Ни с тобой, ни без тебя (гет)

Нет.

Нет, нет, нет.

Этого не может быть.

Я видела тебя краем глаза всего несколько десятков минут назад, и тогда ты с привычной ухмылкой отбивался от Пожирателей. Это мое последнее воспоминание о тебе. А еще голову разрывала невыносимая картина, которую подсовывало воображение: как ты с навсегда замершей на губах улыбкой мучительно медленно падаешь на каменный пол.

Знаешь, мне легче думать, что мне было бы под силу оживить тебя тогда, слишком сильно я этого хотела. Но только рядом меня не оказалось. Да, мы не всесильны, и побороть смерть — не в наших силах, но в тот момент я бы смогла. Поверь, смогла.

Мне было так больно, что не было сил даже плакать. Я чувствовала такую пустоту внутри, что не реагировала ни на что. Видела отчаяние склонившихся к тебе родных и понимала, что не смогу искренне им сочувствовать. Мне казалось, я потеряла гораздо больше, чем они.

Автоматически подошла к Джинни, слегка приобняла ее за плечи. Она обернулась и, вцепившись в меня с безумной силой, горько заплакала. Если бы я могла плакать, я плакала бы с гораздо большей болью.

Аккуратно сняла с себя ее руки, а она даже не заметила этого. Оставив семью, я развернулась, ушла в другой конец зала и устало опустилась на ступеньку за колонной, спрятанная от остальных. Почему? Ну почему именно ты?!

Я судорожно вцепилась в свои волосы и, покачиваясь, со злостью думала о том, что лучше бы умер Перси. Или Билл, Чарли, или кто угодно из Уизли, раз нужен был именно Уизли! Но почему это оказался ты? Зачем?

Бессмысленно было задавать эти вопросы. Я не могла дать на них ответ, и осознание собственного бессилия только наполняло меня яростью. Злой, кипящей, бьющей через край яростью. Сейчас я бы завязала узлом Нагайну и врукопашную одолела самого Волдеморта! Только было поздно. Никому не была нужна моя боль. Как, собственно, и моя любовь.

Я до сих пор не могла осознать момент, когда полюбила тебя. Поначалу считала это само собой разумеющейся глупостью. Разумеется. Ведь ты старше, красив и обладаешь (обладал, ОБЛАДАЛ!) прекрасным чувством юмора. Я не придавала этому никакого значения, любовалась издалека, сжималась от страха, когда на тебя летел бладжер, и мысленно аплодировала, когда ты отбивал его в одного из игроков команды-противника. Ты был таким метким...

Я смеялась над каждой твоей шуткой. Слыша их, я не была обычно сдержанной Гермионой. Я хотела долго смеяться. Ты оживлял меня и научил меня радоваться искренне.

Вы с Джорджем всегда так трогательно меня опекали. Мне было приятно думать, что инициатором этого был ты, а Джордж просто всегда был рядом. Нет, ничуть не мешал. Ничто не могло помешать мне думать о тебе. Ничто и никто.

В тот страшный день, когда мы забирали Гарри из дома Дурслей, ты тоже стал одним из семерых Поттеров. Я была уверена, что мы окажемся в «Норе» последними, но к моему возвращению тебя еще не было. До сих пор помню ощущение липкого страха, опускающееся по позвоночнику и сковывающее холодом все тело.

Страх отступил только тогда, когда я увидела тебя. Живым и невредимым. Но даже тогда, когда мы в растерянности стояли вокруг дивана, на котором лежал Джордж, мне было жаль тебя, а не его. Я чувствовала твою растерянность, чувствовала твою боль и стремилась перетянуть ее на себя, лишь бы ты хотя бы немного расслабился и улыбнулся не так страшно и безнадежно.

Это страшное слово «война». Она отбирает у нас наших близких, заставляет нас корчиться от нестерпимой муки и до глубокой старости просыпаться в холодном поту. В моих самых страшных кошмарах мне бесконечно будет сниться день Битвы за Хогвартс. Меня бесконечно будет преследовать видение, в котором ты падаешь на холодный каменный пол. Ведь даже тогда с твоих губ не сошла улыбка, даже печать смерти не смогла стереть ее. Даже убитый, ты так и не был побежден.

Джорджу сейчас очень больно. Он потерял часть себя, кусок его сердца без наркоза вырвали из тела, и остаток жизни ему придется жить с неполноценной мышцей под ребрами. Он еще долго будет искать тебя глазами, будет вскакивать среди ночи, чтобы поделиться с тобой пришедшей в голову гениальной идеей. И, внезапно вспомнив, снова опускаться на кровать, чтобы больше не уснуть этой ночью.

А потом он станет непривычно серьезным. Тот, прежний Джордж был возможен только рядом с братом. Он перестанет шутить и дурачиться, а вашим магазином будет продолжать заниматься только в память о тебе. И каждый раз, входя в стеклянные двери в Косом переулке, будет сглатывать стоящий в горле ком.

Ты же понимаешь, что после твоего ухода жизнь уже не вернется в прежнее русло. Я вечно буду помнить о своей любви и корить себя за то, что не сказала тебе об этом. Джордж, прежде ведомый тобой, вынужден будет стать ведущим и возненавидит себя за это. Молли и Артур, пережившие тебя, будут жить ради остальных детей, но, глядя на Джорджа, иногда — совершенно непроизвольно — назовут его твоим именем. И почувствуют острый укол в том месте, где тебя больше нет. А Рон и Джинни иногда будут ненавидеть себя за то, что могли злиться на твои проказы.

Как же это могло произойти?

Почему ты?

Почему оттуда не возвращаются?

Так хочется взять тебя за теплую руку и проснуться. Но это так по-детски. Пора взрослеть и понимать, что тебя больше не будет никогда.

Никогда.

Много мыслей промелькнуло в моей голове к тому моменту, когда Джордж сел на ступеньку рядом со мной. Опустошенный. Потерянный. Злой. На Пожирателей, на Волдеморта, на себя. На тебя. Он скрипел зубами, сидя рядом со мной, и безуспешно пытался сдержать слезы.

Почувствовав стыд за свой эгоизм, я подсела максимально близко и обняла человека, так похожего на тебя. При каждом взгляде на него я буду вспоминать о тебе.

— Прости меня, Джордж, — мои слова через полчаса прозвучали нелепо, но он понял. Мой голос был сиплым, и звуки с трудом проталкивались сквозь связавшиеся в клубок внутренности.

Он посмотрел мне в глаза, поколебался и тихо сказал:

— Не уверен, что должен тебе это говорить, но он тоже любил тебя. Просто боялся отказа. Когда...

— Не продолжай, — я подняла на него глаза, из которых наконец-то заструились слезы, и еле слышно выдохнула: — Да, ты должен был мне это сказать. Спасибо.