Сестренки. Вариация вторая (джен)

— Туни!

— Что?

— Помнишь, какой сегодня день?

— Нет, Лилиан. Какой?

— Наш! Наш день! Мой и твой! Мы так в прошлом году решили.

Петунья откинулась на подушки и потянулась: сестра всегда вставала раньше и нередко будила её. Как сегодня, когда солнце так радостно запускало свои лучи в комнату. И Лили так тепло улыбалась, что на душе становилось сладко. Они придумали себе этот летний праздник просто так, без причины.

— У меня есть кое-что, Туни.

— Я не готовила тебе подарка, — смутилась она.

— Ничего страшного. Гляди: это браслеты. Цепочки серебряные. Они сами почти одинаковые, только у тебя цветочек голубой, а у меня розовый. Нравится?

— Нравится, — честно призналась Петунья.

— Будешь носить его каждый день? Я буду, — Лили застегнула браслет на запястье и покрутила ладошкой перед глазами.

С тех пор она не снимал его даже на ночь, впрочем, как и её сестра. Они говорили, что не снимут, пока будут любить друг друга. И пусть браслеты оставляли светлую полоску на руке, мешая загару ложится ровно, пусть царапали кожу повсюду в кровь острыми замочками, пусть цеплялись за одежду и всё подряд. Им они были по-настоящему дороги.

В тот же день сёстры решили прогуляться вместе, как всегда завершив поход на площадке недалеко от дома.

— Туни, а давай качаться сильнее, чтобы летать высоко-высоко, до самого неба!

— Небо слишком высоко и далеко, — возразила она, запрокидывая голову назад.

— А вдруг у нас получится достать облаков? — мечтательно улыбнулась Лили.

— Не упадем? — засомневалась Петунья.

— Нет, надо просто держаться крепче. Давай?

— Давай.

— Я с тобой. Всегда.

— А я с тобой, Лилиан. Тоже всегда.

* * *

— Лили, перестань! — крикнула старшая сестра.

Им уже по десять лет, но они по прежнему ходят вдвоём на площадку.

Но младшая раскачивалась всё выше и выше, потом пустила качели на полную высоту, и оттуда взлетела в воздух — взлетела совершенно буквально, взмыла в небо с громким хохотом, а потом, вместо того, чтобы упасть на шершавый асфальт, спланировала по воздуху, как акробатка. Она парила в воздухе невероятно долго и приземлилась невероятно легко.

— Мама не разрешила тебе так делать! — Петунья затормозила свои качели, со скрипом проведя по асфальту подошвами сандалий, и соскочила вниз. — Мама ведь говорила тебе, что так нельзя, Лили!

— Но ведь так ничего и не случилось, — рассмеялась та в ответ.

— Если думаешь, что ты особенная, то ошибаешься!

— Да что ты такое говоришь? — испуганно спросила младшая из сестёр.

— Ты прекрасно знаешь это!

— Туни, ты что? — всхлипнула Лили.

* * *

— А что, если на самом деле маленькие и совсем близко? — задумчиво протянула Лили.

— Нет, в книжках пишут, что есть звёзды больше солнца, а оно уж точно огромное, — возразила Петунья.

— А... Значит, мы не достанем до них, даже когда вырастем?

— Только если они упадут, или мы сами полетим к ним. Хотя там, наверное, безумно холодно.

Сёстры лежали вместе на траве и рассматривали ночное небо. С самого детства они часто делали так летом, когда прохладный ветер ещё не пронизывал насквозь и можно было в случае чего согреться в объятиях друг друга. Они говорили обо всём на свете, один раз младшая даже спросила, что будет, если ей никогда не удастся найти себе достойного мужа. Вторая, услышав недавно такую фразу фильме, ответила, что каждый получает то, что заслуживает. Тогда Лили стала интересоваться, чего же она заслуживает, и Петунья по секрету ей поведала, что хочет жить в замке на берегу моря.

— Я хочу, чтобы мы с тобой всегда были вместе. Нашли бы себе мужей и жили в соседних домах, а дети наши дружили.

