Выбери, Невилл (гет)

— Ну и где ты это взяла? — спрашивает Ханна, указывая на книгу, которую держит в руках Луна. Видя какой-то безумный блеск в её глазах, Ханна в очередной раз жалеет, что пригласила Луну выпить с ними чаю после того, как та помогла Невиллу с чем-то там в саду. В последнее время она всё чаще задумывается о том, что далеко не все друзья её парня — уже почти жениха — такие уж умные, хорошие и достойные их с Невиллом внимания. И возможно, им действительно стоит ограничить свой круг общения…

Впрочем, она ничего не имеет против Луны Лавгуд, пока та не раскрывает рот и не начинает вещать что-то про хрюкорылов, масложуев, своих любимых кизляков и прочую несуществующую нечисть. И единственное, чего действительно Ханна не понимает ещё со школы, так это что Луна забыла на Рэйвенкло — ей же прямая дорога в Мунго, честное слово.

— Папа подарил, — тем временем отвечает Луна. — Сказал, что мне уже пора думать о серьёзных вещах, и если я действительно хочу связать свою жизнь с изучением волшебных существ, то мне пора заниматься этим уже сейчас.

— Кхм. А ты не можешь просто… Ну, не знаю… Заниматься разведением единорогов? Или завести ферму нюхлеров — говорят, выгодное дело. А то это как-то… Не очень серьёзно, верно?

Она делает ударение на последнем слове и вопрошающе смотрит на Невилла. Тот сидит красный, как свежий томат с грядки, и старается спрятаться за большой пузатой кружкой с чаем.

— Вполне серьёзно, — пожимает плечами Луна. — Корреды, например, очень интересные. И знаешь, их упоминают в книгах, и есть десятки доказательств того, что они и правда существуют. Если, конечно, именно это для тебя имеет значение.

Ханна и Луна спорят в такой манере достаточно часто. Невилла это раздражает, точнее, его раздражает отношение Ханны, которая, кажется, решила всех учить жизни. И если его она может ей учить столько, сколько вздумается, то на Луну она не имеет никаких прав. В конце концов, каждый выбирает тот путь, который ему больше нравится. «Придира» после войны набрала популярность, так и оставшись единственным свободным изданием во всей Британии — тот злосчастный номер с «Нежелательным лицом №1» свет так и не увидел. А значит, финансовых проблем у Луны не будет, по крайней мере, в ближайшее время. Так почему бы ей не заняться изучение магических существ, даже пусть тех, чьё существование не доказано? Пока не доказано.

Впрочем, Невилл, несмотря на раздражение и даже злость, практически никогда не высказывает Ханне собственную точку зрения по одной единственной причине — весь женский пол (и заодно профессор Снейп, точнее, воспоминания о нём) по-прежнему вызывает желание смутиться, покраснеть и куда-нибудь спрятаться, а потому он просто не может себя пересилить и поспорить с Ханной. Впрочем, как и с Луной. А также с Гермионой, Джинни, бабушкой, миссис Уизли и всеми теми дамами, женщинами, девушками и девочками, которые имеются в его окружении.

Возможно, именно поэтому (а может быть, по какой-то другой неведомой причине) его реакция на последующий радостный выкрик Луны выходит совершенно предсказуемой.

— Кстати, я хочу позвать вас поехать со мной в мою первую экспедицию! — восклицает Луна.

А Невилл глупо улыбается, краснеет ещё больше, чем раньше, и кивает, совершенно при этом не задумываясь. Стон Ханны и то, как она то ли испуганно, то ли устало прикрывает глаза ладонью, он замечает только после этого. Да и то предпочитает игнорировать.

Сияющая же, как новенький кнат, Луна подбегает к нему, целует в щёчку и уносится к камину с криком: «Пойду, обрадую папу!»

Луна — сумасшедшая и свободная, как ветер в голове. Ханна — тёплая и нежная, как домашний очаг.

Выбери, Невилл.

Он тяжело вздыхает и сокрушённо плетётся мыть посуду, надеясь, что Ханна не устроит ему скандал.

* * *

— Да кто они такие — эти твои корреды? — спрашивает Невилл, щурясь от яркого солнца, бьющего прямо в глаза.

— Существа такие, — глубокомысленно отвечает Луна, срывая длинную травинку. — Они, знаешь… Некоторые говорят, что они страшные, а мне нравятся.

Они лежат на лугу недалеко от дома Невилла. Прямо на расстеленных на земле мантиях, и Лонгботтом даже сквозь тонкую ткань чувствует, какая горячая под ними земля. В волосах Луны запутываются солнечные зайчики, и Невиллу хочется потянуться и провести пальцами по макушке Луны. Он представляет, как смотрит на них двоих в окно Ханна, и ничего не делает, только еле слышно вздыхает.

