Про балет и войну (джен)

Венеция

Душа-балерина

скользит на пуантах

в лагуне луны

и мерцающей смальты.

Палаццо,

палаццо…

Пиацца Сан-Марко.

Гондолу, сеньоры?

Ах, грациа!

Граци…

До виа-дель-Вечность

от понто-дель-в Прошлом

едва ли ты встретишь

тоску скоморошью -

на счётах считай

или просто на пальцах -

масштабы не те

у бессмертья без глянца.

На треть — итальянцем,

на треть — иностранцем,

на треть —

не сумеешь и сам разобраться,

нужды тебе нет

за мгновеньем гоняться.

Оно повсеместно -

лови, папарацци!

Никчемны для глаза,

нелепы для слуха

страдания плоти,

терзания духа.

Мгновение вечно –

белиссимо! браво!

Вы слышите, Фауст,

не гравий,

а мрамор.

Каналы,

каналы…

Мир масок-гримасок.

Здесь родина формы,

отечество красок,

где вместе с зарёй

архитектора Росси

на Острове мёртвых

спит Бродский,

Иосиф.

(Михаил Гофайзен)

— Плие, Гранд Плие, поворот, первая позиция, — мягкий голос тренера навевал скуку. А Габриэль всё приседала и приседала.

Плие — Флёр в Англии, Гранд Плие — Флёр на войне. Поворот — она не вернётся, Первая позиция — всё с начала.

Габриэль всей душой ненавидела балет. Но всегда, почему-то, была первой. Может, потому что хореография напоминала ей её жизнь.

— Battements sur le cou-de-pied. Вперёд, в сторону, назад, — продолжает тренер. Балерина смотрит на свою напряженную ногу, неестественно вогнутое колено, не менее неестественную стопу, обутую в нежно-розовые, стертые почти до дерева, пуанты.

Вперёд — мама лежит дома с температурой. В сторону — папа снова задерживается на работе. Назад — девочка осталась одна.

Габриэль ненавидит балет. Он не дает ей забыться.

— Закончили со станком. Мисс Делакур, Донетта, Женер, Эллариа. В центр зала, — а голос тренера стал какой-то надрывный. У него сын отправился на гастроли в Англию. А из Англии никакой весточки. И не знает тренер, что с его сыном — жив или мёртв.

Габриэль знает, что сейчас будут прыжки, от которых снова привычно заболят колени. А потом будут повороты. Фуэте. Пируэты. Арабески. А потом вариации.

— En face. Перед залом. Entrechat. Пятая позиция. Начали, — она стояла посередине. В первой линии. Напротив зеркала. Маленькая, тоненькая. В голубой маечке, белых коротеньких шортах. В белых гетрах и нежно-розовых пуантах. Безбожно болели стертые в кровь стопы. Сильно были напряжены ноги. Пятая позиция, нога к ноге. Прыжок, смена ног, приземление в пятую позицию.

— Габриэль, — резкий окрик. — Чётче, быстрее.

Ещё раз. У неё не получается прыгать высоко. Ноги не успевают меняться. И приземление какое-то странное — как будто бы в третью позицию, которая даром никому не нужна.

— Габриэль, к станку. Батман фраппе́. Живо, — тренер недоволен. Ей всё равно. Хлёсткие движения, отработанные до автоматизма. На неё смотрит вся группа, все двенадцать девушек и четыре юноши. Один из них — её партнер. А ей всё равно. Метроном считает, а она делает по-другому. Быстрее. Чётче.

— Хорошо. Теперь заново. Одна, — Габриэль выходит на середину, снова прыгает, снова ошибается.

К ней подходит тренер. Ставит ноги в пятую позицию. Говорит сделать прыжок ещё раз. Она прыгает. Снова не так. Её отсылают к станку, в центр становится Элоина и делает идеальный Entrechat.

А Габриэль думает, что где-то там, далеко, за жизни многих сражается, борется Гарри Поттер. А она отрабатывает никому не нужные прыжки и повороты. Ей бы сражаться вместе с сестрой и её возлюбленным, а не танцевать балет.

