Я тень. Я всего лишь прозрачная тень (джен)

Я делала всё, чтобы оттянуть эту свадьбу. Ни слёзы, ни убеждения, ни даже целый месяц гордого молчания на отца не действовали. Он был твёрд и упрям, так же, как и я, — потому мы и не могли придти к общему согласию. Ведь если отец сказал, что выдаст меня замуж за Рабастана Лестрейнджа, то он это сделает. Он не плохой человек, нет, папа умный, сильный, гордый... но он слеп. Безнадёжно слеп...

И мне предстоит стать мадам Лестрейндж. Предстоит отдать свою жизнь человеку, к которому ничего не чувствую, я просто равнодушна к нему. Но я не хотела принадлежать ему, равно, как и принадлежать к семейству Лестрейндж. Я хотела быть свободна, хотела никому ничего не быть должна. А отец говорит, что мой долг — выйти замуж за богатого мужчину и дать ему клятву верности. Нет. Именно это слово вырвалось у меня, когда отец сообщил о будущем женихе. Именно это слово душило меня в ту ночь, когда я плакала в своей постели, плакала так, как никогда в жизни ещё не плакала.

Я долго билась, не соглашаясь с отцом, но пламя, это жгучее пламя непокорности в моей душе начало угасать. Неумолимо и очень быстро. Я словно бы переродилась и стала чистой, прозрачной и почти что невидимой. Как роса.

Но, взглянув в зеркало, я поняла, что это не так. Дело было вот в чём: я стала тенью. Впалые щёки, утратившие былой румянец, серые глаза, кажущиеся на исхудалом лице просто нелепо огромными. Беллатрисса говорит, что я похожа на призрака, и смеётся. Нет, я не призрак, я — Тень. У которой не осталось не то чтобы пламени, даже искорки непокорности, которой она жила. Я становлюсь всё бесцветней, всё невесомей, и скоро просто растворюсь во всей этой безнадёжности. Всё в этом доме пропитано безнадёжностью: и теперь пустая комната Беллы, и мамино пианино, крышку которого она уже много лет не открывала... А слёз уже нет, их просто не осталось — есть только роса, сочащаяся, словно берёзовый сок, из серо-прозрачных глаз.

Я Тень. Я всего лишь прозрачная Тень. Временами мне кажется, что вот-вот я сольюсь со стеной, потеряв краски, и меня не станет...

Это как печать: мадам Лестрейндж. Хоть рви на себе волосы, хоть вой — ничего не изменится.

А я даже полюбила эту новую себя — Тень. Точёные губы, роскошные волнистые локоны... Ей это не нужно. Тени нужны невесомые светлые платья и такие же невесомые грустные улыбки в зеркале. Тень может часами неподвижно сидеть, безразлично глядя в одну точку. А голос у Тени тихий-тихий. Мыслей у Тени нет, только ощущение собственной кристально-чистой прозрачности.

Но ведь у меня уже есть избранник. Хочется провести жизнь именно с ним, хочется видеть только его каждое-каждое мгновение. И прикасаться только к нему. Прижиматься к затёртой коричневой куртке и вдыхать запах кофе с молоком, — вдыхать так глубоко, чтобы он согревал изнутри.

Тед Тонкс. Какое смешное короткое имя. Словно серебристый перезвон колокольчиков. И Тень это помнит — просто старается не думать об этом — просто если у Тени есть сердце, оно тут же разорвётся.

Но всё случается так внезапно — за день до свадьбы в окно Тени кто-то постучался. И в эту минуту Тень исчезла, ведь что может быть лучше весёлого улыбающегося Теда Тонкса на метле? Затем Тень быстренько складывает самые необходимые вещи в сумочку, к которой были применены Чары Незримого Расширения.

И лететь, лететь к свободе, к свежему ветру, вдохнувшему в Тень краски! Она становится всё зримей...

Одним вечером я поняла, что Тени больше нет, — она умерла. Тихо, как ей и полагается, без долгих проводов, как она и хотела. Я ни о чём не жалела — снова став румяной, живой и весёлой, я каждый день видела худенькое личико, а волосы, обрамляющие его, каждый раз меняли свой цвет при смене настроения девочки. И глядя на неё, я с облегчением и грустью понимала: Тенью ей не стать.