— Я тоже, — хмыкнула старшая, разглядывая голубой цветочек на своём браслете.

* * *

Петунья стояла перед зеркалом и поправляла юбку свадебного платья — скромного белого, которое перешло по наследству от матери, и которое она пообещала ей надеть на торжество. Прямые тёмные волосы были забраны в высокий конский хвост так, чтобы ни одна предка не выбилась из аккуратной прически. Укороченные рукава подчеркивали её тонкие руки, а безымянный палец правой руки украшало теперь колечко с маленьким драгоценном камушком. Голубые глаза, как у отца, горели ледяными осколочками, в которых уже давно не теплились другие чувства. Губы теперь редко кривились в искренней улыбке, не обнажались теперь ровные белоснежные зубы. Она взглянула в окно, откуда солнце приветливо протягивало свои лучи через морозные узоры на стёклах. Январь. Идеальный, по её мнению, месяц для свадьбы. А кроме подходящей обстановки и любящего супруга ей не нужно было ничего. А Вернон Дурсль был именно таким. Хотя она, наверное, завидовала немного бурному роману с очаровательным одноклассником младшей сестры. Лили. Лили, которую она не пригласила, не пересилив гордость и обиду, прислав лишь грубое заявление о замужестве в письме. Так что часть её остро чувствовала одиночество.

Лили беспокойно сидела на табуретке, доверяясь умелым рукам подруги Марлин МакКиннон. Рыжие локоны были собраны в небрежный пучок с выпущенными прядями спереди. Взгляд изумрудных глаз был полон желания и предвкушения, уголки пухлых розовых губ постоянно ползли наверх. Руки ежесекундно скользили по пышным тканям подвенечного платья, подушечки пальцев касались бисеринок и вышивки на туго зашнурованном корсаже. На её пальце сияло серебряное обручальное кольцо, и она вытягивала ручку на свет, чтобы оно отбрасывало блики на пол и стены, благодаря мелкой россыпи сапфиров. На той же руке у неё был браслет с розовым цветком, успевший ей изрядно поцарапать кожу на запястье за утро. Он напомнил ей о старшей сестре Петунье, которая категорически отказалась присутствовать с мужем на торжестве. Облегчение из-за отсутствия сестры с её вечно недовольным выражением лица и тягучая тоска — эти чувства обуревали юную рыжеволосую прелестницу. Но тут на тонкую талию невесты опустились ласковые руки, в зеркале рядом блеснули синие глаза и колыхнулись чёрные волосы. «Сириус», — почему-то счастливо рассмеялась Лили. «Идём, детка, пора». По совместному решению молодая пара устраивала свадьбу на улице в середине августа. Ведь он — именно то, чего ей всегда хотелось. Она с упрёком взглянула на него, ведь никто, кроме подруги, не мог видеть её в платье, а ему на самом деле было плевать на запреты, в общем, как и всегда.

Петунья Эванс. Миссис Дурсль.

Лили Эванс. Миссис Блэк.

* * *

— Лилиан, давай быстрей!

Та недовольно крутилась перед зеркалом, разглядывая школьную форму: юбку и пиджак тёмно-зелёного цвета и белая рубашка. Младшая из сестёр немного волновалась перед новым первым учебным днём, да и душу сжимало непонятное чувство, будто ей не нужно всё это.

— Туни, мне нужно знать кое-что.

— Что? — буркнула она.

— Ты будешь со мной? Ты же пообещала мне.

— Нам было пять лет, многие детские обещания держать просто глупо.

— А это? Сдержишь?

Она медленно кивнула головой в знак согласия и слегка улыбнулась, но это не очень убедило Лили, которая недоверчиво покосилась на сестру и вздохнула. Привыкнув с детства доверять, ей ни разу не пришлось усомнится, но острые как у розы шипы жизни разрывали понемногу её оболочку беспечности.

* * *

— Петунья, что ты делаешь? — чуть рассержено поинтересовался Вернон.

