Сестра (джен)

Андромеда сидела перед зеркалом.

Там, в чуть голубоватой дымке, отражалась юная девушка, красивая, но бледная и хмурая. Каштановые волосы лежали у нее на плечах — в них сияла тоненькая нитка жемчуга. Глаза, яркие, карие — задумчиво-печальны.

Девушка подняла пуховку, закрыла глаза, вдыхая аромат пудры. Слегка подвела глаза, подкрасила губы.

— Ну, что, Андромеда, — сказала она себе, — ты готова к сегодняшнему вечеру?

— Да, Андромеда, — ответила, — всегда готова.

На белой груди переливается и играет опаловое ожерелье — подарок отца к окончанию школы.

Андромеда поднялась с еле слышным вздохом, и тут дверь ее комнаты приоткрылась — и зашла Беллатриса.

— Здравствуй, сестра.

— Здравствуйте, мадам Лестрейндж.

Беллатриса окинула ее придирчивым взглядом.

— Что ж, мышка потихоньку расцветает, — констатировала она, — хотя, по-моему, тебе все еще не хватает изюминки.

Сама она была сегодня в агатовом платье и изумрудах. Прекрасная и роковая, по обыкновению.

— Я это прекрасно знаю и без тебя. Незачем постоянно напоминать мне об этом, Белла.

Белла только усмехнулась.

— Пошли вниз. Мы сегодня с Рабастаном.

Бросив прощальный взгляд грустной девушке в зеркале, Андромеда последовала за сестрой.

Они спустились в гостиную. Сегодня было очень немного гостей и все, так сказать, очень близкие, практически родня.

Мать обернулась к ней, коротко одобрительно кивнула. Она беседовала с Малфоями, отцом и сыном, столь похожими один на другого, как если бы они были братьями-близнецами, опоздавшими родиться точно друг за другом.

Ее отец расположился около камина с родственниками жены, Розье. Они пили вино и увлеченно разговаривали на темы, которые никогда не нравились Андромеде — о политике.

Беллатриса же вела ее к низкому столику, за которым сидело двое мужчин.

Один из них, Родольфус, высокий темноволосый мужчина с чуть грубоватым лицом, был мужем ее сестры, и он галантно поднялся, когда дамы приблизились.

— Андромеда, сестрица, — сказал он, склонившись над ее рукой.

Его брат — при одном только взгляде на него Андромеду словно обдало холодом — тоже поднялся, но как-то лениво. Еле улыбнулся, заметил, как она хорошо выглядит сегодня.

— Вы изменились, повзрослели, — произнес он.

Беллатриса посадила сестру рядом с собой.

И пошли разговоры...

Андромеда сейчас очень хотела остаться одна, в своей комнате, открыть окно, подышать свежим ночным воздухом... Или нет, лучше побродить по городу, пойти к реке, слушать плеск волн, мечтать о...

Ей не была интересна политика. Ей не были интересны реформы, преобразования, какие-то путеводные звезды, какой-то предводитель-революционер, о котором Беллатриса вещала так, что муж не мог отвести от нее жадного взгляда...

Андромеда сидела прямо, но голова ее была опущена, она глядела остановившимся взглядом на свои белые, тихо лежащие на коленях руки, украшенные тонкими серебряными браслетами.

У нее — один путь, и путь безрадостный. Она должна сочетаться браком с таким же чистокровным волшебником (наверное, это будет все-таки Рабастан, хотя мать почему-то настаивала на Эйвери), дать миру благородное потомство, сидеть в фамильном поместье в шелках и бархатах, бледнеть и таять, как цветок без солнца, ходить на приемы, а потом — состариться и умереть...

— Андромеда, а вы что думаете? А то вы все сидите и молчите, — Рабастан не отрывал от нее взгляда; он жаждал эту юную женщину, чья красота была почти так же ярка, как у Беллатрисы, но мягче, загадочнее, легче...

— О чем, Рабастан? — спросила она.

— О новой эпохе, которая вот-вот грядет?

Андромеда взглянула на Беллатрису, которая уже была немного пьяна, и разомлевшего Рабастана.

