Лиловый вихрь (гет)

Глаза у Габриэль ярко-голубые, словно летнее небо, а длинные светлые льняные волосы практически достают до поясницы. Она может часами сидеть на своей кровати и перебирать четки. Пальцы медленно перекатывают бусинку за бусинкой. Это единственное занятие, которое ей сейчас доступно в этой небольшой комнатке.

Когда в очередной раз скрипнула дверь в ее палату и кто-то вошел, девушка даже не повернула головы, чтобы посмотреть на гостей. Габриэль слишком устала от посетителей, которые почему-то были уверены в том, что она обязательно должна их помнить. Каждый раз они сильно расстраивались из-за того, что девушка никого не узнавала.

В палате было светло и пахло мандаринами. Она знала, что сейчас конец декабря и на улице холодно. Также Габриэль была осведомлена о том, что девушка, которая называет себя ее сестрой, три дня назад родила второго ребенка, на этот раз мальчика. Ещё она знает свое имя, фамилию и то, что ей всего шестнадцать лет, но в конце весны у нее День Рождения. Все это ей рассказал врач на ломанном английском языке на следующее утро после того, как она очнулась в госпитале после трех лет комы.

В Габриэль попало медленноубивающее проклятие, но вместо того, чтобы оборвать ее жизнь в течение нескольких недель, заставило впасть в кому. Возможно, ее защитила кровь вейлы. По сути, проклятие действительно убило Габриэль Делакур, стерев все следы ее личности вместе с памятью. Прошлое — это опыт, на котором, как на фундаменте, выстраивается всё остальное.

Сейчас она чувствовала себя абсолютно разрушенной, потерянной и несуществующей. У любого человека есть ответы на вопросы о том, чего он хочет, чем обладает и к чему стремится. У нее была только пустота. Габриэль не знала, добрая она или злая, эгоистка или альтруистка, любит ли горькое или сладкое… Вообще ничего не знала! Это было мучительно. К тому же ей пока нельзя было ходить. Мышцы, несмотря на то, что ей все время втирали различные тонизирующие зелья, были в плохом состоянии. Их требовалось разрабатывать.

Огромный мир за пределами комнаты пугал своими масштабами и количеством неизведанного. Девушка старалась лишний раз не выбираться из своей палаты. Кресло-коляска было сложным в обращении, и ей казалось, что оно подчеркивало ее слабость.

Ей казалось, что она сходит с ума. Апатия и депрессия навалились на нее, целители давали какие-то успокаивающие зелья, но они только лишь притупляли реакции на окружающее. Даже ночью во сне она не находила блаженного покоя… Ей каждый раз снилось, будто бы она связанная лежит где-то на самом дне, вода сдавливает ее грудь, не дает дышать, и нет надежды на спасение… А потом, когда не остается никакой надежды, появлялся какой-то темноволосый юноша, смело отбивал ее у этого безумства и вытягивал на землю, которая неизменно встречала ее холодом.

Ещё, несмотря на то, что она раньше была француженкой, Габриэль напрочь позабыла родной язык и разговаривала исключительно по английски. Из-за этого ее перевели в больницу Святого Мунго. Во Франции ее плохо понимали врачи, а для лечения требовалось много общаться, чтобы прослеживать все микроизменения общего состояния.

Люди, которые называли себя ее родителями, навещали девушку через день и каждый раз приходили с переводчиком. Флер они не доверяли, считая, что она может смягчить истину, чтобы не расстраивать их.

Габриэль было страшно, что она не чувствовала родства с этими людьми. Будто бы они были кучкой навязчивых незнакомцев, постоянно мешавших ей сосредоточиться на своем внутреннем мире.

На четках шестьдесят бусин. Иногда, когда становилось совсем невыносимо тяжело на душе, она начинала тренировать себя перекатывать одну бусинку ровно за одну секунду. Это занятие не давало ее страхам совсем овладеть ею. Весь ее мир сосредотачивался на маленьких блестящих шариках… Тогда же можно было не думать о тех плотоядных взглядах, что на нее бросал помощник целителя Байнса.

Запах мандаринов усилился, за окном начался снег, а часы продолжали свое заунывное тиканье на тумбочке.

Габриэль действительно была уверена, что ее нет больше в этом мире. Она не больше, чем отражение в зеркале самой себя прошлой. Просто фикция, пустышка, оболочка…

Рядом что-то прошелестело, и девушка неохотно перевела свой взгляд на посетителей. С Биллом она уже была знакома. Его внешность Габриэль находила весьма специфичной, но, несмотря на страшные шрамы, портящие его лицо, он весьма гармонично смотрелся рядом с Флер.

