Ужасненький зубастый красноглазый зверище из шкафа (джен)

Он просыпается, вздрагивает. Опять уснул на диване, стоящем в углу пыльной, обшарпанной кухни. Что же его разбудило? Он приподнимается на локте, и видит её, в нелепой позе замершую в дверях. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, а потом он утыкается в подушку и беззвучно смеётся.

— И не вижу ничего смешного,— фыркает она, ставя на место тяжёлый медный подсвечник, который только что держала, явно подловив прямо над полом. Стоит ли говорить, что подсвечник рухнул не просто так?

Он поднимает над подушкой лицо, прокашливается и навешивает маску безусловной серьёзности.

— Прости. Ты откуда? И куда направляешься?

Она с подозрением смотрит на подсвечник, делает пару осторожных, тихих шагов в сторону его дивана. Он оглядывает её с головы до ног. Растрёпанные розовые волосы торчат, как нарловы колючки, забавная цветная пижама чуть велика, и одна лямка сползла с плеча. Она стоит, ломая за спиной тонкие бледные руки, покрытые гусиной кожицей, и потирает левую босую синеватую ступню о правую лодыжку. Он невольно вздрагивает.

— Я... хотела...

Она, конечно, не вспомнит, и от этого ему много легче. Она-то не вспомнит, но он помнит это так, словно прошло всего-то пара недель...

Зимние каникулы в Хогвартсе, их с Мародёрами шестой курс. Зима в тот год выдалась непривычно холодная и снежная. Сириус тогда поехал в гости к своей обожаемой старшей кузине Андромеде, и пригласил его с собой. Времена уже были неспокойные, и родственники, выжженные из фамильного древа Блэков, старались чаще общаться. В меру возможностей, конечно.

Прибыли в дом Тонксов они довольно поздно, около полуночи. Андромеда и Тед встретили их, что называется, с распростёртыми объятиями, предложили вина, и несколько часов сидели с ними в гостиной, говоря обо всём на свете. Тогда он, не смотря ни на что, чувствовал себя лишним, но улыбался вместе со всеми, смеялся и горячо участвовал в разговоре. Но время медленно переваливало за два часа ночи, и Теду надо было идти спать, ведь с утра была работа, а пропустить её не было никакой возможности. Андромеде (она просила называть её Медой или Энди, но он так и не решался так фамильярдничать) тоже надо было рано вставать, и супруги, пожелав спокойной ночи, удалились. Какое-то время они ещё просидели с Сириусом вдвоём, вспоминая прошедший семестр, но вскоре и друг собрался спать. Он звал его к себе в комнату, ведь дом Тонксов был совсем маленьким, и свободной спальни в нём не оказалось. Но сон не шёл, да и иногда хотелось побыть одному, и он вежливо отказался, сказав, что лучше вымоет посуду и останется спать на мягком диване в гостиной. Всё лучше, тем более, что домовых эльфов в домике не водилось, а он и правда любит помогать по хозяйству, если есть, кому. К тому же, ютиться вдвоём на узкой кровати в гостевой спальне это уж совсем глупо, а спать на полу точно не привлекательнее, чем на диване. Сириус усмехнулся, предложив обернуться собакой и поспать на полу самому, но он только с улыбкой покачал головой. Пожав плечами, друг встал и удалился, по дороге зевая и потягиваясь. Он остался один. Разобравшись с посудой, вернулся в гостиную, плюхнулся на диван, потянул на себя плед, прикрыл глаза. Потихоньку погружаясь в обволакивающую дрёму, он растянулся во весь рост. В комнате было прохладно, если не сказать, холодно, по полу скользили сквозняки, а под пледом было невероятно уютно и домашне...

Вдруг прямо рядом с диваном что-то со звоном упало, раздалось приглушённое "ой", и он резко вскочил, выныривая из-под пледа и оглядывая помещение. В метре от его дивана стояла маленькая, худенькая девочка в нелепой цветной пижаме. Её растрёпанные волосы медленно меняли цвет из ярко-зелёного в ядерно-синий, небольшие тёмные глаза были расширены от ужаса, рот зажат маленькой ладошкой. В целом девочка выглядела невероятно комично, а у её маленьких босых ножек в тусклом свете догорающих на столике свечей поблёскивали запутавшиеся в лепестках принесённых Сириусом роз осколки изысканной хрустальной вазы, столь любимой Андромедой.

Немая сцена длилась около трёх минут, после чего девочка робко шагнула назад, и в её глазах заблестели слёзы.

-Ой,— повторила она, одёргивая край розовой пижамы, по которой весело прыгали пушистые, похожие на облачка, овечки,— мамочка меня убьёт.

Она посмотрела на него не по-детски серьёзно, и уточнила:

— Ну, может, не убьёт, но будет больненько,— и, поморщившись, уточнила,— может, и не больненько, но обидненько.

Он улыбнулся,встал с дивана, вытащил из-под подушки палочку.

— Осторожнее,— он указал на осколки и выразительно поднял бровь,— ножки поранишь.

Девочка поморщилась.