— Что я думаю?.. я думаю, что моим детям придется несладко, вот что, — ответила она с внезапным раздражением, — потому что я не собираюсь выходить за чистокровку.

Откуда взялся у нее этот странный гнев? Можно было просто произнести какую-нибудь очаровательную глупость — и Рабастан не смерил бы ее таким недоуменным и холодным взглядом, а сестра бы не фыркнула, как рассерженная кошка.

— Извините, у меня болит голова, — сказала Андромеда, поднимаясь.

— Дурочка! — бросила ей вслед Беллатриса. — Опять сбегаешь, Энди?

Рабастан только пожал плечам и переглянулся с братом.

**

Ночь была светлая. Андромеда не спала, глядя на плавающий под самым потолком ночник.

Хлопок, кровать чуть прогнулась под тяжестью еще одного тела.

— Тише, это я, — прошептала Беллатриса ей в ухо.

— Я слышала, гости уходили. Думала, ты тоже... — ответила она.

— Нет, мы с Родольфусом решили остаться у вас на ночь. Энди, мама очень разочарована тобой.

Андромеда резко повернулась к ней.

— А мне наплевать, — гневно сказала она, — мне не нравится этот Рабастан, Белла! Я не собираюсь...

— Тссс, — Беллатриса положила палец на ее губы, — тихо, моя дорогая.

Она вытянулась, приникнув к сестре, вздохнула, обвивая ее теплыми руками.

От нее пахло сложным парфюмом и немного — вином.

— Энди, ты устала от этих приемов, я знаю, — шептала она, — но ты ведь это сдуру ляпнула, да? То, что никогда не выйдешь за чистокровного?

Андромеда медлила с ответом. Кто знает, в кого превратится ее сестра, если Андромеда признается ей?..

Конечно, она была ласкова с ней — по-своему, но все же ласкова. Но Андромеда хорошо изучила ее пламенную натуру. Она могла сгоряча ударить ее заклятием, могла сделать больно.

А у нее было так мало того, за что стоило бы бороться, совсем мало, крупиночки.... Андромеда в этом кольце, среди этих людей — лощеных, породистых — ощущала себя маленькой неуверенной девочкой, которая осмелилась не любить их общество, осмелилась перечить семье...

Она не знала, что делать.

— Конечно, сдуру, — солгала она, но Белла продолжала смотреть на нее мягко поблескивающими глазами, словно пытаясь проникнуть ей в голову.

— Я рада, — наконец произнесла она и прижалась к ней.

Ее сестра — сильная и гладкая змея, очень опасная, но и очень привязанная к ней. Это кровь... Андромеда уже почти избавилась от фамильных предубеждений, но не могла не признавать того, что кровь — это не просто слова, а одна из самых могучих и загадочных сил в мире.

Что она сделает, если ее Энди сбежит с маглорожденным? Если все это — не ложь, не иллюзия, если то мощное и радостное, что в ней растет, зреет — правда, тогда...

— Спокойной ночи.

Белла закрыла глаза, и при свете ночника Энди могла различить точеный профиль и волны густых ароматных волос. Она знала, что Белла проснется тогда, когда Андромеда заснет сном младенца, и уйдет к себе. Она часто так делала, когда они были еще детьми.

— Спокойной ночи, Белла.

**

Солнце уже почти закатилось за горизонт. Андромеда стояла у открытого окна в полупустой гостинице, чуть нервно теребя рукав. Ожидание напрягало.

Открылась дверь — как тогда, в тот вечер, когда она нахамила Рабастану Лестрейнджу, — и вошла ее сестра. Она повернулась к ней.

С полминуты сестры жадно вглядывались друг в друга, потом, точно вспомнив, что они теперь — по разные стороны баррикад, отвели взгляды.

— Здравствуй, — сказала Беллатриса.

Она изменилась. Побледнела, стала краситься ярче, отпустила волосы, которые теперь свободно вились, ничем не сдерживаемые, до талии. Глаза горели — пронзительно, болезненно.

— Здравствуй, — ответила Андромеда.

Чуть пополнела, лицо округлилось, появился румянец, каштановые волосы убраны назад, платье — совсем простое, никаких украшений, кроме обручального кольца.

— Зачем ты хотела встретиться?