Билл говорит обычно мало и по делу, тогда как его жена может не замолкать в течение нескольких часов. Он всегда собран и спокоен и это дает ощущение надежности. Тогда как Флер способна запутать любого и запутаться сама. Ее сестре однозначно повезло с мужем, тем, кто может спокойно сносить ее недостатки.

Когда Габриэль чуть скосила взгляд вправо, то заметила, что рядом с ней на корточках сидел молодой парень в очках. Он широко улыбался и протягивал ей развернутую шоколадку.

— Привет, меня зовут Гарри Поттер... — весело проговорил он.

Четки выпали из ослабевших рук.

— Ты спас меня! — воскликнула Габриэль. — Из воды!

А потом тут же замолчала, хоть он и был так похож на героя из ее сна, это еще не значило, что юноша нормально воспримет подобные странные заявления. Конечно же, в ночных грезах его лицо всегда было чуть смазанным, лишенным четких черт, но теперь всё вдруг обрело какую-то ясность.

— Ты это вспомнила? — настороженно поинтересовался Билл.

Габриэль неуверенно кивнула. Теперь она была уверена, что то, что она видела периодически во сне, являлось не грезой, а полноценным воспоминанием.

До этого ее сны казались ей весьма символичными, ведь она действительно тонула в мутном потоке жизни, и ей был нужен тот, кто вытащил бы ее на поверхность и дал бы возможность вновь дышать полной грудью.

Гарри Поттер был героем ее грёз: кем-то абстрактным, идеальным и несуществующим. По словам Флер, у нее никогда не было парня, да и откуда ему взяться в тринадцать лет пусть и у красивой, но очень скромной девочки?

Для Габриэль стало шоком, что ее фантазия имела реальную основу. Хотя в мире магии давно ничему не удивлялись.

— А что ты помнишь еще? — живо поинтересовался Гарри с той же добродушной улыбкой на лице.

— Воду... — девушка подняла свои четки с пола. — Она мне иногда снится. Еще каких-то странных тварей, но это все…

Поттер вложил ей в руку очищенный мандарин, который извлек буквально из воздуха, а шоколадку оставил на коленях.

— Я когда-то вытащил тебя из деревни русалок. Видимо, это запечатлелось у тебя глубоко в подсознании.

Билл согласно кивнул и нахмурился.

— Тогда почему осталось только это? А не какой-нибудь поход в парк аттракционов или события моей свадьбы?

Гарри покачал головой.

— Я начинающий целитель Отделения магических травм, а не менталист, но могу предположить, что тот момент — это самое страшное событие в ее жизни. Боязнь чего-то — это попытки подсознания избежать подобной опасности в будущем. Свои знания об угрозах мы строим на основе прошлого опыта. Тут же мы имеем полную амнезию… Но подобная ситуация являлась столь сильным раздражителем, что проклятье не тронуло его так же, как основные инстинкты и язык.

— Можно ли вытащить из нее остальное? Потянем за эту нить и извлечем остальное, — предложил Билл, скрестив руки на груди.

Габриэль испуганно посмотрела на мужа сестры и поджала под себя ноги, опасаясь, что из нее начнут вытаскивать что-то прямо сейчас.

— Ничего не выйдет, — покачал головой Гарри. — Она не помнит, что те события были связаны с ее сестрой. В воспоминаниях фигурирую только я, пытаться найти что-то обо мне просто глупо, мы и не пересекались практически нигде. Думаю, будет лучше, если ее начнут учить жить по-новому, шансов вернуть утерянное прошлое слишком мало.

Девушка сохраняла молчание и не сводила настороженного взгляда с Билла, который, ничуть не стесняясь, закурил прямо в палате, за что получил неодобрительный взгляд со стороны Поттера.

— Ты не понимаешь, — рыжеволосый мужчина глубоко втянул в себя дым и, открыв форточку, медленно выдохнул. — Никто не может отпустить прошлое просто так, и этот факт, как бы высокопарно мы ни выражались, ничто не изменит! Ты все равно будешь ходить на могилу Джинни, мама плакать о ней, а Фред беспробудно пить, свалив все дела в магазине на Джорджа. Это ведь тоже наше прошлое! В этом все мы! Флер тоже кажется, что она потеряла свою сестру Габриэль, — он тяжело развернулся к девушке. — Разве так сложно с ней нормально поговорить, а не молчать практически все время?

