И ты береги себя, Андромеда. Не подведи нас, — говорил он весьма отстранённо, но Меде и этого было достаточно.

— Я постараюсь, папа. Я не подведу тебя.

Но Сигнус её уже не слышал — развернувшись, он зашагал прочь от поезда и дочери, которая с тоской во взгляде смотрела на его удаляющуюся спину.

— Я люблю тебя, — прошептала Меда и, закрыв окно, села рядом с Люциусом.

* * *

Поезд уже отъехал, и Меда, вновь погрустневшая от длительной разлуки с родными и домом, не принимая никакого участия в разговоре Люциуса и Беллы, сидела, наблюдая за пейзажами, проносившимися за окном.

— Я, надеюсь, попаду на Слизерин, — с надеждой сказал Люциус, разглядывая вышитый зелёнымии серебряным нитками герб Слизерина на мантии Беллы. — Отец сказал, что все наши там учились, и, если я туда не попаду, я опозорюсь сам и опозорю свою семью.

— Не бойся, Люц, — успокоила его Белла, которая чувствовала себя королевой рядом с этими двумя малышами. — Учитывая твою родословную, тебя, ну, никак не определят на другой факультет. Но, даже если это и случится, пусть это будет Рейвенкло. Вот Меда, думаю, попадёт туда. Слишком она из себя строит умную.

— А вот и нет, — заступился за неё Люциус, внезапно покрывшись румянцем. — Она попадёт в Слизерин, как и я. Мы будем дружить и вместе учиться. Ведь так, Меда? — обратился он к девочке — та рассеяно кивнула, даже не услышав вопроса. Но Люциус, удовлетворившись и этим, с превосходством посмотрел на Беллу. Та скривилась и показала мальчику язык.

— Ну и ладно. Я пойду, встречусь с друзьями. А то сидеть тут с вами мне стыдно, малышня, — презрительно сказала она, встав, гордо выпрямилась и вышла из купе, хлопнув дверью.

— Вот задавака, — недовольно буркнул Люциус, но тут же весело посмотрел на Меду. — Но ничего, мы и сами можем тут повеселиться.

Но она ничего не ответила, захваченная своими чувствами. И тут дверь резко открылась, и в купе заглянул мальчик, слегка полноватый, но довольно высокий, поэтому полнота не так бросалась в глаза. Сам мальчик был не то чтобы красивым, но довольно симпатичным, держался уверенно, и нельзя было сказать, что он тоже первокурсник.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он.

— Привет, — откликнулась Меда, которому он сразу приглянулся. А вот Люциус, которому его появление не очень понравилось, ничего не сказал.

— Можно к вам? А то купе, где я сидел, заняли какие-то ребята, а девочка, с такими тёмными волосам, похожая на тебя, — он указал на Меду, — выгнала меня. Так можно к вам?

Люциус хотел резко ему ответить отказом, но девочка, наступив ему на ногу, широко улыбнулась и пригласила войти.

— Спасибо. А то я уже отчаялся — везде занято или мне отказывают, — мальчик сел напротив Меды.

— Я даже могу сказать, почему, — сказал Люциус, сверля его взглядом. — Я бы тоже отказался сидеть с тобой в одном купе, толстяк.

— Люциус! — возмущённо воскликнула Меда, удивленная его недружелюбием. — Как ты можешь? Вы ведь даже не знакомы.

— Ничего, я привык, — спокойно сказал мальчик, даже не обратив внимания на Люциуса. — Но ты права, мне надо представиться. Меня зовут Теодор, можно просто Тед, фамилия Тонкс. Я из Лондона.

— Очень приятно, а я Андромеда Блэк, можно просто Меда. Я тоже из Лондона. А этот невоспитанный мальчик, — она указала на Люциуса, который, насупившись, отказывался даже посмотреть на них. — Это Люциус Малфой. Он...тоже из Лондона.

— Но... — попытался было возразить Люциус, как Андромеда снова наступила ему на ногу.

— Ведь так, Люц?

— Так, — согласился Люциус, скривив лицо от боли. — Приятнопознакомиться, Тед.

— Мне тоже, Люц.

