Аркан без имени (гет)

Абсолютно бесполезно.

Эти слова Перси Уизли повторял про себя во время ежедневных визитов к своему бывшему профессору прорицаний Сибилле Трелони.

«Важнейшая деталь головоломки», «ценнее, чем любой из вас». Так отзывался Темный Лорд об этой сумасшедшей! Она сделала пророчество. Единственное в ее несчастной жизни. Но это пророчество решило будущее волшебного мира...

Сибилла Трелони могла еще принести пользу.

По приказу Лорда Волдеморта ее заперли в одном из бывших отделов министерства, ранее занимаемом невыразимцами. Для пленницы с ней неплохо обращались: ладан, чайные чашки, хрустальный шар, карты Таро — все, что нужно для занятий искусством Прорицания. Но за более чем два года она не разродилась и малюсеньким пророчеством! Даже крохотным предсказанием!

Как его господинможет верить в способности этой женщины? Пророчество о Поттере? Явная ошибка. Аномалия. Сбой в магии. Только Волдеморт в него верил. А если это позволит оставаться в милости у господина, то и он, Перси, согласен верить!

Разумеется, он был вынужден отречься от своей семьи... Волшебников, потерявших всякое достоинство! Волшебников, презревших чистоту крови, чтобы последовать за Поттером! Волшебников, неспособных признать, что в вырождающемся и продажном магическом мире, в агонизирующем обществе Волдеморт — лучшая возможность вернуть себе былое положение! Предатели, которые ничего не поняли! Которые никогда по-настоящему его не понимали! Сознавая превосходство над братьями и сестрой, он всегда чувствовал себя другим, чужим в своей собственной семье, а Поттер был там более чем к месту!

Профессор Трелони, как обычно, сидела в маленьком кресле, гипнотизируя взглядом три карты, перевернутые лицом вверх, лежащие на журнальном столике, обитом кожей. Схватив одну дрожащей рукой, она мгновение печально вглядывалась в нее, а затем внезапно отбросила на пол, испустив вопль ужаса.

Карта приземлилась к его ногам, но он не потрудился ее поднять, не желая дальше поощрять бред предсказательницы. Но на причину истерики все же взглянул. Аркан без имени. Всем известно, толкование Таро—самый ненадежный способ читать будущее. Популярный у магглов... Естественно, эта карта была сущим пустяком для всех. Но не для нее.

— Мой бедный мальчик... — заговорила Трелони своим слезливым голосом.

Глядя на него безжизненными глазами, карикатурно увеличенными из-за толстенных очковых линз, его бывший профессор пророчит ему особенно ужасный и очень близкий конец. Как минимум в пятидесятый раз, с тех пор как он ее знает, она предвещает чью-то смерть, в том числе и свою собственную!

Увы! Он покидал комнату, не обращая внимания, на эти бабские глупости. Но едва собрался закрыть за собой дверь, как внезапно застыл, пронзенный ледяным ветром, отчего волоски на его руках встали дыбом. Он его услышал... вначале слабый, затем легкий, как несбыточная мечта, и, наконец, такой же острый и холодный, как смерть.

* * *

Гермиона с самого рассвета уже в который раз перетряхивала и взбивала свою подушку, пытаясь найти положение поудобнее. Под утро никак не получалось лечь так, чтобы дать передышку болящей пояснице. Она старалась двигаться осторожно, дабы не разбудить мужчину, мирно спящего слева от нее.

Опираясь на локоть, она приподняла голову и посмотрела на спящего супруга. Слабый утренний свет освещал его бледное лицо. Черные глубокие глаза были закрыты, рот приоткрыт, грудь поднималась в такт дыханию, медленно и регулярно. Во сне его черты были более расслабленными, и лицо, не утомленное ежедневными проблемами, казалось спокойным.

Взгляд Гермионы медленно скользил по тонким губам, длинному с горбинкой носу. Не отдавая себе отчета, она нежно провела пальцем по горбинке, мягко повторив ее изгиб. Он никогда не верил, когда она говорила об этом, но как же она любила его нос!

От ласки его щека чуть дернулась. Гермиона с болью отметила, что с тех пор как два года назад они оставили штаб-квартиру Ордена, муж еще больше похудел, резче обозначились скулы, а на висках появилось несколько серебряных волосков...

Ему едва исполнилось сорок пять, и она находила его соблазнительнее, чем когда-либо, порой забывая про разницу в двадцать лет...

С трудом поднявшись, Гермиона подобрала толстый махровый халат, накануне брошенный на старое вольтеровское кресло, быстро его натянула и засунула палочку в обширный карман: в такое время для волшебника из Сопротивления глупо оставаться без защиты. Пусть они и прикрыли свой маленький коттедж сверхсложными заклинаниями, но Темное Министерство располагало не менее эффективными средствами обнаружения...

Войдя в гостиную, Гермиона глубоко вздохнула и сотворила «Инсендио», и тотчас же жаркий огонь затрещал в камине. В тепле ей стало очень хорошо: она была вечной мерзлячкой и всегда любила яркое пламя. Оно напоминало ей каникулы, проведенные в детстве с родителями, и все те радостные минуты, которые прошли бок о бок с Роном и Гарри в Норе...

Рон и Гарри... Где они сейчас? Вероятно, на Гриммо, 12... Как только бывший дом Блэка стал стратегическим пунктом Ордена, его члены магически расширили пространство. Уизли, Гарри и большая часть фениксовцев устроились там окончательно.

Встречаясь с остальными во время собраний, Гермиона с грустью понимала — ее присутствие им мешает. Как только они с Северусом занимали место за длинным совещательным столом, атмосфера становилась тягостной и напряженной. Повисало многозначительное молчание. Она чувствовала неловкость и отвращение других к ней... Раньше такие взгляды предназначались предателю Снейпу. А теперь ее, Гермиону, встречают прохладно. Она спрашивала себя: не была ли ненависть к ней сильнее той, которую испытывали к ее супругу?

Вот только Орден был неспособен обойтись без них...

Гермиона раздвинула шторы на кухне, чтобы впустить слабый дневной свет. Увидев мрачное небо, она вздрогнула и инстинктивно стянула полы халата на округлившейся талии.

Сегодня ветер яростно вздымал тучи песка на равнине, неся с собой запах моря и соленые брызги, заставляя сгибаться до земли чахлую растительность этих пустынных земель Хайленда. Горизонт был сер и низок, как и каждый день с начала зимы.

На этой бесплодной пустоши Гермиона разглядела несколько коттеджей, проступающих из дымки один за другим; белые завитки лениво выплывали из каменных труб. Она разочарованно вздохнула, сердясь на этот дьявольский климат, и решила накрывать стол к завтраку.

— Ты плохо спала. Я слышал, ты всю ночь ворочалась, — промурлыкал Северус, зарываясь длинным носом в каштановые кудри.

Она не заметила, как он встал, и слегка подпрыгнула, когда мужское тело прижалось к ее спине.

— Мне все труднее заснуть. Он терпеть не может, когда я поворачиваюсь на правый бок, и пинается до тех пор, пока я снова не лягу на спину! Представляешь? — весело ответила молодая женщина.

Северус, по-прежнему стоявший за спиной Гермионы, положил теплую руку на заметно округлившийся живот жены:

— Или она!

Гермиона захихикала, развеяв все его сомнения о самочувствии супруги... Как она была красива, его Гермиона!

Когда Гермиона Грейнджер, молодая волшебница, окончила второй курс Аврорского училища, Снейп со страхом и ужасом понял: то, что он испытывал к ней, уже не было простым восхищением, да и на уважение к ее блестящему и пылкому уму эти чувства трудно было списать. Последние пять месяцев они вместе работали над зельем, которое могло оказаться очень полезным в войне против Темного Лорда...

Обманывать самого себя не имело смысла! Вопреки желанию никогда больше не привязываться к кому бы то ни было, он все-таки влюбился в гриффиндорку! Разумеется, он не предпринимал попыток соблазнения и не пытался навязать ей какие-то чувства. Он знал — Гермиона сама сказала ему — что она обручена с болваном Поттером!

Понадобился еще целый год безостановочной совместной работы по несколько часов в неделю, прежде чем эффективная формула была, наконец, найдена. Зелье помогло выиграть ряд сражений. За год Северус привык к присутствию Гермионы, к ее энтузиазму, к ее уверенности, к ее обезоруживающей искренности. С горечью и опасением ожидал распада их тандема, окончания близости, которую невольно начал так ценить...

В следующие два года им не доводилось работать вместе, и они встречались либо во время собраний Ордена, либо пересекаясь в коридорах штаб-квартиры. Много раз Северус хотел подойти к ней, заговорить, но Гермиона никогда не оставалась одна. Два сторожевых пса следовали за ней по пятам!

Потом было сражение, склонившее чашу весов в пользу Лорда Волдеморта... В той битве пали многие, и среди них — Альбус Дамблдор. Хогвартс попал в руки Пожирателей смерти. Пользуясь смятением, Волдеморт принялся за Корнелиуса Фаджа, чтобы взять бразды правления страной в свои руки.

В общем, Гермиона и Северус, отправленные решением Ордена защищать Министерство, оказались загнаны в угол в вестибюле около входа для посетителей. Они были одни в крохотной комнатке. Должно быть, на время осады Пожиратели возвели антиаппарационные барьеры и применили заклинания против вторжения. Двое членов Ордена не могли ни войти, ни выйти — только ждать...

Воспоминания о времени, когда между ним и Гермионой все изменилось, были так ясны, будто это случилось только вчера...

Северус, желая защитить, крепче обнял Гермиону и нежно поглаживал ее круглый живот. По-прежнему уткнувшись носом в буйные пряди, он пьянел от женского аромата. Этот запах был волнующим и одновременно таким успокаивающим...

— Нет! Мы не можем сидеть тут взаперти, не сейчас! — бесновалась молодая аврор.

— Но сидим, — буркнул он, бросая несколько заклятий на стены и двери маленькой комнаты.

— Это несправедливо!

— Мисс Грейнджер... — голос его звучал устало. — В вашем возрасте вы должны понимать, что в жизни нет справедливости.

Пока они вместе работали, у них появилась привычка перебрасываться такими маленькими колкостями. И потому он продолжил, желая заставить ее забыть об их опасном положении:

— Я знаю, что терпение не является главной добродетелью Гриффиндора, но вы обязаны переносить трудности более терпеливо!

Гермиона внезапно застыла, бросив на него раздраженный взгляд:

— Как вы можете оставаться безразличным к тому, что остальные члены Ордена сражаются, что многие, кого мы знаем, ранены или хуже... в то время как... в то время как... Дамблдор умер, — зарыдала Гермиона, в отчаянии сползая по стене.

В пустой комнате рыдания молодой женщины казались особенно громкими. Этот плач причинял Северусу боль. Хрупкое тело Гермионы судорожно вздрагивало, слезы заливали лицо...

Он прекрасно помнил, как сел перед нею на корточки и осторожно приподнял ее подбородок. Прерывисто вздохнув, убрал со щек несколько прядей волос, слипшихся от слез, сам удивляясь этому внезапному порыву.

— Гермиона... — он впервые произнес ее имя. — Не плачьте. Мы выберемся отсюда...

Она не сразу отреагировала на протянутую руку, скорее всего, от удивления: он никогда не делал ничего подобного раньше, даже во время их совместной работы.

— Гарри попросил меня выйти за него замуж, — сообщила она глухо. Ее глаза опухли и покраснели.

Вот! Только что ему нанесли сокрушительный удар! Стараясь собрать остатки самообладания, он вновь нацепил маску безразличия и сумел выговорить несколько слов, молясь, чтобы она не заметила его волнения:

— Итак, мне следует вас поздравить, мисс Грейнджер.

Она казалась взвинченной и нервной, но в нынешних обстоятельствах это как раз нормально. Беспокоится, что, возможно, больше не увидит своего дорогого Поттера да еще при этом застряла здесь с ним, Снейпом!

— Я не дала ему ответа, — продолжила она нерешительно, кусая нижнюю губу.

Мерлин, почему она не сказала «да»? Ей просто не хватило времени, или она должна еще подумать? Ее слова зародили в Северусе сомнения...

— Что вы намереваетесь ему ответить? — спросил он резче, чем хотел.

Гермиона продолжала покусывать губу и молчала, пристально глядя на него.

— Как я должен это понимать? — Голос стал хриплым.

Ну почему она молчит? Он не слишком разбирается в чувствах, но это молчание... не ошибается ли он... нет, конечно, нет! И этот ее вид -—— будто ждет от него чего-то...

— Гермиона... я должен понять это, как..?

Она застенчиво кивнула в ответ, взволнованная его реакцией.

Он не мог не воспользоваться!

Проведя рукой по ее лицу, он нежными осторожными прикосновениями вытер последние слезы, задержавшись на веках, таких мягких, затем на губах, таких нежных, и приоткрыл их, коротко вздохнув. Она удивила его, поймав палец и осторожно прикусив, скользя влажными губами, легонько дразня языком.

Когда она, казалось, осознала дерзость своих действий, ее щеки порозовели особенно прелестно... Чтобы запылать под его взглядом, полным страсти. Он никогда не думал, что эта искренняя, невероятно умная молодая женщина может быть настолько сексуальной... Жадно лаская ее губы, он длинно и глубоко застонал.

Опасность их положения да и вообще все связные мысли оставили его, когда он, наконец, приблизил свое лицо к лицу Гермионы и завладел желанным ртом. Но в тот самый миг, когда их губы слились, входные двери резко распахнулись.

— Спасайтесь! — ворвавшегося Кингсли Шэклболта преследовали по пятам по крайней мере четверо Пожирателей.

Не медля ни секунды, он схватил Гермиону, выволок ее из здания и аппарировал в штаб-квартиру Ордена. Их сердца бились как сумасшедшие от возбуждения, паники, смятения. Но оба были невредимы!

После неприятного собрания, где светлые силы вынуждены были признать свое временное поражение и потери, он ждал Гермиону в холле, у подножия лестниц, понимая, что впервые в жизни беспокойство касалось не дел Ордена или его, снейповой, роли в этой поганой войне, а чего-то иного. Да, он нервничал при мысли, что снова окажется с ней наедине. Но и желал этого больше всего на свете. Надеялся, что и она хочет увидеть его, не осмеливаясь все-таки слишком в это верить...

Она пришла. И на этот раз была одна... Его потрясла сила собственных чувств, когда он увидел, что она пришла. Тогда, не задумываясь о последствиях такого поступка, он предложил ей свою руку намного серьезнее и решительнее, чем раньше. И вспомнил о сумасшедшем сердцебиении, когда переплел свои длинные пальцы с ее, чтобы увлечь за собой на второй этаж, и его кожа соприкоснулась с кожей Гермионы...

В то самое время, когда магический мир переходил под власть темных сил, в тот вечер в одной из комнат на площади Гриммо, 12, которую Северус окружил запирающими и заглушающими чарами, Гермиона Грейнджер стала его.

Гермиона невыносимо страдала: когда ради Северуса она отказала Гарри, почти все друзья отвернулись от нее. Джинни и Луна ее презирали. Фред и Джордж ее презирали. Минерва, профессор Грюм и даже этот идиот Мундунгус Флетчер ее презирали. Но сильнее всех презирали старые друзья, её братья, Рон и Гарри. Как же это было грустно... Но она не представляла свою жизнь без Северуса и потому приняла такое решение.

К счастью, некоторые приняли ее выбор. Тонкс и Ремус были одними из тех, кто их поддержал...

Оставаться под одной крышей с Гарри дальше было невозможно, и они не знали, куда идти. Тонкс предложила пожить в поместье «Вересковая пустошь» в Хайленде, куда несколько лет назад переехали ее родители, скрываясь от Блэков и Малфоев. Там хватало места для семьи и друзей, была и небольшая сдающаяся в аренду ферма, несколько участков земли и четыре коттеджа, один из которых и предоставили паре.

Это было неожиданно! Северус и Гермиона с радостью приняли предложение Тонкс, в тот же день оставив Гриммо, 12.

«Вересковая пустошь»была настоящим маленьким братством, где собрались люди, входившие в Сопротивление. Помимо родителей Нимфадоры здесь обитали еще несколько знакомых: Ромильда Вэйн и Джастин Финч-Флетчли, теперь женатые, Роджер Дэвис, обрученный с Мелиндой Боббин, Габриэль Делакур, чьи родители были убиты, и другие волшебники, которых Гермиона не знала раньше.

Для Гермионы, выросшей в комфорте города и Хогвартса, такая жизнь могла бы показаться слишком скромной, даже суровой, но молодая женщина была счастлива просыпаться каждое утро с любимым человеком. Кроме того, в их семье ожидалась новая радость: Гермиона была на шестом месяце беременности.

Ребенок стал ее величайшей гордостью, самой большой радостью, надеждой на будущее. Этот маленький еще не рожденный человечек с каждым днем прибавлял им сил для борьбы. Если не они, то кто будет сражаться за его лучшую жизнь?

На самом деле Гермиона отнюдь не могла похвастаться душевным равновесием. Она беспокоилась за Северуса, вынужденного теперь работать в одиночку. Он проводил свои дни в импровизированной лаборатории, которую они оборудовали в подвале дома, пропадая там с утра до вечера, забывая про еду, пока Гермиона не призывала его к порядку.

Испарения зелий, обычно безобидные, могли оказаться чрезвычайно вредными для беременной женщины, поэтому, как только она сообщила о своей беременности, Северус заявил, чтобы ноги ее не было в лаборатории. Гермиона тяжело приняла неожиданные изменения в своей повседневной жизни, она обожала возиться с котлами, пробирками, ингредиентами и реактивами.

У нее не было выбора, пришлось оставить все на Северуса. Одному человеку было нелегко справиться с таким объемом работы: Северус снабжал зельями Орден и другие объединения мятежных волшебников, скрывавшихся почти по всей Европе. У Гермионы появилась масса свободного времени, и она попыталась найти занятие, полезное и одновременно необременительное в ее состоянии. В итоге она взяла на себя административные обязанности: сортировка и анализ бумаг, инвентаризация зелий, сбор заказов, планирование поставок для Ордена.

Что действовало на нервы, так это постоянная потребность в ингредиентах! До беременности Гермиона брала часть работы на себя, и у Северуса освобождалось время для закупки ингредиентов.

Разумеется, все, связанное с распространением компонентов для зелий, находилось под пристальным вниманием Темного Министерства. К счастью, у Северуса имелись кое-какие связи среди поставщиков, некоторые из которых были готовы помогать Сопротивлению.

Сейчас закупка была возложена на Мелинду Боббин. Северус как декан факультета Слизерин — пусть они и не находились больше в Хогвартсе — опасался за безопасность своей бывшей ученицы, но кроме нее такое дело больше некому было поручить. Ее семья уже несколько поколений занималась продажей ингредиентов.

* * *

Гермиона уже пол-утра занималась подготовкой посылки на юг Англии, когда в ее маленький кабинет вихрем ворвалась Тонкс:

— Привет, Гермиона!

— Привет Тонкс! Пришла повидать родителей? — радостно спросила Гермиона.

— Да, забежала их обнять, но сначала решила заглянуть к тебе. Принесла последний заказ штаб-квартиры, — метаморфмаг протянула короткий список.

— Костерост, бодроперцовое, заживляющий бальзам, обезболивающее, веритасерум... — перечисляла будущая мать, тяжело вставая с места.

— Ты, должно быть, счастлива! — сказала робко Тонкс.

Гермиона посмотрела на подругу, пытаясь скрыть жалость. Она знала, что ликантропия Ремуса мешала этим двоим создать семью. Риск, что ребенок унаследует болезнь, был минимальным, о чем Тонкс постоянно твердила Ремусу, но он все равно боялся подвергать будущего малыша опасности. До сих пор Северус всегда выручал его, готовя антиликантропное зелье, но Мерлин знает, что будет дальше.

— Тонкс... — смущаясь, гриффиндорка сжала руку метаморфини.

— Не беспокойся, Миона, однажды он передумает! Я уверена, когда эта чертова война закончится... — вслед за Гермионой Тонкс вошла в хранилище.

Гермиона открыла большой шкаф, достала несколько флаконов и поставила их в коробку, которую протянула подруге. Поблагодарив, Тонкс с помощью «редуцио» уменьшила коробку и спрятала в карман мантии.

— Держи! — Гермиона всунула флакончик с антиликантропным зельем в руку подруги.

— Знала бы ты, как мы с Ремусом вам признательны... Если бы не Северус...

— Тсс, хватит! — приказала Гермиона и сменила тему. — Ну, и как дела у Уизли? — спросила она нарочито непринужденно, но Тонкс это не обмануло.

— Молли постоянно за всех беспокоится, как обычно. Артур и Кингсли продолжают развивать связи с иностранцами... Э-э... Рон и Гарри ищут способ подобраться к сама-знаешь-кому... теперь, когда еще один хоркрукс уничтожен...

— Рон и Гарри, как они? — взволнованно спросила Гермиона.

— У Рона и Луны скоро счастливое событие!

— Чудесно! Молли, должно быть, без ума от радости!

Тонкс рассмеялась и рассказала Гермионе о том, как Молли восприняла новость, что в роду скоро появится новый Уизли, а там, кто знает, может, и Джинни не задержится с прибавлением!

Гермиона не смогла скрыть удивление. Ей было очень тяжело находиться в стороне от тех, кого она все еще считала друзьями... Джинни была ей как сестра, поэтому слышать такую ошеломляющую новость от посторонних было неприятно.

— Джинни и Гарри стали очень близки... — робко призналась Тонкс.

— Ой! Я так рада за них! — Гермиона почти выкрикнула последнюю фразу, испытывая невероятное облегчение от того, что у Гарри кто-то есть.

— Да, но... Гарри выглядит не очень-то счастливым... Мне жаль, Гермиона... Ремус пробовал с ним поговорить, но он упрямится... не хочет больше о тебе слышать... Он говорит, что...

— Что он говорит?

— Что ты его предала, и что он не сможет больше никогда тебе доверять.

Заскрипела дверь, пропуская в комнату юную Габриэль Делакур. Гермиона и Тонкс обрадовались ее приходу: это было прекрасным поводом закончить разговор, становившийся слишком тягостным для обеих.

— Простите! Я приду позже, если вы заняты...

— Нет, проходи, Габриэль, мы уже закончили, — заторопилась Гермиона.

— Да, правда, я вас оставляю! До скорого, Гермиона! Пока, Габи, — бросила метаморфмаг, помахала рукой на прощание и вышла.

Гермиона вздохнула и повернулась к девушке. Та странно на нее смотрела.

Может быть, из-за того, что Габриэль была на четверть вейлой, но Гермиона все еще чувствовала себя немного расстроенной, даже потрясенной, когда осталась наедине с молодой француженкой. Обычно она легко разбиралась в людях, но в случае с Габриэль интуиция давала сбой, и разгадать чувства девушки не очень-то получалось. У француженки был холодный и жесткий взгляд, нисколько не соответствующий ее любезному характеру и жизнерадостности. Так же смотрела и Флер, пока была жива, но она при этом обладала гордым и высокомерным характером. Габриэль же...

Гермиона мысленно обозвала себя идиоткой. Как можно подозревать в какой-то мерзости эту девочку, видевшую смерть своих родных? Они погибли от заклятий Пожирателей один за другим. Делакуры, Флер, Билл... Кто знает, что стало бы с юной Габриэль, если бы родители Нимфадоры ее не удочерили?

— Хорошо, что ты зашла, Габи! Ты не отнесешь этот список моему супругу? Я отдала Тонкс последний веритасерум и костерост...

— Ой, но Северуса в лаборатории нет. Ты разве не знаешь? — беззаботно спросила девчонка. — Но если хочешь, я передам список попозже.

— Как это нет в лаборатории? — Гермиона по-настоящему удивилась.

— Они с Мелиндой отправились выбирать лапки рыжих пауков и эссенцию мандрагоры.

— Ну, конечно, — пробормотала Гермиона про себя, прежде чем снова обратиться к Габриэль. — Это дорогие и редкие ингредиенты. Северус должен убедиться, что Мелинда выберет лучшее. Нет ничего важнее для качества зелий, сама знаешь...

И все-таки Гермиона была удивлена.

Не потому, что муж ушел с Мелиндой, это случилось не впервые. Северус хотел быть уверенным в качестве приобретенных компонентов, особенно когда речь шла о таких редких, как сегодня. Он не мог позволить себе роскошь приготовить малоэффективное зелье или вообще испортить его из-за сомнительных ингредиентов.

С другой стороны, Мелинда была одаренной травницей и после войны могла бы стать превосходным аптекарем. Деликатные советы Северуса позволяли молодой женщине совершенствоваться и углублять знания. В Хогвартсе Гермиона не дружила со слизеринкой, но помнила ее как серьезную ученицу, обладающую цепким умом. Сейчас молодая женщина могла сказать, что они с Мелиндой стали подругами.

Нет, Гермиону удивило то, что супруг перед уходом не заглянул к ней. Обычно он всегда заходил и предупреждал, если ему нужно было отлучиться из «Вересковой пустоши». Он же знал, что она может разволноваться из-за любой мелочи, почему же не предупредил?

— Он сказал мне то же самое, перед тем как отправиться в Лондон! — бросила Габриэль уверенно. — Для реагента нужны лапки рыжих пауков определенного размера...

Гермиона пыталась справиться с гневом. Почему Северус предупредил Габриэль, а не ее? Это ведь она его жена, в конце концов!

Француженка окинула Гермиону, бессознательно гладившую свой живот, пронзительным и оценивающим взглядом:

— Не волнуйся, Гермиона, Северус просто хотел избавить тебя от лишних волнений. Он беспокоится о тебе, и в этих условиях... — девушка замялась.

— В этих условиях что? — сухо переспросила Гермиона.

— Ну ... не слишком-то легко работать, если постоянно о ком-то беспокоишься...

— Он сам так сказал?

Гермиона, потрясенная словами Габриэль, не смогла сдержаться и не спросить. В глубине души она точно знала, что единственный человек, который мог ответить на этот вопрос — это сам Северус. Но мысль, что его раздражает беспокойство о ней, поразила ее, и она позабыла про здравый смысл.

— Не так... Он сказал, что беременность тебя изменила, что ты стала намного уязвимее, чем раньше... типа того, — Габриэль, казалось, размышляла.

Гермиона почувствовала, как забилось сердце, и подкосились ноги. Ей нужно немедленно сесть, иначе упадет! Схватившись за спинку стула, она едва преодолела дурноту.

— Гермиона, что с тобой? — тут же спросила Габриэль.

— Ничего, пустяки, просто головокружение...

— Видишь, Северус прав! Малейшее волнение... — живо добавила француженка, взяв Гермиону под руку.

— Я... — Но ей не дали договорить.

— Больше ни слова! Я провожу тебя в комнату. И не вздумай вставать с постели, — Габриэль вывела Гермиону и поддерживала всю дорогу до комнат.

— Спасибо. Я... Не говори Северусу об этой неприятности, пожалуйста...

— От него трудно что-то скрыть, но я постараюсь, — весело пообещала девчонка.

— Не хочу, чтобы он опять беспокоился за меня... Если спросит, где я, просто скажи, что отдыхаю после обеда!

* * *

Северус только-только вернулся из Лондона, когда кто-то постучал в дверь лаборатории.

— Войдите, — ответил низким глубоким голосом бывший профессор.

— Я пришла узнать, не нужна ли вам помощь, Северус, — заговорила Габриэль, протягивая свиток.

— Хм... не очень, — хмыкнул мастер зелий, узнавая аккуратный с легким наклоном почерк жены.

На самом деле Снейп предпочитал работать без помощников. Он по привычке варил зелья в одиночку и любил тишину лаборатории, нарушаемую только кипением котлов. Уединение позволяло ему лучше сосредоточиваться, что при бесконечной болтовне нежелательного гостя было бы невозможно. Он не мог понять, почему некоторые люди болтают безостановочно, при этом не говоря ничего! У него не было такой потребности. У Гермионы, к счастью, тоже. Возможно, по этой причине, ее присутствие в лаборатории не раздражало Северуса, напротив...

— Я подумала, раз вам надо приготовить целую кучу разных зелий, я могла бы быть полезной, — сказала молодая француженка, глядя ему прямо в глаза.

Обычно Северусу никогда так не перечили. Эта девчонка его не боялась и, казалось, не обижалась на его порой оскорбительные высказывания и строгое обращение. В конце концов, она вполне могла бы ему немного помочь с простыми препаратами...

— Если ваши способности в зельях соответствуют уровню ТРИТОНов, и вы уверены, что сможете вытерпеть мою компанию, так и быть, — уступил он, видя ее радостное лицо.

— Спасибо, Северус! Знаете, здесь, в поместье довольно скучно, к тому же мне еще полностью не доверяют и потому не поручают настоящую работу, — немного раздраженно, но при этом искренне улыбаясь, сообщила она.

— Вы молоды, только поэтому! — поддел он ее, желая проверить.

— Молода? Мне почти семнадцать!

В ответ он приподнял брови и указал ей на кучу котлов, флаконов и бутылок, требующих чтобы их очистили и расставили.

— И молча! — закончил он беспощадно, вновь склонив голову над своим образцом.

Они работали уже больше двух часов, когда желудок Северуса напомнил, что время обеда давно прошло. Он удивился, что сова от Гермионы до сих пор не прилетела. Обычно его молодая супруга не упускала возможности поворчать, если он забывал про время!

— Габриэль, вы сегодня видели мою жену? Она сама попросила вас передать мне список зелий, так? — он разыскал девушку, которая расставляла в шкафу последние баночки.

— Ну да. Она беседовала с Тонкс. Та приходила забрать последний заказ Ордена.

— И притащила список зелий, которые нужно срочно готовить, — подумал он вслух с легкой усмешкой, не обращая внимания на юную француженку.

Габриэль смотрела на мастера зелий, и глаза ее опасно блестели. Но Северус, собиравшийся вернуться к работе, не заметил, как изменилось лицо его добровольной помощницы.

— Да, она не могла сама принести список и попросила меня, — продолжила она светским тоном.

— То есть как — не могла принести сама! — воскликнул он, резко развернувшись к девчонке.

Габриэль начала заикаться, краснея:

— Это ... это ... Гермионе надо было сделать кое-что...

— Сделать кое-что? — переспросил он, встав перед Габриэль и внимательно глядя на нее с высоты своего роста.

— Да, — ответила она, отводя взгляд.

— Не лги мне, девчонка! — в его голосе сквозила угроза.

Придвинувшись к Габриэль, Северус поймал ее за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

— Поверьте, у меня найдется парочка эффективных средств, чтобы узнать правду. Я настоятельно рекомендую вам внятно объяснить, что происходит! Где — моя — жена? — четко проговорил он.

Габриэль вовсе не была напугана строгим голосом стоящего перед ней человека. Напротив, ее восхитило, как мастерски он выбрал способ достижения своей цели, внушая страх и уважение. Было ужасно несправедливо, что Гермионе так повезло...

— Она чувствовала себя нехорошо, я настояла на том, чтобы проводить ее в комнату, и заставила лечь, — объяснила она шепотом. — В ее положении она должна быть осторожнее!

— Почему вы до сих пор молчали? — сухо спросил Северус.

Сдернув с крючка мантию, он быстро направился к двери.

— Бесполезно. Она спит. Я дала зелье сна без сновидений, — Габриэль не собиралась отпускать мастера зелий.

— Трудно было сказать сразу, маленькая идиотка! — рыкнул Северус, возвращая мантию на вешалку.

Габриэль задрожала и опустила плечи, словно защищаясь от гнева Снейпа. Но ей было не страшно, она пыталась всеми силами не дать пролиться слезам, уже блестевшим в уголках глаз.

«Маленькая идиотка»! Вот, значит, кем он ее видит? Но она далеко не глупая и уже давно не маленькая! Завтра ей исполнится семнадцать лет... Она станет женщиной и не просто женщиной — не зря в ее жилах течет кровь вейлы. Габриэль замечала взгляды, бросаемые на нее людьми, и осознавала власть, которую имела над ними. Будоражащую и опьяняющую власть! Но впервые все ее чары были напрасны. Северус Снейп, казалось, неумолимо сопротивлялся ее привлекательности! Чума побери его глупую жену!

Опомнившись, она ответила с притворным испугом:

— Потому что она меня заставила, — прекрасные голубые глаза были полны слез.

— Заставила? Вы хотите сказать, что Гермиона намеренно скрыла от меня свое состояние? — он все еще негодовал.

Взглянув на смущенное личико девушки, Северус почувствовал себя неуютно. Черт побери, он больше не в Хогвартсе! Кто дал ему право пугать девчонку? Помогая в лаборатории, она всего лишь хотела быть полезной. Он глубоко вздохнул, медленно беря себя в руки.

— Совершенно ясно, что вы здесь не при чем, — в голосе все-таки слышалось еще раздражение. — Вы правы, Гермиона должна уделять больше внимания... ребенку...

Габриэль была довольна. Она умела подбирать слова. Отлично. Если она права... нет, она была уверена, что Северус и Гермиона вечером обязательно поссорятся! И втайне надеялась, чтобы гнев мастера зелий на Гермиону был все еще силен...

Девушка спокойно вернулась к работе. Ее губы изогнулись в едва заметной улыбке.

У Северуса был очень длинный день: он сопровождал в Лондон Мелинду, а потом еще сварил несколько партий веритасерума и костероста, задержавшись в лаборатории допоздна.

В последние месяцы Ордену порядком везло; самой большой удачей оказалось уничтожение очередного хоркрукса, скорее всего пятого. Для таких успешных операций требовалось немало зелий и вытяжек, и теперь, когда по-настоящему верилось в скорое окончание войны, Ордену необходимо было пополнить запасы. Да и другим группам Сопротивления, по-прежнему не застрахованным от неожиданных нападений Пожирателей смерти, тоже.

Да, с каждым днем работы только прибавлялось...

Но война была не единственной причиной усталости.

Гермиона.

Она не хотела, чтобы он узнал о ее головокружении. Опять была не слишком внимательна и переутомилась. Какая безответственность! Как можно в ее положении быть такой беспечной? Он не мог быть в двух местах сразу, она же знала это, и тем не менее!.. Он не мог одновременно защищать ее — точнее, следить за ней, мысленно поправился он — и продолжать работать на Орден! Вот дерьмо! О чем она думала?

Северус, наконец, открыл дверь их маленького коттеджа и прошел в холодную гостиную. Гермионы там не было. Его раздражение мгновенно утихло. Должно быть, жена уже давно спит... Движением палочки он вновь разжег огонь в еле теплящихся углях и пошел в спальню.

Видны были лишь каштановые кудри, разбросанные по пышной белой подушке, сама Гермиона скрывалась под ворохом одеял. Сердце Северуса учащенно забилось, когда его взгляд остановился на таком умиротворенном, таком спокойном лице жены. Во сне она казалось совсем юной...

Он быстро отвел глаза. Прекрасное видение словно обожгло его. Такая молодая, такая совершенная, такая идеальная и такая непохожая на него... И при этом невероятно ему подходит. Как же он боялся ее потерять... С каждым днем страх усиливался, скрывать его становилось все труднее. Страх, что однажды Гермиона его бросит.

Дьявол, ей было только двадцать шесть! Сколько еще лет проживет ее любовь? Сколько еще лет он будет видеть в карих глазах желание? А может, дело не в ней? Сколько еще времени они будут вместе? Разница в двадцать лет — не пустяк! Велика вероятность, что Северус сгинет в этой войне, до того как Гермиона... И это не считая опасностей, подстерегающих их в войне... Ему невыносима была мысль, что однажды он оставит супругу одну... Одну... Точнее, с ребенком. Мерлин всемогущий...

Быстро подойдя к окну, Снейп еще раз проверил защитные чары и задернул плотную карминовую штору. Сняв тяжелую мантию и ботинки, он возвратился к кровати. Гермиона шевельнулась и приоткрыла глаза:

— Северус, это ты? — послышался невнятный шепот.

— Да, я... — спокойно ответил он, садясь на край постели.

Гермиона распахнула глаза, украдкой зевнула и, приподнявшись, села. Муж обеспокоенно смотрел на нее. Его лицо напоминало маску. Он был очень бледен. Простая белая рубашка и черные брюки лишь подчеркивали эту бледность.

— У тебя очень усталый вид... Бери хорошую книгу и иди в постель... А я пока приготовлю тебе чай, — она попыталась встать.

— Лежи. При твоем недомогании подниматься глупо, — прошипел он с раздражением, какого Гермиона уже давно за ним не замечала... Во всяком случае в свой адрес!

Захваченная врасплох, она удивилась про себя, что могло случиться, чтобы с ней разговаривали таким тоном. Потом вспомнила утренний приступ, огорчение от слов Габриэль, ту грусть, когда узнала, что муж мучался по ее вине, позорное обещание, вырванное у француженки: «Не говори Северусу об этой неприятности, пожалуйста». Она покраснела, поняв, что скрыла это от него умышленно!

Гермиона мягко положила теплую руку на предплечье супруга, но он немедленно высвободился из ее объятия. На лице молодой женщины проступило удивление, сменившееся горечью, когда Северус встал и быстро вышел в гостиную...

* * *

Габриэль полностью одетая растянулась на кровати и прокручивала в уме события этого странного дня.

Она разрывалась между радостью от проведенного рядом с Северусом времени, несправедливостью от того, что он по-прежнему считает ее ребенком, и болезненной ненавистью к Гермионе — ненавистью, которая продолжала расти по мере все большего увлечения Северусом.

Северус... Человек, занимавший все ее дневные мысли и заполнивший ночные сны...

Что он на самом деле испытывает к ней? Вряд ли что-то особенное, во всяком случае сейчас... Он никак не реагировал на попытки соблазнения. А она так старалась: собрала всю свою магию, пустила в ход весь свой магнетизм, чтобы он, наконец, заметил, что она стала женщиной. А он не заметил, очарованный Гермионой! Да что он нашел в этой блеклой маленькой зазнайке?

Ну да, Гермиона была умной. А Северус, несомненно, ценил это качество в женщинах. Но ведь Габриэль тоже умная! Не настолько, конечно, но умная! К тому же — и вряд ли с этим кто поспорит — она не выставляла свой ум напоказ, в отличие от Гермионы. А Северус ценил скромность...

Природа дала ей больше, она более изящна — ни один мужчина, даже такой как Снейп, не должен остаться равнодушен к ее совершенству! Гермиона же абсолютно посредственна! Как он мог увлечься ею? Среднего роста, взлохмаченные каштановые волосы, карие глаза, самые что ни на есть обычные; длинноватые зубы, никакого макияжа... А она, Габриэль, настоящая красавица!

Упиваясь своим превосходством, девушка не могла взять в толк, как Северус мог жениться на Гермионе. Когда-то давно старшая сестра поведала Габриэль, что Грейнджер в пору учебы была занозой для Снейпа. Он постоянно отвешивал комментарии по поводу ее внешности, принадлежности Гриффиндору, маггловского происхождения или редкой способности запоминать все, что прочитала.

Ах, Мелюзина, она, должно быть, околдовала его, раз он так рвался к ней сегодня!

Габриэль же была для Северуса Снейпа невидимкой. И останется ею, пока между ними стоит Гермиона! В общем-то, идея посеять между супругами раздор была весьма неплоха! Интересно, они уже начали ссориться? И будет ли гнев Северуса настолько сильным, чтобы их союз дал трещину? Вдруг Гермиона совершит ошибку...

Любопытство раздирало Габриэль изнутри. Желание узнать, что же происходит в маленьком коттедже, превращалось в настоящую одержимость! Откладывать нельзя. Ей нужно увидеть всё своими глазами. Убедиться, что ее план сработал.

Решившись, девушка проворно спрыгнула с кровати, зашнуровала ботинки, наспех накинула самую теплую мантию. Петли тяжелой дубовой двери неприятно заскрипели. От одной только мысли, что ее заметят вне спальни в такой поздний час, захолонуло сердце. Взмахом палочки она наложила заглушающие чары и словно тень растворилась в темноте коридора.

На улице дул колючий и холодный сильный ветер, бросая длинные светлые пряди волос ей прямо в лицо, быстро покрасневшее от мороза.

Ветер бился в высокие каменные стены дома, на мгновение стихал, чтобы затем вихрем подняться до самой кровли. Старое здание сотрясалось и зловеще стонало. Слыша эти жуткие звуки, Габриэль побежала. Она как безумная летела через сад и перевела дух лишь тогда, когда добежала до фермы, вокруг которой и были построены коттеджи.

Из маленького домика Гермионы и Северуса был виден свет.

Зная, что зельевар наложил на свое жилище мощные защитные заклинания, Габриэль старалась не подходить слишком близко, боясь быть обнаруженной. Но с другой стороны, Северус ведь не настолько параноик, чтобы мешать другим членам общины подходить к коттеджу. Беспрепятственно добравшись до нужного окна, девушка облегченно вздохнула.

Шторы были задернуты, но между ними оставалась маленькая щелочка, через которую просачивался подрагивающий свет свечи. Прижавшись к стеклу, Габриэль увидела, как Гермиона вскочила с кровати. Ей не было ничего слышно, но она пребывала в уверенности, что пара ссорилась. Ее накрыло чувство удовлетворения. В эту саму секунду она чувствовала себя сильнее, чем когда-либо.

* * *

Гермиона не могла в это поверить! Северус имел все основания, чтобы сердиться, но тем не менее... Его реакция казалась несколько неадекватной!

Конечно, она не могла отрицать, что ее щекотливое положение выбивало его из колеи, но не в ее характере позволить ему остаться один на один со своими мыслями. Плохо это или хорошо — как посмотреть — но ей нужно расставить все точки над i. Не начинать же дуться тоже.

Не без изящества она выбралась из теплого пухового одеяльного кокона, стянула с кровати плед, накинула на плечи и отправилась в гостиную, полная решимости во что бы то ни стало получить ответы.

Северус сидел в кресле у камина. В руке он сжимал стакан с огневиски, у ног стояла бутылка. Плохой знак. Он не имел раньше привычки напиваться! Гермиона всерьез забеспокоилась.

— Северус, — выдохнула она дрожащим голосом, — скажи, что происходит...

Казалось, он не заметил ее присутствия, даже не поднял голову.

Гермиона могла принять от него многое — в конце концов, она стала женой человека, обладающего одним из самых ужасных характеров, какие ей доводилось встречать — но только не равнодушие! Этого ей с лихвой хватило, пока он был ее учителем. Пусть только попробует повторить! Честное гриффиндорское!

— Я с тобой разговариваю. Ты не сможешь вечно меня игнорировать...

— Я не собираюсь вечно тебя игнорировать, — возразил он, припустив в голос яду.

— Ты же ушел...

Он приподнял голову и посмотрел на нее тяжелым взглядом, который тут же заставил ее занервничать.