— Это-то не страшно. А вот то, как мамочка расстроится...— и театральным шёпотом добавила,— ей эту вазочку папочка на свадьбу подарил. Она её жуууть, как любит. А я такая неуклюженькая... мамочка всегда это говорит. Я каждый день чего-нибудь ломаю. Случайненько,— уточнила она, тяжело вздохнув. Он снова улыбнулся.

— Ты не бойся. Мы сейчас знаешь, что сделаем?— девочка снова округлила глаза и помотала нетерпеливо головой. Он выставил перед собой палочку,— мы сейчас её починим.

Девочка вздохнула.

— Ой, а вы можете, да? Мамочка умеет, и папочка тоже, а я вот нет...

Он хмыкнул, присел на корточки, эффектно, совершенно напоказ взмахнул палочкой, и произнёс:

— Репаро!

Осколки вазы взлетели в воздух, закружились, на секунду вспыхнул неяркий свет, и в его руки опустилась абсолютно целая ваза, совершенно как новенькая.

Но желаемого восторга на девочку это не произвело.

— На самом деле,— спокойно сказала она,— это делается намного легче. Вы очень красивенько палочкой машете, но мои родители быстрее всё чинят,— и со знанием дела добавила,— я ж каждый день что-то ломаю, говорила же.

Он посмотрел на девчушку, наклонил голову и рассмеялся.

— Да, ты права. Это делается намного проще. Просто я хотел, чтобы тебе понравилось,— он вернул вазу на её законное место, ещё раз вывел палочкой в воздухе какой-то пасс, тихо произнёс "Агуаменти!", и хрустальная посудина наполнилась водой. Девочка радостно пискнула, подобрала с пола розы, не забыв в порыве восторга одну растоптать, и кое-как засунула их в спасённую вазу. Та опасно пошатнулась, но он вовремя сомкнул на ней пальцы.

Некоторое время они оба молча смотрели на сотворённую композицию.

— Дяденька,— наконец обратилась к нему малышка, волосы которой вдруг стали ярко-красными,— а вы кто?

Он в который раз улыбнулся, сел на диван, убрал палочку.

— Я друг Сириуса, приехал с ним к твоим родителям в гости на пару дней,— немного помолчав, добавил,— меня зовут Ремус.

Девочка оглядела его, утвердительно кивнула, и прямо-таки засияла.

— Дядя Сири здесь? Ой, здорово! Значит, завтра будем играть! Прекрасненько! А я,— она помялась немного,— ну, я мамина и папина дочка, меня зовут... ммм... а ты зови меня Тонкс!

Ремус сразу понял, что ему только что было оказано высшее доверие.

— А почему Тонкс? Это же твоя фамилия, а как же имя?

Девочка поморщилась.

— А я его не люблю. Оно длинное и непонятное. Мне Тонкс больше нравится.

Он пожал плечам.

— Ну, как скажешь. А ты чего не спишь в такое время, по дому бродишь?

Тонкс нахмурилась, потёрла левую синеватую ступню о правую лодыжку.

— А мне сон приснился. Страшненький! Там был злой-злой зверище, который за мной гнался-гнался, и...

Ремус театрально округлил глаза.

— И что же?

Тонкс хлюпнула носом.

— И не поймал. Я же проснулась.

Ремус зевнул в кулак, посмотрел на девочку.

— Ну вот видишь, не догнал же! Давай, иди в свою кроватку, а то вон, ноги небось окоченели уже.

Девочка решительно помотала головой.

— Ты что, Ремус, глупенький? Если я туда пойду, он снова меня найдёт! А он знаешь какой?

— Какой?— машинально спросил он, стараясь подавить очередной зевок.

— Ужасненький!— выразительно пискнула Тонкс, взмахнув маленькими ручонками,— зубищи о! Глазищи краааасные! Злой-презлой! Знаешь, как я его боюсь?!

И, жалобно всхлипнув, сделала пару шагов к дивану и тихим-тихим шёпотом добавила:

— Нельзя мне обратно, Ремус. Знаешь, почему?

— Почему?— уже с интересом спросил Ремус, глядя прямо девчушке в глаза.

— Потому, что он у меня в шкафу живёт!

Ещё несколько минут они смотрели друг на друга. Он, такой взрослый, шестикурсник Хогвартса, и она, маленькая девочка, так потешно и неумело использующая свои редкие волшебные способности, напуганная ужасненьким зубастым красноглазым зверищем, сидящим вот прямо сейчас у неё в шкафу. Он понимал её. Понимал абсолютно и совершенно, ведь сам большую часть своей жизни бегал от такого зверища... который, впрочем, сидел не в шкафу, а где-то глубоко в нём самом.

— А знаешь, что?— вдруг спросил он, ложась на диван и отодвигаясь к самой спинке,— давай, залезай. Мы будем вдвоём, и он нас не будет трогать.

Радостно взвизгнув, девочка в один прыжок оказалась у него под боком. Он укрыл её пледом, она зарылась в его рубашку курносым носиком и прихрюкнула.

— Точно не будет?— пробасила она из-под пледа.

— Точно,— утвердительно ответил он, зажимая её леденющие маленькие ступни между своих костлявых коленей,— когда мы вместе, нас никто-никто не тронет и не обидит.

