О судьбе и о небесной пряже (гет)

Крути свое веретено

 Богиня Вечности Ананке.

 Натянут жизни полотно,

 Три Мойры приготовив рамку.

 Лахесис жребий изберет,

 Клото спрядет начало нити.

 Антропос будущность найдет,

 Судьбу, составив из событий.

 Держа все нити, на руках

 Воздав работу чутким пальцам

 С усмешкой на немых губах

 Готовят к участи скитальцев.

 Не суждено предугадать,

 Темна вода, нет дна в колодце.

 И только им дано решать,

 Когда для глаз потухнет солнце.

 Смотав очередной клубок

 Веретена витки считают

 Завязан новый узелок,

 Что дальше будет? Мойры знают…

(Автор: Ирина Максименкова)

Три мойры, три сестры, три покровительницы жизни и смерти.

Клото прядёт. Сейчас она работает с одной нитью. В ней  сам человек, его характер, можно сказать, вся его жизнь. Пряха спокойно решает — чьи волокна укрепить, а чьи — разорвать.

Лахесис определяет длину пряжи. Отсчитывает малейшие случайности, способные перевернуть всю его судьбу. Мельчайшее соединение с нитями других смертных — и вся история пряжи перевернётся. Лахесис определяет жребий человека ещё задолго до его рождения. И ему невозможно противиться — Лахесис слушаются все боги Олимпа. Они сами принимают участие в исполнении этого своеобразного пророчества.

 Атропос перерезает нити людей своими ножницами. Она бдительно следит за тем, чтобы человек жил столько, сколько ему положено. Едва срок закончится — блеск серебряных лезвий — и волоконце растворяется в воздухе. В тот же миг чья-то душа поднимается на небо.

Не покладая рук тысячелетиями, они прядут на волокне Ананки, сопровождая небесную музыку сфер своим пением. Клото поёт о настоящем, Лахесис — о прошедшем, а Атропос — о будущем.

Лаванда недовольно сморщила маленький носик и сказала:

— Маам, ну ты же волшебница, как ты можешь верить в такие абсурдные мифы?

Мать Лаванды закрыла толстый томик “мифов” и ласково прошептала:

— Почему же абсурдные? Помнишь, пока ты в первый раз не взлетела над землёй, ты не верила, что магия существует. Может, когда-нибудь ты и убедишься в правдивость этой легенды?

В комнату маленькой Лаванды зашёл отец и рассмеялся:

— Не обращай внимания на маму, она слишком суеверна. Дорогая, где есть подтверждение о существовании этих старух?

— У какой легенды есть подтверждение вообще? — скептично протянула Лаванда, зарываясь с головой под одеяло.

Её мама только вздохнула и погладила дочь по белокурой голове.

— Спи, Лав, потом ты сама во всём убедишься.

Лаванда только засопела в ответ и через минуту заснула безмятежным сном.

* * *

Десять лет спустя.

Лаванда выросла в упрямую, несколько стервозную и чересчур эмоциональную пустышку. Она меняла парней, гналась за красотой, и обожала интригующие сплетни.

Была ли она романтична? О да, несомненно. Лаванда любила рисовать сердечки на запотевшем окне, читать слезливые романы, смотреть мыльные сериалы, когда она приезжала к бабушке — магле на каникулах, тихо мечтать о собственной свадьбе после окончания школы и всё время приглядываться к окружавшим её мальчикам — не тот ли её единственный?

Но принцы на белом пегасе не встречались. Вернее, мальчики были. Пятеро за всю недолгую жизнь Лаванды. И каждый раз она влюблялась по уши, самозабвенно. Однако, всё кончалось одним и тем же — она в слезах прибегала к лучшей (и единственной) подруге Парвати, чтобы основательно поплакаться в жилетку.

Потом в Хогвартс пришли к власти Кэрроу, не до парней было. В это время, к своему удивлению, Лаванда обнаружила, что она не такая уж и слабая девушка, что плачет после каждой обидной фразы в её адрес. Нет, напротив, она несколько раз стерпела пытки Круциатусов, и после даже нашла силы успокоить своих более изнеженных однокурсниц.