— Уверяю, я не переутомляюсь, Северус... Я же обещала, — пробормотала она. Хоть они и жили вместе уже два года, его грозный вид все еще действовал на нее.

— Но девчонка силой заставила тебя лечь в постель! — вспылил он.

— Да нет! Я почувствовала себя плохо, и она просто меня проводила! — оправдывалась Гермиона.

Что-то проворчав, Северус пригубил второй стакан янтарной жидкости.

Гермиона задумалась. Почему муж утверждал, что ее заставили лечь силой? Она никогда не переступала границы! И как только закружилась голова, сразу решила отдохнуть. Не идиотка же она, в конце-то концов!

Несколько секунд она размышляла, подбирая слова. Кричать бесполезно, только хуже будет... Годы работы с Северусом — учителем, напарником, теперь мужем — научили ее одному: лучший способ преодолеть его кошмарное упрямство — использовать здравый смысл! В противном случае придется проявить чудеса терпения и нежности, чтобы приручить его снова...

— Пожалуйста, поверь мне. Здоровье нашего ребенка волнует меня больше всего. Я знаю, что и тебя тоже... Я не хочу, чтобы ты беспокоился! — ее голос был полон обезоруживающей искренности.

— Легко сказать. Прикажешь забыть твои странности? — горько ухмыльнулся он.

— Ты мне не доверяешь.

Не вопрос. Утверждение.

— Что бы ты подумала на моем месте? Я узнаю, что моя жена перегнула палку, заработала недомогание и захотела от меня это скрыть!

Гермиона изумилась. Все совсем не так! Ну, или не совсем... Как ему вообще в голову пришло?

— Никаких необдуманных поступков я в последнее время не совершала.

Гермиона не представляла, что еще можно сделать, чтобы он поверил. Может, повторить все по-китайски? Она заметила, как Северус одним глотком опустошил стакан и остановил на ней потеплевший взгляд.

— Но ты же скрыла от меня свое недомогание, — бесстрастно произнес он.

Кажется, его немного отпустило. Он потихоньку сдавал свои позиции... Добрый знак.

— Для твоей же пользы. У тебя достаточно забот и без меня. И... — продолжила она, кусая губы, — думаю, ты жалеешь, что перестала быть той Гермионой, которую ты знаешь, когда забеременела, — она отвела глаза, чтобы он не увидел плещущуюся в них тоску.

— Что, прости?

— Я знаю, все эти перемены во мне тебя обескураживают...

— Прекрати нести чушь, Гермиона! Да, я беспокоюсь. И нет, перемены в тебе меня не смущают, — отрезал он.

Глаза Гермионы расширились от удивления. И счастья. Муж любил ее невзирая ни на что. Он просто беспокоился... Ну а что может быть естественнее? Они по уши увязли в войне и были желанной добычей для Темного Министерства. Их будущее неопределенно. Условия для создания семьи далеки от идеала... Так что да, ей были понятны его волнения.

Но эта язвительность, эта внезапная вспыльчивость... Дело в чем-то другом...

— Что еще приключилось? — наконец спросила она, с бесконечной нежностью сжимая его руку.

На сердце потеплело, когда она почувствовала, как рука дрогнула под ее пальцами.

— Гермиона... — пробормотал он, поднимая глаза в ответ на легкое пожатие.

Как он мог признаться в своих опасениях, своем бессознательный страхе так или иначе ее потерять? Как он мог запросто рассказать об этом, когда она была так уверена в завтрашнем дне? Она не поняла бы. Только страдала бы от его сомнений. Он сделал бы ее несчастной. Этого ему было не вынести.

Чтобы задушить это безумие, Северус крепко обнял Гермиону, что есть сил прижав к себе, а потом увлек в неистовый поцелуй. Отчаянный поцелуй. Яростный и страстный поцелуй.

Чтобы поверить в реальность происходящего ему отчаянно требовалось чувствовать ее рядом с собой, держать в руках, дышать вместе с ней. Он нуждался в ней, как утопающий нуждается в спасательном круге. Не размыкая объятий, он медленно подтолкнул ее в сторону спальни...

Касаясь щекой груди мужа, дыша в унисон с его сердцем, Гермиона позволила ему убаюкать себя. Ее окутывало любимое тепло, жар мужского тела согревал. Все становилось таким простым в его объятиях...

Его глаза горели, его желание опаляло. И этот огонь передавался её телу, воспламеняя чувства, сводя с ума... Всем существом она нуждалась, хотела, жаждала...

— Ах, Северус ... — она прижалась теснее, и ее губы немного приоткрылись.

— Да? — поощрил он ее таким потрясающе низким голосом, что ее грудь напряглась от желания.

— Я хочу... чтобы ты... занялся со мной любовью, — Гермиона затаила дыхание и почувствовала, как запылали щеки.

— Ты хочешь... — на его губах появилась победоносная улыбка, а рука нашла дорогу к ее груди.

Длинные пальцы скользнули под рубашку и медленно прошлись по груди, описав каждый изгиб, каждую округлость. Прикосновение шершавой ладони к соскам превращалось для Гермионы в пытку.

— Пожалуйста ...

Его губы растянулись шире, превратившись в почти настоящую улыбку. Он отодвинул жену от себя нежно, но уверенно и встал перед нею.

Не отводя взгляда, он начал медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивать рубашку. Супруга протянула руки, чтобы помочь ему в этом приятном занятии, но Северус тут же отвел их в сторону. Она чувствовала себя обделенной от невозможности дотронуться до него, поласкать... Белая рубашка скользнула на пол...

Гермиона смотрела на мужа горящими от желания глазами. От него исходила такая аура чувственности и мужественности, что она почувствовала слабость...

Черные волосы спадали на широкие, несмотря на худощавость фигуры, плечи. Бледную грудь можно было бы назвать красивой, если бы не многочисленные шрамы. Когда он впервые оказался перед Гермионой обнаженным, она, не удержавшись, всхлипнула от неожиданности, увидев их. Вздрогнула и теперь. От боли. От ужаса. От непреодолимого влечения.

Грубый шрам тянулся от подмышки по всему боку и ниже. Взгляд Гермионы остановился на тонкой дорожке черных волос, исчезающей в брюках. Звяканье металла вернуло ее в реальность: Северус расстегивал брюки, жадно наблюдая за ней. Тело пылало.

Так уверен в себе, так мужественен...

Шуршание ткани, скользящей по бёдрам, отозвалось нервной дрожью по всему телу. Северус возвышался над ней абсолютно голый, с возбужденным, набухшим членом.

Гермиона даже не успела смутиться, муж одним плавным, гибким движением опустился рядом с ней на кровать и обнял, прижимаясь своим сильным телом к ее спине...

Она тут же ощутила дикую потребность почувствовать его кожу своей. Возбужденная, она собралась было стянуть ночную рубашку, но была остановлена:

— Тссс... — прошептал он нежно ей в затылок. — Не спеши, девочка...

— Но...

Не дав Гермионе договорить, муж властно накрыл ее рот рукой и убрал только тогда, когда она оставила попытки высказаться. Язык перестал ее слушаться, когда губы Северуса коснулись затылка.

Нежными невесомыми поцелуями он покрыл ее шею, потом добрался до рта. Поцелуи становились все более жадными, а его руки в это время ласкали ее тело под рубашкой.

Она истово отвечала на ласки, возбужденная чувственным трением его эрекции о свои ягодицы.

Его руки на груди, бедрах, везде... его обжигающие кожу руки... Каждый раз она занималась с ним любовью будто впервые. То же острое желание. Та же дрожь внутри. Тот же неудержимый трепет. Обещание наслаждения...

* * *

Взволнованно опираясь руками на оконное стекло, Габриэль дрожала всем телом. Зубы стучали, иногда прикусывая губы, посиневшие от холода.

Дождь разорвал тяжелые черные облака, которые угрожали лопнуть с самого заката, и теперь лился бурным потоком.

От воды длинные волосы слиплись в отдельные пряди. Промокшая мантия больше не защищала от дождя. Но на все это ведьме было наплевать.

Она применила заклинание, позволяющее услышать то, что происходило в доме. По совести говоря, Габриэль прекрасно знала, что должна уйти, но оторвать взгляд от картины, открывшейся взору было выше ее сил. Да, она понимала, что слежка за супругами лишь причинит ей новую боль, но чрезмерное любопытство победило остатки здравого смысла.

Гермиона и Северус. Северус и Гермиона. Она видела их обнаженные переплетенные тела. Эти двое безудержно, бесстыдно занимались любовью так, что щеки Габриэль стали красными, как свекла!

Он лежал на постели позади жены. Одной рукой Северус убрал ее волосы, открывая затылок, и, казалось, впился в него ртом, другой рукой он нежно раздвигал ее бедра, чтобы войти еще глубже. Гермиона тяжело дышала, двигаясь навстречу его медленным размеренным толчкам.

Когда Габриэль услышала, как Гермиона невнятно бормочет от наслаждения, как глубоко стонет Северус, ее горло сжалось от боли. Но когда мужчина в момент оргазма притянул жену еще ближе, уткнувшись лицом ей в шею, француженка содрогнулась.

Девушка часто воображала, как Северус занимается любовью. И в его руках, естественно, была она, Габриэль! Только она всегда представляла его грубым и эгоистичным, может быть, даже немного жестоким. Никогда, ни на одно мгновение она не могла предположить, что холодный мастер зелий может быть таким... нежным, чувственным, почти ранимым... Затем ее взгляд остановился на круглом животе Гермионы, на котором покоилась рука Северуса...

И что-то в ней непоправимо сломалось. Не обращая внимания на текущие слезы и тупую боль, разрывающую грудь, Габриэль побежала, с такой силой сжимая кулаки, что ногти до крови впились в ладони...

Дар жизни... плод союза противоположностей... плоть той, кто дважды ранил, кровь того, кто предал ... только эта жизнь даст Темному Лорду абсолютную власть... На закате его седьмого месяца... Потом ничего...

Перси стоял в дверном проеме. Пальцы его левой руки побелели — с такой силой он вцепился в ручку. Его вогнал в ступор набор абсолютно непонятных фраз, которые бывшая преподавательница произнесла нараспев, как молитву. И этот голос... Этот почти нечеловеческий голос ... Этот чудовищный голос ...

Загробный голос.

Впервые Сибилла Трелони показалась ему чарующей и ужасной одновременно. В ней ничего не осталось от смешной и немного жалкой женщины. Будто могущественный дух овладел ею... Могущественный и... и зловещий... Перси замер в нерешительности, пытаясь не обращать внимания на волну дрожи, сотрясающей ее тело.

И вдруг все прошло! Она вновь стала малость ненормальной старой девой, кашляющей в свою шаль, и с совершенно потерянным видом уставилась на него телячьими глазами.

Ну вот, теперь они оба ничего не понимают! Перси признался себе, что он решительно сбит с толку.

Мерлин, что это было?

— Про-профессор? Все хорошо? — сумел он выдавить несмотря ни на что.

— Думаю, да... — поколебавшись, ответила предсказательница, окидывая комнату подозрительным взглядом, осознавая, что что-то изменилось. — О чем я говорила, мой мальчик? Ах да... Серьезная опасность... Вы подвергнетесь серьезной опасности ...

— Э-э-э... конечно... Я буду начеку... — сказал он спокойно, чтобы не спровоцировать новый приступ безумия у бывшей учительницы.

Приводя себя в чувство, Перси почувствовал покалывание темной метки. Пока что боль была едва ощутимой, но если он промедлит с ответом на призыв Лорда, очень скоро она станет невыносимой. Не стоит заставлять Господина ждать...

Тем более, что при одной мысли задержаться здесь еще хоть на минуту, волоски на теле встали дыбом! На все еще дрожащих ногах Перси вышел из комнаты, не взглянув на прорицательницу, и аппарировал прямо к высокой ограде Хогвартса.

* * *

Гермиона проснулась несколько минут назад. Спалось ей спокойно, даже спина не особенно мучила. Поэтому она рассчитывала еще немного попользоваться руками Северуса, между которыми удобно свернулась. Он тоже уже не спал. Она догадалась об этом по его теплому дыханию возле своего затылка: не такое ровное, как у спящего, но тем не менее успокаивающее.

Приглушенные раскаты грома и шум ливня за окном никак не способствовали появлению желания покинуть постель! Гермионе было так хорошо здесь, в тепле, с ее мужчиной...

— Если бы ты знал, как я люблю быть в твоих объятиях, рядом с тобой... Хочу просыпаться так каждое утро, — слабым сонным голосом пробормотала женщина вместо приветствия.

Северус приподнялся и лукаво посмотрел на нее:

— И тебе доброе утро, Гермиона... Каждое, говоришь? В твоем возрасте рано обзаводиться привычками!

— А если эти привычки делают меня счастливой? — с наигранной сердитостью возразила она.

Едва она успела договорить, лицо Снейпа приняло бесстрастное выражение. Его взгляд стал отстраненным. Северус, казалось, размышлял.

— Я понимаю. Если б я имел глупость верить еще в счастие, я бы искал его в привычке*, — признался он спокойно и прикоснулся нежным поцелуем ко лбу изумленной молодой женщины.

— Так ты из тех, кого устраивает простая и однообразная жизнь?

Вопрос Гермионы заставил Северуса печально улыбнуться.

— Человек может найти много удовольствий в простой жизни... Я к этому искренне стремлюсь, — заявил он, глядя ей в глаза.

Гермиона собиралась забросать его вопросами, желая воспользоваться одним из тех редких моментов, когда супруг открыто проявлял чувства и доверялся ей, но неистовые удары в дверь заставили их обоих вздрогнуть.

— Кто может... — начала Гермиона, пока Северус, уже стоявший на ногах, надевал брюки и застегивал рубашку.

— Останься в постели, я разберусь с этим, — прервал он ее, стремительно покидая комнату.

* * *

— Думаю, ждать больше нельзя... — твердый голос профессора МакГонагалл привлек все взгляды, заглушив звук падения фарфоровой чашки, которую уронила Молли Уизли.

— Согласен, профессор.

— Ладно, хватит! Ты нас принимаешь за идиотов, хорек? — взвился Рон, подойдя вплотную к Малфою и направив на него свою волшебную палочку.

— Спокойно, мистер Уизли... — осадила рыжего бывший декан Гриффиндора, не скрывая своего раздражения: эти ссоры грозили обернуться войной внутри Ордена.

— Помягче, Уизли, — оборонялся Драко, усмехаясь, — знаешь, ты никогда особо не умел пользоваться палочкой... На твоем месте я опустил бы ее, пока никого не поранил...

— Сволочь...

Покрасневший Рон схватил Драко за ворот мантии, но властный голос Гарри заставил его тотчас же ослабить хватку.

— Остановитесь оба! Я устал от ваших бесконечных споров! — заорал молодой человек и тяжело рухнул на стул, схватившись за голову.

Драко бросил косой взгляд на Выжившего: тот и в правду казался измученным! Беззаботно прислонясь к стене, Малфой решил отвлечься от происходящего на пару минут, чтобы взять себя в руки. Сцепились глупо, конечно, но это сильнее его! У Уизела был дар выводить Драко из себя, едва открыв рот!

— Гарри, — смущаясь, промолвил Рон. — Извини... но этот парень ...

— ... на нашей стороне, — мягко закончил Ремус Люпин, которого не обманывал надменный вид Малфоя.

Люпин впервые заговорил, с тех пор как Малфой прибыл полчаса назад. Для того чтобы молодой человек рискнул прийти на Гриммо, когда не было запланировано никакого собрания, требовалась веская причина. Ситуация должна быть серьезной!

Судя по словам Малфоя, «серьезно» — это еще мягко сказано!

Люпин спрашивал себя, каким образом Темный Лорд узнал об уничтожении хоркруксов? Вряд ли на данный момент он знал, сколько именно артефактов уничтожено, но чтобы все выяснить, много времени, наверняка, не потребуется!

— И как это ты в курсе такой важной информации? — спросил Рон подозрительно. — Ты даже не в ближнем круге, насколько я знаю!

— Мой отец... — яростно ответил Драко, стиснув зубы.

Люциус, правая рука Лорда, совершил серьезную ошибку, посвятив сына в эту тайну...

— Драко прав, — продолжил Гарри, поднимая глаза на собравшихся. — Мы должны поскорее разобраться с диадемой.

Молли, которая все еще была на кухне, услышав последние слова Гарри, чуть не уронила вторую чашку. Дрожащими руками она кое-как сложила посуду в раковину и устремилась к подросткам.

— Мы не готовы... У нас еще нет плана... — возразила она тут же. — Пойти в Хогвартс! Невозможно! Это самоубийство! — продолжала она, отчаянно встряхивая несчастной тряпкой, зажатой в руке.

— Миссис Уизли... Есть шанс... — сделал попытку Драко.

— Шанс? Мы никогда не сможем проникнуть в логово сами-знаете-кого! — вызывающе резко возразила женщина.

— В следующем месяце будет что-то вроде праздника... Все Пожиратели обязаны присутствовать, это даст нам единственный шанс, — объяснил Малфой, избегая разгневанного и одновременно обеспокоенного взгляда Молли Уизли.

— Это может сработать, — сдержано кивнула профессор МакГонагалл.

Заинтересовавшись, Гарри решительно поднял голову.

— Ага, а члены Ордена по-тихому захватили бы Хогвартс, так, что никто не заметил бы. Ну конечно! — язвительно отозвался рыжий.

— Оборотное зелье, — Малфой выглядел совершенно равнодушным.

— Да... — почти про себя прошептал Гарри.

— Превосходная идея, мистер Малфой!

— Я согласен, Минерва, — одобрил Люпин, улыбаясь. — Что думаете, молодые люди? Молли?

Если последний разумный, по мнению миссис Уизли, человек говорит такое, явно потеряв здравый смысл, то что с ними всеми будет? Молли яростно сжала тряпку в кулаке, повернулась спиной к собеседникам и принялась хлопотать над посудой, таким образом давая понять свое несогласие.

— Молли? — повторил Ремус мягко.

— Думаю, надо подождать возвращения Артура и Кингсли...

— Они во Франции! — воскликнула Минерва.

— Да, и что?

— У нас нет времени, чтобы ждать их возвращения, Молли. Мы даже не знаем, когда ...

— Это решено, — внезапно отрезал Гарри. — Мы последуем плану Малфоя...

Драко молча кивнул предводителю, а взбешенная Молли вылетела из кухни. Ремус поспешил за ней:

— Молли... прошу тебя...

* * *

— Кто там? — сухо спросил Снейп, остановившись в нескольких шагах от входной двери.

— Рональд Уизли.

Удивленный, Северус открыл дверь, сжимая в руке палочку, готовый использовать ее в любой момент.

— Мистер Уизли, — поприветствовал он гостя опасно шелковым голосом, направив свою палочку ему в грудь. — Чем я заслужил неудовольствие видеть вас в своем доме в это прекрасное утро?

— Мне нужно поговорить с вами. С глазу на глаз, поэтому впустите меня, — ответил молодой человек, покраснев до ушей.

Северус внимательно разглядывал младшего мальчишку Уизли, промокшего под дождем, по-прежнему не приглашая его войти. Это был первый член Ордена, посетивший «Вересковую пустошь», не считаю Люпина и Нимфадоры, конечно. Северус ничем не выдал своих чувств, но сказать, что визит рыжего его заинтриговал, было явным преуменьшением!

— Я почувствую себя немного лучше, если вы опустите вашу палочку, Снейп!

— Вы не ответили на мой вопрос. Что вы здесь делаете? — проговорил хозяин дома, приближая лицо к лицу Рона, отчего тот инстинктивно отпрянул.

— Это касается информации, которую нам передал Малфой, — объяснил тот наконец.

— Не здесь, безмозглый идиот! — прогремел мастер зелий. — Вы не должны даже произносить это имя...

— Чего вы боитесь? Сомневаетесь в здешних обитателях? — недоверчиво спросил Рон. — Вы слишком подозрительны, Снейп, вы все больше и больше походите на старого сумасшедшего Грюма...

Северус еле сдержался, чтобы не проклясть этого самодовольного дурака, и ограничился зверским оскалом, тотчас же стершим глупую улыбку с физиономии Рона. Спустя несколько секунд, показавшихся молодому человеку вечностью, Северус неохотно опустил палочку, отодвинулся и позволил Уизли войти в прихожую.

Рон пришел к Гермионе впервые с тех пор, как она оставила штаб-квартиру Ордена. Прихожая в коттедже была крошечной, и потому, сделав несколько шагов, он оказался в гостиной. Теплую атмосферу оформленной в красноватых и охристых тонах комнаты только подчеркивал горящий камин. Подобный уют и домашность никак не соответствовали представлениям Рона о жилище бывшего профессора.

Он был удивлен, что несмотря на присутствие Снейпа, чувствует себя вполне комфортно в этой гостиной. Он ощущал запах Гермионы вокруг и помимо воли улыбнулся этому обонятельному воспоминанию. Но улыбка быстро исчезла под ледяным взглядом мастера зелий.

— Ну, я думаю, пришло время объясниться, мистер Уизли, — не терпящим возражений тоном сказал Северус, пряча палочку в карман брюк.

Находясь под впечатлением от встречи с профессором, Рон сразу не обратил внимание на его наряд. Оказалось, он впервые видел Снейпа без его вечной черной мантии, застегнутой до подбородка. Этот человек, известный ему прежде, как строгий и жесткий, вдруг на удивление показался более мягким. Но резкий тон грубо вернул молодого человека в реальность.

Каким еще Снейп мог быть, кроме как строгим и жестким?

Он вздрогнул, подумав о Гермионе, которая жила с этим холодным и нелюдимым мужиком. Как она могла терпеть его присутствие? Рон по-прежнему не чувствовал себя спокойно, находясь в одной комнате со Снейпом...

В этот миг в гостиную вошла молодая женщина, обеспокоенная и взъерошенная, одетая в простой халат, стянутый на талии. Ее округлившиеся формы явно говорили о беременности. Конечно, Рон знал, что Гермиона станет матерью, и был готов к переменам в ее внешности. Но все же это выбивало из колеи. Ничто больше не было как раньше. Они все изменились. Гарри. Гермиона. Он сам. Их дороги разошлись, и больше ничего никогда не будет как прежде...

Рон внимательно рассмотрел бывшую подругу, затем вполоборота повернулся к мастеру зелий. Ему понадобилось некоторое время, чтобы смириться с тем, что Гермиона проводит ночи в одной комнате с этим человеком. Видеть ее здесь, в этом доме, с этим ужасным типом, было просто дико! Он с изумлением понял, что его красавица Гермиона не только жила с этим нетопырем совершенно добровольно, но делила с ним ночи! С ним, таким замкнутым, таким старым, таким некрасивым...

Когда Гермиона вошла в гостиную и увидела бывшего друга, стоящего посреди комнаты, и Северуса, прожигающего в нем взглядом дырку, то не смогла сдержать вскрика:

— Рон! Что ты делаешь здесь? Мерлин, случилось что-то серьезное? — тараторила она, обмирая от беспокойства.

— Нет, не волнуйся, — проворчал он угрюмо. — Ничего не случилось.

— Тогда почему ты здесь? — немедленно возразила она. — Я хочу сказать... — щеки стали пунцовыми, когда она осознала свою бестактность.

Как можно быть такой несдержанной! Рон обратился к ней впервые за два года! Она знала его достаточно давно, чтобы заметить, что он не так уже сердит на нее, как раньше. Что-то изменилось, но что? Мерлин, глупо анализировать поведение своего друга, она просто должна пожать протянутую им руку! Позже. Она подумает позже... Встав прямо перед ним, она проговорила своим самым нежным голосом:

— Ты еще никогда не приходил...

Было видно, что эмоции захлестнули Гермиону с головой, а Рон не находил в себе сил продолжать войну. Он устал от этого. Он устал ее не видеть. Он устал от невозможности поделиться своими проблемами, сомнениями и страхами и не поделиться — своими радостями. Он устал не сжимать ее в объятиях.

Ему ужасно не хватало его подруги, Гермионы.

От избытка чувств он чуть не забыл о цели визита. И только когда Снейп, подойдя к Гермионе, положил ладонь ей на плечо — ладонь, которую она тотчас же накрыла своей — Рон понял, что все еще не рассказал, зачем пришел в «Вересковую пустошь».

Он уже собирался открыть рот, но заметил одну деталь, поразившую его: обычно холодные глаза мастера зелий при взгляде на дрожащую в ожидании ответа Гермиону загорелись от беспокойства.

Они любили друг друга! Это было очевидно!

До Рона внезапно дошло, что ни разу, ни разу он не видел такого между Гермионой и Гарри, когда они еще были вместе! Гермиона была счастлива! Гермиона была счастлива со Снейпом, и если он, Рональд Уизли, хотел быть по-настоящему счастливым, то должен принять выбор подруги и смириться...

Гарри, естественно, будет разочарован — по крайней мере, сначала — но не настало ли время для собственных решений?

— Нам нужно оборотное зелье ...

— Заметь, мистер Уизли расположен отвечать тебе, хотя спрашиваю я! — фыркнул Северус, весело глядя на Гермиону.

Рона насторожило необычное поведение Снейпа. Невероятно! Это сон, или его бывший профессор только что пошутил?

Увидев изумленную физиономию друга, Гермиона звонко и заливисто рассмеялась, от чего ее муж только раздраженно пожал плечами. Как хорошо! Как она счастлива! Она вновь обрела одного из своих лучших друзей, и Северус, казалось, готов был его терпеть...

Гермиона не упустила из виду, что Рон пришел к ним за оборотным зельем сам. Он мог бы попросить его вместе с одним из заказов Ордена, но рискнул и явился лично. Должно быть, положение и в самом деле серьезное. Северус это тоже понял: за его суровым видом крылось беспокойство.

— Садись, Рон, — предложила Гермиона, указывая на кресло. — Теперь, расскажи все, что знаешь, с начала...

* * *

В Большом зале Хогвартса на коленях стоял Драко Малфой, глядя в пол, чтобы избежать встречи с глазами Темного Лорда. Колени онемели от долгого стояния на холодном твердом камне, но Малфоя это не беспокоило. Он думал о Северусе, своем крестном, который терпел такое положение несколько лет, рискуя своей жизнью, никогда не жалуясь. Когда маска пала, и волшебный мир, наконец, узнал правду, Северус не удостоился не то что почестей — даже благодарности. Только отвращения. В лучшем случае, презрения... То же ждет и его, Драко? Он думал о своем крестном, и не видел других вариантов...

— Итак, ты говоришь, что этот предатель Снейп собирается продолжить род своего отца-маггла, — прошипел Лорд Волдеморт.

— Так, мой господин...

Лорд потребовал от него информации, и если Драко хотел остаться в его милости, надо было срочно придумать, чем занять господина, при этом не разоблачая планов Ордена. В конце концов, какая разница, что Волдеморт узнал о будущем отцовстве Северуса?

— И кто счастливая избранница?

— Грязнокровка. Грейнджер.

Злобная улыбка появилась на мертвенно-бледном лице Волдеморта.

— Не она ли бывшая невеста Поттера?

— Да, мой господин, это она.

— Какое разочарование, должно быть, постигло дорогого Поттера...

Садистский тон Лорда бросил Малфоя в дрожь.

— Он ей не простил, — проговорил Драко, не отрывая взгляда от подола черной лордовой мантии.

Он надеялся, что это последнее разоблачение, наконец, удовлетворит господина, и что допрос, оставивший горький вкус во рту, закончится!

Но Драко понятия не имел, что его желание совпадало с желанием еще одного человека, хоть и по другой причине. Перси, стоявший во втором ряду, благословил маску: обычно такая неудобная, сегодня она скрывала его глубокую тревогу. Неужели это возможно? Нужно как следует подумать. В спокойной обстановке. Не говоря ничего Господину.

Во всяком случае, пока... Пока Господин может видеть сквозь ментальный барьер.

*Франсуа Рене Шатобриан. (прим. авт.)

«Привычка свыше нам дана, // Замена счастию она». А.С. Пушкин «Евгений Онегин» (прим. перев.)

Примечание переводчика к главе 5: как всем известно, в состав оборотного зелья входят водоросли, собранные в полнолуние. В книге Д.К. Роулинг используется название fluxweed. В переводе на русский язык растение называется Дескурения София, или ложная болотная мята. Это род травянистых растений семейства Капустные, внешне на водоросли не похожих. Так как в главе у автора речь идет о сборе и характеристиках данного растения, то наша команда решила использовать название Дескурения.

Занимаясь миндальными пирожными в шоколаде, Гермиона пыталась смеяться над шутками в два кната, которые Тед испытывал на компании, суетящейся на кухне. У Мелинды от смеха выступили слезы, и Гермиона тоже сильно сомневалась, что ее пирожное получится. Ромильда, вся в муке, уже признала свое поражение в приготовлении любого блюда, претендующего на гордое звание пирожного.

— Продолжите нас смешить, Тед, и у нас не будет ни единой вкусняшки для бедной Габи!

Не в силах вернуться к работе Ромильда села за кухонный стол.

— Ох, и не говори, Роми! Посмотри, как совершенны миндальные пирожные Гермионы, — подтрунивала Мелинда, незаметно подмигивая.

Повернувшись к подруге, Гермиона изобразила возмущение и вновь вернулась к работе.

— Как всегда... — тотчас же добавила Ромильда.

Три женщины переглянулись и искренне рассмеялись, внимательно следя за Тедом, который тут же выдал новую шутку. У него был талант рассказчика. Гермиона могла только улыбаться. Мысли же ее были далеко.

С тех пор как Рональд рассказал об идее Малфоя по захвату диадемы Равенкло, Гермиона не прекращала разрабатывать планы. Перебирая различные варианты, оценивая вероятность ловушек и прочих неожиданностей, она никак не могла найти идеальное решение. Слишком мало времени! Слишком опасно! Слишком не хватает людей! Бред! Нет, абсолютно ничего не подходит!

Как бы ей хотелось обсудить все с друзьями, Тедом или Андромедой, но она не имела права! Задание было крайне важным. Чтобы не рисковать, Минерва предпочла сохранить эту информацию среди немногих членов Ордена и не разглашать всем участникам Сопротивления. Гермиона только и смогла им объяснить, что необходимо изготовить оборотное зелье как можно быстрее! Но ей просто необходимо было обсудить с кем-то свои мысли, как во время учебы она обсуждала их с Роном и Гарри. Вот если бы Северус не проводил все дни, запершись в лаборатории!

— Как прошла твоя поездка в Лондон?

— Я нашла шкурку бумсланга и порошок из рога двурога. Не скажу, что это было просто, но я пустила в ход кое-какие связи! — Мелинда была довольна.

Гермиона вздохнула с облегчением: девушка сумела достать два самым проблематичных ингредиента! Через двадцать дней зелье будет готово. Вот и отлично, Малфой сообщил, что сборище состоится через месяц... А за это время ему надо собрать волосы Пожирателей, внешность которых примут Гарри, Рон, Ремус и Тонкс...

— Северус начал готовить златоглазок и... — Гермиона остановилась как вкопанная! Она чуть, не проболталась Мелинде, что супруг готовил еще и зелье, прибавляющее сил, на тот случай, если орденцам придется вести бой!

— Не беспокойся, Гермиона, я знаю, что ты не можешь всего мне сказать...

— Прости, но ...

Гермиона не смогла договорить, отвлекшись на анекдот о профессоре Дамблдоре, который Тед рассказывал Ромильде:

Ну, в то время я учился в Хогвартсе, а профессор Дамблдор был намного моложе, чем когда вы с ним познакомились... У него уже была борода и... да... такие же невероятные мантии... Минерву тогда только что приняли на работу. Не думаю, что она делала ему другие замечания после этого...

— После чего, Тед? — Ромильда, кажется, заинтересовалась историей.

— Узнаешь... Вот ее точные слова: «Ох, oх, посмотрите, что вы сделали, Альбус! Вы надели один зеленый носок и один фиолетовый!»

Да, я тоже считаю Минерву очень наблюдательной, но продолжим...

«Не нужно делать из этого драму, все иногда ошибаются, Минерва... я их поменяю».

Дамблдор извинился перед Минервой, ушел и вернулся через десять минут. Минерва смотрит на его ноги и ахает: «Но Альбус, на вас опять один зеленый носок!»

И тут Дамблдор, забавляясь, отвечает: «Да, но я надел его на другую ногу!»

Мелинда не смогла больше сдерживаться и согнулась пополам от хохота:

— Это невозможно! — она как раз несла к печи торт. — На самом деле такого ведь не было, да?

— Тед, это же шутка? — переспросила смеющаяся Гермиона.

— Конечно, это шутка, моя дорогая!

— Нет, я хочу сказать... ну, вы знаете, что я выросла среди магглов. И в начальной школе слышала похожую байку. Вы меня не заставите проглотить все, что угодно, Тед! — веселилась Гермиона.

Для Мелинды это оказалось последней каплей: она уронила торт на пол, размазав тесто и забрызгав одежду кондитеров-недоучек.

— О, нет! Бедняжка Габи! Минус еще вкусняшка! — воскликнула молодая женщина. Гермиона, Тед и Ромильда пытались сдержать дикий смех.

— Экскуро!

Они не слышали, как открылась кухонная дверь, и были удивлены, услышав слова очищающего заклинания, непривычно резко произнесенного Габриэль.

— Не переживай, Габи, мы приготовим другой торт, — быстро проговорила Гермиона, пытаясь придать лицу серьезный вид, встревоженная замкнутым и суровым видом молодой француженки.

— Плевала я на ваши тортики!

Молодые женщины перестали смеяться.

— Габриэль... — Тед тоже уже не смеялся. Он пребывал в замешательстве от необычного поведения той, к кому относился как к дочери.

— Нет больше твоей Габриэль! И никакого дня рождения не будет!

— Семнадцать лет это же так важно! Это прекрасный день, и ты наверняка будешь сожалеть о том, что не отпраздновала... Все здесь готовятся к этому празднику! Андромеда полдня потратила на твое платье; девушки и я готовим тебе сладости, хотя, признаться честно, мы не слишком-то преуспели...

Лицо Габриэль по-прежнему оставалось непроницаемым, несмотря на попытки Теда заставить ее улыбнуться, лишь горящие глаза были полны гнева:

— Да вы смеетесь надо мной! У вас нет со мной ничего общего!! Я же вижу, что вы просто делаете одолжение, готовя праздник, а на самом деле никому из вас это нафиг не надо! Занимайтесь своими делишками! Вернитесь к своим мелочным жизням и забудьте про меня! — закричала она и выбежала из кухни.

— Я не понимаю... что... мы не сказали ничего плохого... — растерянно и виновато произнесла Мелинда.

Тед опустился на стул.

— Ну... — он был потрясен таким поведением малышки Габриэль.

— Я была почти такой же в ее возрасте. Мне ничего нельзя было сказать! Все воспринимала в штыки! Это пройдет... Через час она уже обо всем забудет!

Мелинда закатила глаза, считая объяснения Ромильды слишком простыми.

— Я предупрежу вашу жену, — она похлопала Теда по плечу. — Думаю, Андромеда знает, что делать...

— А я посмотрю, где Габи, — добавила Гермиона и быстро вышла из кухни.

* * *

Может, Габриэль убежала в парк? Идя по коридору к холлу, Гермиона размышляла об отношениях, сложившихся у нее с молодой француженкой. Или об отсутствии отношений...

Если с другими обитательницами поместья, особенно с Мелиндой, Гермиона беседовала часто, то — со стыдом поняла она — к Габриэль обращалась только в крайнем случае. Например, когда девушка помогала ей с заказами, или за ужином во время приема гостей... А просто так — никогда. Да и о чем им было говорить? К тому же, Гермиона никогда не была склонна откровенничать со всеми подряд.

Подумав, молодая женщина поняла, что Габриэль, должно быть, нелегко в «Вересковой пустоши». Она здесь самая молоденькая, никого из ровесников рядом нет, не с кем поговорить по душам... Остальные все свободное время работали на Сопротивление, и это тоже отдаляло их от Габриэль! Ни у кого не было возможности заниматься ею. Один Северус разрешил ей приходить в лабораторию.

Да, Габриэль, проводила время с Северусом... И похоже, неплохо справлялась, не позволяя вспыльчивому Снейпу выгнать ее из лаборатории! Как же Гермиона могла проворонить такое! Случайность? Ловкий ход! Северус, всегда предпочитавший работать в одиночку, согласился, чтобы Габриэль ему помогла!

Гермионе стало как-то нехорошо при мысли, что Габриэль находилась в обществе ее мужа, даже если их общение ограничивалось совместной готовкой зелий.

Опекал ли Северус Габриэль или забывал о ее присутствии, полностью поглощенный работой? Второй вариант более вероятен, но... Тогда девчонка наверняка заметила, как загорались глаза Северуса в процессе варки зелья. А заметила ли она маленькие морщинки у глаз, появляющиеся, когда он задумывается? А снимал ли Северус, как обычно, мантию, если они были одни в лаборатории? Все эти мелочи до сих пор были известны только ей, Гермионе... Все эти мелочи, которые она ревностно охраняла от Габриэль...

Внезапно у нее перехватило горло и заколотилось сердце. Воздух с трудом проходил в легкие. Ей стало жарко, очень жарко. Мерлин, что происходит? Почему ей так плохо? И почему так больно, едва стоит подумать о Северусе и Габриэль? Северус и Габриэль... Габриэль и Северус...

В памяти всплывали образы, жесты, слова. Вот Габриэль с уважением и восхищением следит за Северусом, который спорит с Тедом о защитных чарах вокруг «Пустоши». Вот дрожащая рука Габриэль берет перечное зелье (она заболела в начале осени, и Северус приносил ей зелье ежедневно). Вспомнился высокомерный и гордый вид Габриэль, ее скрытое торжество над Гермионой, не знавшей где ее муж, что он делает. Готовность, с которой Габриэль отправила ее спать, удаляя от лаборатории...

Все ясно. Габриэль влюбилась в Северуса!

Гермиона почувствовала рвотный позыв и едва успела выскочить из дома! Передвигаясь как можно быстрее, она толкнула тяжелую дубовую дверь, сбежала по ступеням, и ее вырвало в зарослях тиса. И это вряд ли можно было списать на беременность — уж за шесть-то месяцев Гермиона научилась различать свое состояние. Правая рука машинально легла на круглый живот. Женщина была ошарашена! Ошарашена и испугана! Что на самом деле Габриэль испытывала к Северусу? Было ли это воображаемой влюбленностью, характерной для девочек-подростков, или девушка любила Северуса по-настоящему? Очень может быть, что Габриэль связывала с ним свои желания и мечты и была убеждена в искренности своей любви, хотя... чувства, даже ненастоящие, могут толкнуть человека на глупости!

Влюбленная женщина готова на все ради того, кого любит, не так ли?

Гермиона сама отказалась от прежней жизни, обидела Гарри, разочаровала своих друзей, рисковала навсегда запятнать свою репутацию ради жизни с человеком, которого любила! А на что готова пойти Габриэль?

Дрожа, Гермиона вытащила из кармана платок и вытерла губы, на которых вновь ощущалась горечь. Ветер и дождь сбивали ее с ног, пробирали до костей. Намокшее платье прилипло к коже, и Гермиона внезапно осознала, что ей холодно, очень холодно.

* * *

Выходить из душа не хотелось. Уже десять минут она наслаждалась сильными струями горячей воды, стекающими по спине. Тело постепенно согревалось, мышцы расслаблялись. Ей становилось лучше...

Час назад, вернувшись к себе, Гермиона добрела до дивана и рухнула на него, спрятав лицо в подушках, чтобы заглушить слезы.

Теперь, когда вода смыла следы слез, ей было почти стыдно за то, что она так разнервничалась! Отреагировала как обманутая женщина, хотя Северус ничего страшного ведь не сделал. И эта реакция приводила Гермиону в недоумение... Ее брак был крепким!

Никогда не сомневаясь в объединяющем их согласии, Гермиона всегда была твердо убеждена, что в любви нет ничего постоянного, и говорила себе: если у них с Северусом однажды возникнут трудности, то только из-за нехватки внимания или общения, утомления или их дьявольских характеров, но никогда, никогда из-за другой женщины...

И все же сегодня между ней и Северусом вклинилась Габриэль...

Дверь ванной открылась, впуская легкий сквозняк, и почти тут же закрылась. Гермиона услышала шум падающей на пол одежды, потом бряцание вытаскиваемого из брюк ремня.

Несколько секунд спустя рядом с ней под горячими струями оказался голый Северус. Он одарил ее таким глубоким взглядом, что Гермиона пошатнулась... Когда муж так смотрел, это всегда сбивало с толку, и появлялось опьяняющее чувство полного блаженства, словно падаешь куда-то...

— Уже вернулся?

— Забыла, что сама этого хотела? — спросил он с усмешкой.

— Я...

— День рождения девчонки. Сейчас ровно шесть, — сообщил он ровно, в то время как его рука отобрала губку, которой намыливалась Гермиона.

Молодая женщина с трудом сдержалась, чтобы не отстраниться при упоминании Габриэль. Лишь бы только Северус ничего не заметил!

— Ох, ну я и дурочка! Конечно! — сразу же ответила она. — Думаю, что от вида голого мокрого мужа мой мозг отказывается работать!

— Думаю, твой мозг имеет право на небольшой отдых, — промурлыкал он, медленно водя губкой по ее груди.

Когда большой палец коснулся затвердевшего соска, Гермиона вздрогнула и невольно закрыла глаза. Открыв их снова, она встретилась с возбужденным взглядом мужа. Черты его лица исказились, приоткрытые губы слегка дрожали, дыхание было прерывистым. Взяв руку жены, он твердо направил ее к напряженному от желания члену...

Нет, он ничего не заметил...

* * *

Какое-то время все боялись, что вечер провалится, но в итоге торжество проходило на ура. Габриэль сидела в центре стола среди гостей. Должно быть, Андромеда сумела уговорить девушку отметить день рождения. Гермионе было интересно, как ей это удалось. Габриэль была не на шутку рассержена, когда днем убежала из кухни.

Пришли все жители «Вересковой пустоши», не было только Ремуса и Тонкс, из-за полной луны оставшихся дома. Несмотря на их отсутствие, все было вполне хорошо. Все смеялись и развлекались, а в центре этого маленького мирка господствовала Габриэль. Гермиона не узнавала сидевшую прямо перед ней сияющую девушку: как человек может быть настолько непостоянным, так менять настроение! Несколько часов назад Габи едва не прокляла их всех!

Да, буря миновала, и именинница, казалось, весело проводила время.

Теперь, когда Гермиона догадалась о чувствах француженки к Северусу, она внимательно наблюдала за ней. Много раз она видела, как та бросала украдкой взгляды на ее супруга, который ничего не замечал. Каждый случайный взгляд полувейлы словно нож ранил сердце Гермионы, и она переключила все внимание на разговор Теда и Северуса...

