Единственная игра (гет)

Против света — не иначе — я ловил свою удачу,

А она летела по наклонной вниз...

Лора Бочарова "Игра"

— Пап, а я стану самым крутым квиддичным ловцом? Ну, когда вырасту?

— Почему бы и нет? Станешь, конечно, если захочешь.

— Ух! Я очень-очень хочу, еще бы! А ты подаришь мне новую метлу? Вот бы «Раш-416», на такой сам Стэнли Прайм летает!

— М-м-м... Возможно.

— Ну па-ап... А ты расскажешь мне самый главный секрет, как стать крутым ловцом?

— Скорпиус, успокойся: если мама увидит тебя таким взбудораженным, на квиддич она нас больше не отпустит.

— Ой, ладно-ладно, я не буду вопить при маме… Только ты тогда расскажи самый главный секрет! Расскажешь? Ты же был крутой ловец, пап, правда?

— Я был хорошим ловцом, Скорпиус, и я знаю только один секрет, который тебе надо как следует запомнить и никогда не забывать.

— Ну? Какой, пап? Ну скажи же!

— Квиддич — это только спорт, малыш. Ничего, кроме спорта... И не делай такое разочарованное лицо, это самый важный секрет. Просто поверь мне.

* * *

— Почему ты его так ненавидишь?

— Ну, я же — не ты. Это ты у нас всем готова найти оправдание, ты же — как это... — буд...дианка?

— Буддистка, неуч. И я — не она, просто пытаюсь понять.

— Я не неуч. А Поттер — придурок.

— А по-моему, — только не злись! — ты ему завидуешь.

Только Чанг могла заявить такое вслух безнаказанно.

Те, кто считал, что у Драко Малфоя нет совести — а таких в Хогвартсе было подавляющее большинство, — ошибались. Ибо она у него была: обладала экзотичной внешностью и носила экзотичное имя — как и положено совести Драко Малфоя. И училась на Райвенкло.

Чжоу Чанг была тайным козырем Малфоя в неравной борьбе с Поттером — борьбе с переменным успехом и неизменной победой последнего. Поттер присмотрелся к ней лишь на третьем курсе, Драко — на втором. Тогда он и она стали ловцами своих квиддичных команд, Поттер же к тому времени успел стать звездой. Самый юный ловец за последнюю сотню лет, а то как же.

— Смотри-ка, Драко: Дэвис своего ловца к чемпионату мира готовит, точно, — гоготнул Гойл, подтолкнув Малфоя локтем, и они с Крэббом заржали в унисон. Драко, досадливо поморщившись, вгляделся в юркую фигурку, заходящую на очередной круг над полем.

— Эй, Чанг! — окликнул Малфой девчонку в форме ловца. Насмешка в голосе была призвана скрыть волнение, но Чжоу, похоже, услышала, остановилась и обернулась, не заметив недовольного лица Роджера Дэвиса. Симпатичная девчонка: раскосые темные глаза, румянец на скулах, черные волосы собраны в растрепанный ветром узел, удерживаемый двумя странными палочками. От нее веяло какой-то сказкой — иначе Драко выразиться не сумел, — а он любил все необычное.

— Поздравляю, — он оценивающе оглядел ее метлу.

— Спасибо. — Сдержанно-настороженная улыбка ей очень шла.

— Поиграем, — резюмировал Драко, считая ритуал завершенным.

— Поиграем, — легко согласилась Чжоу. — Только держи метлу покрепче.

— Удержу, не беспокойся, — оскалился Малфой.

Разворачиваясь, он постарался взмахнуть полой мантии, как профессор Снейп, но чуть не споткнулся и поспешил прочь в компании набыченных "оруженосцев" и собственного бешенства. В спину несся тихий смех Чжоу и невнятное бормотание Дэвиса.

— И в чем же мне завидовать бедняжке Поттеру?

— О, Драко, ну ты ведь и сам все понимаешь.

— Я могу понимать извращенно, не забывай: я испорченный мальчишка...

— Не такой испорченный, каким тебе нравится казаться. Ну хорошо, я объясню. Во-первых, Гарри умеет то, чего не умеешь ты, хотя в этом не виноваты ни ты, ни он...

— К примеру?!

— Не перебивай. К примеру, парселтанг.

На самом деле, у Малфоя была не одна причина завидовать Поттеру. Для начала — тот стал героем раньше, чем узнал, кто он есть. И в этом была чудовищная несправедливость: статус звезды свалился на очкарика в качестве бесплатного приложения при поступлении в Хогвартс — наверное, выслали вместе с письмом. Драко ничего не имел против такого статуса для себя — какой мальчишка не мечтает стать героем?..