— Иногда мне кажется, — мечтательно говорит Луна, — что люди по большей части глупые и недальновидные. Почему они не верят в то, что ещё не доказано? Ведь если бы никто ни во что не верил, мы бы так и застряли где-нибудь в Средневековье, ты так не думаешь?

Невилл давно знает эту особенность своей подруги — говорить умные, нередко почти гениальные вещи с таким видом, будто она рассуждает о погоде. Невилл знает, что она бывает такой очень часто. Но почему-то — только при нём, ни при ком больше.

— Да, наверное, — отвечает он, зная, что ответ его для Луны не так уж важен.

— Ты меня понимаешь, — вздыхает Лавгуд. — Наверное, только ты и понимаешь.

На улице душно, солнечные зайчики путаются в волосах Луны, чтобы потом разбежаться в разные стороны.

— Так вы поедете со мной в экспедицию?

— Вряд ли Ханна согласиться, — морщится Невилл.

— А ты? Ты согласишься? Ты поедешь? — она смотрит обезоруживающе, и Невилл ничего не может поделать под этим взглядом. Только кивает — быстро, боясь передумать и остановить себя. Боясь вспомнить о том, что Ханна смотрит на них из окна кухни.

— Конечно, поеду. Ты же без меня пропадёшь.

Луна улыбается и отводит взгляд. И машет рукой, мол, о чём ты, я сама могу постоять за себя. Но они оба знают, что Невилл говорит правду.

* * *

У Луны в руках маленький рюкзачок, серый и невзрачный, на котором болтается брелок в виде большой фиолетовой луковицы. Она замечает, как Невилл смотрит на брелок, и серьёзно отвечает:

— Отгоняет несчастье. Ни один фэйри не сможет до нас добраться, пока у нас есть волшебная луковица.

Невилл кивает и не менее серьёзно отвечает:

— Тогда я спокоен за нас.

Он думает: Мерлин, какая же она сумасшедшая, эта странная Лавгуд. Какая же она сумасшедшая, и каким сумасшедшим она делает меня. Невилл думает: Мерлин, что я делаю здесь — в джинсах и футболке, впервые сняв поднадоевшую мантию — Ханна любит мантии и говорит, что Невилл выглядит в них серьёзнее и внушительнее. Ханна целует его каждое утро, когда он уходит из дому, направляясь в Министерство на работу, и Ханне абсолютно всё равно, что Невилл ненавидит Министерство с той самой ночи, когда они отбивались там от толпы Упивающихся, спасали пророчество, да так и не спасли. С той самой ночи, когда Луна стояла рядом и сражалась, а Ханна спала спокойно в спальне, прячась от надвигающейся войны за пологом кровати.

Луна улыбается, заглядывая ему в лицо, и ещё сильнее раскрывает глаза, как будто старается запомнить каждую чёрточку его лица.

— Ты милый, — говорит она, — когда думаешь обо мне.

У Невилла пересыхает во рту, но взгляд от лица Луны он отвести всё равно не может. Голос отказывает, из горла вырываются только какие-то странные хрипы, и Невилл прочищает его.

— Так куда мы теперь? — спрашивает он, стараясь справиться со смущением.

— В Корнуолл, — уверенно заявляет Луна. — Давай найдём этих самых корредов.

— Давай, — отвечает Невилл и берёт Луна за руку. Ладошка у неё тёплая и мягкая, и Невилл почти не чувствует неприятных ощущений, какие обычно возникают при аппарации. Потому что у Луны тёплая ладошка.

* * *

Невилл лежит на земле в тени высоких деревьев. Вокруг — чаща, и порой ему даже страшно заглядывать туда, под сень многовековых дубов и клёнов, где царит лесной сумрак. Луна разжигает костёр, зачем-то стараясь сделать это без помощи волшебства. И на логичный вопрос Невилла, почему она не возьмёт палочку, Луна прикладывает к его губам палец и шепчет:

— Не спугни их, Невилл. Не спугни. Не надо волшебства.

Она странная, думает Невилл, до чего странная эта Лавгуд. Когда спутанные волосы начинают настырно лезть ей в глаза, она закалывает их палочкой, будто только для этого и делают волшебные палочки — чтобы Лавгуд закалывала ими свои длинные белобрысые волосы. Сухие ветви под её пальчиками трещат, когда она их ломает, но никак не хотят разгораться, и Невилл спрашивает:

— А зачем нам вообще костёр?