Андромеда весело улыбнулась, наблюдая за ними, потом села обратно и начала расспрашивать своего нового знакомого о его жизни. Люциус же, смирившийся с таким положением вещей, тоже начал задавать вопросы Теду, но скоро ему это надоело, и он, сославшись на необходимые дела, выскользнул из купе, направившись на поиски Беллы.

* * *

Поезд доехал до станции Хогсмид на удивление быстро, чего Андромеда никак не ожидала. Она-то думала, что путь будет долгим и нудным, но она ошибалась. Главным образом, это была заслуга Теда, которого Меда нашла довольно приятным и весёлым собеседником. На станции их встретил какой-то парень, который был огромного роста и весьма нескладный. Меда, наверняка, испугалась бы, если бы не его глаза, глубоко посаженные и несколько маловатые для его широкого лица, но наполненные добротой. Только и это спасало весь его свирепый внешний вид.

— Здравствуйте, первокурсники, — торжественно сказал он, обращаясь к детям, которые столпились вокруг него. — Сейчас вы эм... пойдёте за мной к озеру, и вы там переправитесь.

Испуганные его словами, дети вразнобой испуганно затрепетали, но вожатый, поняв свою оплошность, поспешил уточнить:

— Я имел ввиду, на лодках переправитесь, да. Так что, идите за мной и не отставайте, — он махнул рукой, и дети, выстроившись в шеренгу, пошли за ним.

Меда оказалась сразу за спиной великана, с ней рядом шёл Люциус, а сзади Тед с какой-то страшненькой девочкой.

— Немного он устрашающий, правда, — прошептал Тед, с опаской косясь на вожатого.

— Да, есть немного, — согласно кивнула Меда, не оборачиваясь. — Но у него глаза добрые, так что бояться нечего, я думаю.

Люциус, услышав их, насмешливо хмыкнул:

— Нечего бояться? Да он же великан, так что, надеюсь, вы поняли, что его всё-таки следует бояться, — довольно громко сказал он, поэтому Меда на него укоризненно зашикала.

— Тише, Люц. Вдруг он услышит.

— Будто он не знает, кто он, — отмахнулся от неё Люциус и, больше не говоря ни слова, продолжил путь.

— Не обращай на него внимания, Тед. Он несколько грубоват, но это от волнения, — пояснила Меда Теду. — В остальное время он достаточно обходителен.

— Как скажешь, Меда. Я с ним всё равно дружить не буду, — тихонько засмеялся Тед, но мгновенно замолчал, потому что великан резко остановился и повернулся к ним.

— Так, слушайте сюда! — грубо воскликнул он, поэтому у Меды и Теда не осталось сомнений, услышал он Люциуса или нет. — Сейчас вы все по четверо детишек сядете в лодки, и они вас довезут до школы. Там вас будет ждать профессор Макгонагалл.

Вновь началась суетня — дети, переругиваясь, решали, кто с кем будет сидеть. Но Меда, схватив за руку Теда и Люциуса, прошла к лодке, которая стояла самой крайней.

— Сядем тут? — предложила она, и мальчики согласно кивнули. — Вот и ладно. Вы садитесь, а я найду четвертого.

Но долго ей искать не пришлось — к ним шла быстрой походкой та самая девочка, которая шла к пристани вместе с Тедом.

— Эй, Блэк. Я вижу, у вас не хватает одного. Можно я к вам? — не поздоровавшись, начала она, на что Меда, рассердившись, ответила отказом.

Но девочка, будто и не слышала её, прошла к лодке и села в неё. Ошеломленная такой грубостью, Меда осталась стоять на месте. Кто она такая, знает её по имени и так с ней обращается? И почему она её не знает? От раздумий её отвлёк Тед, который позвал её, боясь, что та опоздает. Девочка поспешила к лодке.

* * *

У входа в школу, как и говорил великан, стояла какая-то девушка, одетая в строгую, бутылочного цвета, мантию. Она посмотрела на учеников сквозь тонкие линзы очков, затем откашлялась и начала говоритьстрогим голосом.