Дальше — больше. Разумеется, Чанг попала в больное место с парселтангом. Ну разве не логичнее было Малфою обнаружить в себе редкое умение? Отпрыск древнего рода, потомственный слизеринец — он и так почти сгрыз по локоть руки оттого, что наследником Салазара оказался кто-то другой. Хорошо хоть не Поттер...

Но больше всего Малфоя доставала жгучая обида — за его протянутую руку, отвергнутую дружбу и прилюдное унижение. Отказавшись быть его другом, Поттер мог стать только врагом, и никак иначе.

И вряд ли во всей школе нашелся бы человек, который мог почти дословно изложить это Малфою в лицо — и не получить в ответ злобную отповедь, а то и более весомый ущерб... А Чанг даже смеялась необидно.

— Черт, а вот не поиграем, ты в курсе? Квиддич запретили — из-за открытой Комнаты и чудовища наследника.

— О, как жалко! Но если подумать, Дамблдор прав...

— Почему, Чанг? Почему ты так ему веришь? Вы все? А что, если он просто выживший из ума старикан...

— Тише, Драко!

— Хорошо, хорошо. Что, если так? Сколько ему лет — сто? Двести?

— Я не знаю точно, но если не верить профессору Дамблдору, то кому?

К тому, что верить стоит только себе, Малфой пришел много позже. А тогда... тогда хотелось, но верить одним было страшно, другим — противоречило всему, чему его учили полжизни. Тогда ему просто хотелось сыграть с Чанг. Еще не будучи в команде, Драко имел четко оформленное отношение к игре. С Гриффиндором это всегда — всегда — была война, неизменно и неизбежно. A la guerre comme a la guerre*: вырвать победу любой ценой, доказать свое превосходство, не гнушаясь грязными приемами и обманками. Так было до него и будет всегда, думал он, не испытывая на этот счет ни малейших сомнений. С Хаффлпаффом... да ладно, ну кто воспринимает Хаффлпафф всерьез? А с Райвенкло — это был спорт. Состязание — кто кого; сильнее, выше, быстрее. Азарт — здоровый азарт, будоражащий кровь, захватывающий дух... игра по правилам. И Малфой хотел этой игры, и Чанг хотела тоже — он видел. Тогда почему же, черт возьми, она так смиренно одобряла решение Дамблдора насчет отмены квиддича? Чанг не разделяла его искренней убежденности, что это нечестно, ведь угроза нависла над полукровками, в Больничном крыле набор маглорожденных: придурок Финч-Флетчли, маленький псих Криви, Грейнджер — которой больше всех надо, и шизанутая Филчева кошка для компании. Так почему же они — волшебники по праву крови — должны страдать заодно? Драко бесила такая уравниловка... а ее — нет.

А еще его терзали размышления: что они скажут друг другу потом — и скажут ли — после первой игры? После первого пойманного снитча...

Первая игра состоялась лишь на третьем курсе — первый матч после зимних каникул. Идя на поле, Малфой думал, что, в отличие от ноябрьского матча с Гриффиндором, которого слизеринцы избежали под предлогом его, Малфоя, поврежденной руки, на эту игру он вышел бы даже с переломанными ногами, невзирая на погодные условия. Драко ждал ее слишком долго, чтобы позволить чему-то помешать.

— Ты ведь был неправ, Драко, ты знаешь это. Ты сам виноват, что Клювокрыл на тебя напал!

— Да что ты? Я вообще впервые в жизни видел чертову зверюгу, а этот… лесник половины слов не выговаривает — я мог просто не разобрать ключевых фраз, допускаешь такой вариант?

— Допускаю, конечно. Только это не твой вариант, ты все прекрасно разобрал, я уверена. Просто у Гарри все так хорошо получилось…

— О, разумеется, у Гарри получилось хорошо! Кто бы сомневался! А я вот не готов пресмыкаться перед безмозглой тварью, чтобы только…

— Драко, гиппогрифы не…

— Перед безмозглой тварью! Чтобы только покататься у нее на спине. Потому и получил травму. И Поттер же за это поплатился, кстати сказать…

— Ох, Малфой, ну откуда в тебе столько злости? Ведь ты можешь быть другим, я знаю!

— Я такой, какой есть…

— Неправда: ты всегда стараешься казаться кем-то. А знаешь ли ты, что маска может прирасти к лицу? И ты забудешь, какой ты — настоящий, кто ты на самом деле… знаешь?

