Кто я? (гет)

Он знал: она даст ему второй шанс. Он совершенно точно это знал, иначе вся его жизнь была бы бессмысленной. Сейчас, на развалинах старого мира, сегодня, когда Темный Лорд пал, это было яснее ясного. Да, он об этом мечтал последние два года. Он чуть ли не молился на Поттера, отчаянно, надрывно желая ему победы. И вот, сегодня это случилось, и мир рухнул.

Он шел, рассеянно пиная камни, которые тысячу лет служили стенами юным волшебникам. Он брел, не разбирая дороги, огибая разрушенный замок, стараясь не думать о том, что было и что будет дальше. Думать бесполезно: все переменится, и Драко Малфой не был оракулом, чтобы предсказывать будущее.

Он шел по темному коридору, тихо, боясь привлечь внимание Поттера, который наверняка опять за ним следил. Поттер думал, что Драко не знает об этом, но он ведь не дурак, чтобы списывать постоянные шорохи за спиной на привидений и сквозняки. Он догадался: Поттер его подозревает. Иногда Малфою хотелось дать Поттеру подойти поближе, резко развернуться и треснуть по наглой физиономии. Конечно, Поттеру можно все: разгуливать по замку по ночам, нарушать все школьные правила и получать за это призовые баллы, прощать и миловать. Только с чего они все взяли, что Поттер всегда прав?!

А у Драко все было как у простых смертных. У него было задание Лорда, которое он должен был выполнить. Хотя бы ради спасения собственной шкуры. Так что он осторожно двигался дальше по коридорам замка, пытаясь сбить Поттера со следа, чтобы спокойно вернуться к экспериментам.

Ему это даже удалось. Вот уже минут двадцать как он не слышал сзади сопения и трения ботинок об пол. Тогда он впервые встретил ЕЕ.

Драко поднял голову и с усталой улыбкой посмотрел на полуразрушенное восточное крыло. Здесь он ее встретил, здесь он ее узнал. Он и раньше ее видел, но, казалось, что в течение шести лет он бегал от себя и только в тот день взглянул на нее по-настоящему. Раньше он думал, что между Слизерином и Гриффиндором есть непреодолимая пропасть, а в ту ночь она ему показала, что даже через пропасть можно перекинуть мост. Главное — понять, что предрассудки — это всего лишь предрассудки. А может, дело в том, что все гриффиндорцы чокнутые?

Он завернул за угол. Наверное, он перепутал дорогу, потому что дальше был тупик. В конце коридора было большое окно, и в лунном свете вырисовывалась тонкая, хрупкая фигурка. Конечно, он сразу ее узнал. Староста, всезнайка, грязнокровка, подруга Поттера, будь он неладен. Может, сыграла свою роль странная обстановка, может, дело было в том, что он уже несколько дней не ел, но в этот раз она воспринималась не как обычно. Ему даже не захотелось говорить гадости. Более того, он мог бы отойти в тень, мог бы уйти незамеченным, но он просто стоял и смотрел на знакомый до боли силуэт в окне.

Она обернулась. Он почувствовал, что если она сейчас скажет что-нибудь в духе «Малфой, что ты здесь делаешь?», наваждение спадет и они поругаются, как в старые добрые времена, но она молчала. Только смотрела пристально, вглядывалась в его глаза, как будто раньше никогда их не видела. Прыгающий свет факела время от времени озарял их лица, и у Драко появилась возможность рассмотреть ее вблизи. Он видел каждую складочку, каждую веснушку, каждую ресницу. И когда она успела так близко подойти?

Он не знал, сколько они так простояли. Может, минуту, а может, полчаса. В соседнем коридоре послышались шаги. Драко дернулся: он знал, что это Поттер. Грейнджер тоже будто очнулась. Она приложила палец к губам и ушла, на прощание проведя рукой по его плечам. И это легкое касание сделало намного больше, чем часы успокоительных речей и тирад в его защиту. Он опустил голову и стал слушать.

— Гермиона? Что ты здесь делаешь? — Поттер. Волнуется, зараза.

— Все хорошо, мне просто не спалось. Пойдем, тебе тоже надо поспать.

— Но...

— Пойдем. Доделаешь завтра, чем бы ты ни был занят.

Поттер сомневается, но уходит. А в и без того противоречивом мирке Драко Малфоя появляется еще с сотню вопросов.

Он дошел до могилы Дамблдора. Подумать только, он чуть было его не убил. Может, убил бы, если бы Гермиона не посеяла в его душе сомнения. Она не верила, что он может убить, так же как он не верил, что она может любить Уизли. Но то, что Малфой и Грейнджер втайне встречались в коридорах ночного Хогвартса, было еще менее правдоподобным. С тех пор прошел год. Иногда Драко спрашивал себя: «А не приснилось ли это мне?»

Они снова встретились у того окна. Он шел туда специально, и она — тоже. Это было неправильно, глупо, но ему хотелось поверить, что в этом мире есть еще капелька тепла. Не какого-нибудь абстрактного, а предназначавшегося только ему. Он не пытался понять, зачем она пришла. На тот момент это было неважно.

Они снова молчали, но рассматривали друг друга с бόльшим интересом, смелее. Потом они смотрели в окно, и Драко решился взять ее за руку, потому что сделать это, глядя ей в глаза, он бы не смог. Он ожидал всего, вплоть до пощечин и вызова Филча, но она просто переплела его пальцы со своими и погладила его запястье. Он осторожно сжал в ответ ее ладошку. Так все началось.

Драко набрал горсть мелкой гальки и сел по-турецки на берегу озера. Наверное, сейчас он должен быть там, в зале, вместе со всеми оплакивать погибших, или хотя бы выразить соболезнования, но он не мог выдавить из себя ни слова, не мог заставить себя испытать ни одну эмоцию. Он спрашивал себя: кто я такой? Я, вообще, знаю, кто я?

Он знал, что его зовут Драко, он знал, что ему семнадцать, он знал, что любит Гермиону Грейнджер. Пожалуй, вот и все, но разве это не главное?

Кто-то скажет: да, это главное! Но для Драко важным было другое. А если для нее это глупость? Если она решила, что тайное таким и должно остаться? Вдруг она решила, что лучше, правильней будет остаться с Уизли, создать счастливую семью, родить рыжих детей?

Он ее поймет, но...

...но без нее он окончательно потеряет возможность найти себя.

Он не имел на нее никаких прав. Ничего не изменилось с шестого курса, когда он, замирая, целовал ее в полутемном коридоре. Однако разве эмоции можно заглушить логикой?

Даже сегодня, год спустя, он помнил, как ее пальчики перебирали его волосы, как она гладила его шею и тихо говорила, что все будет хорошо. Что он справится. Что она в него верит.

В него никто. Никогда. Не верил.

Этим она и отличалась. Она поверила.

Он с ужасом ждал момента, когда они начнут разговаривать. Он боялся, что одной глупой фразой все испортит, но она снова его удивила. Она говорила с ним так, будто не было между ними лет ненависти, черной метки и влюбленности Уизли в нее. Она просто поняла и приняла его.

И сегодня, в день падения Лорда, ей нужно было сделать выбор: Уизли или он. Расписанная по дням жизнь или неизвестность. Всеобщее уважение или недоумение, что она с пожирателем.

Что она выберет?

— Привет.

Он оборачивается, хотя этот голос он узнает из тысячи. Она пришла.

— А как же Уизли? — хрипло спрашивает он, криво усмехаясь.

Она опускается на колени за его спиной и кладет руки на его покрытые золой плечи.

— Он — не ты.