— Добро пожаловать, молодые люди, в школу Хогвартс. Меня зовут Минерва Макгонагалл, для вас — профессор Макгонагалл. Сейчас вы должны будете пройти распределение — обязательный обряд для всех первокурсников. Прошу следовать за мной, — закончив, она направилась к дверям и с видимым усилием их толкнула. Те послушно отворились, и ученики, порядком уже прозябшие, ринулись, как им думалось, в спасительную теплоту замка. Но в замке было ещё холоднее. Профессор, увидев, как они трясутся и посильнее обматываются мантиями, поспешила их обрадовать.

— Ничего, скоро войдёте в Большой зал, а там намного теплее. Быстро согреетесь.

— А мы что, идём не туда? — громко воскликнула девочка, которая бесцеремонно уселась в лодку к Меде и её друзьям.

Но профессор не растерялась от её вопроса.

— Нет, сначала вы подождёте меня в другом месте. Я вас позже позову, но ждать вам придётся не долго, — сказала девушка и повела их к маленькой неприметной двери, которая находилась рядом с входными дверями. — Ждите, — ещё раз велела она и скрылась из виду.

— Вот так сюрприз! — возмущённо воскликнул Люциус, стоило профессору выйти. — Отец не говорил, что нам придётся ждать! А я есть хочу, — жалобно закончил он, но ему ответила та самая девочка.

— Что ты жалуешься? Радуйся вообще, что сюда попал, нытик! — с превосходством в голосе сказала она, и ей поддакнул очень похожий на неё, и не менее отвратительный на вид, мальчик.

— А ты у нас кто такая? — высокомерно спросил её Люциус, никак не ответив на оскорбление. Но Меда знала, что Люциус этого не забудет — он всегда был очень злопамятен. А ещёМеда знала, что Люциус не будет ссориться с человеком, который может быть ему полезен — этому, как она знала, он научился у отца, Абрахаса. Поэтому, как только Люц выяснит имя маленькой нахалки и сделает соответствующие выводы, он ответит на оскорбление в стократ сильней или проглотит обиду.

— Меня зовут Алекто Кэрроу, а это мой брат — Амикус, — высокомерно сказала девочка, указав на стоящего рядом мальчика.

По тому, как широко улыбнулся Люциус, Меда догадалась, что уж эти двое ему не буду полезны ни в чем.

— Вот как, Кэрроу. А меня зовут Люциус Малфой. Будем знакомы, Алекто, — не менее высокомерно ответил Люциус. — А вы слышали, что распределение проводит Шляпа? — спросил он вдруг окружающих.

Нестройный хор голосов ответил ему неразборчиво — кто-то подтверждая, кто-то неверя.

— Советую вам молиться Богу, чтобы вы прошли распределение раньше этих, — он небрежно махнул в сторону Кэрроу. — Не то возможны неприятные сюрпризы.

Меда изумлённо ахнула и отвесила другу подзатыльник.

— Ты что делаешь, Люц?! — возмущённо воскликнула она. — Ведь ты можешь их обидеть!

Но Тед неожиданно встал на сторону Люциуса.

— А я думаю, что он поступил верно. Она первые начали, так что пусть теперь не жалуются.

Люциус благодарно посмотрел на него, но тут же отвёл взгляд, вспомнив, что Теда он совсем не знает, к тому же, он отвлёк от него внимание Меды.

— Мальчишки! — возмущённо прошипела Меда и отвернулась от них. Как бы себя не вели эти Кэрроу, они точно не заслуживали того, что им сейчас приходилось видеть — все старались обойти их стороной, по возможности не прикасаясь. Они поняли, на что намекал Люциус. И сейчас Кэрроу, с такими лицами, будто они сейчас заплачут, свирепо смотрели на Люциуса, который теперь не обращал на них никакого внимания.

Тут снова вошла профессор и велела им следовать за собой.

* * *

В Большом зале было шумно и душно — сотни учеников, весело смеясь или недовольно ворча, рассказывали друг другу что-то, и то тут, то там раздавались взрывы хохота. Но шум, однако, мгновенно прекратился, когда вошли первокурсники. Они испуганно и восхищённо оглядывали зал, где им придётся теперь трапезничать целых семь лет. Весь свой путь никто из них не проронил ни слова, но, когда они подошли к ступенькам, которые вели к столу преподавателей, у них у всех вырвался вдох изумления, когда Макгонагалл вынесла им трехногий, с виду шаткий, стул и ветхую тряпицу, которая позже оказалась той самой Шляпой, о которой говорил Люциус.