Ужин подошел к концу, и Габриэль захотела танцевать.

— Превосходная идея, моя дорогая! — воскликнула хозяйка дома, а Джастин зачаровал древний маггловский проигрыватель, тут же затрещавший звуками старого вальса.

Роджер и Мелинда первыми вышли на импровизированный танцпол в гостиной, вскоре к ним присоединились другие пары. Сияя от гордости, Тед пригласил на танец дочь.

— Ты красивее самой совершенной из роз, моя Габриэль!

Габриэль обвила шею приемного отца, привстала на цыпочки, радостно поцеловала в щеку и расхохоталась.

— Подаришь мне танец? — Северус предложил руку сидящей за столом Гермионе.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, но я не совсем в форме, — ответила она слабым голосом. — По крайней мере, для вальса.

Северус посмотрел на нее нежный темным взглядом, который она так любила, и взял за руку:

— В таком случае идем домой...

— Вы не можете уйти сейчас, — воскликнула Андромеда, услышав их разговор. — Мы еще не съели пирожные! Пошли со мной, Гермиона, ты сможешь отдохнуть в гостиной...

По-прежнему красивая, несмотря на свои шестьдесят лет, волшебница взяла Гермиону под руку и, смеясь, повернулась к Северусу:

— А вы, пока мы с вашей женой немножко посплетничаем, потанцуйте с моей дочерью!

Северус иронично улыбнулся, глядя, как Гермиона удаляется с кисловатым видом. Его жену никак нельзя было отнести к тем, кто любит пустой треп! Но тут перед ним появилась Габриэль, очаровательная, улыбающаяся, и Северус нашел повод отказаться:

— Поверьте, мне очень жаль, но я не могу разделить с вами этот танец. Дескурения не может ждать.

Это вообще-то было правдой, ингредиент нужен был для оборотного зелья. С другой стороны, Снейп не хотел танцевать ни с одной другой женщиной кроме Гермионы...

— О! — воскликнула юная француженка. — Можно с вами? Я хочу посмотреть, как вы его собираете! Всего один раз ...

— Вам не следует бросать гостей, — отказался он холодно.

— Праздник еще не заканчивается! Понятно же, что все будут танцевать! А мы даже успеем вернуться к пирожным!

Северус еще раз посмотрел на свою милую Гермиону, которая, видимо, уговорила Андромеду на партию в шахматы, и, раздраженно вздохнув, повернулся к Габриэль:

— У меня нет времени возиться с вами, будьте внимательны и не потеряйтесь по дороге, — с этими словами он стремительно вышел из гостиной. Габриэль следовала за ним по пятам.

* * *

— Куда мы? — спросила Габриэль, пытаясь поспеть за Снейпом.

— В одно местечко на юге. При аппарации держитесь за меня.

— Но куда именно? — настаивала она.

— Мастера никому, кроме учеников, не разглашают свои секреты. Тем более, когда речь идет о таком редком растении как дескурения, — добавил он серьезно.

— Тогда я хочу стать вашим учеником! — вдохновенно заявила Габриэль.

Северус закатил глаза и повернулся к ней, весьма недовольный:

— Вместо того, чтобы говорить глупости, возьмите меня за руку. Будем аппарировать.

Девушка застыла от обидных слов любимого человека, но тем не менее постаралась скрыть обиду. Ее настолько поглотила мысль вновь оказаться с ним наедине, что она не заметила, когда они вышли за границы «Вересковой пустоши».

Габриэль едва успела схватить мастера зелий за руку, когда они аппарировали и очутились на широкой открытой местности, поблизости от обрывистого берега Северного моря. Морская вода отражала лунный свет. Сама луна была почти скрыта огромной черной тучей, которая давно бы лопнула, если бы не дождь.

Габриэль задохнулась от такого прекрасного зрелища, и поэтому ей пришлось побегать, чтобы догнать Северуса, ушедшего вперед, не обращая внимания на пейзаж. Догнав его, она увидела, что волшебник, стоя на коленях, собирает ценные растения, выбирая лучшие наметанным глазом.

Встав рядом, Габриэль засмотрелась на него, очарованная уверенными и точными движениями длинных пальцев, то срывающих стебли и листья растений, то деликатно ласкающих лепестки, чтобы оценить бархатистость...

Она задалась вопросом, был ли он так же деликатен, прикасаясь к женщине, и чуть не покраснела, когда он поднялся перед ней в полный рост.

— Держите! Вы хотели посмотреть. Цветок надо обрывать на уровне цветоножки, здесь, под цветоложем, так, чтобы захватить полностью венчик и чашечку, — он показал ей, как нужно делать. — Теперь ваша очередь.

Габриель присела и сорвала цветок, стараясь следовать указаниям, но ее мысли были далеки от цветов... Она все еще видела перед собой оживленные азартом черные глаза Снейпа, рассказывающего о растении. Видела его губы, которые так жаждала попробовать; видела руку, за которую цеплялась при аппарации, видела его. Он, только он, всегда он...

Она поднялась и поспешно сунула собранные цветки в протянутый мешок. Нет сил терпеть дальше! Нужно решиться! Она сделала шаг, помедлила долю секунды и яростно бросилась к нему, обняв, что есть силы.

— Но... что...

Не ожидавший подобного нападения Северус машинально оттолкнул девушку. Но, видимо, недостаточно, так как теплые и влажные губы все же прижались к его приоткрытым губам. Он был совершенно сбит с толку и не понимал, что происходит. Кому принадлежали эти руки, пробирающиеся под сюртук? Почувствовав прикосновение дразящего языка, он вышел из оцепенения и со всех сил оттолкнул соблазнителя.

Габриэль отбросило на траву, и у Северуса появилось время, чтобы отодвинуться. И тут он понял, что соблазнительницей была эта молоденькая девчонка. Салазар! Что за бред! Она всего лишь ребенок, она не могла так поступить! Но ее вид говорил об обратном. Большие бесстыдные глаза. Растрепанные длинные волосы. Платье, задравшееся и оголившее ноги. Плотоядное выражение на ее лице, когда она поднялась с земли...

— Не подходи ко мне, — ощетинился он, ссутулившись и отступая на два шага.

Чем дальше он отодвигался, тем быстрее она подходила, сверкая глазами, полными страсти, чтобы снова наброситься на него, крепко вцепившись в мантию.

— Северус... Сбежим подальше отсюда! Увези меня и займись со мной любовью! — умоляла она.

— Отпустите меня немедленно! — угрожающе проревел он.

Удивленная грозным тоном, Габриэль ослабила хватку, отступая на шаг, но не отрывая от него взгляда.

— Повторяю один раз, запомните как прописную истину: я не интересуюсь маленькими девочками, — проговорил он четко.

Расценивая ее молчание, как смирение, он продолжил:

— Теперь давайте руку. Мы немедленно возвращаемся в «Пустошь». — Его тон не допускал возражений.

— Нет! — закричала она, осознав, что отвергнута. — Я уже не маленькая девочка! Мне только что исполнилось семнадцать. Я женщина! Женщина, слышишь меня! — По щекам текли злые слезы. На его лице было лишь презрение. Он отверг ее.

Ей оставалось только умолять:

— Прошу тебя... возьми меня с собой... пожалуйста...

Ее черты исказились от гнева и стали незнакомыми, Северус не знал, пожалеть девчонку или посмеяться! Семнадцатилетняя пигалица думает, что влюблена в него!

— Даже если предположить, что безумие подтолкнуло бы меня на глупость пойти с вами, вы забыли одну существенную деталь, — пояснил он. — У меня есть любимая жена, которая носит моего ребенка!

Лицо Габриэль ожесточилось, сделав желание еще более заметным. Слабо улыбаясь, она окинула Снейпа угрожающим взглядом.

— Ха! Ха! Ха! — Сумасшедший смех вырвался из ее горла. — Если вспомнить, что вы бывший Пожиратель Смерти, человек, который предавал, убивал, пытал и, скорее всего, насиловал, то это просто смешно! Я предлагаю тебе свободу, я предлагаю тебе свою красоту и молодость, а ты предпочитаешь валяться в ногах грязнокровки, которая даже с постели встать не может из-за своего уродского живота! Ха! Ха Х..!

Шлеп! Северус ударил ее по щеке.

Тяжело дыша, Габриэль замерла на несколько секунд, прикрыв ладонью пылающую щеку. Наконец подняв глаза, она встретила его яростный взгляд:

— Извинитесь!

— Никогда! — выплюнула она и со всех ног бросилась к обрыву...

Тысячи мыслей крутились в голове, мешая спокойно жить — хотя «спокойно» и «служение Лорду» вообще с трудом сочетаются!

С тех пор как этот мерзавец Малфой сообщил о рождении ребенка Снейпа и Грейнджер, Перси не мог спать. От мыслей не было покоя ни днем, ни ночью.

А если...

Нет! Это невозможно!

Но совпадения... Кровь того, кто предал...

Нет! Сумасшедшая старуха просто жертва злоупотребления хересом!

Все-таки такое совпадение нервировало... Плоть той, кто дважды ранил...

Дважды... Ранила дважды... Непонятно... Грейнджер, правда, ранила Поттера, бросив, но кого еще...

Он ломал голову, безуспешно пытаясь понять, как Гермиона могла ранить Поттера второй раз. Обдумывал и рассматривал все с разных сторон. Напрасно. Ничего убедительного на ум не приходило...

Безотчетно потирая виски, Перси вышагивал взад-вперед по широким сосновым доскам, побелевшим от времени. Паркет слегка поскрипывал под его ногами, и он почти слышал властный, но тем не менее любящий голос матери: «Перси, дорогой, еще сто шагов, и эта гостиная провалится под землю...».

Так было каждый раз, и он ничего не мог поделать, как ни пытался. Каждый раз, когда становилось плохо, каждый раз, когда следовало принять важное решение или просто поразмышлять, Перси возвращался в Нору...

Конечно, после того как оставшиеся члены семьи переселились на Гриммо, Нора больше ничем не напоминала тот чудесный, уютный, гостеприимный дом. Дом, наполненный радостью и смехом. Дом, каким Перси его всегда знал... Теперь в углах поселились пауки, докси и прочая дрянь, портреты предков держались на стенах только чудом — а некоторые даже решили окончательно перебраться к тетушке Мюриэл. Исчезли и исключительно полезные часы. Но все же Перси был дома...

Он разозлился, едва понял, что, несмотря на все усилия вычеркнуть семью из своей новой жизни, именно к ней он стремился в труднейшие минуты! Сейчас призрак его семьи почти осязаем рядом с ним, но в итоге Перси и на йоту не приблизился к разгадке странного совпадения!

Что делать с этими сведениями? Без промедления передать Лорду? Еще подождать? Перси не знал...

Со злости он пнул квиддичную перчатку, должно быть, брошенную братьями после игры, отбросив ее к дубовому буфету. Напуганная шумом, из-под буфета высунула мордочку мышь, обнюхала воздух и тут же спряталась. Через пару мгновений кончики трепещущих усиков грызуна показались снова.

— Авада Кедавра! — заклятием зверька вышвырнуло на середину комнаты, и тельце упало на пол.

На дрожащих ногах Перси приблизился к трупику и какое-то время глядел в маленькие черные широко открытые глазки.

Он впервые применил это заклинание. Впервые осмелился вслух произнести эти два слова. Ему всегда казалось, что на это непростительное очень трудно решиться, но обескураживающая легкость, с какой убивающее проклятие сорвалось с его губ, и почти неосознанное движение палочки ошеломляли!

Он склонился над совершенно неподвижной мышью. Маленькие безжизненные глазки глядели на него неотступно и тревожно... Он чувствовал себя не в своей тарелке...

Резко отведя взгляд от зверька, Перси неловко попятился. Натолкнувшись на одно из кресел, рухнул в него, глубоко вдыхая пыльный воздух дома, стараясь совладать с собой.

Это только животное. Только животное. Глупое животное!

Он вовсе не трус! И пусть его не посылали в боевые задания, но разве Лорд не отметил его как одного из своих верных Пожирателей?

К тому же, сейчас у него были все карты, чтобы изменить игру.

* * *

Габриэль, задыхаясь, бежала, прижимая кулаки к груди. Ветер, смешавшийся с морскими брызгами, хлестал ее длинные волосы. Она ничего не видела перед собой, слезы застилали взор. Слезы бессилия. Слезы бешенства.

В безумном беге девушка споткнулась о камень и со всего маху рухнула на влажную траву почти у самого обрыва. Внезапно поняв, что могла сорваться и упасть с огромной высоты, Габриэль издала хриплый вопль. Ей было страшно подниматься на ноги, и потому она быстро ползла обратно, стремясь оказаться как можно дальше от бездны.

За спиной послышался твердый и уверенный голос мастера зелий:

— Вернитесь сюда, глупая девчонка! Вы только сильнее поранитесь. Я не намерен возвращать Тонксам ваше безжизненное тело, так что будьте разумны, — потребовал он.

Сердце Габриэль сжалось от холодных, жестких интонаций. Как больно!

Как он мог говорить о разуме, когда она открыла ему свое сердце и призналась в чувствах? Она предложила ему себя, а он в ответ кичился своей женой!

Да, для Северуса существовала только Гермиона! Как же Габриэль ненавидела ее, такую умную — до отвращения! Ее, без чьих советов не принималось ни одно решение! Ее, чью логику и доброе сердце хвалили все!

Да, она ненавидела Гермиону, но и Северуса она тоже ненавидела, за то что он не замечал таких же качеств в ней, Габриэль. Она была такой же, но ему на это плевать!

О да, как же она его ненавидела! Как ей хотелось увидеть его страдания! Пусть он отплатит за унижение, которому только что подверг ее, даже не помышляя за это извиниться!

— Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу, слышишь! — надрывалась она, глядя, как он приближается. Ее красивое лицо было обезображено рыданиями. — Не подходи... Никогда больше не хочу тебя видеть ...

Северус подошел уже совсем близко, когда девушка схватила палочку и неожиданно, с легким хлопком, исчезла. Растерявшись, Снейп несколько секунд пялился на то место, с которого аппарировала Габриэль, пока, наконец, до него не дошло, что девчонка и в самом деле сбежала!

Он утратил контроль над ситуацией — такое с ним случалось очень редко.

Да, Габриэль обвела его вокруг пальца, его, страшного декана Слизерина, бывшего Пожирателя смерти! Он попал в сети семнадцатилетней соплячки! Что ему сейчас делать, он не знал, и ненавидел это чувство беспомощности!

Зловеще рассмеявшись, он осел на землю и закрыл лицо ладонями. Что он такого сделал или, скорее, чего не сделал, оказавшись здесь? Девчонка Делакур на него набросилась, а он ничего не понял!

В привычной обстановке он не придал бы значения этой истории. Просто подростковая причуда, которая прошла бы со временем. Достаточно не обращать на малявку внимания и избегать лишних встреч. И, несомненно, девчонка, в конце концов, забыла бы!

Но сейчас все было совершенно по-другому. В поместье жило всего полтора десятка волшебников, и от Делакур было бы попросту невозможно скрыться! Как она станет вести себя с ним теперь, когда он ее оттолкнул? Особенно если учесть, что Тонксы были хозяевами...

Гермиона.

Северус был уверен, что Габриэль не преминула бы все рассказать, наслаждаясь тем, что посеет раздор в их семье. Хуже того, она вполне могла бы солгать, утверждая, что именно он пытался ее соблазнить. Это легко угадывалось в ее затуманенных безумием глазах, слышалось ее голосе, звенящем от ненависти, скрывалось за словами, наполненными злобой...

Ему нужно рассказать Гермионе обо всем без утайки. О маленькой хитрости Габриэль, об украденном у него поцелуе, о ее злости и бегстве.

Мерлин всемогущий, жене не нужны такие неприятности. Особенно сейчас!

Северус мрачно смотрел, как волны яростно обрушиваются на острые камни. В голове роились сотни вопросов... Что почувствует Гермиона? Поверит ли? Не придется ли им оставить «Вересковую пустошь»? И куда, черт побери, они тогда пойдут? Какое будущее он может предложить жене и ребенку? Мерлин...

Не заботясь о том, что брюки и сюртук испачканы травой, мастер зелий вытащил палочку, крепко сжал черное дерево и аппарировал в «Пустошь».

* * *

— Я не хочу, чтобы ты отправлялся туда, это слишком опасно... Северус ... Не глубокой же ночью!

— Я уже не первый раз покидаю поместье ночью и, разумеется, не последний, Гермиона. — Прижавшись к мужу, она чувствовала, как низкий и хриплый голос супруга отдается в груди.

— Я знаю, — согласилась она устало.

— Со мной ничего не случится. Считай это обычным заданием, — последовал нежный поцелуй.

— Но Рон сказал, что Пожиратели вдвое увеличили количество патрулей! Что если им удастся тебя схватить? — ее полуоткрытые губы подрагивали. Она вдыхала запах Северуса, разбирая его по нотам, будто видела мужа в последний раз.

— Меня так просто не возьмешь, — заверил он спокойно. — Я знаю их привычки и могу использовать их слабости. Или я не Северус Снейп! — добавил зельевар немного хвастливо.

— Северус, не шути...

— Я и не думал шутить, — правда, муж был серьезен.

Гермиона закатила глаза и слабо улыбнулась. Каким же раздражающим он мог быть, если хотел!

— Джастин предложил пойти с тобой. Соглашайся. — Она подозревала, что супруг воспротивится помощи, но обязана была попробовать!

— Не обсуждается, — сухо прервал Снейп. — Он только мне только обузой. А чем больше времени пройдет, тем больше риск, что ее поймают! Глупая девчонка! Убежать ночью! Гриффиндорка, это меня даже не удивляет!

— Слизеринец, — тут же парировала Гермиона. Но ее сердце было не на месте.

Гермиона содрогалась при мысли, что Габриэль сейчас где-то одна посреди ночи. Она все-таки не заслуживала этого!

Однако в глубине души молодая женщина считала, что так ей и надо. Габриэль хотела соблазнить ее мужа, бросилась ему на шею, поцеловала... и... Гермиона сделала над собой усилие. Что именно там случилось, почему простое напоминание о девушке так раздражало Северуса? Почему он так рвался ее искать? Этим вполне мог заняться кто-нибудь другой...

— Почему ты? Почему не Тед, не Джастин или Роджер! — добивалась Гермиона.

Северус промолчал.

Молчит... Серьезный и сосредоточенный... Гермиона кусала губы, понимая, что муж чувствовал себя виноватым сильнее, чем ей сперва показалось.

— Северус, ты тут не при чем! — выкрикнула она в безумной надежде, что он останется.

— Нет, это я виноват, Гермиона...

Она отшатнулась, даже не попытавшись этого скрыть. Но Северусу удалось ее удержать, обнять, спрятать в кольцо своих рук. Ей он исчезнуть не позволит. Не позволит уйти от него.

— Это не то, что ты думаешь... Никогда...

Гермиона видела, как дрожат его губы, как лихорадочно блестят глаза, чувствовала, как притягивают ее теплые руки, пока он клялся ей в верности.

— Тогда почему? — она готова была расплакаться.

Мертвенно-бледный, напряженный, он ответил:

— Я нес за нее ответственность, — голос звучал приглушенно. — Я должен был научить ее и защитить, но не справился. Это недопустимо.

Такой вид, такой серьезный тон были прекрасно известны Гермионе. Ей хотелось заорать. Опять это проклятое чувство вины! Неправильный выбор! Служение Темному Лорду! Лили! Простит ли он себе когда-нибудь свои ошибки? Признает ли, что долг выплачен? Как долго еще он будет жертвовать собой, чтобы искупить вину? Он больше не одинок! У него есть она, Гермиона! И он станет отцом! Он не имеет права жертвовать собой! Он не больше не имеет права! Не теперь!

— Габриэль тоже виновата! Она уже не ребенок! Она пыталась тебя соблазнить! — закричала взбешенная Гермиона, вырываясь из объятий мужа, правой рукой рефлекторно прикрывая живот.

Северус, не мигая, смотрел в яростно блестящие ореховые глаза, в которых читался вызов. Он был готов к всплеску гнева с самого начала и искал на лице жены малейшие признаки.

Какая-то часть его сознания была в бешенстве от того, что Гермиона допустила мысль, будто он способен ее обмануть, но другая часть, более рациональная, понимала ее беспокойство и опасение. А как отреагировал бы он на ее месте? Если бы другой мужчина поцеловал его жену!

Ее, такую умную, такую отважную, такую живую и при этом такую слабую... Его жену, которую он так ревностно защищал...

От одной только мысли сердце бешено забилось, кровь застучала в висках. Внезапно все внутренности сжались, он ощутил, как в нем поднимается поток магии. Поток такой мощи, что мастеру зелий пришлось стиснуть кулаки, чтобы не дать всплеску вырваться наружу! Нужно успокоиться, восстановить контроль над собой!

У Гермионы перехватило горло, когда она поняла, что нагрубила мужу. Не зная, что сказать, тяжело дыша, она встретила глазами, полными слез, взгляд мужа. Странно, но его, кажется, не задела ее несдержанность. Он был верен себе и остался невозмутимым. Вдруг по телу Северуса прошла судорога, он стиснул челюсти, сжал кулаки, а через мгновение внезапно успокоился. Возможно, никто другой не заметил бы этой мимолетной перемены, но не Гермиона, знавшая мужа достаточно, для того чтобы понять — он чем-то потрясен.

— Северус, — прошептала она, едва сдерживая собственное волнение. — Это не твоя ошибка...

Мастер зелий легко вздохнул и расслабил плечи.

— Ситуация казалась мне настолько нелепой, что я забыл про элементарную осторожность. Я должен был обездвижить девчонку ступефаем и доставить домой силой, хотела она того или нет! Вместо этого я позволил ей скрыться... Иными словами — сделал глупость, Гермиона, — заявил он серьезно.

— Это не причина рисковать напрасно! Подожди до завтра! — она не оставляла попыток убедить его.

— Делакур в опасности. Если Пожиратели сцапают ее... К тому же, такая прогулка на природе может дорого стоит всем здешним обитателям. Тебе. Нашему ребенку... — он смотрел в глаза жены.

Последние слова заставили Гермиону вздрогнуть. Точно, Габриэль подвергала их опасности! Северус сразу это понял... Как она, такая умная, могла не подумать об этом? Прежняя Гермиона никогда бы так не оплошала! Она действовала бы! Но что Северус чувствовал к Габриэль? Неужели ревность затмила ей разум? Нужно взять себя в руки, быстро!

— К несчастью, тут ты прав, — нехотя согласилась Гермиона, пытаясь не разреветься. Она быть сильной ради него. Не плакать.

Сделав несколько шагов, она бросилась в объятия супруга.

— Я вернусь быстро, обещаю, — прошептал он ей на ухо.

Как же хотелось сказать, что он не имел права давать такие обещания, но женщина сдержалась, когда он сильнее сжал ее в объятиях. Теплое тело мужа обладало способностью усыплять все связные мысли... Еще пару минут он был с ней... С ней...

* * *

— Ни шагу дальше! — приказал хриплый голос.

Габриэль видела только освещенные кончики нескольких направленных на нее палочек. Эмблема Хогвартса на высоких воротах, охранявших замок, была едва различима.

Послышался скрежет, значит, кто-то вышел из-за ограды ей навстречу. Сердце бешено заколотилось, когда несколько секунд спустя в шею уперлась палочка. Мелюзина! Габриэль не слышала, как подошел Пожиратель! Было страшно повернуть голову к тому, кто ей угрожал.

Отчаянно молясь, чтобы Пожиратель опустил палочку, Габриэль не заметила другого человека, пока он не осветил маленькую группу люмосом.

Когда волшебник неопределенного возраста с дикими, налитыми кровью глазами оскалился на нее, обнажив неровные и почерневшие зубы в звериной улыбке, девушка икнула. О Боги, в какое осиное гнездо она угодила? Изо всех сил пытаясь сдержать панику, которая грозила затопить ее с головой, Габриэль решительно выговорила:

— Я желаю видеть Люциуса Малфоя.

Сперва Пожиратель лишился дара речи, потом расхохотался, и к нему тотчас же присоединились его товарищи.

— Люциус Малфой не принимает никого, моя красавица. Кроме нас.

Габриэль вздрогнула: таким развязным был тон человека, следившего за ней похотливым взглядом. Она не должна позволять ему играть с собой!

— У меня есть информация, способная его заинтересовать, — оборвала она охранника. Внутренности скрутило от страха.

Смех прекратился, сменившись молчанием. Габриэль осмелилась повернуться к воротам и заметила нескольких Пожирателей смерти, на чьих лицах был написан интерес. В конце концов, они не настолько жестоки, чтобы не выслушать ее!

— Какая информация?

— Я буду говорить только с Малфоем ...

Пожиратели обменялись взглядами. Наконец, когда, казалось, прошла целая вечность, волшебник, чья палочка упиралась ей в шею, отступил на два шага.

— Вперед! — рявкнул он, грубо подтолкнув француженку. Теперь палочка упиралась Габриэль в спину.

Никто не произнес ни слова, ни звука, пока три Пожирателя вели ее по лабиринту коридоров и лестниц на второй этаж, к логову Темного Лорда...

* * *

— Назовите хотя бы одну причину, чтобы не убить вас на месте? Или, может, вы предпочитаете гнить в подземельях до тех пор, пока не сойдете с ума? Выбирайте.

Как такой приятный мелодичный голос может произносить такие ужасные вещи? Габриэль задрожала от страха, но не отвела глаз от саркастично улыбавшегося Люциуса Малфоя. Теперь, когда она здесь, она не отступит! Что ей остается?

Северус получит то, что заслуживает! Он откровенно издевался над ней! Унизил! Оттолкнул! И теперь она осталась одна! Совсем одна, без него! Снова одна...

— Северус Снейп.

— Хм...

* * *

Длинная мантия развевалась за спиной в такт быстрым шагам. Темнота мешала разглядеть дорогу, но он не хотел рисковать быть обнаруженным.

* * *

— Я вам выдам Снейпа, а взамен вы не тронете остальных, хорошо? — слабый, почти охрипший голос выдавал волнение Габриэль. Волнение и неуверенность. И Малфой это понял!

— Конечно... — медленно протянул Люциус, удовлетворенно улыбаясь.

Сталь этих глаз пронзала ее похотливым нетерпеливым взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Не совершала ли она ошибку ей, доверившись этому человеку? Можно ли верить слову Пожирателя смерти, преступника?

Она запаниковала, представив, какую судьбу уготовил Люциус Малфой мастеру зелий. Он его ненавидел и искал с тех самых пор, когда Северуса раскрыли как шпиона. Малфой зациклился на мысли заставить Северуса заплатить за предательство, унизить его, дать понять, что так просто от Темного Лорда не уходят! В "Пророке" даже появилось заявление Люциуса, что Снейпу уготована участь более ужасная, чем смерть...

Но что может быть хуже смерти?

Вся семья Габриэль была убита слугами Темного мага, и никогда она не страдала так сильно, как в тот день, когда видела их смерть, одного за другим. Она не хотела, чтобы Северус умирал! Только чтобы заплатил за ее унижение, страдал и, наконец, осознал, что нельзя обращаться с кем бы то ни было подобным образом! Да, она хотела отомстить ему, и Люциус Малфой будет орудием ее мести...

— Что вы с ним сделаете? — поинтересовалась Габриэль, старательно изображая безразличие.

Люциуса, однако, ее притворство не обмануло. Поэтому он не собирался признаваться в своих истинных намерениях в отношении предателя. Эта дурочка вполне способна помешать, а он сейчас близок к цели как никогда! Как он этого хотел!

Да, он хотел поквитаться с мастером зелий! Даже если еще точно не знал, как с ним поступить. Малфой часто размышлял о методах пыток для Снейпа, о способах унижения, каждый последующий из которых будет более жесток, чем предыдущий. В одном он был полностью уверен — Северус пожалеет, что родился на свет! Он ответит за то, что обманул доверие Лорда, и, главное, за то, что обманул доверие его, Люциуса!

Предатель, Иуда!Не то чтобы Люциус и Северус были друзьями — Малфой не нуждался в них; он лишь уделял немного своего драгоценного времени тем, кого признавал достойными внимания, но никогда не опускался до зависимости от кого-то, кто мог позже использовать его малейшую оплошность! — но со временем между ними установились уважительные отношения. Люциус позволил Снейпу занять некоторое место в своей жизни, открыл двери Мэнора, сделал его крестником единственного сына... Его, этого полукровку! А что в итоге получил за свою доброту? Предательство высшей степени!

— Провожу к Темному Господину... — ответил он девчонке небрежно.

— Но...

— ... который будет судить его за ошибки и накажет за них. Разумеется, немного неприятно... Пока не заставит его ползать, пока этот предатель не начнет умолять Господина вновь принять его на службу, — Малфой усмехнулся. — И, возможно, наш Господин по доброте душевной примет его как простого слугу для верных Пожирателей...

Ты ведь этого ждала, маленькая предательница, да? Хорошее унижение! Что мог сделать Северус, чтобы она возненавидела его до такой степени? Малфой внимательно изучал стоящую перед ним девушку. Она была красива, даже очень красива... Может, Снейп ее трахнул и вышвырнул?

— Хорошо, — холодно согласилась она.

В конце концов, он этого заслуживал! А Гермиона осталась бы одна... Ей слишком повезло, времена изменились...

— Если Темный Лорд поручит это мне, — продолжил Малфой сверкая глазами, уже не замечая присутствия девчонки, — я заставлю его встать передо мной на колени, заставлю подчиниться, я его погублю... И он будет благодарить за то, что я позволяю ему целовать мои ноги! Дорогой Северус... ты проглотишь твою гордость! — злобно выкрикнул он.

Свернувшись калачиком на диване и поджав под себя ноги, Гермиона размышляла.

Она пробовала заснуть, но не смогла, зная, что Северус где-то там один на вражеской территории. Пришлось встать и устроиться в гостиной со старой книгой заклинаний. Но погрузиться в чтение никак не получалось...

Укутавшись в шотландский плед, постоянный спутник чтения в длинные зимние вечера, Гермиона отложила книгу и закрыла глаза, стараясь стереть из памяти последние сорок восемь часов! Безуспешно.

Она никак не могла унять нарастающую панику. Паника становилась сильнее и сильнее, дышать стало трудно и почти больно. Еще бы, в такой-то позе.

Нужно встать.

Гермиона выпрямила затекшие ноги и, держась за поясницу, медленно встала. Потянувшись, она вздрогнула и чуть не упала — так сильно кольнуло в животе! Нетвердой походкой дойдя до обеденного стола, женщина схватилась за спинку стула.

Что с ней? Почему так плохо? Это ненормально! Ни разу еще за время беременности ей не было так больно!

Новый, более сильный спазм так скрутил ее, что она против воли застонала!

— Северус... Северус... Северус...

Где он? Он так ей нужен! Без него так страшно...

Как же она напугана ... как страшно ... Нет! Не сейчас! Нет! Слишком рано ... Еще и семи месяцев не прошло... Она чувствовала текущие слезы, но не пыталась их остановить, только крепче вцепилась в спинку стула, дрожащие пальцы нервно стучали по деревянным перекладинам.

Она не знала, что делать, чего ждать. Тянулись секунды, минуты в ожидании новой волны боли, которая так и не пришла. Но выпрямиться Гермиона осмелилась далеко не сразу.

Нужно успокоиться и подумать... Не стоит поддаваться панике! Но она так боялась потерять ребенка! Дитя, которое любила уже больше собственной жизни.

Она взволнованно положила руку на живот... и успокоилась — ребенок шевелился, она это чувствовала... Не больше и не меньше, чем обычно. Это хорошо.

Теплая волна прошла по телу, и слезы полились с удвоенной силой. Слезы облегчения, слезы радости.

Гермиона поплакала вволю, пока разум не взял верх над эмоциями. Осторожно отпустив стул, она направилась к себе, устроилась поудобнее и предалась размышлениям.

Теперь, успокоившись, она вспомнила, как читала, что подобные спазмы могли неожиданно появиться на ее сроке беременности, особенно если мать устала или перенервничала. Именно это с ней и случилось!

Отвар боярышника и несколько капель умиротворяющего зелья должны помочь. Если она не ошибалась, Северус готовил это зелье в прошлом месяце. Да, точно, она расставляла несколько флаконов в хранилище, примыкающем к лаборатории. Значит, придется выйти из дома! Как будто у нее был выбор...

Медленно поднявшись, Гермиона нетвердой походкой направилась в прихожую, где натянула мягкие туфли и накинула на длинную белую хлопковую ночнушку толстую шерстяную мантию алого цвета, сунув в карман палочку...

* * *

Северус прошел по переулку как можно незаметнее, едва избежав пожирательских патрулей.

Он заглянул и в Лютный переулок, в котором знал каждый темный угол. Но ни Габриэль, ни кого-либо знака, что она была здесь, не нашел.

Чертыхаясь, он аппарировал в Хогсмид. Девчонка знала о деревне и, возможно, отправилась туда.

Улицы, которые он помнил шумными и оживленными до прихода к власти Темного министерства, казались совсем хмурыми этой туманной ночью. Деревенская улица была пуста. Жители прятались в домах. Ни звука, ни лучика света не просачивалось из окон, тщательно закрытых деревянными ставнями. Даже «Три Метлы» на замке. Да, патрули явно не способствовали делам Розмерты.

Северус уже собрался уйти, когда внимание привлекла движущаяся в его сторону маленькая серая тень. Он глянул вниз, на кота, который принялся тереться о его ноги и мурлыкать.

— На улице сейчас небезопасно. Иди домой, кошка! — прошептал он.

Зыркнув зелеными глазами и мяукнув, животное побежало к дверям паба. Гермиона любит кошек... Она долго оплакивала своего полукнизла. Когда-нибудь все закончится, и Северус подарит ей кошку!

Вздохнув, он сжал палочку и аппарировал в последнее место, куда Габриэль могла бы убежать. Девчонка не знала, где расположена штаб-квартира Ордена, поэтому вариант был один...

Сегодня Нора выглядела старой и заброшенной, но когда-то девчонка вместе с сестрой провела там несколько недель. Можно не сомневаться, это было счастливое время.

* * *

Открыв двери коттеджа, Гермиона была удивлена не столько темнотой, сколько холодной влажностью ночи.

Плотнее запахнув полы мантии, она двинулась к главному дому, контуры которого исчезали в густом тумане. Призрачные крылья тумана распростерлись над ней, укутывая все окружающее в колышущийся серый саван.

Эта атмосфера, мрачная и тревожная, поневоле заставила ее задрожать. Гермиона ускорила шаг и прошла по аллеям парка, ни разу не оглянувшись.

Когда до розария оставалось несколько метров, особняк стал виден отчетливее.

Внимание Гермионы привлек слабый мерцающий свет, отражавшийся в витражах западной башни. Понятно... Тед и Андромеда не могут уснуть.

Не стоит думать об этом, только забрать микстуру — и назад

* * *

Едва ступив на землю, Габриэль отодвинулась от Люциуса Малфоя.

— Странно, что Северус не додумался защитить это место чарами фиделиус, — прошептал он больше для себя, нежели для спутницы.

— Я...

Голос Габриэль привлек его внимание. Люциус резко повернул голову, не скрывая своего раздражения ее нерешительностью.

— Вы что? — спросил он сухо.

— Я — хранитель тайны, — выдохнула она, мертвенно бледнея.

Громкий раскатистый смех заставил ее невольно поежиться.

— Невероятно...

Да, Габриель ясно помнила тот день, когда Северус спорил с ее приемным отцом, когда тот пожелал сделать девушку хранителем «Вересковой пустоши». Мастер зелий кричал, доказывал, давил авторитетом, но Тед стоял на своем, решив делом показать, что считает Габриэль собственной дочерью. А так как он был хозяином, окончательное решение осталось за ним.

До нынешнего дня Габриэль не придавала особого значения оказанному ей доверию, чересчур занятая постоянным наблюдением за Северусом. За его суровыми темными глазами, биением жилки на виске, внушительным ростом, умопомрачительной походкой... такой гордой, такой мужской...

* * *

— Никого! — благородные черты исказились от гнева.

— Не понимаю, — пробормотала Габриэль, непроизвольно пятясь, когда Малфой сделал шаг в ее сторону.

— Где этот предатель Снейп? Где?

Внезапно он схватил француженку, яростно встряхнул и толкнул на пол.

Габриэль растянулась посреди гостиной домика Снейпов, настолько испуганная жестокостью мужчины, что потеряла дар речи!

— Ты собираешься отвечать, мелкая сучка?

— Я не знаю ... — пролепетала она в слезах, вся дрожа от страха.

— Я научу тебя знать! Круцио!

Тело Габриэль выгнулось от боли, сотрясаясь в долгих судорогах, заставляющих кричать во все горло.

Люциус был взбешен! Эта маленькая гадина обещала ему Северуса, а его здесь не было! И грязнокровка тоже исчезла! Когда он был так близко к цели! Разглядывая съежившееся на полу тело, Малфой улыбнулся.

— Урок первый: убедись в надежности своей информации, — прошептал Пожиратель сладким голосом, усиливая проклятие.

Габриэль душераздирающе закричала, глаза ее распахнулись. И в ту же секунду, когда ее взгляд упал на лицо мучителя, девушка поняла свою ошибку! Столько благородства и красоты в этих чертах, столько мягкости в этой улыбке и столько жестокости, садизма и вероломства в этом взгляде! Она только что подарила ключи от рая дьяволу во плоти!

Сколько еще времени Малфой издевался на ней? Габриэль не знала. Она медленно проваливалась куда-то... Мир вокруг расплывался, сознание меркло. Так же, как и боль...

Так же, как и боль... С трудом приподняв голову, француженка поискала Малфоя взглядом. Рядом его не было! Он ушел, бросив ее, раненую и умирающую, прямо на полу.

Что это чудовище собиралось делать теперь, когда Северус от него ускользнул? Будет ждать его возвращения или... О нет! Тед! Андромеда! Ее друзья! Сотворенное с ней красноречивее всяких слов говорило о том, на что способен Малфой! Габриэль ужаснулась.

Собрав последние силы, она приподнялась и на четвереньках поползла к выходу, порвав платье и поранив колени о дощатые половицы. Толкнув дверь, она последовала за Пожирателем, который удалялся от дома, забыв о ее существовании.

— Подождите! — воскликнула она слабым голосом. — Пожалуйста, подождите!

Малфой кинул на нее короткий взгляд и вытащил палочку из широкого рукава черной мантии. Габриэль вздрогнула и инстинктивно прикрылась руками. Но он лишь улыбнулся:

— Урок номер два: играя, всегда будь готов к поражению.

Габриэль, стоя перед ним на коленях, хотела умолять его уйти, когда встретилась взглядом с холодными стальными глазами. Затем его губы задвигались, произнося слово, которое она мечтала забыть и спустя долгие годы, слово, которое преследовало ее по ночам и питало самые страшные кошмары.

— Морсмордре!

— Нееет!!!

* * *

Осторожно опустив ценный флакон в карман, Гермиона направила палочку на шкаф, скрывавший хранилище зелий.

— Коллопортус! — Металлический звук подтвердил, что двери надежно заперты.

Молодая женщина удовлетворенно вздохнула и направилась к выходу. Только она взялась за ручку, когда тишину разорвал крик.

Гермиона застыла. Чей это крик? Ей не показалось?

Говоря по совести, пока она шла по парку, то здорово перенервничала и — себе-то можно признаться — даже испугалась! Это, естественно, не значило, что она тряслась от каждого подозрительного шума — в конце концов, Аврор и член Ордена Феникса это не баловство какое-нибудь.

Но сейчас... Сейчас все было по-другому.

Гермиона была потрясена бегством Габриэль и еще больше тем, что на какой-то миг подумала, будто потеряла ребенка, своего ангела.

И эта ночь. Эта навязчивая тишина. Эта ледяная влажность. Этот серый и мрачный туман.

Да, крик ей мог всего лишь послышаться...

Собравшись с духом, она вновь взялась за латунную ручку и открыла дверь хранилища. Слабого люмоса едва хватало на освещение коридора, от каменных стен отражался звук шагов.

В памяти всплыли все те случаи, когда она с мальчишками бродила по ночным коридорам старого замка, нарушая правила школы, спеша навстречу опасности. Но такого страха, такой тревоги она не ощущала никогда... Если бы Гермиона была суеверной, то, несомненно, поняла бы, что произойдет что-то страшное, но... суеверной она не была.

Поэтому ускорила шаг и, наконец, вышла из особняка.

Что происходит? Что... О Мерлин! Коттедж Мелинды! Он в огне! Не раздумывая, Гермиона, устремилась к пламени, поддерживая живот. Не преодолев и половины пути, она услышала крики вперемешку с душераздирающими рыданиями.

— Прошу вас... Вы обещали... обещали...

— Урок номер три: никогда не доверяй Пожирателю! Впрочем, вы еще молоды и наивны.

Сердце Гермионы заколотилось. Этот голос... Этот приторный и насмешливый тон... Нет, она не ошиблась! Малфой их обнаружил! Чтобы не рухнуть от потрясения, пришлось опереться о дерево, затаившись в тени высоких папоротников, заполнявших парк.

— Не делайте им больно... умоляю... убейте меня вместо них...

Габриэль! Габриэль вернулась и умоляла Малфоя, бормоча невнятные обещания... Невозможно! Габриэль, конечно, была взвинчена, но она никогда бы их не предала! Во рту стало горько.

— Убить вас вместо них? Почему вы думаете, что ваша жизнь более ценна, чем жизнь кого-то из ваших друзей, из вашей семьи? — Молодая женщина почти слышала, как он улыбнулся.

— Я...

Гермиона тихонько раздвинула папоротники: Люциус презрительно взирал на Габриэль, вцепившуюся в подол платья. За ними полыхал коттедж Мелинды.

Огонь поглотил весь дом, крышу и стены, будто они соломенные! Пламя было таким сильным, что жар его достигал Гермионы, иссушая горло и глаза! У друзей не было шанса выжить! Никогда! Мелинда! Роджер! Все внутри перевернулось.

Рассудок твердил ей, что нужно что-то предпринять. Что угодно. Атаковать Малфоя или бежать и сообщить остальным. Но только не сидеть здесь, как тюфяк, ничего не делая! Да, надо действовать!

Направив на Малфоя палочку, Гермиона приготовилась послать ступефай. Но тут в прорехах густого черного дыма, поднимавшегося к небу, проступил язык зеленого пламени. Она... Темная метка парила над «Вересковой пустошью», как призрак смерти.

* * *

Северус к садику, окружавшему Нору. Хоть дом и был заброшен, он предпочел не рисковать и не стал перемещаться прямо в него.

Аккуратно толкнул маленькую железную калитку, тронутую ржавчиной, и проник в сад, где природа уже вступила в свои права. Теперь здесь росла трава высотой почти с человеческий рост и колючие кусты чертополоха — сад одичал.