Он не мог не притворяться. Чанг была права: Драко постоянно носил маски. Даже дома, в кругу семьи, он давно не был самим собой… разве что с мамой — в те редкие моменты, когда рядом не было других. Особенно отца — перед Люциусом Драко всегда робел и пасовал; все школьные происшествия он преподносил в несколько ином свете, чем было в реальности. И все равно: отец дознавался до правды, и, пережив в очередной раз его снисходительное презрение, ощутив себя ничтожеством, Драко в дальнейшем старался еще искуснее завуалировать факты, не в силах вырваться из замкнутого круга лжи.

С Чжоу он тоже пытался сохранять маску — но с ней не выходило продержаться сколько-нибудь долго, Мерлин знает почему. Она не то чтобы видела его насквозь — она его непостижимым образом чувствовала. Может, потому, что была старше на целый год? Эту странную связь трудно было назвать дружбой — оба не сговариваясь скрывали свои встречи, постоянно спорили и пререкались. Какой-нибудь романтик мог бы назвать их «лед и пламя», подразумевая подо льдом бледного, надменного Малфоя, однако в их странном тандеме тот, скорее, был пламенем. Но и Чанг не была льдом — водой, прохладной, целительной живой водой, гасившей бесконечные малфоевские вспышки, утишая жар, бушующий в его смятенной душе. Зачем и почему? Что тянуло их друг к другу, хотя каждый искренне полагал, что очередная встреча — последняя? Ответ мог бы дать, наверное, лишь Альбус Дамблдор, но не Драко Малфой был объектом его пристального внимания, и не Чжоу Чанг вызывала тревогу и сердечную боль. Поэтому, предоставленные самим себе — и друг другу, — два ловца пытались свести общение к спорту, и ничему, кроме спорта… и снова приходили к условленному месту в условленное время.

Январский матч закончился победой Слизерина — с небольшим перевесом. Чанг оказалась достойным соперником, Малфой ловил себя на том, что наслаждается поединком. Азарт овладел каждой клеткой его тела — острый, бодрящий, как морозный воздух, в котором они носились, подныривая, обходя, уворачиваясь от бладжеров, выдавая обманные маневры. Он даже не слышал рева трибун — где болельщики распределились, как обычно, три к одному, — только свист ветра в ушах; солнце снитчем бликовало в защитных очках Чжоу, заставляя сердце вздрагивать и трепыхаться. Они двое парили в высоте, оставив охотников, загонщиков и вратарей внизу; у них — ловцов — была своя игра, не зависящая от цифр на табло и вколоченных в кольца квоффлов, от криков зрителей и комментариев судьи… Важна была только цель: золотая, крылатая, трепещущая неуловимым призраком на периферии зрения. И в этот последний отчаянный рывок — почти наугад, почти вслепую — Драко вложил все свои силы, умение и желание, все ожидание этой первой игры… и победил. Снитч, крепко стиснутый его занемевшими от мороза пальцами, пару раз дернулся и смирно опустил бахромчатые крылышки. Чанг зависла на метле в паре метров от Малфоя, тяжело дыша — за очками не угадывалось выражение глаз, — молча кивнула и круто ушла вниз.

Драко проследил за тем, как стремительно уменьшалась фигурка на метле, и тут только до него донесся восторженный рев — с родной зеленой трибуны; победе Слизерина радовалась только четверть школы, но радовалась так бурно, что Драко не стал задерживать благодарных фанатов и, довольно ухмыльнувшись, устремился вслед за Чжоу.

— Спасибо за игру! — бросил он по дороге с поля, вывернувшись на миг из маленькой ликующей толпы в зеленых шарфах и не обращая внимания на угрюмых райвенкловцев. Чанг подняла на него насмешливые глаза и тряхнула головой, отбросив со лба мокрую челку.

— Всегда пожалуйста! Удачи с Гриффиндором, — так же игнорируя своего раздосадованного капитана, пожелала она. Не оставляя сомнений насчет цветов, которые наденет в день игры, собираясь на стадион.

Вечером того же дня, поддавшись минутному порыву, Малфой подарил Чжоу снитч — крохотный золотой шарик с еле заметными серебряными крылышками — просто брелок, на удачу. Она усмехнулась, но подарок приняла, любуясь красивой вещицей.

— А не боишься, что удача сбежит? Она тебе понадобится, — снова намекнула Чанг на его следующую игру.

— Не боюсь, — фыркнул Драко, все еще воодушевленный сегодняшней победой. — Пусть Поттер боится.