Девочка облегчённо вздохнула, ещё сильнее прижимаясь к нему. От неё пахло миндалём и лесными ягодами, щекочущие его ноздри волосы резко вспыхнули розовым.

— Я верю. Вот точно-точно верю.

Он угнездился поудобнее, слегка прижав к себе девочку. Он никогда раньше не думал о детях: не позволял себе. Куда ему, с его-то "пушистой" проблемой, думать о нормальной семье? Но это было так чудесно, здесь и сейчас, чувствовать рядом это маленькое существо, которому ты действительно помог, жизнь которого сделал чуть-чуть лучше...

Он уже снова задремал, и ему даже стало сниться, как они с Сириусом и Тонкс бегают по занесённому снегом заднему двору и играют в снежки... когда его требовательно подёргали за ухо.

— Ремус? Ремус!

Он открыл один глаз, и увидел прямо перед собой возмущённое личико в форме сердечка.

— Мммм,— промычал он, снова закрывая глаза.

— Ты спишь?— вопрос был настолько наивным и детским, что он улыбнулся. Кажется, так часто он не улыбался весь прошедший год.

— Нет. В чём дело?

Тонкс помолчала, сползла пониже, пристроила маленькую голову у него на плече.

— А ты в Хогвартсе учился?

Он снова приоткрыл глаза.

— Учусь. На шестом курсе.

— Ух-ты,— сонно пробормотала девочка,— а я вот вырасту, большая, как ты, и тоже поступлю в Хогвартс... правда же?

Последний вопрос прозвучал так требовательно, что Ремус снова тихо рассмеялся.

— Конечно,— твёрдо ответил он, и, повинуясь внезапному порыву, чмокнул Тонкс в темечко.

— И тоже буду уметь чинить всё, что поломала?— продолжила допрос девчушка, ворочаясь под пледом.

— Всенепременно,— заверил её Ремус, проверяя, хорошо ли она укрыта и в который раз за ночь закрывая глаза.

— Вот и отлично,— пропыхтела малышка и сразу же засопела, вцепившись в его рубашку маленькими ручками.

— Это точно,— констатировал он и тоже заснул...

...он вздрагивает, снова оглядывает её. Почти двадцать лет прошло, она и не помнит ничего. Не помнит, как с утра Андромеда с Тедом нашли их на диване, как он шёпотом рассказал им про "зверищу". Как она проснулась рядом с ним, вытащила его из-под пледа, и они побежали будить дядю Сири. Она не помнит этих трёх дней, того сказочного Рождества, снежков на заднем дворе и едва сдерживаемых слёз, когда они с Сириусом уезжали к Джеймсу, чтобы всем вместе вернуться в Хогвартс. А всё потому, что ей тогда и четырёх-то лет не было, а он больше не приезжал в гости к Андромеде и Теду, потому что боялся. Боялся привязаться к этой дивной девчушке. У неё остался только его рождественский подарок: маленький, косорылый лохматый медвежонок, купленный на окраине Лондона в маггловском магазине. Медвежонок, который должен был защищать её от зверища.

— Я хотела...— она проводит маленькой ладошкой по волосам, медленно перетекающим из розового, как жвачка, в какой-то безумно-пурпурный оттенок,— мне... сон нехороший приснился... а мой... друг... ну, у меня есть друг, который...

Она смотрит на него исподлобья:

— Ты смеяться не будешь?

Он отрицательно качает головой, сохраняя на лице невероятно серьёзное выражение. Она кивает и на одном дыхании выпаливает:

— Ну, у меня есть игрушечный медвежонок. Его Тедди зовут. Знаю, неоригинально. Но он меня всегда спасает от кошмаров. А тут он это... дома...

Ремус слегка улыбается, вздыхает, сдвигается к самой спинке дивана. До полнолуния всего несколько дней, и его зубастый красноглазый зверище не даёт ему спать уже какую ночь подряд.

— Залезай ко мне,— уверено похлопывает он по дивану рядом с собой,— мы будем вдвоём, и зверь, живущий в твоём шкафу, нас не тронет.

Она замирает на секунду, удивлённо таращась на него, а потом радостно прыгает к дивану, в секунду оказываясь под боком. Маленький столик, попавшийся на её пути, пошатывается, и с него со звоном на пол падает затянутая паутиной хрустальная ваза.

— Ну и чёрт с ней,— машет на вазу рукой она, сонно зарываясь носом в его плечо,— Сириус только рад будет.

Ремус улыбается, грея своими босыми ступнями её ледяные ноги, медленно достаёт из-под подушки волшебную палочку и, наведя её на вазу, тихо произносит "Репаро". Они засыпают, тесно прижавшись друг к другу, ещё до того, как разлетевшиеся по кухне осколки неохотно срастаются в целую-невредимую фамильную реликвию Блэков, совсем не такую изящную и прекрасную, как та, что Тед Тонкс когда-то давно подарил на свадьбу Андромеде Блэк.

Чуть позже лежащую на полу тяжёлую вазу уволочёт в свою нору тихо прокравшийся в кухню Кричер...