Туман уже не был таким густым, как в «Пустоши», в просветы между тучами проглядывала луна, и Северус кое-как разглядел и двор, тоже заросший кустарником. Маг пошел к дверям по захваченной вереском дорожке, мимоходом отодвигая кустики ежевики, цеплявшейся за полы мантии.

Крик, разумеется, птичий, заставил его вздрогнуть. Развернувшись, он внимательно оглядел сад, но не нашел никого, кроме кукушки в ветках бузины. Фыркнув, зельевар посмотрел на покосившийся фасад Норы, который, казалось, хотел спрятаться под плющом и виноградной лозой, почти полностью покрывшими стены.

Если Габриэль и решила здесь спрятаться, то сейчас ничто не выдавало ее присутствия.

Северус поднял палочку, чтобы открыть дверь, но едва собрался произнести заклинание, как предплечье полыхнуло огнем!

Как только он не пытался избавиться от этого знака верности Темному Лорду, но напрасно. Ни заклинания, ни зелья не помогли. Безобразный череп, вытатуированный на коже, мучил каждый раз, когда Лорд созывал своих приверженцев, каждый раз, когда появлялась Темная метка.

Оставалось только терпеть острую боль, медленно пожирающую тело.

Со временем он к этому привык. Очень помогала медитация. И время. Но когда Гермиона забеременела, у него уже не получалось опустошать разум, чтобы забыть боль: все мысли были заняты женой, более уязвимой и хрупкой, чем раньше.

Сжав зубы, он тер предплечье.

Тем хуже для девчонки! Метка горела все сильнее и сильнее, значит, Пожиратели скоро нападут! Конечно, он не мог точно знать, где именно, но все же не стоит оставлять Гермиону одну! Надо вернуться домой, как можно скорее! Наверное, он нужен сейчас жене. Он должен быть около нее, если...

Сейчас для мастера зелий ни было никого и ничего важнее Гермионы.

* * *

Орда Пожирателей явилась в считанные минуты!

Мерлин, все жители «Пустоши» обречены! Или не все...

Если Гермиона не могла разбудить волшебников, обитавших в коттеджах — сердце оборвалось при мысли о Ромильде и Джастине, — то у нее есть еще время пробраться в особняк и предупредить Теда и Андромеду!

Так быстро, как могла, она повернула обратно и поспешила к дому, иногда переходя на бег. Задыхаясь дошла до бокового входа, скрытого высокими дубами.

Ввалившись в коридор, ведущий в холл, она рванула к лестнице, но в конце коридора встала как вкопанная: наверху уже слышен был топот и отрывистые приказы.

— Вы двое, со мной! Доулинг, следи за входом!

Четверо, как минимум.

Стремительно развернувшись, Гермиона побежала обратно. В особняке оставаться нельзя! Это опасно!

Торопясь, поддерживая живот, она почти добралась до боковой двери, когда услышала жесткий голос приближающегося Пожирателя! Мерлин! Она в ловушке! Сердце рвалось из груди, и острая боль в животе снова заставила ее согнуться. Оглядевшись, запыхавшаяся женщина увидела высокую дверь в подвал.

Решившись, Гермиона переступила порог, запечатала дверь заклинанием, которое придумала сама, и устремилась в подвал. Там она зашла в хранилище и повторила операцию с дверью. И только потом позволила себе сползти по стене, давая волю слезам.

И зарыдала сильнее, когда рука, касающаяся живота, почувствовала активные движения ребенка. Другой рукой Гермиона неосознанно взялась за медальон с изображением архангела Михаила, который с детства носила на шее. Она молила небеса о помощи. Впервые за многие годы, с тех пор как узнала, что волшебница.

Как ни странно, неуклюжая молитва ее успокоила. Мозг снова работал нормально.

По-прежнему держась за живот, Гермиона осмотрелась и заметила не слишком высоко от пола слуховое окно, выходившее на задний двор особняка. Дом был построен на холме, поэтому в подвал частично попадал солнечный свет.

Эврика! Она выберется через это окошко! С трудом поднявшись, Гермиона взмахом палочки взорвала стекло и сетку, затем превратила стул в крепкую лестницу и отлевитировала ее к окну.

Скрестила пальцы, чтобы Пожиратели не слышали, как лопнуло стекло! Во всяком случае, брошенное на двери заклинание было достаточно мощным, чтобы она успела выйти.

Ухватившись за перекладину лестницы, женщина начала подниматься. Упала грудью на подоконник, стараясь не раскачиваться, затем согнула ногу и перекинула ее наружу, потом села и так же перекинула вторую. Теперь она сидела на подоконнике на высоте около двух метров. Крепко уцепившись за раму, она медленно сползала по стене, упираясь ногами, чтобы не удариться животом. Едва ноги коснулись земли, она разжала пальцы.

Наконец-то! Получилось! Она выкарабкалась! Не теряя ни минуты, Гермиона поспешила прочь, сквозь густой туман в дальнюю часть парка.

Пламя за ее спиной довершало дело, поднимаясь к башенкам особняка.

Идя на ощупь, не осмеливаясь зажечь люмос, чтобы осветить дорогу, Гермиона впервые за несколько часов вздохнула свободно, думая, что архангел Михаил позаботился о ней и ребенке. Но когда она захотела погладить драгоценный медальон, оказалось, что он потерялся, пока Гермиона лезла через слуховое окно! Ну что ж! Главное, она жива! У ее несчастных друзей не было этого шанса.

Горло перехватило. Так, тяжело дыша, поддерживая болезненный и напряженный живот, она наконец, добралась до южных границ «Вересковой пустоши».

* * *

Увидев поместье, Северус застыл.

Пламя облизывало обе башенки особняка, первый этаж был объят огнем. Маленькие коттеджи уже догорали...

Не задумываясь об опасности, мастер зелий со всех ног кинулся к своему дому. Длинная мантия вилась за ним...

Гермиона...

* * *

Гермиона прекрасно знала, что аппарировать на таком сроке не рекомендуют, но другого выхода не было! На много миль вокруг простирались бесплодные и дикие земли! Она не могла останавливаться!

Надо найти Северуса! Как же ей хотелось кинутся в объятия мужа и вдосталь поплакать на его плече!

Она вздрогнула, представив: а что если Северус вернулся домой и был схвачен Пожирателями? Нет, не думать об этом! Надо его найти! Должно быть, он все еще ищет...

Габриэль! Гермиону затопил гнев при мысли о том, что натворила эта дура! Так, об этом тоже не нужно думать! Нужно просто найти Северуса!

Но где его искать? Не на Гриммо — это точно, Габриэль не знала про штаб-квартиру Ордена. Оставались Косой переулок и Хогсмид...

И...

Вполне возможно...

Взмахнув палочкой, молодая женщина исчезла с легким хлопком, оставив за спиной пепелище...

Теперь, когда решение принято, надо составить план. План, как обратить на себя внимание Темного Лорда и — почему бы нет — подняться в ближний круг.

Разглядывая ущербную луну через кухонное окно, Перси раздумывал, как отреагирует Лорд на сообщение о новом пророчестве Трелони. Будет ли Господин признателен Перси за верность, или накажет за то, что так долго утаивал столь важную новость?

Перси вздрагивал каждый раз, когда ветка растущей рядом с домом бузины хлестала о стекло. Осень обнажила дерево фей — так обычно называла бузину мать, — превратив его ветви в острые шпаги. Стекло не выдержало напора и треснуло, и через образовавшуюся дыру с громким свистом врывался ветер, складывалось впечатление, что в эту крошечную щель проникают ветра со всего света. Этот свист выводил Перси из себя.

Разумеется, Господин его накажет! Он не упустит такую замечательную возможность продемонстрировать свою власть, чтобы никто не осмелился бросить вызов Лорду Волдеморту. Никто.

Воспоминание о круцио послало волну дрожи по спине, но Перси заставил себя не обращать на нее внимания. Он сделал свой выбор и не собирался возвращаться назад.

Встав, он отряхнул от пыли длинную черную мантию, особенно на локтях, которыми он опирался на старый деревянный стол, и вынул из рукава палочку, чтобы аппарировать к Господину...

* * *

Северус не думал ни о чем другом, кроме Гермионы, пока бежал к коттеджу. Крыша домика уже почти полностью сгорела и угрожала обрушиться в любой момент.

Он был еще довольно далеко, но уже слышал чудовищный гул огня, полыхающего вокруг, сжигающего траву и кусты, лижущего стволы вековых дубов, пожирающего человеческое жилье.

В отдалении, как гигантский канделябр, адским пламенем горел особняк, из выбитых окон вырывалось пламя. Ужасная картина предстала перед глазами Северуса...

Всемогущий Мерлин...

В горле встал ком, и Северус молился, чтобы Гермионы не было в сердце этого огненного ада. Что если она спала, когда начался пожар? Сумела ли выйти? Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда он представил тело жены, объятое пламенем...

Еще пара шагов, и он, наконец, будет дома. Я иду Гермиона... Я здесь, не бойся, любимая... не волнуйся, я иду... Я здесь...— повторял он как молитву, стиснув палочку.

Двери больше не было. Стекла не выдержали жара — вместо них зияли дыры, через которые вырывался густой черный дым. Крыша наполовину рухнула, и стены тоже опасно кривились.

Северус едва не потерял способность соображать, потрясенный видом разрушенного дома. Гермиона не могла быть там. Его жена не могла быть там. Нет! Он отказывался в это верить!

Пока он пребывал в сомнениях, ему в спину ударило заклятие и отбросило на несколько метров. Несмотря на пульсирующую боль, немедленно растекшуюся по животу, Северус перекатился на бок, вскочил и увидел двух бегущих к нему Пожирателей. Палочка одного из них была нацелена на него.

Он едва успел отпрыгнуть, дабы избежать ступефая, синяя вспышка заклятия только слегка скользнула по нему. Умелым движением палочки он разоружил одного из Пожирателей и поймал его палочку левой рукой.

— Круцио! — проревел второй волшебник.

Дополнительным оружием, пришедшимся весьма кстати, Северус создал щит и одновременно атаковал человека в капюшоне.

— Сектумсемпра! — воскликнул он, вложив в заклинание максимум силы.

Пожиратель рухнул, крича от боли, кровь хлестала из рваных ран, образовавшихся от проклятия.

Запыхавшись от этой внезапной атаки, Северус оперся о бедра и наклонился, чтобы отдышаться. Едва он пришел в себя, как услышал протяжный крик. Так могли кричать от боли или отчаяния.

— Нет! Остановитесь! Вы чудовище...

— Авада Кедавра!

— Нееет!

Северус развернулся и с ужасом увидел, как Люциус Малфой хладнокровно послал убийственное проклятие в Ромильду Вэйн. Зеленый луч с силой ударил в грудь молодой женщины, и она безвольно рухнула в грязную лужу, ее открытые глаза уставились в небо. Чуть дальше, около коттеджа, покрытого слоем пепла, на земле лежали тела Джастина Финч-Флетчли и трех Пожирателей. В нелепых позах, в которых их застала смерть посреди яростной схватки.

Сердце Северуса сжалось при виде бывших учеников, которые мужественно сражались до конца, забрав с собой и жизни своих противников.

Да, мастер зелий испытывал боль, потому что — хоть никто и не поверит — ему была небезразлична судьба этих людей, доверявших ему. Он заботился о них не из-за нянченья с Хаффлпаффом, снисхождения к Равенкло, или сентиментальности к Гриффиндору, нет, они были интересны ему сами по себе, то, кем они стали.

— Нееет! — прозвучал тот же хриплый голос. — Вы мне обещали их не трогать! Вы мне обещали! Остановитесь! Пожалуйста...

И тут он ее увидел.

Габриэль. Отчаянно цепляясь дрожащими пальцами за мантию Люциуса, ничем не напоминая гордую красотку, какой Северус знал ее раньше, она умоляла, плакала, стонала, так низко склонив лицо к земле, что он на миг задался вопросом, не целовала ли она обувь Пожирателя.

Его бывший соратник с улыбкой смотрел на девчонку. В серых глазах плескалось безумие, демонстрируя истинную природу этого человека. Люциус наслаждался.

Северус знал этот взгляд: блондин упивался болью своей жертвы. Торжествовал. Жертва страдала, видя как мучаются ее близкие перед смертью. Да, Малфой обожал это. Он жил этим. И Северус никогда больше не хотел видеть такое.

— Адский огонь! — прошипел он, направляя на Люциуса волшебную палочку.

Импедимента, брошенное Пожирателем, остановило струю огня, Малфой в последний момент уклонился от посланного Северусом проклятия, схватил девушку и закрылся ею. Кончик его волшебной палочки упирался ей в подбородок.

— Ты, наверное, думал, что я не слышал твоих шагов, друг мой? — усмехнулся он. — На самом деле я здесь только из-за тебя.

— Немедленно отпусти ее, Люциус... — от Малфоя не укрылось напряжение, звучавшее в казалось бы ровном голосе Снейпа.

— Ты все так же невозмутим, как прежде?

— Я тебя попросил ее отпустить, — теперь в голосе появились свистящие нотки.

Этот тон заставил Люциуса насторожиться. Он знал, что терпение мастера зелий на пределе, и он сейчас опасен, как никогда... Малфой поменял тактику.

— Не понимаю, почему ты столько возишься с этой девкой! Хотя, она и правда прелестна, — рука Пожирателя скользнула в декольте Габриэль.

Всхлипнув от ужаса, она попробовала освободиться от малфоевской хватки, но добилась обратного: мужчина сжал ее еще сильнее и ущипнул за грудь.

— Люциус... в последний раз...

— Ты не посмеешь. Одно твое движение — и я ее убью. Или, может, ты хочешь, чтобы я ее убил? В конце концов, именно она рассказала мне, где скрывается мой старинный друг...

От этих слов все внутри Северуса сжалось, но он не опустил палочку, нацеленную на горло Пожирателя.

— О... да ты не в курсе... Да, это тяжело, я представляю... — слащаво улыбнулся Люциус.

Рука Северуса дрожала. Что сказал этот ублюдок? Снейп посмотрел на юную француженку: ее лицо, покрасневшее от слез и стыда, казалось, умоляло о прощении. Девчонка их предала! Она нашла Малфоя и открыла ему двери в «Вересковую пустошь», чтобы выдать Северуса!

Он потерял дар речи от глупости, злобы, безмозглости и коварства Габриэль!

Дьявол! Как можно было пропустить такое под самым носом, особенно после почти двадцати лет руководства самым спорным факультетом школы! Почему он до сих пор не разглядел тьму на дне ее глаз? Как можно быть таким идиотом! Таким неосторожным! Будь проклята его слепота. А Гермиона ведь пыталась предупредить его...

Гермиона...

Люциус увидел, как почернели глаза Снейпа от еле сдерживаемого гнева, но защититься от жалящего проклятия, которое бывший друг послал, нимало не заботясь о заложнице, не успел. Кожа на руке, держащей Габриэль, начала вздуваться, по нервам пошла горячая волна, быстро распространяясь по всему телу.

Гримаса боли вызвала слабую улыбку на губах Северуса.

— Отпусти ее и сражайся, Люциус, — прокричал он.

Малфой быстро огляделся. Пять Пожирателей лежали на земле мертвые. Нотт умер от руки Андромеды прежде, чем ее достала Авада, а остальные слуги уже возвратились к Господину. Люциус был один, в буквальном смысле сгорая от проклятия, брошенного человеком, ради которого он и появился здесь.

Это показалось ему забавным.

Хотя выбора, в общем-то, не было. Если он не хочет, чтобы жалящее заклинание охватило все тело, то нужно уходить, и быстро. Продолжая прикрываться кричащей девушкой, Малфой начал отступать от Снейпа.

— Советую не гнаться за мной, не то я убью ее без предупреждения, — просипел он, смерив Северуса угрожающим взглядом; длинные светлые волосы прилипли к потному лицу.

— Люциус! — приказал Снейп.

Но Пожиратель был уже вне досягаемости снейповых проклятий.

— Не беспокойся, Северус, — прокричал он из последних сил, — я собираюсь отделаться от твоей грязной маленькой шлюшки! Как только выберусь отсюда...

* * *

Северус знал — Люциус сказал правду. Он не хочет убивать Габриель. Надеется, что Северус сам сделает это.

Пожиратель заметил его горящие яростью глаза, его злость на девчонку. Сомневаться не приходилось: Люциус специально оставил эту идиотку ему, думая, что Снейп, не колеблясь, убьет ее своими руками за предательство, а потом будет мучиться виной!

Люциус был хитер.

Но даже если он и был взбешен поступком француженки, сейчас ему было не до нее. Нужно сначала отыскать Гермиону! Остальное не имело значения. Его жена, возможно, где-то там, в опасности!

В несколько шагов он оказался в своем доме:

— Агуаменти! — Почти сразу же мощная струя воды вылетела из кончика палочки, обрушившись на пламя, задушив последние тлеющие очаги.

Но через несколько метров огонь появился вновь, пожирая опавшие на землю листья, ветки; низкие кустики, окаймлявшие дорожки между коттеджами. Разрываясь между желанием попасть в дом и необходимостью сдержать огонь, Северус несколько страшных секунд колебался, затем сжал палочку и исчез в центре пекла...

Раз за разом он повторял заклинание, отбрасывая огонь.

Когда остался только дым, поднимающийся над почерневшими коттеджами, Северус рванул в особняк. Там пожар начался позже и был еще силен, поэтому мастеру зелий пришлось выложиться по полной для заклинания, даже прибегнуть к черной магии, чтобы уничтожить пламя окончательно.

Он был измотан, задыхался от усталости, одежда неприятно липла к вспотевшей коже. Лицо и руки грязными и черными от пепла, поднимаемого в воздух ветром и оседавшего на влажной коже.

Глубоко вдыхая спертый воздух, который давил на легкие, Северус собрал все свое мужество и бегом вернулся к развалинам своего коттеджа, несмотря на усталость и слабость.

Он подавил тошноту, пораженно застыв возле израненных неподвижных тел Ромильды и Джастина. Босые, в одних пижамах, они крепко сжимали в руках палочки. Пожиратели застали их врасплох!

Мерлин...

Северус заторопился и, бросив последнее пламезамораживающее заклятие, наконец вошел в то, что осталось от их с Гермионой дома. В горле стоял комок, а сердце замерло.

Острый запах горелой древесины ударил в нос, взвесь пыли и пепла поразила легкие, вызвав продолжительный, до слез, приступ кашля.

Не обращая внимания на боль, разрывающую грудь, он обыскал гостиную, спальню, ванную, заклинаниями сметая все, что валялось на полу, отшвырнул кучу горелых деревяшек какой-то знакомой формы, но не нашел и следа Гермионы.

Мысль, что его жена жива, вернула ему надежду. Слабую и мимолетную надежду. И тем не менее, тревога все еще не отпускала его. Он ведь не искал ни в других коттеджах, ни в особняке...

* * *

Едва открыв глаза, еще не оправившись от последствий аппарации, Гермиона была неприятно удивлена встречей с человеком, которого не чаяла когда-либо увидеть в этом месте!

Она инстинктивно отступила, готовая защищаться, но Перси оказался проворнее.

— Экспелиармус!

Гермиону отбросило на пол, протащив несколько метров. Рефлекторно защищаясь, она обхватила живот руками и выставила локоть, чтобы смягчить падение. Руку тут же прострелила боль.

Она попыталась пошевелить рукой и чуть не упала в обморок от боли. Вторая попытка подняться тоже не увенчалась успехом. Последствия аппарации вкупе с заклятием Перси лишили Гермиону сил, и она не пыталась больше встать.

Итак, это правда...

Гермиона была больше обеспокоена непонятным азартом в глазах молодого человека, предавшего собственную семью, чем своей неосторожностью: это же надо — аппарировать прямо внутрь Норы!

Перси ее долго и пристально разглядывал, останавливая взгляд то на круглом животе, то на губах, будто бы хотел получить какой-то ответ на интересующий его вопрос.

Ей не нравился этот алчущий, опасный взгляд, и она безотчетно положила левую, неповрежденную руку на живот в безумной надежде скрыть то, что ей было так дорого.

— О чем ты хочешь спросить? — быстро и дерзко спросила она, болезненно кривясь.

Перси приблизился к ней, заставив ее отползать, отталкиваясь ногами и действующей рукой, до тех пор, пока она не уперлась спиной в стену.

Холодный пот побежал вдоль позвоночника, приклеивая тонкую ткань ночной рубашки к коже, когда Гермиона увидела, как он сел перед ней на корточки и пристально посмотрел в глаза. Перси был теперь так близко, что она могла чувствовать его теплое дыхание, когда его губы задвигались, произнося слова, вселившие в нее ужас:

— Значит, ты носишь ребенка этого подлого ублюдка... — проговорил он, положив ладонь на округлый живот молодой женщины.

— Не трогай меня! — истерично закричала она, отчаянно пытаясь отодвинуться, неистово размахивая в воздухе левой рукой.

Он тут же крепко схватил ее за локоть и поглядел в глаза. На этот раз на лице его было не только удивление, но и решимость:

— Если до сих пор у меня и были какие-то сомнения, то теперь их нет, — сказал он как бы про себя.

— Я... — она не знала, что ответить, не понимала, о чем он говорил. Да и боль в локте усиливалась. Ей было так больно... Так плохо...

— Ты веришь в судьбу, Гермиона?

Она растерянно взглянула на Перси. Неужели это самое подходящее место, чтобы поговорить о судьбе? Это было похоже на бред сумасшедшего!

— Профессор Трелони говорила о дорогах, проложенных заранее... Ах да, забыл, что ты бросила ее предмет, — продолжил Перси, видя ее растерянность.

Гермиона попыталась взять себя в руки и решила, что лучше всего ему не отвечать. Между тем, она рассматривала его украдкой, пытаясь понять, куда он клонит.

— Но она сделала предсказание. Предсказание, которое касается твоего ребенка. И Темного Лорда, — добавил Перси монотонным голосом.

— Нет!

— И вот ведь совпадение: ты появилась прямо передо мной в тот самый момент, когда я собрался поведать о своем открытии Господину!

— Оставь меня в покое! Возвращайся к своему хозяину! — воскликнула она, до одури напуганная.

— Это я и собираюсь сделать.

— Уходи!

— Я тебя не обижу, Гермиона, — продолжил он спокойно, игнорируя ее слова. — Ты пойдешь со мной, и все будет хорошо.

У нее не было ни малейшего желания идти с ним! Нет! Собрав все остатки мужества, она твердо произнесла:

— Я не собираюсь с тобой идти. Мне надо найти мужа.

При этих словах лицо молодого человека исказилось.

— Почему он, Гермиона? Почему этот гнусный предатель, этот трус...

— Северус — не предатель! Он всегда был верен Дамблдору!

— И он предал своего Господина!

— Волдеморт ему не господин!

— Темный Лорд будет всегда его господином, — злобно выплюнул Перси, закатывая рукав мантии.

— Нет ... — еле слышно прошептала она.

— Ты видишь это?! Видишь?! — орал он, тряся перед испуганной Гермионой рукой с Темной меткой.

Она видела ее слишком хорошо, эту безобразную и постыдную метку, эту угрожающую черную змею. Он вынуждал на нее смотреть, крепко держа женщину за волосы, почти выдирая их, не позволяя отвернуться.

Он показывал ей то, что Северус всегда пытался скрыть, хотя Гермиона и говорила, что это для нее не имеет значения.

От осознания, что она вляпалась по всем пунктам, к горлу подкатила тошнота.

Она всегда считала, что Северус не позволял смотреть на метку только потому, что ему было стыдно, потому что он очень не хотел вспоминать прошлое, свою ошибку, все то, когда-то совершил. Но не для того он так поступал, чтобы предстать в глазах жены другим человеком, он старался для нее! Да, для нее! Он хотел ее защитить, уберечь.

Северус... Ее сердце сжалось при мысли о нем.

Гермиона всегда отличалась здравомыслием и, прекрасно зная о недостатках мужа, все же любила его, и сейчас этот хладнокровный и строгий, порой даже жестокий мужчина казался ей гораздо более деликатным, чем рыжий молодой человек, наслаждающийся ужасом, который он порождал в ее глазах.

— Перси... остановись...

— Он может делать вид, что все в порядке, — слова молодого мага были полны желчи. — Вести себя так, будто метка больше не вгрызается в его тело, будто он никогда не стоял на коленях у ног Повелителя, будто он никогда не преклонялся перед ним, но что бы он ни делал, он навсегда останется Его Пожирателем смерти! Его собственностью! Его рабом!

— Перси... ты меня пугаешь ...

— Приготовься, мы аппарируем, — приказал он, грубо поднимая ее на ноги.

— Нет! Мне нельзя аппарировать! Ребенок! Это плохо для...

Но договорить ей не дали: Гермиона почувствовала, как ее затягивает в магическую воронку...

* * *

Гермиона, где ты...

Северус обошел все домики, убедившись, что ее там не было. Были только мертвые тела обитателей «Вересковой пустоши». Все мертвы. Никто не выжил... Ни один... Кого-то изуродовал до неузнаваемости пожар, и только по тому месту, где лежало тело, можно было догадываться о личности погибшего волшебника или волшебницы.

Он склонился над двумя почерневшими фигурами и нахмурился, понимая, что это Мелинда и Роджер, его бывшие ученики, которых он наконец-то смог оценить, узнав их мужество.

Мелинду он знал лучше, поскольку семь лет был ее деканом. Как? Как сообщить эту жуткую новость мастеру-аптекарю Освальду, двоюродному дедушке Мелинды, единственному из семьи, кто остался в живых.

Во рту стало горько. Как же Северус надеялся никогда больше видеть подобного кошмара. И вот сейчас, когда он был, наконец, счастлив, почти примирился с самим собой, ему приходилось разгребать развалины, натыкаясь на трупы, трясясь от страха. Страха не найти Гермиону или еще хуже — найти, но мертвой. Сердце бешено колотилось, каждый удар болезненно отдавался в горле. Северус с трудом отдавал себе отчет в том, где он и что делает. Он не знал больше ничего. Ничего, кроме того, что должен найти жену. Женщину, ставшую для него всем. Женщину, без которой он никто.

Не обращая внимания на боль, он устремился к единственному месту, где еще не искал. Пробираясь через обугленные развалины, через завалы щебня, поднимая тяжелыми шагами пыль и пепел, он, наконец, оказался перед особняком.

Дышать стало еще труднее: от дома остались только обгорелые каменные руины.

Войдя в то, что раньше было большим залом, он вдруг остановился, не решаясь продолжать поиски. Убедиться, что ее здесь не было...

Поднявшись по чудом сохранившейся мраморной лестнице на второй этаж, Северус обыскал все каждую комнату, каждый крохотный закуток, обнаружив по дороге останки Пожирателей, а еще — Теда и Андромеду. Даже они...

Прикрыв веки, Северус медленно выдохнул. Слава богу, ни следа Гермионы. Его жена не пострадала.

Медленно подняв палочку, он отлевитировал трупы Теда и Андромеды на улицу. Заметив снаружи нетронутое огнем место, прямо за розарием, он направился туда.

Там, у подножия дуба, чудом не задетого огнем, он положил тела двух волшебников, принявших их семью тогда, когда почти все остальные повернулись к ним спиной...

* * *

Опустившись на колени около старого дерева, в последний раз помолчав, мастер зелий похоронил погибших жителей «Вересковой пустоши».

Это не было настоящими похоронами, но он смог опустить в землю восьмерых из пятнадцати живших здесь колдунов. Его прошибала дрожь при мысли об остальных, чей прах окутывает «Пустошь.» и поля дикого вереска серой завесой пепла, такой же, как небо в этот зимний рассвет.

Северус уже собирался запечатать могилу заклинанием, когда его внимание привлекли чьи-то стоны.

Он резко повернул голову и замер, разглядывая приближающегося человека. Зубы сжались от злости, а пальцы машинально стиснули палочку.

Габриэль в разодранном платье, с опухшими от слез глазами приглушенно всхлипывала, напрасно стараясь вдохнуть.

— Северус, — ее плач стал громче. — Северус ...

Встав перед ней во весь рост, он молча смотрел на ее слезы.

— Мне так жаль... так жаль... это я виновата...

— Да, это вы виноваты.

Но Габриэль не слышала мастера зелий. Она увидела... Она только что увидела свежие могилы. Ужас накрыл ее с головой. Тед и Андромеда...

Резко оттолкнув Северуса, она бросилась к ним.

— Нет! Нет! Нет! Только не это! Неееет!

Ее рыдания против воли рождали в Северусе чувство жалости. Даже она не заслуживала такого. Но он не пытался ее успокоить, зная, что слова сейчас бесполезны, да и не находя в себе сил простить зло, которое она совершила. Никогда.

— Папа! Мама! Неееет! — Габриэль водила вокруг безумным взглядом, смотрела, но ничего не видела. — Тед! Андромеда! Нет! Мерлин, сжалься!

— Хватит! — прогремел гневный голос Снейпа. — Заканчивайте ваш спектакль! Есть в вас хоть капля достоинства?

От этих слов Габриэль вздрогнула. В голубых глазах отражалась сейчас вся боль, которая разрывала ее сердце.

— Мы должны закончить, — произнес Северус уже мягче, но все еще не глядя на нее.

— Нет!

Он замер. Затем медленно приблизился к ней и окинул страшным взглядом. Он понимал, что смерть Теда и Андромеды потрясла ее, но девчонке уже не пять лет, чтобы верить, что простое "нет" может изменить реальность! Реальность, которую она сама создала!

— Прошу прощения? — прошипел он с пеной у рта.

— Я сказала НЕТ! — она сжала кулаки и бросилась к развалинам дома.

Снейп выругался про себя. Ей кажется, что она недостаточно постаралась? Нет, разумеется, нужно еще добавить. Какое еще горе она принесет?!

Сердце подсказывало не мешать ей спрыгнуть с самой высокой башни, но рассудок, непонятно почему, отвердил обратное. Чертова совесть.

Габриэль нашлась в конце коридора, ведущего в подвал: она пыталась открыть дверь, атакуя ее заклинаниями. Палочка в трясущейся руке выпускала разноцветные искры, разлетавшиеся по коридору и иногда взрывавшие камни, завалившие проход к лестницам.

— Но что... — заговорил было Снейп, но Габриэль проскользнула в пыльный темный подвал, едва дверь открылась. — Хотите быть похороненной заживо?

— Оставьте меня! Мне надо в лабораторию! Там должно быть что-то, чтобы вернуть их, — прошептала она и побежала дальше.

Сумасшедшая! Мертвые не возвращаются! Конечно, существует зелье... Но жизнь возрожденного таким способом была хуже смерти!

— Идиотка! Вы хоть на секунду задумались о последствиях?

Он вздрогнул, вспомнив рабов, созданных Темным Лордом с помощью этого зелья. С помощью его зелья.

— Даже если вы и узнаете способ, я никогда не позволю совершить подобную мерзость!

Ненависть. Вина. Жалость. И что-то еще. Все эти чувства смешались, отдаваясь болью свежей раны. Или, скорее, незаживающего шрама, который нельзя прятать вечно.

Нужно в корне пресечь это сумасшествие. Немедленно.

— Лаборатория, наверняка, полностью уничтожена, как и все остальное, — добавил Северус уже спокойнее. — Вы не будете варить это зелье.

— Я буду делать, что захочу, — вскинулась Габриэль, безумно сверкая глазами, и вошла в лабораторию.

Этот отказ подчиняться вывел мастера зелий из себя.

Прежде чем Габриэль сказала еще хоть слово, он закатил ей пощечину. От неожиданности и силы удара девчонка потеряла равновесие и упала на пол разгромленной комнаты.

Опираясь на локти, она подняла испуганный взгляд на мастера зелий: у того от бешенства дрожали губы. Никогда, нет, никогда она не видела его таким взбешенным! Даже когда поругалась с ним накануне вечером, пока они собирали дескурению... Даже тогда, когда она выкрикнула ему в лицо те ужасные слова, о которых уже горько сожалела...

Нет, она не хотела, чтобы все так получилось! Не хотела этих смертей! Только его любви. Это все. Только он ее не любил... И оттолкнул равнодушно, почти зло. Она чувствовала себя преданной, брошенной, униженной. Без него было так холодно... Она не выдержала этого холода. Не представляла жизни без него. До такой степени, что...

О Мерлин... Что она натворила!

Надо что-то делать! Ее родители... слезы, тяжелые и спасительные, медленно текли по щекам. Как она могла принести в их дом это безумие, ненависть, разрушение? И как она могла подумать о создании такого зелья! Они не хотели бы этого...

— Северус, — всхлипывала она, — мне так жаль...

Но мастер зелий не слушал. С нечитаемым выражением лица он осматривал руины своей лаборатории.

Если фундамент и стены уцелели, то почти вся мебель и оборудование сгорели или были сильно повреждены.

Почему он не подумал сразу поискать здесь? Гермиона любила это место. Всегда говорила, что хорошо чувствует себя здесь, в безопасности... И он провел здесь столько спокойных, счастливых минут, потому что она была рядом...

Северус взволнованно подошел к каменному выступу, служившему рабочим столом, и очистил его гладкую поверхность, сметая толстый слой сажи. Платиновый котел был цел, но находившиеся в нем зелье, видимо, спровоцировало разрушительный взрыв. Брызги покрывали все вокруг. Стены, пол, потолок — оно было везде. Да и картина разрушения лаборатории явно говорила о взрыве.

Только бы Гермиона спряталась не здесь. Мерлин...

Взгляд зацепился за параллельные царапины на камне: начинаясь от котла, они постепенно расширялись...

Нет!

Подбежав к подвальному окну, он рухнул колени, сильно побледнел, а в глазах его заплескался ужас.

Нет!

Дрожащая рука потянулась к кучке золы и, аккуратно очистив почерневший пол, вытащила медальон, сияние которого и привлекло его взгляд.

Нет! Нет! Нет! Что угодно, но не это!

— Северус... — прошептала Габриэль, приближаясь.

— Гермиона...

— Северус... что это... — девушка осеклась, увидев образок с архангелом Михаилом, который мастер зелий держал в руке.

— Гермиона...

— Северус, остановитесь...

— Гермиона... — прошептал он, все еще стоя на коленях, лаская пальцами пепел на полу.

— Северус, пожалуйста, — девушка умоляла, и слезы снова заструились по ее щекам.

— Гермиона... — как же ему хотелось взять ее на руки, прижать к сердцу, но пепел рассыпался в дрожащих пальцах, и ничего не получалось.

— Давайте выйдем... Пожалуйста... Нельзя оставаться здесь...

Взгляд, которым он ее одарил, был полон такой ненависти, что Габриэль отскочила. Она не могла вынести этот взгляд, полный отвращения и убивающей правды. Этот взгляд дал понять, как ее присутствие нелепо и неуместно здесь, как он хотел, чтобы она ушла!

Опустив глаза, она покинула комнату, не смея надеяться, что он сможет однажды ее простить...

* * *

Наконец, он остался с ней наедине. С любимой женщиной, которая превратилась в горстку пепла.

— Гермиона...

Тогда, чтобы в последний раз ощутить ее, он лег на в этот пепел лицом и зарыдал, впервые за много лет.

* * *

Гермиона открыла глаза, и ее тут же накрыло ощущение дежа вю. Этот свет. Этот запах. Эти тяжелые карминовые обои. Мерлин! Она... Она в башне Гриффиндора!

Попытавшись подняться, чтобы убедиться, что это не сон, она тут же рухнула обратно, вскрикнув от боли. Правая рука нестерпимо болела. Память вернулась к ней: Нора, Перси, экспеллиармус, отбросивший ее на пол...

Безотчетный и бесконтрольный страх захватил Гермиону. Перси притащил ее в логово Волдеморта!

Нельзя оставаться здесь ни минуты! Нужно бежать! Немедленно! Опираясь только на левую руку, она с грехом пополам сумела сползти с кровати, морщась от боли.

Стоя на ногах, она похлопала себя по бокам, пытаясь нащупать карманы мантии и палочку. Только мантии больше не было! Обнаружив, что она боса и одета только в тонкую ночную рубашку, Гермиона осознала тяжесть положения. Палочка. У нее отобрали палочку! С одиннадцати лет этот драгоценный кусок дерева был с нею, не покидая ни на минуту, и сейчас его отсутствие ощущалось очень болезненно. Гермиона чувствовала себя беззащитной и беспомощной, будто потеряла часть тела.

Мерлин...

Движение в животе вернуло ее к реальности. Легкий пинок ребенка подтолкнул к поиску решения. Она могла выбраться отсюда! Магия — не единственный шанс! Бегом она бросилась к высокой деревянной двери. Убежать. Только бы убежать. У нее будет впереди вечность, чтобы подумать! Но когда она взялась за ручку, дверь с ходу открылась, заставив ее отступить.

Перед ней с надменным видом предстал Перси Уизли, облаченный в длинную черную бархатную мантию с посеребренным воротом. Мантию приверженцев Волдеморта...

— Добро пожаловать в Хогвартс, Гермиона.

* * *

— Северус! Куда вы? Пожалуйста... Подождите меня!

Но мастер зелий с остекленевшим взглядом, не замечая Габриэль, продолжал брести вперед, шаркая ногами.

— Северус, — прорыдала она снова, шагая рядом с ним к розарию.

Он резко остановился и повернулся к ней, словно только что заметил ее присутствие.

— Северус... Я не хочу оставаться здесь! — взмолилась она. — Возьмите меня с собой! Убейте меня или возьмите с собой, но не оставляйте здесь одну! Пожалуйста ...

— Я вас не убью, — прошептал он безжизненным голосом. — Что вам нужно сделать, так это похоронить мертвых!

— Я...

— Ваши, — продолжил он, кривя губы, скорее, безумно, чем цинично. — Это ваши мертвецы.

Дождь шел как из ведра, и она уже почти не чувствовала затекшие руки и ноги. Стоя на коленях в грязной луже, она не могла отвести взгляда от девяти крестов, воткнутых прямо в землю. Время и непогода не пощадили нанесенные на дерево надписи, и буквы начали бледнеть, так что некоторые имена было уже не разобрать.

Она знала, что за волшебники и волшебницы были здесь похоронены. Но если она умрет на этой войне, кто тогда позаботится о них? Кто разберется в этих полустершихся буквах, обрывках слов, которые ничего уже не могли рассказать о двух блестящих и смелых молодых женщинах, сражавшихся за свои убеждения? Они...

Смех Мелинды и Ромильды отдавался в голове ясным и приятным звоном, напоминая о беззаботных и радостных мгновениях жизни. От горя и потрясения ее плечи невольно поникли, а все еще текущие слезы смешались с тяжелыми каплями дождя, которые, падая на землю, развозили грязь, делая ее все жиже и жиже, превращая в ненадежную и скользкую кашу.

От зрелища отразившихся в воде собственных глаз, таких тусклых, что даже она сама не смогла бы определить их цвет, своих длинных волос, ставших серыми, как небо, ее сердце забилось чаще. Она знала, что должно случиться. Это происходило всегда одинаково. А так как ей было известно, что произойдет, то она начала задыхаться, горло мучительно сжалось, она лихорадочно ощупывала шею и, наконец, вцепилась в воротник. Судорожными движениями отрывала верхние пуговицы на мантии. Бесполезно закрывать глаза — могилы не исчезают. Никогда. В последний раз она отчаянно пыталась убежать, но запнувшись за корень дуба, со всего маху рухнула на могилу родителей. Она кричала снова и снова.

Ей показалось, что дождь усилился, мрачным серым покрывалом окутывая землю. В этот раз она предстанет перед ними, а потом уйдет. Да, в этот раз, она на самом деле решила все изменить, она...

Но земля расползалась под ее коленями, и прежде чем она поняла опасность, успела погрузиться в грязь до середины бедра. Чем сильнее она дергалась, тем глубже затягивали тело десятки невидимых рук, холодных и влажных, словно руки самой смерти. Они не хотели, чтобы она уходила. Всегда одно и то же.

— Нет!

Ее палочка, ее последняя надежда, выскользнула из грязных пальцев, пока она все глубже погружалась в эту хлюпающую грязь. Руки напрасно шарили вокруг, пытаясь найти, за что можно уцепиться, но не находили ничего, а она чувствовала как ее засасывает все глубже. Грудь сплющилась от давления земли, и невозможно было даже вдохнуть.

Но она знала. Знала, что скоро все закончится. И, несмотря на это, не смогла сдержаться и мысленно закричала в последний раз; грязь проникала через поры кожи, заполняла ноздри, стекала в горло, чтобы задушить ее окончательно.

Да, мысленно она кричала, а глаза в последний раз смотрели на могилу сестры, единственную, на кресте которой за прошедшие семь месяцев не стерлась надпись.

«Здесь покоится Габриэль Делакур»

— Нет! Нет! Нет!

— Нимфадора...

— Неееет!

— Просыпайся. Тссс, ничего... Ничего... Это сон...

— Ремус...

— Да, это я... я здесь...

— О, Ремус! Это было ужасно! Ужаснее, чем обычно...

* * *

Рука, лежащая на его бедре, ощущала легкие толчки. Она плотнее обхватила член губами и начала нежно скользить к основанию, пока полностью не взяла в рот, при этом выискивая на лице мужчины малейшие изменения.

Но она могла видеть только длинные черные волосы, почти целиком скрывающие его профиль, да левый глаз; правая сторона его лица была обращена к спинке старого потертого кресла. Только эти короткие движения таза и шумное дыхание, иногда случайно срывающееся с тонких губ, свидетельствовали о том, что мужчина точно не спал.

Двигая рукой вверх-вниз, она скользила губами и языком по мягкой коже члена, наслаждаясь его нежной твердостью, возбужденно пробуя такой дикий, такой мужской мускусный вкус... О да, его вкус сводил ее с ума...

С ним можно было делать все, что угодно, и больше ничего не имело значения — только это чистое удовольствие, это возбуждение, почти безумие от того, что он в ее власти, зависимый от удовольствия, которое она сейчас дарила.

Она не думала о твердом камне, ранившем колени. Она не думала о почти пустой бутылке виски в его руке, бутылке, добытой благодаря ей. Она не думала о том, что он сидел в старом кресле, а она — на полу между его ног.

Она не хотела думать о твердой и властной руке, которая грубо остановила ее, когда она попыталась раздеть его полностью, чтобы увидеть обнаженным. Она не хотела думать о том, что с тех пор как она начала его ласкать, он ни разу на нее не посмотрел. Она не хотела думать, что этим вечером он был сам не свой, слишком пьяный, чтобы ее оттолкнуть. Она не хотела думать о том, что он никогда к ней не прикасался.

И больше всего она не хотела думать о том неизбежном моменте, когда он выйдет из своего забытья, когда она прочитает в его взгляде презрение к ней и отвращение к самому себе. Как это бывало всегда, когда он ей поддавался.