Поставив стул на пол и положив на неёШляпу, Макгонагалл отошла в сторону, и тотчас Шляпа зашевелилась, образовывая из своих складок пустые глазницы и подобие рта.

— Сейчас запоёт, — прошептал изумлённой Меде Люциус и выжидательно посмотрел на Шляпу.

И действительно, Шляпа раскрыла свой рот и запела:

Знала ли я, когда молодою была

Я обычною шляпой фетровою,

Что участь завидную судьба мне готовила,

Когда мне в хозяины дала удалого

Волшебника Годрика?

Нет, друзья.

Но вот час пробил, и я оказалась брошенной на пол!

Под прицелом орудия устрашающего

Оказалась под заклинанием действия.

И с тех древних времён, скажу я вам, лет этак тыщу,

Я в жизни дорогу, без ложной скромности скажу, даю вам,

Волшебники юные.

Ты сядь поскорее и на голову себе одевай меня, чтоб тайные мысли и желания

Я твои угадала и на один из путей четырёх тебя послала.

Быть может, ты умный, и знаешь жизни суть, что знания и есть сокровище?

Так пусть же тебе их побольше подарит судьба,

Что ждёт тебя под покровом вороного крыла Ровены.

А может, ты хитрый и знаешь, чего ты от жизни возьмёшь?

Пусть так, и пусть легко ты проскользнёшь на вершины мира,

Укрывшись под блестящею шкурою Слизерина.

А если уж ты, наплевав на сокровища лёгкие, желаешь трудиться,

Честно себе на жизнь добывая,

Хельга, сей дивный честности пример, поможет тебе, несомненно.

Но тот, кто не видит себя в суете повседневной,

Кто любит опасности и храбр, и справедлив чрезмерно,

То Годрик, доблестный рыцарь и трусости враг,

Поможет тебе поднять справедливости флаг.

Удивлённые столь странной песней, ученики всё же захлопали, а профессор, развернув свиток, который она держала в руках, начала зачитывать имена первокурсников.

— Аннер, Дженни!

Девочка, тщедушная и весьма худая, на трясущихся ногах поднялась к табурету и беспокойно на него села. Пока Шляпа решала, куда же определить Дженни, Люциус презрительно прошептал Меде и Теду:

— Грязнокровка. Вы только посмотрите на неё — она же позорит магию, — но строгий взгляд Макгонагалл мгновенно прекратил его насмешки.

Тем временем Дженни попала на Рейвенкло. Стол, расположенный слева от первокурсников, прорвал тишину зала аплодисментами. А Дженни, уже более уверенная, поспешила теперь уже за свой стол.

— Аннер, Амелия! — назвала Макгонагалл второго ученика.

Теперь к табурету подошла немного полноватая, но вполне уверенная себе девочка — это угадывалось по её твердой походке и высоко поднятой голове.

— А эта кто? — шёпотом поинтересовался Тед у Люциуса, и тот, для виду нахмурив брови, будто бы недоволен, ответил ему. — Тоже грязнокровка? Ведь у них фамилии одни и те же.

— Пять на пять — чистокровная или полукровка. А фамилия не важна, тут важно то, как ты себя держишь. Но, думаю, они сестры и обе полукровки, а первая больше маггл, чем вторая — важно заметил Люциус, не отрывая взгляда от Шляпы, которая всё думала над участью Амелии. Наконец, вердикт:

— Хаффлпафф!

— Пф, стоило ради этого поступать в школу, — насмешливо бросил Люциус Меде, та закатила глаза, удивляясь его самоуверенности.

— Вот бы и тебе к ним, я бы посмотрела на тебя, — заметила она, заставив Люциуса разозлиться.

— Я попаду в Слизерин, ясно тебе? Все мои там были, и я тоже буду там учиться. А вот попадешь ли ты, неизвестно.

— Мне Слизерин сто лет не нужен. Лучше быть в Хаффлпаффе, чем у этих злых врушек!

