Луна и Ангел (гет)

Я так и не смог разгадать ее. Почти всю осень издалека смотрел на нее, наблюдал за поведением, жестами, походкой. После, благодаря собраниям, получил возможность изучать ее мысли в разговорах. А сейчас, став ей чуть ближе, мог чувствовать случайные прикосновения и аромат свежих духов. Но она так и осталась для меня загадкой. Кто-то называл ее странной или чудной, кто-то говорил, что она лишь притворяется, а кто-то — что ей только нужно подрасти. Но я знал, что она была настоящей, искренней, именно такой, какая она есть. И мне это безумно нравилось.

— Привет, — сбивчиво воскликнули два голоса разом.

— Я так рада, что вы нашли время проведать меня, — девушка, ничуть не испугавшись неожиданных криков, медленно повернулась. На ее губах витала едва различимая улыбка, а серые глаза нежно улыбались, правда, при этом взгляд метался от одного ее собеседника к другому. Казалось, она никак не могла понять, кто из них кто.

— Мы немного опоздали, прости.

Едва услышав реплику, она остановила свой выбор на одном лице, однако, это был вовсе не говорящий. Наоборот, словно выжидающе смотрела на того, который молчал и лишь хитро щурился.

Она была второй, кто безошибочно мог определить, я это или Джордж. Первым таким человеком являлась Гермиона, которая, однако, узнавала нас по внешности. Помню, как однажды она попросила наши с братом колдографии, а потом вечером долго рассматривала их, запоминая каждую черточку лица. Луна была другая. Нет, она не чувствовала меня или Джорджа, не сравнивала наши характеры, даже не определяла количество мозгошмыгов в наших головах. Нет, она различала нас по голосу. Не знаю, как ей это всегда удавалось, даже мне наши голоса кажутся совершенно одинаковыми. Однако Луна утверждала, что тембр у Джорджа чуть громче и музыкальнее, чем мой.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — Джордж подмигнул и слегка подтолкнул брата рукой.

— Гермиона, кажется, была в Главном Зале, — все так же смотря на Фреда, заметила Луна.

Джордж испарился, а Фред и Луна, не сговариваясь, медленно зашагали по дворовому коридору. Сентябрь уже наступил, но пока не завоевывал позиции, поэтому было достаточно тепло. Фред что-то с интересом рассказывал, шутил, Луна то громко, то тихо смеялась, а потом неожиданно, но вполне свойственно для нее, переводила разговор не то на нарглов, не то на растопырников.

Любой другой, наверно, сошел бы с ума, постоянно слушая о неведомых зверушках, в существование которых она так безоговорочно верила. А я слушал. Правда, обычно не вникал в суть подобных разговоров и даже не пытался притворяться заинтересованным. Луна странным образом всегда чувствовала истинные мотивы и помыслы собеседников. Ее было трудно обмануть, но она никогда никому не навязывала своей беседы. Не старалась завоевать чьего-то внимания: если ее не слушали, говорила исключительно самой себе или недоуменно пожимала плечами и замолкала. Впрочем, если она видела, что ее не воспринимают, но и не прерывают, продолжала свой рассказ. Наверно, она прекрасно знала, что я не вникаю в ее монолог, но ни капли не обижалась на это. Нет, она вовсе не выглядела глупой, смешной или недалекой. Наоборот, мне кажется, в ней было слишком много разумности, своей собственной мудрости. Ее не заботило чужое мнение или обсуждения за спиной, ей не была важна оценка со стороны. И хоть я так и не смог открыть ее внутренний мир, думаю, главным ее секретом была удивительной силы вера. Вера в людей, вера в добро, вера в мир.

— Ты знаешь, — Луна вдруг остановилась, заправила за ухо выбившуюся прядь и заглянула Фреду в глаза, — У меня есть для тебя подарок.

— Подарок? — радостно, но отнюдь не удивленно переспросил Фред. Про себя он подумал, что сейчас, наверное, станет обладателем спектрально-астральных очков или статуэтки жмыра. Хотя в любом случае он был бы счастлив даже самому нелепому ее подарку.

Луна еще несколько секунд смотрела на него, а затем достала из внутреннего кармана мантии пергамент, свернутый в трубочку и перевязанный голубой лентой, и протянула Фреду. Он не стал долго вертеть подарок в руках, быстро развязал бантик, развернул пергамент. И ахнул. Подарком Луны оказался его собственный портрет.

Я видел себя как живого. Да, это был именно я, не Джордж. Я, с улыбкой на лице и рыжими чуть растрепанными волосами. Я, конечно, знал, что Луна увлекается рисованием — Джинни как-то говорила об этом, восхваляла ее талант. Но я не придавал этому особого значения, какая девчонка не любит иногда порисовать. Однако в тот момент, когда я увидел ее творение собственными глазами, я понял, как сильно ошибался. У нее определенно был дар. Дар не только чувствовать сущность человека, но еще и передавать ее на бумаге.

— Это великолепно, — восторженно воскликнул Фред. Ему очень хотелось обнять девушку, но он так и не решился. Вместо этого он взмахнул волшебной палочкой, и в его руке возник маленький букетик белых фиалок. Луна очень любила эти цветы, и Фред это знал. Она вдруг взяла его за руку и крепко сжала ладонь.