Делакур вздрогнула и вжалась в спиной в стену. Ей действительно не нравилось, когда к ней приходило много незнакомых людей и каждый что-то требовал от нее или молча ждал… Это постоянно давило на нее, нервировало… Все, что ей хотелось, — остаться совсем одной, наедине сама с собой, чтобы иметь возможность разобраться в себе, разложить все свои эмоции, чувства и знания по полочкам.

Помимо представления о прошлом, у нее совершенно отсутствовали мысли о будущем. Когда она выйдет отсюда, то куда пойдет дальше? Знаний магии у нее совсем не осталось, здесь ее заново обучили простейшим заклинаниям, которые позволяли зажигать или гасить свет, наполнять стакан водой и запирать свою дверь. Вряд ли в волшебном мире нашлась бы для нее хоть какая-нибудь работа. Для жизни среди магглов тоже требовались элементарные знания и навыки, которые у нее также отсутствовали.

Социальный инвалид — именно так она называла себя. Кроме постоянно преследующих ее страхов, у нее не было ничего, даже знаний языка, на котором говорили ее родители.

Она никогда не грубила Флер, но и активно не шла с ней на контакт. В этом не было смысла. Сестра не видела в ней и следа прежней малышки Габриэль и с каждым посещением расстраивалась все больше и больше, не находя ничего, что могло бы связать хоть каким-то образом прошлое и настоящее в ее лице.

Изначально было интересно слышать о себе, узнавать какие-то подробности, но потом это стало злить. От нее ждали возвращения к прошлой модели поведения и интереса к прежним любимым занятиям, но она уже была другой.

Габриэль очень не нравилось, что сравнение с ее прошлым «я» шло в минус настоящей личности. Возможно, свою роль сыграл один из страхов — стать ненужной абсолютно всем. Самое интересное, что в ее внутреннем мире ничто не противоречило желанию побыть в одиночестве.

Гарри сел рядом с ней на кровать и ласково погладил по голове.

— Ты пугаешь ее, — он тяжело вздохнул. — Билл, она еще в себе-то не разобралась, а вы день за днем вываливаете на нее огромное количество информации и ждете, что Габриэль с ней с легкостью разберется и станет такой, какой вы ее помните, но не забывай: мы видим людей такими, какими хотели бы. В этом проблема субъективного восприятия, у нее же еще не сложилась собственная модель личности. Она всего лишь две с половиной недели, как очнулась, а вы все ждете чудес! Так нельзя, — Поттер рассеянно провел рукой по своей челке. — Брось сигарету и закрой окно, Габриэль может просквозить.

Девушка чуть заметно благодарно улыбнулась ему. Холодный воздух заставил ее покрыться мурашками.

Билл рассеянно кивнул и выполнил просьбу. Он устало облокотился на подоконник и начал теребить клык, который служил ему в качестве серьги.

— Прости, — наконец-то произнес Уизли. — Флер тяжело дались роды, она уже дома, но сейчас на зельях и выглядит ужасно. Мои нервы совсем никакие.

— Ничего, я понимаю, — тихо произнесла Габриэль. — Передавай ей привет.

Уизли кивнул и, махнув на прощание рукой, вышел из палаты. Гарри виновато улыбнулся и нахмурился.

— Флер чуть не убили во время битвы за Хогвартс, — сообщил он. — Билл просто очень боится ее потерять, из-за этого он порой ведет себя немного грубо, не обращай на это внимание. Хорошо?

Габриэль согласно кивнула, а потом осторожно дотронулась до руки Гарри.

— Ты еще придешь ко мне? — неуверенно спросила она и тут же покраснела.

Обычно девушка просила, чтобы ее, наоборот, оставили одну, но ей казалось, что Поттер — это единственный настоящий якорь, что подтверждает действительность и правильность ее существования в этом мире.

— Конечно, приду, — он широко улыбнулся. — Я буду бывать у тебя так часто, как смогу.

Габриэль оставалось только в это поверить.

* * *

— Нет, ты неправильно выполняешь движения палочкой, — запальчиво объяснял Поттер. — Сначала вверх, потом резко рассекаешь воздух и четко произносишь: Вин-гАр-диум Леви-О-са! Попробуй еще раз!