— Ну-ну… — Чжоу покачала головой, пряча улыбку. Казалось, ее совершенно не расстроило сегодняшнее поражение, и Малфой догадывался, почему: этот результат вполне устраивал Гриффиндор. Радужное настроение слегка померкло, когда он вспомнил, что до матча со Слизерином играют Гриффиндор и Райвенкло… Поттер, Чанг и снитч. Малфой запоздало пожалел, что ни с того ни с сего отдал Чжоу золотой снитчик, но не требовать же назад.

— Тебе тоже удача не помешает, — поддел он Чанг, напоминая о грядущем матче, и та не стала спорить.

— Повешу твой снитч на шею — будет талисман, — она безмятежно рассмеялась, и Драко немного оттаял… немного, но не совсем.

На исходе зимы случилось неприятное событие: Поттер снова получил подарок судьбы — роскошную «Молнию». Шансы Райвенкло в глазах Малфоя упали почти до нуля: во-первых, Чанг только-только оправилась от травмы, полученной на тренировке вскоре после январской игры, во-вторых — вся ее команда летала на «Чистометах»… включая и Чжоу.

Злость на Поттера кипела и требовала выхода, поэтому матч Гриффиндор-Райвенкло Драко — вместе с Гойлом, Крэббом и Маркусом Флинтом — смотрел не с трибун. Идея напугать Поттера, прикинувшись дементорами, принадлежала, разумеется, Малфою и была не нова, но он рассчитывал на эффект неожиданности. Свалиться с "Молнии" так же легко, как и с «Нимбуса», и тогда Чанг не составит труда поймать заветный мячик... После игры Драко напомнит ей о подаренном талисмане и удаче, а Поттер будет опозорен вторично. Да, задумка была неплоха, да вот исполнение подкачало: кто же знал, что проклятый герой научился вызывать Патронуса? Настоящего, сильного Патронуса — а не жалкое белесое пятно, которое выходило у Малфоя, когда он пытался... Правда, у других вообще ничего тогда не вышло — лишь у Паркинсон получилось некое подобие белки, но всего один раз, а потом они забросили это занятие, не желая забегать вперед.

Так или иначе, но Гриффиндор праздновал победу, Слизерин отхватил пятьдесят баллов в минус, а опозорился в итоге Малфой — недоумок Уизли едва живот не надорвал, наблюдая вместе со всеми, как они выбирались из балахонов. Гойл, кажется, получил от Малфоя ботинком по физиономии, но Драко был слишком зол, чтобы извиняться: ему хотелось добавить, а заодно наподдать и Крэббу с Флинтом. Он понимал, что те не виноваты, но обида от нежданного унижения требовала мщения.

— Зачем ты это сделал?

— Мечтал, чтобы Поттер победил! Решил взбодрить его немного, чтобы не слишком на тебя пялился и вспомнил, зачем на поле вышел...

— О-о, Драко, как глупо!

— Решила заново промыть мне мозг? Не трудись, Чанг, от желающих и так отбоя не было.

— Ну зачем ты так? Ведь действительно — глупо...

— Ну конечно, глупо — я вообще идиот, что ввязался в это...

— Во что — это? Постой, Драко, ты же... ты ведь не из-за того, что Гарри... Ты что, ревнуешь?!

— Я?! Тебя?! Да ты спятила, Чанг?

— Но ты сам сказал, что...

— Я вот что тебе скажу, Чанг: проваливай-ка ты… к Поттеру, вместе поржете, а ко мне не подходи, поняла?

— Я... Да ты... Мне казалось, в тебе есть что-то, чего другие просто не видят, но ты...

— Тебе казалось.

— О да, я здорово ошибалась. Что ж, прощай! Мне жаль, что ты такой... такой...

— Какой есть! Удачи с Поттером, ловец.

Малфой не мог не замечать, какими взглядами обмениваются Чанг с Поттером, встречаясь в коридорах и на занятиях. Не то чтобы его это всерьез волновало, но бесила мысль, что и Чанг может достаться чертову полукровке. Это было несправедливо: их встречи, споры, разговоры, даже последняя разгромная ссора — это было только их, Драко и Чжоу, с самого начала; почему и это немногое Малфой должен уступать без боя? Мысль сидела в мозгу занозой и не давала покоя. Ожидание предстоящей игры с Гриффиндором — игры с Поттером — подогревало неприязнь, доводя до градуса ненависти. Однако это совершенно не бросалось в глаза: в преддверии решающего матча вся школа словно сошла с ума. Драко, не в силах справиться с собой, преследовал Поттера до тех пор, пока Вуд не запретил тому появляться где-либо в одиночестве. Флинт произвел некоторые перестановки в команде и до полусмерти загонял игроков на тренировках. И тем не менее, эта игра запомнилась скандально…