Несмотря на это, несмотря на его презрение, опускающее ее ниже распоследней уличной девки, Габриэль не смогла противиться сладостной дрожи, когда почувствовала, что он напрягся сильнее, и теплая горьковатая жидкость полилась в ее горло.

Она была готова забыть этот взгляд в обмен на те несколько секунд, когда разрешала себе думать, что он испытывал оргазм с ней. Да, она была готова унижаться ради этой кратковременной иллюзии — быть той, кто дарил ему удовольствие.

Да, она была готова на все ради него. И она это уже доказала. Только помнил ли он об этом?

* * *

— Перси, подойди ближе. Да, вот так... Исчезни, Червехвост!

Холодный с металлическими нотками голос Лорда отдавался эхом от стен Большого зала. Пожиратели, почтительно стоящие на коленях перед свом господином, не смели издать ни звука. Только жалобный писк анимага, с недовольным видом шедшего к первому кругу, нарушал тишину.

— Круцио! — Заклятие прижало Петтигрю к земле. — Я был слишком щедр с тобой, Червехвост. Смотри, куда это нас привело!

— Хозяин, — скулил анимаг, — пожалуйста... Я не повторю ошибок...

— Само собой разумеется, — прошипел Волдеморт. — Ты больше никогда не будешь обсуждать моих решений. Круцио!

— Простите, хозяин... Простите...

— Простить? — развлекался Темный Лорд. — Что ж, я так добр, что дарую тебе свое прощение. Так как сегодня особенный день.

— Спасибо, хозяин... Хозяин и вправду слишком добр...

— Не в крысу ты должен был превратиться, Червехвост, а в поганого ползучего таракана, которым ты и являешься. Поднимись!

Тотчас же кулак Малфоя, у ног которого от боли скрючился Петтигрю, обрушился на него, вынуждая встать рядом с ним на колени, лицом к хозяину.

— Я могу признать и вознаградить вас за верную службу, — продолжил Темный Лорд, переводя взгляд на Перси Уизли. — Вот, например, вы. И ты тоже, Люциус, — добавил он, уловив легкую насмешку, которую его верный Пожиратель пытался скрыть под маской высокомерия. — Вы все будете вознаграждены.

Перси пытался подавить тревогу, охватившую его, когда Господин кончиком палочки коснулся воротника мантии молодого человека, рядом с яремной веной. Он испытывал дикое желание сбежать, спрятаться от призрачной холодности, источаемой Господином, но не двинулся с места, зная, что трусость сделает напрасными все жертвы, принесенные им ради места в ближнем круге.

Сначала ничего не происходило, затем, через несколько секунд, показавшихся вечностью, Перси почувствовал, как мантия на нем затрепетала. Несмело он опустил взгляд и тут же увидел изнанкуодежды, полностью вышитую серебряными нитями: десятки переплетенных змей то разевали пасти, то просто извивались в складках ткани.

— Господин... — Перси опустился на колени у его ног, дрожа от возбуждения. — Я не знаю, что сказать...

— Твоя награда. Отныне ты один из моих самых верных сторонников. Не разочаруй меня, мой гнев будет равнозначен тому доверию, которое я тебе оказываю.

Кивки, которыми обменивались Пожиратели, особенно из ближнего круга, выдавали всеобщее изумление таким неожиданным возвышением.

— Можно узнать, каким образом сын Уизли отличился? Это так непредвиденно, мой Лорд...

— Я предвидел твой вопрос, Люциус. Итак, знай, что Перси мне сообщил о предсказании нашей дорогой Сибиллы.

Откровения Темного Лорда, казалось, еще сильнее взволновали Пожирателей.

— Я всегда знал, что ее дар был связан с моим существованием. Я понял еще тогда, когда она предрекла рождение этого мальчишки Поттера, — он выплюнул имя с такой злостью, что даже Люциус, правая рука, привыкший к вспышкам гнева, слегка поморщился и отступил на шаг.

— Другое пророчество, мой Господин?

— Да, Люциус. То, которое обеспечит мне несомненную победу над Орденом...

Драко Малфой, стоявший на коленях между Флинтом и Крэббом во втором ряду, вздрогнул.

— Ха-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха! Да здравствует Темный Лорд! Да здравствует Темный Лорд! Ха-ха-ха-ха-ха!

Все лица повернулись к одинокой черной фигурке, кружащейся в неком подобии танца, воздевая руки к зачарованному потолку, на котором сейчас бушевала буря, сверкали молнии.

— Да, Белла...

— Ха-ха-ха-ха-ха!

* * *

— Нельзя оставлять их там! Я и гроша ломаного не дам за их шкуру, — осунувшийся Драко Малфой прибыл на Гриммо десять минут назад и с тех пор, хмурясь, мерял шагами кухню.

— Согласно пророчеству Трелони нам остается еще два месяца, — холодно ответил Гарри.

— Больше двух месяцев ты хочешь сказать!

— Нет, ты правильно понял, Драко: еще два месяца.

— Ты намекаешь, что не собираешься вытаскивать их оттуда? — Драко был крайне удивлен.

— Теперь, когда диадема расколота, я должен найти и уничтожить последней хоркрукс. Остался всего один, и я не могу позволить себе отвлекаться на что бы то ни было, — объяснил Гарри блондину спокойным голосом.

— Ты свихнулся, Поттер! Мы говорим о Грейнджер!

— Снейп, — тут же поправил Малфоя Гарри.

— Я знаю.

Малфой окинул взглядом собравшихся, призывая всех к участию, но встретил только смущенные лица. Старушка МакГонагалл печально смотрела на Выжившего, Грозный глаз уже сбросил Гермиону со счетов как «неотъемлемый ущерб», Уизел уставился на свои коленки, а Джинни держала за руку жениха...

— Уверен, Гарри? — тихо спросила Молли, переводя взгляд с того, кого считала собственным сыном, на мужа, который, казалось, раздумывал.

— Да, Молли, я в этом уверен. Мы должны сосредоточиться на последнем хоркруксе. И мне будете нужны все вы. Гермиона, — и Драко показалось, что он запнулся на имени молодой женщины, — не хотела бы стать препятствием нашей победе.

— До сих пор мы всегда доверяли Гарри, как того просил Дамблдор, и всегда выпутывались. Думаю, мы должны и дальше следовать за ним, — Шеклболт держался рядом с Грозным глазом. — Per fas et nefas*.

Артур кивнул следом за МакГонагалл и старым аврором.

Малфой не мог в это поверить! Панургово стадо**, вот они кто! Дураки, тешащие уязвленную гордость Поттера! А уж предлог, чтобы отвернуть их от Грейнджер, утверждая, что она, якобы, этого хотела! Ну и подлость! Его сейчас стошнит!

— Гермиона — ваша подруга, — вдруг раздался высокий женский голос. — Я не позволю ей умереть. Она, наверное, так несчастна, что не способна защитить своего сына, когда рядом нет профессора Снейпа... Это очень печально...

Только Полумна была выше этой невероятной глупости, и он едва сдержался, чтобы не схватить ее в объятия и не закружить по комнате! Вряд ли Уизли оценит...

— Луна... Ты не можешь броситься на помощь Гермионе, — тут же встрял ее муж. — Лена слишком нуждается в маме. Но не беспокойся, я сделаю все, чтобы вытащить их оттуда...

— Мы поможем тебе, Рон, — ровным голосом сказал Ремус, который до этой минуты не произнес ни слова. — Нимфадора и я тебе поможем.

— Я горжусь тобой, Рональд Уизли, — Луна сжала большую руку мужа в своих ладонях.

— Рон! Ты не можешь сейчас бросить наши поиски! Волдеморт узнает об уничтожении хоркруксов — это всего лишь вопрос времени. Ремус... Тонкс... — Гарри вскочил, его глаза метали молнии.

— Прости, Гарри, но Гермиона — моя подруга, — продолжил рыжий под одобряющим взглядом Тонкс и Люпина, также поднявшихся с места. — Естественно, я сделаю все, чтобы найти и уничтожить последней хоркрукс — от этого зависит наше счастье, — он послал Луне нежный взгляд, — но я не оставлю в беде Гермиону и ее ребенка! Я не оставлю мою подругу. Она моя сестра, Гарри...

Драко был ошарашен. Он не предполагал получить поддержку со стороны Рона Уизли, считая его слишком слабым и зависимым от мнения Его величества Поттера!

Гарри, казалось, прочел мысли Малфоя, потому что стремительно покинул комнату, на прощание так хлопнув дверью, что старенькая посуда на полках зазвенела и продолжала звенеть еще несколько секунд после ухода Избранного.

— Гарри! — воскликнула Джинни, устремляясь за женихом.

В комнате повисло неловкое молчание. Никто, казалось, не хотел говорить.

Утомленный этим тревожным ожиданием, Драко шумно прочистил горло:

— Отлично. Итак, мы вчетвером отправимся освобождать Грейнджер и ее малыша.

— Малфой...

— Вы знаете, что в Хогвартсе я не смогу действовать открыто, рискуя быть разоблаченным, — продолжил он, притворяясь, что в упор не видит покрасневшее лицо Уизли. Решительно, он был так смешон, когда злился!

— Понятно, — проворчал Ремус.

— Нас слишком мало, — Тонкс выглядела огорченной.

— Да, я знаю... Поэтому нужно разыскать Северуса. — Лицо Драко посерьезнело.

— Но Снейп умер! В конце концов, если бы он был жив, мы бы знали... — быстро возразил Рон.

— Не уверен... Кто-то их всех похоронил, а с его именем креста не было... Впрочем, по правде говоря, до мы и Гермиону до сегодняшнего дня считали мертвой...

— Всегда нужно верить в чудеса, — вклинилась Луна. Ее мечтательные глаза, казалось, улыбались, и Драко подумал, что не видел ничего прекраснее.

Рон принялся ходить взад и вперед, затем встал перед блондином.

— Почему? — спросил он сухо, грубо вырвав Драко из раздумий. — Ты никогда не любил Гермиону... Я бы даже сказал, ненавидел! Тогда откуда это внезапное желание ее спасти?

— Не знаю, — неохотно признался Драко.

* * *

В последние недели она столько плакала, что, казалось, организм больше не мог вырабатывать слезы. Слезы обладали спасительным свойством, если и не полностью унять ее горе, то хотя бы немного притупить его.

Ее сыну исполнилось пять месяцев, и она не видела его уже больше трех недель, с того дня когда Перси жестоко оторвал малыша от ее груди, не обращая внимания на слезы и мольбу.

Полулежа на одном из диванов в гостиной, уткнувшись лицом в красные бархатные подушки, Гермиона ласкала пальцами мягкий материал, так похожий на нежные щечки ее сына, снова и снова вырисовывая контуры его личика.

Она была так поглощена своим горем, что заметила вошедшего Перси, только когда он остановился в нескольких шагах от дивана, на котором она лежала.

— Добрый день, Гермиона.

Молодая женщина обернулась, но не поприветствовала его.

— Я попросил эльфов принести нам поесть, — продолжил он, направляясь к тяжелому столу темного дерева. На столе появились две пары приборов. — Пожалуйста, присоединяйся.

Она села на диване, уставившись на Перси пустыми глазами, покрасневшими от слез.

— Иди сюда, я сказал, — на этот раз предложение прозвучало более грубо.

Гермиона знала, что он не оставит ее в покое, пока она не присоединится к нему за столом, поэтому встала и, пошатываясь, добрела до стула, который Перси галантно отодвинул. В последний раз, когда она отказалась, он притащил ее силой.

Уизли щелкнул пальцами, и на красно-золотой, в цветах факультета, скатерти появился сытный обед. Перси разложил еду по тарелкам и принялся есть, бросая на Гермиону быстрые взгляды.

Зрелище того, как тщательно он пережевывает пищу, отбивало всякое желание обедать.

До родов она заставляла себя есть ради ребенка, преодолевая тошноту при виде жующего Перси. После рождения сына она ела для того, чтобы ей хватило молока кормить его. Но теперь, когда она была одна, когда это чудовище похитило ее ребенка, ее ангела, последнюю искру радости, у Гермионы не осталось причин продолжать жить. Она больше не хотела есть. Она больше вообще ничего не хотела.

— Ешь, Гермиона.

— Нет... — слабым голосом возразила она, не поднимая глаз от тарелки.

— Ты должна есть, — настаивал Перси, сверля ее внимательным взглядом.

— Зачем? — спросила она, чувствуя, что закипает. — Назови мне хоть одну причину, чтобы есть!

— Если ты хочешь жить... — ответил он уже не так уверенно: его удивила смена ее настроения. Уныние последних недель вмиг исчезло, сменившись гневом, Перси счел это тревожным признаком. Даже опасным.

— Жить? Ты полагаешь, я живу? — закричала она яростно. Вскочила, сжав кулаки и дрожа всем телом.

Перси отодвинулся от стола и вытащил из рукава палочку.

— Садись и ешь. Я приказываю тебе, — его губы сжались от злости.

— Ты не можешь мне ничего приказать, Перси! — Гермиона в исступлении сдернула со стола скатерть. — Ничего, слышишь! Совсем ничего!

Звон бьющейся посуды не сумел заглушить истеричные вопли Гермионы и крики Перси, пытавшегося ее угомонить.

— Не дергайся, или я запру тебя в комнате до конца недели.

Издевательский смех вырвался из горла молодой женщины.

— Запри, если хочешь! Или убей меня, если хватит мужества! Я уже и так наполовину мертва! — Гермиона схватила со стола нож.

— Брось его немедленно, Гермиона!

Перси вдруг охватил страх. Нож обернется против нее. Конечно, ей это неизвестно, но она сможет им никого ранить — каждый предмет в этой комнате, способный стать оружием, зачарован; соприкоснувшись с кожей лезвие станет мягким, как резина. Его пугало то, что Гермиона оказалась способна на такое, что она не хотела больше жить, и что он... что он...

Подбежав к молодой женщине и пытаясь отобрать у нее нож, он потянул ее за запястье, но тем самым только приблизил оружие к себе. При виде того, как кончик ножа согнулся, ткнувшись в толстое сукно мантии, Перси охватило бешенство — сучка пыталась его убить! После всего, что он сделал для нее! Его рука с силой сжалась вокруг хрупкого запястья Гермионы, он тряхнул ее так, что едва не вывихнул плечо.

Он продолжал ее трясти, и крики Гермионы только распаляли его гнев. У нее болело все тело, хрустели суставы, а запястье горело огнем. Голова кружилась и кружилась. И когда ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание, кулак Перси обрушился на ее челюсть, отбросив женщину на холодный и твердый каменный пол.

При падении она сильно ударилась головой, во рту появился острый, металлический омерзительный вкус. Вкус крови.

Она хотела подняться, но голова все кружилась, перед глазами мельтешили цветные точки. Гермиона прищурилась, чтобы остановить мельтешение, но в голове все вдруг перевернулось. И больше она ничего не чувствовала. Ничего... Гермиона мягко опустилась на пол. Из разбитых губ потекла густая красная кровь.

Перси, завороженному зрелищем ее падения, понадобилось несколько секунд, чтобы понять: Гермиона упала в обморок. Затем он увидел, как у нее изо рта потекла кровь, пачкая почти перламутровую белую кожу и стекая на пол. Кровь Гермионы.

Мерлин, что он наделал!

* * *

— Снейп был в Румынии ...

Драко, сидевший напротив Уизли в глубоком викторианском кресле, рассматривал свое собственное изображение на гобелене с генеалогическим древом Блэков, украшавшем стены библиотеки.

— По словам моего брата Чарли.

— А ты не пытался его разыскать? — спросил он нейтральным тоном.

Рон не принял этот вопрос за упрек и спокойно продолжил:

— Я уезжал всего на два дня, времени было в обрез, только чтобы встретиться с командирами четырех общин Сопротивления Румынии. Так что не выдалось ни минутки свободной, но Чарли был в курсе дела и ...

— И... что?

— Вообще-то это странно, — протянул Рон.

— Черт возьми, выкладывай, Уизел!

Рон нахмурился, процедив что-то сквозь стиснутые зубы. Драко показалось, он расслышал два слова: "хорек" и "высокомерный".

— Да ладно, Уизли... — выдохнул он, словно извиняясь, пряча насмешку.

— Ну да... В общем, несколько волшебников, которых смог встретить Чарли, говорят, что видели человека, по описанию похожего на Снейпа, в волшебных деревнях Румынии и в Молдавии. Продавец редких ингредиентов утверждает, что даже купил у него несколько зелий на юге Украины...

Сердце Драко забилось. Северус жив! Его крестный, которому он всегда доверял, кто рискнул собственной жизнью, чтобы защищать его от отцовского безумия, жив!

Бесполезно было скрывать волнение, охватившее его при этой новости. Драко поднялся и начал расхаживать по комнате, нервно перекатывая палочку между пальцами, разрабатывая планы поисков крестного. Видя, что Рон даже не шелохнулся в кресле, Драко встал перед ним, пронзив молодого человека сталью своих серых глаз.

— Почему мне кажется, что ты не очень доволен этой новостью? Я знаю, ты ненавидишь Снейпа, — добавил он, сглотнув комок в горле. Рону показалось, что Драко был опечален этим выводом. — Но это наш лучший шанс вернуть твою дорогую Грейнджер!

— Снейп, — поправил Рон. — Теперь Снейп. И я больше не в Хогвартсе, Малфой! Я изменился с тех пор... Гермиона счастлива со Снейпом, а он... другой... Не скажу, что милый, но в любом случае, он ее любит...

— Тогда мне тем более не понятно...

— Украинский торговец... — Рон замялся. — Ну... он сказал, что Снейпа сопровождает молодая женщина, которая якобы может быть его дочерью. Если не считать того, что их поведение не походило на поведение отца и дочери ...

— Тогда это не он, — ответил Драко.

— Нет. Описание подходит идеально.

— Я отправлюсь в Румынию. — Лицо Драко было усталым.

Разглядывая напряженные черты Малфоя, Рон испытал странное чувство. Он почти беспокоился за своего бывшего врага! Он чувствовал себя почти виноватым за то, что молодой человек ежедневно подвергался опасности один за весь Орден, за его жизнь, которой тот ежедневно рисковал — намного чаще, чем они все вместе взятые... Рону стало понятно стремление Драко разыскать Снейпа, стали понятны преданность Малфоя своему декану и восхищение им.

— Как? — спросил он резче, чем собирался. — Он тебе не позволит надолго покинуть Британию...

— Я придумаю, — ответил Малфой, с интересом уставившись на Рона. — Попрошусь добровольцем на операцию в Восточной Европе.

— Понятно... И все-таки это опасно...

— Если бы я не знал тебя так хорошо, Уизел, то подумал бы, что ты беспокоишься за меня! — съехидничал Малфой на прощание, и его тонкий силуэт растворился в темноте коридора...

* * *

Его разбудил холод. Влажный холодный воздух проникал сквозь толстую ткань сюртука. Огонь давно потух, в глубине очага осталось только несколько тлеющих угольков, чей неяркий свет отбрасывал на стену причудливые блики.

Который час? Звон каминных часов ответил на его невысказанный вопрос. Без четверти четыре.

Он проснулся посреди ночи в старом кресле и даже не помнил, оказался тут. По правде говоря, он не помнил многое из вчерашнего вечера, будто кто-то наложил на него обливиэйт.

Тело затекло, во рту было вязко и противно, и казалось, что голова взорвется с минуты на минуту. Мерлин... Помассировать виски... Прогнать боль... Даже простое движение руки к виску казалось ему невозможным. Рука как будто весила тонны! Приложив усилие, он сумел ее поднять, но на полпути не сдержал, тяжело уронив на живот.

Прикосновение ледяной руки к обнаженному животу подействовало на него отрезвляюще. Ощущение было настолько неприятным, что он мгновенно пришел в себя.

И тут же задохнулся от ужаса. Мерлин! Нижние пуговицы сюртука расстегнуты, рубашка вытащена из брюк, а брюки... брюки тоже расстегнуты и спущены с бедер. Северус закрыл глаза.

Что он сделал! Что он сделал, чтоб его черти взяли! Он был пьян, очень пьян, и ...

Как он мог допустить это! Как он мог заниматься этим с той, которая вызывала у него только горечь, только ненависть, только гнев! Как он смог, если даже один вид ее вызывал у него отвращение. Он же презирал ее!

Да, девчонку, потерявшую так много по своей вине.

Полностью ее вина.

У него было время, чтобы подумать, с тех пор как он покинул Британские острова. С тех пор как Гермиона его покинула...

Только по ее вине.

У него был миллион причин ненавидеть ее.

Он наделал столько ошибок. Ошибок, которые никогда себе не простит.

Первой ошибкой было позволить Теду выбрать хранителем тайны «Вересковой пустоши» собственную дочь. Северус пытался объяснить ему опасность такого выбора, но в итоге согласился с решением хозяина дома. Да, он ошибся, не настояв на своем. Но ведь они с Гермионой были стольким обязаны Тонксам... Он был поглощен своими проблемами и усиливал защитные чары вокруг собственного дома...

И опять ошибся! Вместо того чтобы следить за девушкой, хранившей такой важный секрет, в оба глаза, он зациклился на войне, на зельях, на своей жизни (которую никогда не представлял такой счастливой), на своем будущем ребенке. Мерлин...

Да, если бы он тщательнее следил за Габриэль, то не пропустил бы ее попытки посеять раздор в его семье. Подумать только, он обвинил Гермиону в том, что та переутомляется, не обращая внимания на себя и ребенка! Подумать только, он даже разозлился на нее! Мерлин... Это был кошмар! Он обидел жену и не уже не мог перед ней извиниться.

Гермиона... его жена... невозможно поверить, что ее больше нет... Голова болела, и Северус обхватил ее руками. Эту боль невозможно было вынести. Она делала его безумным. Сумасшедшим...

Гермиона, его красавица, которую он никогда больше не увидит. В горле родился и тут же стих сдавленный всхлип. Он чувствовал себя таким несчастным. Таким усталым.

Если бы он только знал, если бы был осторожнее! Тогда, наверняка, избежал бы последней, самой серьезной ошибки: понял бы природу чувств Габриэль. Ее поведение в тот роковой вечер надо обрывом просто выбило его из колеи. Когда она бросилась к нему в объятия, Северусу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит, и оттолкнуть ее. А потом... Он не воспринял ее чувства всерьез — вот ошибка. Ни ее боль, ни ее отчаяние, ни ее обиду. Его безрассудство привело к ужасным потерям. Это он виноват.

Во всем виноват.

Он с трудом поднял голову и обвел взглядом помещение. Пустая бутылка виски закатилась в дальний угол. Да, он выпил намного больше нормы. Напился до бессознательного состояния. Чтобы забыть. Чтобы не забывать. Он уже не знал.

Алкоголь взял свое. Опьянение уничтожило его внутренние барьеры, уничтожило его волю, обуздало разум. И он ее не оттолкнул. Не было сил.

Но и смотреть на нее он не мог. Потому что она не была Гермионой. Потому что она ему противна, но главным образом потому, что она заставляла его испытывать отвращение к себе. Трус. Мерзкий. Презренный.

И тогда он продолжил напиваться, представляя, что это жена его ласкала. Представляя ее рот, ее губы, ее руки. Удовольствие становилось таким острым. Так отличалось от жалкого физического удовлетворения, которое он ощутил, едва туман начал рассеиваться. Он просто захотел побыстрее закончить это, освободиться от болезненного напряжения, прекратить немедленно.

Завтра, прежде чем покинуть город, он поговорит с Габриэль.

Он и так слишком медлил. Следовало сделать это еще в первый раз, а не притворяться будто ничего не произошло. Сейчас он скажет ей, что подобное больше никогда не повторится. Что он этого не хотел и никогда не захочет. Никогда.

* Per fas et nefas — это латинское выражение означает "с помощью дозволенного и недозволенного богами"; дозволенными и запретными средствами; всеми правдами и неправдами.

** Панургово стадо — выражение для обозначения человеческой стадности, по имени героя Раблэ: Панург, чтобы отомстить за обиду скотопромышленнику Дендену, выбрасывает с корабля в море одну овцу из стада. Увлеченные примером и блеянием, и остальные овцы выбросились в море, а за ними, пытаясь их спасти, и хозяин, и все утонули.

Я в чёрные дни

Не жду пробужденья.

Надежда, усни,

Усните, стремленья!

Спускается мгла

На взор и на совесть.

Ни блага, ни зла, —

О, грустная повесть!

Под чьей-то рукой

Я — зыбки качанье

В пещере пустой...

Молчанье, молчанье!*

* * *

— Идиотка! Я же сказал вам не шуметь!

— Шуметь! Шуметь! Но я не шумела, мой господин! — оскорбился грудной голос. — Можете сами закрывать эту дверь, если думаете, что сделаете это лучше, чем я!

— Не смейте говорить со мной подобным тоном! Вы забыли, кто я? Я могу снять ваш портрет и отправить в подземелье, как глупца Кэдогана, — губы Перси сжались от гнева. — Вы здесь, пока я терплю!

— Ой! — Полная дама немедленно захлопнула рот.

Идиотка! Такая же, как эта целительница! Она почти полчаса осматривала Гермиону, но так ничем и не смогла ей помочь.

Гермиона в коме уже две недели! Две недели не открывала глаза! Он поил ее всеми зельями, которые прописала целительница, а эльфы ежедневно смазывали ссадины. Впрочем, синяки-то как раз уже зажили.

Перси отвернулся от Полной дамы, прожигающей его злобным взглядом, и подошел к лежащей Гермионе.

День закончился, и гостиную Гриффиндора озарял мягкий свет свечей и огня в огромном камине. Танец пламени порождал игру теней на лице молодой женщины, отчего оно казалось почти живым. Перси медленным ласкающим движением провел по ее щеке. Кожа Гермионы была мягкой и бархатистой. Теплой.

Теплой, но...

Гермиона почти мертва! Ее сознание никак не возвращалось! Она не хочет возвращаться, а если бы и хотела, ее магия слишком слаба, чтобы у нее хватило сил. Простое падение не могло вызвать такие осложнения. Это было смешно! Гермиона не могла умереть! Не она!

Я боюсь, мистер Уизли... Боль иногда...— Он просто хотел, чтобы этот старый полумаразматик целитель, которого он пригласил на смену той, первой, замолчал, чтобы заткнулся!

...Потеря мужа, затем ребенка... Почему он не заткнется! Слова рвали душу! Жалили в тысячу раз больнее!

Тогда Перси вцепился в шею старика руками и сдавил ее. Сильно. Сжимал горло, пока целитель не задохнулся, пока его налитые кровью глаза не закатились. Перси убил его почти хладнокровно. Чтобы он замолчал. Чтобы он еще раз не сказал, что Гермиона предпочла умереть, нежели...

Нежели что? От мыслей об этом Перси становилось плохо: сердце учащенно билось, по телу бежали мурашки, голова кружилась. Она не может умереть. Только не после того, что он сделал.

Да, он сделал все, чтобы избавить Гермиону от излишних страданий. Он добился от Лорда права до родов держать ее при себе, а потом — еще несколько месяцев, до тех пор, пока младенец смог бы обходиться без матери. Преждевременная смерть ребенка в их планы не входила. И все прошло как нельзя лучше, так что через два месяца Господин сможет, наконец, исполнить пророчество...

Когда Перси передал ребенка Лорду, то опасался, что Волдеморт прикажет избавиться от Гермионы. И Лорд приказал. Но Перси осмелился возразить, вызвав изумление и трепет среди членов круга. Да, он осмелился просить у Господина милость сохранить жизнь грязнокровке. Для своего личного пользования, сказал Перси. И, вопреки всем ожиданиям, Господин согласился.

Но он не простил бы своему слуге слабость, увидев его стоящим на коленях у постели лучшей подруги Поттера, у постели жены предателя Снейпа! И наказал бы за унижение.

А Перси в самом деле стоял около нее на коленях. Он хмурился. Руки дрожали.

Что он сделал? Это всего лишь Гермиона — обычная зануда, которая никогда не разлучалась с книжками!

Почему он привел ее к Господину? Потому что она — ключ к пророчеству...

Магглокровка не могла родить дитя, судьба которого была бы связана с судьбой Темного Лорда! Хотя нет, именно она могла... Разве Поттер не был плодом грязнокровки и волшебника?

И, может быть, чтобы властвовать в волшебном мире, Темному Лорду вовсе и не нужно это пророчество. Он и так уже самый могущественный волшебник своего времени, бесспорный Хозяин. Но оно было нужно тебе, чтобы занять место возле Господина. Оно было нужно тебе, чтобы стать тем, кем ты стал.

Да, он пожертвовал Гермионой, ради того чтобы его заметил Господин и возвысил до первого круга! Он пожертвовал Гермионой. Молодой женщиной, которую знал еще девчонкой и которую любил. Что же он наделал! Мерлин, что он наделал!

* * *

Все вокруг было серым и туманным. Земля и небо смешались, слились, чтобы стать единым целым.

У нее было такое противное чувство, что нужно идти вперед, неизвестно зачем. А она ненавидела неизвестность.

* * *

Не белый свет этого снежного утра, а холод заставил Габриэль проснуться. Собачий холод.

Она не помнила, как оказалась в кровати, но, тем не менее, лежала в своей постели, на покрывале, сжимая одеяло худыми руками. С трудом разлепив глаза, она поняла, что на ней вчерашнее платье и туфли.

Накинув на плечи покрывало, девушка встала и открыла дверь в комнату, служившую гостиной. Сидящий в одном из кресел мастер зелий посмотрел на нее пустым взглядом.

Прошедший вечер, страстный и мучительный, сию же минуту воскрес в ее памяти.

Она подарила ему удовольствие, и с ней он испытал оргазм. Это воспоминание было таким ярким. Его хриплое дыхание. Его белая кожа. Тонкая линия черных волос, спускавшаяся к низу живота. Его напряженный и набухший член у нее во рту. Его мускусный резкий вкус. Эти мгновения навсегда останутся с ней.

Она думала, что, может быть, он притянет ее к себе, обнимет, займется с ней любовью. Она думала, что, может быть, этот раз будет отличаться от других.

Но ничего не изменилось. Он отвернулся. Закрыл глаза, чтобы не видеть ее. Избегал прикосновений. Пил. Это был просто молчаливый трах, нимало не похожий на то наслаждение, которое она подсмотрела в окнах маленького коттеджа в одну дождливую ночь. Нет, ничего не изменилось.

В его глазах она по-прежнему была чудовищем, уничтожившим его жизнь и жизни многих других. Предательницей, вставшей перед ним на колени, полностью забывшей свою гордость. Жалкой сумасшедшей, унижавшейся перед тем, кто ее презирал.

* * *

Снег валил третий день подряд. Толстым белым одеялом он накрыл деревни и леса, заставляя широкие ветви елей прогибаться под его весом. Тропу замело, и это делало путь трудным и опасным.

Похоже, ночью температура сильно понизилась: он почти не чувствовал замерзшие пальцы ног. Снег скрипел под сапогами, уже не спасавшими от холода. Чертова страна!

С тех пор как он оказался здесь, ему на пути попалось всего несколько деревень, затерянных в лесной глуши. Если равнины с натяжкой еще можно было назвать гостеприимными, то что говорить о крутых склонах и снежных вершинах гор, возвышающихся над окружающей местностью?

Редкие жители, встреченные в этих деревнях, не очень-то помогли ему в поисках. Должно быть, местные крестьяне не часто видели в своих краях чужестранцев, так как неизменно запирали двери и ставни при его появлении. Маг-отшельник, которого он встретил в лесу, рассказал, что волшебник, иностранец, который говорил с тем же акцентом, снял номер в гостинице в Черном Мадьяре.

Надо быстрее добраться до этого места, если он не хочет умереть от холода. По его подсчетам, это уже недалеко.

То ли от усталости, то ли от чего еще ему вдруг послышались чьи-то крики, почти заглушаемые воем ветра. Это вполне могли быть оборотни. Здесь, в горах центральной Европы их жила целая стая.

Перед глазами встала картины плачущих детей, разорванных тел, кровожадных забав, возглавляемых Фенриром Грэйбеком. По спине побежали мурашки, едва он вспомнил, какое бешенство оживало в этих чудовищах в полнолуние. Темное и тяжелое небо не позволяло разглядеть луну, но инстинкт велел не задерживаться в глухом лесу.

Драко ускорил шаг, не обращая внимания на внезапный порыв ветра, от которого капюшон слетел с головы. Пальцы, замерзавшие даже в карманах толстой шерстяной мантии, сжали палочку, он использовал согревающие чары, чтобы хоть немного расслабиться. Эффект от заклинания продержится недолго, так что лучше не бродить по этой негостеприимной местности понапрасну.

Быстрым шагом он дошел до небольшой рощицы. Здесь деревья росли не так густо и не были такими высокими. Но и тропы тоже не было. Невербальным заклинанием Драко раздвинул заросли кустов и вступил в проход между ними...

* * *

— Не нужно больше ...

— Я знаю, — шепотом прервала она его. — Я знаю...

— Нет, вы не знаете, — ответил он с тоской.

Габриэль поняла, что Северус хотел сказать, еще до того, как он открыл рот. Поняла, увидев его сидящим в кресле. Поняла по его единственному взгляду.

Обычно, когда такое случалось между ними, он старался не показываться ей на глаза. Уходил в горы на несколько часов, а то и дней, а возвратившись, запирался и готовил зелья из собранных растений. Да, обычно он ее избегал, чтобы не встречаться лицом к лицу.

Но сейчас он ее ждал. Это было необычно. Непроизвольно Габриэль хихикнула.

— То, что произошло... не должно повториться. Знайте, это больше не повторится.

— Не надо, — произнесла она слабым голосом.

— Это была ошибка, серьезная ошибка с нашей стороны.

— Не надо...

Она знала, но не хотела ничего слышать. Слова причиняли слишком много боли. Боли от того, что он опять отвергает ее. Не обязательно было говорить об этом вслух, чтобы она поняла.

— Это не может больше продолжаться. Вы должны следовать вашей собственной дорогой, жить своей жизнью. Не ждите от меня ничего, — он был серьезен.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — Габриэль снова умоляла.

— Я знаю одно безопасное место к северу отсюда. У меня есть готовые зелья... Я дам их вам, чтобы было с чего начать...

— Нет! Нет! — воскликнула она, задыхаясь. Лицо ее было залито слезами. — Вы не можете меня прогнать! Ты не можешь! Только не после того, на что я пошла из-за тебя! Не после того, что...

Последнюю фразу она произнесла шепотом, отчего Снейп похолодел. Что могло привести ее в такое состояние? Пока она плакала, он видел в ее глазах отчаяние и гнев, а сейчас они были пусты.

— Послушайте, мне жаль...

— Нет! Не после этого!

Создавалось впечатление, что она вообще его не слышала, глубоко уйдя в себя. Не переставая плакать, она принялась раскачиваться туда-сюда, так что Северус встал и встряхнул ее хорошенько, чтобы привести в чувство.

— После чего же это? — свою очередь заорал он на нее.

— Не после этого...

У него не было другого выбора. Он вытащил из рукава палочку и, указав на Габриель, прошептал единственное заклинание, которое позволит ему понять, что произошло на самом деле.

Эмоции Габриэль обрушились на его сознание. Ее чувства к нему. Ее воспоминания, которые он переживал вместе с нею.

Он уходил из вымершей «Вересковой пустоши», оставив Габриэль за спиной.

— Что вам нужно сделать, так это похоронить мертвых!

— Я...

— Ваши, — продолжил он, кривя губы, скорее, безумно, чем цинично. — Это ваши мертвецы.

Ей казалось, что в сердце воткнули кинжал. Ее мертвецы... Они доверяли ей — и умерли. Из-за нее. Из-за ее глупости. Из-за ее эгоизма. Из-за ее гордости.

Она вырыла могилу и себе: сегодня она тоже умерла. По крайней мере, заслуживала этого.

Вдалеке в свете начинающегося утра исчезал эфемерный силуэт. Исчезал он.

Другое воспоминание.

Неизвестное место. Где-то в Европе. Габриэль последовала туда за ним.

Он не помнит этого. У него вообще почти не сохранилось воспоминаний о первых днях после бегства из «Вересковой пустоши».

Они были в убогой комнате. Габриэль с грустью смотрела, как он напивается. Ей было больно видеть его таким. Она не пожалела бы жизни, лишь бы он снова стал прежним, таким, какого она любила и какого уничтожила.

Воспоминание вновь сменилось.

Была ночь.

Он только что проснулся от того, что не мог дышать. Напугал ее. Она осторожно подошла к своей узкой кровати.

И об этом он не помнит.

— Иди сюда, я тебя ждал...

Он почувствовал биение ее сердца, как свое собственное, когда привлек ее к себе. Раздевал, ласкал, жадно целовал в губы.

Его словно обухом по голове ударили. Как он мог так поступить? Хватит, он больше не желает ничего видеть. Но эмоции Габриэль были настолько сильными, что подчинили его разум. Образы проникали в сознание против воли, то, что он видел, убивало его.

Она трепетала в его объятиях, в его тепле, вдыхала его запах. Она трепетала, чувствуя его шершавые руки на своей коже, чувствуя его губы и язык, ласкающие грудь, и задрожала, когда он проник в нее пальцами. Было немного больно, но она не обращала на боль внимания.

Она кричала, когда он входил в нее, резко, отчаянно. Чувствовать его в себе было не просто хорошо. Это было невероятное, невозможное наслаждение от обладания им. Чувства переполняли ее.

Она как молитву повторяла его имя — Северус, Северус, Северус — пока жар нарастал внутри нее.

— Гермиона, как я тебя люблю...

Слезы текли по ее щекам, но она по-прежнему сжимала его в объятиях. Видела его черные глаза, полыхающие таким огнем, о не имела и понятия, слышала его дрожащий от напряжения голос. Обняла еще крепче и прижалась к его губам. Чтобы только не слышать больше, как он зовет Гермиону.

Понимание того, что не ее он видел перед собой, не с ней занимался любовью, причиняло страдания. Он любил мертвую, в то время как она, Габриэль, была жива. Ей было плохо. Плохо от того, что с его губ срывалось не ее имя. Плохо от того, что она не могла пресечь эту ложь, не сумела его оттолкнуть. И хуже всего ей было от удовольствия, которое испытывали они оба, которое воспламеняло их тела и опустошало сознание.

Она все еще плакала, а он уже спал, не заметив ни ее стыда, ни страдания, ни любви, ничего из того, что она была готова для него сделать.

Северус задыхался. Со стороны смотреть на то, как он занимается с женой любовью, как кричит ее имя, было настоящей пыткой. Ноги его подкосились, и он упал на колени, увлекая за собой Габриэль.

Девушка, пунцовая от стыда, смотрела на него полными слез глазами. Ему тоже было стыдно. За то, что он осмелился сделать. За то, что не смог остановиться. Его трусость и низость погубили девчонку. Он никогда не сможет простить себе, что воспользовался ею.

— Все должно прекратиться, — прошептал он беззвучно.

— Я знаю, — рыдала Габриэль. — Но вы не можете меня так просто прогнать. У меня больше никого нет, больше никого... Пожалуйста, разрешите мне остаться с вами...

— Я совершил столько ошибок...

— Может, это и была ошибка, но я воспользовалась вашей болью. Вашим горем. Вы не смогли забыть Герм...

— Замолчите! — приказал он. — Не произносите ее имени.

— Простите. Но не оставляйте меня совсем одну... Я не могу, я не хочу туда...

* * *

Обнаружив себя в столь странном месте, Гермиона растерялась, но растерянность быстро сменилась страхом. Гермиона побежала, как сумасшедшая, как загнанный зверь, пытаясь ускользнуть от этой неосязаемой и туманной неопределенности. Она не знала, куда бежит. Здесь все было одинаковым. Она словно оказалась в кошмарном сне!

* * *

Драко наконец заметил какую-то забегаловку и облегченно вздохнул. Окна светились, изнутри доносились звон посуды, скрип стульев и крики.

Вывеска в виде огнедышащего дракона с расправленными крыльями, висящая на двух черных цепях, скрипела, покачиваясь в такт ветру.

Драко толкнул тяжелую деревянную дверь и вошел в помещение. Он так долго пробыл на морозе, что в тепле комнаты его начало знобить. Щеки горели, а ноги и руки постепенно обретали чувствительность.

На какой-то миг взгляды присутствующих обратились к нему. По крайней мере, тех, кто находился в главном зале, а те, кто сидел за барной стойкой, глянули на него лишь мельком.

Драко заметил пустой столик в углу и занял его. Этот угол находился в тени, но зато из него можно было видеть весь зал, самому оставаясь незамеченным. Хоть у Драко и имелось официальное поручение от Господина, лучше не рисковать. У Лорда практически везде были шпионы, а Драко вряд ли смог бы внятно объяснить причину своего пребывания здесь.

Он снял капюшон и, распахнув мантию, высушил ее.

— Чем могу служить? — приветствовал его огромный волшебник в фартуке.

— Огневиски.

— Извиняйте, — трактирщик сконфуженно почесал макушку, — но здесь у нас такого нет. Есть наливки, вино, козье молоко, мед и гипокрас.**

— В таком случае, принесите вино.

Толстяк возвратился к бару и передал заказ немолодой худой волшебнице с пестрым платком на волосах. Она протянула ему кувшинчик и снова засуетилась у камина, где стоял огромный котел. Аппетитный запах мяса и пряностей, витающий в воздухе, щекотал ноздри, напоминая, что накануне Драко не проглотил ни крошки.

Усталый и голодный, он решил заказать мясо трактирщику, как раз принесшему вино, когда вспомнил о цели своего путешествия.

— Кажется, можно справиться здесь... Я ищу человека, иностранца, высокого худого черноволосого мужчину. Он мастер зелий...

— Ха! Ха! Ха! — расхохотался тотчас толстяк. — Слышали? — обратился он к посетителям, — один оборванец ищет другого оборванца!

— Что тебя так развеселило? — Драко вытащил палочку. Такой отзыв о крестном оскорбил его, вмиг сделав надменным и холодным.

Как этот боров, этот мужлан мог насмехаться над Северусом Снейпом?

— Ничего, ничего... — забормотал весельчак, при виде палочки растерявший свою смелость. — У вас верные сведения, господин. Этот человек постоянно заходит сюда уже несколько недель.

От такой хорошей новости Драко немедленно расслабился. Северус жив! И даже совсем близко. Надо полагать, его не составит труда найти...

— Да вам везет! Вон он идет...

Молодой человек резко развернулся к двери, чтобы увидеть, как Северус входит в зал вместе с какой-то тощей блондинкой. Сердце пропустило удар при виде этого человека, некогда столь гордого и внушительного. Сейчас же он совершенно не был похож на того волшебника, которого Драко боялся и уважал, которым восхищался много лет, восхищался даже больше, чем собственным отцом. Черная мантия на нем была изношена, ботинки покрыты грязью, щеки заросли щетиной. Таким оборванным Драко его никогда не видел.

