Мастер (джен)

Есть особое чувство — когда держишь в руках готовую волшебную палочку. Стол еще усыпан опилками, крупными или совсем крошечными завитками, — нельзя хоронить их раньше, чем будет закончена работа, иначе разрушится ритуальность момента и приугаснет магия. Уставшие глаза безрезультатно выискивают мелкие огрехи и каждые несколько секунд остаются закрытыми немного дольше, чем нужно для того, чтобы просто моргнуть. На помощь им приходят еще пахнущие свежестью смолы и только что обработанной древесины пальцы. Они, кажется, видят много больше, пробегая по сглаженной инструментом поверхности.

Два... пять... десять дюймов. Каштан и волос единорога. Станешь ли ты помощницей в принятии справедливых решений? Позволь надеяться на это.

Работа завершена, хотя банка с полиролью все еще закрыта. Полировка не суть создания волшебной палочки. Словно заворачиваешь драгоценный подарок в красивую упаковку перед тем, как выложить его на витрину. А лучше насладиться так, когда с робкой осторожностью ребенка древесная оболочка впитывает магию сердцевины и еще хранит тепло соединивших их рук.

Дерево — изумительный материал. Такое податливое в умелых руках, накажет за нетерпеливость и небрежность внезапной трещиной или неровностью, которую уже не исправить. Оно многое выдержит, но, подобно человеку, может от многого пострадать.

* * *

— Папа, почему нельзя выковать кольцо и спрятать в нем волшебный элемент? Было бы прочнее и надежнее...

* * *

... жестче и грубее. Железо и камень холодны. Они обороняются так отчаянно, что почти не ощутить жизненные токи, проходящие внутри. Коснись ветви яблони, что склонилась под тяжестью плодов. Чувствуешь эту пульсацию? Вселенная дышит с ней в такт. А может наоборот. Не имеет значения, кто задает ритм. Но жизнь вскипает в каждом отростке с первыми лучами весеннего солнца и таится с наступлением зимы, копя силы для нового всплеска.

Нет... Дерево роднится с землей теснее металла. Это зависимость, которую человек в состоянии понять. И земля сообщает эту связь молчаливым прикосновением волшебства — настоящего, первозданного — к самой душе.

* * *

— Смотри, папа! Это будет моя первая волшебная палочка!— маленькая детская рука восторженно сжимает изогнутую ветку с ободранной корой и множеством зазубрин, оставленных тупым лезвием.— Я положу в нее волос единорога.

— Боюсь, мой мальчик, ты в нее даже кошачий поместить не сможешь,— деловитый голос смешит, но беспокойство пересиливает.— И откуда, позволь спросить, у тебя этот нож?..

* * *

Три — поистине магическое число. Его внутренняя мощь и непонятная до конца суть принимается естественно и без усилий. Для мастера волшебных палочек она значит много больше.

Одиннадцать с половиной дюймов. Клен. Сердечная жила дракона.

Орешник. Тринадцать дюймов. Перо феникса.

Сердцевина. Дерево. Длина и гибкость.

И уже само по себе звучит подобно первому заклинанию, коснувшемуся юного мага, с трепетом ждущего чуда, истинную силу которого еще не в состоянии понять.

Три — удивительное число. Можно тасовать, менять и выставлять одно другим. Можно слить воедино миф, реальность и то, что даже невозможно вообразить. Волшебная палочка — как крошечное зеркало огромного мира — отражает суть. Природа, магия и человек.

Вечерами, когда в мастерской гаснет свет, они, лежащие ровными рядами в одинаковых коробочках, тихо перешептываются, делятся своими секретами и надеждами. Это похоже на мелодию, звучащую на грани слышимости, когда стоишь летом посреди цветущего поля и вокруг на многие мили — больше никого. В ночи, когда сон не идет в гости и даже не пробегает поблизости, можно сесть в углу на много лет назад сколоченный трехногий табурет и слушать, слушать... Мастер получает этот дар взамен на бремя, лежащее на его плечах. Волшебные палочки шепчут и об этом тоже. Им известна тайна, что они несут с собой. Знают, в чем клянется, давая Непреложный Обет, тот, кто так тесно и неразрывно связывает с ними всю свою жизнь. Не сказать. Никому. Никогда.

* * *

— Папа, а я тоже буду мастером волшебных палочек, как ты?

— Тебе правда этого хочется?

— Да! Но из меня будет гораздо-гораздо более хороший мастер, если ты сделаешь для меня палочку прямо сейчас.

— Каков хитрец! Ты прекрасно знаешь, что до одиннадцати лет тебе нельзя иметь свою палочку.

Доверчивый взгляд серо-голубых глаз потускнел, губы обиженно надулись.

* * *

Старый дуб совсем не гибок и слишком хрупок для неопытных рук. Все же одно из правил мастера — не использовать в работе деревья, возраст которых менее одиннадцати лет. Такие палочки никогда не продадутся. И даже те, что созданы из нарастивших два десятка колец, уходят с полок редко. Но у каждого начинающего мастера, без сомнения, лежит где-то несколько заготовок: с юным деревом работать проще. Кто-то даже подбирает сердцевину и доводит работу до конца.

Что есть длина палочки? Удобство для руки, не более.

Сердцевина, дерево и количество лет — вот истинная формула, которая никогда не произносится вслух. Первая палочка, выбирающая мага, безмолвно сообщает ему самый главный секрет. Самый запретный. Самый страшный. Для кого-то возможно — самый желанный.