И когда Луна пожимает плечами, только хмыкает и берёт в руки тяжёлый фолиант, тот самый, с которым Лавгуд как-то пришла к ним домой. Кажется, что это было давным-давно, в прошлой жизни — до решения Невилла, до злости Ханны, до этого невероятного сюрреалистичного похода, который Луна всё ещё называет экспедицией. Невилл понимает, что на такое способна только она — Лунатичка Лавгуд, сумасшедшая и свободная, и, Мерлин Великий, кто бы знал, как хочется Невиллу всегда, всю свою оставшуюся жизнь вот так вот срываться в экспедиции, лежать на опушке корнуоллского леса, наблюдая, как рядом Луна сосредоточенно трёт сухие ветви друг о дружку, а потом вдруг разжимает ладони, смотрит на них и начинает заливисто смеяться. И падает рядом с Невиллом, больно ударяясь макушкой в его живот, и смотрит в небо, и смеётся, смеётся.

— Как сложно с этими кострами, — заявляет деловито, не переставая улыбаться. И Невилл только хмыкает. — Какие всемогущие, должно быть, эти магглы, если могут разводить огонь без магии.

И в этом выражении есть что-то странное, но правильное — как и во всех умозаключениях Луны.

— Просто у них больше опыта, — говорит Невилл, успокаивающе гладя её по голове, запутываясь пальцами в волосах, почти как солнечные зайчики. Ему и хочется стать солнечным зайчиком — чтобы жить рядом с Луной и ни о чём не думать. — Когда-нибудь и у тебя получится.

— Да, — безропотно соглашается Луна, и они лежат молча, думая каждый о своём.

Потом Луна всё-таки встаёт и возвращается к костру, а Невилл открывает фолиант в том самом месте, где Луна оставила закладку. И читает про корредов, на поиски которых они и отправились в экспедицию. Вот только засыпает примерно на пятой строке нудного старинного текста. Потому что — он признаётся в этом перед самим собой, но больше никому, наверное, никогда не скажет — никакие корреды его на самом деле абсолютно не интересуют.

А просыпается через пару часов, чувствуя, как кто-то тонкими пальчиками гладит его по голове. И понимает, что голова его лежит на коленях Луны. И видит, как ложатся на всё вокруг вечерние сумерки и как отбрасывает на землю свои отблески разожжённый костёр.

— Всё-таки воспользовалась палочкой, — шепчет Луна. — Надеюсь, они не обидятся.

Невилл не знает точно, кто именно должен обидеться на Луну — да и возможно ли это вообще, на неё обижаться. Он только кивает и тоже шепчет в ответ:

— Уверен, они поймут.

Лицо Луны в сумерках, кажется, светится каким-то потусторонним светом, и Невилл смотрит на неё снизу вверх, всё ещё чувствуя, как она поглаживает его по голове. Желание поцеловать Луну, когда она такая, просто нестерпимо, и он тяжело сглатывает образовавшийся в горле комок, боясь этого желания. Потому что у него Ханна — его почти невеста, с которой они живут в одном доме и вполне сносно друг друга терпят. И он даже признаётся ей в любви — иногда, когда они сидят по вечерам у камина вдвоём. Но Ханну никогда не хочется целовать — вот так, до дрожи в коленях.

— Их нельзя пугать, — продолжает шептать Луна, не замечая его состояния.

— Почему? — спрашивает Невилл, чувствуя, что голос скоро совсем его предаст, исчезнет, как на первом курсе на уроках Зельеварения.

— Потому что, если ты будешь их злить или мешать им веселиться, они будут тебе мстить.

— И как же они будут это делать?

— Из достоверных источников известно, что тогда жёны обидчиков будут рожать детей, похожих на соседских мужчин.

— Ужасная месть, — шепчет Невилл и переводит взгляд на губы Луны.

— Я тоже так думаю.

И вдруг она поднимается, бережно положив голову Невилла обратно на сложенную куртку, подбегает к костру и ни с того ни с сего начинает кружиться рядом, и волосы её, уже не скреплённые палочкой, развеваются, притягивая взгляд.

— Они любят танцевать, Невилл, как же они любят танцевать! — восклицает Луна, размахивая руками. — И я тоже люблю танцевать, так люблю, ох, ты бы только знал!

Он смотрит на неё и не может оторваться. И понимает, что готов смотреть на неё всегда, каждую минуту своей жизни. На то, как она танцует, размахивая руками. На то, как развеваются её волосы. И ещё понимает, что, наверное, сам больше всего на свете любит именно эти самые спутанные волосы, и её тонкую фигурку, и ужасные браслеты на хрупких запястьях, и солнечных зайчиков, и звонкий смех, и задумчивую улыбку, и эту непосредственность.