Оно и понятно. Северус скитался по Европе несколько месяцев, перебиваясь случайными заработками — наверняка, варил зелья — которых хватало только на самое необходимое. Видеть Северуса Снейпа таким было ужасно. Дико.

— Легок на помине... — усмехнулся волшебник, провожая недобрым взглядом двух подозрительных личностей.

Драко увидел, как замерла девушка, в то время как Северус даже ухом не повел, пробираясь к свободному месту. Когда он поравнялся со столом, за которым сидели трое молодчиков, кто-то бросил в него заклинание, и Северус рухнул на пол.

— Северус! Как ты? — воскликнула девушка, падая на колени рядом с мастером зелий. Драко вскочил.

Северус, ворча, попытался встать, но снова упал.

— Ха! Ха! Ха! Напился как свинья! Еше хочешь, да? — насмехался над ним второй из троицы, покачивая кувшинчиком медовухи.

— Нет! Остановитесь! Скоты! — девушка защищала его своим телом, плача, сжимая палочку дрожащей рукой, а троица продолжала веселиться. — Северус, пожалуйста... используй... Я прошу тебя...

— Фините инкантатем. — Указав палочкой на крестного, Драко отменил заклинание.

Затем он молниеносно обездвижил двух негодяев. Установившуюся тишину разорвал короткий судорожный вздох. Почти рыдание.

Драко прищурился и окинул взглядом ошеломленную спутницу Северуса. Невероятно! Это же младшая сестра Флер Делакур! А они-то считали ее погибшей во время нападения на «Вересковую пустошь»! Она смотрела на него покрасневшими и влажными от слез глазами. Как изменилась эта маленькая французская принцесса! Жизнь ее не пощадила. Она постарела.

— Габриэль?

— Да это я. Я тебя помню. Ты был в Хогвартсе во время турнира трех волшебников, — сдержанно ответила она, помогая Северусу подняться. — Ты очень не любил Гарри, мне кажется...

— Это точно.

— Отпустите меня. Я не нуждаюсь в вашей помощи, — пробурчал мастер зелий, освобождаясь от рук Габриэль.

Драко показалось, что девушка была неравнодушна к Северусу, но тот избегал ее прикосновений. Понятно, что такой гордый человек, как он, не терпел, когда ему помогали, но здесь было что-то еще... На лице Снейпа было написано отвращение, которое он тщетно пытался скрыть, а голос был полон презрения.

— Здравствуй, Северус. Я так рад тебя видеть, — проговорил Драко, шагнув навстречу крестному.

— Возвращайся туда, откуда пришел, Драко.

На мгновение молодой человек опешил. Да, крестный никогда открыто не выражал свои чувства, но Драко все же надеялся на другой прием!

— При всем уважении, Северус, я исколесил пол-Европы, чтобы разыскать тебя, так что не надейся, что я просто так сдамся.

— Что ж, в таком случае, я надеюсь, ты не слишком торопишься вернуться в роскошь Малфой-мэнора, — усмехнулся мастер зелий.

— Гермиона жива.

* * *

Она бежала уже несколько часов, пока не поняла, что совсем не устала, и что это упорство пустое...

— Я умерла... вот именно... я умерла... — зарыдала она, упав на мягкую землю.

Что еще это могло бы быть? Она никогда не слышала ни о чем подобном. Был ли это загробный мир? Был ли это рай? Однако интуиция подсказывала ей, что рай выглядит как-то иначе, что в раю не должно быть боли, не должна болеть душа.

А Гермионе сейчас было хуже, чем когда либо. Малыш, которого Перси отобрал у нее... Ее сын, ее плоть и кровь... И Северус... Как она оплакивала Северуса... Он умер. Этот предатель получил то, что заслужил. Умер, ты слышишь, умер! Горе было таким реальным! Оно не исчезнет никогда, никогда.

Нет, она точно не мертвая.

Гермиона начала вспоминать. Гнев на Перси.

Собственный бунт, спор и крики.

Охвативший ее ужас. Лицо молодого человека, искаженное бешенством, его удары, падение — и ничего... Больше ничего.

Нет, она не умерла, она была в коме. Это единственное логическое объяснение.

Но... хотела ли она вернуться? Вернуться и стать пленницей Пожирателя до конца своих дней? Почему бы не заснуть и не присоединиться к Северусу? Вернуться в тепло его объятий? Плакать от удовольствия при звуке его бархатного голоса? Спать глубоким беспробудным сном?

Потому что мой ребенок... мой ребенок ...

Ее ребенок был еще жив. И она была ему нужна. Нужна, как никогда. Она его спасет.

Да, должна его спасти! Она напрягла всю свою волю, все свои силы, пытаясь выбраться. Пыталась снова и снова, но безуспешно. Она застряла в этом аду...

* Поль Верлен (перевод Фёдора Сологуба). Из книги "Мудрость"

** Гипокрас — пряный напиток, состоящий из вина с водой, с добавлением сахара и всевозможных пряностей.

Она деревцом терпеливым

Растет у забытых могил,

Подобно кладбищенским ивам,

Которых никто не садил.

И птица, как верность поруке,

Не молкнет в тени деревца.

И разве не наши сердца -

Те ветви и певчие звуки?

Ты память, я — холод разлуки,

Которой не будет конца...

О жить бы! Но горсточка праха

Замрет, порастая быльем.

Ну что ж... Отзовись, моя птаха!

Я жив еще в сердце твоем? *

— Гермиона жива.

Драко видел, как Северус пошатнулся и схватился за край стола, чтобы не упасть. Новость была ошеломляющей!

— Как! Гермиона... — пробормотала Габриэль, внезапно побледнев. — Это не возможно... был прах... и ее медальон... Мы обыскали весь особняк!

Девушка дрожала всем телом, лицо осунулось, грудь вздымалась. Драко мог поклясться, что Габриэль разволновалась так вовсе не от радости. Нет, в глазах ее отразились тревога и ужас...

Крестный тем временем молчал, уставившись в никуда. Казалось, он пребывает где-то далеко отсюда.

Наверное, испытать подобное потрясение на самом деле страшно. Несколько месяцев Северус думал, что Гермиона умерла. Возможно, он уже начал смиряться с этим... И вдруг ему говорят, что это был всего лишь ночной кошмар!

— Северус ... Ты слышишь меня? — осторожно спросил Драко.

Из горла Габриэль вырвался полузадушенный всхлип:

— Я не понимаю...

— Гермиона... — только и произнес мастер зелий.

Другого Драко не ожидал. Крестному требовалось время. Это понятно.

— Она успела покинуть дом до того, как тот загорелся, — спокойно объяснял он. — Я не знаю всех подробностей, но она точно отправилась в Нору, надеясь там спрятаться. Если не считать того, что...

— Если не считать чего? — резко спросил Северус, которого заминка молодого человека, казалось, вывела из оцепенения.

— Ты должен знать: она в плену у Пожирателей смерти. Уизли... Он ее нашел... и привел к Господину...

Драко заметил, как напрягся Северус, как пламя полыхнуло в его глазах. Раньше Малфою не часто доводилось видеть этого обычно сдержанного человека в таком возбуждении.

— Что... — спросил Снейп хриплым голосом.

— Ее не пытали, если ты об этом, но... Северус... с ней не все в порядке! Я слышал, она впала в магическую кому, и никто не может ее вывести оттуда... — продолжил Драко, предвидя реакцию мастера зелий.

— Я не понимаю, какого черта! — взорвался Снейп, привлекая к ним внимание всего зала. — С каких пор Темный Лорд сохраняет жизнь своим пленникам!

Драко наблюдал, как меняются эмоции на лице Северуса: непонимание, надежда, страх, облегчение и, наконец, замешательство. Естественно, он не понимал...

— Давай поговорим в другом месте, — ответил он, вставая.

— Я не уйду отсюда, пока ты не скажешь, что с моей женой, — прошипел Северус.

— Лорд отдал ее Перси Уизли.

Кровь ударила Северусу в голову. Он резко поднялся, уронив свой стул, и рванул к выходу. Габриэль, все это время молчавшая, тотчас же устремилась за ним.

Главное — не упускать его из виду! Северус не знает о пророчестве и много о чем еще. Нельзя допустить, чтобы он совершил опрометчивый поступок. Бросив на стол несколько галлеонов и накинув мантию, Драко поспешил за парой.

Снаружи все еще шел сильный снег, но Малфою не составило труда разглядеть высокий черный силуэт мастера зелий.

— Северус! — крикнул он резче, чем ожидал. — Прежде чем что-то предпринять, ты должен узнать еще кое-что. Или ты поставишь под угрозу несколько жизней.

— Я знаю только, что должен спасти жену, — четко выговорил Снейп, даже не обернувшись.

— А про своего сына ты не хочешь узнать?

Северус Снейп застыл.

* * *

— Мой Господин, — Пожиратель смерти опустился на левое колено.

— Люциус, — прошипел Волдеморт. — Мой верный помощник...

— Господин ...

— Ты позволяешь себе меня беспокоить, Люциус. Надеюсь, у тебя добрые вести.

— Не уверен, Мой Лорд...

От гневного шипения Волдеморта Люциуса бросило в дрожь.

— Ну, говори! — в металлическом голосе Лорда слышалось раздражение.

— Речь об Уизли, мой Господин, — продолжил Пожиратель, опустив голову. — У меня есть веские причины сомневаться в его верности.

— Ты говоришь об одном из моих последователей. Надеюсь, у твоих причин есть доказательства.

— Есть, Господин.

— Стоит ли напомнить тебе о его заслугах? Мне кажется, тебе до него далеко, Люциус.

Малфой осмелился поднять глаза на своего Господина: лицо Волдеморта было жестоким, он явно наслаждался страхом, охватившим Люциуса после этих слов. Пожиратель постарался обуздать свои эмоции, унять слабость и дрожь в руках. Господин ни в коем случае не должен это заметить.

— Его привязанность к этой маггле не достойна Пожирателя смерти, — снова заговорил Люциус. — Сын предателей крови, вот он кто!

Выплюнув оскорбление, он вновь нацепил маску превосходства и надменности.

— Я позволил ему распоряжаться ею, как заблагорассудится. Ты оспариваешь мое решение, Люциус?

— Конечно, нет, мой Господин... Но мы так останемся без колдомедиков... Зачем возиться с этой грязнокровкой, ведь ее ребенок уже у вас! Это не узники, которые нуждаются...

Волдеморт нахмурился, его худая рука ласкала холодное и гладкое тело Нагини.

— Я не спрашивал твоего мнения, Люциус!

— Да, Господин...

* * *

Гермиона, его жена, его красавица, жива.

Северус потерял дар речи, когда услышал эти слова от Драко. Он не сразу поверил ему, боясь, что снова проснется ночью в поту, с бешено бьющимся сердцем, и поймет, что это был только сон. Как всегда.

Но это был не сон. Все происходило на самом деле. Все было реальным. Таким же реальным, как этот бесконечный снег, налипший на одежду.

Гермиона жива. Его захлестнула такая буря эмоций, что пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

Он не смог бы описать то, что сейчас творилось в его душе. Найти ее. Сжать в объятиях. Испить ее сладость и тепло. Чувствовать биение ее сердца рядом со своим.

Но когда он, наконец, в это поверил, Драко сообщил ему, что Гермиона стала наградой Перси Уизли. Его пленницей. Его собственностью.

Сердце затопила глубокая слепая ненависть, смысл жизни сосредоточился в одном: освободить жену. И, если понадобится, собственноручно удавить Уизли.

Северус не убивал с тех пор, как пришел к Дамблдору каяться в своих грехах, оплакивая смерть той, которую любил прежде. Он поклялся старику: его палочка больше не будет убивать. До сих пор он держал обещание, всячески хитря и выкручиваясь, чтобы не вызвать подозрений Лорда.

Но сегодня он был готов нарушить клятву и даже отказаться от спасения своей души, если это поможет ему освободить Гермиону из лап Пожирателей. Ради нее он был готов на убийство. Ради нее он был готов на все.

Он был бы уже далеко отсюда, если бы не последние слова Драко. «Твой сын».

Желание увидеть живую Гермиону так захватило его, что он напрочь забыл про ребенка, которого она носила. Их ребенка. Его сына. Это простое слово потрясло его до глубины души.

Он повернулся к своему крестнику, словно желая проверить — не ослышался ли. Взгляд серых глаз Драко пронзил его насквозь.

«Твой сын».

Земля уходила из-под ног.

«Твой сын». Сердце забилось так сильно, что он начал задыхаться.

Он был отцом, Мерлин, он был отцом!

* * *

«Идиот», «невозможно», «Перси не из таких»... Он знал, что о его отношениях с пленницей судачат в замке. Он понял это по взглядам, шепоткам за спиной, по отвращению на лицах некоторых. Нельзя доверять Пожирателям смерти... Не стал ли он сам предателем, лишь для того, чтобы занять место у трона Лорда?

— Надо же, а у Северуса, оказывается, есть вкус.

Перси застыл, увидев открывшуюся картину.

Люциус Малфой сидел на стуле рядом с кроватью Гермионы. Кончиком палочки он отвел за ухо прядь волос, упавшую на лицо молодой женщины.

— Снейп умер, — сухо ответил Перси.

— Возможно. Но кто знает... Он был более чем жив, когда я видел его в последний раз, — оскалился Люциус, искоса глянув на свою руку, где все еще оставались следы жалящего проклятия, которым угостил его мастер зелий.

— Что вам здесь нужно, Малфой?

— А она не так уж и некрасива. Во всяком случае для тех, кто предпочитает такой тип красоты, не испытывая отвращение от смешения своей крови с кровью магглов, — презрительно выплюнул Люциус. Его лицо пылало ненавистью.

— Как вы вошли сюда? — настаивал Перси.

— Но Снейп был всего лишь полукровкой.

— Выйдите!

— И вы не лучше, — Малфой, наконец, поднял на Перси взгляд.

— Как вы осмеливаетесь...

— Вся ваша семья предала свою кровь, следуя за Поттером, — продолжил он сладким тягучим голосом.

— Достаточно! Эта женщина — моя пленница, и я буду делать с ней, что захочу.

— Я не против, — продолжил Пожиратель, медленно проводя палочкой от ключицы до груди Гермионы.

Когда Малфой оттянул тонкую ткань ночной рубашки, Перси сжал зубы, чтобы не закричать от бешенства.

— Не трогайте ее. Она принадлежит мне и только мне!

— Я не обсуждаю решений Темного Лорда, — усмехнулся Люциус. — Но я не доверяю вам, Уизли.

Взмахнув палочкой, Перси указал ему на дверь. Но его дрожащая рука не обманула нежданного гостя, чей громкий и раскатистый смех действовал Перси на нервы.

— Не сомневайтесь, я буду следить за вами, — добавил Люциус и склонился к неподвижному телу Гермионы.

Веки ее были смежены, губы полуоткрыты. Люциус легко подул на ее лицо. Потом повел носом над распущенными по плечам волосами, беззащитной шеей. Как хищник.

Перси шагнул к нему, но Малфой неожиданно выпрямился, растянув тонкие губы в жестокой улыбке, и быстро вышел из комнаты.

Перси задыхался. Люциус Малфой проник в гостиную Гриффиндора без его ведома и оказался поблизости от Гермионы. В опасной близости. Ноги его больше здесь не будет! Тем более, когда Перси нет рядом. Впрочем, он, кажется, понял жест Перси и в ближайшее время вряд ли повторит попытку.

— А вы! — заорал Перси на Полную Даму. — Если еще раз кто-то войдет комнату без моего разрешения, я вас отправлю эльфам на растопку!

— Но у него был пароль! — гневно воскликнул портрет.

— Неважно, — повторил Перси. — Входить сюда могу только я!

— Только вы, — Дама рассмеялась. — А своего хозяина вы не забыли?

Покраснев от гнева, Перси ткнул в портрет палочкой: Полная Дама схватилась руками за горло, издав жалобный стон.

— Остановитесь... — Она тяжело дышала. — Я задых... Не могу дышать...

— Ну что, ясно вам, кто здесь хозяин? Или повторить? — она закивала, соглашаясь.

Перси отвернулся от портрета и щелкнул пальцами. Тотчас же появился маленький хилый эльф, одетый в лохмотья.

— Что может сделать Дуфи, чтобы служить господину? — пропищало создание.

— Я хочу, чтобы ты дежурил у постели, когда меня нет, и препятствовал любому, кто попробует приблизиться к Гермионе. Ясно?

— Да, хозяин. Дуфи не спустит с нее глаз. Хозяин может положиться на Дуфи.

— Хорошо. Исчезни!

Несколько раз моргнув, эльф с громким хлопком исчез, оставив Перси наедине со своими мыслями.

Молодой волшебник не ошибался. Несмотря на предупреждение, Малфой так легко не отступится. Понял ли он это предупреждение? Как некстати задрожала рука! Какой стыд для Пожирателя его ранга! Лишь бешенство помогло ему не склонить голову перед Малфоем!

Он должен взять себя в руки и сдерживать свои чувства. Он приложил столько усилий, принес столько жертв вовсе не для того, чтобы этот человек в миг разрушил то, что Перси с таким трудом создал! Ему потребовался не один месяц, чтобы убедить всех, что он не предатель крови, и занять место справа от Господина!

Нет, ничто и никто не помешает его возвышению. Ни он. Ни она...

Она. Гермиона. Залог его успеха.

Она, воплощающая в себе все то, что он ненавидел. Пылкость, наглость, самомнение. Честность на грани глупости.

Она, воплощающая в себе все то, что он так страстно желал. Сообразительность, ум, упорство. И очарование.

Все то, от чего он пытался убежать. Все то, без чего он сегодня уже не мог обойтись.

* * *

Северус сидел в старом кресле и не мог пошевелиться.

— Через несколько дней после пожара в «Вересковой пустоши» Темный Лорд сообщил нам о пророчестве, которое сделает его могущественнейшим волшебником всех времен.

— Опять пророчество, — горько усмехнулся зельевар.

— Я его сам не слышал, но кажется, там говорится о ребенке, который поможет одолеть Поттера.

— С чего вы взяли, речь идет о моем сыне! — возмутился Снейп.

— Не знаю, почему, — признался Драко нехотя, — но Темный Лорд убежден в этом. Он должен провести ритуал, когда ребенку будет семь месяцев...

Северус не смог подавить дрожь при мысли о том, как близок этот день. На то, чтобы вызволить сына из лап Волдеморта, у него оставалось несколько недель. К тому же ритуал... Он не раз был свидетелем ритуалов Темного Лорда — совершенно ужасных и зверских. Холодный пот заструился вдоль позвоночника, одежда прилипла к коже.

— Что за ритуал? — спросил он еле слышно.

— Нам не рассказывали. Лорд не доверяет своим слугам полностью... — Драко словно разговаривал сам с собой.

— Кто?

— Что кто?

— Кто сделал это предсказание?

— Трелони... Перси Уизли сообщил о нем Темному Лорду.

Северус закрыл глаза и сжал кулаки.

— Мерлин всемогущий...

Эта женщина снова перевернула его жизнь, как и много лет назад. Или это была судьба? Судьба — видеть как жизнь самых дорогих для него людей оказывается разрушена из-за нескольких несвязных фраз! Как же он ненавидел Трелони за это... Как он ненавидел себя за это...

— А ты... у тебя есть идея, что этот за ритуал? — спросил Драко, опустив глаза. — Я хочу сказать, ты много лет общался с Темным Лордом... Ты видел гораздо больше, чем многие из нас.

— Идея? Да сколько угодно! — громко воскликнул Северус, по-прежнему сжимая кулаки.

— Как...

— Он мог бы его... уничтожить, — с отчаянием пояснил Снейп. — Если в нем видит угрозу.

Думать о смерти своего ребенка было невыносимо. Настолько мучительно, что он не смог произнести это слово.

— Он не станет делать такое ради поправки здоровья, — размышлял Драко.

— Он может... использовать его для зелья или заклинания... — через силу продолжал мастер зелий. — Или еще хуже... Сделать его хоркруксом...

Драко уставился на него, не в силах скрыть изумление, и прошептал:

— Не может быть.

— Все может быть, если речь идет о нем. Мне приходилось не раз участвовать в таких делах, — ответил Северус с горечью. — Но я не позволю ему сотворить это с моими сыном и женой! Он их не получит!

— Я понимаю...

— Прекрасно, так как я отправляюсь в Британию, чтобы воссоединиться с ними! — воскликнул Северус, вставая из кресла.

— Я и не ждал от тебя меньшего, — грустно улыбнулся молодой человек. — Но сначала нужно вытащить Грейнджер из комы. Боюсь, она долго не продержится. Уизли уже пробовал и зелья, и чары — ничего не помогает.

В другое время Северус обязательно указал бы крестнику на то, что Грейнджер, с тех пор как они поженились, носит его фамилию. Сейчас же его волновало лишь одно: жена медленно умирает.

— Вот, я нашел это в хогвартской библиотеке, — Драко протянул мастеру зелий древний свиток.

— Здесь говорится об ирландском боге врачевания Диане Кехте, — выдохнул тот, бегло просмотрев документ.

— Мне так и не удалось перевести заклинание, но, видимо, оно вызывает Банши, — Малфой ждал объяснения.

— Вестница Маг Мелл**... Мира богов.

— Которая могла бы привести тебя к Диану Кехту, если я правильно перевел. Но ты должен будешь доказать ей что-то, вот тут я не понял до конца. И эта магия достаточно темн...

— Текст на древнекельтском, некоторые руны стерлись от времени... Я должен увидеть профессора МакГонагалл, — Северус нетерпеливо ходил по комнате взад-вперед.

— По моим сведениям, она в штаб-квартире Ордена.

— Надо собираться.

— А она? — спросил Драко, кивнув на дверь в комнату Габриэль.

— Я не могу бросить ее здесь. У нее есть семья.

* * *

— Пощадите... остановитесь... я прошу вас ...

— Смотри, как она извивается. Как червяк. Забавно, — развлекался Крэбб.

— Круцио! — выкрикнул Петтигрю.

Женщина, на чьем обнаженном теле, казалось, не было живого места, корчилась от боли под двойным проклятием. Перси уставился на эту сцену во все глаза.

— Нет... — простонала она еще раз.

— Круцио! Круцио! Круцио! — повторял Петтигрю, опьяненный властью.

Перси в несколько шагов подошел к анимагу и остановил его руку. Тот вздрогнул от неожиданности.

— Что ты делаешь, Уизли?

— Оставьте ее мне. Ты уже повеселился, — прошептал он, приближаясь к сжавшейся в комочек пленнице.

Потом они расскажут Господину, кем он считает грязнокровок, как измывался над этой, как прикончил ее. Как она кричала и умоляла, чтобы он ее убил...

И они забудут про другую. Да, после такого зрелища о ней больше не вспомнят...

— Нет... Пощадите...

* * *

Она устала убегать, нигде не видя выхода.

С физической усталостью это не имело ничего общего. Тело, как раз, нисколько ее не беспокоило, и это пугало. Она не ощущала ни слабости, ни боли...

Но разум... С разумом все было иначе! Она не прекращала думать о своем ребенке, о том, как вернуться в свое тело и спасти малыша. Она думала об этом снова и снова, исследовала проблему с разных сторон, собирала все оставшиеся силы. Но ничего не получалось. Открывая глаза, она вновь оказывалась в этом зыбком тумане, который никак не исчезал. В конце концов она сойдет с ума!

Но Гермиона не привыкла сдаваться. Никогда! Надежда есть. Пока рассудок кричит от боли. Пока она чувствует себя способной плакать. Пока раненое сердце кровоточит.

Да, надежда оставалась... Перси ...

Разумеется, душа и сердце Перси уже навсегда окутаны тьмой. Прежний юноша еще не умер в нем окончательно. Она частенько наблюдала за ним в те месяцы, что провела в плену. К счастью, он не замечал ее взглядов. Гермиона не бралась предсказать его реакцию, узнай он о свидетеле своей борьбы с внутренними демонами. Он сражался со своими собственными противоречиями. Она — живое тому доказательство. Не он ли оберегал ее от других Пожирателей и своего Господина вопреки собственным убеждениям?

Что-то — вероятно, женский инстинкт — подсказывало, что Перси не позволит ей умереть. Возможно, он нашел бы выход...

Но она все равно его ненавидела! Он принес ей столько несчастья... Но другой надежды у нее не было.

* * *

Со страхом, от которого сворачивались внутренности, Габриэль собрала свои немногочисленные пожитки в старый чемодан, уменьшила его заклинанием и засунула в карман мантии.

Она возвращалась в Англию! Мерлин... Она совсем не готова к такому повороту событий. Не готова встретиться со взглядами других людей, а еще меньше — своей...

Как отнесется Нимфадора к ней, убийце родителей? Как сама Габриэль сможет находиться с ней в одной комнате, сгорая со стыда, который не отпускает ее с того рокового дня? Что делать...

Пытаясь потянуть время, девушка окинула взглядом комнату, проверяя, не забыто ли что, подошла к окну в последний раз задернуть штору. Но взявшись за портьеру, Габриэль застыла.

За окном на улице, среди метели стоял мастер зелий. Он был готов. Он не боялся вернуться домой. У него была только одна цель...

Его волосы развевались на ветру. Он ждал, сжимая медальон Гермионы.

Мерлин... Как же больно... Как больно...

Когда она увидела, как он благоговейно прижал украшение к губам, то не сдержала полузадушенного вскрика.

— Если ты готова...

Габриэль моментально развернулась, украдкой вытирая слезы, и увидела озадаченного Драко Малфоя.

— Извини, — пробормотала она, смутившись. — Да, я готова...

* Пол Верлен «Последняя надежда» (Перевод А. Гелескула)

** Маг Мелл — в мифологии ирландских кельтов — "Равнина Блаженства", куда после решающего сражения отправились боги клана Туата Де Данаан.

— Северус, мы думали, ты мертв...

— А я и был мертв, — ответил он холодно. Пожилая дама попятилась, проговорив:

— Мистер Малфой объяснил мне ситуацию в общих чертах.

За несколько месяцев Минерва почти отвыкла от холодной язвительности, присущей бывшему главе Слизерина. Северус, скрестив на груди руки и сжав челюсти, смерил ее взглядом.

— Я понимаю, что ты хочешь найти Гермиону. Но речь идет о древнем ритуале, очень небезопасном...

— А зачем, по-твоему, я прибыл сюда, если не за тем, чтобы узнать поподробнее об этой древней магии? Ты знаешь о ней больше меня.

— Вот поэтому я бы не советовала...

— У меня нет выбора. Только так можно спасти ее. Диан Кехт — бог врачевания. Если я увижусь с ним, то, возможно, смогу уговорить его вылечить Гермиону.

— Он не станет делать это просто так! — вспылила Минерва, возводя руки к небу. — Такая магия всегда требует чего-то взамен! И тебе этого должно быть известно лучше, чем кому-либо!

— Вся жизнь состоит из жертв, Минерва!

— Ты понятия не имеешь, что он может у тебя попросить! Он бог, а боги всегда пренебрегали людскими судьбами! Именно потому эта магия и запрещена! Министерство жестко карает подобные попытки.

— И какой министр мне помешает? Темный Лорд или покойный Корнелиус Фадж? — саркастично заместил мастер зелий.

Бывший декан Гриффиндора недовольно поджала губы, прежде чем ответить:

— Нет, конечно, никто не сможет тебе помешать, но бывшая коллега, которая тебя уважает, надеется, что ты все-таки передумаешь. И, Мерлин знает, как я привязана к Гермионе...

— Просто расскажи мне о заклинании, с которым можно обратиться к Банши.

— Значит, никакие доводы не заставят тебя изменить решение?

— Нет.

Минерва очень серьезно посмотрела на него и протянула руку к пергаменту.

— В таком случае, остается только изучить это заклинание, — смирившись, сказала она и развернула свиток.

— Знай, что... я ценю твою помощь.

Волшебница вскинула голову на бывшего коллегу. Она достаточно хорошо знала этого человека, чтобы понимать, что эти слова означали намного больше, чем можно было предположить. По-своему Северус ее благодарил.

— Ритуал должен проводиться при первых лучах солнца, — она попыталась скрыть свое смущение. — Ты должен будешь позвать Банши, повторив заклинание семь раз, — продолжала женщина, роясь в секретере в поисках чистого пергамента и пера.

Нашла, развернула и заскользила по нему пером, переводя древнюю кельтскую формулу на латынь. Северус наблюдал за нею, шагая из угла в угол, тем самым выдавая свое нетерпение. МакГонагалл протянула ему лист, который он лихорадочно схватил.

— Кажется, это несложно, — пробормотал он, вчитываясь в пергамент.

— О, ничего сложного, ты прав, — заявила Минерва. — Его даже пятикурсник способен произнести правильно! Опасны последствия...

— Что произойдет, когда я его произнесу?

— Не могу утверждать наверняка, но думаю, что Банши явится и испытает твое сердце.

Северус недоуменно поднял брови:

— И как именно?

— Понятия не имею, но в любовных делах они считаются самыми могущественными волшебницами. Если Банши сочтет тебя искренним, то поведет за собой в Маг Мелл и представит Диану Кехту. Северус, еще раз предупреждаю, я не уверена, что это будет выгодная сделка.

Не придав значения сомнениям Минервы, мастер зелий скатал пергамент, едва подсохли чернила, и сунул его в карман сюртука.

— Выгодная или нет, узнаем завтра.

* * *

Она хотела пойти на встречу спокойно, чтобы не выдать своего волнения. Но вместо этого, бегом бросилась к библиотеке, запнулась о толстый ковер и чуть не растянулась.

— Нимфадора, подожди...

— Пусти меня, Ремус, — она пыталась сбросить руку, которой он перехватил ее, когда она уже почти вошла в комнату.

— Дай ей немного времени. Она устала за время скитаний и путешествия... Ты только сильнее ее расстроишь.

— Я не ...

— Прежде всего ей нужен покой и отдых, — отрезал он.

А как успокоиться ей? Как?

Терпение не входило в число ее добродетелей! Она никогда не умела сдерживать эмоции и не знала полумер... Мерлин, как трудно ей было с таким темпераментом во время учебы в школе авроров! И вообще, какой нормальный человек, какая сестра могла бы держать себя в руках в такой ситуации?

Им надо о многом поговорить. Тонкс не терпелось задать вопросы, которые одолевали ее с момента нападения на «Вересковую пустошь». Она строила предположения — одно причудливее другого. Да, ей нужны ответы. И нужно было увидеть Габриэль снова.

— Я знаю все это, Ремус, — ответила она, опустив плечи, неожиданно чувствуя себя усталой.

— Я с тобой ... — прошептал он, нежно поглаживая ее лицо большим пальцем.

Она вздрогнула, когда он слегка надавил на ее округлые скулы. Одним движением он склонился к Нимфадоре и прижался своей теплой слегка шершавой щекой к ее щеке.

Теплый любящий голос Ремуса, его нежные касания и ее младшая сестра, находящаяся там, за дверью, так переполнили сердце эмоциями, будто на нее обрушилась вся боль мира. Тонкс почувствовала закипающие в глазах слезы, сердце колотилось как сумасшедшее.

Ремус был прав. Она должна держать себя в руках и унять желание сжать Габриэль в объятиях и забросать вопросами.

А в глубине души что-то неприятное, чего Нимфадора старалась не замечать, но ночью, в темноте, думала об этом, нашептывало ей, что это еще не конец... Она была рада, что сестра жива, но эта радость не могла заглушить боли.

Дрожащей рукой она повернула ручку двери и вошла в библиотеку.

Габриэль была там, она водила пальцем по пыльному гобелену с семейным древом Блэков. Услышав шаги, она резко повернулась. Худая, груди почти нет, волосы тусклые, блеклые, лицо осунулось. Тонкс ахнула от неожиданности.

— Габи... — пролепетала она едва слышно.

Та вздрогнула, сделала шаг вперед и внезапно остановилась. Тонкс сразу заметила нерешительность девушки.

— Прости... Мне так жаль... Если бы ты знала, как мне жаль...

— Ты не должна ни о чем жалеть, — Тонкс шагнула к младшей сестре.

— Если бы ты знала... Ты никогда меня не простишь, — простонала девушка, съезжая по стене. Лицо ее было в слезах. — Никогда ... Потому что я сама себя не прощу.

* * *

— Ты уверен в том, что предлагаешь, Поттер?

— Почти. Во всяком случае, мы перебрали уже все остальные варианты. Каждый предмет, который может иметь для Волдеморта значение...

— И? — спросил блондин.

— И ничего! Ничего из этого не было хоркруксом! Так что если у тебя есть блестящая идея, Малфой... — с сарказмом заметил Гарри, перекатывая между пальцами палочку.

— Я просто говорю, что это не самый очевидный вариант. И я не думаю, что Темный Лорд доверил бы часть своей души живому существу, даже если это животное!

Гарри усмехнулся.

— Не очевидный вариант?

— Эй! Ребята, хватит! Мы здесь не играем! — Голос Рона привлек внимание двух молодых людей, которые сразу посмотрели на него.

— Полагаю, Уизли прав.

— Слушай, Малфой, — спокойно сказал Рон. — Это не так уж глупо... Змеи всегда играли важную роль в жизни Сам-знаешь-кого. Гарри видел воспоминания Дамблдора, когда маленький Том был в приюте. Он уже тогда хвастался, что говорит со змеями!

— И сам Салазар говорил со змеями! — поддержал друга Гарри, качая головой.

— Тем более, что... — заколебался Рон, отводя глаза.

— Что? — Малфой терял терпение.

— Гермиона тоже упомянула об этой возможности, когда мы начали поиски хоркруксов!

Рон увидел, как помрачнел Гарри, а Драко широко улыбнулся.

— В таком случае, надо только устранить Нагини! — воскликнул он, вставая. — И пока вы разрабатываете план, я вернусь в Хогвартс.

— Надо срочно увидеться с профессором МакГонагалл. Собрать Орден и прорабатывать нападение, — добавил Гарри, воспряв духом, убедившись в надежности своего плана.

* * *

— Завтра! — раздался голос бывшего декана Гриффиндора.

— Что должно произойти завтра?

Дверь скрипнула, и прозвучал высокомерный голос, который Северус сразу же узнал. В кабинет вошел Гарри Поттер в сопровождении Рональда и Джинни Уизли.

— Поттер, — прошипел он презрительно.

— Снейп, — в тон ему ответил мальчишка.

— Вас никогда не учили стучать, прежде чем войти? — спросил Снейп, сверля молодого человека взглядом.

— У меня нет привычки стучать в двери в моем собственном доме.

Уязвленный этим замечанием, Снейп не смог сдержать язвительной усмешки, возникшей на губах при первом виде Поттера.

— В доме блохастой шавки, вы хотите сказать, — охотно поправил он.

— Не смейте говорить о Сириусе! Никогда больше не произносите его имени! — вспылил молодой человек, прижав кончик палочки к горлу зельевара.

Северус не ожидал внезапной реакции Поттера и не заметил, когда тот выхватил палочку. А когда, наконец, разгадал его жест, было уже поздно. Этот крайне неприятный выпад явно говорил, какие чувства Поттер испытывает к своему бывшему учителю: ненависть его нисколько не уменьшилась, наоборот, только возросла!

— Опустите палочку, — прошипел Снейп, положив ладонь на теплое дерево.

Мальчишка смотрел на него дерзким взглядом, что в другой ситуации довело бы Снейпа до белого каления. Но тяжесть положения перевешивала отвращение к отпрыску Джеймса Поттера!

— Или что? — насмешливо спросил Выживший.

— Мистер Поттер! — попыталась приструнить мальчишку глава Гриффиндора. — Враг дает нам предостаточно возможностей рисковать своими жизнями, так что не хватало еще, чтобы мы поубивали друг друга сами, особенно, когда цель так близка!

— У меня нет времени на игрушки, Поттер! — раздраженно буркнул Северус.

— Гарри... хватит. — Уизли приблизился к Поттеру и положил руку ему на плечо.

— Почему я должен доставить ему такое удовольствие?! В Хогвартсе он не упускал случая оскорбить нас! Он постоянно нас унижал! Ты уже забыл?!

— Я ничего не забыл, Гарри, но не унижайся сам до этого.

Северус увидел, как на лице молодого человека проступило смущение. В конце концов, поколебавшись пару секунд, он опустил палочку.

— Ты прав, Рон, я не стану унижаться до его поведения! — Поттер спрятал палочку в карман.

— Отлично, а теперь оставьте нас, — потерял терпение Северус. — Я должен проговорить с профессором МакГонагалл.

— Я не уйду, пока не узнаю, что на самом деле произошло в «Вересковой пустоши», и что вы задумали на завтра! — категорически отказался молодой человек.

— Это вас не касается, Поттер!

— Все, что происходит с любым членом Ордена, меня касается! — возразил тот с уверенностью, удивившей мастера зелий.

— Минерва вам объяснит, — ответил он, изумляясь собственной сдержанности. — Для меня это дело, не терпящее отлагательств.

— Что может быть более срочным, чем Волдеморт!

Северус не смог сдержать дрожь отвращения при имени бывшего Господина, прозвучавшего из уст мальчишки. Он надеялся, что никто этого не заметил. Взгляд его стал жестким, и он сказал ровным голосом:

— Гермиона.

— Вы собираетесь очертя голову броситься в логово Волдеморта? Лучше не придумаешь!

— Я пытаюсь найти способ вылечить мою жену! — проорал он, направляясь к выходу из кабинета, игнорируя взгляды обоих Уизли и Минервы.

Поттер вспыхнул, вспомнив о связи, объединяющей Снейпа и Гермиону.

— Поздно же вы опомнились, Снейп!

— Прощу прощения? — черные глаза полыхнули гневом.

— Где вы были, когда Гермиону, — Северусу снова показалось, что молодой человек с трудом произносит ее имя, — похитили Пожиратели?

— Не смей, сопляк! Не смей говорить так о моей жене! Моей жене! Слышишь?

Давно его не доводили до такого бешенства. Северус едва сдерживался, чтобы не пустить в ход палочку! Он был в такой ярости, что... Хрясь!

Он не успел разозлиться еще больше — его с такой силой ударили в лицо, что он пошатнулся. Впечатавшись в стену коридора, он пытался остановить текущую из носа кровь. Нос горел, а левая, по-видимому, сломанная, скула начала распухать.

Поттер таки ударил его, улучив момент!

— Северус! Гарри! — слышал он краем уха. А когда открыл глаза, то увидел как Джинни Уизли, плача, выбежала из комнаты. Поттер последовал за ней.

* * *

Половицы скрипели под ногами, привлекая внимание портретов. Эльф указал на последнюю комнату в конце коридора на третьем этаже.

Замерев перед дверью, держась за медную ручку, Северус колебался. Глубоко вздохнув, он выждал несколько секунд, повернул ручку и вошел.

В комнату, казалось, несколько месяцев никто не заходил. Пыль и затхлый воздух щекотали ноздри. Глаза постепенно привыкали к темноте.

Он зажег свечи взмахом палочки и огляделся. Старинный комод, накрытый пожелтевший от времени салфеткой. Толстый ковер на полу. Тяжелые портьеры на единственном окне. Подсвечник, покрытый воском. Кровать, высокая и широкая. Матрас, видневшийся из-под скомканной простыни. Подушки, смятые той самой ночью.

Внезапно Северус понял, что ему не хватает воздуха. Он не мог нормально дышать: пытался вдохнуть, но воздух не попадал в легкие. Что с ним? Сказывалась ли это усталость, не оставляющая его с тех пор, как он сбежал из Англии? Или разговор с Минервой так на него подействовал? А может, это из-за поттеровского удара?

Нет, причина вовсе не в усталости, не в Минерве и даже не в Поттере. А в этом доме, в этой лестнице, скрипучем старом паркете комнаты. Их комнаты.

Северус почувствовал, как подкосились ноги, и он чуть не рухнул снова, уже второй раз за день. В последний момент успел схватиться за комод. Подождав немного, он, шатаясь, направился в ванную.

Не поддаваться эмоциям! Не сметь!

Опершись левой рукой на раковину, он разглядывал свое отражение в зеркале. Сопляк ему хорошо врезал. Левая щека и нос опухли, кровь запеклась на губах и подбородке — та еще картинка.

Прекратив самолюбование, он открыл кран и плеснул в лицо теплой водой. Стало немного легче. Не глядя, снял с крючка на стене махровое полотенце, намочил его и начал аккуратно обмывать нос. Сколько раз ему приходилось проделывать такое в бытность свою шпионом, возвращаясь в свои комнаты после ночной работы у Лорда? Наказания, стычки между Пожирателями и аврорами не проходили безболезненно.

Разница заключалась в том, что раньше он лечился тайком, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но сейчас-то все по-другому. Он уже не шпион. Ему не нужно скрывать, кто он на самом деле, что думает, кому верит.

Закрыв кран, он в последний раз глянул в зеркало: левая сторона лица опухла и уже начала синеть, но кровь отмылась.

Северус сделал глубокий вдох, прежде чем пойти и лечь.

Он всегда был готов к тому, что Поттер рано или поздно бросит ему вызов. В конце концов, Гермиона ушла от Поттера к нему, Северусу. Можно было представить боль и унижение парня, когда его невеста предпочла ему человека, которого он всегда открыто ненавидел. Северус давно ждал подобной реакции, но ее все не было. До сегодняшнего дня.

Северус сел. Под его весом пружины заскрипели. Правда, когда-нибудь это должно было случиться!

Он снял мантию, расстегнул сюртук, бросил их на сундук в ногах кровати, разулся. Оставшись в брюках и рубашке, растянулся на матрасе. Закрыв глаза, попытался очистить свой разум. Завтра предстоит напряженный день, в котором не должно быть места для ошибок.

Через несколько минут он выбросил из головы главные события дня. Поспешный отъезд из Румынии, объяснения Минервы, ссора с Поттером... Но она, Гермиона, никак не желал покидать его мысли. И созданная им пустота в сознании упрямо заполнялась ею. Ночь, проведенная в этой комнате, сделала Гермиону его женой прежде, чем брачная церемония.

Все напоминало о ней. Скомканная простыня. Тепло постели. Ее запах, который, Северусу казалось, он ощущал, несмотря на прошедшие месяцы. Казалось, он даже мог снова ее увидеть, прикоснуться к ней... Бедный его рассудок!

Он боролся с ней и с собой, стараясь выбросить эти образы из головы. Напрасно.

Гермиона была здесь, над ним, он видел ее покрытую мурашками кожу, капельки пота и взлохмаченные волосы... Вся она была воплощенным желанием — с полуприкрытыми глазами и щеками, покрасневшими от удовольствия и волнения их первого раза.

— Гермиона, да, — услышал он собственный хриплый шепот.

