Ночь накануне Йоля (джен)

— Что ж, говорит он, за Рождество и без елочки? Плохое, значица, Рождество. Иди, говорит, и без елочки не возвращайся.

Хагрид подумал и добавил:

— Зато с елочкой — возвращайся.

Хранитель ключей Хогвартса шел по снежной целине, освещая дорогу фонарем и оставляя за собой не тропинку, а целую дорогу, по которой следом шли Клык и Гарри Поттер.

Скоро будет его первое Рождество вдали от Дурслей, первое Рождество в магическом мире, полном всяческих чудес. Как же здорово, что он не послушал Гермиону про близость комендантского часа и тайком прокрался в хижину Хагрида, поговорить с ним о своих родителях. Разговор, правда, не сложился. У Хагрида было очень Важное и Ответственное поручение: принести в замок именно ель. Профессора Дамблдора не устроили принесенные до этого пихты. Вернее сначала устроили, но обо всем по порядку.

После ссоры с Малфоем он, Рон и Гермиона вслед за Хагридом вошли в Большой Зал, где профессор МакГонаголл и профессор Флитвик занимались украшениями.

— А, Хагрид! Последняя пихта — поставь ее там, в дальнем конце, хорошо?

Зал стоял в великолепном убранстве. По стенам были развешаны венки омелы и остролиста, двенадцать пихт возвышались на равном расстоянии друг от друга, некоторые из них блестели серебристыми снежинками, а некоторые были украшены сотнями свечей.

— Сколько у вас дней-то осталось до каникул? — спросил Хагрид.

— Всего один, — ответила Гермиона. — И, кстати, я вспомнила — Гарри, Рон, до обеда еще полчаса, мы успеваем в библиотеку.

— Точно, ты права, — сказал Рон, отводя взгляд от профессора Флитвика, на кончике волшебной палочки которого непрестанно рождались все новые золотые шары, которые он палочкой же подводил и гирляндами развешивал на ветвях только что прибывшей пихты.

— В библиотеку? — удивленно переспросил Хагрид. — Прям перед каникулами? Заучились вы чего-то.

— Учиться никогда не поздно, — ответила Гермиона. — И если бы некоторые, — она насмешливо посмотрела на Хагрида, МакГонагалл и Флитвика, — хорошо учили бы маггловеденье, то они знали бы, что украшать надо ели.

— А я что я говорила? — в голосе декана Гриффиндора послышалось шипение рассерженной кошки. — Украшают именно ели, мой отец был пастором, и мы украшали на Рождество только их. А вы? « Квирелл сказал, Квирелл сказал, он маггловеденье преподавал»! — передразнила она. — Он так же, похоже, преподавал маггловеденье, как сейчас ЗОТИ.

Гарри и Рон смотрели на это все, разинув рот, но Гермиона вытолкнула их из Большого Зала и потащила в библиотеку, искать информацию о Никаласе Фламеле. И только сейчас выяснилось, что пришедший на шум профессор Дамблдор предложил пихты оставить, а ель принести одну, но очень большую и поставить посреди Большого Зала. И пришлось идти за ней Хагриду в Запретный лес. А вслед за Хагридом увязался и Гарри.

Похоже, они пришли. На большой поляне стояла красавица ель, высотой около восьмидесяти футов, с великолепными шишками на раскидистых ветвях. Лежащий на пушистых ветках снег буквально искрился под лунным светом.

— Значица нашли, — сказал Хагрид, — даже и рубить-то жалко, красотища-то какая! Еще мой дед, по матери, под ней мою бабушку уговаривал, вот такой дубинкой. — Хагрид развел свои руки, дубинка выходила длинной футов в семь.

— И отец матушку тут соблазнял, букет ей принес, кексы. Памятное место, да.

Он взял Гарри за плечо и повернул.

— Ты, эта, в кусты отойди. Я сейчас ее рубить буду. Заденет она тебя, невзначай, беда может быть. Или снег в голову попадет, совсем больной станешь.

— Хагрид, а ты?

— А мне-то чо будет? — удивился лесник. — Ну, шишка там, царапина. Чему тут болеть?

Он постучал кулаком своему лбу, и звонкое эхо разнеслось по лесу.

— Тут же кость!

Он долго рылся в карманах, пока не вытащил тот самый розовый зонтик, которым приделал Дадли такой замечательный хвостик.

— Да, Гарри, ты эта, значица, не болтай. Мне колдовать-то нельзя.

— Хагрид, я буду нем, как крыса Рона и мы же друзья!

— Друзья, да. Я значица, когда тебя маленького... — его воспоминания прервало падение в снег двух фигур, которые ругаясь и отплевываясь, стали вылезать из сугробов.

Хагрид быстро закрыл Гарри собой, держа в одной руке нож, больше похожий на двуручный меч, в другой сжимал зонт. Клык рванул назад по «тропинке» в Хогвартс. Но фигуры, казалось, не обращали на это внимание. Одетые в старинные доспехи, один — ярко-рыжий гигант, сжимал в руке огненный меч, другой, с белыми, практически снежными волосами, держал в руках клинок изо льда.