Может, потому шляпа и отправила её на Гриффиндор? Лаванда никогда раньше не замечала в себе черт львиного факультета. До этой войны.

Ещё позже, в мае девяносто седьмого, наступил самый переломный момент. Бой. Битва за Хогвартс, которая унесла слишком много жизней. Впрочем, Лаванда сама едва ли не умерла.

Горячее дыхание на шее, чей-то крик, глухой удар — Лаванда только успела подумать: “так ли приходит смерть?”

Всё же, она этого не узнала. Очнулась в совсем другом месте — почему-то под тканью. Недоумевая, Лаванда откинула что-то, похожее на простынь, и сразу же услышала истеричный крик Парвати.

— Ты жива! — радостно воскликнула Лаванда, но посмотрев на подругу, она заметила отблеск ужаса в её глазах. — Что такое? Кто погиб?

Она только сейчас оглядела Большой зал. Вместо привычных столов факультетов были тела, накрытые материей и много рыдающих волшебников. В стороне находились раненные.

“Меня что, хотели похоронить?” — недоумевая, подумала Лаванда и оглянулась на Парвати, с её распухшим носом и красными пятнами на лице и Сивиллу Трелони, которая поспешила к “ожившей” ученице, трясясь от плача.

— Мы думали… я думала… — вымолвила Парвати и, рыдая, бросилась обнимать Лаванду.

Атропос убрала приготовленные ножницы.

 Щелчок в голове Лаванды. Оказавшись на волоске от смерти, начинаешь сильнее понимать прелести жизни. И ей совсем не понравилось, как она провела эти семнадцать лет, если плакать о её смерти стали только лучшая подруга и сумасшедшая женщина.

Все родственники Лаванды погибли. Она в раздумьях стала строить свою жизнь с чистого пергамента.

По решению Клото.

Браун перебралась на маленькую квартиру в Лондоне, избавившись от того, что напоминало ей о прошлой жизни. Она не могла снова войти в дом, где совсем недавно проживали её ныне мёртвые родители, не могла отправиться в Хогвартс, зная, что там, в Большом зале,  лежали тела однокурсников и учителей. Хоть Лаванда и была сильной девушкой, переступить через это было ей не под силу.

Работа официанткой в “Дырявом котле”. Дом, который она с нежностью украшала ленточками, колдографиями, картинами, скульптурами — всем, что так нравилось Лаванде. Одна, но самая близкая подруга, с которой они вместе пили кофе по выходным. Потом — сдача на магловские права, пополнившийся счёт в Гринготтсе…

Однажды она сказала Парвати:

— Больше всего я хочу замуж.

— За кого, интересно? — удивилась Парвати. Насколько она знала, у Браун вообще не было никаких личных отношений. Она наивно предполагала, что у подруги из-за работы времени на это не было,

— Не важно, — криво усмехнулась Лаванда. — Просто замуж. Свадьбу. Семью, в конце концов.

— Ты не права… прежде чем я подумаю о замужестве, то найду самого лучшего человека, — мечтательно протянула Парвати. — Помнишь, я тебе говорила про того француза? Я узнала, что он учился в Шармбатоне.

— Ой, да мне хоть кого-нибудь найти, а там — стерпится, слюбится, — отмахнулась Лаванда, зевнув. Её подруга только вздохнула, покачав головой:

— Мне кажется, что ты мантии выбираешь намного тщательней, чем будущего мужа. А ведь это на всю жизнь.

— Это был комплимент? — с иронией спросила Лаванда, поправив складочки на своей лёгкой осенней мантии. Она любила модные вещи и являлась шопоголиком.

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я. — Начала раздражаться Парвати. — Лав, ты слишком инфантильна. Так ведь нельзя.

— Нет, просто я уже не так красива и обаятельна, как в школе, — Произнесла Лаванда, насупившись. — Помнишь, как тогда за мной бегали мальчики? А сейчас всё иначе. Мне двадцать пять лет, и меня никто не замечает.