— Но... почему? — Фред кивнул на рисунок. В ответ он получил полный искренности и наивности взгляд серых глаз.

— Ну, мы ведь друзья, верно?

— Все в порядке? — тихо и неуверенно произнесла Гермиона, склонившись к Луне.

Та не ответила, лишь несколько секунд смотрела на лицо подруги, а затем вновь устремила взгляд, полный потерянности, куда-то вперед. Гермиона присела рядом на ступеньку и приобняла Луну. Она совершенно не знала, что сказать, да и стоит ли вообще что-нибудь говорить.

Хогвартс был по-прежнему неуютным, но осознание того, что война, наконец, закончилась, все же придавало волшебникам хоть какое-то тепло. Правда, вместе с радостью от победы пришли горечь и отчаяние от потерь. Слишком много жертв потребовала эта битва, слишком много слез сейчас было в глазах тех, кто на себе прочувствовал утрату, смерть родных и друзей.

— Так, наверное, было нужно, — вдруг сказала Луна.

— Нужно? Что? — непонимающе посмотрела на нее Гермиона.

— Ну, он ведь погиб не зря, правда? — голос её был умоляющим, но удивительно спокойным. Гермиона погладила подругу по волосам, не сумев ничего ответить. Ей бы очень хотелось сейчас утешить Луну или проявить свое сочувствие, но она не знала, как это сделать, никогда не чувствовав боли от потери кого-то самого близкого и родного. Сейчас она ощущала неловкость и, более того, некоторое чувство вины за собственные мысли, за собственную радость. Радость, что Джордж остался жив.

— Ты... Все будет хорошо, — Гермиона была готова заплакать.

Луна кивнула и, немного подумав, добавила:

— Я буду скучать.

Сердце гриффиндорки сжалось, когда она увидела слезы в её глазах. Луна, которая так редко огорчалась, сейчас плакала. Беззвучно, тихо, но так искренне, что от этого становилось только больнее.

— Но это ведь не значит, что мы с ним больше никогда не увидимся, правда? — она улыбнулась сквозь слезы своей самой настоящей улыбкой.

— Э-э... не значит? — недоуменно повторила Гермиона слова, когда-то сказанные Гарри.

— Ну, да, — уже уверенно проговорила Луна. — Он всегда будет рядом, я знаю, — и посмотрела в лицо обнимающей ее подруги. В глазах её Гермиона увидела бесконечную и сильную веру. Все ту же веру в добро, в людей и в мир.

Вдали не отыскать ему обитель,

Но и портретом никогда не стать.

Решения судьбы не надо ждать,

Он ангел твой, навеки твой хранитель.

Я никогда не умел надеяться так, как ты, я никогда не умел верить так, как ты. Но ты научила меня одной важной вещи —мечтать. Ты самая необыкновенная девушка, которую я когда-либо встречал. В тебе столько света и доброты, которую ты готова подарить каждому, кто тебя окружает.

Deep in the meadow, under the willow

A bed of grass, a soft green pillow

Lay down your head, and close your eyes

And when they open, the sun will rise.

Как жаль, что я уже никогда не смогу обнять тебя, прикоснуться к твоим волосам и вдохнуть аромат цветов, которыми всегда так приятно пахло от тебя. Я не смогу вместе с тобой кормить фестралов, искать мозгошмыгов и кизляков, возвращать потерянные тобою вещи. Мы не сможем вместе запускать фейерверки, есть канареечные помадки или устанавливать портативные болота.

Here it's safe, here it's warm

Here the daisies guard you from every harm

Here your dreams are sweet and tomorrow brings them true

Here is the place where I love you.

Но все равно, знай: я всегда буду рядом. Буду защищать тебя от неприятностей, оберегать от обид и разочарований. Я всегда буду любить тебя.

Deep in the meadow, hidden far away

A cloak of leaves, a moonbeam ray

Forget your woes and let your troubles lay

And when again it's morning, they'll wash away.

Луна проснулась. На траве около озера, где она сейчас лежала, уже появились первые росинки. Она давно присмотрела это место, ей нравилось проводить ночи на природе — в замке было слишком душно и тесно.

Луна открыла глаза. Она определенно слышала голос Фреда, такой родной и узнаваемый. Он вроде что-то пел ей. Конечно, каждый бы подумал, что это всего лишь сон, но только не Луна. Нет, она была твердо уверена, что чувствует его присутствие. С грустной улыбкой она подняла взгляд в небо.

Here it's safe, here it's warm

Here the daisies guard you from every harm

Here your dreams are sweet and tomorrow brings them true

Here is the place where I love you.

Тишина. Рассвет. Все было по-прежнему: чуть волновалось озеро, слегка шелестел Запретный лес, а небо наполнялось солнцем. Но Луна не чувствовала себя одинокой. Она повернула голову вправо. На траве рядом с ней лежал маленький букетик белых фиалок. Девушка взяла его в руки, вдохнула аромат свежих цветов, вновь посмотрела вверх и еле слышно прошептала:

— Я знаю. Мы ведь друзья, верно?