— Вот как ты думаешь! Ну и прекрасно! Без тебя будет лучше, — обиженно прошипел Люциус уходящей Меде, которая шла к Макгонагалл, которая назвала её фамилию.

— А она может попасть в Слизерин? — вновь спросил Тед у Люциуса.

— Конечно! Все её родственники были там, и её сестра, Беллатрисса, сейчас там учится. Так что можешь не сомневаться, — уверенно сказал Люциус, хотя в глубине души он подозревал, что Меда не выберет этот факультет — она была слишком честна и справедлива для него. Меж тем Шляпа всё молчала, и Люциус начал всё сильнее беспокоится о подруге.

* * *

— Пожалуйста, не надо в Слизерин. Пожалуйста! — мысленно умоляла Меда Шляпу, но та, казалось, не слышала её. — Пожалуйста, не надо меня в Слизерин, — ещё раз попросила Меда, и на этот раз Шляпа ей ответила.

«Ты уверена, я знаю. И я знаю, что ты ему не подходишь. Но вот куда тебя определить — проблема. Может, в Рейвенкло? Осилишь?»

«Не уверена» — подумала Дора.

«Ну, тогда в Хаффлпафф»

«Нет!» — возмущённо подумала Меда — это было бы слишком. Такой позор отец ей точно не простит.

«Значит, в Хаффлпафф» — раздался голос в её голове и, сколько Меда её не умоляла, Шляпа провозгласила свой вердикт.

— Хаффлпафф!

* * *

— Что?! — Люциус не верил своим ушам. Андромеда Блэк и попала в Хаффлпафф! Это ведь немыслимо.

Очевидно, так подумала и Меда, которая, сама не своя, удручённо поплелась к столу, где сидели ученики теперь уже её родного факультета. Сев рядом с Амелией Аннер, которая, увидев еёпечальный вид, принялась её утешать, Меда задумалась о своей судьбе и о том, что скажет отец. Однако эти мысли были слишком тяжелыми, и Меда попыталась переключиться на соседку, которая говорила ей одобряющие слова. Видно, у девочки и впрямь было доброе сердце, решила Меда, раз она утешает незнакомого человека. Но мысли её вновь заняло распределение на факультет «неудачников», как называла их Белла. «Что теперь скажет отец?» — отчаянно думала Меда, не обращая более внимания ни на кого и полностью погрузившись в свои мысли.

* * *

А распределение продолжалось и теперь близилось к концу. Малфой, как и ожидалось, попал на Слизерин. Алекто и Амикус тоже попали туда, и теперь, заметил Тед, имя которого ещё не прозвучало, Люциус сидел с кислой миной рядом с Амикусом, который восторженно рассказывал что-тосвоейсестре. Наконец, назвали последнее имя:

— Тонкс, Теодор!

Тед беспокойно встрепенулся и зашагал к табуретке. Путь казался ему длинным, и Тед беспомощно смотрел по сторонам. Ему казалось, что сейчас над ним станут смеяться, выкрикивая то слово, что Люциус сказал о Дженни Аннер. То время, что он провел с Медой и Люциусом, Тед ни разу не упомянул о том, кто его родители, да его и не спрашивали. Тед решил, что они думают, что он, как сказал Люциус, из своих, волшебников, а опровергнуть их мнение Тед боялся — он не хотел видеть презрение в их глазах. Но теперь, мимолетом заметил Тед, Люциус смотрел на него с изумлением и презрением — он догадался, кто он на самом деле. Догадался по признакам, которые сам он рассказал Теду, и, как ни старался Тед идти более уверенней, он всё не мог себя заставить это сделать. Вот Люциус шепчет это слово и отворачивается от него, а Амикус и Алекто, сидящие с ним, презрительно усмехаются, но хоть Теду и не важно их мнение, ему стало обидно, что они, не разобравшись, кто он на самом деле, приписывают его к отбросам — ведь Тед не глуп, и он понимает, что «грязнокровка» — отнюдь не комплимент. А Меда, даже не обращая на него внимания, говорит что-то Амелии Аннер, которая сидит рядом с ней.

Всё-таки дойдя до ненавистного ему теперь табурета, Тед сел и надел Шляпу.

«Они меня ненавидят» — думал Тед, вовсе и не подозревая, что Шляпа может ему ответить.