Драко чувствовал себя больным, дойдя до крайней точки нервного напряжения. Всем его существом овладела одержимая мысль: не дать Поттеру победить — любой ценой. Слизеринцы играли грязно, так грязно, как никогда еще не играла команда на памяти Драко. Но это был Гриффиндор — а значит, война: решающее сражение. Когда сам он в отчаянии ухватился за «Молнию» Поттера, не давая тому дотянуться до снитча, то смутно осознал, что Макгонагалл больше не одергивает возмущенно вопящего Джордана, а трибуны просто ревут. Малфою было плевать — на все и всех, — лишь бы не дать Поттеру поймать снитч. В итоге последний закипел и устроил Драко такую осаду, что тот ударился в панику и судорожно заметался над полем, совершенно забыв о разработанных на изнурительных тренировках стратегиях…

В какое-то мгновение, пролетая перед трибунами, он умудрился поймать взгляд Чанг — в красно-желтом шарфе, в красно-желтой толпе. Сознание отметило момент, как снимок колдокамеры, и потом, после игры, Драко вспомнил его детально: в ее глазах не было ненависти или отвращения — только брезгливая жалость.

Разгром слизеринцев праздновала вся школа, а Гриффиндор гулял неделю, отмечая первую победу за восемь лет.

Ловцы Слизерина и Райвенкло делали вид, что никогда не были знакомы.

На четвертом курсе вместо квиддича случился Турнир Трех Волшебников, и Малфой, наверное, был единственным, кто не удивился, что Поттер и тут исхитрился пролезть в чемпионы. Ненависть, достигшая точки кипения после весеннего поражения, мрачно крепла. Увидев Поттера в окружении семейства Уизли на Чемпионате мира по квиддичу, Драко не удержался от язвительного комментария, и хотя отец одернул его, но сам добавил несколько многообещающих слов, пролившихся бальзамом на раненое самолюбие сына. Если бы еще Драко не ловил себя на том, что ищет в многоликой толпе раскосые черные глаза под блестящей челкой, жизнь можно было назвать вполне сносной.

Однако в школе все усложнилось. Чанг постоянно маячила где-то неподалеку — в окружении хихикающих подружек, безумно раздражая; а вдобавок к Турниру грянул Святочный бал. По школе снова носилось безумие — но совершенно иного толка: всех переполняло волшебное ощущение праздника, кровь бурлила, как шампанское, щеки горели, а глаза сверкали, и всеми поголовно овладела проблема выбора пары для бала. Впрочем, Драко не терзался: Пэнси Паркинсон только и ждала приглашения, отшивая претендентов, и он оправдал ее ожидания. Тем более, что приглашать кого-то еще желания не было абсолютно.

Тот факт, что Чанг начала встречаться с Седриком Диггори, вызвал в Малфое лишь мрачное злорадство. Ну конечно: чемпион, красавчик, удачливый ловец. Не какой-нибудь неудачник с неустойчивой психикой… Малфой бесился от собственных мыслей, от присутствия в них Чжоу Чанг — ведь все лето он о ней и не вспоминал. Но когда Драко стоял в разряженной праздничной толпе — в Большом зале, сказочно преображенном до неузнаваемости, — и смотрел на входящих чемпионов, его внимание вдруг перестали занимать все. Элегантный до идиотизма Поттер и Уизли в траченных молью лохмотьях, поделившие близняшек-индианок, замотанных в национальное... Необыкновенно красивая — нельзя было не признать — Грейнджер под ручку с Крамом... Пришлая фея Делакур с раздувшимся от гордости Дэвисом... Все отошли на дальний план, когда он увидел Чанг: серебристое китайское платье в пол целомудренно прятало шею, открывая руки; блестящие черные волосы уложены в обманчиво простую прическу; улыбка сверкает, добавляя блеска ледяному убранству Зала. Смущенного всеобщим вниманием Диггори было и не видно — по крайней мере Малфою. Сияющие глаза Чанг скользнули по толпе, минуя Драко, как ледяную скульптуру или колонну. Грянувший вальс вернул Малфоя к реальности. Паркинсон подергала его за рукав — чемпионы открыли вечер, — и они пошли танцевать.