Габриэль покосилась на него и, тяжело вздохнув, предприняла очередную попытку. На этот раз маленькая картонная коробочка от печенья оторвалась от тумбочки и приподнялась на несколько сантиметров.

— Теперь осторожно передвинь ее…

Девушка неуверенно кивнула и отвела палочку чуть влево, коробочка тоже переместилась вбок.

— У меня получилось! — радостно воскликнула Габриэль и, забывшись, махнула рукой, в итоге все содержимое картонной тары оказалось на полу.

— Жаль печенье, — констатировал Гарри. — В следующий раз будем выкладывать его на тарелку.

— Да… — согласилась Делакур. — Я так его и не попробовала.

Поттер погладил ее по голове и лучезарно улыбнулся.

— Главное, что у тебя получилось, а завтра я тебе принесу другую пачку. Хорошо?

Габриэль, чуть заметно покраснев, кивнула и опустила взгляд на свои колени. Гарри был слишком ярким, солнечным и добрым. Он появлялся в ее палате каждое утро еще до начала обхода, желал хорошего дня, узнавал о ее состоянии и убегал к своим пациентам, картинно взмахивая подолом своей лимонной мантии. Во время обеденного перерыва Поттер возвращался к ней, принося с собой что-нибудь сладкое и чайную заварку.

Каждый раз он устраивал целое представление. Гарри откуда-то из воздуха извлекал яркие носовые платки, которые потом тут же трансфигурировал в причудливые чашечки. После, озорно подмигивая, он из-за своего уха вытаскивал какой-нибудь цветок, который тут же начинал превращаться в пузатый заварной чайничек. После этого он наполнял его водой, заставляя ее в начале устроить какой-нибудь танец в воздухе. Потом приходило время кипячения, как только жидкость начинала булькать, из носика тут же принимался идти цветной пар, а изнутри чайника раздавался перезвон колокольчиков.

Сам чай каждый раз был разным. Гарри заразительно смеялся, рассказывал какие-нибудь забавные случаи из своей медицинской практики и просматривал лист назначений, что оставляли целители на ее тумбочке.

По вечерам тех дней, когда у нее не было посетителей, он тоже приходил. В это время Гарри выглядел совершенно уставшим, а его прическа была растрепанней, чем обычно. Но, несмотря на то, что, видимо, единственным его желанием было добраться до кровати, он все равно улыбался и учил ее магии.

Поттер никогда не выбирал каких-то сложных заклинаний, не кричал на нее и не ждал чего-то грандиозного. На самом деле с ним было проще всего. Остальные окружающие ее люди очень хорошо знали ее прошлое «я» и пытались найти в ней прежние черты. Гарри же с ней не был никогда знаком до этого и воспринимал ее сейчас такой, какой она и была.

Ни Флер, ни родители не хотели слышать даже о том, что стоит прекратить попытки вернуть ей память. Но она слишком устала от того, что каждый день легилимент Эдсон вламывался к ней в мысли и пытался нашарить что-нибудь, связанное с ее прошлым. Он почему-то сильно злился, когда не удавалось что-то обнаружить. С каждым разом Эдсон был все менее деликатным, а от его напора потом очень сильно болела голова, а один раз даже пошла кровь из носа.

Гарри очень не нравились эти сеансы, он пытался убедить Билла поддержать его, но он всегда оставался на стороне жены.

Ее поили странными зельями, от которых она начинала видеть галлюцинации, ничуть не связанные с ее прошлым. Целители пытались таким странным образом вытянуть хоть что-нибудь из ее подсознания, но оно категорически не хотело выдавать что-то помимо воспоминаний о воде.

Гипноз также не приносил своих результатов, сеансы подобной терапии заставляли ее чувствовать себя совершенно беззащитной, ведь она не могла контролировать ни себя, ни обстановку. Вместе с ней ходила Флер, чтобы не давать сестре чувствовать себя абсолютно уязвимой.

Ей даже предлагали пройти шоковую терапию, но Гарри был категорически против этого. Он был уверен, что нечто столь радикальное может привести к тому, что Габриэль забудет то, что было с ней за последние недели, но не вернет ни одного обрывка настоящих воспоминаний.

Девушку все чаще и чаще посещали мысли о том, что ей стоит сбежать из этого кошмара, скрыться от всех и наслаждаться покоем, но она понимала, что бежать-то, собственно, и некуда. Ее никто и нигде не ждал.