«Кто?» — будто гром среди ясного неба, раздался голос Шляпы, заставив Теда подпрыгнуть.

«Меда и Люциус» — ответил, растерявшись, Тед, даже не успев толком удивиться.

«Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Как интересно. Вижу, ты отважен, да ещё и трудолюбив. Слишком честен для Слизерина, не шибко умён для Рейвенкло. Так куда ты хочешь — на Гриффиндор или на Хаффлпафф?» — поинтересовалась Шляпа.

«А можно выбрать? Я не знаю. Где лучше, туда и отправляй»

«Э, нет. Где лучше, мне неизвестно. Но я тут вижу привязанность к дочери Блэков. Хочешь к ней? Она на Хаффлпаффе. Ей надо научиться смирению, и ты поможешь ей в этом. Хочешь ей помочь?»

«Хочу» — несколько смущённо ответил Тед, и тут же Шляпа громко объявила:

— Хаффлпафф!

Облегчённо вздохнув, Тед побежал к столу Хаффлпаффа и плюхнулся на скамью рядом с Медой.

— Привет, будем учиться вместе! — весело сказал Тед и поздоровался со всеми, кто был в пределах его слышимости.

— И тебе привет, — первой ответила Амелия и протянула ему руку. — Амелия Аннер.

— Тед Тонкс, — Тед пожал ей руку. — А ты, Меда, не рада? — с беспокойством обратился он к поникшей девочке.

— Нет, что ты. Просто я думала, что попаду в Слизерин — отец ожидал этого, ведь мои...

— Родственники окончили его. Я знаю, мне Люциус сказал, — докончил за неё Тед.

— Ага, и теперь он меня возненавидит, — отчаянно прошептала девочка, уткнувшись лицом в ладони.

— Ну, что ты, Меда. Он тебя любит, не сомневайся, — участливо прошептала Амелия и погладила свою новую подругу по волосам.

— Кто любит? — непонимающе спросил Тед её, на что Амелия, тихо, чтоб слышал только он, ответил:

— Какая разница, главное, что любит. Поддержи её, она ведь твоя подруга.

— Хорошо, — согласился Тед и принялся тоже увещевать Меду, что всё хорошо, и никто её ненавидеть не будет.

* * *

А директор, тем временем, уже произнёс свою приветственную речь, и теперь столы ломились от разнообразных кушаний. Но четверо людей в Большом зале были равнодушны к этому — Тед Тонкс, Люциус Малфой, Белла и Меда Блэк были заняты мыслями о распределении. И мысли эти были отнюдь не радостны.

Утро выдалось пасмурное, и это отнюдь не способствовало поднятию настроения Меды. Проснувшись утром и обнаружив себя в кровати под черным балдахином, она разочарованно и зло выдохнула. Она-то надеялась, что ей приснился дурацкий и очень страшный сон —поездка в школу и распределение на Хаффлпафф. Но нет, весёлые переговоры Амелии с Ким и Андре, её однокурсницами, доказывали обратное.

— Сейчас я разбужу эту соню, — заговорщически прошептала вдруг Амелия и, не догадываясь, что Меда уже проснулась, на цыпочках прокралась к кровати. Меда слышала приглушённые шепотки и смешки девочек, и вдруг её пробрала злость. С какой стати эти дурочки считают, что смеют смеяться над ней?! Она — Блэк, и то, что попала на этот дурацкий факультет, не значит, что она объект для насмешек. Решив так, Дора резко одернула полог, заставив девочек подпрыгнуть от неожиданности.

— Ничего я вам не соня, ясно?! — высокомерно поинтересовалась у них Меда и, встав, прошла в ванную, потом, обернувшись в дверном проеме, зло бросила. — И не смейте смеяться надо мной, я вам не шут! — потом хлопнула дверью.

— Что это с ней? — недоумённо поинтересовалась Ким у Амелии, как к подруге Доры, но та только неопределённо пожала плечами.

— Пошли в Зал, а то опоздаем, — предложила Андре, чтобы сгладить неловкую ситуацию, и девочки, согласно кивнув, вышли из комнаты.