Клото привычным жестом переплела две нити.

* * *

Этот ноябрь выдался на редкость слякотным и холодным. Лаванда ехала по магловскому Лондону в своём новом автомобиле, проклиная сильный ливень. Она завела машину потому, что так и не научилась трансгрессировать. Не сдала экзамен на шестом курсе, на седьмом — думала совсем не об этом, а потом просто забыла. И лишь пару лет назад, провалившись, махнула на это рукой. Для многих волшебников отсутствие лицензии на трансгрессию в возрасте двадцати пяти лет является катастрофой, но только не для Лаванды. Она быстро разобралась с проблемой, купив магловскую машину и большой запас Летучего пороха.

Дождь с мокрым снегом летел на ветровое стекло, начиналась настоящая буря. Редкие пешеходы бежали сломя голову по шоссе — домой. Видимость была отвратительная. Где-то вдали прозвучал глухой раскат грома. Настоящий ураган, столь не свойственный для некогда солнечной Шотландии

Вдруг в нескольких метрах от капота появился какой-то обезумевший незнакомец. Лаванда зажмурилась от ужаса, изо всех сил посигналила и в упор нажала на тормоз.

Автомобиль со скрипом остановился. Девушка быстро вышла из автомобиля и кинулась к человеку, который лежал на дороге.

— Вы живы? — похолодев от ужаса, прошептала она, наклоняясь к мужчине.  

Пешеход открыл зажмуренные глаза и через несколько секунд сел и оглянулся.

— Слава Мерлину… — с огромным облегчением в голосе сказала Лаванда и достала волшебную палочку. — Люмос!

Огонёк осветил лицо незнакомца, и Лаванда с изумлением узнала в нём Невилла Лонгботтома, её однокурсника.

— О… привет. — Удивлённо сказал Невилл. — Эээ…

— Я думаю, что это не самый лучший момент для встречи выпускников, — перебила его Лаванда. — Ты ранен?

— Нет, — покачал головой Невилл, вставая и безуспешно пытаясь отряхнуться от грязи. — Я сразу прыгнул от автомобиля, как завидел фары.

— Ты весь в грязи.  Тергео! — произнесла Лаванда, коснувшись палочкой мантии бывшего однокурсника.

— Спасибо, — растерянно улыбнулся Невилл.

Повисла неловкая пауза. Лаванда смущённо улыбнулась в ответ.

В тот момент, когда они уже должны были сказать друг другу “Прощай!” Клото ловко затянула узелок, переплетя две ниточки.

— Может, зайдёшь ко мне на чашку кофе? Сейчас такой ливень… — закусив губу, вдруг предложила Лаванда. Она не знала, почему у неё неожиданно появилось такое желание.

Невилл почему-то рассмеялся и радостно кивнул.

* * *

— Гермиона, нам сова! — послышался звонкий голос Рона. Гермиона Уизли нехотя оторвалась от книги и подошла к мужу.

— Ни за что не угадаешь, что там написано, — усмехнулся Рон, целуя в макушку Гермиону и одновременно гладя её по уже довольно-таки большому животу. Девушка была на седьмом месяце беременности.

— Гарри получил повышение? — предположила она.

Рон помотал головой.

— Ммм… Луна нашла морщерогих кизляков? — улыбнулась Гермиона.

— Нет, но уже ближе,  — усмехнулся Уизли и протянул жене свиток.

Через пару минут Гермиона оторвалась от чтения и подняла глаза. На её лице была сияющая улыбка, а в глазах — слёзы. Во время беременности она не стала особо сентиментальной, но такое известие пробудило в ней чувства.

— Рон, правда, это замечательно! — восторженно воскликнула она. — Наконец-то Невилл нашёл себе жену!

— Наконец-то Лаванда нагулялась, — фыркнул Рон. — За Невилла я как-то и не волновался — он же у нас теперь мачо…

Гермиона засмеялась и шутливо дала мужу подзатыльник.