Она не ответила, молча отложив волшебную палочку в сторону. С ней произошло, по её мнению, самое худшее из того, что вообще могло произойти. У неё была магия. Вспышка случилась во время четвертого курса в Хогвартсе у Лили и появлялась нередко, а потом вдруг перестала. Она никогда не была настоящей волшебницей, но волшебство, как-никак, являлось частью её. Каждый раз Петунья пыталась вернуть это, но вскоре, разозлившись на собственное бессилие, прекратила.

— Довольно, Лили!

Как только она опустила поднос с посудой, сразу получила подзатыльник, отчего захныкала и через секунду оказалась прижатой к груди мужа.

— Ну что я тебя наказываю, как маленькую девочку? — ласково шепнул Сириус. — Сколько раз говорить, чтобы ты зря не трудилась? Ты же моя рыжая ведьмочка, у тебя есть магия.

Она привыкла к обычной жизни в семье магглов, где все всё делали своими руками, не видя даже иного способа. Никакими запретами, упреками и наказаниями муж не мог приучить её к противоположному. Она работала в саду, на кухне, убиралась — и без волшебства. Ей оно даже порой казалось ненужным, ровно как и домовики в поместье. Хозяин дома заставлял, принуждал, иногда злился, а дулась и обижалась, и тогда он вздыхал, обнимал её и утешал, хоть и чувствовал себя правым.

Петунья редко чувствовала ласки супруга и иногда думала, что он не особо-то и любит её, но ему просто тяжело было смириться с незнанием о переменах её настроения и с превращением её в Снежную королеву. В отличие от Лили. Лили расцветала, благодаря трепетным ухаживаниям мужа.

* * *

Петунья сидела на коленях на чердаке своего дома и разбирала коробки с её вещами и вещами родителей. Их не стало, когда их младшая дочь только собралась обвенчаться, что заставило обеих надолго замкнуться в себе, а свадьбу первой на время отложить. Дом, где сестрёнки провели детство, пришлось продать, а памятная мелочёвку старшая собрала и увезла к себе. Сейчас она подолгу разглядывала альбомы и фотографии в рамочках, порой попадались и её детские рисунки, пластинки с любимой когда-то музыкой, кассеты со старыми фильмами, вырезки из модных журналов. Но кроме ледяного безразличия и равнодушия на лице её не отображалось ни единой эмоции, хотя внутри сжигал всё огонь горечи и тоски. «Моя комната» — гласила надпись чёрным маркером на следующей коробке. Плюшевый мишка, с которым она спала, крохотное рваное платье, которое она отказывалась выбрасывать, самодельная ловушка для снов, лавовая лампа красного цвета, хрустальные статуэтки и... серебряный браслет. Голубой цветочек тускло мерцал на свету. Она не носила его в отличие от сестры с тех пор, как она обнаружила, что владеет магией. Один раз, Петунья, сильно разозлившись на манипуляции Лили с посудой, сорвала цепочку с запястья, а потом запрятала в ящик. А её младшая сестрёнка никогда не снимала свой. Петунья вдруг почувствовала пустоту в груди и невыносимое одиночество, а после обиду на себя за то, что не смогла побороть гордость. Иначе у них, наверняка, всё должно было бы быть хорошо.

* * *

... У них всё должно было бы быть хорошо...

Она поднялась с колен с холодной земли, очертив пальцами буквы на мраморной плите. Она бы сказала, что сестра и её муж погибли из-за собственной глупости, если бы это не довелось поговорить и объясниться, а теперь молча стояла и созерцала два написанных имени людей с одинаковой фамилией, которых не стало в ночь Хэллоуина — праздника всех умерших.

— Ты, верно, не услышишь, но прости меня за всё, сестрёнка. Я думала, что нас всегда будет двое, но ты предпочла уйти, оставив меня одну. Я позабочусь обо всём, что связано с тобой, но от тебя и нету почти ничего, кроме... Знаешь, мне тебя не хватает.

Она расстегнула браслет с розовым цветком и положила на землю. Вытерев слёзы с щёк и откинув рыжие волосы назад, она зашагала прочь...

-

The End