Она двигалась тихо, медленно, он направлял ее, удерживая за талию... Боги, он ощущал все! Каждую ласку, каждое касание, прикосновение ее груди к его, когда она наклонилась, чтобы завладеть его ртом.

О да, ее рот! Ее губы и язык! Он стал их рабом, стал зависим от их нежного тепла и сладости, и не мог насытиться. А ее груди! Маленькие груди с нежными розовыми сосками, покачивающиеся в такт движениям бедер, более медленным и ритмичным, так как он, переполненный удовольствием, ее больше не контролировал.

Но ему требовалось большее, требовалось проникнуть в нее глубже, сплавить их тела, стать единым целым. Быстрым движением он перевернулся на живот, вцепился в простыню и вдавил свое дрожащее тело в матрас.

Он давил на нее своим весом, входил и выходил из нее все настойчивее, жестче, как ей хотелось. В паху было горячо, по венам растекался огонь... И она принадлежала ему. Такая открытая, такая доверчивая... Он позволил этому потоку ощущений захватить себя целиком: вцепился в перину, разорвав ткань, и задушил крик в подушке, пьяный от удовольствия, дрожащий всем телом.

Растянувшись плашмя на животе, сотрясаемый оргазмом, Северус задыхался. Ему было плохо, противно от того удовольствия, которое он получил, предаваясь этой позорной и нездоровой галлюцинации. Но ради счастья вновь обнять Гермиону он готов был вынести и стыд, и позор.

Все казалось таким реальным... настолько реальным, что ему стало физически больно.

Почти животный крик вырвался из его горла помимо воли. В этом крике были вся боль и все отчаяние последних месяцев. Наконец-то они выплеснулись наружу. Наконец. Зарывшись лицом в простыню, Северус зарыдал.

Заря освещала песчаную равнину мягким алеющим светом, разгоняя последние клочья сумрака. Влажный воздух напоминал, что ночь еще не ушла далеко, и густой, зыбкий, почти осязаемый туман устилал землю, призрачными крыльями цепляясь за подол его мантии.

Увидев приоткрытые ржавые ворота, Северус ускорил шаг. Его била дрожь: смотреть на руины «Вересковой пустоши» не было сил.

Да, он вернулся сюда. В то место, где родилась его боль, где он умер. Да, он был мертвым те несколько месяцев, пока Драко не сообщил ему, что жена жива. Его ничто не волновало тогда, кроме своей боли. Все чувства, все мысли словно кто-то заморозил. Его не интересовала ни война, ни собственное бродяжничество, ни даже страдания девчонки, следовавшей за ним как тень с той самой ночи. У него не было сил ни на ненависть, ни на ярость, ни на отвращение, ни на жалость.

Сделав глубокий вдох, Северус вступил на территорию поместья. Он старался не думать о прошлом, только о будущем. Он должен сосредоточиться на заклинании. Он надеялся на него больше, чем на что-либо.

Минерва объяснила ему, что лучше всего применить заклинание в месте, с которым связаны какие-то сильные эмоции. А если Банши будет проверять его сердце? Какое другое место лучше поможет рассказать о его чувствах: страдании, искренности и безумной надежде, которая, наконец, затеплилась в его сердце?

* * *

Они собирались действовать сегодня вечером.

«Убивать змею», — сказал Поттер. Спокойный, уравновешенный, уверенный в себе Выживший решил так.

Сначала эта идея с Нагини показалась Драко полной бессмыслицей, но, подумав как следует, он признал, что это не более странно, чем все, пережитое в последние годы.

Нет, Нагини нельзя сбрасывать со счетов. Сейчас ему казалось, что наводящая ужас постоянная спутница Лорда — их возможный ключ к победе над силами зла. Поттер прав.

Драко сглотнул, а затем горько рассмеялся, понимая, что впервые в жизни он согласился с мнением Святого Поттера, подавив собственное высокомерие, силой удержав в себе еще гложущие его сомнения.

Орден был наготове, и в Англии, и за границей объединяя силы для сражения, исход которого был непредсказуем.

Сегодняшний вечер был очень подходящим. Группа волдемортовых приверженцев отбыла в Румынию, где их ожидали Шеклболт и местное Сопротивление; другой отряд завершал две миссии по «уплате долга» на севере Англии. Хогвартс охранялся не так тщательно, как обычно.

Драко разузнал все: имена, места, пароли. Всё. Ему понадобились годы, чтобы получить доступ к секретам первого круга. Годы злодеяний. Годы боли и лжи. Годы предательства собственных родителей, которых он все же любил, несмотря на отвращение к их выбору и поступкам.

Кто же позаботится о нем, когда война закончится, если, конечно, ему и его товарищам удастся избежать смерти? У кого хватит мужества взглянуть ему в глаза, пожать руку, не думая про себя, что он переметнулся в Орден, спасая свою шкуру? В конце концов, яблоко от яблони недалеко падает! Не раздаются ли уже сейчас шепотки за его спиной?

Нет, он должен думать не об этом, а о тех, кто доверял ему.

МакГонагалл была первой, кто поверил. И ее самая способная ученица, Гермиона Грейнджер, поддержала декана, несмотря на все гадости, сказанные когда-то Драко в ее адрес.

Без всякого пафоса она сказала, что все ему доверяют, вызвав изумление, раздражение и обиду у некоторых членов Ордена.

Гермиона, возможно, внесла в Орден смуту, бросив Поттера ради крестного, но ее всегда ценили за интеллект и рассудительность, и потому некоторые члены согласились поверить ей, но не ему. Затем эта дурочка Лавгуд — которая, как оказалось, совсем не дурочка, — присоединилась к немногочисленным рядам его защитников. И последним — Уизли. Для Драко это было очень важно — доверие лучшего друга Выжившего, того, кого он всегда высмеивал и кому при этом отчаянно завидовал...

Но больше всего он думал о волшебнике, которым всегда восхищался и которого считал членом своей семьи. О Северусе, своем учителе и крестном. Именно за него он будет биться этим вечером. Чтобы показать ему, что он для него значит. Чтобы доказать, что так же храбр, как он. Чтобы доказать, что он — хороший человек.

Кто знает, может быть, сегодня — последний вечер перед новой жизнью.

* * *

Он произнес заклинание, стоя перед почерневшими руинами особняка.

Сначала ничего не происходило. Обычно заклинание или чары дают почти незамедлительный эффект.

Северус прищурился и еще раз пробежал формулу взглядом. Пока он успокаивался, убеждаясь, что произнес заклинание правильно, легкий ветерок поднял с земли несколько сухих листьев рядом с ним. Он почувствовал. Едва уловимое ощущение магии, наполнявшей воздух, землю — все вокруг.

Вдруг все внезапно ускорилось. Ветерок стал сильным порывом, порыв — шквалом, шквал — бурей. Находясь в самом сердце этой неистовой стихии, Северус пробовал устоять на ногах, заслонившись полой мантии. Что случилось? Минерва не предупреждала его ни о чем подобном!

Между тем ветер, рвавший его одежду, казалось, начал стихать. Снейп осторожно опустил мантию и приоткрыл глаза. Перед ним стояла очень красивая женщина неопределенного возраста. Ее бесцветные волосы ниспадали до пояса, почти сливаясь с белой тканью длинного платья.

— Что ты ищешь, волшебник? — говорила она так, словно пряла из слов тонкую шелковистую нить.

— Мне нужна твоя помощь, — ответил он резко. Но тут же понял поспешность своих слов и испугался, что она примет их за грубость.

— Помощь? И почему ты думаешь, что я буду тебе помогать? — развлекалась Банши.

Смена красок на безмятежном лице была почти устрашающей, и Северус вспомнил советы Минервы. Нет, заклинание, и правда, небезопасно, надо бы удвоить осторожность.

— Меня зовут Северус Снейп, и я пытаюсь спасти супругу.

Силуэт женщины придвинулся к нему, и волшебник ясно разглядел удивление на ее лице. Он должен ее убедить в своей искренности. Северус решил продолжать, не давая Банши одержать верх. Нужно заставить ее привести его туда, куда он хотел...

— В течение многих месяцев я верил, что она умерла.

Голос подвел его, но он нашел в себе силы говорить дальше.

— Она в плену у Темного Лорда, и она умирает. Не может выйти из магической комы. Это в конце концов приведет к...

Нет, он не мог произнести это слово. Он не мог даже думать о подобном, уже один раз потеряв ее!

— Я вижу тебя насквозь, Северус Снейп. Я вижу то, что скрывается за твоей внешностью и за твоими словами. Я в твоей голове и в твоем сердце, я оплакиваю зло, которое ты совершил, и человека, которым ты был. Ты должен был бы умереть за это, но...

У Снейпа дернулась щека, задрожали губы. Нельзя показывать ей свою тревогу, даже если она и читает его, как открытую книгу!

— Я не отрицаю, что причинял зло и убивал... — шепотом прервал он ее.

— Но я вижу, что ты сожалеешь об этом, и я вижу ее. Гермиону. Она изменила тебя, волшебник.

— Я должен ее спасти...

— Спасти...

— Отведите меня к Диану Кехту, отведите меня к богу врачевания. Он — моя последняя надежда вернуть жену.

— Зачем тебе возвращать ее оттуда, если ты не сможешь больше увидеться с ней? — выдохнула Банши, вызывающе глядя на него.

Северус застыл как громом пораженный. Она тебя проверяет! Просто проверяет! Она не может знать будущее!

— Увижу, не сомневайтесь, — прошипел он опасно. — Пусть ваш бог ее разбудит — кто знает, как долго она еще продержится, — а затем назовет мне цену!

— Уже давно ко мне не обращались с подобной просьбой. Твое беспокойство понятно. Ты бросаешь вызов жизни и смерти. И должен знать, что за все надо платить... Всегда... — выдохнула она, прежде чем исчезнуть.

* * *

Габриэль не могла не последовать за ним, очень осторожно, так чтобы он не заметил ее. Когда он аппарировал, она на миг засомневалась, но тоже аппарировала за ним в «Вересковую пустошь».

Почему она сразу подумала о старом особняке? Она этого не знала. Наверное, инстинкт подсказал ей, что Северус вернулся именно туда.

Он пытался найти способ вылечить Гермиону, и Габриэль знала, что Драко помогал ему в этом. И она также знала, что он сделает все, чтобы попасть в мир богов. Но зачем ему возвращаться в это место, которое причиняло им столько боли?

Когда она аппарировала и ощутила под ногами твердую землю, то не сразу увидела Северуса. Сначала она увидела обгорелый остов некогда прекрасного особняка — и вздрогнула. Все вокруг было черным и унылым. Большая часть деревьев сгорела. Аллеи заросли сорняками, а от хорошеньких домиков-коттеджей остались только серые скелеты.

Габриэль собралась с мыслями и поискала взглядом мужчину. Он стоял неподалеку от старого, чудом выжившего в пожаре дуба; в его руках была палочка.

Она осторожно приблизилась и спряталась за кустом, чтобы он не заметил ее присутствия. Габриэль собиралась следить за тем, что делает Северус, но совершенно не была готова к тому, что увидела! Рядом с Северусом, наполовину скрытая стволом дерева, стояла невероятная женщина.

Габриэль не могла в это поверить! Северус призвал волшебницу едва ли не из мерлиновой эпохи! Но зачем? Что он хотел сделать?

Она не успела подумать о чем-либо еще, потому что удивительная женщина исчезла в магическом портале, больше напоминавшем легкую рябь на воде. От этой магии веяло чем-то жутковатым.

— Северус! — воскликнула она, увидев, как тот исчезает следом за женщиной.

Нет, не надо идти за ней! Габриэль ничего не чувствовала там, за порталом! Его аура была темной, словно мертвой. Но Снейп ее не услышал.

Собравшись с духом, подавив дрожь, бегущую по телу, Габриэль бросилась к порталу. Перед тем как войти в него, она рефлекторно закрыла глаза. Ощущение было таким странным, что она стояла зажмурившись еще несколько секунд, ощущая, как похолодало вокруг. Когда ей, наконец, хватило смелости открыть глаза, то она увидела огромное, казалось, бескрайнее болото.

Преодолев удивление, Габриэль попыталась отыскать взглядом Северуса. Но над поверхностью воды клубился густой туман, не давая разглядеть ничего даже в двух шагах от себя. Где она? Все это как-то подозрительно!

Сердце отчаянно забилось, когда она заметила, как за ее спиной закрывается портал, отрезая дорогу назад. От страха ее била дрожь.

Что ей делать? Что с ней будет? Мерлин, куда она попала! Паника охватывала ее, по мере того как она осознавала свое положение.

Пару раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Габриэль, наконец, собралась с мыслями. Почему она полезла в этот портал? Чтобы предупредить человека, которого любила, об опасности! Раз она оказалась здесь ради Северуса, надо его найти!

Кое-где из сероватой вонючей воды торчали маленькие кочки, лишенные растительности. Можно было подумать, что это выстроились гуськом гигантские черепахи и из воды видно только их панцири. Кочки эти образовали что-то похожее на тропинку, которая, как надеялась Габриэль, не позволит ей провалиться в воду.

Она вспрыгнула на первую кочку, казавшуюся довольно надежной. Что ж, другого выбора все равно нет! Габриэль шла так некоторое время, прыгая с кочки на кочку, пытаясь запомнить направление, чтобы найти дорогу назад.

Платье и мантия почти сразу намокли и потяжелели, но девушка боялась смотреть под ноги, боялась потерять равновесие и упасть в воду. Ей казалось, будто что-то или кто-то за ней наблюдает... Но напрасно она оглядывалась, все вокруг было спокойно. Слишком спокойно. Вода же, напротив, казалась ей почти живой. Было так страшно, что кровь застывала в жилах!

Стараясь не думать о монстрах, прячущихся в болоте, Габриэль ускорила шаг. В голове билась только одна мысль: «Бежать, бежать, бежать отсюда подальше». Это было сильнее нее. Торопясь, Габриэль перескочила на новую кочку, но нога поскользнулась на мокрой поверхности...

Падая в холодную и какую-то липкую воду, Габриэль закричала от ужаса. Увязнув по колени, она судорожно пыталась выбраться, и ей это в конце концов удалось. Но теперь ее охватил другой страх: она поняла, как много шума произвела своим падением.

Очень много шума...

* * *

— Северус! Помоги мне! Северус!

Как такое может быть? В портал он вошел один, а теперь кто-то его звал!

Это был женский голос. Он ясно различил его сквозь туман!

Не медля, он устремился на этот голос, продолжающий звать его так, будто жизнь неизвестной женщины зависела от него, Снейпа. Он несколько раз чуть не упал, пока не заметил хрупкую одинокую фигурку, над которой угрожающе нависло чудовище, похожее на трехголовую змею! Северус вытащил палочку.

— Ступефай! — заорал он, посылая в чудовище заклятие.

Но оно не подействовало на монстра, который рассвирепел и накинулся на Габриэль. Снейп только что ее узнал. Что эта идиотка здесь забыла?! Она имела наглость пойти за ним, из-за нее все могло провалиться! На какой-то миг его одолело дикое желание бросить ее здесь одну.

— Северус! Северус! — кричала она, не видя его.

— Ложись! Сектумсемпра!

Монстр зашипел, из тела его брызнула кровь, и он рухнул в болото...

По-прежнему держа змея на прицеле палочки, Северус подобрался к девчонке, сжавшейся в комочек и рыдающей навзрыд.

— Вставайте, здесь нельзя оставаться, — произнес он холодно, бесцеремонно поднимая ее за руку.

— Ты пришел... — рыдала она. — О, спасибо, Северус. Я так испугалась! Подумала, что умру, — голос ее охрип.

— Следуйте за мной, — Северус развернулся, волоча ее за собой через болото.

Какое-то время ни он, ни она не произносили ни слова. Время от времени он поглядывал на нее, едва сдерживал желание причинить ей боль, ударить. Но девчонка плакала, и у него не поднималась рука. То есть, он больше не был человеком, способным так поступить. Стараясь вернуть самообладание, Северус, наконец, задал вопрос:

— Как, черт возьми, вы здесь очутились?! Уж точно не случайно, я же сам открыл этот портал!

Его суровый вид, навевавший ужас на несколько поколений учеников, заставил ее отвести глаза. Но она ответила:

— Извини, Северус... Я... я следила за тобой. А когда увидела портал и волшебницу, то почувствовала себя плохо. Это место слишком темное, слишком опасное... Я хотела предупредить тебя и помешать сюда войти...

Покрасневшие и печальные глаза Габриэль светились искренностью, но Снейпа это не успокоило.

— Я прекрасно понимаю, что это место опасно, — зло проронил он. — Вы считаете меня глупцом, лезущим в самое пекло, не зная, что его ожидает? Идиотка!

— Нет, нет....

— И вы все испортили! Из-за вас я могу не спасти жену!

— Я этого не хотела... Я понимаю, что ты... наконец, что я...

Девчонка не находила слов, и он, хоть и знал, что она собиралась сказать, не стремился облегчить ей задачу.

— Я знаю, ты любишь Гермиону, а я... меня ты никогда не полюбишь. Но я тебя люблю, — выдохнула Габриэль, глядя ему в глаза. — Нет, — жестом прервала она его, — не перебивай меня. Я перед тобой в долгу. Я поступила ужасно. С тобой. С Гермионой. С моими родителями. С теми, кого я любила, и кто любил меня. Позволь мне пойти с тобой. Я постараюсь быть тебе полезной. Неизвестно...

— Я должен пойти один.

— Пожалуйста... Я знаю, ты меня понимаешь. Возможно, это мой последний шанс искупить вину. Северус, пожалуйста... Я не смогу найти дорогу назад, портал закрылся за моей спиной, и я не сумею вновь его открыть...

— В таком случае у меня нет выбора. Следуйте за мной. Шаг в шаг. И не шумите, — приказал он, возобновляя путь.

* * *

Ребенок плакал. Перси был в бешенстве. Это состояние владело им уже несколько дней, с тех пор как Малфой ворвался в его комнаты и угрожал выдать своим соратникам.

Но что на самом деле тот мог рассказать? А доказать? Ничего. Абсолютно ничего!

Всхлип вырвался из горла Перси, когда он взглянул на свою ладонь, крепко сжимавшую руку Гермионы. Молодая женщина была такой умиротворенной, такой красивой...

Но скоро все изменится. Против его воли, но изменится. И прежде всего его чувства.

Гермиона, став его пленницей, что-то в нем изменила. Он стал не хуже и не лучше, просто другим.

При этом он по-прежнему оставался Пожирателем, элитой нынешнего волшебного общества, но некоторые его взгляды были уже не столь радикальны. Разве не испытал он некоторые угрызения совести, насилуя эту молодую магглу? Она была всего лишь грязнокровкой, но...

Перси вздрогнул. Гермиона тоже была лишь грязнокровкой, но никогда, никогда он не позволит никому коснуться ее таким образом!

Касаться ее таким образом...

Он закрыл глаза и попытался загнать подальше чудовище, только что проснувшееся в самой глубине его души...

* * *

Этот мир был только иллюзией, как сказал Северус. Оглядевшись, Габриэль заметила несколько тревожных мелочей, о которых тотчас же предпочла забыть...

Ей вспомнилась «Вересковая пустошь». Воспоминание было столь реальным, что, казалось, она слышала зловещий треск старого особняка, рушащегося от пожара. И этот запах гари, переворачивающий внутренности...

Это место было проклято! Несомненно! Мерлин, помоги...

* * *

Мало-помалу туман, окружавший Гермиону с момента пробуждения, рассеялся, открыв глазу радостную картину. Нежная сочная трава, деревья, цветы и великолепная поляна.

Это было неожиданно! Наконец-то в темноте блеснул луч надежды! Если повезет, она сможет вернуть свое тело... Да, она вернется в Хогвартс и освободит сына, своего малыша, своего ангела!

Сколько раз она мечтала об этом, с тех пор как Перси забрал его у нее! Она придумывала тысячи сценариев, один невероятнее другого, но ей так и не представилось случая.

Если когда-нибудь она выберется отсюда, если когда-нибудь...

Но, пока ее мозг работал, придумывая новые планы, она неожиданно услышала шаги, нарушающие тишину этого странного места.

Кто-то шел по дороге. Она подошла ближе, думая, что хуже, чем было, уже точно не будет. Каково же было ее изумление при виде высокого черного человека, чья уверенная и изящная походка не оставляла сомнений в личности идущего!

Это было невозможно! Он же умер! Так сказал Перси...

Но в самой глубине сердца она знала, что это неправда. Этот запах сухих трав и мускуса, этот такой мужской запах, его запах, который доносил ветер...

* * *

Габриэль не могла сказать, сколько они шли, пока, наконец, не выбрались из этого болота. Она смертельно устала.

Пейзаж, ставший более живописным, походил теперь на лес, какие обычно встречаются в английской провинции. Ей захотелось немного отдохнуть на поляне, и она рискнула попросить Северуса об этом.

— Смею вам напомнить, что вы сами захотели отправиться со мной, — бросил он, не оборачиваясь. — Но как хотите...

— Я не могу больше. Всего несколько минут, пожалуйста...

Он недовольно глянул на нее, но все же уступил:

— Хорошо... У вас есть минута. Но отдыхайте прямо здесь. Этот мир и в самом деле не реален... Этот мир проверяет меня. Она меня проверяет, — добавил он.

Габриэль, чересчур утомленная, чтобы задумываться над его словами, почти упала на пыльную дорогу. Северус остался стоять, глядя вдаль...

Он думает о Гермионе, Габриэль была уверена в этом. Она хорошо знала этот взгляд, до сих пор ранящий ее! Перестанет ли она когда-нибудь его любить? Как знать! Все эти месяцы рядом с ним она была несчастна. Страдала от невзаимной любви, от его презрения, отвращения, ненависти, но все это ничего не значило по сравнению с будущим без него. Уж лучше унижение, чем небытие...

Она могла надеяться только...

— Гермиона!

Габриэль вздрогнула. Северус бросился к поляне, наплевав на собственные советы! Он бежал, почти летел к женщине, как две капли похожей на Гермиону Грейнджер!

Но это не могла быть она! Северус сам сказал — этот мир был всего лишь отражением души волшебника. Тем, что Банши разыскала в самой глубине сердца. Так это была ловушка! Банши расставила перед ним ловушку!

Габриэль бросилась за ним и кое-как сумела его догнать.

— Северус, нет! — воскликнула она, выхватывая палочку. — Импедимента!

Она увидела, как он споткнулся и упал на колени. В ярости развернулся к ней:

— Вы с ума сошли! Немедленно отмените заклинание!

— Нет, Северус! Ты сам об этом говорил! Все здесь — иллюзия, нельзя сходить с дороги! Останься со мной, пожалуйста, — зарыдала она, бухнувшись рядом с ним. — Не ходи туда...

— Прекратите, черт вас возьми! — Северус вцепился ей в шею. — Ты не отнимешь ее у меня еще раз! Отмени заклинание.

Со слезами на глазах Габриэль пробормотала "фините инкантатем", позволив Северусу встать на ноги.

К ним спешила Гермиона.

Северус вновь устремился к молодой женщине, не обращая внимания на то, как земля начала проваливаться под ногами...

— Гермиона! Наконец! — прошептал он хрипло, страстно заключая жену в объятия.

— Ох! Северус! Это невозможно! Я сплю, это не по-настоящему...

— Нет! — закричал он, когда их отбросил друг от друга подземный толчок.

— Мерлин! Что... — не договорив, Габриэль провалилась в темную бездну...

* * *

Падение было приятным и медленным. Ей казалось, она плывет в чернильных небесах беззвездной ночью.

Северус и Гермиона — или, по крайней мере, кто-то похожий на нее — должны быть где-то рядом, но Габриэль их не видела. Наконец падение закончилось, и она оказалась окутанной чем-то вроде паутины из серебряных волокон, такой необъятной и плотной, что она не видела ее конца. Неподалеку Северус сумел освободиться из таких же пут и безнадежно искал Гермиону, которая снова исчезла ...

— Так близко... Я держал ее в руках и ...

— Это была не Гермиона.

— Может быть, вы лучше меня знаете мою жену? — яростно выплюнул он.

— Не стану поздравлять вас с прибытием! — прервал их голос, звучавший будто из могилы. — Никто, ни простой человек, ни волшебник, ни бог не становится здесь дорогим гостем! Это место принадлежит мне и только мне.

Габриэль и Северус тут же повернулись на голос. Как же они были потрясены, оказавшись перед призраком с пергаментной кожей, разглядывающим их своими слепыми глазами. Длинные седые волосы почти полностью скрывали темно-синий плащ, не позволяя даже мельком увидеть тело.

— Между тем, я ждал тебя, Северус Снейп, — продолжил голос. — Банши поведала мне обо всем. Она сказала, ты хочешь, чтобы я вылечил твою жену. Гермиона — красивое имя...

Габриэль увидела, как Северус опасно оскалился. Видимо, он не слишком-то доверял...

— Так вы...

— Да, это я, ты достиг цели. Я — Диан Кехт, бог врачевания.

— Где мы? — спросил мастер зелий настороженно.

— Ха-ха! Я вижу, ты не слишком доверчив. Позволь кое-что тебе объяснить.

Северус не дрогнул, ожидая, что Диан Кехт продолжит.

— Вы там, где все начинается и все заканчивается. Это конец начала и начало конца. Жизнь, смерть...

— Судьба моей жены не в том, чтобы умереть. Я вас прошу ее вылечить!

— Судьба! Как будто у смертных может быть судьба! Обман! Чистое совпадение! Жизнь и смерть — только игрушки небытия! И ты, ты осмеливаешься требовать у меня жизнь твоей жены?

— Да, — голос Северуса звучал хрипло, но твердо, когда он глядел на темную фигуру бога.

Габриэль не знала, что делать, что говорить, слишком шокированная и напуганная, чтобы вмешаться в разговор. Впервые она почувствовала себя лишней.

— Итак, волшебник. Ты преодолел путь и нашел мужество прийти ко мне. Я верну тебе твою жену.

Чем ярче надежда расцветала на лице Снейпа, тем сильнее сжималось сердце Габриэль. Но она поклялась помочь ему, прекрасно понимая, какую боль он испытывает. Вот только сама она была сейчас так несчастна...

— Спасибо, Диан Кехт, — мастер зелий был серьезен.

— Но прежде чем поблагодарить меня и уйти, ты должен заплатить жизнью за жизнь! — проговорил бог, выпростав из-под плаща худую руку и коснувшись ею Северуса.

Габриэль ничего не понимала. Что он имел в виду? Хотел кого-то казнить и выбрал Северуса как палача? Нет, это было глупо... но... Она внимательно осмотрелась по сторонам.

Тысячи серебряных нитей встречались, меняли направления, сталкивались с другими, сливаясь воедино, затем снова расходились... Жизни! Сотни и тысячи жизней... Нет! Это был кошмар! Этот бог был чудовищем!

— Ты дрожишь, маленькая волшебница! Среди этих нитей, возможно, есть и твоя жизнь, и жизнь твоего волшебника, — смеялся над ней бог. — Возможно, ты уже умерла, только еще не знаешь об этом!

— Нет!

— Да, уже умерла, — прошептал Диан Кехт.

— Уже умерла... — машинально повторила Габриэль.

— Я не могу этого сделать, — хмуро сообщил мастер зелий.

Отказ Северуса заставил девушку взять себя в руки. Если она не могла сама стать счастливой, то могла помочь ему! Он не должен сдаваться в одном шаге от цели! Она об этом позаботится.

— Я знаю, что не умерла, — воскликнула она. — Если бы я была мертва, я бы не страдала, ничего бы не чувствовала! Но мне больно... Как никогда... Северус, сделай это! Порви нить! У тебя нет другого выбора, если ты хочешь снова увидеть Гермиону!

— Почему? Почему! — обратился он к богу, будто не слыша ее слов. — Я просто хочу ее спасти! Остальное меня не интересует!

— Потому что, если я верну ей жизнь, — ответил Диан Кехт, — равновесие будет нарушено. Возьми свою палочку и выбирай. Порази заклятием одну из тысяч нитей, и счет жизней и смертей сравняется.

Габриэль увидела, как Северус вытащил палочку, приподнял ее дрожащей рукой и вновь опустил. На его лице отразилась гримаса боли. Возможно, на какой-то миг он заколебался, засомневался, впал в искушение поступить так, как просил бог, но сумел отказаться. Он только что отказался от своей жены! Взгляд его снова погас...

И в этом была виновата она! Никогда, никогда он не будет счастлив рядом с ней...

— Каждый день умирают сотни людей! Жизнью больше, жизнью меньше — какая разница! — воскликнула она и выпустила наугад заклинание.

— Габриэль, нет! — закричал Снейп, хватая ее за рукав, но было слишком поздно. — Что ты наделала, девочка? Ты понимаешь, что сделала? Вся твоя жизнь... Тебе не хватить ее, чтобы искупить...

— О, я прекрасно понимаю, — горько усмехнулась она. — Ты даже не представляешь, насколько...

* * *

Девчонка оборвала нить. Еще одну жизнь. Отняла чью-то жизнь, чтобы спасти Гермиону.

Да, знать, что жена невредима, было самым большим его желанием — но не такой ценой! Гермиона не приняла бы эту жертву. Ему приходилось творить такое раньше, но сейчас он раскаивался в содеянном, а вот Гермиона просто была честным и смелым человеком. Никогда она не позволила бы пожертвовать чужой жизнью ради своей. Он ее хорошо знал.

А Габриэль это сделала.

В тот самый миг, когда нить порвалась, подул ледяной ветер. Северус мог бы поклясться, что заметил улыбку на лице Диана Кехта. Он не собирается дольше оставаться здесь!

— Полагаю, вы хотите вернуться в свой мир? Выход здесь, — произнес бог, указывая на тоннель, появившийся из ниоткуда. Он был похож на вход в узкую пещеру.

— Спасибо, — ответил Северус с поклоном, поймал Габриэль за рукав и потянул за собой.

Девушка выглядела совершенно потерянной, ее взгляд был устремлен в пространство, как заведенная она повторяла: «Это судьба, это судьба».

Северус не пытался понять, что она хочет ему сказать, он устремился в глубину пещеры, не желая задерживаться в этом странном месте.

— Поживее! — прикрикнул он на девчонку.

Она еле-еле тащилась, словно ее приковали к земле цепями. Северус ускорил шаг, чтобы побыстрее выбраться. Наконец, впереди забрезжил слабый свет, и воздух стал свежее. Сердце Северуса снова наполнилось надеждой: он спасет жену.

Коснувшись ногами земли, он повернулся и увидел, что Габриэль совсем отстала, что ей все тяжелее идти. Нет! Она вовсе не двигалась! А выход из пещеры стал закрываться перед нею! Что происходит?

— Бегите! — громко приказал Снейп.

— Прости, Северус, — простонала Габриэль, протягивая к нему руки. — Прости. Только так я могу заплатить за свои ошибки.

— Вы знали...

— Ты сомневаешься? — слабая улыбка осветила ее лицо.

Взгляд был полон горечи.

— Нет...

* * *

В одиночестве он стоял у развалин "Вересковой пустоши", глядя на розовеющий горизонт. В сумерках к нему пришло осознание: почти целый день он провел в таинственном и скрытом мире, известном лишь немногим. Минерва не обманула...

Потрясенный тем, что пережил, Северус подумал о трагической смерти Габриэль. Он не мог стереть из памяти ее глаза, умоляющие о прощении. Эта девушка, преследовавшая его несколько месяцев, бросившаяся ему на шею, решившись соблазнить, причинившая столько горя окружающим, не колеблясь, пожертвовала собой, чтобы искупить свои ошибки. Поняла ли она сразу, что ее ждет, если порвется нить? Вряд ли он когда-нибудь это узнает. Сейчас нет времени думать об этом!

Да, он должен действовать незамедлительно! Да, ему надо в Хогвартс, где Орден будет сражаться против Темного Лорда. Он должен отправиться за женой и сыном.

Не оглядываясь, он сжал палочку в правой руке и незаметно исчез.

В сумерках у подножия старого дуба закрылись нежные лепестки сиреневого крокуса.

Она почувствовала, как ее ладонь слегка сжимают. Наверное, кто-то стоял рядом. Подумав несколько секунд, поняла, что, наконец, вернулась — если можно так сказать, — но не могла заставить себя открыть глаза. Подождать. Да, нужно немного подождать, обдумать все произошедшее!

Впрочем, время текло для нее странно, и она страшилась задуматься, сколько дней провела в коме. Вздрогнула, вспомнив своего малыша, и ее внезапно затопила паника. А если Волдеморт уже исполнил свой замысел? О, Мерлин, нет, нет, это невозможно... Ужасно... Открывать глаза было невыносимо тяжело... Она надеялась и одновременно боялась узнать, что...

Пульс ее участился, горло перехватило от волнения, но ощущение, что ее касаются, возникло вновь. Кто-то держал ее за руку.

На мгновение она решила, что это Северус. Но почти сразу поняла: Перси.

Северус! Она снова видела его! Даже смогла обнять, почувствовать силу его рук, бешеное биение сердца, запах его кожи и запах зелий... Это был не сон. Это просто не могло быть сном! Северус был жив и искал ее.

— Гермиона... — голос Перси прозвучал удивленно, — Гермиона! Мерлин... Ты невредима!

Он напряженно и жадно разглядывал ее, следя за реакцией. Она чувствовала, как дрожит его рука, и видела виноватый взгляд. Может быть, он раскаялся в своих поступках и поможет ей сбежать отсюда? В нем что-то изменилось, безусловно. Это заметно. В нем еще сохранилось что-то, сдерживающее внутреннюю тьму, из-за которой он примкнул к Лорду. Может быть, в Пожирателе еще живет староста Гриффиндора...

Эта мысль заставила Гермиону вспомнить о сыне, спрятанном где-то в замке. Только бесконечная любовь к ребенку позволила ей не сгинуть в туманной неизвестности. Она вспомнила свое отчаянное желание, выйдя из комы, найти его во что бы то ни стало. Теперь она, наконец, очнулась! Теперь она сделает все, чтобы снова держать сына в руках.

— Перси, — ее голос дрожал.

— Подожди, — он наполнил стакан водой. — Держи, попей немного. Будет легче. Дуфи!

— Нет, — попросила она все еще дрожащим голосом. — Нет, не вызывай эльфа. Нам нужно поговорить, Перси...

Слишком поздно. Послышался легкий хлопок, и одновременно с ним в комнате появилось тщедушное существо с зеленоватой кожей. Гермиона узнала эльфа, прислуживающего Перси с тех пор, как ее заперли в гриффиндорской гостиной.

— Чем могу быть полезным, хозяин? — пискнул эльф.

— Перси...

— Оставь нас. Я позову тебя позже.

— Хорошо, хозяин, — послушно ответил озадаченный эльф, прежде чем исчезнуть.

— Зачем нужно было отсылать Дуфи? Тебе следует принять зелья... Кома тебя обессилила...

— Я в полном порядке, — возразила Гермиона, вставая.

Но, видимо, она переоценила свои силы, поскольку голова сразу же закружилась и ноги задрожали. Она едва не упала, но Перси ее поймал. Должно быть, от бездействия мышцы атрофировались, а суставы стали менее подвижными.

— Гермиона! Это безумство! — укорил Перси.

— Как долго я была в коме? — спросила она шепотом словно про себя.

— Почти два месяца...

— Нет! — простонала она, отталкивая Пожирателя.

— Извини, Гермиона. Я не собирался причинять тебе вред, только... Тогда ты меня вынудила! Ты хотела ударить меня ножом и...

— Это ты меня вынудил! Ты похитил меня и посадил под замок! Ты забрал моего сына, и теперь это монстр принесет его в жертву! И почему? Из-за пророчества! Дурацкого пророчества! Как ты, один из самых здравомыслящих и умных людей, которых я знала, мог поверить в эту чушь!

Покраснев, Перси застыл перед нею, пытаясь подобрать слова.

— Я сам его слышал... Я никогда не верил в предсказания, но это... это было... особенно. Профессор Трелони произнесла истинное пророчество, — он выглядел взволнованным.

Гермиона с трудом узнала свой смех, таким безумным он оказался.

— Сумасшедшая старуха! Только из-за слов сумасшедшей старухи ты похитил моего сына! Ты играешь с его жизнью!

— Если бы ты его слышала! — вспылил он, побагровев от гнева и стыда.

— Ты же понимаешь, что речь могла идти о любом ребенке... Все зависит от того, как истолковать! Перси... Пожалуйста...

— Я не мог ошибиться. Пророчество ясно говорило о Снейпе!

— Это смешно! А ты знаешь, что пророчество про Гарри подходит и Невиллу?

— Невиллу! — Перси был потрясен.

— Да, Невиллу! В пророчестве не было ничего такого, что указывало бы только на Гарри. Волдеморт сам его выбрал.

При имени Темного Лорда Перси вздрогнул.

— Я тебе не верю!

Но несмотря на его протест Гермиона заметила, что он засомневался. Этим надо воспользоваться!

— Представь, что ты ошибся, что это не тот ребенок!

— Я...

— Пожалуйста, Перси. Еще не слишком поздно. Мы еще можем убежать. Я знаю, ты не такой, как они. Я знаю, какой ты на самом деле...

— Тогда тебе повезло, потому что я этого не знаю! — он в бешенстве уставился на нее: — Я больше этого не знаю!

— Ты хороший человек. Гриффиндорец и Уизли к тому же, — тихо добавила она, положив руку ему на предплечье.

Сразу вспомнилась темная метка, разъедающая плоть в этом самом месте. Мог ли Перси снова стать прежним? Молодым человеком, на редкость въедливым, разумным и серьезным, настолько, что раздражал этим всех. При этом он был честолюбив и работал на износ для достижения своей цели. Он хотел власти. Так ли уж сильно отличалась от него она сама? Тоже была готова сделать что угодно для признания окружающими ее магических талантов. Хотя, конечно, она бы никогда не выбрала темную сторону.

— Я теперь совсем другой человек, — Перси наморщил нос. — Сегодня я богат и могуществен. У меня нет ничего общего с этой семейкой неудачников, слышишь!

Зря она упомянула Уизли. Похоже, у него испортилось настроение. Он начал ходить перед ней взад-вперед. Лицо сосредоточенно, кулаки сжаты.

— У меня есть все, о чем я мечтал, — решительно заявил Перси. — Меня все уважают. Даже Господин... Но ты... Ты меня уважаешь?

Так резко, что она не успела среагировать, Перси схватил ее и притянул к себе. Его лицо было всего лишь в нескольких дюймах от ее.

Гермиона почувствовала себя очень неуютно.

— Перси, пожалуйста... — слова давались ей с трудом. Ситуация выходила из-под контроля. — Верни мне сына...

— Верну, — прошептал он еле слышно, опускаясь перед ней на колени. — Да, верну...

Его дрожащие руки легли ей на бедра, она чувствовала его теплое дыхание на своей промежности даже через ткань сорочки. Лоб упирался ей в живот, а потом, осмелев, Перси принялся гладить ее спину и бедра.

— Перси... — попросила она.

Нужно что-то делать. Собрать оставшиеся силы и оттолкнуть его. Но он обещал, что она увидит сына. Только это важно. Задыхаясь, Гермиона закрыла глаза. Сердце в груди колотилось как сумасшедшее.

— Я больше не тот... слабак... Другой человек... Меня боятся... Уважают... — шептал он, прижимаясь к ней все теснее. — Скажи, что ты меня уважаешь, что хочешь меня... Скажи...

Гермиона подумала, что Перси услышал ее мольбы, когда он убрал руки с ее бедер. Только для того чтобы приподнять ночную рубашку. «Верну»...

— Скажи мне это... — настаивал он сдавленным, почти болезненным голосом.

— Отдай мне сына... — единственный ответ, который она могла дать.

— Гермиона, ах, Гермиона... — задыхался он ей в живот, дрожа всем телом, задирая тонкую ткань рубашки. Все могло быть совсем по-другому...

* * *

Ее состояние было трудно описать. Казалось, она годы прожила до этой минуты, ее снедали нетерпение и страх.

— Ты дрожишь...

— Мы не можем отказаться...

— Я знаю.

Вдалеке в сумерках тонули башни замка, а над черным озером пеленой расстилался мерцающий туман. С высоты холма Хогвартс прекрасно просматривался, ждали лишь сигнала к атаке.

Холодный влажный воздух заставил ее поежиться. Кончики пальцев, выглядывающие из митенок, начали неметь. Но она была готова, вооружена и не собиралась сдаваться. "Постоянная бдительность!" Этот лозунг Тонкс помнила еще со школы авроров.

Чуть в стороне Грюм давал Гарри последние наставления перед смертельной схваткой, наверное, последней. При взгляде на парня сердце женщины преисполнилось гордости: сколько испытаний он перенес! Потеря родителей. Жизнь в семье ужасных магглов. Непонимание сверстников. То клевета, то всеобщее поклонение. И он был готов отдать жизнь за этот мир... Да, таким нельзя не восхищаться.

Возможно, он почувствовал ее взгляд, так как обернулся и улыбнулся легкой ободряющей улыбкой.

— Все будет хорошо, — промолвила она в ответ.

Гарри кивнул и обратил внимание на высокие ворота.

Да, все будет просто отлично! Она дала себе обещание... Теплая рука накрыла ее ладонь.

— Лучше бы ты осталась в Штаб-квартире.

— Ремус, мы это уже обсудили...

— Ты забываешь про ребенка, — печально и немного устало возразил он. Сказывалось недавнее полнолуние.

— Наоборот, именно о его будущем я думаю.

* * *

Дрожащими руками подняв с пола рубашку, Гермиона тороплива ее натянула, желая как можно скорее скрыть свое обнаженное тело от Пожирателя.

Это были странные минуты. Она видела смену эмоций на обычно таком бесстрастном лице Перси, но собственные, всегда такие яркие эмоции оказались будто выключены. Заморожены — вот более точное слово. И она благодарила за это небо.

Да, она наблюдала словно со стороны за происходящим, словно это тело ей не принадлежало. Она не слышала ни его криков удовольствия, ни своего имени, которое он повторял как молитву, ни его просьб взглянуть на него...

— Позволь мне, — зашептал он, касаясь тесемок рубашки, которые она пыталась завязать.

От этого прикосновения ее передернуло. Лицо Перси Гермиона видеть не могла, но почувствовала, как он напрягся за ее спиной.

— Что ж, понимаю, — проговорил он сухо. — Просто хотел тебе помочь.

Она повернулась только, когда он отошел, и снова вздрогнула, услышав, как он, проходя мимо, скинул стопку книг с журнального столика.

Злится... А если он передумает? Сердце забилось так сильно, что, казалось, выскочит из груди.

— Перси... выполни свое обещание, — напомнила она, позволяя слезам течь по лицу.