— Слушай, Король Дуб, признай, сегодня мы равны, предлагаю вопрос решить другим способом. Есть, например, голосование, — сказал беловолосый, с усмешкой поигрывая клинком, от которого веяло холодом.

— Голо, что? — Голос рыжего был полон возмущения. — Король Остролист, хватит этих людишкиных придумок, мы уже проводили, как его там, реве... рефе...

— Референдум, — подсказал первый.

— Во, во. И где? В Африке? Конечно, все встречные людишки сказали, что им желательно попрохладней. В результате в Египте снег, во Флориде заморозки, а эти, как их там, о — климатологи, даже термин новый придумали — «Эль-Ниньо».

Второй начал поигрывать клинком, от которого веяло жаром.

— Нет, предлагаю спор решить как всегда.

— Ночь заканчивается, силы равны.

— Плохо... — протянул рыжеволосый и тут заметил Хагрида, и выглядывающего из-за него Поттера. — Смотри, Король Остролист, смертные, да еще и маги. А я думал, они вымерли.

— Мы, эта, не вымерли, — возмутился Хагрид, — у нас, этот, Статус, страшно Секретный.

— Да недолго вам осталось, — отмахнулся беловолосый, — вторую войну устроите, толерантностью пропитаетесь, права всяким домовикам раздадите и добро пожаловать к неандертальцам. Заждались они вас, ожидая. Хотя два смертных, у одного волшебная палочка остролист, у другого дуб. Кажется это Судьба, Король Дуб?

— Судьба, Король Остролист, — согласился второй, — вот только одна палочка поломанная, на другой блокировки всякие. Не порядок!

Он прищелкнул пальцами, зонтик засветился, и внутри что-то щелкнуло, палочка в руках Гарри тоже засияла.

— А теперь лучше. Согласен, пусть смертные решат наш спор, — и Гарри почувствовал, как неведомая сила накрыла его с головы до ног.

Что потом было, Гарри помнил смутно, он прыгал, уворачивался, кричал заклинания. Хагрид тоже не оставался в долгу, из его зонтика неслись разноцветные лучи заклятий. Сугробы снега превращались в чудовищ, нападавших на дуэлянтов. Откуда-то возникали тучи стрел, в земле образовывались волчьи ямы. Деревья оживали и вступали в бой, зачастую сами с собой. Сверкали молнии, и гремел гром. Снег под ногами то плавился, то застывал льдом. Наконец его отпустило, в левой руке он держал зонт лесника, вдали обнаружился Хагрид с кряхтением выбирающийся из завала, который образовался от рухнувших деревьев. Вся поляна резко расширилась, поваленные стволы отступали в лес ярдов на триста. А на месте ели стоял обгорелый пень, окруженный кучей щепок.

— Твоя взяла, Король Остролист, — с грустью сказал огневолосый, — следующий год твой.

— Не грусти, — улыбнулся тот, — пошли мировую выпьем. У олимпийцев славная амброзия.

— Не хочу я к ним, опять там с голым задом бегать, а греки говорили, что там почти у всех ориентация, как ее — нетрадиционная.

— Тогда давай в Хогвартс махнем, раз маги живы. У них медовуха знатная.

— Э нет, тут Локки рассказывал, что какие-то слэшеры про них такого понаписали, — и он стал нашептывать что-то первому на ухо.

— Мужики от мужиков рожают? Во дают!

— Ты еще про нон-кон и БСДМ не знаешь.

— А это что такое?

— Слушай, — и он продолжил шептать. Глаза у первого стали в пол-лица.

— Нет, Король Дуб, я слишком консервативен, чтобы так «отдыхать». Может тогда в Вальхаллу, к Одину махнем? Эль там славный и викингам можно будет морды набить.

— А давай! Валькирии там, девки жаркие.

Фигуры обнялись и исчезли.

— Ты, эта, не расстраивайся Гарри, — сказал Хагрид, глядя на пень, — я еще одну ель знаю. Я, эта, под ней с девчушкой-француженкой встречался. Как это ее звали? А, Олимпия. Та ель тоже подойдет.

Он сокрушенно вздохнул.

— Плохо, значица, что Король Остролист победил, холодно будет. Дрова для каминов будут нужны, шкурки кротов на шубы.

— Хагрид, ты о чем, какие дрова? И кто здесь был?

— Ты меня ничего не спрашивай, — сердито помотал головой Хагрид. — Сверхсекретно, понимаешь. А лес мы славно повалили, как раз на дрова и пойдет.

Он задумался и почесал в затылке.

— А все-таки Альбус Дамблдор величайший человек. Все профессора Трелони ругают, а он говорит, что у нее, значица, Дар есть. Вот давечи, за обедом, спорили профессор Квирелл с профессором Бербидж, по поводу протокола какого-то. Китойского аль Киотского, не помню, да и по поводу Потепления Глобального. А она, значица, сказала, что от этого потепления станет холодно не только зимой, но и летом. Как в шар свой глядела и без хереса. Да.

Он помолчал и вновь задумался.

— И хде же мне, эта, все же столько кротов-то взять?