Но помимо лечения перед Габриэль встала новая проблема: она влюблялась. Сначала девушка просто ждала визитов веселого и вечно улыбающегося Гарри, который ничего не скрывал от нее, не преувеличивал значимость каких-то процедур и доходчиво объяснял некоторые вещи, которые другим казались элементарными. Своими фееричными появлениями он, как бы это парадоксально ни звучало, вносил в ее жизнь порядок.

Поттер был вспышкой, человеком-огнем, человеком-потоком… Но со временем Габриэль стала ловить себя на мыслях том, что он ей жизненно необходим. Она с нетерпением смотрела на часы в ожидании, когда Поттер появится в ее унылой палате и осветит собой ее пространство. Однажды утром Гарри не смог придти к ней, и Габриэль ощутила такую же сильную панику, как и тогда, когда очнулась в больничной палате и ничего не могла вспомнить. Мир вокруг тут же поблек и потерял всякий смысл. Именно тогда она осознала свою полную зависимость от Поттера.

Его все любили. Младшие целительницы старались как можно чаще появляться в ее палате, когда Гарри приходил к ней, шутили с ним или спрашивали какой-нибудь совет. Габриэль видела, что их интерес лежит куда дальше плоскости бытового любопытства, в такие моменты она цепко следила за реакциями Гарри, пытаясь понять, интересуется ли он кем-нибудь всерьез, но обычно быстро успокаивалась. Он был одинаково вежлив со всеми и так же мягок. Его харизматичность сразу располагала к нему людей. Жертвой его очарования стала и она сама. И это было страшно и невыносимо волнительно одновременно.

Теперь Габриэль радовалась уже не таким частым после рождения ребенка посещениям сестры. С ней можно было часами говорить о Гарри и расспрашивать какие-нибудь подробности о его жизни. Однажды Флер не выдержала и принесла ей краткую биографию Поттера в толстом переплете и содержащую в себе восемьсот страниц. Габриэль было страшно представить, что представляло бы из себя полное издание.

Эту книгу она прятала от Гарри и читала только тогда, когда была полностью уверена в том, что он ее не застанет за подобным. О нем были разные мнения, но все сходились в одном: этот человек был прирожденным лидером и яркой личностью.

Делакур, конечно же, и до этого слышала, что Гарри был известной личностью в волшебном мире, но только после того, как узнала, что именно он сделал, осознала, насколько велик его вклад в окружающий ее порядок и спокойствие. Его можно было бы любить только за то, что он сделал.

Не меньшим открытием для нее стало то, что Джинни Уизли, сестра мужа Флер, была его девушкой и погибла, закрыв собой двух первокурсников, которые каким-то образом отбились от группы школьников, что пытались спастись, сбегая в Хогсмид.

Могла ли она рассчитывать на что-то, зная, что его сердце, вероятнее всего, осталось похороненным вместе с той солнечной девушкой, что была изображена на фотографии на одном из разворотов?

Габриэль прекрасно понимала, что вряд ли дотягивает хоть по одному параметру до Джинни. Сейчас она выглядела совсем блекло, даже не смотря на кровь вейлы, что текла в ее жилах. Оставшись без своей памяти, она потеряла какие-либо знания и вряд ли была интересным собеседником. Все, что девушка делала, — это впитывала новую информацию, как губка. Но кому было бы интересно отвечать на десятки простейших вопросов, ответы на которые знают даже дети? Никому. Она рано или поздно просто утомит Гарри.

Он вообще проявлял редкую терпеливость с ней и никогда не смеялся над ее неуклюжими попытками колдовства или глупостью сказанного. Габриэль порой делала совершенно очевидные открытия, на которые нельзя было ответить ничем, кроме снисходительности.

Если бы к ней вернулась память, стала бы она от этого интересней? Вряд ли все-таки разум тринадцатилетней изнеженной жизнью девчонки содержал что-нибудь привлекательное для уже умудренного жизнью и войной девятнадцатилетнего Гарри.

Поттер был самым настоящим волшебником, который с легкостью мог превратить самое обыденное и скучное в праздник. Габриэль не знала точно, но предполагала, что все его пациенты быстро поправляются. Невозможно этого не сделать, когда такой человек как он верит в благополучный исход.

Делакур очень боялась, что ее чувства просто со временем перерастут из любви в поклонение и тогда она сама, пусть и такая ничтожная сейчас, полностью растворится в нем. Идеальный человек со сложной судьбой и тяжелым прошлым — именно таким Гарри виделся ей.