Тем временемМеда сидела в ванной, мучаясь угрызениями совести. Ей было стыдно, что она выплеснула злость на ни в чём неповинных девочках. Твёрдо решив извиниться перед ними, Меда быстро умылась и причесала волосы. Нацепив улыбку, она открыла дверь, но, к её изумлению, девочек уже не было.

— Где это они? Наверное, на завтрак ушли, — решила Меда и тут же испуганно воскликнула — здесь завтраки были на час раньше, чем она привыкла в доме. А часы уже показывали девять, и тут же по школе раздался звон — начинались уроки. — Вот ведь... засада! — возмущённо вскрикнула Меда и начала носиться по комнате, одеваясь. Вообще пунктуальность не была её коньком — она всегда опаздывала, даже мягкие условия в доме она выполняла с трудом. Завтрак Друэлла распорядилась подавать в девять утра, потому что Меда не всегда успевала поесть. Но это не очень помогло, и Меда, чтобы не ходить голодной до обеда, упрашивала домовика Смолла дать ей что-нибудь перекусить.

Поэтому Меда и не удивилась, что проспала. На завтрак она уже не успела, а искать кухню не было резона, а то Меда вообще могла опоздать на весь урок.

* * *

Первым, как назло, был урок у профессора Макгонагалл — у той самой, которая встречала их вчера. Она очень понравилась Меде, и ей не хотелось представать перед ней со своей не самой лучшей стороны. Поэтому, воззвав ко всем известным богам и своей не очень хорошей памяти, Меда побежала к лестницам, ориентируясь по поведанному ей вчера маршруту: староста сказал ей и остальным первокурсникам, как они могут добраться до кабинета Трансфигурации. «Это совсем не сложно, — сказал он. — Надо найти двор, к которому ведёт коридор третьего этажа. Для этого нужно выйти к Большой лестнице, подняться по ней до третьего пролёта, повернуть налево, спуститься по правой от гобелена лестнице до первого этажа, а там уже и двор недалеко. А во дворе две двери, одна из которых ведёт в кабинет». «Ему-то несложно», — подумала Меда, поворачивая в сотый раз налево,— «он здесь шесть лет учится». Переходя из коридора в коридор, Меда плутала по замку, подходя к каждой двери и внимательно прислушиваясь, в надежде услышать голоса Теда или Амелии. Но надежды были тщетны — за дверью или молчали, или голоса были незнакомы.

Наконец, ей повезло. Громкий и твёрдый голос какого-то преподавателя перекрикивал возмущения одной из учениц. По низким интонациям ученицы Меда узнала свою сестру — Беллу. Радость от находки быстро сменилась тяжестью на сердце — вряд ли после того, что произошло, Белла будет общаться с ней так, как раньше. Увы, характер Беллы и модель её поведения Меда узнала очень давно и прекрасно понимала, что никак не отвечает требованиям и понятиям сестры, касающихся дружбы, поведения и общения с людьми. Отношения между ними и так были напряженными, а уж сейчас, после распределения на Хаффлпафф (и о чём только думала Шляпа?!), с Беллы станется прекратить всякое общение с Медой.

Как бы там ни было, опоздание на урок затянулось дальше некуда, и Меде не оставалось ничего, кроме как постучаться в дверь и, прерывая ожесточённый спор сестры и одного из профессоров, жалобным голосом пропищать:

— Здравствуйте, можно на минутку позвать Беллатриссу Блэк?

Профессор опешил, Белла разинула рот в немом удивлении, среди учеников пронеслись шепотки и смешки. Меда же зарделась, как маков цвет, и, пересилив охвативший ее стыд и оцепенение, жалобно, еле слышно прошептала:

— Пожалуйста.

Класс взорвался от хохота, даже профессор позволил себе улыбнуться уголками губ. Но Белла, побледнев от охватившего её гнева, не дожидаясь, пока профессор разрешит ей выйти, направилась к дверям, кидая на смеющихся учеников злые взгляды. Наконец, выйдя из класса и от души захлопнув за собой дверь, она глубоко задышала, пытаясьуспокоиться. Меда же ждала, не произнося и звука, опасаясь за своё самочувствие: в известной степени вспыльчивость Беллы всегда выходила боком для её сестёр, особенно для Меды.