После бала Малфою удалось — как он искренне считал — выкинуть Чанг из головы. Ее сияющий взгляд сквозь него на балу прожег в его и без того уязвленном самолюбии необъятную дыру, куда провалилось все: встречи, разговоры, споры и даже последняя ссора. И сама Чжоу Чанг исчезла в этой дыре. В команде Райвенкло осталась безликая величина — ловец, а игра с Райвенкло потеряла очарование чистого, честного спорта. Лишь однажды шевельнулось что-то в душе — когда на квиддичное поле, перестроенное под лабиринт, вышвырнуло победителей Турнира: живого и мертвого. Словно горе, сразившее Чанг, коснулось и Малфоя — слегка, тупой, ноющей болью под ребрами... Но и только.

Лишь однажды ему пришлось еще раз столкнуться с Чжоу лицом к лицу — когда Инспекционная дружина накрыла Отряд Дамблдора в Выручай-комнате. Малфоя странно и неприятно царапнуло то, как предательски дрогнуло его сердце, заставив скрутить именно Чанг... чтобы ее не коснулись грубые лапы Крэбба или Гойла. Драко не хотел, чтобы кто-то причинил ей боль — кто-то, кроме него. Волоча упирающуюся Чанг в кабинет Амбридж, он проклинал и ее, и неуловимый шоколадный запах ее волос — "Какао-масло, балда, строжайший секрет красоты азиатских женщин! Только тс-с-с: никому..." — и собственную дурную память, швыряющую его меж двух миров — до и после.

Покончив с охотой на нарушителей в ту ночь, Малфой выдохнул с облегчением и выбросил Чанг из головы — снова, и на этот раз, как он надеялся, насовсем.

На шестом курсе Драко покончил и с квиддичем. Он был слишком занят совершением ошибок... Его, разумеется, не было в толпе студентов и преподавателей после гибели Дамблдора, но, покидая школу вслед за обезумевшей теткой, в смятении и панике, подгоняемый Снейпом, Драко успел подумать: а какими глазами смотрела бы она на него теперь?.. И прежде, чем его сдавил и закрутил вихрь аппарации, знакомая тупая боль толкнулась в груди, словно живая тварь, требующая свободы.

А потом была финальная битва — битва за Хогвартс: место надежд и разочарований, головокружительных удач и сокрушительных провалов, встреч и расставаний. Драко так торопился воевать, ему так нравилось воображать себя неумолимым карателем в Инспекционной дружине и ощущать себя Избранным, выполняя задание-приговор... Сейчас же, среди руин родной школы, когда все было настолько всерьез, мучительно хотелось вдруг обнаружить, что это — игра. Оказалось, война — вовсе не на квиддичном поле, а враг — не тот, чья мантия другого цвета. Квиддич — только спорт... ничего, кроме спорта.

Так и не сумев выбрать ничью сторону, разуверившись во всем сразу, Малфой выбрал единственное, что, чудом уцелев, у него осталось — семью. И перед развязкой, все еще с дрожью ощущая на плече тяжелую руку Лорда, он в последний раз увидел глаза Чанг.

— А кем ты хочешь стать после школы? Я уже решила, что буду колдомедиком. Буду лечить людей.

— Всех? И грязнокровок?

— Фу, Драко, ну что за выражения? Что еще за грязнокровки?

— Те, у кого нечистая кровь, или чьи родители — маглы! Ты что, не знаешь? И лечить или учить, вообще якшаться с такими — позор для чистокровного волшебника.

— А по-моему, это неважно. Совершенно неважно. Главное — какой ты внутри, есть ли у тебя сердце... Что смешного?

— Ты — смешная, Чанг! Вот увидишь, чистокровные победят. Так мой отец говорит.

— А разве будет война?

— А вот увидишь.

— Ты балда, Малфой! Война была давным-давно, и ее больше не допустят.

— Посмотрим...

— Ты такой забавный, когда важничаешь, Драко. Ладно, не дуйся, пойдем, а то солнце садится. Опоздаем к ужину.

— Ладно, пошли. Но я тебе еще докажу, что я прав.

— Ага. Только не задирай так нос, врежешься в дерево — я тебя к Помфри не поведу...

— Смейся-смейся. Ну-ка, бегом до школы: кто последний, тот — гной бубонтюбера!

— Ах ты... Ну, погоди! Стой, так нечестно! Сто-о-ой!..