И потому в тот момент, когда в кустах рядом с ним загораются два маленьких красных глаза, душа его уходит в пятки. Он просто выхватывает палочку и выкрикивает «Ступефай!», потому что защитить Луну от всех напастей — главное, что он может сделать. Потому что всё, что он делал «геройского» в своей жизни, он делал только рядом с Луной. Ради Луны. Ради своей любимой Луны.

* * *

— Знаешь, зря ты это сделал, — голос у неё какой-то тусклый и потухший, и взгляд точно такой же.

— Я знаю, — отвечает Невилл, наблюдая за тем, как Луна держит на руках непонятное существо, поглаживая подушечками пальцев его впалые щёки. У существа на руках кошачьи когти, а вместо ног — копыта.

Существо открывает глаза и смотрит в упор прямо на него. Под этим взглядом Невиллу становится по-настоящему страшно, и он еле сдерживает предательскую дрожь.

— Скажите, вы сильно обиделись? — деловито спрашивает у существа Луна, и Невилл опять не может поверить во всё происходящее — оно упорно кажется ему сюрреалистичным.

— Сильно, — скрипучим голосом отвечает существо, переводя на неё взгляд.

— Зато вы и правда существуете, — невпопад отвечает Луна. Существо хмыкает. — Не мстите Невиллу, пожалуйста. Он хороший, взгляните, какой хороший. Это я виновата, он меня защитить хотел.

Существо снова прожигает Невилла взглядом своих красных глаз.

— Я подумаю, — сообщает оно.

— Скажите, а где вы живёте? Может быть, мы смогли бы зайти к вам в гости на чай?

Невилл со стоном падает на землю, пряча лицо в ладонях. Сумасшедшая, думает он, какая же эта Лавгуд сумасшедшая. И на кой чёрт он согласился на эту экспедицию? Сидел бы себе дома, с Ханной.

— Твой друг не очень хочет ко мне на чай, — сообщает существо Луне. — А я не слишком люблю людей, чтобы приглашать их к себе. Тем более, людей, которые колдуют на меня. Я, знаете ли, тоже волшебством владею.

— Не злитесь, — говорит Луна. — Невилл и правда хороший.

— Но к себе домой я вас всё равно не приглашу.

Луна тяжело вздыхает. Невилл видит, как существо встаёт и отряхивает грязь с коленок.

Больше всего сейчас хочется, чтобы всё это было страшным сном, думает Невилл. А существо вдруг смотрит на него и говорит:

— Сделай правильный выбор. От него зависит вся твоя жизнь.

Потом оно щёлкает пальцами и исчезает. Поляну окутывает неуютная тишина.

— Знаешь, корреды могут предсказывать будущее, — сообщает через время Луна.

— Я всё испортил, да? — в свою очередь спрашивает Невилл.

— Нет, что ты, нет, конечно, — отвечает она, но он отчётливо слышит в её голосе досаду. — Всё хорошо, правда.

Она подтягивает к себе колени и обхватывает их руками. Невилл борется с желанием пододвинуться к ней и обнять со всей силы.

— Наверное, пора домой, — вместо этого говорит он. — Не очень-то у нас удачная вышла экспедиция.

— Да, наверное, пора, — безжизненно отвечает Луна.

В костре догорают последние головёшки. В чаще сгущается сумрак. Невилл точно знает, что больше никогда в своей жизни не увидит ни одного корреда. И осознание того, что это приносит ему только облегчение, почему-то неприятно скребётся где-то в душе.

Он встаёт с земли и отряхивается от налипших травинок. Он не смотрит на Луну.

* * *

— Ну и как экспедиция? — саркастично интересуется Ханна, когда Невилл появляется на пороге. Луна даже не захотела, чтобы он провожал её до дому, и от этого стало ещё более обидно — за собственную никчёмность.

— Нормально, — отвечает он.

— Нашли этих… Как их там.

— Нашли.

— И как они?

Невилл машет рукой и молча поднимается в спальню.

И когда она ложится рядом — тёплая, нежная — Невилл понимает, что его место рядом с ней, а не в ночной чаще леса. И что он не создан для того, чтобы отправляться в странные экспедиции на поиски странных существ. А Луна... Луна обязательно найдёт себе кого-нибудь, кто будет так же любить всё неизведанное и неизученное, всё недоказанное и такое для неё важное. И кто не будет относиться ко всем её идеям, как к детским сказкам, двулично говоря ей в лицо, что верит и даже, наверное, любит.

Просто всё дело в том, что время подвигов закончилось, думает Невилл. А раз так, то рядом с Луной ему не место. Потому что только рядом с ней он совершает подвиги.

Просто дело в том, что он никогда не любил странных магических существ. Он любил только Луну.

Ханна — тёплая, нежная. Луна — сумасшедшая, свободная.

Выбери, Невилл.

И Невилл выбирает.