Наконец, через минуту, хотя Меде казалось, что прошла целая вечность, Белла повернулась к Меде, смерив сестру таким взглядом, что Меде показалось, будто она голая и обмазана экскрементами.

— Чего тебе надо, Андромеда? — высокомерно спросила Белла, всем своим видом показывая презрение к Меде.

— Я... — запнувшись, Меда растеряла все свои слова и, отчаянно краснея, пыталась подобрать наиболее уважительное объяснение своему проступку. — Мм, я... я хотела спросить.

— Не мямли, Андромеда! Я должна клещами вытаскивать из тебя слова?! — уже не сдерживая себя, прошипела Белла, наклонившись к Меде. — Ты опозорила меня перед профессором и этими дураками, и я не намерена давать тебе повода ухудшить мое положение, заставляя меня торчать тут попусту!

Меда, уже собиравшаяся было бежать куда глаза глядят, еле-еле удержала себя на месте. Собрав всюсвою гордость, она посмотрела прямо в глаза сестре и с небывалой твёрдостью в голосе попросила её отвести в нужный кабинет к профессору Макгонагалл.

Белла, хоть и удивилась столь неожиданной перемене, но виду не подала. Она стремительно направилась к лестницам, не проверяя, пошла за ней Меда или нет.

Меда же, улыбнувшись своей, как ей показалось, маленькой, но победе, пошла за сестрой легкой пружинистой походкой. У неё на душе было так легко, что Меда и забыла уже о своем ужасном опоздании и не задумывалась, к каким последствиям может привести её обращение к сестре. «В конце концов, — думала Меда, — я первый день в школе, а профессор такая молодая. Она поймёт и простит меня».

* * *

Профессор Макгонагалл, конечно же, жёстко отчитала Андромеду, но всё же простила: как никак, первый день в школе, да и коридоры запутанные и всё такое прочее. Всё-таки последние тридцать минут урока по трансфигурации Меда досидела. На счастье, она села рядом с Тедом, который объяснил ей, насколько мог, суть урока, поэтому к концу она получила, хоть и с трудом, своё «Выше ожидаемого».

Дальнейшие уроки ничем примечательным не отличались. На зельеварении, когда Меда наконец получила шанс впервые за день увидеть Люциуса, необъятный профессор Слизнорт рассадил их так далеко друг от друга, что перекинуться хоть парой слов было невозможно. К тому же, густой дым от неудачных зелий плотным ковром окутывал помещение, так что Меде пришлось заниматься лишь зельем. Но к концу урока Меда поняла, что Люц и сам не очень рвался поговорить с ней. Опечаленная этим, Меда не смогла толком пообедать, поэтому остальные занятия она провела в каком-то полубессознательном состоянии. Ей всё казалось, что всё происходящее с ней — идиотский сон, странный и нелогичный. Меда ожидала того момента, когда она проснётся в холодном поту на мокрой подушке. Неудивительно, что она получила два замечания от учителей полета на метле и травологии.

Но на ужине с Медой произошло кое-что, что перечеркнуло все её переживания и до самого отбоя вселило в девочку чувство удовлетворения и радости: Тед, взволнованный своими первыми «настоящими волшебными оценками», признался ей, что волшебство было бы ненастоящим, если бы он не встретил её в поезде. А когда они уходили в свои комнаты, Тед взял её ладонь в свою, и Меда почти физически ощущала, как её настроение рывками устремляется к самой высокой отметке.

* * *

Но стоило Меде лечь в постель, перед этим, конечно же, извинившись перед девочками за своё отвратительное настроение, настроение Меды вновь ухудшилось, лишь только она вспомнила о распределении и Люциусе. Он ни разу не заговорил с ней и даже не посмотрел в её сторону. Это было очень плохо, и Меда была уверена, что и завтра, и послезавтра Люц не изменит своё к ней отношение.

__________________

Извиняюсь за столь долгое отсутсвие и за такое ничтожное продолжение. Увы! Муза моя покинула сей бренный мир, и мне ничего иного не остается, кроме как выдавить такое вот недоразумение, назвав его гордо Глава 2. К сожалению, Глава 3 тоже не спешит к опубликованию.