У нее еще были страхи... Она также боялась разочароваться, осознать, что тот, кто был ее солнцем в серости больничных будней, окажется не таким уж хорошим человеком… Габриэль также опасалась, что ее чувства даже после этого не станут слабее.

Когда она подходила к окну и смотрела на то, как во внутреннем дворе больницы цветут вишневые деревья, ей хотелось полетать между ними, вдохнуть их сладковатый аромат. Но ей, хоть и ноги теперь окрепли, не разрешали куда-либо выходить, считая, что объем информации, который может свалиться на нее, вызовет шок и дестабилизирует состояние.

— Ты можешь все на свете? — спросила она как-то Гарри.

Юноша грустно улыбнулся и покачал головой.

— Если бы я мог, то ни меня, ни тебя здесь не было бы.

— Ты хотел бы, чтобы я вспомнила все?

— Не знаю. И да, и нет. Нас делает наш опыт. Прошлое сложно выкинуть, оставить за порогом, как нечто ненужное. Я хочу помнить всех, кто погиб, помнить их подвиг, их желание дать возможность другим жить спокойно. Но иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы я смог все забыть. Все кошмары, всю боль, все отчаяние… Амнезия, что это? Наказание? А может, наоборот, щедрый дар кого-то свыше? Я не знаю. У тебя вряд ли было что-то такое, что страстно хотелось бы оставить забвению.

— Я ведь уже не вспомню ничего? — закусив губу, спросила Габриэль.

— Скорее всего, нет. Я уверен, что ты научишься жить в этом мире с нуля. Иногда я ловлю себя на мысли, что завидую тебе.

— Почему?

— Ты видишь то, что я привык игнорировать. Тебя удивляет, что облака меняют форму, что рассвет и закат не каждый день одинаковые, что у тишины есть мелодия часовых стрелок… Ты познаешь все заново и к каждому новому явлению относишься серьезно и бросаешься на изучение. У тебя есть возможность посмотреть на многое свежим взглядом первооткрывателя, на которого не действуют законы общественного мнения и предубеждений. Ты свободней многих из нас. Ведь забыть все — это почти то же самое, что родиться заново, но при этом обладать разумом взрослого развитого человека.

Девушка посмотрела на небо.

— Я хотела бы летать…

— Когда-нибудь мы обязательно сделаем это. Я хотел бы показать тебе многое, — серьезно пообещал Гарри.

— Мне иногда кажется, что отсюда просто невозможно выбраться.

— Это глупость! Конечно же, ты скоро вернешься к обычной жизни. Сейчас тебе нужно укрепить тело и убрать все физиологические проявления проклятия, если уж не удается восстановить память. Да и простейшим операциям тоже стоит обучиться и получить информацию об окружающем.

— Я здесь практически полгода! — капризно сообщила Габриэль.

— Осталось совсем немного. Потом переедешь к семье Флер. Они живут на побережье моря. Ее дочка, Мари-Виктуар, очень милая. Она похожа на ангелочка, я даже не удивился, когда заметил, что мой крестник Тедди совсем не отходит от нее. Эта парочка такая трогательная! Тебе обязательно стоит их увидеть!

— Я надеюсь, что это когда-нибудь случится. А ты хочешь своих детей?

— Да, конечно же, — улыбнулся Гарри. — Но мне кажется, что это произойдет еще очень не скоро.

— Почему?

— Я еще не нашел, с кем мне хотелось бы стать семьей. Да и Снейпа мне пока хватает за глаза.

Габриэль расстроено потупилась, но потом спохватилась.

— А кто такой Снейп? Разве это не твой учитель?

— Да, именно так, — подтвердил Гарри. — Он столько сделал для нас всех… И Снейп очень долго спасал меня… Он не приходит в себя уже два года… Со дня Последней Битвы… Змея перегрызла ему горло. Раны-то смогли затянуть, но вот только ее клыки были смочены каким-то ядом, видимо, разработанным самим Волдемортом, и это не позволяет ему уйти…

— Ты работаешь без выходных из-за него?