Деревья, чья древесина годится для волшебных палочек, должны обладать особой внутренней силой. Счастье для лукотруса найти такое молодое дерево, чтобы поселиться на нем на многие-многие годы и защитить от червоточин. Но когда острый нож — единственный зачарованный инструмент — привычно вонзается в древесную плоть и отделяет часть, жизнь в ней замирает, прячется, удивленная, в волокнах. И нужно успеть, не спугнуть ее, позволить дождаться свой магический элемент. Время застывает, прекращается отсчет лет. Образуется кольцо, петля. Как граница бассейна, внутри которой будет плескаться неуемная жизненная энергия. Но за пределы не зайти. И если эта петля сольется воедино с той, что есть у каждого волшебника, связь станет идеальной. Значит, волшебная палочка обрела своего истинного мага.

Петля невидима. Почти неощутима. Она постоянно затягивается, всегда одинаково неотвратимо, и разнит всех лишь скорость. Единственное, что знает мастер, — срок жизни волшебника не будет больше возраста палочки, что впервые выбрала его. И чем идеальнее этот срок совпадает, тем прочнее и увереннее их связь. Тем сильнее магия.

* * *

— Папа, я нашел! Нашел!

Алые и золотые искры брызгами разлетаются в воздухе.

— Что?.. Где ты взял ее?!

Детский восторг не знает предела.

— Моя первая палочка! Ты сделал ее специально для меня, правда, папа?

Не узнать свою первую удачную работу невозможно. Как невозможно спутать свой и чужой почерк, как невозможно забыть рождение собственного сына.

Сердце упало и разбилось вдребезги.

Волос единорога. Ясень. Двенадцать дюймов.

Нет. Не так.

Волос единорога. Ясень. Десять лет.

* * *

Старые руки уже не так проворны. Сухие пальцы гнутся все хуже, будто деревенеют. И начинают слушаться лишь тогда, когда возвращаются к работе, привычно сжимая костяную рукоять старого ножа. Раствор для обработки свежей заготовки тихо пенится в маленьком оловянном котле. Листья папоротника удается взять со стола не с первой попытки, а часть порошка молотой скорлупы грецкого ореха просыпается и безвозвратно теряется среди древесной пыли, устлавшей пол. Старые глупые руки... зелье тоже важно, без него не выйдет хорошей палочки. Если бы только в помощь пару других рук, моложе и ловчее...

Соленая капля падает в почти готовый раствор. Как быстро и незаметно она прочертила дорожку по морщинистому лицу.

И зелье испорчено. Бесполезной капле нет места в сложном рецепте. Горькие слезы не уравновесить в составе слезами радости. Не заглушить щепоткой улыбки. Не свести на нет ростком радости любящего сердца.

* * *

— Такая чудовищная случайность... Мне очень жаль, Гаррик.

— Не надо, Альбус. Зачем ты пришел?

Пронзительно-голубые глаза смотрят, кажется, в самую душу. Сломленную, разодранную, но... живую.

— Владелец волшебной палочки с пером Фоукса действует теперь под именем Лорд Волдеморт. Ты всегда говорил о том, что у палочки особая связь с волшебником, которого она выбрала, и она многое может поведать. Расскажи об этой палочке все, что можешь.

— Что мне сказать, кроме того, что ты уже знаешь? За годы, что ты учил его, неужели не смог разглядеть незаурядность мальчика?

Глаза застлала равнодушная пелена воспоминаний. Тис, перо феникса и... тайна. Дерево разворотило ураганом. На толстой корявой ветви, что принесло к старому дому много лет назад, прятался едва живой лукотрус, не пожелавший покинуть мертвый отросток. Материал совершенно не годный для работы, но такой редкий и загадочно притягательный. Почти пятнадцать лет тисовый обломок пролежал в темном чулане и должен был давным-давно иссохнуть, но... крохотный росток упрямо пробивался сквозь растрескавшуюся кору. Нельзя было не попробовать.

— Палочка из мертвого дерева, принявшая перо феникса... Она была обречена на то, чтобы творить грандиозные дела.

— Волдеморт несет в этот мир зло.

— Тогда не сомневайся, Альбус, зло это будет великим.

* * *

Найдите дорогу, что будет прямой и ровной от начала до конца, и в итоге вернетесь туда же, откуда начали. Все прекрасное сокрыто в несовершенстве. Палочки не всегда получаются идеально ровными и гладкими: вильнет, изовьется сосуд, подобно проступившей вене на руке, и мастер проследит его, чтобы не разрушить тонкую хрупкую связь резким движением инструмента. И вот чуть изогнулась сама палочка, обзавелась утолщением у основания — придать ему симметрии и работа украсится, приобретет видимую глазу индивидуальность.

С годами мир сужается, истончается, мешается с грезами. В стуке дождя по стеклам все чаще мерещится, как скребется ветвь столетнего граба в чердачное окно родительского дома. Голоса волшебных палочек, ждущих своих чародеев на пыльных полках, становятся все отчетливее, а другие — снаружи — глуше и неразборчивей. Условности реальности осыпаются как позолота с некогда ярких букв на вывеске магазина. События не рождают в нас безумие, лишь приоткрывают тайный ларец, давая свободу. И если сердце не поросло корой, ему тяжело будет биться в терновых тисках.

— Любопытно...

Дребезг колокольчика прерывает мысли, и алые ягоды, перекатываемые в ладони, соскакивают на пол и разбегаются в разные стороны.

— Альбус? Что привело тебя в такой час?

Лицо волшебника задумчиво и печально.

— Ты уже слышал? Лили и Джеймс Поттеры...

— Ну да, ну да... Ива и красное дерево... Их время пришло так быстро... День сегодня полон тайн. Ты знаешь, еще в начале осени молния сломала мой остролист, но ягоды все равно созрели, не диво ли!

— У меня мало времени, Гаррик, но я пришел, чтобы поделиться еще одной загадкой. Фоукс дал сегодня второе перо. Ты говорил, что больше этого не случится.

Остролист, перо феникса и... как знать, быть может...

— Любопытно... очень любопытно...