* * *

Накануне Рождества Косой переулок кишел оживленными людьми и гудел от разноголосицы, а в магазине «Все для квиддича» было и вовсе не протолкнуться. Малфой, раздраженно морщась, прикидывал: если изящно и невзначай вклиниться перед необъятной толстухой, что с трудом удерживала в руках примерно полмагазина и все еще жадно озирала полки и витрины, то, пожалуй, удастся сэкономить не меньше получаса. Аккуратно пробравшись по намеченной траектории, он пристроился за симпатичной девицей и от нечего делать залюбовался ее волосами: черные, блестящие, длинные — Драко всегда питал слабость к длинным волосам. Девушка перекинула их на плечо, и ему почудился слабый аромат шоколада. Малфой недоверчиво потянул носом, угадывая то, о чем не успел еще подумать, а она склонилась над коробочкой у кассы, перебирая крохотные сувенирные метелочки. От неожиданности у Драко сбилось дыхание: он занял очередь за Чжоу Чанг. Впрочем, кажется, теперь она была Чжоу Дэвис. И в руках она держала точно такую же метлу, какую выбрал Малфой.

— Эй, Чанг, — вырвалось у него.

Чжоу порывисто повернулась, и на Малфоя растерянно взглянуло детство. Впрочем, у детства не было чуть заметных морщинок возле глаз — но они появляются у улыбчивых людей, так что можно не считать. У самого Малфоя таких не было, но выглядел он лет на десять старше Чанг. То есть — Дэвис.

— Поиграем? — Он кивнул на метлу. Чжоу молча окинула ее взглядом, потом посмотрела на свою и снова — на Драко. У него внезапно пересохло во рту. Что, если она сейчас отвернется? Он бы на ее месте так и сделал… наверное.

Чжоу неуверенно улыбнулась.

— Ну надо же — Малфой.

— Я-то Малфой, а ты — Дэвис, — фыркнул он, скрывая облегчение.

— Так ты знаешь, — прищурилась она. — А на конвертах пишешь…

— Пишу, — согласился Драко, — потому что будь ты хоть Поттер-Корнер-Дэвис, все равно останешься Чанг. Ну какая ты Дэвис, сама подумай?

— А ты по-прежнему наглец, — покачала головой Чжоу, улыбаясь шире. — Послушай-ка, Малфой, ты меня хоть раз в жизни по имени назвал?

— Нет, кажется, — подумав, признался он и улыбнулся в ответ.

— Ну так тебе ультиматум: либо зови меня, наконец, Чжоу, либо я для тебя — миссис Дэвис.

— Хм, предлагаю сделку: я тебя — по имени, а ты со мной — в «Дырявый котел». Угощаю кофе или пивом. Ну?

— Сделка, ну конечно: Малфой, — рассмеялась Чанг, и еле заметные морщинки разбежались лучиками к вискам, странным образом делая ее еще моложе.

— Девушка, вы берете или нет? — Измотанного продавца перекосило в натужно-приветливом оскале.

— О, да, беру-беру, — спохватилась Чжоу и, сложив покупки на прилавок, вытащила кошелек. Драко наблюдал за ее руками, вспоминая, как умело они держат метлу в полете… как цепко хватают снитч — поблескивающий, как кольцо на ее безымянном пальце.

— Ну так что, Чанг?

Расплатившись, она взглянула на него с непонятным выражением — Драко отметил это боковым зрением, разбираясь со своими покупками. Толстуха вздыхала и слегка напирала, демонстрируя нетерпение.

— Договорились — угощай.

— По рукам.

— Драко?..

— По рукам, Чжоу, — нетерпеливо выговорил Малфой, поворачиваясь к ней. — На выход?

— Чжо-оу, — протянула она собственное имя, словно слыша впервые: так оно, в сущности, и было. От Малфоя — впервые. — На выход!

Это было странно: сидеть вот так запросто, не таясь, в баре и болтать — спустя два десятка лет. Время словно двоилось, и Малфой ощущал себя сразу в двух мирах. И Чанг, и его самого тоже будто было по двое. Двадцать лет — немалый срок, и сегодня Драко чувствовал это как никогда остро. И все же двадцать лет уложились в пару часов за кружкой пива. Они не говорили о прошлом, обойдясь без традиционных «а помнишь», ведь они никогда не были друзьями... Зато много говорили о детях: у тех, как ни странно, было больше общего, чем у Драко и Чжоу. В частности, и Скорпиус Малфой, и Генри Дэвис, как оказалось, страстно мечтали играть в квиддич и — ни больше ни меньше — рано или поздно выиграть Чемпионат. И в этот раз получат одинаковые долгожданные подарки под елку — впрочем, такие подарки получит, вероятно, изрядная толпа ребятишек в Лондоне…

Наступающее Рождество и более чем неожиданная встреча кружили голову, словно подростку — глоток огневиски. Однако, дома ждали семьи, и оба засобирались одновременно, испытывая колючее чувство недоговоренности… незавершенности. Пальцы Драко чуть заметно дрожали, когда он расплачивался, но лицо оставалось невозмутимым.