— А ты как думаешь? — отозвалась Беллатриса, накручивая прядь волос на палец и глядя на нее из-под чуть опущенных ресниц.

Андромеда принялась ходить по комнате.

— Ты послала мне угрожающее письмо, касающееся моего мужа, требовала встречи; конечно, я пришла, я ведь знаю, кто стоит за твоей спиной... Пожиратели Смерти...

— Трясешься за своего грязнокрового дружка? — холодно осведомилась Беллатриса. — Ох, прости, мужа.

— Так же, как ты за своего обожаемого хозяина, — дерзко ответила Андромеда.

Беллатриса так и вскинулась.

— Не смей говорить о нем, ты недостойна, — зашипела она. — Предательница!

Андромеда остановилась, скрестила руки на груди.

— Ты хочешь меня оскорбить? Поэтому позвала?.. — она покачала головой. — Можешь не стараться — все самое страшное я уже слышала, когда уходила. И от тебя в том числе, даже — более того...

Беллатриса вспыхнула.

— Ты лгала нам, лгала мне!.. а я так тебя любила! Ты предала нас, как ты могла связаться с этим позорным... этим... — она задохнулась.

— Если бы ты любила меня, ты бы никогда не сказала тех страшных слов, — выкрикнула Андромеда. — Я не знала тебя, не знала, что ты можешь быть такой жестокой, я думала, все это — просто увлечение, игра... ты стала, знаешь, кем? Палачом и мучителем!

Беллатриса только рассмеялась.

— Глупая Энди! Ты ничего не понимаешь, — сказала она. — Это — борьба, а ты — просто бесхребетная неверная дурочка, к тому же эгоистка. Живешь в своих иллюзиях, не знаешь настоящей жизни!

— Я не хочу это слушать.

— А я хочу сказать! Послушай, Энди, я знаю, ты ждешь ребенка. Так вот, я сразу предупреждаю тебя — когда закончится война, когда Темный Лорд победит, я заступлюсь за тебя, я сделаю так, чтобы ты была жива! Пусть только кто-нибудь посмеет коснуться тебя пальцем, — страстно воскликнула она, — но, Энди, предупреждаю сразу. Судьба твоего мужа и твоего ребенка меня не волнует. Никто не прольет чистую кровь моей сестры, хоть я и отказалась от тебя... ты мне все же сестра... но грязнокровка и его отродье, скорее всего, будут убиты. Сразу говорю — и не совершай потом никаких глупостей. Это уже неизбежно, пойми.

— Как ты смеешь? — прошептала Андромеда, страшно побледнев. — Как ты смеешь?

Даже не подумав, она занесла руку с волшебной палочкой, но Белла сделала молниеносное движение и обезоружила ее.

Тогда она бросилась на сестру, без палочки, как в детстве, бросилась в драку, ничего не соображая: взыграла буйная кровь, ударила в голову...

И Беллатриса позволила ей накинуться на нее, повалить на пол, сцепилась с ней. Она знала, что они больше не увидятся.

— Как же я ненавижу, ненавижу тебя! — тяжело дыша, кричала Андромеда.

Беллатриса хохотала, пытаясь поймать ее руки.

— Так, сестренка, так! Это правильно, слышишь, пра-а-авильно. Глупая Энди, ты ничего, ничего не понимаешь!.. Я знаю, что делать. Я просто убью твоего мужа — не сейчас, но потом, и ты, ты вернешься домой, да?.. глупая! Что же он с тобой сделал, этот выродок?.. почему ты предала нас?

— Нет, это я убью тебя, — плача, кричала Андромеда, дергала ее за волосы, и боль эта была сладкой, — не смей, не смей...

— Глупая, — повторила Белла, незаметно доставая палочку и шепча про себя слова.

Андромеда обмякла, потеряв сознание.

Беллатриса уложила ее на пол.

— Прощай, Энди, — она погладила ее по щеке, по рассыпавшимся волосам, — что же он с тобой сделал, дурочка моя? Ничего-то ты не понимаешь... а все равно — моя. Моя! Я убью его, убью их всех... вот увидишь.

И Беллатриса, посмотрев на нее в последний раз, пошла прочь. Дверь оглушительно захлопнулась за ней.