* * *

Это было одной из привилегий деканов факультетов. Хогвартс признал его; у этих старых камней была душа, они словно могли мыслить.

Через проход одноглазой ведьмы он попал на третий этаж. По дороге ему никто не попался, но все же он уже не преподаватель, не стоит разгуливать по коридорам, есть риск нарваться на одного из старых дружков... Северус полагал, что он был вторым в очереди на уничтожение в списке Темного Лорда. Первый, разумеется, Поттер.

У него было бы больше шансов найти Гермиону, если бы при нем оказалась сейчас та самая поттеровская карта, которую он конфисковал у мальчишки несколько лет назад. Какая ирония! Но Ордену она сегодня была нужнее. Поэтому оставалось рассчитывать только на собственный разум и на удачу.

Скорее всего, Темный Лорд облюбовал для собраний Большой зал, а подземелья, наверняка, полны Пожирателей. Кабинет директора... Северус готов был биться об заклад, что туда никому попасть не удалось. Если Уизли прячет Гермиону в замке, то где-то в привычном для нее месте!

Снейп двинулся по коридору к лестнице, ведущей на четвертый этаж, но остановился, не пройдя и двух шагов. На стене проступила тонкая резьба, не видимая никому кроме него. Северус приложил ладонь, камень задрожал и отодвинулся, открывая тайный проход, неизвестный Пожирателям.

Едва он протиснулся в узкий ход, стена за ним закрылась, и он оказался в полутьме, разгоняемой тусклым светом зачарованных факелов. Маленькая винтовая лестница вела на седьмой этаж...

* * *

Наконец-то он на месте. Через несколько секунд он поднимет к небу палочку и выпустит красные искры. Подаст сигнал. Тогда все поймут, что ворота открыты. Но прежде нужно сделать еще кое-что: устранить двух Пожирателей, патрулирующих двор.

Драко быстро выскользнул из теплиц, где скрывался, имитируя свое отсутствие в Хогвартсе, и нырнул в темноту парка... Он старался ступать по влажной траве, чтобы производить как можно меньше шума.

Чуть впереди гигант-Пожиратель по имени Мордок хохотал над речами своего напарника:

— Ты прав! Покажи ей, кто хозяин в доме!

— Она должна быть счастлива, что является женой Пожирателя! Уважаемой женой!

— Ха, женщины...

Драко попытался подавить несвоевременную дрожь, но безуспешно. Он боялся потерпеть неудачу. В конце концов, у этих двоих опыта побольше, чем у него!

— Беда мне с ней!

Драко почти тошнило от отвращения. Он понимал, о ком речь. О молодой приятной на вид, но очень уж унылой женщине, которую муж, похоже, бил. Пару раз она появлялась на званых ужинах Лорда вся в синяках. Малфой вспомнил, как накануне вечером по пути в Большой зал он остановил в очередной раз разошедшегося громилу. Приказал ему поторопиться, потому что Темный Лорд не любит ждать, а с женой и вечером будет время пообщаться, и, не выдержав, выдохнул украдкой, видя, как хватка на хрупком запястье разжалась. Позже отец просветил его, что это был брак по расчету, а молодая женщина — дальняя родственница Каркарова.

И вот впервые после достопамятного четвертого курса Драко напал на человека сзади. И ему было ни капли не стыдно.

* * *

Слава Мерлину! Когда Дуфи появился перед нею, сжимая в руках маленький сверток, Гермиона чуть не лишилась чувств.

Ее сын! Наконец-то она нашла своего сына! Не раздумывая ни секунды, она подбежала эльфу, отобрала ребенка и отчаянно прижала к себе.

— О, мой малыш, мой ангел, — теперь она плакала от радости.

Гермиона не знала, сколько времени провела, прижимая сына к себе, полностью поглощенная ощущением его такой нежной кожи, таким особенным запахом волос... Боги, как она его любила!

Сын начал проявлять недовольство и пищать, только тогда она согласилась оторвать его от груди и приподняла на руках. Наконец она снова видела его личико! Его приоткрытый маленький рот, курносый носик, пухлые румяные щечки, нежные ушки и такой темный, такой пронизывающий взгляд, что сердце переворачивалось! Мерлин...

Она нежно улыбалась ему, но ребенок плакал, и его плач больно отдавался у нее внутри.

— Тссс, любовь моя, тихо, — шептала она ему на ушко, вновь прижимая к себе.

Она его укачивала несколько минут, стараясь успокоить, и вздохнула с облегчением, когда он спрятал личико на ее груди, маленькой ручкой вцепившись в рубашку.

— Хозяин, — неожиданно пропищал эльф, возвращая Гермиону в реальность. — Надо вернуть ребенка... Хватит на сегодня. Если Темный Лорд заметит...

— Нет! — взвыла Гермиона, разворачиваясь к эльфу спиной и пряча от него ребенка. — Я не отдам вам его! Больше вы его не заберете! Перси... — рыдала она, — умоляю тебя...

— Иди, Дуфи, — сухо ответил Перси. — Я сам отнесу ребенка.

— Хорошо, хозяин — пропищал эльф с видимым неудовольствием и исчез с громким хлопком.

* * *

— Дуфи, не должен был этого говорить...

Эльф бросился на колени и начал неистово биться лбом о каменный пол, издавая долгий пронзительный вой.

Мужчину это не беспокоило: эльфы постоянно себя за что-то наказывали. Можно было отрезать им голову и украсить холл, как делали Блэки. Правда этот эльф слишком уродлив для украшения.

— Хватит. Говори, — он потерял терпение и сделал вид, что замахивается тростью.

— Нет, Дуфи не должен рассказывать о секретах хозяина Уизли, но...

Шлеп! Шлеп! Эльф снова упал на пол.

— Но... Хозяин Уизли не достоин почестей своего круга! Нет...

Шлеп! Шлеп!

Хм, очевидно, эльф предавал своего хозяина по какой-то важной причине, раз так усердствовал в самоистязаниях: голова вся была в крови. Мужчина оценил старание, которое приложило создание, осмелившись прийти в его комнаты. Интересно, очень интересно.

— Если твой хозяин предатель, ты должен сказать. Не забывай, что он служит Темному Лорду, настоящему хозяину.

Жалкий эльф поднялся, дрожа всем телом, и смешно приоткрыл беззубый рот.

— Он... Он... Он отдал ей ребенка! Грязнокровке!

Вот! Наконец-то представился случай вывести Уизли из игры — этого отпрыска предателей крови — и занять его место при Темном Лорде. И тогда он может позабавиться с этой маленькой шлюшкой Грейнджер! Вряд ли она станет возражать! После Снейпа. И после Уизли — Люциус прекрасно видел, как пялился на нее этот дурак! Он готов был поспорить на тысячу галлеонов, что тот уже побывал у нее между ног!

* * *

Когда он увидел искры над парком, сердце пропустило удар. Он знал, что придется рискнуть жизнью. Но сейчас, когда со всех сторон сыпались заклинания, это знание превратилось в реальность. Каждый удар, каждая вспышка, каждый взрыв, каждый крик, каждый вздох — абсолютно все держало его в напряжении.

Справа, совсем рядом с ним, замер Малфой, тоже практически парализованный от страха.

— Не дрейф, хорек!

— За кого ты меня принимаешь?

— Осторожно! Протего!

Повернув голову, увидел, как бесится Яксли.

— Грязный предатель! Лучше сдохни, потому что если я до тебя доберусь...

Рон послал «ступефай» в Пожирателя, но тот отразил заклинание щитом.

Драко, запыхавшийся и обливающийся потом, швырялся проклятиями направо и налево. Он не удовлетворялся одним противником, а бил в самую кучу, стараясь нанести максимальный ущерб. Рона восхитили напор и храбрость того, кого он всегда считал подлым и трусливым. Драко подставлялся так больше остальных.

— Следи за противником, если не хочешь, чтоб тебя прикончили, мальчишка! — проорал Грозный Глаз, видя, как сражается Малфой.

Сам старый аврор нападал на Макнейра с абсолютно безумным видом. Позади Рона Луна, его красавица Луна заставила Долохова сначала замолчать, а затем давиться слизнями. В другой обстановке Рон бы посмеялся!

— Где Люциус?! — Ледяной голос Темного Лорда прозвучал под сводами Большого зала, на мгновение прервав ведущийся бой.

— Ищешь свою собачонку, Том? — храбро спросил Гарри, направив палочку на противника.

— Как ты смеешь? Маленький паршивец! Ты должен упасть ниц перед Господином! — истерично выкрикнула Беллатрикс, сражавшаяся против Молли.

Плачущие Джинни и Джордж рядом поддерживали окровавленное тело Фреда.

Нет! Невозможно! Его брат не мог... Когда Рон уже чувствовал, что близок к отчаянию и готов сдаться, то заметил огромную змею, ползущую в их сторону. Он заметил Нагини! «Возможно, еще не все потеряно», — подумал он, бросая взгляд на Гарри, боровшегося с Волдемортом.

— Акцио меч Гриффиндора! — призвал он, надеясь, что тот не заставит себя ждать.

Это была идея Гарри. Он вдохновился первым заданием турнира трех волшебников, когда с помощью заклинания призвал свою "Молнию". Было ясно, что без меча змею им не уничтожить, и так же ясно, что предсказать ход боя будет невозможно. Если Нагини окажется там — в чем Гарри был убежден — тот, кто увидит змею первым, попытается убить ее. Меч спрятали за старинными доспехами у входа в Большой Зал — ждать своей очереди. И вот Рон оказался лицом к лицу с тварью!

Он услышал шипение и оглянулся. Одновременно Драко увернулся от «круцио» Яксли. И Рон наконец увидел, как ему в руки летит нечто длинное и серебряное. Поймав меч за рукоять, он устремился к ужасной змее, которая собиралась напасть на Тонкс, вместе с мужем сражавшейся с Лестрейнджами. Одним махом Рон вонзил лезвие в змеиную шею и давил изо всех сил, пока не услышал отвратительный треск. И почти сразу же ослепительный свет разорвал тело рептилии, которое истаяло на изумленных глазах сражающихся.

— Неееет! — взвыл Темный Лорд, разворачиваясь к своей постоянной спутнице, обезумев от гнева. Гарри направил на него палочку:

— Авада Кедавра!

Рон видел, как зеленый луч поразил высокий черный силуэт, как медленно он рухнул на холодный камень зала. Воцарилась тишина. Все оглядывались. Боеспособных Пожирателей охватила паника. Некоторые попытались убежать, но были настигнуты членами Ордена; другие, как Беллатрикс, продолжали бороться.

Но в сердцах членов Ордена уже поселилась надежда.

* * *

— Не бойся... Подойди сюда, маленькая грязнокровка. И если ты добром согласишься, возможно, я сохраню тебе жизнь.

— Оставьте ее! Не приближайтесь к ней, Малфой!

— И почему я должен тебя слушать, скажи мне? — усмехнувшись, спросил блондин.

— Потому что она принадлежит мне! Темный Лорд отдал ее мне, как вознаграждение, и я требую, чтобы ты...

— Я не думаю, что ты в состоянии требовать чего-то, червяк! — голос Малфоя сочился ядом. Он направил палочку на раненого Перси.

Молодой человек съежился в углу, держась за адски болящий живот. Лицо его было перекошено, но несмотря ни на что он попытался встать. Северус знал Люциуса достаточно, для того чтобы сообразить, какое заклинание тот применил. Одно из тех, что расплавляют внутренности, обеспечивая жертве медленную и мучительную смерть.

Но взгляд его, скользнув по противникам, не задержался на них. Перед ним, наполовину скрытая диваном, который не выдержал бы и секунды под яростной атакой Люциуса, стояла совершенно обезумевшая Гермиона, отчаянно сжимая в руках что-то похожее на ворох тряпок...

Тут Северусу показалось, что сердце у него остановилось. Определенно. Не тряпки собиралась защищать Гермиона, а свое дитя. Их дитя.

Оценивать ситуацию было некогда. Эффект неожиданности будет ему на руку! Крепко сжав палочку и жестом приказав Гермионе молчать, Северус бесшумно вошел в комнату. Он собирался применить к Люциусу какое-нибудь проклятие побольнее, как вдруг тот стремительно обернулся. Длинные светлые волосы взметнулись в воздухе. Салазар! Похоже, его присутствие выдал ошарашенный взгляд Уизли.

— Вы! — прохрипел молодой человек, сплевывая кровь.

— Северус, так, так... — промурлыкал Люциус и выпустил синюю молнию, от которой Снейп увернулся в последний момент.

Он отлично понимал, что с Малфоем разговаривать бесполезно, просто так он их не отпустит. Слишком сильно Люциус ненавидел Северуса, мечтая поквитаться с ним за предательство. И тогда он очертя голову вступил с Пожирателем в схватку, исход которой было невозможно предсказать.

Одно за другим сыпались заклятия: мощные, разрушительные, дезориентирующие противника. Северус изо всех сил старался избежать вспышек и серебряных стрел, выпускаемых палочкой-тростью, прикрывая Гермиону и ребенка щитовыми чарами, когда в пылу сражения противники подходили слишком близко... Его заклинания тоже летели одно за другим, «сектумсемпра» уже достигла своей цели. Но этого было мало. Люциус, морщась от боли и крови, вдруг выкрикнул:

— Круцио!

Северус, заметив, как губы Малфоя складываются в первый слог, приготовился блокировать проклятие, но... Люциус обвел его вокруг пальца! Он и в самом деле произнес непростительное, но из его палочки вылетело другое заклинание, такое же страшное.

Снейп почувствовал, как нечто извне подавляет его волю, противник контролировал все его действия.

— В моей власти заставить тебя сделать все, что угодно, мой дорогой друг... Ты знаешь, я могу быть очень изобретательным. С чего бы начать...

Нет, только не это! Только не это заклинание! Хуже просто быть не может! Его жена, его сын, которого он даже не успел взять на руки, окажутся в полной власти Люциуса! Нет!

— Я могу заставить тебя выпрыгнуть из окна или сдать Господину, но думаю, есть кое-что получше...

И в момент, когда Северус решил, что все потеряно, он услышал:

— Акцио палочка Перси! Ступефай!

Люциус, теша свое тщеславие, совсем упустил из вида Гермиону, забыв какой отважной и находчивой волшебницей она была!

Малфой упал, Северус же, вновь обретя контроль над собой, бросился к Гермионе, сжал ее и ребенка в объятиях. Боги, как он был счастлив! Он чувствовал ее прерывистое дыхание, жар ее тела, ее колотящееся сердце...

— Гермиона, любимая...

— О, Северус, — всхлипывала она на его плече, — если бы ты знал... что они хотели сделать... с нашим малышом...

— Теперь я с тобой... И всегда буду... Но нам нельзя здесь оставаться, — Снейп опомнился, окинул взглядом два лежащих тела. — Следуй за мной.

И он провел их по проходу, которым воспользовался, поднимаясь в башню Гриффиндора, молясь, чтобы они беспрепятственно добрались до Хогсмида... Путь казался длинным, почти нескончаемым. А звуки развернувшегося в замке сражения только усиливали тревогу Северуса. Он должен их надежно спрятать!

— Я не могу больше ...

— Еще несколько ярдов, и мы сможем аппарировать, — подбодрил он.

Когда их лиц коснулся свежий ночной воздух, на сердце стало легко, как не было уже давно, очень давно. Он осторожно заключил Гермиону в кольцо своих рук, стараясь не раздавить ребенка, и сконцентрировался на штаб-квартире Ордена. Тотчас же все закружилось вокруг них, и последним, что Северус увидел перед аппарацией, были маленькие темные глаза сына.

Не говори, что жизнь — роскошный светлый пир,

Что это гнусность, грязь или пустая шалость.

Не говори, что жизнь — во зле погрязший мир,

Где малодушных ждет столь ранняя усталость.

От счастья трепещи, как майских яблонь цвет,

Плачь вволю, как волна, исчезнувшая в пене,

Вкушай все радости, страдай от всяких бед

И помни: это сна бесчисленные тени.*

Все выжившие в последней битве приспешники Волдеморта были взяты в плен и заключены в тюрьму. Но дементоры Азкабана не получили желаемого: новый состав Визенгамота посчитал «поцелуй» варварским наказанием и вместо него решил ввести пожизненное тюремное заключение.

Бежать из крепости, со всех сторон окруженной бушующим Северным морем, стало невозможно. Об этом думал Драко, когда впервые шел навестить отца.

Люциус Малфой был найден без сознания в гриффиндорской гостиной вместе с раненым Перси Уизли. Прибывшие в конце сражения авроры забрали их и заперли в подземельях Хогвартса с остальными Пожирателями, до тех пор, пока не восстановят Министерство магии и другие важные объекты — Азкабан, госпиталь Святого Мунго, редакцию «Пророка». После известия о смерти Темного Лорда в волшебном сообществе начался такой разгром, что победителям понадобилось немало времени, чтобы привести все хотя бы в относительный порядок. Пожиратели предстали перед судом, а после были отправлены в тюрьму.

Драко увидел усталое лицо отца, длинные грязные спутанные волосы, грубую тюремную робу, полосатую и явно давно не стиранную.

— Мы поставили не на того гиппогрифа, — попробовал пошутить Люциус, заметив расстроенное лицо сына.

— Ты поставил, отец, — возразил Драко.

— А твоя мать? Они не тронули ее? Она никогда не принимала участие во всем этом.

— Конечно, нет. Но молчание — уже соучастие.

— Ее арестовали?

Драко по пальцам мог пересчитать те случаи, когда отец нервничал из-за каких-либо проблем, но сейчас в серых глазах Люциуса плескался страх.

— Нет, она невредима, я забочусь о ней, — пробормотал он, пытаясь унять разыгравшееся воображение, вмиг нарисовавшее ему Нарциссу в такой же грязной арестантской робе на полу холодной камеры...

Благодарение Мерлину, против нее не нашли ничего серьезного, кроме того, что она была супругой ближайшего сподвижника Темного Лорда.

Драко ворочался в постели, снова и снова вспоминая последние события... Самый опасный волшебник всех времен мертв; отец в тюрьме; мать, хоть и свободна, оплакивает мужа, любимого, несмотря на его извращенную жестокость. Не в силах заснуть, он перевернулся еще раз. Ордену удалось победить ценой удивительно малых потерь; в глазах тех, кто не побоялся поверить в него, теперь можно прочитать уважение; его крестный снова по-настоящему счастлив, а у самого Драко появился еще один друг — Рональд Уизли.

Он еще немного повозился, скинул подушку на пол и устроился на подушке Катарины, уткнувшись в шею женщины, вдыхая ее нежный запах.

Если для кого-то эта история закончилась счастливо, так это для нее, той самой женщины, которую он однажды защитил от побоев мужа-Пожирателя.

Он снова увидел ее в ночь битвы, испуганную, но решительную, ожесточенно сражающуюся за свою свободу. Она встала на сторону Ордена с отчаянием человека, которому нечего терять. Сошлась в поединке со своим мучителем. Это была верная смерть! Драко не мог такого допустить. Не раздумывая ни секунды, он оттолкнул ее от пыточного заклинания, попав под него сам.

Когда мертвый Пожиратель рухнул на пол, женщина приблизилась к нему, словно желая убедиться, что все кончено, и он никогда больше не тронет ее. Затем она обернулась к Драко, и на ее изувеченном лице проступила слабая улыбка.

— Спасибо, — просто сказала она. Ее голос он слышал впервые.

Драко стоял перед нею не в силах пошевелиться, словно загипнотизированный этими грустными интонациями, этим легким славянским акцентом. Он рассматривал тонкие черты лица, полные свежие губы, голубые глаза...

До этого дня ни разу ему не доводилось испытывать столь острое чувство. Желание любить и защищать вопреки всему. Да, в тот самый миг улыбка и несмелое прикосновение заставили его иначе взглянуть на мир, изменили его прежние ценности и убеждения. Сердце отчаянно колотилось. Он и не думал, что у него есть какое-то будущее в новом мире...

* * *

Смотреть, как Гарри разрушает не только свою жизнь, но и жизнь Джинни, было решительно невозможно. Его сестра, раньше такая жизнерадостная и восторженная, теперь была похожа на собственную тень. Она перепробовала все, пытаясь заставить Гарри снова улыбаться. Она старалась быть мягкой и терпеливой, но Гарри с каждым днем все сильнее отгораживался стеной молчания. Освободившись от груза ответственности, от постоянной угрозы, он должен был стать свободнее, но... Но Рону казалось, что его друг задыхается.

Хорошенько подумав, Рон понял, что Гарри всю жизнь неразрывно был связан с Лордом. Сначала он мешал ему возродиться, потом — боролся с ним. Ломал голову, пытаясь разгадать его тайны, пожертвовал своей юностью ради уничтожения хоркруксов, ежедневно рисковал собой. Он делал это не только для себя, но и для Ордена, для своих друзей, для всех.

И как же его отблагодарили? Рон закипел от гнева. Никак! Зато унижений, критики и травли хватило с лихвой! Так же было и с Дамблдором! Чего только не писали журналисты после исхода последней битвы! «Он обманывал всех», «он скрывал свою темную сторону», «он получал бешеные деньги»... Его окрестили «чудовищем», «тщеславным», «страдающим манией величия». Рита даже выпустила статью, где предположила, что Гарри вообще не имел отношения к Волдеморту! Конечно, статья была написана в шутливом тоне, но ведь написана!

Сам Рон не выдержал бы и четверти того, что говорили о Гарри! Поэтому он вполне представлял, каково сейчас другу. Но у Гарри хватало сил игнорировать досужие домыслы и сплетни.

Но его теперешнее состояние не имело отношения ни к скандалам вокруг его имени в прессе, ни к праздному любопытству толпы, жаждущей знать о нем как можно больше. Бесцельность существования — вот что его убивало. Теперь, когда Темный Лорд побежден, Гарри чувствовал себя бесполезным и ненужным...

— Ты опять думаешь о нем, — утвердительно сказала проснувшаяся Луна. Ее глаза немного припухли со сна, волосы в беспорядке разбросаны по подушке.

— Я так волнуюсь за него и Джинни... Не представляю, чем бы я стал, если... После Фреда... Не пойми меня неправильно, ты знаешь, что я люблю тебя больше всех. Только Гарри — мой лучший друг и...

— Я не переживаю! Ни из-за твоих слов, ни из-за Гарри с Джинни.

Необыкновенная непосредственность Луны всегда утешающе действовала на Рона. Он каждый день благодарил провидение за такую жену. Они были созданы друг для друга.

Луна тем временем продолжала, поясняя свои слова:

— Гарри сильнее, чем ты думаешь. Намного сильнее. Он, скорее всего, пока еще этого не осознает, но все испытания, выпавшие ему, его только закалили.

— Закалили? Да он одной ногой в могиле!

— Только пока. Скоро он снова станет прежним. Дай ему немного времени. Не беги впереди Хогвартс-экспресса, Рональд Уизли!

Конечно, она права. Луна всегда права!

* * *

Небо было еще довольно ясным для этого времени года, хоть на нем и начали собираться большие дождевые облака. Северный ветер гулял по равнине, то кружа, то стелясь по земле, словно художник, наносящий на холст мазки краски. Глубоко вздохнув, она отвела взгляд от горизонта, собралась с духом и вошла в ворота "Вересковой пустоши". Теплая рука Ремуса, погладившая ее по спине, и теплый любящий взгляд дали ей силы сделать следующий шаг.

Песчаная равнина теперь сплошь заросла диким вереском. Природа вступала в свои права, пытаясь скрыть драму, разыгравшуюся здесь около года назад. Только почерневшие развалины особняка по-прежнему напоминали о нападении, унесшем жизнь ее родителей, друзей, а потом и младшей сестры...

Она приблизилась к старому дубу, будто охраняющему похороненных здесь людей, и встала на колени перед могилой родителей. Ей казалось, что она переживала это уже десятки раз, снова и снова... Так оно и было — во снах!

Только на этот раз она не тонет в зыбучих песках, крича от страха, не просыпается в поту в своей постели. Нет, на этот раз она почтит память родителей, спокойно простится с ними и, наконец, заживет свободно.

Наконец позволит себе без оглядки любить Ремуса и свое будущее дитя, утешаясь мыслью, что виновные понесли наказание.

Дрожащей рукой она вытащила палочку и взмахнула ею над могильной плитой. Тот час же на камне появились имя и эпитафия: «Габриэль. Моей любимой сестре».

Затем она осторожно положила к основанию креста букет вереска, который насобирала по дороге, и не смогла не вспомнить одно маггловское стихотворение, которое так любил отец. Стихотворение Виктора Гюго, обращенное к своей умершей дочери. Как и он, Нимфадора пришла сюда на рассвете, снедаемая печалью, которая сплела для нее венок*. Вместо маленького нормандского селения была долина Глекно* * *

, но, вслед за Гюго, Нимфадора положила на могилу пучок вереска.

* * *

Гермиона,

Нет, прошу тебя, не бросай это письмо! Дай мне шанс извиниться, даже если бессмысленно ждать прощения. Я наделал столько ошибок.

Ты не представляешь, как я жалею о том, что совершил. Теперь мне понятно, что я был во всем не прав! Дурак, тщеславный дурак!

Ослепленный обещаниями власти и величия.

Я в самом деле верил, что смогу порвать все связи с семьей, в которой я чувствовал себя чужим.. Мне казалось, что отец просто смешон в своем обожании магглов, а у матери не хватает ума положить конец его идиотскому увлечению. Я стыдился своих родителей, потому что они не предпринимали ничего, чтобы подняться наверх, занять какое-то положение в обществе, тогда как другие не гнушались ничем ради выгоды. Короче, я отрекся от них и поступил так, как подсказывал мне внутренний голос: выбрал сначала Министерство, а потом и службу у Лорда Волдеморта. Это была моя первая большая ошибка.

Их вообще было немало. Я хотел стать уважаемым. Таким, чтобы мое имя внушало страх и почтение. Я воровал, пытал, истязал, убивал и насиловал, чтобы стать таким, как другие Пожиратели, не задумываясь, что происходит с моей душой.

Сейчас мне страшно вспоминать обо всех этих ужасах. Как я мог сотворить подобное! Как мог так поступить с ними! Как я мог так поступить с тобой!

Куда пропал тот восторженный, сознательный юноша, всегда строго соблюдавший все правила? Куда пропал тот юноша, которым так гордились родители и учителя?

Сейчас мне стыдно смотреть в глаза своей матери. Ты ведь знаешь, что она каждую неделю приходит ко мне в Азкабан? После всего что я натворил, после того позора, которым я покрыл семью, она простила меня. Отец сказал, что ему нужно время. И Биллу с Чарли. На Рональда, Джорджа и Джинни я и не надеюсь... Вот же ирония судьбы! Раньше я старался делать вид, что меня с ними ничего не связывает, чтобы они не позорили меня своим существованием, а сейчас все наоборот!

В камере у меня было время поразмышлять над своими поступками и их последствиями, и меня бросает в дрожь при одной мысли о том зле, что я тебе причинил. Гермиона, я должен тебе сказать. Ты имеешь право узнать, почему все это испытала.

Сначала было пророчество Трелони, конечно... Но ничего бы не произошло, если бы не то невероятное совпадение, когда я встретил тебя в Норе. Я подумал, что это реальный шанс доказать свою преданность и полезность Господину. Последствия меня не волновали.

В глубине души я понимал, что есть еще одна причина, гораздо важнее расположения Лорда: я хотел поговорить с тобой, чтобы понять одну вещь — как ты могла связаться с ним? С ним! Снейпом! Нашим старым профессором! С этим упырем, который меня, честно признаться, всегда пугал. А еще я хотел знать о нем больше, особенно, после его измены. Потому что никогда не видел Темного Лорда таким взбешенным. Ярость Волдеморта была равна разочарованию. Я отчаянно завидовал Снейпу, за то что он был так важен для Лорда. И моя одержимость только усилилась, когда я узнал, что ты с ним. У меня в голове не укладывалось, как он смог заполучить Гермиону Грейнджер, подругу моего младшего брата, невесту самого Поттера, такую милую и умную девушку? Как ему повезло там, где я потерпел неудачу? Ты же, наверное, не знаешь, что Пенелопа несколько лет назад меня оставила...

Именно в таком состоянии я оказался, когда насильно привел тебя в Хогвартс. Думал, что твое пленение, а потом ребенок, которого я передам Темному Лорду, изменят мою жизнь полностью. Что я наконец-то получу то, чего так долго ждал.

Но все пошло не так. Я привык к твоему присутствию настолько, что потерял бдительность. Ты стала моей слабостью, я это понимал. Знаешь, будучи безжалостным и жестоким с другими, я не допускал и мысли причинить тебе вред. Больше всего я боялся, что Темный Лорд заберет тебя и отдаст Малфою, ничего хуже и придумать было нельзя. Малфой жаждал заполучить тебя, только чтобы отомстить Снейпу. Мне казалось, я принял все возможные меры... Ты обратила внимание, что почти никогда не оставалась одна? У Дуфи был приказ заботиться о тебе.

Потом родился ребенок. Признаться, мне не было до него никакого дела. Но мне стало не по себе, когда я увидел, в каком ты состоянии после того, как Дуфи отобрал у тебя ребенка, чтобы Лорд мог принести его в жертву. Я чувствовал себя последним мерзавцем, но никогда бы не сознался тебе в этом! Ибо моя цель была уже близка, очень близка. Господин наконец-то заметил меня, оценил, и я подумал, что со временем ты забудешь ребенка. Теперь я понимаю, что думать так — величайшая нелепость, мать никогда не забудет своего ребенка, я вижу это по глазам своей матери, когда она смотрит на меня.

Потом случилось... несчастье, ты впала в кому. Я отнюдь не был уверен, что смогу вывести тебя из этого состояния, но мое честолюбие и тщеславие брали верх...

Когда ты очнулась, мне казалось, я сойду с ума. Ты пыталась меня убедить, я ничего не хотел слушать... Я хотел только, чтобы ты меня простила, чтобы ты меня уважала, чтобы ты меня любила. Я хотел этого так, что пошел на обман... и я совершил непоправимое. Какой позор! Я воспользовался твоим горем... Поступил так с тобой...

Я ничего не жду от тебя, Гермиона, но только хочу, чтобы ты жила дальше и забыла этот кошмар.

Если бы не мое проклятое честолюбие! Может быть, тогда я понял бы, что счастье не в богатстве или власти, а в свободе выбора, действий, в гармонии с самим собой. Дамблдор, мой отец и Снейп правы.

Ну вот, перо уже затупилось. Чернила тоже почти закончились, и я очень сомневаюсь, что мне выдадут новые раньше следующей недели.

Наверное, это лучший выход в моей ситуации. Просто знай, я написал тебе это письмо, ничего от тебя не скрывая. Я искренне раскаиваюсь.

Прощай и прости, Гермиона.

Перси Уизли.

Пока она читала, ее горло сжималось все сильнее и сильнее, дышать стало почти невозможно. Но это письмо сняло с ее души тяжелый груз. Груз, мешающий, несмотря на любовь Северуса и сына, жить заново...

Когда сова принесла ей письмо с черной восковой печатью Азкабана, Гермиона запаниковала. Нет! Она не хочет больше иметь с ним ничего общего, не хочет ничего знать об этом человеке! Она обещала себе забыть все и двигаться дальше. Ради себя и своей семьи.

Но она понимала, что никогда не сможет забыть случившееся полностью! Это просто невозможно! Она едва не умерла, а ее сын едва не стал жертвой Волдеморта! Впрочем, многие маггловские психологи советуют своим пациентам взглянуть страху в лицо, чтобы суметь справиться с ним.

Если она сумела выжить, сделать то, что сделала, чтобы вернуть сына, разоружить Люциуса Малфоя, чтобы спасти Северуса, значит, она достаточно сильная, чтобы в последний раз безбоязненно встретиться лицом к лицу с Перси, читая это письмо. Она достаточно сильная, чтобы идти вперед и продолжать жить. Любить. Страдать, наверное. Любить снова и снова. Просто быть счастливой.

Из-за слез бумага намокла и превратилась в бурый ком. Это закончилось. Все закончилось...

— Гермиона, что случилось?

Обеспокоенный голос Северуса заставил ее вздрогнуть.

Тыльной стороной ладони она поспешно вытерла слезы и попыталась спрятать письмо в карман халата. Тщетно. Северус пристально на нее посмотрел. Смутившись, она отвернулась, засмотревшись на пламя в камине.

— Ладно... Я тебя оставлю, если ты хочешь побыть одна. Я уложил Адриана. Если вдруг понадоблюсь, я в лаборатории, — сказал муж еле слышно. Гермиона уловила в его голосе беспокойство и легкий намек на гнев.

— Нет, мне не нужно уединение, Северус. Это просто... — секунду поколебавшись, она кинула ему бумажный шар.

— ... Просто Уизли тебе написал. Видимо, ты ждешь, чтобы я закончил твою фразу, — прошипел он, пожирая ее горящим взглядом, полностью игнорируя письмо. — Это я прекрасно понял! Но вот чего не понимаю: зачем ты хотела спрятать от меня письмо?

— Я не...

— Не держи меня за идиота, Гермиона! — воскликнул он, теряя самообладание.

— Вообще-то я бы предпочла, чтобы ты не знал о письме вовсе, — подавленно произнесла она, сгорая со стыда за свою ложь.

Она сделала это необдуманно. Просто рефлекторно попыталась спрятать письмо, потому что не хотела, чтобы Северус расстроился, узнав, что она пережила.

Он по-прежнему не спускал с нее хмурого взгляда, и Гермиона уже представляла, как на нее обрушивается шквал упреков вперемешку с желчными колкостями и сарказмом. Но муж, вопреки всем ожиданиям, не проронил ни слова.

При мысли, что Северус мог подумать о какой-то переписке между ней и Перси, у нее зашлось сердце и закружилась голова. Мерлин, почему она прочитала треклятое письмо именно сейчас? Почему не дождалась, когда останется дома одна? Ее бросало то в жар, то в холод.

— Северус, — сказала Гермиона как можно мягче. — Когда ты вошел в гостиную, я и правда перепугалась. Я не хотела, чтобы ты знал, что Перси... что Перси мне написал. Главное, я не хотела, чтобы ты себе представлял себе невесть что...

Голова закружилась сильнее.

— Я не представлял себе ничего.

С этими словами муж обнял ее. Как раз вовремя, потому что ноги уже не держали. Пока он ее обнимал, давно сдерживаемые слезы хлынули из глаз, потекли по щекам, намочив рубашку Северуса.

— Догадаться было нетрудно... — голос его был горек.

— О, нет! — воскликнула она, мучительно пряча лицо. — Ты не знаешь... Ты не должен терпеть... Хватит уже...

— У тебя не было выбора, Гермиона! — прервал он резко, отстраняясь от нее.

Их лица оказались рядом, она видела, как в его глазах пылает огонь.

— Да, я тогда не могла придумать ничего другого. У него был наш сын. Но, конечно, можно было как-то иначе... Если бы ты знал, как я хочу забыть то время и... О, Мерлин!

— Гермиона, ты поступила так, как поступила бы любая мать. Ты была сильной и смелой, любимая. Я не имею права вымещать на тебе свою злость.

Рука, которой Северус касался ее щеки, была теплой и мягкой, и Гермиона закрыла глаза, чтобы наслаждаясь минутой покоя.

— Я сделала то, что было нужно... — повторила она, желая убедить саму себя.

— Ты сильнее меня...

О, нет! Она не хотела ничего слышать, прекрасно понимая, что он собирается ей рассказать. Она обо все догадалась еще там, на поляне. Там она увидела лицо Габриэль и все поняла.

— Когда я покинул Великобританию...

Гермионе становилось все хуже. Будто разбередили едва зажившую рану. И эта рана причиняла невыносимую боль. Ей не вынести подробностей! Нет, она не хотела ничего знать о том, что происходило между ее мужем и этой девушкой! Не хотела представлять...

— Северус, не надо, — она прервала его, приложив к губам палец. — Пожалуйста... Я не хочу услышать от тебя то, что и так знаю.

Его рот приоткрылся от изумления, а лицо омрачилось.

— Если бы ты знала, как я...

— Не надо, Северус! — вновь прервала она, сильнее нажимая пальцем на губы.

Он схватил ее в объятия, крепко, даже немного больно сжал и откинул голову. Ей показалось, что он сейчас заговорит, но с тонких губ срывалось только шумное неровное дыхание. Она ждала, обеспокоенно глядя, как в глубине его черных глаз разгорается пламя.

Бездна. Она падала в бездну. И только когда он поднес ее руку к своему рту, прижав ладонь к горячим губам, она, наконец, очнулась.

— Только ты, Гермиона.

Дрожь. Лихорадка. Волнение.

— Всегда была только ты...

Он сжимал ее сильнее, сильнее и сильнее, и она отвечала на его объятие с тем же жаром, той же страстью, чувствуя себя на грани обморока.

Непостижимым образом оба оказались на полу. Сейчас для Гермионы существовали только его ненасытный рот на шее, руки, жадно ласкающие кожу, тело, накрывшее ее, и движения бедер, мощные, глубокие, почти болезненные.

Каким невероятным наслаждением было чувствовать его в себе, слышать его вздохи и стоны, слышать, как он почти всхлипывает от удовольствия. Он прежде никогда не занимался с ней любовью так: неистово, грубо, не заботясь о ее удовольствии. Но и никогда еще она не чувствовала себя такой цельной, такой свободной.

Низ живота затопил жар, а затем ее накрыло неудержимой волной, она не выдержала и закричала его имя, снова и снова...

Он прижался к ней своим потным телом, зарылся лицом в волосы, дыханием лаская шею. Ей было хорошо, мучительно хорошо... Если бы можно было лежать вот так, сплетясь руками и ногами, целую вечность... В камине тлели угли, окутывая негой и теплом двоих счастливых людей, лежащих на полу.

* * *

Склонившись над маленькой кроваткой, Северус размышлял. Они сбежали из Хогвартса три недели назад, и за это время он научился понимать своего ребенка. Своего сына.

Если бы перед женитьбой на Гермионе ему сказали, что в один прекрасный день он станет отцом, Северус предложил бы этому чокнутому пройти обследование в Мунго на предмет тяжелого психического расстройства! Но это было до того, как Гермиона сообщила ему о своей беременности...

Он прекрасно помнил, как озабочена и взволнована она была. Что ее беспокоило тогда? Что он ее бросит или заставит выпить зелье, провоцирующее выкидыш? Ему тогда потребовалось время, чтобы переварить информацию и не выглядеть растерянным перед женой, которая в буквальном смысле чуть не лишилась чувств.

— Я не знаю, как это могло случиться... я соблюдала все предосторожности. И как же не вовремя!

Северус вдруг понял, что они никогда не обсуждали вопрос о детях. Не то чтобы он этого хотел: во-первых, он уже не молод, во-вторых, все, кто когда-либо присутствовал на его уроках, могли убедиться, что он не терпит детей. Что касается его собственного отца... Лучше бы его вовсе не было, Северус стал бы от этого только счастливее! А так ему доставались тумаки да запах перегара прямо в лицо, когда тот каждый вечер возвращался из паба.

Нет, Северус и предположить не мог, что однажды станет отцом. Да и Гермиона никогда не говорила о своем желании иметь детей!

Он иногда видел, как жена общается с маленькими детьми: довольно сдержанно, в то время как ее ровесницы пищат от восторга перед малышами! Он уяснил для себя, что и она этого не хочет. Просто прекрасно, что вопрос решился еще до их свадьбы!

— Почему не вовремя? — спросил он тогда.

— Ну, если бы не война... Может, я бы и затронула эту тему, — пробормотала она. — В конце концов, я об этом ничего не знаю! Не знаю даже, что делать, чтобы выносить его и не потерять!

Мысль о потере ребенка отозвалась болью где-то в животе. Такой болью, о которой он и не подозревал до сих пор.

— Думаю, то, что ты пришла и рассказала мне, уже доказывает, что ты хочешь ребенка, — прошептал он.

— Но ты ...

— Я признаю, что никогда не думал об этом, — ответил он, рассматривая ее фигуру, но распознать беременность по ней было еще невозможно.

Он представил себе, как от месяца к месяцу живот Гермионы будет округляться. И с удивлением понял, что уже гордится этим. Совершенно новое и неожиданно сильное ощущение. Он понял тогда, что вопреки его опасениям и уверенности в полной несостоятельности себя как отца, он тоже хотел этого ребенка...

Разбуженный легким поглаживанием сын приоткрыл глаза и заулыбался. И сердце Северуса снова сжалось. Привыкнет ли он когда-нибудь к таким эмоциям?

Он осторожно вытащил малыша из спального комбинезончика и взял на руки. Ребенок залопотал, суча ножками.

— Похоже, ты голоден, — заявил Северус, глядя сыну в глаза, словно ожидая ответа. — Пойдем тогда готовить бутылочку!

Конечно, он никогда не станет таким назойливым отцом, как Артур Уизли, это просто не в его характере. Распоряжаться жизнью сына, воспитывая его по своему образу и подобию, как Люциус делал с Драко, он тоже не будет. Нет, он просто всегда будет заботиться о счастье своего ребенка, и поможет ему достичь успеха в чем бы то ни было. Рядом с сыном Северус открыл в себе такие качества как терпение и доброжелательность. Раньше он и не подозревал о наличии у себя этих добродетелей.

Неожиданно его плеча коснулись. Гермиона, которую он оставил спящей на диване, надела пеньюар и улыбалась ему.

— Вот ты где... — она зевнула, поглаживая щечку Адриана.

— Я услышал, как он зашевелился, и решил, что надо его покормить.

Губ Гермионы снова коснулась улыбка, и она сказала просто:

— Ты — самый лучший папа, Северус, и я люблю тебя.

Такая прямота его разоружила, и впервые в жизни ему не хватило слов. Он тоже любил ее. Их. Мерлин, да конечно, ко всему он привыкнет. Разве он уже не счастлив рядом со своей семьей?

КОНЕЦ

*Жан Мореас (пер. Ю. М. Денисов)

**В. Гюго в стихотворении «Завтра, на рассвете», написанном к четвертой годовщине смерти дочери, изобразил свою прогулку к месту, где она была похоронена.

Завтра, на рассвете...

Лишь солнца робкий луч осветит степь с утра,

Пущусь я в долгий путь. Ты ждёшь меня, любя.

Пусть лес передо мной, пусть на пути гора,

Я долго не могу вдали и без тебя.

И в думы погружён, с скрещёнными руками,

Не слыша пенья птиц, не видя красок дня

Пойду, согбенный я бессонными ночами,-

Печаль сплела в венок день с ночью для меня.

Ни золотой закат, ни вереницу волн,

Несущих паруса, я не замечу, нет.

Придя, я положу на твой могильный холм

Зелёный остролист и вересковый цвет.

(Перевод © Алекс)

* * *

Гленко — живописная долина на юго-западе Хайленда в Шотландии.