Улица встретила морозной свежестью и легким снежком, красиво оседающим на черных волосах Чжоу. Они неторопливо брели по празднично расцвеченному переулку, не говоря ни слова. Неловкое молчание затянулось, вызывая тихое изумление в душе Малфоя: все как-то неправильно, наоборот, неловкость должна была томить вначале — при встрече, но не сейчас… Повинуясь странному порыву, он остановился и взглянул на Чанг в упор. Снежинки таяли на ее ресницах, превращаясь в крохотные искристые капельки.

— Что? — тихо спросила она, не пытаясь вырваться, когда он крепко взял ее за плечи.

— Ничего. Застегни мантию — простудишься.

Чжоу потянулась к застежке, не отрывая глаз от Драко, зацепилась кольцом за тонкую золотую цепочку на шее и нервно задергала рукой, пытаясь выпутаться.

— Подожди, дай помогу, — Малфой наклонился ближе, легонько потянул цепочку и аккуратно освободил кольцо, коснувшись ее шеи теплыми пальцами. Чанг беспомощно смотрела на него, зная, что он сейчас увидит. И он увидел: маленький медальон — недорогая безделушка, брелок квиддичного ловца. Талисман на удачу.

Малфой безотчетно сжал шарик и вздрогнул, прикрыв глаза. Замелькали картинки, лихорадочно сменяя друг друга.

Вот черноволосая девочка срывает с шеи блестящую безделушку и отшвыривает ее прочь; вот, всхлипывая, ищет ее в траве, чертыхается, вытаскивает палочку и призывает медальон обратно; вот смотрит вслед кому-то невидимому — в ее глазах плещется печаль…

…Вот ослепительно красивая девушка в изысканном свадебном платье упрямо возражает кому-то, прикрыв тот же медальон ладонью, отказываясь снять…

…Вот молодая женщина с малышом на руках: тот вцепился в блестящую штучку на шее у мамы и тянет в рот, а она осторожно отнимает золотой шарик, ласково увещевая кроху, и бессознательно поглаживает медальон…

Драко мотнул головой, с усилием открывая глаза и вырываясь из потока чужого сознания. Он не вламывался — это просто хлынуло, это было на самой поверхности, всколыхнувшись с темного дна.

— Прости, — выдохнул он охрипшим голосом. Чжоу качнула головой: не за что. Мокрые ресницы слиплись стрелами — талые снежинки так напоминают слезы… Малфой склонился к ней и приник к теплым губам. Вот, что осталось незаконченным, недосказанным… несделанным. — Я всегда этого хотел, — прошептал он неслышно — одними губами.

— Почему же не сделал? — так же беззвучно спросила она.

— Я не знал, что хотел… — улыбнулся он, заглядывая в такие знакомые раскосые глаза. — Стоило подождать двадцать лет.

— Спасибо за игру… ловец, — прошептала Чжоу, накрывая рукой его пальцы, по-прежнему держащие снитч.

— Счастливого Рождества, Чжоу.

— Счастливого Рождества.

* * *

— Что там, дорогая? — Роджер подошел со спины и уперся подбородком в плечо, обняв ее за талию.

— Ничего... Просто открытка, — рассеянно отозвалась Чжоу, думая о чем-то своем.

— Просто? — скептически уточнил муж, разглядывая стильный рисунок, сотканный из невесомых бледных штрихов: рождественская елка, украшенная золотыми снитчами. — Оригинальная елка.

— Да, оригинальная, — согласилась она, провела пальцем по золотому обрезу и развернула открытку. Внутри была лишь короткая безликая фраза: "Happy X-Mas & New Year" — такими же золотыми тонкими буквами.

— Опять от него? — в голосе Роджера звучало насмешливое недоумение и лишь чуть-чуть — ревности. Ежегодный ритуал. — И ты опять не будешь отвечать?

— Не буду, — легко улыбнулась Чжоу. — Он и не ждет.

Роджер фыркнул и почесал в затылке.

— Так что между вами было-то в школе?

В школе?

— Ничего... Ничего — кроме спорта.

* * *

— Мама… Ой, мама-а! Спасибо!!! У меня самая крутая метла в мире! Теперь я точно стану квиддичным ловцом — как ты! Нет, я буду даже круче, точно… И не смейся!

________________________

* A la guerre comme a la guerre — на войне, как на войне (фр.)