— Ты лучше предложи, что им на свадьбу подарить. А потом уже и рассуждай — кто мачо, а кто нет…

* * *

— Лаванда, ты серьёзно? — в третий раз переспрашивает Парвати, с удивлением глядя на Браун. — Ты же буквально месяц назад говорила о том, как хочешь замуж…

— Мечты сбываются, — кивает Лаванда, не отрываясь от созерцания каталога свадебных платьев.

— Но ведь… нельзя строить семью с первым встречным! — бессильно пытается возразить Парвати, но что толку? Лаванда навсегда останется ветреной, бесшабашной девушкой. Хоть она и неглупа, в её голову могут прийти абсолютно безумные идеи.

— Он не первый встречный. Если что, он наш бывший однокурсник, — замечает Лаванда, переворачивая страницу журнала.

— Вы хотя бы за семь лет с ним перекинулись фразой? — поджимает губы Парвати, скрещивая руки на груди.

— Нет. А какая разница? — пожимает плечами невеста, наконец, поднимая взгляд на подругу. — Лучше скажи, тебе больше нравится вот это со шлейфом, под номером шесть, или вот это в пол, но кремового цвета?

Парвати хмыкает, выражая своё раздражение.

— Нет, всё-таки права я была, ты тщательней выберешь ночную сорочку, чем мужа! Ну что ты нашла в Невилле? Какая муха тебя укусила?

— Не муха, а нить, — загадочно говорит Лаванда, и прибавляет: — нет, со шлейфом всё-таки лучше…

— Какая нить? О чём ты говоришь? — окончательно запутывается Парвати.

— Нити. Помнишь легенду о сёстрах Мойра? Три богини судьбы. Прядут сеть человеческой жизни. — Поясняет Лаванда.

— Всё равно, я не понимаю.

Браун теряет терпение и рассказывает Парвати обо всём.

— Как ещё можно назвать ещё наше знакомство, как не волей судьбы? Думаешь, это так случайно вышло: я ехала на автомобиле в грозу, и чуть не сбила не кого-нибудь, а Невилла, который навещал родителей в Святом Мунго? Почему именно тогда он решил не трансгрессировать, а пойти пешком, в дождь? — уверенно говорит Лаванда.

— Ты становишься слишком суеверной. Наверное, из-за этой работы у тебя стресс, — заявляет практичная Парвати.

Лаванда закрывает каталог, швыряет на столик несколько галеонов, отодвигая чашку кофе, и говорит Патил:

— Не хочешь — не верь. Мы празднуем в Трёх Мётлах, через неделю. Кстати, ты подружка невесты, так что будь добра прийти.

Лаванда уходит, оставляя подругу в недоумении.

* * *

Свадьба. Предмет мечтаний Лаванды уже долгие годы.

Радость — и не только из-за того, что она выходит за любимого человека, а ещё и за то, что её больше не будут считать старой девой. Вот у Гарри с Джинни (которая, между прочим, на год её младше!) уже есть пятилетний ребёнок. И Гермиона вот-вот родит. Близняшка Парвати Падма уже год как замужем. А её сестра влюблена в француза. И даже Ханна Аботт умудрилась три раза выйти замуж и трижды развестись. Так неужели она, Лаванда, хуже других?

Нет, у неё всё будет ещё лучше, чем у других. Нелюбимая девушка в прошлом, любящая — в будущем.

Смех. Свадебные подарки. Поздравления. В глазах Лаванды отражается счастье, которое бушует в её душе.

Фейерверки близнецов Уизли. Радостная Парвати в нарядном лиловом платье подружки невесты. Огромный свадебный торт и бутылки шампанского, плывущих по воздуху. Собственно сочинённая сказка.

Такое своеобразное счастье.

А сёстры Мойра не перестают работать. Звонкие голоса звучат в Поднебесье, опытные руки Клото не перестают переплетать нити, Лахесис ловкими пальцами отмеряет пряжу. Пение прерывает только равномерное звон серебряных ножниц Атропы.

Кто-то жизни лишается, а кто-то рождается.