— Да… Знаешь, Габриэль, я нехороший человек, потому что иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы он умер… — Гарри тяжело вздохнул. — Я видел некоторые его воспоминания… Ему просто не для чего жить. У каждого из нас есть цель, к которой он движется. У кого-то это нечто глобальное, у кого-то совсем приземленное… У него же была цель с заглавной буквы, она была смыслом его жизни… Он достиг желаемого результата, пришел к своему финишу… Даже если Снейп выживет, я не представляю, что с ним будет потом… Думаю, он просто покончит с собой… Конечно, я буду стараться не допустить этого, помочь ему адаптироваться и найти себя, но я всего лишь волшебник, не чудотворец, и я не знаю…

Девушка положила ему руку на голову.

— Жизнь сама рассудит, ты не можешь быть ответственным за всех… Если он когда-нибудь станет самоубийцей, то это будет его выбор.

— Возможно, ты права.

Делакур, поддавшись какому-то внутреннему импульсу, внезапно даже для самой себя, чмокнула Гарри в щеку, а потом резко отстранилась, сильно покраснев.

— Спасибо за поддержку, — улыбнулся Гарри.

После этого разговора Габриэль больше не сомневалась в своих чувствах. Она была уверена в том, какими бы ни оказались недостатки Поттера, их тут же затмят его достоинства. Он действительно был как солнце, только всех невозможно обогреть…

* * *

— Шоковая терапия — это последнее средство! Мы испробовали все! — целительница Треванс стояла, уперев руки в боки, и хищно смотрела на Поттера, который выглядел абсолютно спокойным… слишком спокойным…

— Я уже который раз повторяю, что нельзя этого делать! У Делакур может наступить регресс и то, чего мы добились за это время, окажется утраченным. Мы можем ничего не получить, а только потерять. Слишком большой риск, к тому же я вообще молчу о том, насколько болезненны сами процедуры. Это равносильно пыткам. С Габриэль не крайний случай, чтобы применять эти варварские методы!

— Ее родители дали свое согласие! — целительница протянула ему какую-то бумажку с размашистыми подписями внизу.

— А они знают, что именно представляет собой шоковая терапия? Их осведомили о рисках?

Целительница замялась.

— Им сообщили основные моменты, давать более подробные объяснения не имеет смысла, у них нет специального образования, чтобы понять все нюансы.

Гарри нахмурился и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Габриэль впервые видела его таким.

— Ваша задача как целителя — уметь донести информацию до пациента и его близких. Вы думаете, я не вижу, что вы ставите на Габриэль эксперименты, как на лабораторной мыши? Неизвестное проклятие, сложные последствия, классические и неклассические способы лечения… Увлекательно, не так ли?

Миссис Треванс сначала побледнела, а потом покраснела. Она несколько раз открыла рот, силясь что-то сказать, и только потом выдавила из себя гневную тираду:

— Как так можно думать? Мистер Поттер, мы, конечно, вам все благодарны, но не слишком ли вы много берете на себя? Вы все-таки только начинаете работать в целительстве и у вас нет того опыта за плечами, чтобы оценивать ситуацию объективно! Только посмотрите на себя! Как вы смеете обвинять нас, когда сами преследуете личный интерес! Да вы бегаете сюда каждый день как влюбленный мальчишка! Может, вы боитесь, что мисс Делакур вспомнит свое прошлое, но забудет время в больнице, или оно просто обесценится для нее? Мистер Поттер, все дело в ваших чувствах, не так ли?

Габриэль вздрогнула. Она не хотела забывать Гарри, терять его ни на йоту. Девушка также понимала, что не хочет жертвовать настоящим ради прошлого. Сейчас она другая, с новыми взглядами на вещи и происходящее… Что будет тогда, когда ее прежнее я поднимет в ней голову? Кем она станет в итоге? Кто из них сотрется, не оставив следа…

А еще она не хотела боли… Ей не нужны были физические мучения ради того, чтобы в будущем доставить себе новые моральные.

Гарри невозмутимо выслушал оппонента, а потом ответил:

— Мои эмоции не умаляют возможных последствий ошибки, что вы можете допустить.

Девушка прижала колени к груди и затравленно посмотрела них. Она не хотела снова забывать. Ей было страшно представить то, что Гарри когда-нибудь исчезнет, уйдет из ее жизни, растворившись в дымке беспамятства.

Все ее достижения, пусть и небольшие, но такие важные для нее самой, станут чем-то незначимым… А если существует риск потерять абсолютно все и начать себя с чистого листа вновь… Нет, определенно, этого она не хотела.