— Девочка, не грусти. Она вернется, — Эль вздрагивает — шаги тренера она не слышала. Кивает головой, стирает со лба выступившую капельку пота. Отходит от станка, встаёт на середину. Пятая позиция — ноги, первая позиция — руки. Высокий прыжок, двойная смена ног, приземление в пятую. Улыбка.

— Хорошо, — кивает балетмейстер. — Фуэте. Шестнадцать, двойной тур. Пируэт. Пять оборотов. Начали.

Ненавистная пятая позиция. Благо, приземляться в четвертую. Толчок. Первый оборот за Флёр. Второй — за Билла. За Гарри Поттера, который вытащил её из воды. За маму. За добрую Молли Уизли. За папу, который, наверняка, придёт намного позже, чем она. За победу над Волан-де-Мортом. За будущее счастье. И заново. За Флёр…

— Очень хорошо. Арабеск, девяносто, сто двадцать. Начали.

Габриэль терпеть не может арабески — слишком трудные для неё. Но получаются. Лёгкий, едва заметный полупрыжок. Левая нога ушла назад, на девяносто градусов. Правая рука изящно выброшена вперёд. Замереть, не упасть. Не упасть. Не покачнуться.

Всё. Тоже самое на сто двадцать. Самое трудное. Нога уже болит от перенапряжения. Руку бьет мелкая дрожь. Ещё пять секунд. И Флёр получит капельку моих сил. Четыре секунды. Они с Биллом поженятся. Три. Они вернутся во Францию. Две. У них будут очаровательная дочка Мари. Одна. Всё будет хорошо.

— Отдыхай. После будут вариации.

Она и так знает, что будет дальше. Этот же мастер ведёт кружок для желающих в Шармбатоне. Она и ещё пара человек посещают его постоянно. Пьер, например, её партнёр. Ольга, красивая девочка из России. Виолетта, лучшая подруга. Луи, милый парень с манящими глазами.

Пьер, Ви и Луи вместе с ней занимаются на каникулах. В это же время периодически набираются группы.

— Пьер, — тихо зовет девочка партнёра.

Она хочет растянуться. Перед вариацией. Пьер приносит ей табуретку, достаточно высокую для низенькой Габриэль. Она кладет правую ногу на табурет и медленно опускается вниз. Ей больно, но Флёр сейчас еще больнее. Флёр воюет, сражается, а Габриэль всего лишь тянется на шпагат. Пьер давит партнёрше на плечи. Жутко болят паховые связки, жутко болят подколенные мышцы. Девочка стискивает зубы и пытается расслабиться, забыть о боли, чтобы провиснуть ещё сильнее, чтобы выжать из себя невозможное. Она почти как Флёр. Сестра тоже сама себя обрекла на боль, на страдание.

— Хватит, Элька, хватит. И так намного лучше вчерашнего, — Пьер осторожно поднимает девочку на ноги. Она вздыхает.

— Давай на другую ногу, — просит девочка.

Поцелуй в макушку.

— Неугомонная, — Пьеру тяжелее всех. Его брат умер. А он находит в себе силы поддерживать маленькую балерину.

Он снова аккуратно помогает девочке провиснуть, давит на хрупкие плечи, пока не слышит полувсхлип-полувздох. Бедная. Мучается от неизвестности. Но надеется, не сдается.

— Я провожу тебя до дома, — она лишь кивает, хватается за его плечо. Вытягивает ногу к голове, наклоняется. Почти падает. Но потом выравнивается, встаёт, смотрит на Пьера.

— Спасибо.

Коротко, но ясно. Понятно. Искренне.

Они танцуют вместе — Пьер и Габриэль. Танцуют «Жизель». Безумную вариацию. Тот самый момент, когда открывается истина. Это несколько иронично: она ждёт, когда узнает правду, а он уже узнал. Только вот он не виноват в её смерти, в её безумии. Они не тонут, как Жизель, они вытягивают друг друга.

А потом им хлопает вся группа, даже балетмейстер. Она молчит. Не радуется. Она ждёт. Знает, что в зависимости от новости будет жить или сойдёт с ума. Как Жизель. И понимают это трое: Пьер, тренер и она сама. Они ждут вместе.