Страшно представить, что стало бы с родителями и Флер, если бы она еще раз сказала бы им, что совершенно не помнит, кто они такие. Гарри, наверное, тоже было бы больно. Она определенно не хотела ничего подобного. В конце концов, по законам магического мира она совершеннолетняя, ей исполнилось семнадцать лет всего неделю назад и за нее не могли решать подобные вещи!

Габриэль спрыгнула с кровати и встала перед целительницей.

— Я. Отказываюсь. От. Подобного! — возмущенно заявила девушка. — Я не собираюсь жертвовать настоящим ради будущего!

Гарри ободряюще положил ей руку на плечо и сжал его.

— Ее родители дали согласие… — начала целительница, но была тут же прервана Габриэль.

— Я совершеннолетняя и дееспособная, и я не хочу проходить через этот кошмар снова! Было бы просто чудесно, если бы появилась возможность вспомнить себя и своих близких, но если существует вероятность после терапии вернуться к тому состоянию, что было у меня зимой, то выражаю вам свой категорический отказ!

Целительница тяжело вздохнула.

— Вы находитесь пока под опекой родителей и целителей, и по правилам больницы, если вам не хочется выполнять предписания, то можете уходить отсюда! Наша цель помочь. Не нуждаетесь в этом — можете уходить!

Гарри сжал кулаки и покраснел.

— Видимо, вы забыли, что я тоже член коллектива, пусть и работаю совсем немного здесь, но правила я знаю не хуже вас! Ни у кого нет права выгонять пациента, если он не согласен с методами лечения. Вы просто шантажируете мисс Делакур. Как так можно?

Габриэль топнула ногой и зло посмотрела на женщину в лиловой мантии, стоящей перед ней.

— Хватит! Спасибо вам большое за то, что сделали для меня, но дальше я справлюсь как-нибудь сама, — девушка вытащила из-под кровати сумку и начала закидывать туда все свои вещи.

Гарри и целительница словно оцепенели от подобного, они молча наблюдали за действиями девушки. Габриэль раньше вела себя очень тихо и скромно, вряд ли кто-либо мог предположить в ней наличие взрывного темперамента.

— Принесите бумаги на выписку, — устало произнес Поттер. — Я возьму ее под свою ответственность. В случае ухудшения состояния сразу же доставлю обратно. Назначения лекарственных зелий тоже захватите.

Целительница, поджав губы, вышла из палаты. Гарри открыл тумбочку и принялся вытаскивать из нее туалетные принадлежности и складывать их во вторую сумку.

— Ты все обдумала? — сдержано поинтересовался он. — Я не хочу, чтобы ты что-то решала только из-за моего мнения.

Габриэль уверенно кивнула. Все-таки они с сестрой были похожи в своем упрямстве. Делакур широко улыбнулась, представляя, как Флер будет ругать ее.

Все необходимые документы за нее заполнял Гарри, все, что ей оставалось, — это расписаться. После Поттер, повесив себе на левое плечо сумки, сжал в своей руке ее маленькую ладошку и потянул за собой по лабиринтам коридоров. Габриэль понимала, что его действия были обусловлены обстоятельствами, но держаться с ним за руки было необычайно приятно. Если бы у нее было время, она обязательно попыталась бы пофантазировать, будто бы они не в больнице, а где-нибудь на свидании.

Просторный холл был наполнен людьми, никто совершенно не обращал на них внимания. Какой-то старик с зеленым лицом скандалил с целителем, который размахивал перед его носом каким-то филиалом с зельем, совсем недалеко от них какая-то молодая мамочка держала свое чадо, орущее и размахивающее чем-то, напоминающим щупальца осьминога.

Гарри внезапно притянул ее к себе и, крепко обняв, аппарировал. Габриэль было совершенно безразлично, что ее будто бы втянули в какую-то трубу. Гарри находился совсем близко к ней, но как только они оказались перед большим темным мрачным домом, Поттер сразу же отпустил ее, при этом сильно покраснев.

— Это мой дом… — скромно произнес он. — Конечно, не ахти какой, но тут даже домовой эльф есть, да и комнат много.

Габриэль сразу же шагнула внутрь за ним. Ей было безразлично, что, возможно, она никогда не сможет дотянуться до него, заставить его полюбить себя. Девушка была уже счастлива от одной возможности быть сейчас рядом с ним.

Сердце бешено билось в груди и хотелось смеяться. Она была свободна и влюблена. А еще у нее было настоящее, теперь осталось заняться своим будущим. Сейчас ей достаточно его улыбки и присутствия в ее жизни…